Иван Князев: Рыбопромышленников, претендующих на квоты в рамках второго этапа их распределения, могут обязать перерабатывать на прибрежных заводах не менее 70% свежей рыбы – об этом хотим поговорить. Таким образом власти рассчитывают увеличить выпуск продукции с высокой добавленной стоимостью. Участников рынка такие новости не обрадовали. Они считают, что требование технически выполнить невозможно. Почему? Будем разбираться. Марина Калинина: Вот несколько цифр: в России в 2020 году добыли почти 5 млн тонн биоресурсов. За 2021 год данные еще, естественно, обрабатывают. Объемы производства рыбной продукции составили больше 4-х млн тонн. Из них больше 3-х млн – это замороженная продукция, где на филе и фарш приходится чуть более 200 тысяч тонн. Эти цифры говорят о диспропорции между выпуском продукции высокого передела и ее разнообразием, тем более что экспорт в объеме 2,2 млн т также на 95% представлен именно мороженой рыбой. Иван Князев: Почему рыбная отрасль, как говорят эксперты, у нас работает в основном по принципу: выловил – заморозил – продал за границу? Почему мало инвестируют в рыбопереработку? Почему не строят новые плавучие промысловые базы, которые могут перерабатывать рыбу сразу? И вообще, почему в стране богатой биоресурсами рыба стоит дорого? Будем разбираться с экспертами. Что вы думаете по этому поводу? Звоните, пишите нам в прямой эфир. Марина Калинина: Да. Как с рыбой в вашем регионе? Что продается, какого она качества и сколько стоит – что важно. Валентин Балашов с нами на связи, руководитель Межрегиональной ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна. Валентин Валентинович, приветствуем вас! Валентин Балашов: Добрый день, уважаемые коллеги! Иван Князев: Почему говорят, что технически невозможно вот это выполнить требование о переработке? В чем там нюансы? Валентин Балашов: В отличие от каких-то других стран, Россия ловит и близко, и еще и далеко. И, конечно же, те районы промысла, которые расположены в трех или пяти сутках хода от берега, безусловно, должны быть ориентированы на производство готовой пищевой продукции прямо в море. Но огромная часть морского побережья расположена близко к портам и к населенным пунктам, и там должна развиваться береговая переработка по одной простой причине, что цель рыбного хозяйства – их две – это наполнение внутреннего рынка, в первую очередь рыбной продукцией, доступной для населения. И второе – это социально-экономическое развитие прибрежной территории. Тем более что и Дальний Восток, и Север – это приграничные территории. Поэтому... Марина Калинина: Да, Валентин Валентинович, но как-то вот с наполнением внутреннего рынка уже много-много лет у нас большие проблемы. Получается, что проще вывезти эту пойманную рыбу в Китай, там ее переработать, завезти обратно и уже продавать уже с добавленной стоимостью. Валентин Балашов: Действительно, соглашусь, что на внутреннем рынке у нас уже магазины просто оккупировал там пангасиус с тилапией из устья Меконга, искусственно выращенные. Более или менее по какой-то там приемлемой цене там 300 рублей плюс-минус. Хотя это тоже цена высокая. Но причиной является то, что с 2015 года в стране реализуется политика увеличения экспорта продукции АПК, в том числе и рыбной продукции. Поэтому все больше и больше хорошей российской рыбы, выловленной российскими рыбаками, продается за рубеж. Что, на мой взгляд, не может быть правильно для населения. Ну, в первую очередь населения, потому что это не... Иван Князев: Но то, что продается за рубеж, это понятно. Так может ограничить тогда вот эти экспортные возможности, которые есть у наших рыбаков? Понятно, может быть, не впрямую, но каким-то образом стимулировать, чтобы все-таки переработка развивалась и в нашей стране. Валентин Валентинович? Просто вот тут есть кое-какие данные, мы сегодня с Мариной посмотрели. Например, на Дальнем Востоке, приводят эксперты статистику – 39 компаний по рыбопереработке зарегистрированы. Это