Петр Кузнецов: Добрый вечер. Спасибо, что вы с нами. В прямом эфире программа «ОТРажение», в самом разгаре. Тамара Шорникова и Петр Кузнецов, давайте вместе завершим эту не самую длинную рабочую неделю. Тамара Шорникова: Через полчаса наша «Тема дня»: вы умеете жаловаться? Был ли толк от ваших жалоб? Как и куда нужно жаловаться, чтобы вас действительно услышали? В общем, все, что касается жалоб, буквально через полчаса. Разберемся, как, куда, кому и что сделать, чтобы помогло. Вы нам свои истории рассказывайте, без вас мы не справимся. Петр Кузнецов: Как и без нашего обозревателя. С кем же еще подводить итоги этой недели? – конечно, с Сергеем Лесковым. Сергей, здравствуйте, добрый вечер. Сергей Лесков: Добрый вечер. Была такая советская кинокомедия «Дайте жалобную книгу». Петр Кузнецов: Ага. Давали? Сергей Лесков: Не смотрели? Петр Кузнецов: Я смотрел… Сергей Лесков: Не очень смешно? Не очень смешно, но поучительно. Петр Кузнецов: А вы вот на кого жаловались прямо вот так вот конкретно? Сергей Лесков: Никогда, ни на кого. Петр Кузнецов: Задокументированно так, нет? Сергей Лесков: Нет, на обиженных вообще воду возят. Никогда ни на кого не жаловался… Тамара Шорникова: Что значит «обиженных»? Может быть, вам услугу не оказали. Петр Кузнецов: Даже позывов не было? Сергей Лесков: Письменных жалоб не писал никогда – поджидал в темном углу и расправлялся. Тамара Шорникова: Ага. Петр Кузнецов: А вот это плохо, товарищ, что не хотели. Сергей Лесков: Вот, а так нет. Не знаю, хотя, наверное, случаи такие были, но обходился без жалоб. Жизненный опыт показывает, что жалобы только ухудшают положение жалобщика. Кстати, по поводу жалоб. К ним, конечно, имеют прямое отношение два праздника, которые были на этой укороченной неделе, 4 ноября и 7 ноября. Один праздник официальный, другой уже неофициальный, хотя несколько десятилетий был главным праздником страны под названием СССР. До сих пор не утихают споры по поводу этих праздников, и в общем-то, пожалуй, невозможно найти человека, который бы любил два этих праздника. Мне кажется, что отношение к этим двум праздникам – это какой-то такой социальный маркер. Люди разных мировоззрений принимают 4 ноября либо 7 ноября, поэтому и не могут договориться. Сейчас я немножко порассуждаю на эту тему, мне кажется, что это все-таки важно. Петр Кузнецов: Хотя День народного единства был придуман в том числе для того, чтобы эти все стороны помирить вроде бы как, в том числе по взглядам. Сергей Лесков: Да, сейчас я выскажу свои соображения по поводу народного единства. Конечно, он для этого и был придуман, чтобы каким-то образом перечеркнуть этот кровавый опыт гражданского противостояния, к которому и привело 7 ноября в итоге. Ну вот, все-таки не об этом. Скажем прямо, бросающееся в глаза отличие, что 7 ноября по-прежнему люди отмечают, может быть, в домашнем кругу, есть какая-то традиция, есть антураж. Я никогда не видел… Тамара Шорникова: А как что, как праздник какой-то или просто лишний выходной? Петр Кузнецов: Мне кажется, мы так привыкли к этим праздникам, лишний раз что-то? – да не важно, что. Сергей Лесков: У 4 ноября нет традиции, нет антуража. Может быть, появится, но хотя бы сейчас, судя по социальным опросам, люди знают, как называется этот праздник, это подтверждают опросы. Но давайте копнем поглубже. В чем все-таки здесь глубинное отличие этих праздников? На самом деле день 7 ноября – это не только ностальгия по СССР, не только ностальгия по социальному государству, по государству социальной справедливости, это всегда, конечно, иллюзия. Но будем прямо говорить, что расслоение по сравнению с нынешним государством просто было смехотворное. Оно, конечно, было, но, в общем, сейчас и близко нельзя говорить о социальной справедливости. Но есть еще более глубинные вещи, и они связаны, на мой взгляд, вот с чем. Седьмое ноября был величайший социальный эксперимент, который открыл новую страницу вообще в истории цивилизации. Была