Константин Чуриков: Вечернее «Отражение», часть вторая. Мы снова в прямом эфире, чтобы вместе с вами говорить и рассуждать о ситуации в стране. В студии Оксана Галькевич... Оксана Галькевич: …и Константин Чуриков. Через полчаса мы вернемся к главной теме этого дня… Константин Чуриков: Этого года. Оксана Галькевич: …этого года даже, к нашим пенсиям. С 1 января пенсионный возраст начнут повышать, а выплаты по старости, как нам обещают, начнут увеличивать. Так вот, хочется разобраться, какие пенсии платят сегодня пока, на этот момент, и на что этих денег хватает. Об этом поговорим в 20:00. Константин Чуриков: Ну а сейчас в нашей студии появляется человек, которому, видимо, из-за всех изменений в системе работать придется долго и продуктивно. Заходите, заходите, Сергей. Сергей Лесков – обозреватель Общественного телевидения России. Добрый вечер. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Сергей. Сергей Лесков: Добрый вечер. Как поживаете? Константин Чуриков: Ну, прекрасно. Оксана Галькевич: Ждем от вас итогов этого дня. Константин Чуриков: Ждем Нового года и вас, да. Сергей Лесков: Ну, конечно, тем для разговора у нас много, но начнем мы со съезда «Единой России», который состоялся в эти выходные. Ну, конечно, он проводился не с такой помпой, как в былые времена проводились съезды КПСС, но все-таки не будем забывать о том, что «Единая Россия» – это правящая партия, и в Думе у этой партии большинство, а многие руководители регионов являются членами именно «Единой России». В последнее время эта партия часто попадает в центр общественного внимания из-за того, что видные функционеры говорят, ну, мягко скажем, что-то не то. Но все-таки ради объективности стоит сказать, что и успехи, которые есть у нашей страны (хотелось бы, чтобы их было больше, но они без всякого сомнения есть), эти успехи связаны с правящей партией. Впервые за долгое время на съезд «Единой России» приехал президент. Почему он это сделал? И что он сказал членам «Единой России»? Все это важно не только для участников этого высокого собрания, но и для каждого российского гражданина. Вторая тема тоже как бы вытекает из того, что происходило на этом съезде. Ректор самого большого в нашей стране университета, МГУ, ну и академик Виктор Садовничий в очередной раз сказал об опасности единственного государственного экзамена для будущего страны. Он говорил это и раньше. Почему он это сказал? Какие причины для критики единственного государственного экзамена? И давайте попытаемся разобраться, правда ли это, или уважаемый академик сгущает краски. Если учесть, что со школой так или иначе связана каждая российская семья, в общем, тема, конечно, близкая и важная, здесь академик прав, для будущего нашей страны. Ну и наконец, мы не можем не обратить свои взоры на Запад, на всеми любимый Париж. Или, если он еще не любим, то, наверное, многие о нем мечтают. Продолжаются массовые беспорядки каждые выходные, уже даже и в будние дни. Ну, форменное безобразие происходит в этом городе. Впервые после окончания Второй мировой войны появилась бронетехника на улицах Парижа. Началось все с протестов против повышения цен на бензин, а закончилось уже требования отставки президента. Франция – родина многих социальных потрясений. И, в общем-то, сейчас нелишне спросить, как видит свое будущее Франция и бушующие французы. В общем-то, вопрос, конечно, не безразличный для России по очень и очень многим каким-то параллелям, которые здесь лежат на поверхности. Константин Чуриков: А вот вы сейчас на что намекаете, Сергей? Сергей Лесков: На то, что Франция – родина социальных революций. И знаменитая фраза «призрак бродит по Европе, призрак коммунизма» была сказана Карлом Марксом в Манифесте Коммунистической партии именно после революции 1848 года во Франции. А вы о чем подумали, кстати, Константин? Константин Чуриков: Вы сегодня, как всегда, в блестящей форме! Это был провокационный вопрос. Я напомню зрителям, что можно звонить, телефон в низу экрана указан, и можно писать эсэмэски. Оксана Галькевич: Риторика, знаете, прямо как будто что-то из детства такое, да? Партийный съезд, ЦК, телевизор… Сергей Лесков: