Юрий Коваленко: Ну а мы сейчас расскажем о редкой профессии врача-фониатра. Специалисты в этой области занимаются не только лечением и профилактикой нарушений голоса, но еще и помогают развивать голосовые возможности. А как это возможно – нам расскажет Лев Борисович Рудин, врач-фониатр. Здравствуйте. Марина Калинина: Кандидат медицинских наук и доцент. Правильно? Лев Рудин: Здравствуйте. Марина Калинина: Здравствуйте. Юрий Коваленко: Ну а сначала мы посмотрим небольшое, так сказать, кино про эту странную профессию. СЮЖЕТ Марина Калинина: Лев, вот ваш импозантный платочек вы все время носите? Это какое-то средство, может быть, секрет защиты голоса, защиты связок? Юрий Коваленко: Чтобы не простудить горло, наверное. Лев Рудин: Это, наверное, все-таки отчасти часть воспитания моего и принадлежность все-таки к творческой профессии. Ну, в особых случаях выходим в таких нарядах. Юрий Коваленко: Извините. Мы посмотрели сюжет. Мы вас не сильно отвлекаем? У вас там вроде как очередь собирается постоянно. Вы без дела, я так понимаю, вообще не сидите? Лев Рудин: Без дела не сижу. Поэтому прошу всегда за неделю (а то и за две) сообщать мне о каких-то выездных мероприятиях, о съемках или еще о чем-то, чтобы я смог как-то свой график под это подстыковать. Марина Калинина: Вот многие нам пишут сообщения: "Кто такие фониатры? Я даже слова такого не знаю". Давайте о тонкостях профессии. Лев Рудин: Да. Это для меня не новость совершенно. Еще будучи на студенческой скамье, когда меня преподаватели спрашивали: "Кем ты хочешь быть?" – и я называл это страшное слово, они делали гримасу и спрашивали: "А это что такое?" Марина Калинина: А вы-то откуда это знали еще тогда? Лев Рудин: Я это знал благодаря моему вокальному образованию, второму. И это я везде подчеркиваю, что меня в эту специальность благословила и отправила мой вокальный педагог Галина Васильевна Чернявская, которая у меня была моим вокальным педагогом в Ставрополе, в музыкальном училище, которая дала мне эту вторую специальность. И вот так я узнал про фониатрию. Я также этого слова не знал. И судьба вот так привела. И действительно, слово редкое. Его даже некоторые отоларингологи не знают сейчас, что это такое. Оно происходит от двух греческих слов: "phone" – это "голос", "iatreia" – "лечу". "Лечение голосом". Марина Калинина: А почему вы пошли именно туда? Ведь есть же много различных направлений после получения вокального образования. Или вам сказали: "Ну, петь ты все равно не можешь – иди голоса лечи и связки восстанавливай"? Лев Рудин: Потому что как раз таки сочетание вокального и медицинского образования дает именно путевку в эту редкую специальность. И мне тогда педагог сказала: "Не вздумай идти вокалистом и работать певцом. Кроме тебя, есть кому спеть. А ты будешь один". Ну и так, наверное, получается по жизни. Марина Калинина: Сложно учиться было вот этому фониаторскому делу? Лев Рудин: Ну, нелегко. Юрий Коваленко: А как вообще этому учат? Лев Рудин: Потому что фониатрия, как было правильно сказано, она не выделена в специальность. Это эксклюзив полный. И ей как таковой не учат. Поэтому брал всю литературу, которую было возможно вообще достать, учебники, книги какие-то, которые были написаны когда-то. И уже по приезду в Москву… Это только за спинами фониатров. Слава богу, я успел старую школу застать, старых специалистов Большого театра, которых уже и в живых нет, к сожалению, и многих других наших людей. В Санкт-Петербурге – то же самое. И вот действительно я сидел на приемах месяцами с каждым и у каждого что-то брал. А потом, когда уже сам начал работать в "Геликон-Опере" – это было, так скажем, мое первое место. И потом дальше ансамбль Александрова был моим на долгое время рабочим местом. Я еще какое-то время также созванивался с ними, обсуждал пациентов, согласовывал лечение – правильно, неправильно. То есть сомнений у меня было всегда много. Погружался я достаточно основательно и пытался взять, что можно было, пока давали. Юрий Коваленко: А у вас есть какой-то список, сколько вы уже голосов вылечили? Скажем, тысяча, две, три? Ну, наверняка… Лев Рудин: Вы знаете, это не поддается учету в последнее время, поэтому, конечно, эту статистику даже невозможно провести никак. Юрий Коваленко: А вот с какими проблемами голоса чаще всего к вам обращаются? Ну, понятное дело, что певцы надорвали голос, пытались, старались. А вот как эта болезнь называется – надрыв голоса? И