Сергей Лесков: Зачем нам сотни тысяч силовиков, если они не могут справиться с одним-единственным слесарем

Петр Кузнецов: Здравствуйте!

Ольга Арсланова: Добрый вечер!

Петр Кузнецов: Понедельник продолжается. Ну, где-то уже наступил вторник, не важно. А важно, что вы вместе с нами, вы продолжаете формировать информационную картину этого дня. С вами Ольга Арсланова и Петр Кузнецов.

Ольга Арсланова: Совершенно верно. Через полчаса у нас большая тема этого дня – мы говорим о работе по специальности. Насколько сложно найти сейчас работу? Работодатели больше смотрят на реальные навыки и опыт кандидатов, а вот на графу «образование» уже даже некоторые сервисы по поиску работу внимания не обращают и даже убирают ее вовсе. Поэтому мы решили поговорить о том, что стоит сегодня диплом российского вуза, насколько он важен при трудоустройстве, что действительно нужно работодателю и что ему может предложить современный работник. Об этом мы поговорим после 8 вечера с нашими гостями и с вами.

Петр Кузнецов: По понедельникам мы запускаем рубрику «Реальные цифры». На этой неделе выясняем, есть ли у вас кредит. Для этого укажите ваш регион, есть ли у вас кредит, сколько и на что вы брали. В пятницу мы подведем, по традиции, все итоги.

Ольга Арсланова: Ну а сейчас – итоги, предварительные информационные итоги этого понедельника и прошедших выходных. Говорить мы будем с нашим обозревателем Сергеем Лесковым.

Сергей Лесков: Добрый день.

Ольга Арсланова: Здравствуйте, Сергей.

Петр Кузнецов: Аплодисменты!

Сергей Лесков: Я еще не потерял у вас кредит доверия?

Петр Кузнецов: Вы? Нет.

Ольга Арсланова: Но вы не так часто появляетесь, конечно, Сергей.

Сергей Лесков: Да вы что?

Ольга Арсланова: Мы можем вам некоторые проценты накинуть.

Сергей Лесков: Какие же? Как с ипотекой?

Петр Кузнецов: Я вот что еще хотел уточнить, Сергей. Это даже работой не назвать. Вы по профессии творите? Раз у нас сегодня главный вопрос этого дня.

Сергей Лесков: Ну да. В какой-то мере – да.

Петр Кузнецов: То есть вы входите в этот незначительный процент?

Сергей Лесков: Хотя мы сегодня будем говорить, когда люди работают…

Ольга Арсланова: А что у вас в дипломе написано?

Сергей Лесков: О нет! Пусть это будет моей маленькой тайной.

Петр Кузнецов: Он у вас красный?

Сергей Лесков: Нет. У меня высокая оценка, но не красный. Я не был ботаником.

Ольга Арсланова: Ну, это хотя бы гуманитарная специальность?

Сергей Лесков: Вы очень много хотите обо мне знать. Кстати, вы же знаете.

Ольга Арсланова: Я хочу, чтобы вы рассказали зрителям.

Сергей Лесков: Ну, давайте как-нибудь… Это надо тогда, чтобы вошло красной нитью в ход наших обсуждений.

Ольга Арсланова: Хорошо.

Петр Кузнецов: Давайте узнаем, как же выглядит картина этих выходных, ну и частично уже вот этого ушедшего дня, по версии Сергея Лескова.

Сергей Лесков: Мы закончили минувшую неделю разговором о том, что происходит в Венесуэле. Ну, конечно же, и начать эту неделю мы опять должны с Венесуэлы. По-прежнему она сидит между двух стульев, там два президента, ситуация напряженная. Мир разделился тоже на два лагеря: одни поддерживают одного президента, другие – в частности Турция, Китай и Россия – другого, ну, как бы официально избранного президента.

Для нас очень важно понять, почему Россия поддерживает Венесуэлу и почему оказывается на довольно длительном историческом промежутке так, что те, кого поддерживает Россия, оказываются проигравшими. Вопросы, конечно, очень важные.

