Рубрика «Личное мнение». Где на пенсии жить хорошо? Какое место заняла Россия в Глобальном пенсионном индексе? И как новые законы помогут бедным пенсионерам? Об этом беседуем с экономистом Сергеем Смирновым. Виталий Млечин: Ну, выглядим мы пока не очень, скажем прямо. Мы сейчас на 38-м месте, но это прогресс – в прошлом году было 40-е место. На первой строчке оказалась Швейцария, за ней – Исландия, Норвегия, Швеция и Новая Зеландия. А вот последние места, замыкают этот рейтинг как раз страны БРИКС – это Китай, Бразилия и Индия. Ольга Арсланова: За счет чего Россия смогла подняться в рейтинге? И как у нас сегодня живут пенсионеры российские, как они сами себя ощущают? Звоните в прямой эфир, рассказывайте, принимайте участие в нашей беседе. Ну а мы узнаем личное мнение доктора экономических наук Сергея Смирнова. Здравствуйте. Сергей Смирнов: Доброго вечера всем. Виталий Млечин: Добрый вечер. Сергей Смирнов: Смотрите, у нас дела чуть лучше, чем в Китае и в Индии. Это хороший показатель? Сергей Смирнов: Ну, вы знаете, я бы предпочел видеть Россию как минимум во втором десятке. Вот это действительно было бы неким прорывом. Ольга Арсланова: Да мы бы предпочли и в первом. Сергей Смирнов: Ну, первое место… Давайте все-таки говорить о каких-то реальных вещах. Прорывом в этом рейтинге… Кстати, это не мирбанковский рейтинг, это достаточно частная компания делает, которая как раз заинтересована в оценке финансовых активов, пенсионеров в том числе. На самом деле не такой «глупый» рейтинг, потому что… Ольга Арсланова: То есть ему можно верить? Сергей Смирнов: Да. 18 показателей там, насколько я помню, и четыре направления. В том числе очень важно, что фирма эта сумела отфильтровать (извините, как говорится, базар), отфильтровать те показатели, которые, в принципе, не очень нужны. Что для пенсионеров важно? Здравоохранение? Да, действительно. А вот параметры образования, конечно, в этом рейтинге не учитываются. Качество жизни? Да. Ну, там есть любопытные показатели, скажем, на мой взгляд, ориентированные на будущее: сохранение некоего биоразнообразия, экологическая обстановка в связи с этими катаклизмами вокруг мусоросжигательных заводов. Вот не очевидны последствия. И что будет дальше – не очень понятно. На самом деле… Да, оцениваются, естественно, качество жизни и финансовые условия – то, что для этой фирмы, как мне представляется, очень важный сюжет. Ольга Арсланова: А давайте расскажем поподробнее как раз, какие мы заняли места по этим четырем группам параметров, это более общие понятия. Итак, материальное благополучие, то есть уровень экономического неравенства в стране, занятость населения, средняя зарплата и так далее – мы на 30-м месте. Ну, так неплохо, в общем-то. По состоянию здравоохранения – предпоследнее в рейтинге. По качеству жизни, где, кстати, экология и уровень счастья, – 38-е, то есть опять ближе к концу. Но хуже всего – ну, тут, в общем, наверное, ничего нового – с финансовым положением пенсионеров. Сергей Смирнов: Да, безусловно. Ольга Арсланова: По этой группе показателей мы занимаем последнее, 43-е место, причем третий год подряд. То есть здесь мы и хуже Индии, и хуже Китая. Виталий Млечин: Ну неужели мы хуже Индии, правда? Ну, Индия – такая бедная страна. Сергей Смирнов: Вы знаете, насколько я понимаю, там и потребительская корзина, которая у нас есть, она там несколько ниже. А соотношение доходов пенсионеров с прожиточным минимумом пенсионера опять же, может быть, у нас и выше. Я не могу сейчас заранее сказать. Более того, вы знаете, у меня есть определенного рода не сомнение, а, наоборот, некая радость. Я так подозреваю, что через год, когда будет очередной рейтинг, мы немножечко повысимся и уйдем с последнего места. Ольга Арсланова: Это из-за индексации? Сергей Смирнов: Почему мы уйдем? Уважаемые коллеги, Ольга и Виталий, а также наши уважаемые телезрители, в этом году, вы знаете, была проведена опережающая индексация пенсий по сравнению с уровнем инфляции. И доходы пенсионеров, естественно, по сравнению с прошлыми годами… Я не