Александр Дворцевой: Раньше в стеклодувных мастерских при институтах работали 20-30 человек, а сегодня – полторы калеки

Гости

Константин Чуриков: Ну и сейчас – наша постоянная рубрика "Профессии", в которой мы знакомим вас и сами, кстати, знакомимся с теми или иными интересными специальностями. Давайте, прежде чем представим нашего гостя (а это стеклодув), посмотрим, какова его работа и вообще в чем она заключается.

В руках Александра обычное стекло превращается в произведение искусства. Вот такого осьминога на новогоднюю елку стеклодув делает всего за 15 минут. Горелка, компрессор, печь и стекло – все, что для этого нужно.

Александр Дворцевой: Я просто припаиваю к основе и оттягиваю – и вот получаются такие там стеклянные точки. Это то же самое, что делать одуванчик, то же самое, что делать шерсть на собаке или на кошке. Ну, в принципе, это технология.

За 44 года работы стеклянных дел мастер сделал тысячи предметов. Он не только выдувает из стекла, но и лепит из него, как из пластилина. Может даже в узел завязать. А началось все с этой собаки. Ее подарили Александру, когда ему было 7 лет, на выставке чешского стекла. Еще будучи ребенком, он заинтересовался ремеслом. А профессию получил после армии – прямо в мастерской, куда пошел работать. Институтов и техникумов, которые выпускали бы стеклодувов, тогда, в советское время, не было – как и сейчас. Умения и знания всегда передавались от мастера к ученику.

Александр Дворцевой: Поставил передо мной бак большой металлический: "Вот набьешь полный – может быть, из тебя что-то и выйдет".

Терпение и выдержка – это главные качества, которые необходимы стеклодуву. А еще, несмотря на то, что профессия считается рабочей, без творческой жилки здесь не обойтись, должно быть образное мышление. Александр свои работы придумывает на ходу.

Александр Дворцевой: Иногда где-то вот просто идешь, на что-то посмотрел, и где-то в мозгу… Ну, с художником так бывает, понимаете. Что-то увидел, и где-то мозг уже сам отдельно от меня работает и выдает какую-то программу "надо сделать" – что, собственно говоря, потом и исполняется в таком вот виде.

"А вот если нет настроения, – говорит Александр, – не получается ничего". Это еще одна особенность профессии. Работать бесполезно, если стеклодув плохо себя чувствует или не тот настрой – все стекло будет в корзине. Сегодня все в норме, мастер делает один заказ за другим. А в день их может быть до 15.

Александр Дворцевой: ОТР.

Написать стекло на стекле или выдуть осьминога – любая работа делается по одной и той же схеме. Сначала специальные заготовки – стеклянные трубочки – нагревают. Из них и получается будущая фигурка. При температуре в 2500 градусов стекло плавится. И непрерывно покручивая в огне, ему можно придать любую форму. Главное – не упустить момент.

Александр Дворцевой: Надо понять тот момент, когда стекло размягчилось и когда оно потекло. Это два разных как бы таких вот момента. Если уже потекло – здесь надо быстро действовать, здесь ни секунды промедления. Оно или упадет у тебя все… Обязательно крутить, чтобы это все собиралось в массу опять.

Чтобы научиться этому, потребуется не один год. Уж слишком стекло – капризный материал.

Елена Тимонова, корреспондент: Самое простое, что можно сделать, – это обычный круглый шарик. Но даже, как говорит мастер, у новичка может не получиться с первого раза. Давайте посмотрим?

Александр Дворцевой: Пробуем, пробуем. Ну, чуть-чуть.

Елена Тимонова: Чуть-чуть?

Александр Дворцевой: Чуть-чуть не получилось.

Елена Тимонова: Дело опыта.

Александр Дворцевой: Ну да.

С опытом стеклодувы получают и профессиональные болезни – например, сильно садится зрение. А вот на ожоги или порезы Александр уже не обращает внимания. Говорит, в день такое бывает по несколько раз. Хуже, если стекло попадает под кожу.

Александр Дворцевой: Иногда можно загнать стекло куда-то в руку глубоко, случайно. Самое опасное здесь – иногда на стол бросаем, и вот какие-то такие моменты, когда очень тонкий усик, вот этот вот. Он гнется, его можно в узел завязать. Но ежели он попадет в руку, в палец – его не видно. Как бы стекло – оно прозрачное. Вытащить его, подцепить ничем, иголкой невозможно.