Второе событие потрясло умы и сердца любителей живописи – из Третьяковской галереи, нашего главного музея, была украдена картина Архипа Куинджи. Хотя и картину, и похитителя довольно быстро нашли, все равно остается масса вопросов. Ну, они пока риторические, ответа на них нет. Давайте все-таки сформируем какой-то такой каскад наших претензий и к Третьяковке, и к силовым структурам. Да и грабители, конечно, тоже сработали не лучшим образом. Поскольку в России сосредоточено очень много культурных ценностей, ответ на эти вопросы, конечно, чрезвычайно важен.

Ну и наконец – наша третья тема связана с тем, о чем мы говорили в конце прошлой недели. Состоялось сейчас несколько мировых форумов, и на них, ну, в рамках меняющейся геополитической стратегии речь шла о поиске новых смыслов жизни. Мы сегодня поговорим еще об одном смысле жизни, который пришел в Россию в минувшем, 2018 году под лозунгом «Медленная жизнь». Что это такое? Не противоречит ли это устоявшейся тенденции, что надо спешить, бежать? Кто такие люди, которые привыкли жить медленно? И изменится ли наша жизнь к лучшему, если мы перестанем быть спидоголиками (от слова speed – «скорость»)?

Петр Кузнецов: Мы поняли, да. Ну, судя по реакции музейных работников, они уже начали состоять в этом проекте «Медленная жизнь».

Сергей Лесков: Ну, в общем, да.

Ольга Арсланова: Да, реакция была какая-то заторможенная, честно говоря.

Петр Кузнецов: Вот Сергей нам пишет через сайт: «Впрочем, ничто так не волнует россиян, как Венесуэла». Даже картины.

Сергей Лесков: Да, это очень интересно. Вы знаете, я даже, Петя, скажу вот что. Мне кажется, что Венесуэла – можете с этим согласиться, можете не согласиться, но, по моим ощущениям, это первый случай, когда российский гражданин спрашивает по поводу наших внешнеполитических акций: «А где деньги, Зина?» Какой будет геополитический эффект от наших усилий? Какая будет капитализация от внешней политики России в Венесуэле для простого российского гражданина? В общем-то, я даже думаю, что это некий результат неудачной экономической и социальной политики в последние годы – в частности, например, пенсионной реформы.

Петр Кузнецов: Это можно сравнить с предыдущим внешнеполитическим главным вопросом (я процитирую сейчас): «Что там у хохлов?»?

Сергей Лесков: Нет, там совершенно другой сюжет. Это можно сравнить с Кубой. Когда СССР помогал Кубе, то, конечно, поголовно, двести процентов советских граждан были влюблены в Кубу. Ореол Фиделя Кастро – он был просто как древнегреческий герой: прекрасный, мужественный, красноречивый. И конечно, если с ним и можно было как-то отдаленно сравнить Уго Чавеса, то Николас Мадуро не тянет на эту роль ни в каком отношении.

И если поддержка СССР Кубы казалась естественной, даже казалось, что надо и больше помогать Кубе, то по поводу Венесуэлы вот впервые на моей памяти возникает такой вопрос. Пока он осторожный, но я думаю, что он будет звучать все крепче и крепче. Что там делает «Роснефть»? Почему в Венесуэле, где нефть… бензин, несмотря на все ее проблемы… А люди там живут в нищете. Ну, прямо скажем, для Венесуэлы жизнь, например, на Украине или в Армении – это просто рай. Но бензин там в 100 раз дешевле, чем в России. Почему «Роснефть» помогает и вкладывает наши миллиарды в Венесуэлу, а у нас бензин дорожает? Какой резон покупать нефть у Венесуэлы и возить ее на НПЗ в Индию, там перерабатывать и где-то еще продавать? Есть в этом для российских граждан какой-то толк? Не знаю. Может быть, есть, но об этом нигде не сказано.

Наша поддержка Венесуэлы, по моим представлениям, вызвана вот чем. Здесь есть несколько моментов.

Ну, во-первых, конечно, антиамериканская риторика лидеров Венесуэлы зажигает сердца многих российских политиков желанием поддержать их. Мы очень часто поддерживаем смутных политических персонажей – ну, иногда даже авантюристов – только за антиамериканскую риторику. Мы сами уже разуверились в социализме, но почему-то боливарианский социализм мы поддерживаем и направляем туда большие денежные потоки. Хотя, конечно, любой экономист скажет: то, что делали Чавес и в особенности Мадуро, ну просто обречено на провал, ну просто обречено! Зачем туда было вкладывать эти деньги, которые сейчас мы еще с большой вероятностью и потеряем?