Ну, мы можем сколько угодно… Оксана Галькевич: Это я вас вернула к первой теме, о которой мы будем говорить. Сергей Лесков: Да, к первой теме. Нет, я понимаю, в общем-то, это настроение. Будем прямо говорить: на позднем этапе развития СССР, в общем-то, и к съездам КПСС относились, скажем так, не без юмора. И, в общем-то, те высокие речи, которые там звучали, не воспринимались громадной частью народонаселения буквально. Да и в любой другой стране партийные съезды, в общем-то, вызывают у одной части населения сонную оторопь, а у другой части они, в общем-то, становятся поводом для насмешек. Естественно. И, в общем-то, то, что у нас такое же отношение – это нормально, я думаю. Константин Чуриков: Сергей, вот заголовок написан (видимо, ваш, да?): «Единая Россия»: трансформация». Скажите, а вы верите в возможность трансформации, перезагрузи? Сергей Лесков: Трансформация… Путин не говорил про трансформацию «Единой России». Путин – человек, я думаю, мудреный, широкий, и он понимает, что из себя представляет «Единая Россия». Я не хочу мазать всех там единой краской. Разные там люди, конечно, собрались. В общем-то, ну, прямо скажем: если России, как многие политологи говорят, является идеократической страной, то есть страной, в основе которой лежит какая-то идея, то сейчас поиски национальной идеи закончились ничем, и впервые, наверное, за 200 лет какой-то единой национальной идеи у России нет, и нет ее, естественно, и у правящей партии. Заменой в этой ситуации является то, что правящая партия (так, наверное, и во многих других странах) – это собрание удачных людей, удачливых людей, которые сумели повысить свой социальный статус, а многие из них (и это тоже нормальная ситуация) вошли в партийную элиту и приехали на съезд, потому что сумели укрепить свое финансовое благополучие. А какой-то единой идеи, как было во время съездов КПСС, а может быть, и у большевиков они были, такие были и у кадетов… Самодержавие, народность и… Что там еще? И православие? Константин Чуриков: Самодержавие, православие, народность. Сергей Лесков: Православие, народность. Это тоже было национальной идеей. Я не думаю, что наш президент заблуждается на этот счет. Он очень подкованный человек. Кстати, он завтра собирается на похороны Людмилы Михайловны Алексеевой. Она же, в общем-то, ну прямо скажем, будучи правозащитницей, была его идейной противницей, тем не менее он едет отдать последнюю дань уважения. И это говорит о широте натуры президента. Он и к Солженицыну ездил, которого КГБ преследовал. Поэтому, в общем-то, он ходит по миру без розовых очков, прямо скажем. И в этой связи, конечно, интересно, почему он заговорил на съезде «Единой России» о трансформации. Ну, он говорил не о трансформации партии, а он говорил о трансформации России. Вот что важно. Там были, по-моему, две вещи важные, которые он сказал. Одна была адресована «Единой России». Он сказал, что невозможно… он призвал членов партии к скромности, к борьбе с хамством, к уважению к простому человеку. И это, конечно, связано с тем фонтаном глупостей, которые говорят высокие функционеры. Кстати, вы обратили внимание, что департамент спортсменки Ольги Глацких, которая сказала по поводу молодежи, что «ничем государство не обязано, а обязаны родители, которые вас родили»… Ее не уволили, но ее департамент просто упразднили. Это изысканная чиновничья месть, которая многократно у нас опробована. Ну, с этим не поспоришь, это на самом деле так. Но по поводу трансформации России – это на самом деле очень важный вопрос. На самом деле здесь Путин прав. Не знаю, посещают ли мысли такого масштаба кого-то еще из этих участников этого собрания, но на самом деле мир находится на этапе какой-то мощной трансформации, которую можно сравнить, наверное, с промышленной революцией XIX века, где, кстати, Россия отстала. И одна из причин социалистической революции семнадцатого года – это, конечно, какая-то потребность страны в ускоренной модернизации, хотя она проводилась числом… ценой каких-то неисчислимых и неоправданных жертв. Это тоже надо признать. Сейчас мир вступил в постиндустриальную эпоху. Цифровая революция, о которой