Ольга Арсланова: Итак, время реальных цифр. Как дорожают продукты в нашей стране? Вот в чем мы решили разобраться. По официальным данным Росстата за год стоимость продовольственных товаров выросла в нашей стране на 4 %. Однако наши зрители жалуются на более заметный рост цен, и мы решили понять, что же происходит на самом деле. Виталий Млечин: Что мы сделали? Мы вспомнили, что полгода назад просили вас подсчитать, сколько стоит в вашем регионе батон хлеба, литр молока, десяток яиц, курица и килограмм картошки. Это примерно одному человеку на три дня. Жить только на таком минимуме, разумеется, нельзя. Тут ни овощей и фруктов, ни чая, кофе, сахар, круп – ничего этого нет. Мы считали не минимальный набор, на который можно прожить. Мы считали минимальную корзину и выясняли цены на базовые продукты, которые легко сравнить в разных регионах. Ольга Арсланова: А сейчас мы провели такой же опрос. В течение всей недели просили прислать новые цены. И вот что у нас получилось. Давайте посмотрим на карту с нашей графикой. Самый дешевый продуктовый набор из этих пяти базовых пунктов оказался в Калужской области, он составил 240 руб. От 200 до 300 руб. тратят Адыгея, Кабардино-Балкария, Марий Эл, Крым, Владимировская, Ивановская, Калининградская, Калужская, Кировская, Оренбургская, Псковская, Саратовская, Тюменская, Ульяновская области и Севастополь. Виталий Млечин: Они зелеными сейчас отмечены. Дальше. От 300 до 400 руб. за такой набор платят большинство регионов. Они сейчас показаны на этой карте желтым цветом. Ольга Арсланова: На 100 руб. больше – уже от 400 до 500 руб. уходит у жителей Ингушетии, Якутии, Красноярска, Ставрополья, Приморья, Костромской, Новосибирской, Рязанской областей и Москвы. Они сейчас на ваших экранах выделены красным цветом. Но это еще не самые дорогие продукты. Виталий Млечин: Да. Самые дорогие, как выяснилось, на Камчатке, Сахалине, в Хабаровске и в Магадане. А антирекорд у Чукотки – 970 руб., за буханку хлеба, литр молока, курицу, десяток яиц и килограмм картошки. Ольга Арсланова: Очень много СМС пришло нам на этой неделе – несколько тысяч. Мы буквально несколько прочитаем интересных сообщений. "Вчера купили хлеб за 36 руб., сегодня уже по 40 руб. Как жить?". Воскресенск, Московская область. Если посмотреть конкретно на это сообщение, то мы видим, что это не 4 % за год инфляции, а где-то 11 % всего за 1 день. Мы можем предположить, что на следующий день, вероятно, хлеб мог и подешеветь… Виталий Млечин: А мог и еще подорожать. Ольга Арсланова: … но не факт, что это произошло. Вот еще СМС: "Интересное наблюдение: цена продукта вроде бы старая, а вес продукта чуточку уменьшился", – пишет нам Андрей из Иркутска. Виталий Млечин: Вот еще несколько интересных СМС. "Скажите, почему упаковки круп по 800 граммов, а не 1000 граммов? Молоко и кефир в упаковке по 800 мл, а не 1000 мл?". Это к тому же – про вес. Дальше Чукотка. "Билибино – самый дорогой город России. Хлеб – 35 руб., картофель – 70 руб. по субсидии, яйцо – 280 руб./десяток, курица – 340 руб./килограмм, чеснок – 600 руб./килограмм… Ольга Арсланова: Ничего себе! Виталий Млечин: … трехлитровая банка огурцов – 400 руб., говядина – 700 руб./кг, морковь – 400 руб./кг, и творог – 600 руб./кг. Ольга Арсланова: И главный итог, судя по вашим ответам – продукты стали дороже за эти полгода в 14 регионах, причем ощутимо дороже. Давайте посмотрим на пятерку. У нас есть пятерка антирейтинга по динамике роста. В нее пошли Сахалинская область, Красноярский край, Новосибирская область, Татарстан и Иркутская область. В Сахалинской области разница наиболее ощутима, там с октября наша тестовая корзина подорожала почти на 200 руб. В остальных регионах в пределах 100 руб. составил этот рост. То есть рост цен составил 37 % на Сахалине, в остальных регионах из антирейтинга – от 25 % до 30 %. То есть никак не меньше 25 % составил этот рост. Виталий Млечин: Обсудим эти результаты вместе с нашими гостями. Станислав Черкасов, эксперт по потребительскому рынок и ценовой политике. И Михаил Беляев, главный экономист Института фондового рынка и управления, кандидат экономических наук. Здравствуйте. [00:04:28] Михаил Беляев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Станислав Черкасов: Здравствуйте. Виталий Млечин: Спасибо большое, что нашли время и пришли к нам. Давайте сначала коротко, буквально по 30 секунд: о чем говорят такие результаты? Михаил Беляев: Результаты роста цен – ни о чем, для экономистов ничего удивительного нет, особенно если касается северных цен. Они традиционно всегда росли быстрее, и всегда там продукты были дороже. Я не говорю, что это хорошо, я просто говорю, что