я имею в виду такие достаточно крупные компании. В том же в Китае, в Даляне 200 рыбоперерабатывающих заводов. То есть они инвестируют, они их строят, они их развивают. А почему у нас этого не происходит? Валентин Валентинович, слышали нас? Валентин Балашов: Если позволите, можно повторить? Связь прерывалась. Иван Князев: Я говорю: почему, может быть, в первый момент может быть, тогда что-то нам пересмотреть в экспортных наших начинаниях и возможностях? А с другой стороны, как стимулировать создание у нас перерабатывающих заводов? Только что приводили пример в Китае, где Даляне 200 перерабатывающих заводов, а у нас 39 компаний на всем Дальнем Востоке. Валентин Балашов: В первую очередь, с моей точки зрения, стимулирование береговой переработки и вообще берега, потому что это и дороги, и жилье, и вообще жизнь на побережье – это инструменты лежат в плоскости налогового и таможенного законодательства. Где-то иногда просто стык государства на субсидирование. Но точно не в механизме переделок квот между рыбодобывающими компаниями, потому что это приводит только к разрушению рыбного хозяйства. В связи с чем, кстати говоря, сейчас Счетная палата Российской Федерации начинает проверку использования механизмов вот этих вот так называемых инвестиционных квот, насколько оно повлияло в первую очередь на прибрежные субъекты Российской Федерации, на формирование бюджетов... Марина Калинина: Вообще, с этими квотами все очень сложно и непонятно. Это какая-то такая очень непрозрачная схема. Валентин Балашов: Соглашусь. Это как раз вот она, она вроде как и прозрачная, но, к сожалению, пока нельзя сделать вывод, что государственный регулятор слышит рыбопромышленников, которые готовы, собственно говоря, к инвестициям, но не за счет передела квот между ними. А что касается других государств, могу привести примеры: такие развитые страны, как Исландия или Норвегия, да у них там всего по несколько судов. В Норвегии, в частности, шесть судов свыше длиной выше 80 метров. И это совсем другая цель. Никто им там задачи не ставит по 300 тонн ловить. И они ловят так же по 40 тонн, как и среднетоннажные судна. Там другие цели – цель развития береговой черты. И максимальное количество рыбы завозится там именно на береговую рыбопереработку. Однако у нас есть районы промысла, которые расположены далеко. И никто не утверждает, что крупнотоннажного флота не должно быть. Конечно, он должен быть, но в отдельных конкретных районах промысла, на отдельных видах водных ресурсов. А государству – правительству Российской Федерации, конечно, необходимо максимально эффективно использовать инструменты таможенного и налогового регулирования для увеличения поставок рыбы на внутренний рынок, в первую очередь. Потому что филе по 1700 руб. за килограмм населению просто не нужно. Никто его покупать не будет. Иван Князев: Послушаем Елену из Санкт-Петербурга. Зритель: Здравствуйте! У нас в Санкт-Петербурге очень много рыбы. Конечно, она дорогая. Но меня больше интересует такой вопрос: в супермаркетах на витринах лежит рыба из дефростированного сырья, т.е. размороженная. Замороженной рыбы на развес купить невозможно. А я не хочу покупать размороженную, потому что я не уверена, что разморозили ее, допустим, три часа назад или хотя бы сутки назад. И я сомневаюсь в ее качестве. Как можно на это повлиять? Как в советское время было. Ведь мы покупали ту же треску, ту же скумбрию или что-то в замороженном виде. Надо одна рыбка, взвесили одну, надо две – взвесили две. Потому что фасованная рыба, во-первых, еще дороже, а во-вторых, тоже сомневаешься в ее качестве, потому что очень мало производителей, которые действительно выпускают качественную рыбу. Спасибо большое! Иван Князев: Да, спасибо! Марина Калинина: Спасибо. Да, Валентин Валентинович, еще одна проблема. Валентин Балашов: Да, очень хороший вопрос. И я бы хотел просто вот, ну, в качестве просвещения, что ли сказать, что в Советском Союзе вылавливали 