говорит наше руководство, – это факт. Мир переходит от этапа каких-то индустриальных, промышленных производств к капитализации в области сервиса услуг. Обратите внимание, какой-нибудь Uber – это смешно просто, о нем невозможно без улыбки говорить, но по капитализации он превосходит «Газпром». Десятка ведущих американских компаний – это все компании, работающие в области высоких технологий и тех же самых цифровых технологий. Россия в этом отношении, конечно, не находится, мягко говоря, на лидирующих позициях. Здесь президент прав. И он прямо сказал, что если не уловить этот момент, то будущего, в общем-то, у страны не будет. Константин Чуриков: Сергей, ну одни не могут без улыбки говорить об Uber, другие не могут без улыбки говорить о «Газпроме». Я вот о чем хочу спросить. А как вы считаете… Мы же о «Единой России» говорим? Вы говорите, что постиндустриальное общество, вот эти новые вызовы. Как вам кажется, партия способна соответствовать этим новым вызовам? Сергей Лесков: Партия способна соответствовать этим нормам только в том случае, если у нее появятся конкуренты. Это вопрос вообще изменения политической и экономической картины России. Сервис услуг, если мы уж об этом сказали, и компьютерная революция предполагают, конечно… Поскольку впервые… Об этом, конечно, Карл Маркс не подозревал. Производительные силы, капитал и производственные силы сосредоточены в одном лице – это человек, который сидит за своим столом, и у него есть все: компьютер, он сам является производительной силой, у него есть необходимый мизерный капитал, чтобы производить совершенно фантастические вещи. Константин Чуриков: Вы сейчас о самозанятом говорите. Сергей Лесков: Нет, он может сидеть и в каком-нибудь офисе. Нет, необязательно, но в том числе и самозанятые. Ничего в этом плохого нет. Это мелкий и средний бизнес, который влачит жалкое существование в нашей стране. И именно вот этот питательный бульон подобного рода небольших компаний и создает ту самую модернизационную модель, которая, в общем-то, ведет к расцвету высоких технологий, на гребне которой появились все эти многочисленные Inter, Microsoft, Apple (можно бесконечно перечислять), а теперь и китайские компании. Оксана Галькевич: Сергей, но конкуренция предполагает, что однажды ты можешь оказаться в меньшинстве и перестанешь быть правящей, утратишь, так скажем, монополию на какие-то решения. Сергей Лесков: Да, правильно, совершенно верно. Это сложно. Оксана Галькевич: Вот в этом смысле трансформация хотя бы в голове – она есть? Это допускается? Иначе нет смысла говорить о конкуренции. Сергей Лесков: В голове, может быть, она и есть, но на практике такого нет, потому что доля среднего бизнеса падает. Конкуренция политическая, мне кажется, так не поощряется. Четыре проблемных региона, где были выборы 9 сентября, – почему они вообще называются проблемными? Это нормально, когда приходят другие партии к власти. Они же не деструктивные, это тоже российские партии. В общем-то, это сделать сложно. Борис Абрамович Березовский говорил, что сейчас Россия находится в стадии сохранения накопленных капиталов. Константин Чуриков: Все еще? Сергей Лесков: Да. Он, правда, ушел в мир теней. Но, в общем-то, на самом деле до тех пор, пока мы будем находиться в этой стадии, на этапе развития, в общем-то, элита не заинтересована в изменении ситуации. И поэтому, кстати, так много силовиков у власти. Силовики – они же не плохие люди, но по своему призванию они призваны – что? – охранять. А где же развитие, если мы охраняем? Константин Чуриков: Сергей, не знаю, насколько сложным или легким вам покажется этот вопрос. Из Ростовской области нам зритель пишет: «Сергей, приведите, пожалуйста, пример непосредственного проекта с положительным результатом участия «Единой России». Вот такой вопрос. Сергей Лесков: Ну, партия – это не экономический инструмент. Мне кажется, что сам по себе вопрос некорректный. Можно задать такой вопрос, я могу на него ответить, но ответ будет странным из-за некорректности вопроса. Любая партия формирует какие-то программы и направления развития, а вовсе не руководит конкретным экономическим проектом. Точно