это было всегда. И при советской власти, кстати, где цены были жестко контролируемы, Сахалин, Чукотка и Севера́, с ударением туда ставим, они отличались всегда повышенной стоимость. Это говорит о том, что потребительская корзина, причем достаточно узкая, причем чем уже корзину, чем меньше набор, тем больше и быстрее она будет дорожать. А такой разброс по региону – для меня, например, удивительно, что Новосибирская область оказалась в лидерах. Видимо, там надо смотреть на устройство розничных продаж, то есть кто продает, как продает. Я не хочу углубляться и за недостатком времени, когда инфляцию изучали на примере западных стран… Ольга Арсланова: Мы еще потом поподробнее поговорим. Михаил Беляев: … там один из основных факторов повышения цен – это было так называемое монополистическое ценообразование. То есть если на рынке присутствует какая-нибудь монополия, она захватила все эти нити продаж, каналы продаж, то она там уже чинит свой произвол, и там должна работать Федеральная антимонопольная служба. Виталий Млечин: Почему так? Официально нам говорят, что рост совсем небольшой, а на самом деле вовсе не небольшой. Ольга Арсланова: Хотя мы, конечно, понимаем, что методика расчета разная, это все довольно условно, но самое главное, на что жалуются всегда наши зрители – "Нам говорят, что по некоторым пунктам продукты даже дешевеют" (это последние новости от Росстата), "Нам говорят, что инфляция вообще в какие-то месяцы останавливается". Каждый день мы приходим в магазин, и почти каждый день в своем кармане мы ощущаем совершенно другую картину. Станислав Черкасов: Все правильно. Хотел бы добавить к вашему сюжету. Мне кажется, для экономики есть сигнал о том, что все-таки у нас центр развит, как был развит, так и остается развитым. Все-таки надо регионами больше заниматься вплотную. Мы видим, какой там происходит колоссальный рост цен, и иногда он там даже нерегулируемый. Почему? Потому что не развита логистическая система, очень далеко туда добраться, есть особенность вообще географического положения нашей страны, того или иного региона. И очень сложно получить единую инфляцию по стране. Это очень влияет – особенности каждого региона. Многие регионы экономически слабы до сих пор. Что касается роста инфляции. По-моему, Правительство официально в 2014 и 2015 году говорило, что именно продуктовая инфляция, оно признавало, что на уровне 24 % – больше 20 %. И мы действительно ощущали это на себе, приблизительно такой рост. Мы чаще ходим с вами в магазин, и там мы чаще наблюдаем рост цен. Потребительская корзина сегодня складывается из трех основных составляющих – это продукты (50 %, как считают), услуги (25 %), и непродовольственные товары (25 %). 50 %, которые считают в продуктовой корзине – именно продуктовая корзина. Мне кажется, наши слушатели правильно почувствовали, они абсолютно правы. Другой вопрос, что это легче делать с сетевыми магазинами. Отслеживать, почему около дома хлеб подорожал на 4 руб. – никто не меряет такие частные вещи. Можно сказать, что сегодня нужно применять другие коэффициенты, потому что Правительство смотрит на какие-то федеральные коэффициенты, более глобально на страну. Никто не хочет искажать информацию, всем нужна правильная информация. Но, мне кажется, что для обыкновенного потребителя нужно смотреть, что происходит в магазине. Мы пришли, сохранили чек, посмотрели тот же самый товар, и мы для себя приблизительно изменение видим. Виталий Млечин: У нас есть сюжет. Ольга Арсланова: Этим занимались наши корреспонденты – ходили в магазин. Виталий Млечин: Да. Наши корреспонденты в нескольких городах изучили ситуацию, насколько выросла минимальная продуктовая корзина. Давайте посмотрим. (СЮЖЕТ.) Ольга Арсланова: Понятно, что это опрос народный, с погрешностями, со всякими нюансами. Люди считают как: "Я пришел, увидел – подорожало". Как считает Росстат? Михаил Беляев: Росстат, как мы уже говорили, считает приблизительно также, только он считает по очень широкому кругу товаров, и в него попадают те товары, которые растут не так быстро, и товары, которые растут более быстро. Ольга Арсланова: То есть они тоже фиксируют некую разницу, да? Михаил Беляев: Конечно. Кроме того, они еще учитывают так называемые весовые коэффициенты – они смотрят, сколько вес этого продукта занимает в вашей корзине. Там же они не просто складывают, а считают по весам. И таким образом у них эта методика – может даже в корзину попасть тот товар или услуга, которая совершенно никак не подорожала. Может, у нее вес будет небольшой, но она не подорожала. И все это размазывается. А люди считают именно по тому набору, который потребляют