11 млн тонн рыбы. Сейчас – 5 млн. И причем раньше ловили там по всему мировому океану. Вся рыба практически шла в замороженном виде. Что такое заморозка? Это метод консервации. То есть невозможно сохранить рыбу, если ее не законсервировать; в данном случае – заморозить. Страна у нас огромная. Для свежеохлажденной рыбы существует СанПиН. Там 12 дней максимум она может с момента вылова находиться подо льдом. Дальше ее нельзя просто в пищевых целях использовать. Поэтому рыбу замораживают, и это нормально. И не надо думать, что она хуже. Она такого же качества. Сейчас есть шоковые заморозки – такие технологии, которые за несколько минут рыбу в -20 °С превращают, ничего не теряется. Но на полках магазинов, к сожалению, выдают размороженную дефростированную рыбу за свежую. Это фактически обман, если хотя бы не написано внизу, под рыбой, на прилавке, что она дефростирована. Значит, здесь уже, конечно, каждый потребитель сам вправе определить, покупать ему такую рыбу или нет. Я бы все-таки, как человек с 40-летним опытом работы в отрасли, рекомендовал бы покупать замороженную рыбу. А свежеохлажденную где-нибудь там, в Центре России, только если она выловлена где-то в соседней реке. Или если это город около моря, значит, там это рыба прибрежного рыболовства: ее вчера выловили, сегодня она на прилавке. Марина Калинина: А еще вот какое опасение: ведь человек не знает, сколько эту рыбу, даже замороженную пока довезут, сколько раз она могла разморозиться и заморозиться снова. Если она в упаковке. Валентин Балашов: Да, согласен. Это тоже большая проблема. К сожалению, на этапе оптовых перемещений рыбы предприниматели иногда ее некачественно может быть хранят на складах; размораживают и т.д. Но для этого у нас существует Роспотребнадзор, Россельхознадзор, система «Меркурий». Сейчас идет движение маркировки рыбной продукции. Для этого существуют органы контроля. И за это надо очень жестоко наказывать. Наказывать десятками миллионов рублей за каждое нарушение. Тогда желание вот у людей, кому плевать с рыбной продукцией на берегу, быстро отпадет. Иван Князев: Валентин Валентинович, я вас немножко еще попытаю. По поводу крупнотоннажного флота мы поняли. И то, что мы ловим далеко от берега – это тоже понятно. И те мощности, которые остались у нас с Советского Союза, многие из них утеряны, их сейчас недостаточно. Но вот ваши ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна, как вообще структура промысла выглядит? То есть поймали, что дальше с рыбой происходит? На месте перерабатываете? Есть ли какие-то предприятия? Открываются они или нет? Много их? Валентин Балашов: Спасибо большое за вопрос. Очень хороший вопрос. Структура прибрежного рыболовства следующая: судам запрещено морозить рыбу. Здесь, на севере, в Мурманске, в Архангельске они ходят в рейс на неделю. А по СанПиНу дается 12 дней, значит, соответственно, хватает времени для того, чтобы привезти свежую рыбу на берег, сдать на фабрику или непосредственно в систему торговли. Учитывая, что мы расположены не так далеко до Московского и Питерского регионов, то хватает времени даже довезти до магазинов или ресторанов в эти районы потребления. Поэтому у нас в этом смысле, слава богу, каких-то проблем нету сейчас. Были какие-то там: отрубать голову, не отрубать, но мы их решили законодательными, не будем к этому возвращаться. Поэтому, ну хотелось бы, конечно, чтобы было больше преференций со стороны государства: убрали ставки сбора за пользование водными ресурсами для предприятий, кто поставляет свежеохлажденную рыбу на российский берег и на внутренний рынок, в первую очередь; в розничные сети в конце концов. Хотелось бы, чтобы расходы по заходам в порты как-то тоже убрали. Вот все, что связано с рыбаками, вообще убрали из портовых сборов там любых этих видов. Иван Князев: А какой у нас портовый сбор? Просто он в себестоимости рыбы как-то сильно отражается? Нет? И вот эти ставки все? Валентин Балашов: Там их несколько, от маячных до всяких разных, там их несколько сборов за заходы в порт. Но они, может быть, и не несут какую-то критической нагрузки; несколько процентов. Но понимаете, сейчас такая жизнь, что экономика стала очень и очень такой сложной, т.