так же было и во времена КПСС. Поэтому вам надо как-то отредактировать свой вопрос. У нас проектами руководят министерства. А многие министерства по своему статусу не могут заниматься политической деятельностью. Константин Чуриков: Кстати, еще такой вопрос, действительно мне интересно. Хорошо, а в министерствах, в ведомствах – там есть люди, которые не входят в партию «Единая Россия»? Сергей Лесков: Да, конечно. Я не знаю, Министерство иностранных дел, Министерство обороны, Министерство внутренних дел и Министерство чрезвычайных ситуаций возглавляют люди, которые не являются членами «Единой России» – по Конституции Российской Федерации, кстати. Оксана Галькевич: У нас есть звонок из Владимирской области, ваш тезка Сергей хочет с вами пообщаться, высказаться или вопрос задать, не знаю. Сергей, здравствуйте, мы вас слушаем. Зритель: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Добрый. Зритель: Так часто стараюсь к вам дозвониться, и наконец-то это случилось. Константин Чуриков: Замечательно! Оксана Галькевич: Ура! Мы рады очень. Говорите. Зритель: К ведущим вопросов нет, а вот к Лескову есть вопросы. Вот почему человек… Вот он вроде бы понимающий в политике, но все равно отстаивает позицию «Единой России», и все равно все в расплывчатом такое виде человек представляет. Вот на Путина обращает внимание, что сказал Путина на собрании «Единой России». Но, знаете, если говорить, что… Чем руководствуется Путин? «Не знаю». Допустим, я живу в этой жизни всеми теми словами, что Путин говорит. А почему надо кого-то трансформировать? Неужели общество у нас не понимает, как надо жить, как надо быть свободным в этой жизни? И вообще много вопросов, столько несправедливости… Сергей Лесков: Костя. Константин Чуриков: Давайте дослушаем Сергея. Зритель: Всякие люди, которые пытаются оправдать эту власть или что-то… Ну, все до такой степени сложно! Константин Чуриков: Жизнь сложна. Зритель: Хотелось бы курс на самом деле правильный найти. Константин Чуриков: Да, спасибо, Сергей, за ваше мнение. Оксана Галькевич: Спасибо, Сергей. Сергей Лесков: Сергей, я могу сказать только одно: вчера экспедиция нашего канала была во Владимирской области, и вы упустили счастливую возможность найти нас во Владимирской области, припереть к стенке и задать нам все эти вопросы. Вот там, во Владимирской области… Константин Чуриков: Сергей, не было точной информации и ваших геоданных. Сергей Лесков: Не было, да. Мы бы с вами долго-долго поговорили и попытались бы развеять ваше недоумение. А сейчас, в общем-то, формат передачи ставит меня в тупик. Вы задали так много вселенских вопросов, что не знаю даже, что и говорить. Оксана Галькевич: Вообще мы поняли, Сергей, что вас так просто не возьмешь. Давайте к ЕГЭ перейдем. Константин Чуриков: То, что вам ближе, Сергей. Оксана Галькевич: Да, образование. Сергей Лесков: А почему мне ближе? Мне ближе всего Россия. Константин Чуриков: Вы человек умный, начитанный. Сергей Лесков: Мне ближе всего Россия. А единственный государственный экзамен или подобие его у меня осталось далеко… Константин Чуриков: От «Единой России» – к единому госэкзамену. Сергей Лесков: Хотя, может быть, еще какой-то из этих экзаменов у меня впереди. Ну так вот, на самом деле ректор Садовничий неоднократно говорил об опасности ЕГЭ. Сейчас он сказал это в очередной раз. Вы знаете, у меня неоднозначное отношение к подобного рода заявлениям. Мало того, если интегрально… Академик Садовничий математик, поэтому я буду говорить на его языке. Интегрально я с ним не согласен. При всей той критике ЕГЭ, которая разносится, были даже попытки обратиться в Конституционный Суд, я должен сказать следующее. А сказать тут есть много что. Как говорил Черчилль: «Демократия – плохая система, но лучше не придумано». У ЕГЭ масса недостатков, но лучшего способа завершить обучение в школе и перейти к высшему образованию тоже не придумано. ЕГЭ принято во всех без исключения странах мира – от США до Китая. Везде критикуется, везде его можно усовершенствовать. Но не надо путать критику ЕГЭ и критику тестовых материалов, которые можно бесконечно совершенствовать. Мало того, занимаясь