говорю, уважаемые коллеги, что это много, но на самом деле в рамках каких-то количественных параметров, безусловно, некий прогресс тут будет. Извините, «прогресс», может быть, в кавычках. Ну, некое поддержание уровня жизни, во всяком случае не его падение. Вы же знаете, что доходы населения России в целом падают, начиная с 2014 года, в реальном исчислении. Ольга Арсланова: Ну, пять лет подряд. Сергей Смирнов: К сожалению, это есть. Сегодня как раз прошла инфографика. К сожалению, это достаточно грустно. Виталий Млечин: Из Ярославской области нам пишут: «Не живем, а выживаем. Страшно больно за такую жизнь». Вот пенсионер. А давайте послушаем еще Анну из Рязани сразу. Анна, здравствуйте, вы в эфире. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Виталий Млечин: Говорите, пожалуйста. Зритель: В общем, мне 64 года. Я работала, 46 лет у меня стажа. Пенсия – 10 тысяч. За квартиру отдаю и живу впроголодь, просто не на что жить. Почему прибавляют к пенсии проценты? У меня 600 рублей прибавилось, а у кого 30 тысяч, 40 тысяч – там хорошо прибавляется. Просто не жизнь, а… Виталий Млечин: Да, это логичный вопрос. Зритель: Логичный вопрос, да. Виталий Млечин: А почему в процентах? Сергей Смирнов: Ну, такое федеральное законодательство. Да, пенсии неработающих, подчеркиваю, пенсионеров (наша уважаемая телезрительница к ним относится), независимо от того… Это не фиксированная какая-то надбавка, а именно действительно процентная. Почему? Потому что законодатель, в данном случае Государственная Дума, Федеральное Собрание, они посчитали, что все-таки должны учитываться различия в трудовом вкладе, в том числе в формировании бюджета Пенсионного фонда. Вот такой у нас порядок. Другое дело, мне кажется, что вот тут (я не раз высказывал эту позицию), извините, если вы работаете в частной фирме – это одно. Не буду даже называть фамилию этого депутата, который сказал: «Вы сами виноваты, что у вас маленькие пенсии». Я моментально и в соцсетях, и в интервью, не помню уже кому, говорил: «Ребята, вот посмотрите, а кто устанавливал заработную плату тем же самым нянечкам в больницах, тем же самым медсестрам, я не знаю, тем же самым воспитательницам детских дошкольных образовательных учреждений? Это вина вот этих людей, которые очень часто душу вкладывали, ну, во всяком случае люди старого поколения, в ту же самую медицину, и в заботу о наших детях, подраставших, да? И в итоге кто в этом виноват?» И вот здесь, как мне кажется, законодатель должен был проанализировать эту ситуацию и действительно в таких случаях, если человек не сам виноват, а если он сидел на бюджетной какой-то ставке… Ну, посмотрите, вы же посмотрите, как назначается пенсия государственным служащим. У них индексация происходит… Я не говорю – большие они, маленькие. Разные там оклады. Но на самом деле, когда человек уходит с государственной должности, пенсия индексируется немножко по-другому. Если приходит на его место человек, на новую заработную плату, то ему пересчитывается пенсия, исходя из новой заработной платы по его должности, между прочим. Вот такой сюжет. А для большей части наших с вами пенсионеров, к сожалению, вот эти 7% с чем-то индексация, она осталась. Естественно, при пенсии 10 тысяч рублей это 700 рублей. При пенсии 14 тысяч это 980 рублей. Вот такая индексация в абсолютных размерах. Ольга Арсланова: Вот смотрите, нам Пермский край пишет: «Пенсия ниже средней. После оплаты ЖКХ остается только на хлеб и макароны. Лекарства недоступны». Для того чтобы в будущем Россия в этом рейтинге выглядела достойнее, может быть, уже пора не рассчитывать на государство и начинать софинансировать свою пенсию? Сергей Смирнов: Вы знаете, с этим можно обращаться к молодежи, которая во многих случаях действительно не рассчитывает на государство. Ну извините, а что делать тем людям… Вот то, что сейчас у нас есть такая категория, появилась. Как выяснилось, это льготная категория, как сказал господин Исаев из Государственной Думы. Льготная категория – предпенсионеры. Новый пенсионный возраст минус пять – и