Еще одна причина. Мы, конечно (и это понятно), тоскуем по временам СССР, когда СССР не просто диктовал всему миру свою повестку дня, но для многих стран служил ориентиром в их даже внутренней политике. Сейчас нет идеологии. Мы исповедуем ту же самую идеологию, как и США, которые в венесуэльском конфликте находятся по другую сторону условной баррикады. Итак, у нас одна идеология, но мы там конкурируем. В чем причина? Почему условный Западный мир поддерживает этого пока неофициального президента, а мы поддерживаем этого?

Я думаю, что это наша ностальгия по временам СССР, когда мы могли противостоять всему миру. И в этом отношении можно даже какую-то афористическую сказать фразу, что Венесуэла несет на себе печать СССР, и благодаря этому как бы там этот Мадуро держится из-за того, что когда-то бы СССР. Ну, такой каскад проблем.

Хочется, кстати, напомнить, что за постсоветское время в нашей стране не было построено ни одного нефтеперерабатывающего завода, это все советское прошлое. Может быть, нам деньги направить-то на НПЗ? Мы сейчас переходим по бензину на новые евростандарты, качество бензина должно повышаться. Это огромная государственная задача в свете еще решения экологических задач, которые мы ставим. Ну и этот бензин просто лучше и эффективнее. Почему надо деньги через Атлантический океан туда перебрасывать?

Я думаю, что еще одна причина: с советских времен зарубежная командировка для нормального советского чиновника была важнее, чем забота о своей собственной стране. И командировка в условную Варну была не сравнима с командировкой в Кологрив. Вот так и Венесуэла сейчас. Мы у себя запустили эту отрасль, цены растут, новых НПЗ нет, а занимаемся этими непонятными предприятиями.

В общем, я думаю, что эти проблемы будут нарастать. Кстати, мы недавно в нашей студии говорили о тех долгах, которые Россия прощает, списывает другим странам. 130 миллиардов мы списали. Вот сейчас еще добавятся миллиарды венесуэльские.

Ольга Арсланова: Потому что невозможно их никак вернуть.

Сергей Лесков: И буквально на днях мы еще направили 2 миллиарда долларов на модернизацию железных дорог на Кубе. Куба еще поддерживает Венесуэлу. Я думаю, что Мадуро сбежит на Кубу в итоге.

Петр Кузнецов: А, то есть все-таки не устоит, да? Нижегородская область предполагает, что Венесуэла – следующий полигон, то есть после Сирии.

Сергей Лесков: Нет, этого не может быть, потому что Сирия близко, это зона досягаемости наших ракет, нашего флота, а Венесуэла находится на другом конце света. Ну что вы?

Петр Кузнецов: Кстати, Сергей, США же, как правило, они развязывают подобные конфликты в странах, которые находятся сильно далеко от них. А Венесуэла…

Сергей Лесков: Нет, ничего подобного. Ну, в Панаме было вторжение лет двадцать назад, они свергли панамского диктатора и посадили там свой режим. Нет, для американцев, у которых, по-моему, 130 военных баз по всему миру… Вы можете себе представить? Сотня военных баз! Для них эта проблема не стоит живо. Американцы сейчас везде. Кстати говоря, у них денег так много, что пусть они и занимаются всеми этими далекими странами. А нам стоило бы, как в школе говорят, домашнее задание выполнить. Мы домашнее задание не выполнили, а помогаем всему свету и списываем потом долги.

Кстати говоря, вот сейчас спросят зрители: заниматься ли в такой ситуации, если есть внутренние проблемы, внешней политикой? Да, конечно, надо заниматься внешней политикой, но с таким расчетом, чтобы расходы на внешнюю политику можно было капитализировать.