каждый день. И эти товары, как правило, склонны к наиболее быстрому подорожанию. Что касается сюжета из Камчатки, там еще дело заключается не только в том, что там логистика не та, и все достаточно дорого туда возить, но и там, как правило, зарплаты чуть-чуть выше. А там поясные региональные коэффициенты. А там, где зарплаты повыше, там, естественно, и цены имеют тенденцию к росту. Акции, на которые ссылались – это не то, что сетевые магазины пытаются снизить цены. А они просто уже цены, которые подняты до предела, и они уже не имеют перспективы сбыта, они на каких-то локальных участках именно для того, чтобы можно было хоть как-то сбыть эти товары, устраивают такие акции. Но в целом ничего не снижается. У меня есть такое сравнение, как я говорю. Цены, они как пешки на шахматной доске, они практически… не то, что практически, они не ходят никогда назад. А если мы устраиваем цены в рыночной экономике, они редко… Это при советской власти считалось от издержек, плюс торговая наценка, плюс еще что-то. Цены идут в рыночной экономике от спроса, и эти издержки производства и логистика – это нижняя граница, ниже которой цены упасть в принципе не могут. А дальше все определяется тем, за какую цену это все будут покупать. Раз покупают по таким ценам… А монополия отличается – то есть те, кто диктуют свою волю на рынке – двумя классными свойствами. Первое свойство – повышать цены, и второе – объяснять, почему она это сделала. Больше монополия ничего не умеет. И тут, еще раз повторю, должна работать Федеральная антимонопольная служба. Во всех странах есть такая служба, по-разному называется. Министерство, кстати, исключительно могущественное. После налогового ведомства, наверное, облагает самыми могучими полномочиями – это Федеральная антимонопольная служба, и она за этим следит крайне внимательно и пристально. Там у нее есть санкции, причем очень крупные. И никто там не говорит, что это противоречит свободному предпринимательству, что это мешает рыночной экономике. Как раз, наоборот, там как-то все это вписывается. Ольга Арсланова: То есть не исключено, что в некоторых случаях это были не какие-то глобальные экономические факторы, а решение конкретной торговой сети? Михаил Беляев: Я могу перечислить все наши факторы – 5 факторов инфляции. Когда изучалась экономика западная, и инфляционная в 1970-е годы, это было тогда наиболее пристально, нашли 5 факторов инфляции, то есть розничного роста цен. Надо понимать, что инфляция – это не какой-то отдельный зверь, который существует сам по себе, а цены растут сами по себе, и соединяются союзом "и", а это одно и то же, это эквивалент. Рост розничных цен и инфляция – это одно и то же. Это надо запомнить. Это монополистическое ценообразование, это завышенное ценообразование в военном комплексе, это импортные цены, это финансирование, выпуск денег под дефицит бюджета, и так называемая кредитная эмиссия банков – есть такой механизм. Последние два фактора – это монетарные факторы, денежные, то есть которые лежат в деньгах. А первые три фактора – это совершенно не денежные. То есть монополии, которые захватили свой диктат на рынке, они диктуют. Мелкие производители с ними не конкурируют. Это так называемые зонтичные цены. И мелкие производители подтягивают, потому что зачем им конкурировать, когда им удобнее подтянуть цены под потолок? И еще я должен сказать, что тут мы попали на тот период, когда ссылаются на то, что произошел скачок цен – тут Новый год очень удачно вписался. Под Новый год , конечно, это повод для того, чтобы цены поднять, а там 23 февраля, а там 8 марта, и плюс Масленица, и сейчас, наверное, Пасха еще позволит. А цены, если достигают какого-то определенного уровня, как мы сказали, назад они уже не снижают, только на отдельных участках на какое-то отдельное время на отдельные группы. Так устроена инфляция. Не знаю, нравится вам это или нет, но она так устроена. Виталий Млечин: Очень много вопросов приходит по работе Росстата как раз. В своем анализе они учитывают факторы ценообразования, такие, как затраты на логистику, затраты на электроэнергию? Станислав Черкасов: На самом деле, Росстат – больше к вам вопрос. Михаил Беляев: Я уже хочу вам слово передать. Станислав Черкасов: Понятно. Потребительская корзина, если мы о ней говорим, даже по тем продуктам, у них есть конкретное количество, что туда входит. На сегодняшний день в потребительскую корзину входит 106 пунктов, и продукты оценивают по 33 позициям. Добавить к тому, что сказал Михаил – конечно, здесь объективные вещи были высказаны. Безусловно, говорить, что монополистичность присутствует до сих пор в нашей стране. Возможно, так. Возможно, кстати, эта