Юрий Коваленко: Сейчас к нашему эфиру подключается обозреватель ОТР Сергей Лесков со своим личным мнением. И готов подвести итоги недели. Сергей Лесков: Какие же итоги недели? Вы заметили, что сегодня последний день лета? Юрий Коваленко: Тогда итоги лета. Марина Калинина: Это печально. Я не хотела об этом думать, а вы мне напомнили, Сергей. Сергей Лесков: Надо смотреть правде в глаза. Марина Калинина: Ну, давайте. Приступаем к темам. Сергей Лесков: Лето было горячее, жаркое и богатое событиями самого разного оттенка. Но на этой неделе, без сомнения, самым главным событием для наших граждан было телеобращение президента Путина, посвященное пенсионной реформе. Мы об этом говорили не раз. Но есть смысл повторить основные тезисы президента, его предложения по смягчению этой реформы. И также давайте порассуждаем о том, как же так получилось, что президент оказался единственным, на мой взгляд, реально действующим политиком в нашей большой стране. О чем это говорит и как будут развиваться события дальше, связанные с пенсионной реформой, которая, конечно, по-прежнему беспокоит умы многих наших граждан. Второе событие случилось вчера. Печальное событие. Ушел из жизни народный артист СССР Иосиф Кобзон. Это имя известно каждому советскому человеку. В общем-то, банальные слова, слова-трафарет. Уходит эпоха. Но давайте попробуем вспомнить основные вехи жизненного пути великого певца. Я какими-то собственными впечатлениями поделюсь от личных встреч с Иосифом Давыдовичем. И еще одна новость, которая сначала была окрашена в такие драматические тона, но все закончилось благополучно. На Международной космической станции, о которой, как и вообще о космонавтике, мы последнее время стали забывать. Случилась нештатная ситуация. Вдруг из МКС стал выходить воздух. Но наши космонавты, как известно, очень рукастые ребята. Могут починить все, что угодно. Удалось заделать и эту брешь, которая была проделана микрометеоритом. Но есть смысл на фоне этого микропроисшествия поговорить о том, что же вообще происходит в нашей космонавтике. Юрий Коваленко: Начнем, наверное, все-таки с самого актуального для России. Сергей Лесков: Давайте я напомню коротко основные тезисы Путина, поскольку это касается не то что каждой российской семьи, а человека. Не грех, видимо, это повторить. К тому же завтра 1 сентября, а там вроде бы все основано на бесконечном повторении. И, конечно, наибольшие преференции получили женщины. Пенсионный возраст снижен на 3 года до 60 лет. Досрочный выход на пенсии для многодетных матерей. Я не буду детализировать. Там довольно подробно сказано. Конечно, справедливо. И в отношении женщин справедливо, и в отношении многодетных матерей. Да еще на фоне демографических проблем, которые стоят перед нашей страной. Видимо, будет меньше поступлений в пенсионный фонд, из-за того что люди будут меньше работать. Но, с другой стороны, ведь пенсионный фонд – это только часть общенационального бюджета, и вторичные приобретения, на мой взгляд, будут значительно более весомыми. Сделан шаг навстречу пенсионерам 1 созыва, если так можно сказать. Те, которые должны были вот-вот уйти, они смогут уйти на полгода раньше. Правильно. Психологическая адаптация – это, конечно, хорошо. Были предложения, связанные с риском потери работы для работников предпенсионного возраста, за что работодатели будут наказываться не только административно, но даже и уголовно. Конечно, вот эта часть вызывает самое большое количество комментариев. Пока непонятно, как это можно реализовать в рамках действующего законодательства и даже в рамках просто здравого смысла. Очень много может быть здесь уловок, которые трудно будет обойти. Льготы рабочим. Крестьянам обещают поднять пенсию. Пенсия с учетом трудового стажа стала на 3 года меньше и для женщин, и для мужчин. И на самом деле еще очень важно. Это последний пункт. Сохранение льгот на федеральном и регионом уровне для тех, кто хотел уйти на пенсию и должен был уйти на пенсию, но теперь его рабочая жизнь будет пролонгирована. Все это очень здорово. И, конечно, в значительной мере снимет социальное напряжение. Видимо, надо напомнить, что 