Ну, я сейчас скажу такую грубую аналогию. Вот мы всегда обвиняли англичан, Британскую империю в том, что она грабила весь мир. Но это прагматичные были люди – они хотя и грабили весь мир, сейчас колонии, бывшие колонии, конечно, о Британии вспоминают хорошо и, в общем-то, бурно развиваются. Но, так или иначе, для Британии эта ее колониальная империя приносила доход.

Многие, проклинающие времена СССР, люди говорят об интернационализме. Но это был странный интернационализм, потому что мы подкармливали все наши «колонии». Во всех наших бывших союзных республиках люди жили лучше, чем в России. И сейчас этот «интернационализм» продолжается. Почему-то всегда… очень часто (скажем мягче) внешняя политика России приводит к тому, что мы опустошаем свой карман вместо того, чтобы наполнить его, как это делали гордые, но практичные британцы.

Петр Кузнецов: У нас эксперт по Венесуэле – Валентин из Москвы. Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Звонок. Валентин, здравствуйте.

Зритель: Алло. Да, здравствуйте.

Ольга Арсланова: Да, слушаем вас.

Зритель: Да, здравствуйте. Очень приятно, что я вам дозвонился. Замечательная программа, постоянно вас смотрю, особенно с Сергеем Лесковым. И у меня вопрос по Венесуэле.

Вот буквально вчера я смотрел программу по Второму каналу с Евгением Киселевым, где тоже был репортаж про Венесуэлу. То есть это федеральный канал, и там россиянам, зрителям рассказывают, что Венесуэла нам нужна, что помогать все-таки ей нужно, что как бы это положительная страна. В принципе, да, я согласен, как бы я не имею ничего против этих людей. И мне хотелось узнать, почему как бы у Сергея Лескова (в принципе, с его мнением я согласен) совершенно диаметрально, противоположно, что Венесуэла нам денег нужна?

Сергей Лесков: Хорошо. Можно я отвечу на ваш вопрос?

Петр Кузнецов: Только не Евгений Киселев.

Сергей Лесков: По-моему, только не Евгений Киселев, а другой Киселев. Ну, это не принципиально.

Ольга Арсланова: Но у нас нет ни того, ни другого.

Сергей Лесков: Прежде всего надо сказать, что чем больше мнений, тем ближе к истине. Страна, где владычествует единомыслие, обречена. И нет ничего страшного в том, что вы слышите разные точки зрения.

По поводу моей точки зрения. Я считаю, что в любых массовых беспорядках или в народных волнениях (называйте как угодно) виновата прежде всего родимая власть, а не какой-то внешний злопыхатель. Ну, в данном случае США многие обвиняют в организации этого бунта. Нет, всегда виновата собственная власть. Народ в Венесуэле – в богатейшей по ресурсам стране Латинской Америки – живет просто… ну, не на грани нищеты, а в глубокой нищете. Хотя 20 лет назад, до того как туда пришли люди с этими социальными экспериментами, они жили лучше, чем все другие окрестные страны. Это факт.

Если нам нужна эта страна, ну, хотелось бы услышать какие-то доводы, подкрепленные цифрами, потому что, как говорил великий Кант, «истина там, где есть цифры». Пока я вижу сплошные расходы и убытки. Я сформулировал свою точку зрения. Мне жалко просто людей. Прежде всего в основе любых каких-то поступков и политических решений должен стоять гуманизм, на этом зиждется как бы человечество. В общем-то, когда людей довели до полускотского состояния, они не могут не вызывать сочувствия.

3 миллиона венесуэльцев из населения в 30 миллионов убежало. Кстати, многие оперируют этими цифрами. Я должен сказать, что из Украины больший процент убежал, не 10%. И из Прибалтики тоже больший процент убежал, чем из Венесуэлы. Может быть, там через эти джунгли трудно перебраться в другую страну, но 10% беженцев – это все-таки не так много. Ну, это попутное замечание.

Петр Кузнецов: Сергей, очень короткий вопрос от меня, если позволите. Я просто наивно полагаю, что вы сказали, что все-таки Мадуро в итоге сбежит на Кубу, ну, предположительно.

Сергей Лесков: Ну да.

Петр Кузнецов: Я просто думаю, что на чьей стороне армия – тот и сильнее. А армия-то выступила как раз за своего действующего президента.