у мужчин, и у женщин. Так вот, выяснилось, что льготность этой категории состоит в том, что если у них трудные жизненные обстоятельства, в том числе потеря работы, то дети должны их содержать. А если у них нет детей, то это уже где-то за рамками этого закона, насколько я понимаю, останется. Вы знаете, вот в этом, на мой взгляд, очень большая проблема. Что делать с этими предпенсионерами? Как мне кажется, это очень большая проблема. И законодатель, как мне кажется, об этом не очень думает. Виталий Млечин: Одно сообщение из Серпухова: «Пенсионерам жить хорошо. У меня пенсия – 10 500. Квитанция за ЖКХ за февраль – 11 305. Как мы хорошо живем!» А теперь – Светлана из Алтайского края. Светлана, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, уважаемая программа. Я бы хотела вот такой вопрос задать ведущему. А скажите, пожалуйста, как на 8–8,5 тысяч можно прожить человеку? Мы работали, платили государству подоходный налог, профсоюзный налог и т.д. и т.п. А сейчас получается так, что кто не работал, получает даже больше, чем те, которые работали. Ну, скажем так, человек… допустим, или справка в архиве не нашлась, затерялась, или же есть стаж, или же, значит, это самое, маленькая была зарплата. Но ведь люди работали, государству платили. Виталий Млечин: Понятно. Светлана, а как вы сейчас выживаете? Зритель: А вот так вот и выживаем. Надо купить уголь, надо дрова купить, а это баснословные цены. ЖКХ заплатить, то есть вода, свет и т.д. и т.п. А еще поехать в город – это дорого все стоит. В аптеку, в районную поликлинику. И вот скажите, это что? На паперть идти просить – так не подадут, никто не подаст. И таких людей, которые получают такую пенсию, очень много. Вот скажите, как прожить на эти деньги. Это же смешно просто, ей-богу! Виталий Млечин: Да, понятно, Светлана. Сергей Смирнов: Это не смешно, это грустно на самом деле. И мы не раз в эфире этой программы говорили именно об этих проблемах. Ну, так вот сложилось. Вот вы говорили: «Как не рассчитывать на государство?» А вот таким людям как не рассчитывать на государство? Что они могут за пять этих самых лет, как они могут обеспечить свое материальное благополучие? Я не говорю про ультракомпании с хорошими доходами и так далее. Для молодежи, да, этот путь приемлемый, но ведь с этим-то тоже надо что-то делать. Ольга Арсланова: И работать человек тоже пойти не может. Сергей Смирнов: Да. И я, честно говоря, при всем при том не очень понимаю и искренне сочувствую нашим телезрителям, которые пытаются как-то выжить на эти суммы. Да, есть разные формы социальной защиты. Да, есть субсидии на оплату жилья и коммунальных услуг при соблюдении определенных параметров. Есть форма натуральной помощи, в том числе по оплате, в Калужской области, я помню. Ну, это практически в каждом субъекте Российской Федерации, льготы по натуральной помощи: тот же самый торф, уголь, ну, дрова и так далее. То есть вот здесь, как мне кажется, единственный вариант – задействовать… Если нет детей или дети мало получают, безработные, ну, некому поддерживать пенсионера, мне кажется, что здесь вариант – попытаться использовать все механизмы социальной защиты, которые существуют. А проблема… Кстати, очень важное сказала наша телезрительница из Алтайского края… Да? Последний звонок был… Виталий Млечин: Да. Сергей Смирнов: По поводу медицины. Или это из Пермского края? Не суть. Но проблема в том, почему мы на последнем месте, по-моему, по медицине, ну или на предпоследних местах. Ольга Арсланова: Ну, не очень хорошее. Сергей Смирнов: Потому что, если мы посмотрим те же самые взгляды на российскую нынешнюю медицину, особенно… Ну, сегодня была некая жуткая история, не буду говорить, как проглядели онкологию в одном из регионов, причем не только… И оборудование вроде есть, и все такое. Но достаточно платное – раз. И во-вторых, низкая квалификация врачей. И пока мы ту проблему не решим, мы по-прежнему не сможем достичь показателей вот этих самых программ и национальных проектов по демографии. И там есть программа по старшему поколению, проект