Профессию стеклодува люди начали осваивать еще в I веке нашей эры, но сейчас эта специальность – уже редкость. Профессиональных стеклодувов в России около 200 человек, а в советское время только в Москве их было 2 тысячи. Невысокая зарплата, долгое обучение и тяжелый физический труд молодежь сейчас не устраивают, поэтому все чаще к мастеру приходят учиться, чтобы освоить не профессию, а хобби.

Константин Чуриков: И вот мы рады представить вам нашего сегодняшнего гостя. В студии – Александр Дворцевой, художник-стеклодув. Александр Викторович, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Александр Дворцевой: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Работа у вас, знаете, такая – смотрели бы и смотрели бы. Завораживающая совершенно!

Константин Чуриков: Да вот и на стол смотрим – оторваться не можем.

Оксана Галькевич: Очень красиво, да.

Константин Чуриков: Давайте сразу, чтобы просто отмести все вопросы, расскажите нам про эти прекрасные предметы. Можно понять примерно, как делается условная лампочка, замкнутый шарик какой-то, елочная игрушка. А вот я совершенно не понимаю, как делается вот эта ребристая подножка у бокала. Вот как это делается?

Александр Дворцевой: Ну, это специальное рифленое стеклышко, трубка с рифлением внутри.

Константин Чуриков: А, то есть она уже изначально была такая?

Александр Дворцевой: Нет, не такая. Она здесь, если видите, свернута. Прямые просто полоски. Механическим способом делается это все. Просто это один из приемов в стекле.

Константин Чуриков: Вот так все просто.

Александр Дворцевой: Абсолютно.

Оксана Галькевич: Ну, это для вас, конечно. Скажите, а прежде чем… Вот наш корреспондент попробовала сделать что-то – не очень здорово получилось, опыта не хватает. А вот прежде чем у вас стало получаться, сколько прошло времени, вы помните? Сколько нужно времени, чтобы почувствовать материал?

Александр Дворцевой: Уже со стеклом работаю 44 года, и вот каждый день я учусь работать.

Оксана Галькевич: Но тем не менее, первая ваша работа, которая вас порадовала?

Александр Дворцевой: Первая работа? Помню. На третий день, как я пришел учеником, я сделал оленя и подарил маме его. Ну, сейчас-то я представляю, что это за олень, но тогда я собой гордился.

Константин Чуриков: Как часто мы пользуемся какими-то предметами, совершенно не подозревая, что они кем-то делаются, и тем более не понимая, как это все сложно и трудно. Друзья, подключайтесь к нашей беседе. 8-800-222-00-14 – это наш телефон.

Кроме плохого зрения, если говорить об опасности, кроме также ожогов, порезов, чем еще чревата, опасна ваша специальность?

Александр Дворцевой: Ну, жаркий цех считается, потому что летом до 90 градусов температура в помещении. Зимой, вот сейчас у нас тепло.

Константин Чуриков: Я просто где-то слышал или читал, что там какие-то очень вредные испарения чуть ли не мышьяка образуются.

Александр Дворцевой: Никогда. С мышьяком вообще ничего связанного нет. Окись кремния.

Константин Чуриков: Окись кремния?

Александр Дворцевой: При нагревании стекла выделяется окись кремния.

Константин Чуриков: Тоже, наверное, не полезная вещь для легких.

Александр Дворцевой: Ну, это силикоз легких – в лучшем случае.

Константин Чуриков: Вот так. По умолчанию – смотрите, вот вредная такая профессия – во сколько можно уйти на пенсию, претендовать?

Александр Дворцевой: Стаж – 10 лет работы. В 50 лет мужчины и в 45 лет женщины уходят на пенсию, уходили раньше. А сейчас уже…

Константин Чуриков: Теперь понятно, почему только 200 человек в нашей стране занимаются этим делом.

Александр Дворцевой: Нет, занимаются намного больше. В Москве считается, что где-то человек 200 осталось и работают.

Константин Чуриков: А, в Москве.

Александр Дворцевой: Потому что при любом химическом или физическом институте всегда была мастерская стеклодувная.

Оксана Галькевич: Была.