монополия в чем-то в сложные годы нам и помогла. Правильно? Михаил Беляев: Может быть. Станислав Черкасов: Сейчас все-таки Правительство, мне кажется, активно развернулось в сторону малого бизнеса, во всяком случае посыл есть такой, частного бизнеса. Ольга Арсланова: Смотря где. Если говорить о Москве, то, честно говоря, торговые сети, по-моему, подавляют практически… Станислав Черкасов: Торговые сети – это тоже частный бизнес, их становится больше. Ольга Арсланова: Я имею в виду, что меньше выбора самих точек. Их типа. Станислав Черкасов: Вы говорите, торговые сети подавляют и так далее. Во-первых, они увеличивают качество обслуживание. Как мы знаем, их не одна, не две, а их много. Более того, торговые сети дают качество, гарантию на свои товары, и у них очень сложная система оценки этого качества. Они не готовы портить свое имя, если там будет… То же самое про цены. Они очень контролируют эту ситуацию с ценами, они сдерживают во многом. Ольга Арсланова: То есть сговориться они не?.. Станислав Черкасов: Наш зритель был вами упомянут, который сказал, что хлеб был 37 руб., а потом 40 руб. Ольга Арсланова: На следующий день. Станислав Черкасов: В одной крупной торговой сети мы недавно проводили мониторинг, смотрели. Реально, я прямо сам лично ходил, замерял в течение месяца. Там хлеб стоит 16 руб., очень качественный, испеченный фактически при вас. Поэтому, я думаю, москвичам это понятно, они знают такие сети. И я ничего не вижу плохого в сетях. Михаил Беляев: Дело в том, что если уж мы коснулись вопроса крупных компаний и мелких компаний именно на продовольственном рынке, продовольственные мелкие компании и мелкий бизнес, малый бизнес, он не всегда на продовольственном рынке работает в сторону снижения цен. Как раз, наоборот, мелкие маленькие магазины могут ссылаться на брендовость, на то, что это фермерское, на то, что это экологически чистое, на то, что это какое-то, и, наоборот, даже опережать по ценам торговые сети. Станислав Черкасов: Очень правильно. Ольга Арсланова: Правильно, но торговым сетям тогда есть с кем постоянно конкурировать. Я понимаю, что это конкуренция условная, но есть выбор, его много. Михаил Беляев: Выбора нет, потому что предприниматели что мелкие, что крупные, они заинтересованы в повышении цен на свой товар, в конечном итоге. Только какие-то, допустим, делают это более быстро и с особым рвением, а некоторые с меньшим. Мелкие компании, как я приводил – это вовсе не потому что они работают от издержек. Они, допустим, приходят, у них есть определенные издержки, затраты на производство. Они приезжают, условно говоря, в город, видят, какая цена в сетях, и они тут же вешают: "У нас фермерский товар, у нас товары из союзной республики, где все замечательно и экологически чисто. Покупайте у нас. Это все не химическое, не травленое. Это лежит не знаю сколько в этой полиэтиленовой упаковке, а у нас все чистое, свежее", и вы готовы платить на 2-3-4-5 руб. дороже, и покупать там. Такой механизм тоже бывает. Именно на продовольственном рынке. Ольга Арсланова: Раз мы заговорили о конкретных продуктах, мы хотим пригласить к беседе еще одного нашего гостя по Skype. Сейчас в эфир выйдет председатель совета директоров агрохолдинга "Русское молоко" Василий Бойко-Великий. Василий Вадимович, здравствуйте. Василий Бойко-Великий: Здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Можно вам сразу провокационный вопрос от нашего зрителя, который не очень понимает, почему дорожает молоко, как он говорит, почему китайский сухой порошок с пальмой растет в цене? В общем, сомневаются наши зрители в том, что отечественное молоко производится из настоящего свежего молока. Василий Бойко-Великий: Во-первых, часть продуктов все-таки еще производится из настоящего молока, а не из китайского порошка. Во-вторых, растет себестоимость производства натурального молока. Она растет регулярно. Скачок, конечно, был два с лишним года назад, когда был скачок курса доллара, курса евро, потому что у нас сельхозтехника в основном развитых хозяйствах на 70 % импортная, оборудование на молочных заводах на 70 % импортное. Соответственно, запчасти, обслуживание – все растет. Растет электроэнергия, растет топливо. Почему молоко не должно расти? Конечно, тоже должно расти. Виталий Млечин: Скажите, пожалуйста, насколько подорожали издержки производства, и насколько, в итоге, подорожало молоко на полках магазинов? Ольга Арсланова: Наверняка возникает желание еще немножечко маржинальность подкрутить. Василий Бойко-Великий: Пример. Для кормления нормальной коровы обязательно нужен жмых, патока, премиксы. Они все подорожали еще два года