не один год проблемами ЕГЭ, я до того поднаторел, что, глядя на человека, я могу безошибочно сказать, противник он или сторонник ЕГЭ. Оксана Галькевич: Так? Константин Чуриков: Так? Давайте, глядя на нас. Сергей Лесков: Вы, конечно, противники ЕГЭ, тут у меня сомнений нет. Эти люди… Оксана Галькевич: Скажем Сергею правду? Сергей Лесков: Нет, конечно, могут быть статистические погрешности. Оксана, я должен, во-первых, сказать, что женщины все не любят ЕГЭ. Это прежде всего. Оксана Галькевич: Я как раз поддерживаю эту идею, Сергей. Сергей Лесков: Да? Оксана Галькевич: Да. Сергей Лесков: Да что вы? Вы необычайная женщина. Оксана Галькевич: Я всегда приятное исключение для вас, Сергей. Сергей Лесков: Так вот, люди с гуманитарным образованием – чаще противники ЕГЭ, а люди с техническим складом ума – сторонники ЕГЭ. Жители больших городов – против ЕГЭ, а те, кто живут в провинции – за ЕГЭ. И понятно – почему. Потому что единственный шанс при современном (о чем говорил наш замечательный Сергей) социальном неравенстве приехать в столицу и поступить в хороший вуз для провинциального парня – это единственный государственный экзамен. Мало того… Константин Чуриков: Но Виктор Садовничий (извините, я вас перебью), он говорил как раз о людях, о школьниках, которые готовятся поступать в вузы не на гуманитарные факультеты. Он приводил пример, что заканчивают школьники учить биологию и химию в девятом классе, потом переключаются на ЕГЭ – и дальше, в общем, кто во что горазд. Оксана Галькевич: Начинается натаскивание к нужному предмету. Сергей Лесков: А раньше не натаскивали? Константин Чуриков: Да. И он сказал, что если мы не изменим систему подготовки, то Келдыша и Колмогорова у нас больше не будет. Сергей Лесков: Келдыши и Колмогоровы прекратились у нас еще до ЕГЭ, надо сказать. И это, в общем-то, подмена понятий. На самом деле нельзя вырывать проблему ЕГЭ из общего сонма проблем. Ну, это как кустарник, за которым не видно леса. Вы понимаете, самое главное не то, как человек готовится к экзамену, а то, кем он становится после того, как закончил вуз. Если половина выпускников наших вузов не идет работать по специальности, то не имеет ровно никакого значения, как он готовился к ЕГЭ. Это некая очевидная вещь. Мало того, проблему ЕГЭ нельзя отрывать от общей проблемы невостребованности (о чем говорил Путин на «Единой России»), невостребованности научного знания, невозможности внедрить высокие технологии в производство, о сложностях вообще производства, о сложностях нашей промышленности. А это все – единые проблемы. Обратите внимание, вот недавно были присуждены Нобелевские премии. Если раньше мы еще рассчитывали получить Нобелевские премии, а потом мы не рассчитывали, но просто рассказывали о том, кто получил, то сейчас Нобелевские премии присуждены, а мы даже и не пишем уже об этом. Все это как бы единая картина, кстати говоря, сожалений некоторых московских уважаемых ректоров по поводу того, что вот наступила эра ЕГЭ. Мне кажется, что это связано с перераспределением коррупционных потоков. Потому что не будем забывать о том, что в советские времена члены приемных комиссий выступали в роли товароведов, откровенно. Ну что? Мы все знаем, о чем говорим. Сейчас коррупция осталась, она стала меньше, об этом говорят полицейские сводки. И эти коррупционные потоки перераспределились – они ушли из приемных комиссий. Конечно, некоторым ректорам приходится об этом сожалеть. Что касается МГУ, то там вообще такой проблемы нет, потому что этот вуз (наверное, и справедливо) входит в число тех элитных вузов, где есть собственные правила приема, там не так уж от ЕГЭ они зависят. Константин Чуриков: Ну, именно потому, что он в топе как раз. Сергей Лесков: Да. Оксана Галькевич: Ну, потому что они, собственно, аккумулируют самых-самых со всей страны, имеют такую возможность. Константин Чуриков: Спасибо, Оксана, за комплимент. Оксана Галькевич: У нас звонок есть, да? Константин Чуриков: Да. Александр из Воронежа… Оксана Галькевич: Я тоже в хорошем вузе училась. Александр, Воронеж. Константин Чуриков: Я не спорю. Александр из Воронежа, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я