90% российских граждан пенсионную реформу в ее первозданном виде восприняли негативно. Президент не мог не знать об этой цифре. И, конечно, возникает вопрос – почему он взял на себя ответственность, прямо скажем – политическую ответственность. Ведь он мог промолчать. И, по его собственным словам, еще 10 лет можно было выплачивать пенсии в прежнем размере, а потом уже, видимо, не он был бы президентом и правительство было бы другое. Прямо скажем, это говорит о том, что президент не боится брать на себя ответственность – это первое. А второе, конечно – он умеет разговаривать с людьми даже по таким болезненным вопросам. Этим даром наделены далеко не все наши руководители. Это редкость, наверное, и у министров. Отчего так получается? Я думаю, из-за того, что наша политическая система построена таким образом, что нет обратной связи между министрами и народом. Даже самый наивный человек не рискнет сказать, что правительство избирается гражданами. Избиратель правительства сидит в Кремле. Вот с ним они умеют, наверное, говорить. Мы, правда, при этом не присутствуем. А с народом-то чего говорить? Вот и создалась такая на самом деле драматическая ситуация. И никто из кабинета министров не смог найти человеческие, теплые слова. Хочется сказать, что неделю-две назад один за другим министры, которые возглавляют социально-экономический блок, щедро использовали образ о том, что пенсионная реформа – это горькое лекарство. Но если его не принять, то будет еще хуже. Если следовать по пути медицинских аналогий, то надо сказать, что пациент не поверил этим докторам. И пришлось прийти заведующему отделением. Юрий Коваленко: И по цифрам все получается так. Сергей Лесков: Да, главврачу больницы пациенты поверили. Может быть, надо подтягиваться? Может быть, надо научиться говорить, выписывать такие рецепты, чтобы люди верили этому? Кстати, нет ничего плохого в том, что политик оказывается психотерапевтом. Мы часто называем это популизмом. Но это популизм в хорошем смысле. Юрий Коваленко: Первое лицо государства. Сергей Лесков: Да, он обязан владеть этим искусством. И это хорошо. Плохо, когда этого популизма и умения быть психотерапевтом нету. Плохо, когда министры воспринимают граждан как винтики, как гвоздики, как рядовых налогоплательщиков, которым не может быть больно. Единственное, что можно взять с налогоплательщика – это налоги. А души у них нету. Президент, видимо, считает иначе, чем многие члены кабинета министров. Сказать, что ситуация там совсем разрулена, пока трудно. Потому что я уже сказал, что не совсем понятно, как можно бороться с преждевременным увольнением. Можно увольнять не за 5 лет, а 6-7 лет. Вот была идея (наверное, она хорошая) о диспансеризации. Раз в год или раз в два года в течение двух дней. Но прямо скажем – у нас многие медицинские центры ведомственные. И диспансеризацию можно проводить таким образом, чтобы счесть работника негодным для его работы. Да? Будем смотреть правде в глаза. Ну что, на самом деле какой-нибудь руководитель позвонил в ведомственную поликлинику (условно говоря, РЖД) и сказал главврачу: «Вот этот человек не может больше работать. Он нам поперек, как кость в горле». Юрий Коваленко: Но ведь диспансеризация – это же поиск каких-то серьезных опасных заболеваний, которые надо лечить. Сергей Лесков: Можно создать неприемлемые условия для работы, и человек сам побежит, куда глаза глядят. Юрий Коваленко: А меня больше заинтересовал пункт «О выплатах при увольнении». Они повышаются с 4 лишним тысяч до 11 тысяч. Но ведь это максимальная планка. Никто из тех людей, которые нам звонили, которые стоят на бирже труда и получают пособие по безработице, максимальные не получают. Все получают по 700 рублей, по 900, по 1000. То есть здесь как этот вопрос будет решаться? Сергей Лесков: Здесь надо быть докой в законодательстве. На самом деле это какие-то максимальные цифры. Я тоже не слышал, чтобы это выплачивалось. На бирже труда люди получают какие-то слезы просто. Но что еще хочется сказать? Вы знаете, что Пенсионный фонд – это большое финансовое бремя для бюджета, это около 20% национального бюджета. То