Александр Дворцевой: Была. Которая обслуживает нужды того или иного института. К сожалению, в наше время… Если раньше работало человек 20–30 в мастерской, то сейчас полторы калеки осталось. Это вымирающая профессия, потому что в 90-е годы все развалилось, наука никому не нужна. Собственно говоря, если наука не нужна, то и те люди, которые работают на нее…

Константин Чуриков: Нет, подождите, вы делаете такие, что называется, штучные, я так понимаю, вещи. Ученым нужно для лаборатории какой-нибудь…

Александр Дворцевой: Приборы.

Константин Чуриков: Им нужно этих колб безумное количество.

Оксана Галькевич: Мензурочки.

Константин Чуриков: Чашки Петри.

Александр Дворцевой: Все правильно. Видите, вы даже разбираетесь в чашках Петри.

Константин Чуриков: Папа – биолог.

Александр Дворцевой: Ну вот. Просто я начинал, собственно говоря, и сейчас работаю, тоже дли института делаю посуду – химико-физическую, какую-то лабораторную. А в свободное от работы время занимаюсь искусством.

Константин Чуриков: Есть госзаказ? Назовем это так.

Александр Дворцевой: Госзаказ есть, да.

Константин Чуриков: Конечно, такой чувствительный, наверное, вопрос, но насколько вы зависимы от этого госзаказа? Грубо говоря, то, что вы делаете, как вы говорите, для души, и то, что вы делаете на госзаказ?

Александр Дворцевой: Госзаказ вообще никак не реагирует, собственно говоря. Какая-то минимальная зарплата, которую платят. В советское время профессия стеклодува считалась почетной какой-то и оплачиваемой. Потому что сейчас не платят ни за вредность… Сейчас сантехник получает больше, чем стеклодув большого… в смысле, шестого разряда. Просто какой-то перекос пошел в профессии.

Оксана Галькевич: А есть еще в профессии и разряды?

Александр Дворцевой: Да. Начинается – ученик. Где-то год, два, три. Ну, все зависит от человека, как научится. Потом первый разряд.

Оксана Галькевич: От желания учиться, да?

Александр Дворцевой: От способностей человека.

Оксана Галькевич: От способностей.

Александр Дворцевой: В принципе, и медведя можно на велосипеде научить кататься. А здесь надо почувствовать именно стекло, материал. Потому что стеклодувов много, приборы делают хорошие, а что-то, кроме приборов… Ну, собственно, ничего не делают.

Константин Чуриков: Александр Викторович, смотрите, возможно, просто еще дело в том, что вот о вас сегодня мало кто знает. Вы такие просто удивительные вещи делаете. Вот нам зритель пишет, что странно, что вы еще не продаетесь в интернете. В интернете есть продажи какие-то?

Александр Дворцевой: Есть и в интернете. Просто люди, видимо, плохо смотрят или не то набирают.

Константин Чуриков: Пока еще не рассмотрели. Вопрос из Тверской области: "Можно ли нарисовать картину из стекла?"

Александр Дворцевой: Можно. Есть такая техника – фьюзинг, вспекание. Выкладывается какая-то конструкция, та же картина на листовом стекле, помещается в печку, запекается – и получается картинка.

Оксана Галькевич: Картинка? Картина.

Александр Дворцевой: Картина, картинка

Оксана Галькевич: А расскажите про материал. Мы все прекрасно себе представляем, где можно взять краски, что нужно, чтобы написать картину акварелью, гуашью, маслом. А вот материал, с которым вы работаете?

Александр Дворцевой: Раньше с цветным стеклом была проблема у нас в России, вернее в Советском Союзе, я бы сказал, потому что купить его практически… можно было только достать по великому блату или с завода в Гусь-Хрустальном. Или же кто-то едет за границу, привозили.

Оксана Галькевич: Гусь-Хрустальный тоже, видимо, из-за границы каким-то образом получал, да?

Александр Дворцевой: Нет, все варили сами.

Оксана Галькевич: Сами варили?

Александр Дворцевой: Да. К сожалению… Вот сколько? 270 лет заводу исполнилось – и он почил в Бозе.

Оксана Галькевич: А сейчас что с материалом?

Александр Дворцевой: Ну, материал сейчас… Вот то, что сейчас вы видите – это чешское стекло. Оно поступает к нам, мы закупаем его в трубках, в палочках стеклянных, а потом на горелке все это обрабатывается, придается форма какая-то. Вручную все, избегая всяких форм, все делается на руках.