назад на 40 %. Разовый скачок был вначале 2015 года на 40 %. Например, экологическая упаковка, которая делается из импортного картона, она печатается у нас в России, но краски и картон импортные, отечественного картона такого качества, к сожалению, нет, в котором можно было бы хранить молоко. Это скачок на 70-80 %. Удобрения в основном тоже все подорожали, и средства защиты растений все подорожали фактически так же, как курс доллара, хотя удобрение наше отечественное. Но отечественные производители удобрения говорят: "Мы можем продать на Запад за доллары и евро, можем продать в России", и поэтому цены на минеральные удобрения привязаны тоже к доллару и евро. И еще самое главное, что ставка по банковским кредитам за последние два года выросла. В 2015 году средняя ставка была 22-23 %, в 2016 году это было где-то 18-20 %. При таких банковских кредитах вообще экономика не может нормально развиваться. Виталий Млечин: Вы говорите о курсе доллара. Но, скажем, год назад доллар стоил около 70 руб., если я не ошибаюсь, сейчас меньше 60 руб. А молоко подешевеет вслед за долларом? Василий Бойко-Великий: Нет, конечно, не подешевеет, потому что я говорю, что есть составляющие, которые не привязаны к доллару. Более того, те же запчасти и все имеют некоторый лаг повышения. То есть молоко не повысилось на 70 % два года назад, поэтому оно сегодня не будет падать. Оно повысилось за два года процентов в среднем на 15, от силы на 20. Поэтому с чего ему сейчас падать? Натуральное молоко. Порошок, конечно, может подешеветь. Импортный порошок с импортным пальмовым маслом может подешеветь. Только не будет дешеветь. Есть еще одна причина, почему не будет дешеветь. Недавно статистика была опубликована. Какие у нас торговые наценки в сетях? У нас торговые наценки от 50 % до 70 % в среднем, а на определенные продукты – 80-90 %, и доходит до 250 %. Такого нет ни в одной стране мира. То есть у нас торговые сети монопольные, и монопольно диктуют производителям. Виталий Млечин: В сетях большая наценка. А есть же небольшие магазины, но практика показывает, по крайней мере моя, что в небольших магазинах еще дороже, чем в сетях. Почему так? Василий Бойко-Великий: Рынок все уравнивает. Пока мы не ограничим законодательно эту торговую наценку, особенно на скоропортящиеся продукты, продукты первой необходимости, у нас будет происходить такая вещь. Ольга Арсланова: Спасибо за ваш комментарий, за то, что разъяснили нам, как обстоят дела в этом сегменте. Василий Бойко-Великий: Пожалуйста. Виталий Млечин: Хоть и не очень веселое резюме. Ольга Арсланова: Василий Бойко-Великий, председатель совета директоров агрохолдинга "Русское молоко". Знаете, наши зрители пишут вот какую вещь, ключевую, на самом деле. Пишут они о том, что Росстат устраивает та картина, которую он видит, и эта картина дальше представляется властным структурам, Правительству. И если изначально эти выводы, пусть они статистически, математически и верны, но к реальности имеют мало отношения. И в итоге эта оторванность от реальности множится, и какие-то решения сверху принимаются немного не такие, которые могли бы быть приняты, если бы эта реальность учитывалась. Хотя все стройно вроде бы. Михаил Беляев: Да, тут все стройно, и люди видят только конечную цифру этой самой инфляции. Ольга Арсланова: Потому что они каждый день ходят в магазин. Михаил Беляев: На самом деле, Росстат готовит толстый гроссбух, в котором мириады цифр и по отраслям, и по регионам, и по группам товаров, и как угодно. И для того, чтобы понять эту наценку, насколько розничные цены отрываются, какая есть наценка, то еще считается ряд оптовых, и цены производства. И там можно посмотреть, насколько. Мне приходится повторять одно и то же – за этим должна следить Федеральная антимонопольная служба. Не запрещать рост цен, ведь без него нельзя, инфляция служит смазкой для экономики, ее на ноль очень трудно вывести, современную рыночную экономику. Но, тем не менее, главным фактором было признано монополистическое ценообразование. Никакой не монетарный фактор. У нас шоковая была импортируемая инфляция, когда подскочили цены. А вы спрашиваете. Понимаете, цены считаются не от издержек. Я понимаю, что в это хочется верить, но когда говорят: "Мы это производим сами". Почему то, что мы производим сами, недешевое? Да потому что то, что производят в другом месте, дорогое, и то, что местное, оно подтягивается под уровень тех цен, которые существуют и которые доминируют. И ни один производитель никогда не будет вам ничего продавать намного дешевле, чем это выставлено рынком, усреднено рынком. И тут, как правильно заметили по продовольственным