есть это не шутки. Возникает, например, такой вопрос. Сейчас у наших ведущих нефтяных компаний в связи с ростом цен на нефть доходы выросли (например, у «Роснефти» за 1 квартал) в 2 раза. Самый скромный рост, по-моему, у «Лукойла» или еще у кого-то. Вот от нефти 50%. Безумные деньги за первый квартал. А нельзя ли этими деньгами как-то поделиться и направить их на пополнение бюджета, того же самого Пенсионного фонда? Советник министра Белоусов на фоне вот этих астрономических цифр высказал идею о том, чтобы олигархи и крупнейшие компании поделились своими сверхдоходами. Какой поднялся шум и вой в высоких кабинетах! Людей можно на самом деле понять. Потому что надо платить за яхты, которые стоят в западных портах. Тут надо куда-то деньги в Россию направлять. Юрий Коваленко: А почему они не направят эти деньги на собственную финансовую подушку? Чтоб в случае чего не просить у государства денег «дайте нам, а то мы здесь голодаем». Сергей Лесков: Они обычно себе выплачивают дивиденды в каких-то диких несусветных размерах. Марина Калинина: Миллиардами. Сергей Лесков: Но вроде бы удалось с ними договориться о том, что они на эти деньги усилят финансирование инвестиционных программ. Но, так или иначе, надо сказать, что чахоточная скудость нашего Пенсионного фонда является результатом больших проблем в государственном устройстве. Во-первых, у нас слишком дорогое государство. Слишком много чиновников, слишком много силовиков. И это пожирает огромные деньги. Чиновников больше, чем в СССР. В СССР было народу в 2 раза больше, чем в России, а чиновников было меньше на 20%. Юрий Коваленко: Еще в Советском Союзе шутили над тем, что много чиновников. Сергей Лесков: Да, в Советском Союзе шутили, что у нас армия бюрократов. Что же сейчас они расплодились? Притом, что у нас произошла компьютеризация. Юрий Коваленко: Один компьютер много чиновников заместить может. Сергей Лесков: Очень низкая производительность труда. И, конечно, неравномерность в распределении доходов. Все это приводит к тому, что (здесь, конечно, президент прав) на фоне демографических проблем приходится повышать этот пенсионный возраст. Надо решить многие проблемы. И сделать государство меньше (понятно, что я имею в виду), повысить производительность труда (об этом тоже говорится), совершить тот самый технологический рывок. И этот Пенсионный фонд будет пополняться не только за счет этих скудных ресурсов от того, что человек 5 лет работает подольше. На самом деле я надеюсь, что вот эти дебаты вокруг Пенсионной реформы (а это близкая тема каждому человеку) повысит ответственность каждого гражданина (надеюсь, и каждого министра) за свое дело. Тогда, может быть, начнется у нас зарождение каких-то зачатков гражданского общества. Это тоже совершенно необходимо для того, чтобы пенсия была больше. Пока, хочется напомнить, у нас средняя пенсия – это меньше 30% средней зарплаты. Это очень мало. А во времена диктатора Франко в фашистской, как мы говорили, Испании была самая лучшая пенсионная система. Там было 70%. В два раза больше, чем в демократической России. Это плохо. Это, конечно, надо исправлять. Я думаю, что события вокруг пенсионной реформы еще будут развиваться. Много, конечно, деталей, в которых скрыт дьявол. Посмотрим, как все будет. Я не знаю. Может быть, есть какие-то звонки. Юрий Коваленко: Подсказывают, что пока вроде нет звонков. Марина Калинина: Но очень много сообщений, что люди переживают за эту реформу, как они будут жить и вообще к чему это все приведет. Юрий Коваленко: Есть предположение о том, что предпенсионного возраста люди могут сесть на шею работодателей и будут сидеть, свесив ножки, угрожать жалобой властям. Марина Калинина: Конечно, эта тема для людей очень болезненная. Юрий Коваленко: Человек в такой ситуации вряд ли будет злоупотреблять этим. Сергей Лесков: Я не знаю. Почему надо всегда подозревать в человеке худшее? Мне кажется, что это вообще просто в принципе методологически неправильный подход к жизни. Юрий Коваленко: Но у нас люди привыкли уже подозревать что-то не очень хорошее, скажем так. Сергей Лесков: Работа – это не рабский труд. Работа в