попытка построить общество, основанное на законах социальной эволюции. Эволюция может быть и другая, может быть так называемая национальная эволюция, это фашизм, они же тоже пытались построить государство, которое бы открывало дверь к прогрессу, но, в общем, не получилось. Здесь была социальная эволюция, построенная на каком-то доминировании одного класса над другими классами. Этот класс мы знаем какой, он назывался пролетариат, его практически не осталось, поэтому праздновать сейчас 7 ноября невозможно: во-первых, уже нет этого государства, оно проиграло конкуренцию, во-вторых, нет того класса, который стоял во главе этой социальной эволюции. Тамара Шорникова: А люди, которые отмечают именно этот и признают только этот праздник, есть, они пишут к нам в эфир прямо сейчас. Сергей Лесков: Да есть, конечно, что ж тут говорить. Ну так вот, и в общем-то, будем прямо говорить, благодаря историческому опыту этой социальной эволюции и какой-то, скажем так, страны либеральной демократии, которые не исповедовали ни национальную эволюцию, ни социальную эволюцию, очень сильно изменили свои каноны и взяли какое-то то хорошее, какой-то исторический опыт, который был у СССР, и эволюционировали в сторону социального государства значительно сильнее, чем Россия в ее нынешнем состоянии. И есть еще вторая причина, по которой мы, я в этом уверен, продолжаем помнить о 7 ноября и отмечаем его. Дело в том, что благодаря 7 ноября и последовавшим событиям наша страна впервые в своей истории писала повестку мировой истории, XX век был в значительной степени веком СССР. Такое бывало в истории человечества, вспомним Древнюю Грецию, Древний Рим, Англию, Францию на каком-то этапе, больше, может быть, никто и не писал, ну Италия, наверное, в эпоху Возрождения, вот и все. А XX век был веком, конечно, СССР, и та историческая модель, та социальная, политическая модель, которая была в нашей стране, привлекала очень многие страны. Десятки стран в мире искали дружбы СССР и шли в фарватере нашей политики, никто, в общем-то, не навязывал эти коммунистические и социалистические идеалы. Ну и, в общем-то, объективно, конечно, как я сказал, уже было достаточно много прорывов во многих областях, не будем их сейчас перечислять: там и космос, и атомная энергетика. Естественно, это, кстати говоря, порождало и обиды многих конкурентов, некоторых соседей, которые обжигались в этом кострище революции, не всегда добродушной. Мы знаем, что многие наши соседи испытывают какую-то обиду. Мне кажется, что они не учитывают какие-то законы исторического развития. Ну так вот, что происходит с 4 ноября? Прежде всего, надо прямо сказать, что история не только в нашей стране, а вообще история, конечно, есть собрание мифов, которые переписываются современными политиками в угоду сегодняшнему моменту. Никакого народного единства в 1612 году не было, была форменная гражданская война между компрадорской элитой и, наверное, там каким-то купечеством, зарождающимися промышленниками, которые там жили в провинции. При известной фантазии можно назвать, что это было столкновение зажравшейся Москвы и провинции, из Нижнего Новгорода пришло ополчение. Кстати, и само ополчение тоже формировалось, мы знаем из исторических источников, насильственно, то есть просто брали заложников, надо было отдавать своих сыновей Минину и Пожарскому. Не все так просто. Да и сами поляки, почему они были захватчиками? Их позвали на царство, кстати, Рюриков тоже позвали на царство. Мне кажется, что в тот момент еще и не было сформировано, это же длительный исторический процесс, такого единого понимания русского народа. В Литве говорили по-русски, Иван Грозный хотел стать царем Польши, но проиграл тендер Стефану Баторию, но потом взамен мы пригласили польского царя на царство. Все это не воспринималось как нарушение какой-то там национальной самобытности; достаточно вспомнить, что через сто лет после этого Смутного времени в нашей стране появились