Оксана Галькевич: И никакого импортозамещения собственно здесь быть не может? Потому как в России…

Александр Дворцевой: К сожалению, у нас промышленность стекольная в глубокой яме сейчас находится, в данный момент. Стекольных заводов в Подмосковье было только пять-шесть как бы на моей памяти. В Тверской губернии было тоже пять-шесть заводов. Сейчас, к сожалению, из-за того, что у нас самый дорогой в мире газ и у нас его очень мало… А чтобы сварить стекло, нужно очень много газа, не одна тысяча кубов.

Оксана Галькевич: Горькая ирония такая?

Александр Дворцевой: Нет, это ирония, конечно. Но, к сожалению, эта ирония… Это правда наша на данный день, потому что все заводы практически… На территории России единственный завод, который художественным стеклом занимается, – это город Никольск, Пензенская… Ну, в общем, за Уралом.

Константин Чуриков: Город Никольск.

Александр Дворцевой: Да, город Никольск, который еще как-то сводит концы с концами и работает. Потому что вот Гусь-Хрустальный, такой завод… Единственное – приходят люди, которые вкладывают свои деньги личные, но это уже частные производства получаются. Государственных производств сейчас на территории России практически нет.

Константин Чуриков: А есть ли какой-то сезонный фактор в вашей работе? Я имею в виду – большее количество заказов на эти изделия для души, как вы говорите.

Александр Дворцевой: После Нового года.

Константин Чуриков: После? А мне казалось – до. Ведь вы же такие елочные игрушки делаете.

Александр Дворцевой: После Нового года. Открывают шампанское и бьют плафоны. А плафон чтобы достать… Ну, люстра какая-то старая, и где-то купить невозможно – надо сделать. Вот после Нового года, вот недели через две пойдут, по пять, шесть, семь звонков в день будет: "Разбили плафон, надо делать плафон". А так…

Константин Чуриков: То есть частные лица звонят?

Александр Дворцевой: Частные, естественно. Частные лица.

Константин Чуриков: Кстати говоря, люстры. Тоже странное дело, да? У каждого дома есть люстра, да и не одна. Вот никогда не думал. А ведь люстры вы тоже делаете, вот эти плафоны-то?

Александр Дворцевой: Мы все делаем.

Константин Чуриков: Для магазинов?

Александр Дворцевой: Нет, для магазинов – нет. Мы работаем… Вот я работаю чисто с клиентом.

Оксана Галькевич: У нас звонок есть из Ставропольского края от нашего телезрителя Ивана. Иван, здравствуйте. Вы в прямом эфире. Говорите, пожалуйста.

Зритель: Добрый вечер, добрый вечер.

Оксана Галькевич: Добрый.

Зритель: Ставропольский край, Иван Викторович меня зовут, бывший летчик-военный. У меня такой вам вопрос. Конечно, мне это очень нравится – фужеры ваши, работа ваша. Первый вопрос: востребована ли ваша продукция? Ну, как она – в магазины попадает или богатые люди покупают? И самый важный вопрос, я считаю: обучается ли молодежь этому делу? Учите ли вы молодых ребят?

Константин Чуриков: Спасибо, Иван Викторович.

Александр Дворцевой: Ну, я на магазины не работаю. Работаю с частными клиентами, с какими-то заказами. Заказов очень много на самом деле. По поводу учеников. Есть у меня сейчас ученица, девочка.

Константин Чуриков: Ученица – что важно.

Александр Дворцевой: Ученица. Желающих очень много, кто хочет этим заняться, но все сразу интересуются: "А за сколько я научусь и буду зарабатывать?" Не то что просто учиться…

Константин Чуриков: Даже чаще бывает просто: "Когда я буду зарабатывать? А научусь, не научусь – вообще неважно".

Александр Дворцевой: Честный и откровенный вопрос, на самом деле. Вот сейчас у меня Наташа, она сейчас живет в Москве, из Воронежа Наталья. Она занимается уже год – вот что-то начинает получаться. А так все приходят, интересуются все. Многие звонят, спрашивают: "Как? Что?" День-два походят, посмотрят – тяжело. Потому что когда смотришь на экране, это все быстро и просто происходит.

Оксана Галькевич: Красиво, огонечки.

Александр Дворцевой: А здесь надо самое главное – терпение иметь.

Константин Чуриков: А бывает такое, что вот какой-то спецзаказ, состоятельный клиент, вы ему делаете что-то совершенно невообразимое, а потом жаба душит, ну просто не хочется с этим расставаться?

