Ольга Арсланова: "Плохо говорят по-русски" – это не про нас, хотя, может быть, и про нас тоже. В общем, такой вердикт российским школьникам вынесла министр образования и науки Ольга Васильева. По мнению главы ведомства, российские дети страдают косноязычием. Министр также считает, что школьники плохо могут донести до собеседника информацию. Юрий Коваленко: Но вот дошли мы до этого по нескольким причинам. Первая кроется в том, что современные дети в целом мало читают, наверное, не то читают или не там читают. А вторая в том, что, научившись складывать буквы в слова и предложения, наши школьники не научились читать функционально, то есть со специальной целью поиска информации для решения конкретной задачи. И третья причина косноязычия – это да, Интернет и социальные сети. Как научить детей правильно говорить? Это мы сейчас и попробуем выяснить. Ольга Арсланова: У нас сегодня в гостях Маргарита Русецкая, ректор Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина, доктор педагогических наук, профессор. Маргарита Николаевна, здравствуйте. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Маргарита Русецкая: Здравствуйте. Ольга Арсланова: У всех разная реакция. У нас, например, редакция разделилась. Кто-то сказал, что конечно, права министр, так и есть, дети отвратительно пишут, очень плохо говорят, ничего не хотят читать, только зависают в социальных сетях. Другая половина утверждает, что наоборот, современные дети – это маленькие гении, и даже если где-то они допускают ошибки, глупее от этого они не становятся. Истина, наверное, где-то посередине. Маргарита Русецкая: Как всегда, посередине. Вы совершенно правильно отметили, что, можно сказать, и те, и другие правы, исходя из какой парадигмы рассматривать этот аспект и как к нему подходить. Те люди, которые сравнивают современных детей с теми детьми, которые хорошо нам знакомы по классической литературе, по советским фильмам, да и по нам самим, по нашему собственному детству – это дети 20-30-летней давности. Конечно, их речь была иной, безусловно. Если исходить из парадигмы современного звучания русского языка, то, конечно, то, что демонстрируют наши дети – это и есть срез, сегодняшний временной срез того, как русский язык сегодня изменяется. И, конечно, нужно понимать, что речь – это часть тех изменений, которые происходят сегодня вокруг человека. Чрезвычайные, огромные изменения в коммуникативной сфере, которые, конечно, произошли в результате Интернет-вмешательства, в результате глобализации вообще нашего общения, и сетевых форм взаимодействия. Поэтому речь не может не меняться, язык – очень гибкое, очень чуткое явление, и он несомненно вбирает в себя всю действительность и оперативно реагирует на это. Поэтому сегодняшняя коммуникация, как бы мы ни хотели, эффективна может быть только тогда, когда она короткая, быстрая, четкая и в максимально короткий отрезок доносит информацию. Юрий Коваленко: То есть, как у Оруэлла, новояз получается? – сокращения слов, концентрация букв… Маргарита Русецкая: В том числе. Юрий Коваленко: И сокращение мозга получается? То есть человек не знает этих слов, не умеет их писать. Ольга Арсланова: Почему? Или просто не тратит на них время. Маргарита Русецкая: Отнюдь. Лингвисты как раз говорят о другом, что современный лексикон за последние годы сильно расширился в том числе за счет иностранных слов и в том числе за счет сферы Интернет – та терминология, которая пришла к нам за счет гемификации, игр, Интернета, сетей и так далее. Я не вижу в этом ничего ни нового, ни плохого. Если взять, скажем, период столетней давности, революция тоже сильно изменила русский язык; скажем, с приходом советской власти в нашу страну в словаре появилось около 2 тысяч новых слов. Это не хорошо и не плохо, это обычное явление в языке во все периоды. Юрий Коваленко: Но в целом о грамотности речь, то есть люди пытаются общаться каким-то своим языком, а в итоге на нем же не могут правильно писать. Ольга Арсланова: Или, что возможно, литературные нормы не используются в повседневной речи, что, на мой взгляд, совершенно нормально, ведь мы же общаемся. Маргарита Русецкая: Невозможно. Мы понимаем, что у нас есть классический литературный язык, язык Александра Сергеевича Пушкина, язык классической русской литературы, и несомненно, это каноны, это образцы звучания языка, использования языка. Но мы понимаем, что язык повседневного общения – это другая сфера функционирования языка. И мы не можем, как бы мы ни хотели, не можем мы с вами сегодня воспроизвести речевой этикет двухсотлетней, столетней, даже пятидесятилетней давности. Конечно, этикет сегодня упрощается во