Сергей Лесков: Верхушка армии. На самом деле там очень много…

Петр Кузнецов: То есть это легко, особенно в Венесуэле, переворачивается?

Сергей Лесков: Есть две страны в мире, рекордсмены по количеству силовых структур – это Иран и Венесуэла. Там нет числа воинским формированиям. Ну да, пока верхушка его поддерживает, потому что там же генералы командуют экономикой. Крупнейшая венесуэльская компания просто управляется военными. Вот они его и поддерживают. Но у каждого капитана, лейтенанта и сержанта есть родственники – простые люди. И когда все простые люди вышли на площадь, рано или поздно это скажется.

Петр Кузнецов: Спасибо. По поводу кражи картины, давайте вернемся к нам.

Сергей Лесков: Кража картины – вообще фантастический совершенно сюжет. Сейчас я некоторые…

Ольга Арсланова: Там каждая деталь на вес золота!

Сергей Лесков: Просто был такой фильм «Старики-разбойники», когда была похищена картина Ре́мбрандта… Или Рембра́ндта? Я не знаю, как правильно говорить. Но то, что там было комедией, здесь в виде какой-то трагикомедии разворачивается.

Петр Кузнецов: «На реставрацию».

Сергей Лесков: Да. «Что вы несете?» – «У меня не картина, у меня народное достояние».

Ну так вот. Я совершенно не понимаю, как это могло произойти. Этот товарищ слесарь… Кстати, он из Крыма приехал, а картина эта – крымский пейзаж. Может быть, он так скучал? Каким образом человек узнал все ходы, выходы, расположение, режим работы Третьяковской галереи, сумел обойти все охранные системы и посты? Никаких у него сообщников не было. Что это такое?

Я верю в версию, которая сейчас распространяется, еще меньше, чем в историю Баширова и Петрова, которые тоже, кстати, были ценителями искусства и смотрели на Солсберийский собор. Так и этот слесарь с фамилией, которая еще не вошла в историю, оказался любителем Архипа Куинджи. Кстати, Куинджи должен его поблагодарить, потому что благодаря этому происшествию мы теперь знаем, что есть художник Куинджи, что у него есть выставка в Третьяковской галерее и что это…

Ольга Арсланова: Картина, посвященная Крыму.

Сергей Лесков: И еще можно сейчас сходить, потому что опять она открылась.

Петр Кузнецов: Не самая лучшая, прямо скажем, картина.

Сергей Лесков: Ну, тем не менее.

Ольга Арсланова: На любителя.

Петр Кузнецов: Можно было бы и получше…

Сергей Лесков: Это же реклама. А сейчас же все верят, что любое событие имеет конспирологическое обоснование. Везде конспирология, пиар. Но как слесарь сумел обмануть всех силовиков?

Я тут недавно увидел статистику, что… Мы сейчас с Японией дружим и делимся территориями. Население Японии и России примерно одинаковое, но полицейских у нас в 2,5 раза больше, чем в Японии. Ну а про заключенных я уж не говорю – по-моему, в 12 раз больше. Но в Японии не воруют произведения искусства, все это связано с Западной Европой. Конечно, во всех странах, особенно в Западной Европе, где музей в каждой деревне, произведения искусства воруют. Но чтобы так незатейливо это произошло, чтобы безработный слесарь (он работу потерял), который пару лет назад приехал в Москву…

Петр Кузнецов: У него долг – 250 тысяч рублей.

Сергей Лесков: Вообще непонятно, как это может быть! Ну, это дурной пример…

Петр Кузнецов: И прошу обратить внимание, Сергей, все это произошло: а) в день рождения Куинджи; б) в день рождения Золотова, главы Росгвардии.

Сергей Лесков: И в день рождения Золотова, да. Золотов его и поймал тут же. Хотя я не знаю, кто его поймал. Рояль в кустах, да?

Петр Кузнецов: Может, это был подарок?

Сергей Лесков: Так или иначе, настолько загадочная история, что поверить в нее просто совершенно невозможно.

Кстати, вы знаете, кто был самым знаменитым похитителем произведений искусства в мировой истории? Ну, я не имею в виду завоевателей, типа Наполеона. Впрочем, он ничего не вывозил же. Был такой Стефан Брайтвизер, он был официантом, который за шесть лет…

Петр Кузнецов: Ну, не далеко от слесаря ушел.