товарам, там даже, наоборот, играя на эксклюзивности, еще на чем-то, можно эти цены чуть-чуть повышать. Хотя эта отрасль молока и red meat (красное мясо) – это очень сложная отрасль. Но это как раз была иллюстрация, что мы очень здорово объясняем, почему: тут выросла энергетика, тут химия, тут фураж, тут все растет. Ольга Арсланова: Это производитель тоже, заметьте. Михаил Беляев: Да. Ольга Арсланова: Если мы смотрим у торговых сетей, то еще что-нибудь интересное узнаем. Михаил Беляев: Да. Я не увидел никакого противоречия по отношению к тому, что я сказал. И эти импортные цены подпрыгнули наверх, к ним подтянулись остальные цены, и никуда они снижаться совершенно не собираются. Станислав Черкасов: Я так понял, у коллеги вопрос был, делается ли что-то специально, или кому-то так выгодно. Мы здесь профессионалы, и всю передачу говорим об одном и том же. И вывод такой: кто как хочет, тот так и считает. Собственно говоря, я так понимаю, это основная идея. Наши телезрители, которым это сегодня стало дорого по разным причинам… Ольга Арсланова: При этом у них зарплаты в основном не выросли. Станислав Черкасов: И не выросли зарплаты, они считают, что где-то кто-то искажает эту статистику. Госорганы по-своему считают, что статистика, которую они показывают и заявляют, она отражает более широкий спектр, это более точный инструмент. И так далее. Все считают по-разному. Мы с коллегами, которые занимаются непосредственно оценкой рынка, недавно учредили общественный фонд "Национальное агентство ценовой политики". И мы будем независимо такими понятными способами, нашими потребителями по чеку просто делать свои замеры, объяснять людям и показывать. То, что, возможно, покажется для многих не так научно, но более понятно населению. И население будет видеть, какой продукт для измерения был взят, он был не изменен в течение года, и приблизительно так же, как у вас было в сюжете. Ольга Арсланова: Отлично. Давайте вместе тоже будем за этим следить. Станислав Черкасов: Да. Мне кажется, это интересно. Ольга Арсланова: Давайте обратимся к мнению наших зрителей. Виталий Млечин: Марина из Краснодарского края. Марина, здравствуйте. - Здравствуйте. Я родом из Томской области, всю жизнь там прожила, проработала, и на старости лет решила переехать в Краснодарский край. И получила теперь удовольствие. И если в Сибири сейчас хлеб в магазине 9-13 руб., то здесь 25-30 руб. Свет, честно говоря, не знаю, сколько стоит, но, тем не менее, мы платим больше (Дефект звука.) рублей. Кубань – житница нашей России, но стыд и позор – хлеб 30 руб. Я живу в Лазаревском районе, но 17 км от Лазаревского. Картошка наша родная 30 руб. Только развожу руками. Если считать то, что затраты на производство – как мы сейчас много говорим, – на доставку. Сколько от Кубани до Лазаревского района? 250 км. И вот, пожалуйста, мы можем уже говорить о том, какие цены. Ольга Арсланова: Спасибо. Нам тут тоже еще написали ваши земляки: "Живу на Кубани. Казалось бы, кому жаловаться, но не нам. Но цены при наших зарплатах адские. Хлеб, крупы, фрукты с овощами зашкаливают, не говоря о рыбе и ЖКХ". Много жалоб на разные регионы, и на это диспропорцию между регионами. Не всегда она понятна. То есть, да, с отдаленными районами вроде бы все ясно. Здесь-то что? Михаил Беляев: Я не специалист по Краснодарскому краю, хотя недавно так был, но я так предполагаю, что там есть отдыхающие, есть приезжие, которые приезжают с деньгами, там есть люди не совсем бедные, которые живут в Краснодарском крае. И они себе могут позволить все это купить по таким ценам. Раз они себе позволяют купить по таким ценам хлеб и все остальное, значит, эти цены становятся такими, по которым эта группа населения, и приезжие в том числе, покупают. Вот и все. Все очень просто. Вот спрос по этим ценам. Цены выставляются по тому ценнику, который платят, а производителей это устраивает. Ольга Арсланова: Слушайте, это замкнутый круг. Михаил Беляев: Естественно. Ольга Арсланова: Люди не могут купить уже ниже этих цен. И что делать? Михаил Беляев: И поэтому все ссылки на то, что "Это мы сами производим", "Не сами производим" – с точки зрения рыночной экономики это очень такие досужие. Я в течение 37 минут пытаюсь обо всем этом рассказать, что издержки производства, местные они, не местные, они к ценам имеют очень относительное касательство только в том, что это нижняя граница. А открыты, по которым согласны покупать. Ольга Арсланова: Станислав, есть, что добавить? Так действительно все образуется? Станислав Черкасов: Безусловно, это так. Спрос определяет цену. Что сказать? Сложно, но окно возможностей. Предприниматели, где вы? Делайте. Посмотрите, сделайте