принципе, мне кажется, должна приносить человеку удовлетворение. И многим она приносит. Почему надо сразу подозревать какую-то возможность конфликтов, еще чего-то? Я знаю немало людей весьма преклонных лет, которые продолжают чрезвычайно активно трудиться и очень полезны на своем рабочем месте. Юрий Коваленко: Вот тут жалуются тоже из областей. Причем, из Ленинградской области. Говорят: «3 года на пенсии. Живу в Ленинградской области. Практически не вижу льгот. Чтобы их добиться, надо до колен стереть ноги». То есть для того, чтобы человеку в предпенсионном (да и в пенсионном) возрасте получить какие-то преференции, хоть как-то улучшить свое состояние, приходится отстаивать свои права и бегать. То есть никто пенсионеру не помощник в этой ситуации. С этой ситуацией будет ли что-то меняться в перспективе? Сергей Лесков: На самом деле проблем в социальной области у нас очень много. И социологические опросы это показывают. Все большая часть наших граждан пытается дистанцироваться от государства и полагается в основном на себя – и в здравоохранении, и в решении каких-то социальных, финансовых проблем. Это, конечно, напоминает поздний Советский Союз, когда советский человек в глубине души говорил: «Государство, оставь меня в покое. Не мешай мне жить». Но тогда был идеологический диктат, который создавал неприятную атмосферу. Но сейчас этого идеологического диктата нету. Зато есть чрезвычайно суровая какая-то социальная атмосфера, которая часто враждебна нашим людям. Делает ли власть достаточно для того, чтобы изменить эту атмосферу? Мне кажется, что нет. Может быть, эта реформа все-таки встряхнет наших чиновников и нашу бюрократию. Марина Калинина: Еще пишут о том, что нужно создавать рабочие места. Очень много таких сообщений. Потому что если предпенсионного возраста люди будут продолжать работать, то куда идти работать молодым? Сергей Лесков: Все эти радужные планы состоятся только в том случае, если они будут происходить на фоне общего роста экономики, которая предполагает создание новых рабочих мест. С этим у нас пока негусто. И эти новые рабочие места должны прежде всего создаваться в малом и среднем бизнесе, где пожилым людям легче реализовать себя. Потому что понятно, что до 65 лет работать в горячем цеху металлургом, наверное, тяжеловато. Труд металлурга тяжелее, чем труд таможенника. Но таможенник отправляется поправлять здоровье в 45 лет. Марина Калинина: Давайте к следующему. Сергей Лесков: Иосиф Кобзон, кстати, закончил горный техникум и не готовился к карьере эстрадного певца. Юрий Коваленко: Он совершенно случайно. Ему посоветовали даже не портить голос эстрадными песнями, а заняться чем-нибудь полезнее. Сергей Лесков: Вообще уникальный, конечно, человек. Юрий Коваленко: Вы знаете, мне пришлось несколько раз с ним сталкиваться лично волею судьбы. Однажды мы очень большую группу артистов привезли в Ямбург. Это крайний-крайний север. Там был какой-то юбилей этого Ямбургского месторождения. Было очень много громких имен. Но, естественно, эти люди приехали туда за длинным рублем. Кто не был в Ямбурге, там мало кто был, это самый северный город в мире. Город, построенный под крышей, закрытый колпаком. Таких городов в мире вообще нету. И России, СССР есть, чем гордиться. Там живут только вахтовики. Жить там всегда просто невозможно. Вот это удивительно. Это говорит, конечно, о том, что наша страна остается страной пионеров, первооткрывателей, первопроходцев. Вот туда приехали эти артисты. И в основном они пели под фанеру. Причем, у многих эта фанера была такого качества, что на 5 минут не попадали даже. Единственный из них, кто пел живым голосом, был Иосиф Давыдович Кобзон. Поскольку я был одним из организаторов этого концерта, я пребывал за кулисами, и я видел, как он отчитывал эту публику, многие из которых сейчас носят высокие звания заслуженных и народных артистов. Имена их я называть не буду. Отчитывал за эту халтуру. А зал, эти газодобытчики, северные люди, герои труда, стали роптать. Даже громче, чем из-за пенсионной реформы. И тогда Кобзон вышел на сцену и стал петь вживую песни всех народов СССР, которые были