эти самые иностранные цари, то, что не удалось сделать в 1612 году начиная с Анны Иоанновны, там сидели немцы, Екатерина вообще, величайшая русская царица, сколько в ней было русской крови, непонятно. Попутно я хочу сказать, что я не очень хорошо понимаю, как Пугачев мог выдавать себя за убиенного супруга Екатерины II Петра III, если Петр III был вообще чистокровный немец, при рождении Карл. Могли бы там его казаки спросить: «Давай поговорим по-немецки», – не было лингвистической экспертизы в те времена. Но так или иначе Минина и Пожарского уже не нашлось через сто лет, а в тот момент он как бы поднял это восстание. Это была форменная гражданская война, никакого народного единства не было. А что касается компрадорской знати, которая хотела породниться с Европой, иначе бы они поляков не позвали, а сейчас наша знать не хочет войти в Европу, мы же знаем, где живут семьи, где учатся дети, куда уводятся капиталы. То есть то, что не получилось в Смутное время, сейчас удалось сделать вполне. Поэтому народное единство – это очень хорошо, но никакого конкретного исторического содержания в этом празднике нет, хотя само по себе народное единство, конечно, необходимо на каждом историческом этапе. В конце концов, мы знаем страну, где нет этого самого народного единства, я имею в виду Украину. Вы посмотрите, она распадается на части, и собрать эти разнородные куски огромной страны, самой большой в Европе, не считая Россию, совершенно невозможно, ценности у разных регионов абсолютно разные. А кто не разделяет твои ценности, тот гражданин второго сорта, как и получается там с носителями русского языка. Это другая тема, но она, конечно, имеет отношение к Дню народного единства. Поэтому как будут развиваться дальше события? Полюбим ли мы 4 ноября, будем ли его…? Появится ли традиция? Петр Кузнецов: Да, и что будет с 7 ноября в итоге. Сергей Лесков: И исчезнет ли традиция с 7 ноября? Петр Кузнецов: Как вам кажется? Сергей Лесков: Вы знаете, вот из того, что я сказал, мне кажется, что равновесия этого не будет, и несмотря на то, что 7 ноября вышло из статуса официального праздника, все, что я сказал про этот день, будет сохраняться, ибо 7 ноября связано именно с национальными амбициями, с великой ролью нашей страны в мировой истории, с потрясающим по своим последствиям социальным экспериментом. Седьмое ноября при всем кровопролитии этого события и последовавших за ним событий на самом деле событие глобальной истории. Четвертое ноября – это некая мифологема, которую можно политически обыграть, конечно, выгодно. Петр Кузнецов: И у которого, наверное, больше шансов быть вычеркнутым в будущем из календаря, тем более из памяти, чем у 7 ноября. Сергей Лесков: Да, конечно. Будем прямо говорить, вполне можно найти в русской истории что-нибудь поближе. Потом это очень давно. Я пытался найти, кстати, в государственных праздниках европейских государств что-то такое отдаленное: друзья мои, 4 века прошло, в общем, за 4 века все стирается из памяти народной. Я… Тамара Шорникова: Ну, у нас, кстати, почему-то сейчас любят именно в очень далекое прошлое смотреть, памятник тому же князю Владимиру, который установили, Иван Грозный… Сергей Лесков: Неужели в нашей истории нельзя было найти чего-то другое? Я понимаю политический смысл Дня народного единства, да, он есть. Но я понимаю, что любой праздник есть миф, но удачен ли этот миф? За ним нет какой-то реального, объективного фундамента. Посмотрим. Тамара Шорникова: А может быть, как раз в этом суть? Чем дальше, тем меньше информации уже, легче интерпретировать так, как тебе выгодно это сделать, любое значение придать тому или иному празднику. Сергей Лесков: Но не надо обижать мой народ. Интерпретируй не интерпретируй, а все равно уровень образования растет, доступность источников все больше и больше, поэтому, в общем-то, эти… Я ведь не сказал, есть историки, которые вообще Минина и Пожарского изображают совсем в другом свете, это можно