Сергей Лесков: Но он с людьми все-таки работал.

Петр Кузнецов: Я никого не хотел обидеть.

Сергей Лесков: Который за шесть лет своей деятельности (сейчас я скажу) ограбил 180 музеев и вынес из них 700 произведений на сумму в 1,5 миллиарда долларов. Фантастический был человек! Причем он ничего не перепродавал, он собирал домашний музей.

Петр Кузнецов: Все это у него нашли?

Сергей Лесков: Да, все. Он поклонником искусства был. Для психологов очень интересно, почему он стал грабить музеи. Потому что его отец был собирателем антиквариата и ушел из семьи, а мама не была любительницей антиквариата и покупала мебель в IKEA. И это настолько оскорбило душу мальчика, что он решил дома по следам папы собрать музей. Но поскольку он был официантом, денег не было, он ограбил две сотни музеев на 1,5 миллиарда долларов. И, в общем-то, поймать его никто не мог.

Так что, в общем, есть искусные, конечно, грабители. Но такого незатейливого варианта, как у нас, я не слышал. Зачем нам надо столько, сотни тысяч силовиков, если они не могут справиться с одним-единственным слесарем? Ну, посмотрим. Мне кажется, что там еще будет разворачиваться этот сюжет, и какие-то неожиданные…

Петр Кузнецов: В итоге еще скажут, что это была просто проверка.

Сергей Лесков: Тренировка.

Петр Кузнецов: Учебная тренировка.

Сергей Лесков: Да, учебная тренировка. Но надо сказать, что этот несчастный слесарь же работал домашним рабочим у генералов МВД, был такой эпизод в его биографии. Может быть, поэтому он там подвязался? Вы сейчас будете говорить о работе по специальности. Вот человек работал не по специальности, а как удачно!

Ну, смысл жизни. Смысл жизни очень сильно заинтересовал наших зрителей в пятницу, когда мы о нем говорили. Мне кажется, настоящий такой смысл жизни, который нарушает такие негативные тенденции глобализма, может быть, содержится в таком призыве к медленной жизни, который сейчас как бы начинает появляться в России.

В России уже появилось несколько ресторанов, называются «Медленная еда». Вы помните, у нас было… ну, оно и сейчас есть – понятие фастфуда? Масса ресторанов фастфуда. А первый «Макдоналдс», который открылся на Пушкинской площади где-то в эпоху перестройки, – это же было вообще событие, перевернувшее умы соотечественников. Потом мы пытались строить русские фастфуды – не получилось.

Но так или иначе ускоряющийся процесс жизни, который превращает нас в каких-то спидоголиков, он, конечно, влияет на качество жизни и разрушает психику – тут сомнений в этом нет. Такое впечатление, что мы боимся опоздать на собственные похороны, все время бежим, бежим, бежим! Есть даже какие-то песни на этот счет. И все меньше замечаем то прекрасное, из чего состоит жизнь. Как восклицал один персонаж Гете: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» Мгновений мы уже не видим.

И в общем, появилось сейчас после этой «Медленной еды» дальнейшее развитие этого движения. Медленное образование – учиться не так, как сейчас дети учатся, а помедленнее, побольше понимать. Медленная наука – не гнаться за числом публикаций, а делать глубокие публикации. Кстати, есть ученые, которые вошли в золотой фонд науки, и у них был десяток публикаций в течение жизни, и они считаются корифеями науки. А сейчас у некоторых ученых сотни публикаций, а их имен никто не знает. Медленная мода – не выбрасывать одежду, не менять ее каждые полсезона.

Самое для меня ценное – это, конечно, медленные города: строить города, где была бы комфортная для людей среда обитания, много каких-то зеленых зон, общественного пространства, мест, свободных от шума, и от интернета, кстати, и от электронных гаджетов.

Это, конечно, не возвращение к какому-то прежнему укладу, а это возвращение, наверное, к комфортному состоянию психики для человека. Ведь, в общем, многие из нас уже не успевают с детьми даже пообщаться, потому что бежим, бежим, зарабатываем деньги для детей, а самое-то ценное, что нужно ребенку – это внимание родителей. Как говорила Коко Шанель: «Есть время любить и время работать. Ни для чего другого времени просто не остается».