дешевле. Сделайте хлеб не как наша телезрительница, у которой 37 руб., а подорожало до 40 руб. – сделайте ей 13-16 руб., как в Москве. Большему количеству народа продайте. Придумывайте, делайте, не сидите. Мне кажется, Россия – это большое окно возможностей. Искренне. Да, у нас сегодня сложно брать деньги в кредит, они стали дорогими. Михаил Беляев: Это больная тема. Станислав Черкасов: Но есть механизмы, как можно осуществлять проекты и другим способом. Подумайте просто. Я сейчас не буду в эфире говорить, но это надо делать, потому что люди хотят. Посмотрите, все жалуются: "Это подорожало". Сделайте дешевле, и значит вы будете лидером. Виталий Млечин: Пришла СМС – то, о чем вы говорите, из Алтайского края: "У нас в городе есть небольшой магазин, который организовала семейная пара. Они сами ездят за продуктами без посредников, у них яйца стоят 46 руб. против 58 руб. у сетевиков. То же самое с молочкой, курицей, мясом, мясопродуктами – разница с сетевыми магазинами от 10 до 25 руб. Так у них ежедневно очередь как в советское время в Мавзолей". Станислав Черкасов: Простой маленький пример. Так получилось, что я работаю в одном из самых престижных, скажем, мест Москвы, это достаточно дорогое место, и там много кофеен. Там кофе абсолютно разное. Клянусь, простой пример. Кофе стоит у нас и 200 руб., и 300 руб. На удивление, небольшая кофейня, всего 7 метров, продает кофе по 100 руб. Я прихожу на работу в 8 утра – очередь стоит из сотрудников. Просто большой бизнес-центр. А в остальных пусто. Вот пожалуйста. Сделали – на потоке зарабатывают. Абсолютно честно. Даже потом после программы скажу, где это. А закрывается знаете как? Очень интересная бизнес-технология. Все работают до 9-10, до последнего, а они закрываются в 18:30, уже уходят, потому что они обслужили там очередь, сработали на обороте – очень здорово, и продолжают открывать кофейни дальше. А кто-то, извините, лупит, народным языком говоря – кофе по 200 руб., и ждут. "А у меня же такие-то издержки". Все правильно, спрос. Но сделай, посмотри спрос, и, может быть, ты тогда в другом копеечку получишь. Булочку подороже ему продашь, а кофе подешевле. Это простой пример. Михаил Беляев: Я со Станиславом абсолютно согласен. Только есть такой закон политэкономии. Опять возвращаемся к слову монополии. В данном случае, видимо, монополия – это когда один производитель, а типа негласного картеля, когда существуют какие-то, и они все выставляют цены по какому-то принятому уровню, и к ним никто не ходит. Монополистам легче. Так они устроены, монополисты, что им легче сократить предложение, чем снижать цены. И тогда должен появиться, действительно, конкурент, который должен работать как Станислав. И я хочу даже поддержать не это. Очень важную вещь сказал Станислав, что у нас есть колоссальное количество возможностей. Да, безобразно дорогой кредит с этой ключевой ставкой, которая якобы должна бороться с инфляцией. Никак она с ней не борется, но это отдельная тема для разговора. Но есть инструменты, которые позволяют достать деньги, и позволяют работать по другим каналам, необязательно по кредитным, как совершенно правильно Станислав сказал. Но нам легче, и так мы устроены, что нам легче сидеть и жаловаться на судьбу, чем взять и что-то сделать самим. Ольга Арсланова: Мы к этой теме вернемся. Виталий Млечин: А сейчас давайте узнаем, на чем экономят наши сограждане. У нас есть небольшой опрос, который провели наши корреспонденты. Давайте посмотрим. (ОПРОС.) Ольга Арсланова: Об этом говорят, наверное, практически все экономисты – заметное обнищание российского населения в последнее время. Неужели это не учитывается при повышении, в том числе и таком монопольном, цен? Настанет момент, когда люди будут неспособны просто поддерживать этот покупательский спрос, и мы уже это видим. Станислав Черкасов: Понятно. Да, тяжело, но такой момент не настанет, поверьте. Я объясню. Вообще, у нас рыночная экономика у нас появилась не так давно, а начиная с 1998 года было три таких больших кризиса. И из всех кризисов мы выходили, в принципе, с хорошим результатом, и дальше очень бурно развивались. Экономика не сбалансирована, это правда. Экономика европейская, рыночная, она существует не 10 и не 20 лет, она уже готова к таким, в общем-то, потрясениям. Что касается нашего обычного гражданина, то, еще раз, у нас сложилось поколение – это поколение 1980-90-х годов, которые сейчас уже смотрят, как зарабатывать другими способами, не только купи-продай, но и создают собственные производства, очень хорошо разбираются в интернете, а интернет у нас сегодня широко идет по стране. И, мне кажется, что если