в Ямбурге. Причем, на родном языке. Это было что-то потрясающее. Мало того (вот умение говорить с людьми), он выпивал стопку водки за здравие каждого народа, который был представлен в этом Ямбурге. Это было что-то невозможное. Огромный зал (тысячи 2-3) влюбились в него. Юрий Коваленко: Это народная любовь. Она так и заслуживается. Сергей Лесков: Это что-то невероятное. Он знал песни на таких языках, о существовании которых я просто не подозревал. Однажды я был на дне рожденья у одного министра, который, как оказалось, дружил с Кобзоном. И там же была Александра Пахмутова. Мы даже за столом сидели друг напротив друга. Вы знаете, иногда оказывается так, что ты оказываешься в такой ситуации, когда на тебя эманирует какое-то тепло гения. И вот когда Пахмутова садится за рояль в небольшой комнате и рядом с ней встает Кобзон, они начинают петь эти великие песни, в твоей душе происходит переворот. Это невозможное ощущение. А еще однажды я был в Забайкалье. Вы знаете, что он был депутатом от какого-то Агинского Бурятского округа. Это богом забытое место. Там живут буддисты. Будда, как известно, не бог. Как там вообще живут люди? Как они там поселились? Невозможно. Но когда мы проезжали мимо этого Агинского Бурятского округа, мне показалось, что я вообще в раю нахожусь. Благодаря своему депутату (а за него голосовало 95% людей, они на него молились) там был построен город с невиданым благоустройством. Таких пагод ты не увидишь в лучших буддистских столицах. Очень много он сделал доброго. Очень много каких-то героических неординарных действий. Вы знаете, когда умер Высоцкий в 1980-ом году. Но он же был неофициальный бард. И неизвестно было, где его хоронить. Несмотря на то, что похоронная процессия растянулась от Таганки до Ваганьковского кладбища, официального разрешения не было. Кобзон пришел к директору Ваганьковского кладбища, вынул огромную пачку собственных денег и сказал, чтобы его похоронили прямо у главного входа, где сейчас и лежит Владимир Семенович. А его поход к террористам на Дубровку во время Норд-Оста. Вы знаете, что он вообще сказал, войдя к террористам? Там был такой разговор: «Ты кто?». – «Я Абу Балкар». – «А я думал – ты чеченец». – «Я чеченец». – «Если б ты был чеченцем, ты бы встал». И он вывел оттуда несколько детей и несколько взрослых людей. Человек удивительный, конечно. Вы знаете, можно было бы сказать, что это настоящий советский человек. В Советском Союзе его знал каждый. Но я думаю, что это было бы даже неправильно. Он не просто настоящий советский человек, а просто настоящий человек. И вся его жизнь, которую он сам написал – это повесть о настоящем человеке. И хотя он не писал музыку и не писал слов к своим песням, как многие, я думаю, что все-таки свою жизнь он написал на собственную мелодию фантастически, конечно. Юрий Коваленко: Ко всему этому, я не так много деятелей культуры, которые поют эстрадные песни со сцены, знаю как ветеранов труда. А он ветеран труда. Это действительно дорогого стоит. Не просто заслуженный или народный артист, а ветеран труда. Это даже звучит по-другому. Сергей Лесков: Он возглавлял, кстати, некоторое время комитет по культуре в Государственной Думе. Что уж говорить? Я думаю, он был старейший депутат Государственной Думы. Юрий Коваленко: Прошу прощения. Герой труда. Сергей Лесков: Герой труда. Он же в 1989 году во время первых демократических выборов в России был уже тогда избран. А его человеческие качества. Мы же знаем, что люди, особенно политики, по своему природе конформисты. И если кто-то попадает в опалу, то от него сразу отворачиваются. Он очень дружил с мэром Москвы Лужковым. И когда Лужкова уволили, по-моему, в 2010 году, Кобзон остался единственным его близким другом, который поддерживал отношения и не отошел от него. Это для политика редкое качество. Остается только пожелать, чтобы его душа упокоилась. Уходит эпоха, конечно. В последнее время, как бы трафаретны ни были эти слова, смотрите, сколько людей мы потеряли. Табаков, Успенский, академик Зализняк. Теперь Кобзон. Такое впечатление, что время жестоко выметает вот этих последних стариков, которые