по старшему поколению, там повышение продолжительности жизни, все абсолютно замечательно. Но если мы не решим проблему медицины, то, извините, куда мы дальше пойдем? Да, какие-то физические ресурсы у нас есть, мы будем жить дольше, я не сомневаюсь, но при этом государство должно как-то помогать нам в этом, правда же? Виталий Млечин: А вопрос – как? Сергей Смирнов: Что – как? Извините… Виталий Млечин: Нет, мы же просто понимаем, что в идеале, конечно, надо было бы взять и драматическим образом увеличить пенсии – платить не 10 тысяч, а 110 тысяч, грубо говоря. Но мы же понимаем прекрасно, что этого не произойдет. Сергей Смирнов: Ну давайте хотя бы ставить реальные какие-то задачи. Если попробовать урегулировать вопрос со старшим поколением, действительно с конкретными случаями, по которым звонят в программу наши уважаемые телезрители, и попытаться вот этот сюжет отработать – мне кажется, здесь есть определенные резервы. Я не говорю про 110 тысяч, давайте будем реалистами все-таки. Ну, хотя бы где-то 20 тысяч, я не знаю… Это было бы замечательно абсолютно. Виталий Млечин: Так нет, нам власти говорят: «Давайте будем реалистами. У нас сейчас денег нет, но мы сможем всем по 500 рублей накинуть», – условно говоря. Сергей Смирнов: Ну, вы знаете, я бы сказал, что у нас денег нет, но есть какие-то проекты, которые не очень понятны, с точки зрения расходования средств федерального бюджета. Ну давайте посмотрим, почему мы должны забывать о нашем населении, которые действительно трудились, честно в большинстве случаев трудились и имеют на выходе 8,5 тысячи пенсию, 10 тысяч пенсию. Причем при этом мы какие-то займы даем непонятно кому. Вы понимаете, вот это. Тоже нужно говорить об этом, кричать об этом. Где, собственно говоря, наши реальные, как говорится, политические оппоненты «Единой России» той же самой, которые будут ставить вопрос ребром: «Ребята, а почему это туда пошло? А почему это туда пошло? Посмотрите, у нас наши россияне, наша гордость в конечном счете…» А это те, которые позволили создать тот потенциал, на котором пришли не всегда честные люди, которые… Ну, вы знаете, вот только что наша коллега Светлана Мареева в Высшей школе экономики провела замечательное исследование. Народ волнует не дифференциация доходов, а несправедливость в этой дифференциации, несправедливость, что кто-то получил доступ к этим самым ресурсам, в формирование которых внесли вклад вот эти наши телезрители, которые подошли к пенсионному возрасту с этими мелкими деньгами, извините. Ольга Арсланова: Послушаем Калмыкию, у нас Валентина на связи. Здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Валентина. Зритель: Здравствуйте. Мне 70 лет, я давно на пенсии, работала 48 педагогом. Пенсия моя составляет на сегодняшний день 12 тысяч. Я являюсь ветераном труда. Хочу сказать, что труд очень нелегкий. Вы знаете, что педагоги, вообще-то, у народа, у нас, конечно, не в почете почему-то, хотя каждый из вас и из нас учился в школе и знает, кто такой педагог. И я не понимаю до сих пор, почему труд педагога так низко оценивается. Ведь я имею звания, все звания, какие положены педагогу. Вы понимаете? И, уходя на пенсию, я осталась нищей. Вот я хотела бы спросить всех, начиная с Думы: почему туда приходит молодежь и получает по 700 тысяч, а мы, педагоги, проработав, отдали здоровье свое, все отдали – и нищие сидим? Это, конечно, мне до сих пор не понятно. Ведь я всю жизнь говорила, что мы страна богатая, правильная. Давали детям все воспитание. И что? Результат очевиден и сегодня. Виталий Млечин: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. При каких условиях могут пенсии быть увеличены в нашей стране существенно – ну, до такого уровня, чтобы люди могли, по крайней мере, сводить концы с концами? Я так понимаю, что грядущее повышение пенсионного возраста позволит просто сильно не просесть. Сергей Смирнов: Оно не грядущее, оно уже состоявшееся. Ольга Арсланова: Да. То есть что нужно? Еще повысить? Продолжать это делать каждый год? Сергей Смирнов: Вы знаете, я