е. стоимость топлива выросла, стоимость ремонтов выросла, потому что металлы, работы выросли, т.е. сейчас каждая там тысяча рублей для рыбопромышленника она, собственно говоря, важна. Поэтому нужно убирать вот эти вот препоны какие-то, пусть даже и не такие критичные, но тем не менее убирать и стимулировать рыбную промышленность для работы на береге. Здесь я полностью согласен с губернатором Камчатского края, который недавно встречался с президентом, что все-таки преференции надо отдавать развитию берега. А дальние какие-то районы можно оставить для крупнотоннажного флота, но четко обозначить, в каких районах. И не делить больше квоты между предпринимателями. Закончит Счетная палата проверку в течение этого года, даст заключение, как эти все инвестиционные механизмы работают и после этого уже определяться. Марина Калинина: Валентин Валентинович, все-таки я хочу вернуться к предприятиям по переработке и развитию береговой линии. Почему туда не идут частные инвесторы? Ведь вроде бы это достаточно прибыльное дело? Валентин Балашов: Почему туда не идут? Они, во-первых, идут. Марина Калинина: Но как-то вяленько. Валентин Балашов: Вяленько, потому что, понимаете, какая штука, как теперь выражаются, что у нас три зеленых фонаря для экспорта. У нас ... НДС для экспорта, у нас растаможка для экспорта вообще на счет три. Не надо даже завозить рыбу на берег, т.е. сбросил там информацию, которую ... да и отправил в море ее прям за рубеж, куда-нибудь в Великобританию. У нас три зеленых фонаря для экспорта. И у нас желтый, красный – для внутреннего рынка, т.е. мы постоянно боремся с какими-то административными барьерами, с какими-то ... с какими-то, ну. То есть все, что для внутреннего рынка, оно как бы рядом с контролерами; всегда можно прийти к рыбаку и начать его, не знаю, проверять, начать там... Марина Калинина: Кошмарить. Иван Князев: Трясти начать, да. Валентин Балашов: Да, кошмарить, правильно, да. Иван Князев: Кошмарить. Валентин Балашов: Импортерам им проще, они в море работают, т.е. они отловили там, перегрузили на транспортный рефрижератор, заявили там в таможню и галопом, значит, куда-нибудь там, не знаю, за границу. Поэтому здесь надо правительству внимательнее, конечно, относиться к внутреннему рынку, потому что цены на рыбу уже просто зашкаливают. И они уже выше, чем говядина и свинина, не говоря уже о цыплятах и прочих. Населению просто не по карману. А пангасиус, тилапия, ... из устья Меконга – это просто смешно. Россия – великая морская держава. Мы что, не можем себя собственной рыбой накормить? Марина Калинина: Ну, собственно, да. О высоких ценах нам практически все сообщения поступают. Иван Князев: Тут каждая вторая СМС о том, что рыба недоступна, рыба дороже мяса либо очень плохого качества. Давайте послушаем еще Людмилу из Ульяновской области, что она скажет. Людмила, приветствуем вас! Зритель: Здравствуйте! Вы знаете, вот сейчас я живу в Ульяновской области. Раньше я родилась и жила на Сахалине. То ли дело была рыба! Сейчас уже два года в Ульяновске. Подхожу, я люблю красную рыбу, кету, горбушу. Вот начинается горбуша, красивая лежит на витрине, все. Возьмешь, домой принесешь, она только оттает и все – и начинает вся отходить от костей. Даже не соберешь иногда пожарить, отварить тем более или что-то там сделать. Вообще, как будто бы она 10 раз замораживалась и 100 раз размораживалась. Почему так? Иван Князев: Спасибо. Марина Калинина: Угу. Да, Валентин Валентинович, ну вот о чем мы собственно говорили, да. Валентин Балашов: Да, это совершенно справедливое замечание. Ну, смотрите, рыбаки, тем более что позвонившая женщина – она из Сахалина, она знает, что рыбаки привозят качественную рыбу из моря и