ассоциируются с советской эпохой. Юрий Коваленко: С радостью советской эпохи. Сергей Лесков: Было чем гордиться. Если говорить о космосе, то именно космосом гордились советские люди. А сейчас ведь я совершенно уверен – мало кто скажет фамилии космонавтов, которые сейчас работают на орбите. Более того, если кто-то и скажет эти имена, то на этого человека посмотрят с нескрываемым удивлением, дескать, он забивает голову ненужной информацией. Сейчас в космосе 6 человек работают. Олег Артемьев, Сергей Прокопьев (два российских космонавта). По-моему, 3 американца и один европейский космонавт. Один из американских космонавтов – женщина-врач, дочка кубинского эмигранта, что для нас особенно интересно. Юрий Коваленко: Что она там делает? Сергей Лесков: Она, кстати, имеет два высших образования – медицинское и инженер. То есть она может работать в качестве инженера. Вот случилось там это несчастье, нештатная ситуация. Микрометеорит. От этого спастись нельзя. Образовал небольшую брешь, 2 мм. Начало стравливаться давление. А это страшно вообще. Я говорил с некоторыми космонавтами, у которых во время выхода в открытый космос из скафандра начинал выходить воздух. Я думаю, что ничего страшнее в жизни испытать нельзя. И даже разверзнутая пасть крокодила – это менее страшно, чем когда ты находишься на высоте 250 км над землей и у тебя из скафандра выходит воздух. Что делать – непонятно. А тут из всего корабля стал выходить воздух. Но смекалка наших людей (в данном случае космонавтов) много раз проверена. Недавно был фильм про «Салют-7». Я считаю, что это супермены там – Владимир Александрович Джанибеков и Виктор Савиных, с которым мне посчастливилось даже дружить. Это просто супермены. Слава богу, что про них сняли этот фильм. Но и эта ситуация была неприятная. Довольно быстро разобрались и довольно быстро починили. Эпоксидной смолой в несколько слоев это покрыли. Сложные технические системы. Да еще и в неблагоприятных условиях. Не могут обойтись без нештатных ситуаций. Искусство космонавтов не в том, чтобы избежать этих ситуаций, а в том, чтобы быстро и эффективно из них выйти. Эти ребята подтвердили свое умение. Кстати, вы помните фильм «Армагеддон»? Там был российский космонавт в шапке-ушанке. Кто его играл? Юрий Коваленко: Там играл какой-то известный актер, который всегда алкоголиков в Голливуде играет. Сергей Лесков: Это, конечно, утрированный образ. Но в этом фильме именно русский космонавт сумел починить космический корабль. Юрий Коваленко: Пьяный русский космонавт, прошу заметить. Марина Калинина: Но смог же. Сергей Лесков: Ну, оставим этот американский массовый стереотип. Но американцы не знали, что делать, а наши разобрались. Американцы, наверное, с радостью сели бы на спасательный корабль и дали бы деру. Юрий Коваленко: Мне просто непонятна логика американцев в этом фильме, где он космический корабль чинит кувалдой, которая в принципе не имеет веса в невесомости. Это тоже забавно. Сергей Лесков: Да, это правильно. Физика, видимо, миновала интеллект голливудских сценаристов. Даже под водой трудно бить человека кувалдой. Юрий Коваленко: Надо старательно избегать ситуаций, когда надо бить кувалдой. Сергей Лесков: Вы знаете, что в космонавтике немало бывало конфликтов, когда часть экипажа хотела наказать какого-то провинившегося космонавта. Но наказать его было очень тяжело, потому что, замахиваясь на него, ты отлетал в другую сторону. Там очень тяжело драться. Юрий Коваленко: Выставить за дверь тоже не получится. Сергей Лесков: В угол поставить, на колени. Но, опять же, это небольно. Так вот, судьбы российской космонавтики. Может быть, несколько слов об этом стоит сказать. Американцы, конечно, не могли бы без нас улететь, потому что с 2011 года они лишились собственных транспортных кораблей. Шаттлы поставлены на вечный прикол, и они летают только на российских кораблях. Но это уже не предмет нашей гордости. Потому что в следующем году изготовленный частными американскими компаниями корабль «Драгон» уже доставит сразу 6 американских астронавтов на МКС. И нам надо учитывать, что президент Трамп вообще потерял интерес к Международной