как ее можно лечить, скажем так, без вашего участия, самому? Лев Рудин: Ну, надрыв голоса – это или потерял голос, сорвал голос. Это такое понятие собирательное. Что бы у вас с голосом ни случилось в результате каких-то действительно стараний чрезмерных, как правило это бывает, или очень активного графика рабочего, говорят: "Ну, сорвал голос". Но под этим понятием "сорвал голос", естественно, лежит очень много-много проблем, спрятано. И может быть очень много заболеваний. Это начиная от банальных, каких-то функциональных расстройств (гипотонус, то есть сниженный тонус голосовых складок) и уже дальше по нарастающей – воспаление краев голосовых складок, узелки голосовых складок, ларингиты, кровоизлияния в голосовые складки и так далее. Юрий Коваленко: По-русски говоря, "болит горло" – это все туда? Лев Рудин: Это собирательное понятие. Это мы уже смотрим и определяем точную причину, почему человек, так скажем, сорвал голос, почему у него проблемы. Потому что все проявляется достаточно специфично осиплостью. Хотя мы иногда можем по слуху, когда человек заходит и говорит, уже можно предположить – то ли у него опухоль выросла… Есть специфические какие-то… в тембре и в голосе появляются интонации, хрипота специфическая. То же самое, как если рак гортани, то тоже голос приобретает специфические какие-то ноты, и его можно дифференцировать уже даже на слух. Это, конечно, не то, но уже ориентировки такие есть. Юрий Коваленко: А любые связки можно вылечить? Или действительно есть какие-то тонкости секретные? Лев Рудин: Вы знаете, не все можно вылечить. И естественно, если мы уже не можем что-то сделать, даже оперативно, бывают такие расстройства… Марина Калинина: А вы тоже операции делаете, да? Лев Рудин: Мы не делаем. Марина Калинина: Не делаете? Лев Рудин: Нет. Мы уже отправляем к другим специалистам либо в партнерские клиники какие-то, которые знаем. В принципе, тоже гортанная хирургия – это эксклюзив. Ну, мы знаем, куда посылать. Уже у нас идут тогда оперироваться в другие места. Мы действительно… Как правильно сказали, у нас реанимация голосовая. То есть мы специализируемся, так скажем, на театральной фониатрии для того, чтобы дать возможность артисту при любых обстоятельствах спеть концерт, пройти кастинг и так далее, потому что это, как правило, отменить нельзя. Кремль – можно отменить концерт? А в "Крокус Сити Холл" отменить концерт? Марина Калинина: А какие методы у вас тогда для реанимации? Вы сказали, что за два часа можете восстановить, ну, в экстренном варианте. Лев Рудин: Ну, конечно, стопроцентно голос мы вот так, чтобы прямо как в норме… Марина Калинина: Звенел! Лев Рудин: Естественно, мы не можем сделать. Здесь волшебства-то нет. Все зависит от того… Все эти сложные случаи, вот такие невосстанавливаемые – это все поздние обращения самих пациентов. Все-таки пациенты сами виноваты отчасти в том, что до нас поздновато доходят. Потому что чем они быстрее дойдут… Марина Калинина: Но ведь немногие знают о том, что это можно сделать. Лев Рудин: Конечно, естественно. Знают и приходят. Но те, кто еще не выработал в себе эту культуру общения с фониатром, хотя это и является его профессией, – те приходят к нам, как правило, поздно. Они требуют уже, например, хирургической коррекции. И только после того, когда они проходят этот этап в жизни хирургический, тогда у них как-то немножко мозги становятся на место. И они уже начинают с нами находиться в более тесном и частом контакте, и уже бегают. У них, так скажем, превентивная обращаемость, то есть профилактическая, увеличивается. Они чаще обращаются именно с профилактической целью. А восстановление? Там разные, конечно, есть методики. Они все нарабатываются опытом, в том числе личным. Это то, что тебе когда-то передали другие специалисты. Это то, что ты сам наработал. Ну, во многом это то, что и в реанимациях действительно применяется, и то, что применяется в спортивной медицине, потому что это все мышцы, голосообразование… Марина Калинина: Это какая-то гимнастика, какие-то физиотерапии? Лев Рудин: Нет, что вы? Ну, это то же самое, если Лера… Вот слышали ее голос, какой он. Сегодня у нее уже нормальный абсолютно голос, и она завтра пойдет и нормально все отпоет. Естественно, это то же самое. Предлагать в таком случае гимнастику – это, как я говорю, чай с имбирем. Скажут: "А можно пить чай с имбирем?" Марина Калинина: Ну, можно. Лев Рудин: Ну, можно пить чай с имбирем. "А вино