всех сферах: этикет еды, костюма и в том числе речи. Несомненно, наша речь стала более лаконичной, более свернутой, сжатой – это то, что происходит во всех языках. Совершенно справедливо Ольга Юрьевна отметила, что это мировой тренд, это не только для русского языка, это во всех языках происходит. Но мы должны понимать, что есть русский язык как академическая дисциплина, как учебный предмет, который нужно в школе преподавать, оценивать, изучать. И здесь у нас статистика как раз-таки говорит о том, что теоретические знания о языке, что проверяется в экзаменах, довольное высоки, и с каждым годом дети демонстрируют все более и более высокий балл ЕГЭ. Юрий Коваленко: А вот здесь вопрос. В таком случае каким образом "100-балльники" и "100-балльницы", медалистки умудряются потом писать с такими ошибками. ЕГЭ – это все-таки, грубо говоря, четкий экзамен, четкое испытание, после которого человек должен идеально говорить и писать. Маргарита Русецкая: Вот я упомянула уже, что все-таки русский язык как предмет – это некоторый набор теоретических знаний, и то, что в ЕГЭ проверяется – это знания о языке как о научном феномене. А когда мы говорим о письме, о самостоятельной письменной речи, о самостоятельной устной речи, то нельзя здесь сваливать всю ответственность только на учителя русского языка и литературы. Русский язык начинает формироваться от рождения, он формируется по подражанию, по подражанию родителям, окружающим, средствам массовой информации. И если ребенка с первых дней окружает речь неграмотная, некорректная, то он такую речь по образцу и будет воспринимать. Но кроме того, мы хорошо знаем, что статистика последних лет говорит о том, что и гораздо больше детей рождается с нарушениями в развитии, в том числе с нарушениями в развитии речи. И это сфера применения логопедических услуг. Сегодня практически 60% поступающих в 1-й класс детей требуют логопедической помощи. Поэтому феномен этот неоднозначный, нельзя его только свести к тому, что у нас что-то неправильно с преподаванием русского языка, я категорически против такого подхода. Я считаю, что за… Если мы хотим действительно, чтобы наши ребята демонстрировали развернутую устную речь, это то, что сегодня самое уязвимое, потому что именно для устной коммуникации в нашей жизни остается все меньше и меньше времени. Согласитесь, вся наша коммуникация сегодня – это SMS, электронные письма, телефонные разговоры, а такое живое общение, которое требует и определенных форм, и правил, и словаря определенного, и грамматических конструкций, уходит из нашей жизни, и вместе с ним уходит и то звучание речи, к которому мы привыкли, которое нам нравится, которое каждый культурный человек хотел бы сохранить и передать своим детям. Но это новая реальность. Ольга Арсланова: Как вам кажется, как Интернет меняет устную как раз коммуникацию, если по сути мы записываем свои мысли, передаем их в письменном виде, но это та же речь, просто оформленная чуть по-другому? Маргарита Русецкая: Вы очень точно подметили этот феномен. Я вообще не склонна применять к Интернет-переписке, к Интернет-коммуникации впрямую правила устной и письменной речи. Это третий, это новый вид коммуникации. Ольга Арсланова: Хм, как интересно. Маргарита Русецкая: Подобно тому, как есть устная речь с ее инструментами, правилами, ограничениями, есть письменная речь с ее правилами, так же есть и Интернет-коммуникация. И это не простой набор элементов устной и письменной речи. Положим, в Интернет-общении у нас с вами присутствуют смайлики, пиктограммы, мы перебрасываем друг другу ссылки на различные ресурсы, мы сокращаем, несомненно, мы упрощаем использование знаков препинания. При этом мы хорошо понимаем, что то, что допустимо в SMS-переписке, совершенно недопустимо в официальной переписке. Юрий Коваленко: Это мы понимаем, а дети-то не понимают. Маргарита Русецкая: Отнюдь. Юрий Коваленко: Любой может зайти в Интернет и увидеть эти замечательные слова, где написано "порадокс", "съездий", "слазий", "ихний" и прочие элементы какого-то нового русского языка. И привычка их писать таким образом стирает из головы возможность их другого написания. Маргарита Русецкая: Вы знаете, я понимаю, о чем вы говорите, это действительно есть, такое наблюдение есть. Но тем не менее нельзя сказать, что это появилось только в последнее время. Статистических данных лингвистических, которые бы делали срезы грамотности подростков, скажем, 10, 20, 30 лет назад, нет. Поэтому то, что Интернет сегодня предоставил возможность открытой переписки для всех детей, и эти факты стали доступными для всех, для наблюдения – это да. Раньше не было такого инструмента, мы