космической станции. Считает, что это рутина. Надо осваивать дальние планеты и новые миры. Сокращение финансирования программ по МКС будет очень значительным. Сейчас NASA тратит на МКС примерно 4,5 млрд долларов ежегодно. Всего потрачено 100 млрд американцами за 20 лет. Военный бюджет Пентагона на один год – 700 млрд. А на МКС они тратят 4. Юрий Коваленко: То есть Трамп более приземлен, не витает в облаках. Сергей Лесков: Да. Мне кажется, что если бы на полеты на Луну американцы тратились хотя бы отчасти так же щедро, как на свои «Стингерсы» и «Томагавки», то было бы человечеству значительно больше пользы. К сожалению, у России нету собственных программ в дальнем космосе (Луна, Марс, Венера), где во времена Сергея Павловича Королева мы были мировыми лидерами. Политической воли для новых космических проектов нету. Президенту Путину демонстрировали несколько лет на авиасалоне в Жуковском корабль «Клипер». Эта идея забыта. Юрий Коваленко: Она, кстати, не нова. Сергей Лесков: Теперь «Клипером» называется американская орбитальная станция, которая полетит скоро к шестому спутнику планеты Юпитер под названием Европа. Юрий Коваленко: Но, с другой стороны, российские ученые чуть более приземленные из-за цены. Сергей Лесков: Судя по всему, на этой Европе может быть жизнь в примитивной форме. Но все складывается так. Там уже побывали какие-то американские станции, телескоп «Хаббл», зонд «Галилео». Вода там точно есть. Может быть, там есть какие-то микроорганизмы. Представляете, насколько это интересно? Юрий Коваленко: Там подледный океан. И фонтаны с гейзерами есть. Сергей Лесков: Это безумно интересно. Это гораздо интереснее, чем воевать в Сирии, отражать хакерские атаки. Это самое интересное, что может быть в мире. Я повторю одного знаменитого философа. Это звездное небо. Поэтому то, что над российской космонавтикой погасло звездное небо, мне кажется чрезвычайно большой потерей. А американцы… Трамп дико заинтересован. Он же амбициозный человек. Он хочет на Луну вернуться. Причем, не просто. Там уже деньги выделяются. Марина Калинина: Лично? Сергей Лесков: Остается язвить, конечно. Причем, он говорит, что не так, как раньше – приехали и уехали. А просто поставить там какие-то постоянные модули на Луне. Но и Луна не самое главное для Трампа. Он хочет оборудовать там базу и модуль для прыжка на Марс. Марина Калинина: Если учесть, что его сейчас окружили таким кольцом… Сергей Лесков: Остается только на Марс. Конечно, на Капитолийском холме ему одиноко. Может быть, на Марсе президент США найдет родственные души. Юрий Коваленко: Наверняка вы читали по поводу амбициозности лунного проекта Трампа. Он хочет не просто попасть на Луну. Он хочет добывать там редкий изотоп, который заменит углеводороды. И одна тонна этого изотопа (по-моему, рутения) за год отапливает всю Америку. Сергей Лесков: Там лучше уж добывать гелий-3 для водородной энергетики. Там же есть расчеты, что надо вскрыть площадь на поверхности Луны, которая превосходит все земные угольные копи, чтобы… Юрий Коваленко: Работы непочатый край. Сергей Лесков: Это невозможно. Это можно посчитать все. Но сам факт того, что на Луне есть гелий, а это лучшее топливо, экологически чистое, фактически – Солнце. В принципе когда-то в будущем это может быть освоено. Прогресс идет очень быстро. Во времена Льва Толстого люди боялись на паровозе ездить и считали, что удои коров от паровозных гудков снижаются. Марина Калинина: Может, и так. Сергей Лесков: Мы оглянуться не успеем, как все вокруг нас изменится. Еще раз скажу. Очень жалко, что мы уткнулись в землю, говорим о каких-то насущных важных вещах, но нету у нас больших проектов, которые, мне кажется, всегда согревали честолюбие русского человека. Марина Калинина: Кстати, написал нам телезритель из Новгородской области. Поправляет от вас. «Кувалда в космосе не имеет веса, но имеет массу. Учите физику». Юрий Коваленко: Кувалда в космосе в принципе бесполезна. Сергей Лесков: Нас эти разговоры далеко уведут. Марина Калинина: Спасибо большое. Сергей Лесков, наш обозреватель. И наша постоянная еженедельная рубрика «Темы недели» с Сергеем Лесковым.