пить можно?" Можно пить вино. Но только надо понимать, когда можно пить, сколько можно пить и где. Вот у нас никак нельзя. Потому что если мы будем лечить чаем с имбирем, я бы сейчас в этой студии не сидел, и этой бы передачи не было, и этих бы видео не было интересных, потому что я бы никому не нужен был со своим чаем с имбирем. Марина Калинина: Ну, просто в чем методика сама? В чем тонкости и нюансы? Юрий Коваленко: Я думаю, что это секреты. Марина Калинина: Или вы не расскажете? Юрий Коваленко: Я теперь точно понимаю, если на два часа концерт задерживается, где находится исполнитель в этот момент. Лев Рудин: Бывает и так, бывает и так. Юрий Коваленко: Ну, скорее всего. Марина Калинина: Как минимум. Юрий Коваленко: У нас звонок – у нас Галина из Новосибирска. Галина, здравствуйте. Я так понимаю, что у вас вопрос к Леву Рудину. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, я сама педагог, логопед. И я очень сотрудничаю с фониатрами и фонопедами нашего города. Вот ушедший из жизни Маслов Валентин Тимофеевич. Дружу и встречаюсь с логопедом Фетисовой Ольгой Геннадьевной. Вот мы с ней приезжали на фониатрическое сообщество в Москве. Конечно, встречи были великолепные. Вот вы сотрудничаете, конечно, сейчас с Яковлевым, фониатром в Новосибирске. Наверняка вы знаете эту школу. Сильная школа. Они с педагогами работают, помогают. С удовольствием слушаю эту передачу. Спасибо каналу, что поднимается этот вопрос для слушателей. Скажите, пожалуйста, вот сейчас меня интересует вопрос: какие новые методики, какие новые школы фонопедии и фониатрии продвигаются? И как вообще помогает ли это детям в школах? Мне это в работе очень сильно помогло. Я пропустила через себя и помогала детям, когда работала логопедом в свое время. Извиняюсь, голос сегодня немножко осип. Ну, вот так. Всего доброго! Спасибо. Лев Рудин: Спасибо. Марина Калинина: Спасибо за ваш звонок. Ну, наверное, методика Льва Рудина уже будет. Юрий Коваленко: Мы узнали о том, что есть еще фонопеды. Все-таки давайте парируйте. Лев Рудин: Фонопеды – это наши помощники. Это педагогическое направление, когда мы свою работу (фониатры) уже выполнили с пациентом, но дальше требуется именно педагогическая коррекция его голоса. И вот как раз таки на этом этапе подключается фонопед, то есть когда необходимы специальные методики. Ну, например, какие самые распространенные, чтобы было понятно? Вот голосовые складки. У человека удалили щитовидную железу и задели возвратный нерв, перерезали. Марина Калинина: Кстати, по этому поводу вопрос от зрителя. Лев Рудин: Перерезали возвратный нерв – все, возникает паралич одной голосовой складки, она стоит неподвижно и двигается только одна. Плотного смыкания голосовых складок не достигается – в зависимости еще от того, как там встала голосовая складка парализованная. Ну, это уже неважно. Нет плотного смыкания. Мы уже в этой ситуации сделать ничего не можем (фониатры). То есть мы подвижность голосовой складки, если уже нерв поврежден, никак не восстановим. И на этом этапе подключается фонопед, который специальными упражнениями… И я видел просто чудеса фонопедии в Санкт-Петербурге и в Москве, когда просто пациентов, у которых вообще не было голоса и вообще не было смыкания голосовых складок… Ну, представьте – голосовая щель не смыкается почти на сантиметр, щель такая остается. Юрий Коваленко: Это голос, как у Высоцкого? Лев Рудин: Там нет голоса. Там голоса нет, там есть просто шепот с таким сильным придыханием. Слышно, что выходит воздух, специфическая такая придыхательная одышка возникает. И этот голос сразу слышен, когда мне звонят по телефону и просят проконсультировать. Уже понятно. Я говорю: "Вам щитовидку, что ли, удаляли?" – "Да". Потому что по голосу это слышно. И вот фонопед заставляет здоровую голосовую складку плотно примкнуть к больной для того, чтобы получить звонкий голос. Вот на каких этапах подключается фонопед. Логопедия – это немножко другое. Вот был вопрос: как помогают в школе? Это логопеды. Это вообще область несколько другая, это вообще не наша зона ответственности, поэтому я компетентно на этот вопрос – что сейчас происходит в школах, какой там уровень? – это я не могу сказать. Юрий Коваленко: Ну, похвастайтесь. У вас наверняка есть какая-то своя методика, которую вы разработали, которой вы гордитесь и которую назовут вашим именем. Ну, сто процентов есть! Лев Рудин: Вы знаете, я действительно занимаюсь как бы научной