думаю, это тупиковый путь на самом деле. Единственный вариант – это повысить стоимость пенсионного балла в рамках существующего алгоритма начисления пенсий. За счет каких ресурсов можно это сделать? Извините, есть Фонд национального благосостояния, между прочим, который, в общем-то, нормально себя сейчас чувствует. Давайте попробуем. Ну ведь был же опыт уже при президентстве Владимира Владимировича, в этой нашей современной России был опыт, когда поддерживали тех людей в условиях кризиса 2008–2009 годов, десятилетней давности, когда поддержали вот именно тех пенсионеров на то время, которые имели – ой, чуть было не сказал «дореволюционный» – ну, и дореволюционный, советский стаж. Была проведена их валоризация. И тогда, по-моему, был единственный… могу ошибаться, но тогда точно абсолютно был вариант, когда сокращалась средняя заработная плата в России в реальном исчислении и увеличивался реальный размер назначенных месячных пенсий раза в полтора. Я опять же не говорю, что это большие какие-то суммы, но почему сейчас не попробовать проработать какие-то варианты? Я не готов говорить – какие. Но, в принципе, понятна целевая установка – решить вот эту проблему бывших бюджетников, извините, потому что оклады в школе (не сейчас, а тогда) были очень низкими. Я не говорю про Москву. Москва сейчас хороша более или менее. Может быть, мне тут скажут про дифференциацию, готов принять эту критику, но, в принципе, в прежние годы и в Москве были не очень большие оклады у учителей, у педагогов. Виталий Млечин: Даже у преподавателей вузов были низкие оклады еще совсем недавно. Сергей Смирнов: Да-да-да. Виталий Млечин: Нам вот из Пензенской области пишут: «Люди, хватить жаловаться! Хотели капитализма? Получите!» Вот скажите, пожалуйста, это капитализм виноват? Сергей Смирнов: Это не капитализм, нет. Виталий Млечин: Это во всех капиталистических странах такие проблемы с пенсиями? Сергей Смирнов: Безусловно, там есть пенсионеры с мелкими… с небольшими пенсиями, но это, как правило, получатели тех социальных трансфертов, которые… Ну, в любом государстве. Вы знаете, один бывший замминистра труда в начале 90-х годов сформулировал такое замечательное понятие – естественный уровень бомжеватости населения. Вот в тех же самых Штатах это где-то 3–4%, ну, может, чуть меньше. И у них действительно не очень, но есть система социальной поддержки, то есть с голоду они не умирают. В принципе, это зависит, безусловно, от состояния экономики. Когда мы говорим про капитализм, абсолютно разные вещи… По-моему, мы где-то обсуждали уже в этой студии эту проблему. Те же самые Индия и Китай – что у них произошло, когда у них произошел отказ, в общем-то, от плановой экономики и они перешли на рыночные рельсы? У них что? У них резко увеличилась дифференциация населения по уровню получаемых доходов, но у них резко снизился при этом уровень бедности. Вот то, о чем говорит коллега Мареева: там все более или менее абсолютно справедливо. Да, есть те, у которых заоблачные зарплаты, доходы, которых среднему человеку (индийцу, китайцу) не достичь, но при этом уровень бедности сократился. Поэтому это не следствие рыночной экономики, я еще раз подчеркиваю, а это следствие того капитализма или тех недоработок, которые случились именно в конкретных условиях в конкретной России. Ольга Арсланова: Послушаем Тулу, Галина на связи. Здравствуйте. Зритель: Алло. Ольга Арсланова: Да, Галина, слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. У меня вот такой вопрос. Я жила в Кемеровской области и там получила звание «ветеран труда». Но мы из Кемеровской области переехали сейчас в Тулу. Вот обратилась я в управление соцзащиты, и с меня льготы эти уже сняли, потому что я являюсь региональным льготником, как мне объяснили. Верно ли это? Но я-то прожила и работала в России, отработала 45 лет в медицине. Сергей Смирнов: Ну, на этот вопрос более или менее легко ответить. Региональные льготники – это категория региональная. Это не инвалид (не дай бог никому), это не ветеран Великой Отечественной войны – те, кто