Александр из Воронежа. Люблю вашу передачу, каждый день практически смотрю ее. Умницы, вы молодцы, ребята! Константин Чуриков: Спасибо. Зритель: А вот ведущему хотел бы задать… Простите, не ведущему. Константин Чуриков: Обозревателю. Зритель: Сергею Лескову, да. Дорогой Сергей, вот почему у нас получается насчет ЕГЭ вот такие, знаете, кривотолки, нервозность возникает? Милиция, полиция, видеокамеры, наблюдатели! Оксана Галькевич: Стресс такой создается детям жуткий, да? Зритель: Да. Почему? Дети волнуются, родители волнуются, бабушка с дедушкой волнуются. Еще раз говорю: я не против ЕГЭ, но нельзя же такую обстановку создавать! Что же вы делаете с детьми, а? Без обид. Сергей Лесков: Вы – это кто? Зритель: Я – Александр. Сергей Лесков: Нет. «Что вы делаете?» – к кому обращен этот эпический вопрос? Константин Чуриков: Ну, к власти, наверное. Зритель: К Сергею Лескову. Константин Чуриков: Вот! Сергей Лесков: Я этого не делаю отнюдь. Оксана Галькевич: Ну, к власти, к организаторам. Сергей Лесков: К власти? Константин Чуриков: К власти. К Министерству образования. Оксана Галькевич: К Минобру, да. Сергей Лесков: Вы же понимаете, Александр, что… Оксана Галькевич: Спасибо, Александр. Сергей Лесков: Да, я, в общем-то… Кстати говоря, если смотреть в корень зла, то проблема ЕГЭ в нашей любви к детям. И ваш крик души это на самом деле продемонстрировал. В России (и это не секрет) слишком ослаблены социальные лифты. И на самом деле некое чрезмерное значение, которое придается ЕГЭ, – следствие того, что это социальный лифт. Тот вуз, в который ты поступишь, дает тебе какие-то шансы. А таких шансов в нашей жизни мало. Константин Чуриков: Один из немногих социальных лифтов. Сергей Лесков: Один из немногих шансов. Но в любом случае та оценка, которую получает молодой человек на ЕГЭ – это зеркало всей системы образования. И винить зеркало – ну, это все равно, что, не знаю, шлифовать какое-то зеркало в сапожной мастерской из-за того, что отображение не такое. В Средние века обвиняли гонцов, которые принесли плохую весть. Винить во всем ЕГЭ – это то же самое, что в Средневековье казнить гонца. Оксана Галькевич: «Голову с плеч!» Вы знаете, мы два года… Два года, Костя? У нас была такая рубрика «ЕГЭ предметно». И мы здесь встречались с людьми, которые собственно задания писали по самым разным предметам: химия, биология, английский и русский языки, математика… Мы с Костей беседовали с этими педагогами, с этими специалистами и пытались даже решать что-то в прямом эфире. В общем, у нас не сложилось впечатления, по крайней мере у меня, что это какие-то тупые и идиотские задания. Сергей Лесков: Нет, ничего подобного. Оксана Галькевич: Знаете, легкие, «на дурачка», «на угадайку», «на прокатишь». Такого нет. А потом по своему опыту… Вы знаете, я сдавала английский язык, международный экзамен TOEFL, иностранный язык как раз для поступления в вузы иностранные, вот по баллам возможность предоставляется. Я не скажу, что это просто. Это четыре часа экзамена на английском языке! Это вот такое погружение! Ой, друзья, знаете, это совсем непросто. Сергей Лесков: Вы знаете, Россия вообще принадлежит к числу тех стран, которые стоят не на законе… А ЕГЭ – это закон, да? Константин Чуриков: Суровый закон. Сергей Лесков: Суровый, но справедливый. Нам как бы приятнее строить… вернее, привычнее строить будущее на системе отношений, да? Вот раньше ведь люди не поступали в вузы, а они устраивались в вузы. Это соответствует вековым традициям, каким-то глубоким… Не будем углубляться в темень веков. Ну, на самом деле устраивались в вузы. Особенно был такой класс «позвоночных вузов». Константин Чуриков: По звонку. Сергей Лесков: От слова «звонок». Константин Чуриков: Ну, не все, Сергей. Давайте уж не будем всех… Сергей Лесков: Нет, не все. Нет, это вопрос статистики. Но тем не менее будем прямо говорить: число «позвоночных вузов» уменьшилось, коррупционные потоки снизились, процент провинциальных студентов увеличился. И учатся эти люди из глубокой провинции не хуже, чем те, кто поступил из Москвы и Санкт-Петербурга. Оксана Галькевич: У меня короткий просто вопрос: а что, собственно говоря, мешает потом, после поступления, отсеивать тех, кто вот как-то случайно неправильно попал? Вот хорошо, мы набираем этих ребят, а потом начинается реальный процесс обучения. И вдруг выясняется, что кто-то где-то у нас порой проскочил через этот фильтр. Ну, о’кей. Значит… Константин Чуриков: Для этого есть академическая неуспеваемость. Оксана Галькевич: Академическая неуспеваемость есть, да, пропуски занятий, что-то еще. Сергей Лесков: Ну, потом очень трудно заполнить это бюджетное место. Оксана Галькевич: А это уже другая история. Константин Чуриков: Сергей, у нас следующая тема такая интересная. Кстати, многие уже по ней вам задают вопросы, пишут. Уличные волнения во Франции. Сергей Лесков: Да. Ну что? Волнения во Франции. Как я уже сказал во вступительном слове, впервые с 44-го года, когда войска союзников дошли до Парижа, на улицах появилась бронетехника. Оксана Галькевич: Подождите, а выступления студентов? Сергей Лесков: Там не было бронетехники. Оксана Галькевич: А, вы в этом смысле? Ну хорошо. Сергей Лесков: Да. Ну, эта революция 68-го года, конечно, вспоминается. И во многом такой заслуженный и великий человек, как генерал де Голль, был смещен в результате последствий революции 68-го года. Он, по-моему, в 69-м году подал в отставку – несмотря на то, что только что выиграл выборы. И, в общем, нам казалось сначала забавным, что трехцентовое повышение цен на бензин привело к таким волнением. Ну, в общем-то, бензин был только той спичкой, из-за которой возгорелось пламя. Там целый ворох социальных требований, которые показывают, что французы хотят жить при социализме. Вот что они требуют? Константин Чуриков: Так? А какой ворох требований? Что там еще? Сергей Лесков: Они требуют расширения социальных программ, чтобы была прекращена практика закрытия детских садов, школ, медицинских учреждений в маленьких городах. Кстати, в России это происходит. Константин Чуриков: Там тоже закрывают? Сергей Лесков: Да. Ну, в рамках оптимизации. При этом Франция компактна, там ближе можно добраться до ближайшей большой школы. Это вообще следствие глобализации и каких-то больших таких агломераций. На самом деле деревень становится все меньше и меньше вообще во всем мире. Они требуют увеличения пенсии, минимальной пенсии до 1 200 евро и минимальной зарплаты до 1 300 евро. Правда, во Франции минимальная зарплата – это не то же самое, что в России, это реальная минимальная зарплата, а не какая-то единица, от которой все начинает считаться, как у нас. Константин Чуриков: Подождите, а какая там минимальная зарплата сейчас? Сергей Лесков: Сейчас? Константин Чуриков: Да. Сергей Лесков: Нет, я не знаю. Ну, видимо, меньше, чем 1 300 евро. Там считается, по-моему, от минимума часовой оплаты, которая, наверное, порядка 5 евро в час, так я полагаю. Константин Чуриков: Сейчас мы посчитаем, секундочку. Сергей Лесков: Ну, у французов гораздо большие выплаты за жилье, за налоги, чем у нас. Хотя и у нас, конечно, плохо. Очень любопытно, что вот это повышение цен на бензин, с которого все и началось, – это же некий экологический налог. А вы помните, что была эта Парижская конференция по климату, откуда ушел Трамп. И он… Как сейчас Трамп пишет в своем твиттере: «Я предрекал Франции волнения. Франция любит меня, а Макрона она не любит». На что французский МИД сделал официальное заявление, дескать: «Не вмешивайтесь в наши дела». Впрочем, они теперь и Россию винят в организации беспорядков. И вот это, конечно, говорит о совершеннейшей растерянности и о том, что французское правительство не знает, что делать. Люди ждут, что выступит Макрон, а Макрон молчит, он растерялся. Кстати, я хочу напомнить, что примерно год назад, когда он стал президентом, я, сидя на этом самом месте, говорил, что у Франции будут от Макрона макронеприятности. Могу сейчас сказать, что я был Кассандрой, что-то я предчувствовал. Константин Чуриков: А как вы так предугадали, Сергей? Как это вам удалось? Сергей Лесков: Ну, мне кажется, что некоторые особенности личной жизни (а тогда он жил личной жизнью) могут проецироваться и на будущее. Мне казались странными, возможными, но