найти в исторических трудах. Я сегодня проезжал мимо Калужской площади, которая сейчас называется Октябрьской площадью, ведь что сделали с сыном Марии Мнишек бойцы Минина и Пожарского? Порвали его на части, мальчику было 5 лет. Это народное единство? Петр Кузнецов: А проезд мимо площади как с этим связан? Сергей Лесков: Нет, просто его казнили на этой площади, она называлась площадью Калужской заставы, тоже время было кровопролитное. В общем-то, эти люди, которые пришли в Москву бороться с так называемыми захватчиками, которые захватчиками не были, там же большинство, кстати, были украинские казаки, ну… Ладно, история рассудит, запасемся попкорном, только так… Попкорна не хватит, чтобы разобраться в запутанной русской истории. Конечно, на этой неделе много говорили про трагедию в Забайкалье. Солдат 20-летний, срочник Шамсутдинов расстрелял, убил 8 человек. Это событие еще прошлой недели, но на этой неделе стали известны его показания. Будем называть вещи своими именами, как он говорит, лейтенант, его непосредственный начальник сказал, что после окончания караула этот 20-летний молодой человек, весьма тщедушный, кстати, будет подвергнут групповому изнасилованию. Ему не оставалось ничего другого, по его логике, как вот расстрелять всех сослуживцев. Он, правда, сожалеет о том, что, как он сказал, зацепил двух, кто не имел к этому отношения. Петр Кузнецов: Не принимал участия. Сергей Лесков: Не принимал участия. Мнения разделились, и понятно, что они не могли не разделиться, говорят разное по этому поводу. Меня удивила позиция руководительницы Комитета солдатских матерей, не буду называть имя это доброй женщины, которая моментально заявила о том, что… Петр Кузнецов: Которая уже не в комитете, это про компьютерные игры? Сергей Лесков: Да, которая сказала, что в армии дедовщины нет, а есть только компьютерные игры, которые и довели Шамсутдинова до умопомрачения. Видимо, эта женщина «прикормлена», потому что это не просто цинично, это какое-то надругательство просто. Петр Кузнецов: Вопрос, кем прикормлена. Сергей Лесков: Она прикормлена Министерством обороны. Когда-то Комитет солдатских матерей во времена расцвета дедовщины на самом деле представлял неприятность, что ли, Министерству обороны, это были боевые матери. А сейчас мы видим, что с ними стало. Петр Кузнецов: Но Комитет солдатских матерей от нее быстренько избавился после этих слов. Сергей Лесков: Да, они, кстати… Она сказала, что она будет бороться… Петр Кузнецов: Сказали, что это не позиция всего комитета. Сергей Лесков: Не знаю, в общем, это в любом случае, если у организации такой руководитель, то что это за организация? Почему это важно? Каким бы замечательным руководителем ни был министр того или иного ведомства, в данном случае министр обороны, который устроил там какой-то фантастический разнос своим подчиненным, которого, как говорят, они никогда от Шойгу не слышали, все равно нужен общественный контроль или какой-то другой контроль. Ни один институт, а тем более тот институт, где ходят вооруженные люди, не может быть вне политического или общественного контроля. Кто-нибудь контролирует сейчас армию? Я что-то сильно сомневаюсь. Как бы в условиях отсутствия политической конкуренции, а мы теперь видим, что и общественный контроль стал карманным, один самый принципиальный руководитель ничего не может сделать, эта система начинает таить опасность для тех, кто находится внутри этой системы. Для блага самого же Министерства обороны ему необходимо воссоздать какие-то институты, которые могли бы иметь отношение к проверке того, что происходит в воинских частях, особенно в отдаленных. Вы представляете, что такое Забайкалье? Забайкалье – это вообще… Там, наверное, больше половины граждан, обитающих там, заключенные. Примерно, видимо, в таких же условиях там служат и солдаты, и наверное, и нравы там такие же, это же все как бы формируется все вместе. Ведь именно там находятся урановые рудники, в