относится к федеральным льготникам и которых поддерживает федеральный бюджет. Региональных льготников поддерживает только бюджет региональный. В данном случае, на мой взгляд, все-таки имеет смысл… Да, Тула в данном случае абсолютно права, но мне не очень понятно, почему, независимо от проживания, вот эта наша уважаемая телезрительница утратила право на получение тех средств из бюджета Кемеровской области. Я думаю… Виталий Млечин: То есть тут надо спросить у властей Кемеровской области? Сергей Смирнов: Да, у властей Кемеровской области. Это не вопрос к Туле, Тула абсолютно права в этом смысле. У них свои ветераны есть и свои льготы, поэтому нужно обращаться в Кемеровскую область. Ольга Арсланова: Еще сообщение из Смоленской области: «Пенсия не повышается, 9 тысяч. На лекарства денег нет. Коммуналка – 8 тысяч. 11 лет работаю, отдыхать не за что. 44 года стаж, на минималку существую», – пишет наш зритель. Скажите, пожалуйста (последний вопрос), стоит ли нам ожидать каких-то серьезных изменений в пенсионной сфере в ближайшие годы? Будет ли еще какая-то реформа? Потому что складывается ощущение, что пока вот эти меры, которые предлагаются, по чуть-чуть где-то что-то, какие-то проблемы решают, но глобально ситуация остается неизменной. Виталий Млечин: Если будет эта реформа, к чему она приведет – к улучшению или как обычно? Сергей Смирнов: Вы знаете, на самом деле нужно поставить цель этой реформы – не экономия средств того же самого Пенсионного фонда и так далее, а выполнение обязательств государства перед лицами старших возрастных групп. Мне кажется, здесь должен быть какой-то водораздел. Ребята, давайте посмотрим. Вот эти самые наши ветераны, которые своим трудом… Вот из Калмыкии преподавательница, да? Мы знаем, какой это тяжелый труд. Мы знаем, что вы выкладывались и в итоге получили эти свои 12 тысяч. Мне кажется, что это просто вопиющая социальная несправедливость. И вот на это нужно обратить внимание, а не на жонглирование цифрами. Цифры – это вторично на самом деле. Мы, в конце концов, все-таки социальное государство или уже социальное? Хотя, ну да, есть такого рода сюжет, что нужно убрать это из Конституции. Ну, мы знаем, проводятся такого рода обсуждения. Но все-таки мы единый российский социум? Мы как нынешнее поколение несем ответственность перед ветеранами, которые, собственно говоря, оказались к концу жизни, в общем-то, в полунищенском существовании? Не в нищенском, нет, тут я не соглашусь. Я понимаю, по-разному прожиточный минимум пенсионера рассчитывается. Это очень мало, да. Но меньше вот этого самого прожиточного минимума быть на самом деле не могут доходы у неработающих пенсионеров. Другое дело, что лекарства, что дрова те же самые. Кто-то живет в жилье, не оборудованном современными удобствами, и таких очень много на самом деле. Собственно говоря, вот на это должно быть. Все остальное – это вторично: технологии, алгоритмы… Помните, госпожа Голикова говорила, что будем сейчас считать и пытаться отказаться от балльной вот этой самой системы? Ну, по-моему, заглох вопрос. Но при этом, как мне кажется, все-таки вот то, что говорил Силуанов, вот это создание системы индивидуального пенсионного капитала… Другое дело – поверит ли в него молодежь, ориентируясь на опыт своих родителей, который перед глазами? Это другой вопрос. Но тем не менее этот механизм, как мне кажется, рано или поздно все-таки пробьет себе дорогу – может быть, не сейчас, может, через десять лет, когда негативное восприятие нынешнего повышения пенсионного возраста уйдет в прошлое. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Виталий Млечин: Спасибо. Ольга Арсланова: Доктор экономических наук Сергей Смирнов, рубрика «Личное мнение». Говорили о пенсионерах российских. К этой теме еще не раз вернемся. Спасибо. Сергей Смирнов: Спасибо. Виталий Млечин: Однозначно совершенно еще раз вернемся. Вот последняя эсэмэска из Москвы: «Лучше не будет никогда». В это, дорогие друзья, мы верить отказываемся, мы все-таки пока еще в состоянии, будем менять нашу жизнь к лучшему.