странными некоторые особенности его личной биографии – и вовсе не то, что он ставленник Ротшильдов, а некоторые другие моменты. Мне кажется, что сейчас то, что он замкнулся и инфантильно молчит, не зная, что делать, в общем-то, можно было предположить его такое нерешительное… Оксана Галькевич: Вы намекаете на разницу в возрасте с супругой? Сергей Лесков: Это вы сказали. Константин Чуриков: Это плохой признак? Оксана Галькевич: Я спрашиваю просто: на что вы намекаете? Вы с одной стороны обтекли, с другой стороны обтекли. Рубите уже! Сергей Лесков: По крайней мере, год назад я сказал, что Францию от Макрона ждут макронеприятности. Так оно и получилось. Нет, не только это, не только то, о чем вы говорите. Это и отсутствие у него социальной базы. У него же не было партии. В общем-то, он лидер как бы интернет-движения. А теперь это интернет-движение обернулось против него, потому что это же сетевые беспорядки, там нет лидеров, и они общаются друг с другом по WhatsApp и нашему любимому Telegram. Как хорошо, что во Франции нет Роскомнадзора, а то бы он перерубил им все каналы моментально. Оксана Галькевич: Так наш тоже рубил, рубил, но не перерубил. Сергей Лесков: Ну, во Франции даже не пытаются рубить. Константин Чуриков: Вот вам и приветик. Сергей Лесков: Гидра революции просто расцветает. А вообще мне еще вспоминается, конечно, «Золотой теленок», где по поводу этой… Воронья Слободка, что ли, она называлась, где жил Васисуалий Лоханкин? Было сказано: «Все было ясно. Дом был обречен. Он не мог не сгореть. И действительно, в двенадцать часов ночи он запылал, подожженный сразу с шести концов». Так, видимо, и вот эти социальные противоречия, усугубленные еще миграционной политикой во Франции, привели к этим печальным последствиям. Уже сломали статую Бонапарта. «Бонапарт-то чем виноват?» – как было сказано в каком-то классическом произведении. Оксана Галькевич: Под горячую ногу попал просто. Сергей, а это была последняя соломинка, которая, может быть, переломила хребет терпения французского народа? Или они такие вспыльчивые, знаете, такие импульсивные? Три цента на бензин! Сергей Лесков: Мне никогда не приходилось вступать с французами в столь близкие отношения, чтобы я познал на себе их импульсивность и эмоциональность. Константин Чуриков: Сергей, все впереди. Сергей Лесков: Но знающие люди говорят, что они очень эмоциональные. Оксана Галькевич: А как же научный интерес? Сергей Лесков: Научный интерес? Нет. Они любят считать деньги больше, чем немцы, англичане и американцы вместе взятые, и очень любят социальные протесты. История Франции… Уже без шуток! История Франции говорит о том, что… Если история России – это история катастроф, то история Франции – это история революций. А когда Россия и Франция сходятся, то это вообще… Кстати, вы как знаток, Оксана, всяких иностранных языков уже знаете, как по-французски «желтые жилеты», «желтые жакеты»? Оксана Галькевич: Только не французского. Нет, не знаю. Сергей Лесков: «Жаке жане». Оксана Галькевич: «Жаке жане»? Сергей Лесков: Да. Это очень красиво! Во главе революции стоят же эти… Оксана Галькевич: Ну, у них все красиво. Даже гадость какая-нибудь – тоже красивая. Сергей Лесков: Если одну букву поменять, то окажется, что это «любовь» там. Но на самом деле – нет. Любовью здесь не пахнет. Чем там закончится – совершенно непонятно. Но я хочу сказать напоследок одно. Если раньше мы говорили, когда люди жаловались на жизнь в России: «Вы что, хотите жить, как на Украине?» – то теперь мы можем сказать: «Вы что, хотите жить, как во Франции?» Константин Чуриков: Как во Франции, как в Париже. Сергей Лесков: Да. Оксана Галькевич: Это вопрос, над которым еще надо порассуждать, но – не сегодня, а в другое время. Константин Чуриков: Это вопрос, который поставил обозреватель Общественного телевидения России Сергей Лесков. Спасибо вам большое, Сергей. Через пару минут мы продолжим и будем уже говорить о настоящем и будущем пенсий в России. С 1 января поднимут ненамного пенсионный возраст и ненамного поднимут пенсию. Оксана Галькевич: На сколько – будем разбираться в прямом эфире. Ждем ваших звонков и сообщений.