Забайкалье, в городе Краснокаменск, хочется напомнить. Ну… И конечно, в общем, необходимо сказать еще и о том, что такие случаи бывали и в советское время. Мы уже говорили о Шамсутдинове, уже после нашей передачи я что-то вспомнил в тайниках памяти, что где-то в 1987–1988-х гг. аналогичный случай был и в советской армии, тогда был расцвет дедовщины. Именно Артура Сакалаускаса знал тогда вообще каждый советский человек. Он убил 8 своих сослуживцев, дело происходило в поезде… Петр Кузнецов: Столько же. Сергей Лесков: Да, столько же, и тоже… Он литовец, и тоже его хотели изнасиловать. Он дождался, когда эти люди начнут играть в карты, прошел… Поезд – это был спецсостав, который развозил заключенных по местам заключения. Когда они всех развезли, они остались, значит, солдаты только без заключенных, и он всех расстрелял. Но тогда было такое следствие… И кстати, он сбежал из вагона, его искали и нашли в Ленинграде, а сейчас его следы потерялись, после распада его передали в Литву, и непонятно, то ли он там живет под другим именем, то ли находится в психиатрической больнице. Но это, конечно, удар по человеку. Тогда было следствие, которое описывалось в газетах, опрашивались даже те заключенные, которых этот конвой развозил по местам заключения, и они подтвердили это. Будет ли сейчас такое следствие по делу рядового Шамсутдинова? Не знаю, посмотрим. Тогда советские следователи сумели разобраться в том, что происходило. Сумеют ли сейчас, посмотрим. Петр Кузнецов: По крайней мере была такая информация, что статью ему уже поменяли после его то ли признательных показаний, что, в общем-то, теперь, по-моему, речь идет о том, что все это он совершил в состоянии аффекта, а это значит, что это уже не пожизненное… Сергей Лесков: События меняются. Мне кажется, Петр, что речь идет о том, что адвокат попросил, чтобы статью поменяли. Чтобы с этим согласился следователь, зная традиции нашего следствия, я что-то сильно сомневаюсь. Адвокат да, конечно, убийство в состоянии аффекта – это более мягкая статья. Тамара Шорникова: Но при этом, по словам того же Шамсутдинова, уже были молодые ребята, с которыми, собственно, уже расправились, соответственно, опрашивать есть кого. Сергей Лесков: Это дело следствия, это он сказал, вот пусть теперь… Понимаете, если бы мы были уверены в том, что армия находится под контролем, мы бы не сомневались, что опросят и других солдат-срочников. Видите, в 1987 году по делу Сакалаускаса опрашивали даже заключенных, которые были невольными свидетелями. Петр Кузнецов: А этот контроль утерян в какое время? Вот считается, например, что сердюковские реформы практически искоренили дедовщину в армии, после него дедовщины не стало. Жестокость, наверное, осталась, но это разные вещи. Сергей Лесков: Ну вот мы же видим… А это не дедовщина? Просто раньше дедами были те, кто служат второй год, а сейчас деды – это контрактники, какая разница? Особенно это в отдаленных регионах. Петр Кузнецов: Давайте послушаем, у нас как раз по дедовщине хочет высказаться Галина из Рязанской области, наша телезрительница. Здравствуйте, Галина. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Добрый вечер. Зритель: Первый раз к вам дозвонилась, хотя смотрю вас очень часто. Спасибо большое, ведущие, ваша пара моя самая любимая, вы самые, ну я не знаю, как сказать, такие откровенные… Петр Кузнецов: Хотя нечасто мы с Тамарой… Сергей Лесков: …ходим парой. Зритель: И еще очень люблю смотреть, слушать Сергея Лескова. Тамара Шорникова: Спасибо. Зритель: Буквально согласна с каждым его словом. А звоню потому, что действительно хочу выразить, так как сама мать двух сыновей, хочу действительно выразить вот эту обеспокоенность свою по поводу случившегося недавно, недавней трагедии. И очень беспокоюсь за своих детей. Мне повезло, мой старший сын окончил МЧС, у него сейчас все в порядке, он служит, и младшего буду, естественно, тоже в эту структуру пытаться туда попасть, чтобы только не ходить