учитывать эти факторы, то, безусловно, более старшее поколение всегда и везде, даже если вы в Америке сейчас сделаете опрос, будет говорить: "Все дорожает, все тяжело и часто тяжело". Это правда. Но если мы возьмем более молодое поколение, которое с каким-то позитивным мышлением, то оно просто должно помогать более старшему поколению. А окно возможностей, о котором мы уже 10 раз здесь сказали – это как раз им открывать. Я смотрю, у вас здесь в основном было представлено старшее поколение. Возможно, корректно, некорректно, но старшее, которое сетует. Старшее поколение сетует всегда, и мы это должны уважать, потому что они не могут где-то силы свои… Ольга Арсланова: Но их доходы крайне низкие. Станислав Черкасов: Правильно. Но что у нас происходит? У нас есть молодое поколение, которое должно старшим помогать зарабатывать, находить лазейки, как это сделать, и тянуть нашу экономику. Виталий Млечин: Давайте узнаем, что думает Дамир по этому поводу. Дамир, здравствуйте. - Здравствуйте. Только что вы показывали сюжет, что все подорожало, а люди перестали брать колбасы, сыры, еще кое-какие продукты, в основном скоропортящиеся. Это получается, что этим торговым сетям легче выбросить этот товар, когда срок годности пройдет, или все-таки лучше снизить цены на эти товары? Михаил Беляев: Опять возвращаюсь. Я вынужден сказать слово "да", потому что, когда мы изучали западную экономику, крупные производители – не буду производить опять слово "монополия", – им выгодно держать более высокие цены, меньше производить – это меньше хлопот, меньше издержек, меньше всего. И даже если что-то остается лишнее – выбрасывать. Кстати, это не только наша проблема. Хочу сказать печальную цифру, что, к сожалению, когда вся Африка голодает, и там миллионами гибнут дети, 1/3 продовольственных продуктов выбрасывается на помойку. И именно те, которые пригодны для питания, но поскольку там ставят очень гуманный срок действия их по правилам, которые существуют в этой стране, их просто выкидывают на помойку и уничтожают. И сейчас с этим борются. Виталий Млечин: Давайте сейчас посмотрим очень-очень интересный сюжет. Наш корреспондент Александр Денисов побывал в таком месте, о существовании такого далеко не все знают – это рынок, где торгуют просроченными продуктами. Оказалось, что их три вообще только в одной Москве. Давайте посмотрим его сюжет. (СЮЖЕТ.) Ольга Арсланова: Главная реакция зрителей – "Позор!". Станислав Черкасов: Беспредел какой-то, честно говоря. Если мы говорим про реальную экономику сегодня – вот вам простой пример. Недавно мы получили так называемые контрсанкции. Простой продукт – соль. После введения эмбарго оказалось, что производителей соли в России не так много, и своей чистой соли, у нас потребление свыше 600 тыс. тонн соли класса "Экстра", а производитель сегодня соли класса "Экстра" дает 100 тыс. тонн. Окно возможностей? Окно возможностей. Стройте, развивайте, соль есть у нас, хорошие месторождения. Отличные есть месторождения. Вкладывайтесь, пожалуйста. Вот вам окно возможностей. Возьмем ингредиенты. Говорили, в сельском хозяйстве очень дорогие импортные и семена в сельском хозяйстве, и техника импортная. После запрета, после эмбарго – это уже, по-моему, крайнее. Надо запрещать в России, чтобы что-то развивалось свое, и чтобы наконец-то экономика… Виталий Млечин: Так в итоге-то развивается? Станислав Черкасов: Развивается. Я вам просто пример приведу. Нитритно-посолочная смесь – это смесь, которая содержится везде, в любом продукте мясопереработки и так далее. Ее не было здесь, не производилось. Тоже был импорт, тоже был завоз. Виталий Млечин: Осталась буквально минуточка. Давайте подведем итог. Михаил Беляев: Какой итог мы подведем? Да, цены растут. Для того, чтобы они не росли, надо развивать внутреннее производство, конкуренцию. А для этого нужны поощрительные меры для развития собственного производства. И я опять не могу не упомянуть эту ключевую ставку Центрального банка, которая мешает брать кредиты и мешает развиваться. А для ограничения цен есть ограничительные меры – это Федеральная антимонопольная служба, которая должна работать. Но самое главное, как сказал Станислав – использовать окно возможностей, которое позволит все это производить. И тут слово молодым. Ольга Арсланова: Спасибо. Виталий Млечин: Спасибо большое. У нас в гостях были Станислав Черкасов, эксперт по потребительскому рынок и ценовой политике, и Михаил Беляев, главный экономист Института фондового рынка и управления, кандидат экономических наук. Большое спасибо, что нашли время и пришли. Ольга Арсланова: Спасибо. Станислав Черкасов: Спасибо. Михаил Беляев: Спасибо.