Александр Дворцевой: Ну, и такое бывает. В основном бывают хорошие клиенты. Но и бывает, что клиенты, которые… Вещь ручной работы, она не может иметь размеров – 5 миллиметров, 2 миллиметра. Человек заказывает: "Вот мне нужно 15,5 миллиметра". А я сделал 15,6. Вот он со штангелем меряет и говорит: "Вот ваша ошибка", – и так далее. Я говорю: "Ну, не может… Это ручная работа, не в форме сделанная, а сделанная на руках".

Константин Чуриков: А они капризничают.

Александр Дворцевой: Нет, я с такими людьми просто расстаюсь, собственно говоря, хотя они и хорошо оплачивают эту работу.

Оксана Галькевич: Здоровье дороже, что называется, да? Для последующих клиентов…

Александр Дворцевой: Нервы дороже, я бы сказал.

Оксана Галькевич: Ну, нервы, здоровье, да. Александр Викторович, скажите, а с материалом опять же? Если вдруг что-то не получается, какая-то трубочка, какая-то часть материала – это идет все просто в мусор? Или потом можно…

Александр Дворцевой: В ведро. Нет, это уже дело… В принципе – да, но это надо и плавильную печь иметь у себя. Можно переплавить, потому что, в принципе, это безотходный материал на самом деле.

Оксана Галькевич: Спрашивают про хрусталь. Выдуваете ли хрусталь? Как вообще работают с таким материалом?

Александр Дворцевой: Хрусталь выдувается только у печи, это гутная техника, из расплава стекла. К сожалению… Сейчас есть в Петербурге три печки, опять-таки частных, кто сам делает, как бы на коленке все это дело. Но опять же сырье закупается или в Германии, или же в Америке. Есть такие кусочки стекла, которые просто плавятся потом при температуре 1300 градусов, и уже выдуваются какие-то вещи.

Константин Чуриков: Давайте послушаем, что нам хочет…

Оксана Галькевич: А что к сожалению?

Александр Дворцевой: А к сожалению, просто сейчас печку делать с нуля – это полмиллиона где-то. Ну, дорогое и сырье у нас, и электричество, потому что она на 7–8 киловатт, а она должна работать неделю беспрерывно, собственно говоря, не останавливаясь.

Константин Чуриков: Томится на линии Вячеслав. Давайте послушаем звонок. Вячеслав здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Ваш вопрос нашему гостю.

Зритель: Я звоню из Татарстана, Зеленодольский район, поселок Васильево.

Александр Дворцевой: Знаю.

Зритель: У нас здоровый, большой завод был. Сейчас осталось… только две печки работают. Если бы государство вложилось чуть-чуть, то было бы вообще шикарно. У нас и приборы делали, и трубки мы выплавляли, и вообще на всю страну, даже за границу было у нас. Ну, государству, видимо, не нужно. Так что стеклодувы у нас… И сейчас получается, что все печи позакрывали, две печки работают. Ездят в город, в Казань, и работают там то грузчиками, то кем-то еще. Видимо, не нужна государству такая профессия.

Оксана Галькевич: Но никакой частной инициативы там, поддержка как-то, может быть, артелью организоваться – такого ничего не родилось у вас, да?

Зритель: Нет. Если зарплаты нет, маленькая, никуда не реализуешь же все это дело.

Константин Чуриков: К сожалению, да. Спасибо, Вячеслав.

Александр Дворцевой: На этом заводе был не раз, в Васильево. Странно… В принципе, оборонный завод считался. Все у нас как бы потихонечку загнивает в этом деле.

Константин Чуриков: Я чувствую, подключились…

Оксана Галькевич: А вот скажите…

Константин Чуриков: Извини, Оксана. Вот тут Ирина спрашивает: "Консультация по глазури, если можно". Коллеги по цеху, видно, смотрят.

Александр Дворцевой: Глазури? Есть, да, такие. Ну, это стекло. В принципе, любая глазурь, составляющая – стекло.

Оксана Галькевич: Александр Викторович, вот мы с вами говорим исключительно о ручной работе, это всегда авторские экземпляры. Вы сами сказали, что не может быть двух одинаковых. Но ведь сейчас технологии так развиваются, что, наверное, может быть, человек как-то и уходит немножко в сторону, а занимают это место, может быть, я не знаю, роботы какие-то, линии какие-то рабочие?