деятельностью. Я являюсь еще научным сотрудником в Институте медицины труда. И все-таки моя мечта… Моя методика – это профилактическое направление. Докторская диссертация этому посвящена – профилактике дисфонии у вокалистов. И если эта методика будет внедрена… Это комплексная профилактическая методика, которая включает много различных пунктов. Вот если мы ее действительно внедрим, я и буду гордиться. Лечебные методики – это немножко другое. Они есть тоже. У меня и патенты есть свои на какие-то лечебные методики. Ну, на то они и патенты, чтобы их особо не разглашать, а работать с ними конфиденциально. А все остальное, какие-то мероприятия – они все-таки нарабатываются практикой. Ну, я просто не склонен громко это называть, что это мои методики. Я просто как бы не очень это приветствую. Юрий Коваленко: Хорошо. Давайте тогда проверим, насколько, скажем так, вы можете открыть секреты. Давайте сейчас просто прямо здесь проведем небольшой прием. У нас на связи Галина из Московской области. Галина, добрый день, здравствуйте. Вы по какому вопросу хотели бы проконсультироваться с врачом-фониатром? Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, на протяжении полутора месяцев у меня в горле вдруг появилась боль, с одной стороны только, слева. И когда я включаю голос, у меня эта боль прямо… Она такая пульсирующая. Когда шепотом говорю, то нормально. Иногда я голос включаю чуть громче – и опять эта пульсирующая боль наступает. Я обращалась к лору, к невропатологу, к терапевту, к хирургу. Мне сказали: "Щитовидку проверьте". Этот врач сказал: "Нет, это не мое". И все говорят: "Нет, это не мое. Мы ничего не видим". И вот у меня вопрос: от чего это может быть? Лев Рудин: На самом деле таких пациентов много, которых все отфутболивают и говорят: "Это не наше". У меня были даже такие случаи, когда в клинике уже посмотрели все – терапевты, эндокринологи, неврологи – вообще просто пациента. И потом уже говорят: "Ну, вы знаете, сходите теперь к фониатру. Вот к нему как пойдешь – он вечно что-нибудь да найдет, даже сопутствующую патологию". Это как анекдот у нас ходил. И они тогда шли к фониатру, как к конечной инстанции: "Ну, на вас вся надежда, потому что терапевты посмотрели – ничего не нашли. Никто не нашел. Сказали: "Ну, пойдите к фониатру". А почему? Потому что 80 с лишним процентов голосовых расстройств и проблем с голосом – это вторичные дела, которые зависят от всех органов и систем. Прежде всего это неврология, действительно, эндокринология, гастроэнтерология, гинекология и так далее, и так далее. Мы постоянно находимся в поиске вот этой сопутствующей патологии. Прежде чем мы ее не исключим, мы не можем поставить свой диагноз. Мы должны прежде всего отсечь какую-то первичную патологию. Поэтому мы постоянно в этом поиске и постоянно с такими междисциплинарными какими-то вмешательствами в организм человека. И локальная боль в горле связана на самом деле чаще всего с достаточно банальной вещью – это хронический тонзиллит. Это воспаление в гландах, в миндалинах. Там скапливаются эти казеозные пробки, гнойные, и они начинают как инородное тело вызывать вот эту локальную болезненность – именно с одной стороны, потому что воспалительный процесс. Или с двух сторон. Но именно эта локальная боль. Промываешь миндалины. Потому что мы знаем, что миндалины очень сильно влияют на голос. И мы знаем, для чего мы их моем и что мы хотим получить в конечном итоге. Марина Калинина: Ну, понятно. Лев Рудин: Поэтому чаще всего это банально. Стоит промыть миндалины – и человек за один раз чувствует себя здоровым. Марина Калинина: А вы поете со своими пациентами? И что вы поете? Лев Рудин: Ну, бывает, иногда. Бывает и дуэтом иногда чего-то запоем. А бывает и просто… Юрий Коваленко: Ну, это контроль качества, наверное, проделанной работы, скорее всего. Лев Рудин: Да. Марина Калинина: Под настроение. Лев Рудин: Иногда просто прошу. Придет какая-нибудь… и я говорю: "Слушай, ну спой!" – "Да я же сейчас больная". Я говорю: "Слушай, а кто ко мне приходил бы здоровым? Что же, я теперь должен никогда вас не слышать?" Юрий Коваленко: То есть вы слушаете самые худшие концерты, да? Лев Рудин: Не говорите! Марина Калинина: Нет, потом – самые лучшие. Юрий Коваленко: Вот это и результат. Марина Калинина: Спасибо вам большое. Удачи вам в вашей важной и нужной работе! У нас в гостях был Лев Борисович Рудин, врач-фониатр. Юрий Коваленко: Спасибо. Лев Рудин: Спасибо.