Я думаю, что если эта тенденция, которая укладывается в это прокрустово ложе антиглобализма, все-таки приобретет каких-то сторонников – это будет хорошо. Я даже думаю, так мне подумалось, что медленная скорость жизни – это какая-то иммунизация человека от тех проблем… Мы же часто жалуемся на них, что мы бежим и, в общем, становимся другими людьми. Да, это иммунизация. Надо жить медленнее. Хотя время – конечно, самая загадочная из тех материй, которые вообще создала природа. Эйнштейн же справился с пространством, а со временем он справиться не смог.

Петр Кузнецов: Если говорить о русских, то медлительность – это про нас вообще? Или все-таки это взгляд иностранцев?

Сергей Лесков: Медлительность – это про эстонцев.

Петр Кузнецов: Это да.

Сергей Лесков: Русский бунт – беспощадный.

Петр Кузнецов: Или все-таки про русских говорят, что у них скорость в крови? Или как? Где мы?

Сергей Лесков: Ну, это какая-то мифология, которую сочиняют про себя другие народы. Есть такая книжка, называется «Герой нашего времени» – она, по-моему, пока еще в школьной программе. И несмотря на быстрый темп жизни, объем этой книжки такой, что ее еще может прочитать современный школьник.

Ольга Арсланова: В отличие от «Войны и мира».

Сергей Лесков: В отличие от «Войны и мира», да. Там было сказано: «Дело не в том, чтобы в жизни было больше дней, а в том, чтобы в днях было больше жизни». По-моему, сказала Вера Печорина. В общем, это мудрый совет. В общем, это подход, который еще в XIX веке как бы был, ну, достаточно актуальным, а сейчас он забыт. Сейчас в этом ускоряющемся беге у нас и событий-то в жизни нет. Дни размазаны просто, как манная каша по белому столу.

Ну, удастся ли изменить тенденции? Я не знаю. Но, по крайней мере, в общем, такие движения появились. И в Москве уже есть несколько ресторанов, которые называются «Медленная еда». Кстати говоря, в этих же ресторанах появилась такая русская пища. Известен такой «Ковчег лучшей еды», и в этом сборнике порядка шести десятков блюд русской кухни. На самом деле они у нас забыты, но в этом «Кулинарном ковчеге» они есть. Там есть, например, башкирский мед, байкальский омуль, еще что-то, я забыл. Для меня самое лучшее русское блюдо – это соленый огурец, которого не найдешь ни в одной стране мира.

Петр Кузнецов: Я предлагаю в течение следующей получасовки просто медленно перечислять, что еще там есть. Сергей, есть опасения (это от меня), получается, что наша сборная еще медленнее будет, что ли, играть?

Сергей Лесков: Нет, ну есть какие-то площадки для реализации быстрых, каких-то стремительных…

Петр Кузнецов: Неприкосновенные.

Сергей Лесков: Неприкосновенные, да. Спортсмены говорят: «Кто первый встал – того и тапки». Наверное, у них все-таки…

Петр Кузнецов: Или «Что мертво, умереть не может».

Сергей Лесков: А вы знаете, что спортсмены – очень медленные люди? Вот вы посмотрите на Серену Уильямс…

Петр Кузнецов: В жизни?

Сергей Лесков: Ну конечно. Серена Уильямс – она просто тормоз.

Петр Кузнецов: Осторожно! Тарпищев тут как-то пару лет назад высказался, там расследование было.

Сергей Лесков: Они аккумулируют энергию, взрывную энергию для того, чтобы быть непобедимыми на площадке.

Ольга Арсланова: Спасибо!

Сергей Лесков: Пожалуйста!

Ольга Арсланова: У нас свои информационные площадки, будем на них стараться быть непобедимыми. Спасибо Сергею Лескову за информационные итоги уходящего дня.

Сергей Лесков: Спасибо.

Петр Кузнецов: До встречи.

Ольга Арсланова: До встречи послезавтра.

Сергей Лесков: До свидания.