Александр Дворцевой: Только не у нас в стране. Потому что у нас все это было…

Оксана Галькевич: А у нас, может быть, художники за счет этого остаются.

Александр Дворцевой: У нас как 300 лет назад было, собственно говоря… Печка была дровяная – сейчас газовая печка. Были керосиновые горелки – сейчас кислородные горелки. То же самое, что и было. Просто в основном линии эти автоматизированные используются для широкого ассортимента продукции: бутылки, те же рюмки, те же стаканы какие-то, где даже без присутствия человека это все производится.

Оксана Галькевич: Но с другой стороны, это ведь освобождает место для художника, для работы художника, для творчества?

Александр Дворцевой: Понимаете, художники у нас… Каждый год что Москва, что Санкт-Петербург выпускают 15–20 человек – художников по стеклу. А где работать им? Все заводы закрыты. Кроме бутылок и банок, ничего не делается, к сожалению.

Оксана Галькевич: А спрос в принципе есть на авторскую работу?

Александр Дворцевой: Спрос огромный на самом деле.

Константин Чуриков: Так. А в чем тогда причина?

Александр Дворцевой: Причина? Ну, в людях в основном, в тех, кто делает. Все опускают руки. Вот я в 90-е годы просто ушел с работы, была мастерская своя, сидел и занимался 10 лет. Один из клиентов моих бывших, правда, предоставил мне помещение, и я работал потихоньку.

Константин Чуриков: Конечно, цинично спрашивать, но все-таки. Мы видим, например, эти песочные часы. Легко себе их представляю в каком-то таком элитном магазине… Кстати, да, у нас время скоро приближается к концу. В элитном магазине подарков. Как вы думаете, какой бы мог быть на них ценник примерно?

Александр Дворцевой: Все зависит от жадности магазина на самом деле. В свое время я сдавал и в художественные салоны. Но когда просто откровенный грабеж происходит… 300% они наценку делают. Плюс говорят: "А вы скиньте цену, у нас аренда большая". Я говорю: "Ребята…"

Константин Чуриков: Еще и плачутся.

Александр Дворцевой: Плачутся, да. Вот когда я занимался, я ездил на вернисажи, торговал, продавал сам. И никто никогда… Так сказать, и меня устраивала цена, за которую я продаю, и покупателя, который покупал это все.

Оксана Галькевич: Из Ростовской области телезритель спрашивает, Дмитрий из города Шахты: "Как вы делаете непрозрачное стекло? И при какой температуре идет плавка?"

Александр Дворцевой: Плавка одинаковая – это порядка 1300 градусов. Ну, добавляются сульфиды разные – и стекло становится непрозрачным.

Константин Чуриков: Вопрос от Ирины из Кировской области… Нет, это уже Краснодарский край и не Ирина. "Сможете ли вы научить ребенка 12 лет?" У меня сразу вопрос к нашему зрителю: а надо ли это ребенку 12 лет? Все-таки дело опасное.

Александр Дворцевой: Нет, ко мне приходят на мастер-классы дети где-то с 6–7 лет.

Константин Чуриков: А не опасно? Ведь столько ограничений.

Александр Дворцевой: Я сам первый раз это увидел в 7 лет, попробовал в 7 лет. Чешский стеклодув… Это была выставка чешского стекла в Манеже, сидели два стеклодува. Ну, это очень интересно. Для детей это особенно интересно, но когда соблюдается техника безопасности, очки, которые не пропускают ультрафиолетовые лучи. Ну, это на всю жизнь. Это просто погружение в сказку.

Оксана Галькевич: Так это получается – вы к своей детской мечте после армии пришли, да?

Александр Дворцевой: Ну да, получилось так. Звезды сошлись.

Константин Чуриков: Вас благодарят наши зрители, пишут: "Браво! Брависсимо! Спасибо за красоту!" И много-много-много хвалебных отзывов. И самое главное – хочется, чтобы все это реализовывалось, продавалось, чтобы был еще больший спрос, и не только от частных лиц, но и от государства.

Оксана Галькевич: И чтобы была возможность заниматься творчеством, делать то, что вам нравится и что вы хотите. Спасибо! У нас в гостях был сегодня Александр Дворцевой. Мы говорили о тонкостях профессии стеклодува.

Константин Чуриков: Всего несколько минут – и программа "ОТРажение" продолжится. Не переключайтесь!