в армию. Потому что ну страшно мне, страшно, страшно, страшно. Спасибо, пожалуйста, вам… Сергей Лесков: Есть опросы социальные: 44% потенциальных призывников испытывают страх перед неуставными отношениями и дедовщиной, хотя глава Комитета солдатских матерей говорит, что дедовщины нет. История, конечно, невеселая, мы много раз говорили о позитивных изменениях в нашей армии, может быть, и сами армейские начальники в это поверили, вот они там какое-то политуправление придумали недавно, вот пусть политическое управление этим и занимается. Прямая обязанность политического управления не воспитывать патриотизм, мне кажется, что патриотизм воспитывается не громкими речами, а патриотизм – это некое перманентное чувство, которое просто живет в сердце нормального человека. А политическое управление должно в первую очередь заниматься вот такими вещами, на мой взгляд. Петр Кузнецов: Сергей, ваше мнение очень коротко. Говорят, что вот эти опасения, вот Галина сейчас высказала, вообще вся эта жестокость будет до тех пор, пока наша армия комплектуется вот такими незаинтересованными людьми из низких слоев, с низким уровнем культуры, образования. И ситуацию изменит переход на полный контракт. К чему все и идет, собственно? Сергей Лесков: Постепенно, да. Сейчас фифти-фифти, примерно 250 на 250 тысяч контрактников и солдат-срочников. Посмотрим. По-моему, Шойгу говорил сравнительно недавно, что нет проблемы перейти на полностью контрактную армию, наверное, там эта проблема будет вообще сведена к минимуму. В армии США такие случаи не искоренены, она же полностью контрактная, такое бывает в любой армии, но все равно они будут минимизированы. Другое дело, что, конечно, армия, призыв в армию несет огромную социальную функцию, это… Не будем обманываться по поводу некоторых проблем нашей страны, это возможность едва ли не единственная социального лифта для молодых людей из отдаленных сел, из деревень, откуда-нибудь с Крайнего Севера. Они никогда не выберутся из этих глухих мест, так и будут обречены на глухомань, а здесь все-таки есть возможность узнать свою страну, вкусить прелести другой жизни (я сейчас без иронии говорю), приобрести профессию. Это очень сложная проблема, контрактная армия, вне всякого сомнения, оправдана в маленькой стране, а в большой стране надо думать. Петр Кузнецов: Коротко, к вопросу о жалобах, наша следующая большая тема – оскорбились забайкальцы, что вы сказали, что половина жителей там заключенные. Тамара Шорникова: Поправиться требуют в эфире. Петр Кузнецов: «Прошу вас поправить свое высказывание». Сергей Лесков: Хорошо, очень много. Я просто много раз бывал в Забайкалье, мог бы много рассказывать про этот чудесный край. На самом деле там можно лететь на вертолете, по-моему, сколько мы летели, часов 5, мало найдется таких европейских стран. Удивительный, конечно, край, там гулял атаман Семенов… Мы про атамана Семенова, антигероя гражданской войны, знаем много плохого, но он был первый переводчик на бурятский язык Пушкина и Лермонтова. Петр Кузнецов: Вот, засчитано, спасибо. Сергей Лесков: Хорошо, я начну рассказывать, но не про это речь. Тамара Шорникова: Опасно. Сергей Лесков: На самом деле есть же у нас и нерешенные экономические проблемы… Петр Кузнецов: Как? Сергей Лесков: Есть 12 национальных проектов, и вот Счетная палата, которая сейчас, мне кажется, с приходом Кудрина стала работать очень принципиально и категорически препятствует выводу денег в офшоры, воровству такому завуалированному, что было в порядке вещей многие годы, она подвела итоги выполнения национальных проектов за 9 месяцев. Они выполнены только на 50%, то есть как будто бы полгода прошло. Двенадцать национальных проектов по самым таким болезненным отраслям: здравоохранение, образование, демография, производительность труда, цифровая экономика, международная кооперация, экспорт, очень много. И главное назначение их – это снять экономические барьеры, которые препятствуют