продают ее оптом покупателям в качественном виде. Дальше с рыбой начинаются различные приключения. Сколько раз там ее на холодильниках, на складах там размораживалась она, не размораживалась, сохранялись ли условия хранения или нет – никто не знает. Здесь это, в общем-то, работа для органов контроля, Роспотребнадзора, Россельхознадзора. И еще раз говорю: штрафы, штрафы; должны быть штрафы – просто десятки, сотни миллионов для нерадивых, для вот этих вот перекупщиков. В розничной торговле они уже получают то, что получают. У них там своя химия, да. То есть им надо красивенько все выставить, разморозить, показать, так сказать, в расчете на незнание потребителя, вообще, откуда рыба и как. Поэтому система контроля за движением рыбы по территории Российской Федерации должна быть... Иван Князев: Валентин Валентинович, я прошу прощения, а вы вот логистический сегмент, логистический вопрос как промышленники, могли бы на себя взять или все-таки это не ваше дело? Если бы ну, какие-то преференции вам в этом были, если бы вот все регуляторные механизмы, которые на вас сейчас висят, ослабили бы? Валентин Балашов: Ну, надо сосчитать. Я не готов сейчас сделать такое заявление. Понимаете, каждый вид бизнеса – вот он вид бизнеса. Кто-то сеет, так сказать и убирает пшеницу, и продает. Кто-то печет хлеб, кто-то его продает. Так же и в рыбе, т.е. мы не можем заниматься всем. Иван Князев: Вы ловите, да. Валентин Балашов: Мы ловим рыбу. Мы делаем из нее какой-то продукт, иногда полуфабрикаты, иногда готовую продукцию. Но вы понимаете ж, просто это другой бизнес уже. Иван Князев: Ну, да. Просто мы, как потребители, понимаете, у нас прямой интерес, чтобы рыба дешевая и качественная попадала к нам домой с прилавка. Вот поэтому мы пытаемся понять, как отсечь лишние ненужные цепочки, звенья вот этой цепочки. Марина Калинина: А вообще, Валентин Валентинович, если про деньги говорить, вот с чего Ваня начал: вот цена рыбы у рыбака и цена в магазине, сколько к этой цене прилипает, по мере ее передвижения в розницу? Валентин Балашов: Ну, вы как-то уже в ОТРажении говорили на эту тему, я приводил цифры. Сейчас по памяти не могу сказать. Что, скажем, по массовым пелагическим видам, таким как скумбрия, селедка, путассу, как минимум это в два раза, а то и в три. Скажем, по путассу в три раза цена вырастает от продажи рыбаком в Петербурге, в частности, и до прилавка. По таким видам, как белая рыба: минтай, треска, иногда даже выше, чем в два раза. Иногда в три раза... Филе, так это вообще, наверное, я не знаю, во сколько. Не буду сейчас говорить: в три, в четыре. По красной рыбе, которая подходит к Дальнему Востоку, и вот в прошлом году там, по-моему, 560 тонн рыбы взяли рыбаки, ну так они-то ее продавали там по 70, по 100 руб. килограмм. А мы видим, что. Да, мы видим это в виде филе. Но мы видим это уже, извините в среднем по тысяче рублей за килограмм. Марина Калинина: По тысяче, да. Валентин Балашов: Это же не годится никуда. Это ну, кто-то маржу-то эту снимает. А где государство-то? Куда делось государство? Вообще государству надо еще плотнее заниматься рыбным рынком именно с точки зрения оптового звена и розничного звена. И снимать эти налоги. Во всех странах существует общепринятый процент роста на добавленную стоимость – 7%. То есть все, что свыше 7% накрутило от покупочной цены в тариф ... все забирается государством. И теряется смысл накруток цен. Поэтому здесь у нас просто еще такая дыра, недоработка. И, к сожалению, просто вот завершая, наверное, уже, очень мало чиновников и в правительстве, и в отраслевом регуляторе – Минсельхозе и Росрыболовстве, кто практически работал в рыбной отрасли, кто ходил в море, кто занимался переработкой или даже торговлей рыбой. Марина Калинина: В общем, не были внутри этого процесса. Спасибо! Иван Князев: Спасибо вам большое! Валентин Балашов, руководитель Межрегиональной ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна, был с нами на связи.