экономическому росту. На этот год это 1,7 триллиона рублей, цифра, которые, конечно, туманит головы, мы не понимаем, что это такое, а это 10% ВВП, то есть это очень много. Тамара Шорникова: Звучит, как биткоины, так же непонятно. Сергей Лесков: Вот-вот. Возьмем весь наш ВВП, всю нашу жизнь, прибавленное еще из государственных источников, мы все говорим, что государство копит деньги, копит и просто, как скупой рыцарь, ни на что не расходует, вот национальные проекты и есть дополнительно 10% расходная статья. Да вдруг оказалось, что государственная машина такая неповоротливая, может быть, даже ржавая, что она не может освоить эти деньги. Есть в этих 12 проектах 72 федеральных проекта, такое раздробление идет, так там есть федеральные проекты, где вообще ноль потрачено. Мы много говорим, например, про цифровую экономику, кажется, что это вообще один из лидеров наших умонастроений, а там вообще 10–12% направлено. Производительность труда, например, по словам президента, это главная экономическая проблема, надо ее подтягивать, в 2–3 раза ниже, чем в Европе, 38% денег потрачено. Но самое низкое – это вот именно цифровая экономика. А там есть подпрограмма «Информационная безопасность», там 1%. Ну то есть масса направлений, где конь не валялся. Такое впечатление, что государственная машина как… Условно говоря, мы про историю только что говорили, как в эпоху Петра не соответствует требованиям времени и не может работать в таком оперативном режиме. Очень медленно ходят эти уключины какие-то; может быть, там все уже перешли на металл и алюминий, а там все деревянные шарикоподшипники. Как бы ты ни понукал чиновников, все равно забюрокраченность этой машины не позволяет ей выполнить вот эти вот указы. Кстати говоря, есть же и лидеры, но мне кажется, что просто список лидеров может вызвать некоторое подозрение, мягко говоря. Лидер – это здравоохранение, 68% средств охвачено. На втором месте наука, 67%, демография – 65%. Представляете, значит, у нас демография, народонаселение снижается, смертность превышает рождаемость, но по демографии все нормально, они осваивают деньги. По здравоохранению проводятся Госсоветы, больные и здоровые стонут, уже непонятно, кто здоровый, кто больной, здравоохранение зато здорово осваивает деньги. Наука вообще на паперти, на следующей неделе будет общее собрание Российской академии наук, там будут такие скандалы, которые и не снились, десятки кандидатов в новые академики уже разоблачены в нарушении, мягко говоря, научной этики, а деньги осваиваются. Петр Кузнецов: Вот коллегам-то нашим повезло обсуждать. Сергей Лесков: Вот мне кажется, что эти люди просто очень… Что медики, а медицина ведь статистика, что ученые, они очень хорошо научились считать цифры и выдают как бы вот это вот кассовое исполнение бюджета за благо. Кстати говоря, Кудрин сказал, что кассовое исполнение национальных проектов – это не самое главное, это просто индикатор, а надо, чтобы люди почувствовали изменения жизни, об этом и президент говорил. Но пока каких-то зримых, ощутимых результатов национальных проектов нет. На 2021–2022-е гг. из бюджета будет отпущено еще больше денег на национальные проекты, следовательно, еще больше не будет освоено. Тамара Шорникова: Спасибо большое, Сергей. Время наше выходит, неумолимо подбирается к нам «Тема дня»… Петр Кузнецов: Тоже умеем цифры считать, подсчитали, что, к сожалению… Спасибо. Сергей Лесков: Жалко. Мы не обо всем поговорили, что было на этой неделе. Петр Кузнецов: Не обо всем. Тамара Шорникова: И снова повезет нашим коллегам, видимо, на следующей неделе, перейдет эта тема. Петр Кузнецов: О-хо-хо. Спасибо вам большое. Итоги этой короткой рабочей недели, тем не менее насыщенной… Сергей Лесков: Четырехдневка желанная. Петр Кузнецов: Да. Но мы понедельник захватили, мы его сегодня тоже в обзор включили, как-никак праздник пока еще. Сергей Лесков: Да. Петр Кузнецов: Спасибо большое. Сергей Лесков с первыми итогами этой недели.