раньше не имели корпуса текстов, созданных детьми, подростками, в таком количестве, для того чтобы анализировать проблемы, в том числе орфографические, о которых вы говорите. Сегодня это стало доступно, наглядно, мы все погружены в эту электронную переписку, поэтому нам кажется, что ошибки душат язык, что это просто какое-то наводнение, какая-то беда. То, что действительно редакторы компьютерные снимают с нас ответственность за нашу грамотность – это да; то, что электронная переписка убрала вот это наше священное, такое сакральное отношение к письменному тексту (помните, когда то, что написано пером, не вырубишь топором) – сегодня этого нет. Ребята действительно легко относятся к тому, что они написали, понимают, что в любой момент это можно удалить, переписать, исправить. Это просто новый феномен коммуникации. Но вместе с тем я, конечно, разделяю тревогу, как любой культурный человек, как любой представитель образования, за качество преподавания русского языка. Я понимаю, что действительно, несомненно, в нашей программе есть еще много сфер, которые требуют улучшения по части преподавания русского языка. Юрий Коваленко: Это же… С другой стороны, почему мы на детей-то, скажем так, валим? Потому что вот участник "Тотального диктанта" сделал 273 ошибки в 280 словах, и при проверке это выглядело примерно так, как будто он писал диктант красной ручкой, а учителя проверяли его синей. Ольга Арсланова: И это взрослый человек. Юрий Коваленко: Это рассказал помощник проректора. Это взрослый человек. Как взрослые мы-то с вами люди до такого докатились? Ну не мы лично с вами. Маргарита Русецкая: Это вот еще лишь один из фактов, который подтверждает, что феномен также безграмотности якобы тотальной – это не сегодняшний день, это всегда было. И, скажем, по данным исследований логопедических, которые оценивают вот эти трудности в освоении письмом, 20-25% школьников всегда было в нашей школе, которые испытывали проблемы с усвоением орфографического навыка. Но часть из них вырастают и становятся взрослыми с теми же самыми трудностями орфографии. Поэтому, конечно, если говорить о популяционном срезе, то, конечно, далеко не каждый среднестатистический человек – это грамотный человек, полностью знающий всю орфографию, пунктуацию, грамматику и так далее. Ольга Арсланова: Наши зрители очень многие предполагают, что проблема действительно существует, и связана она с тем, что современные дети мало читают. Спрашивают вас, как увлечь ребенка чтением, а не играми в компьютере, и поможет ли чтение в коммуникации, в грамотной речи? Маргарита Русецкая: Несомненно. С одной стороны, ученые разделяют виды устной и письменной речи, и мы знаем огромное количество примеров, когда ораторы, великолепно владеющие устной речью, тем не менее не способны к созданию письменных текстов, и наоборот: авторы великолепных литературных произведений иногда в быту не могут, что называется, связать двух слов, довольно косноязычны. Это говорит о том, что системы устной и письменной речи достаточно изолированы. Тем не менее то, что чтение расширяет словарный запас, безусловно, обогащает картину мира каждого человека и языковую картину мира – конечно, чтение есть инструмент к развитию речи, здесь спорить абсолютно глупо и не нужно. Но первое, если говорить о советах. Ребенок возьмет в руки книгу только тогда, когда он видел в семье читающего взрослого. Еще величайший советский психолог Лев Семенович Выготский говорил, что каждый культурный артефакт появляется в жизни человека дважды: сначала опосредованно, через взрослого, а потом уже в самостоятельной деятельности. Если ребенок не видит читающего взрослого, если взрослый не читает ребенку книги, не держит книгу вместе с ним в руках, не перелистывает страницы, то не формируется культура работы с текстом с самых ранних лет. Поэтому товарищи родители, товарищи взрослые, бабушки и дедушки… Ольга Арсланова: …вопросы к вам. Маргарита Русецкая: Да, вопрос: сколько книжек вы совместно прочитали с вашими маленькими детьми, еще не читающими, или сколько книг вы прочитали сами за прошедший год как пример, как образец для наших ребята? Действительно, этот показатель в нашей стране падает. Неслучайно президент поставил задачу вернуть Россию в число самых читающих стран. Действительно, это статистика. Ольга Арсланова: А сколько нужно читать в год книг, чтобы считать себя грамотным, интеллигентным человеком? Маргарита Русецкая: Вы знаете, есть хорошая цитата, такая мудрость о том, что вообще человеку в жизни достаточно 10 книг. Но чтобы понять, какие именно 10 книг твои, нужно прочитать тысячу. Так же я отвечаю на ваш вопрос. Понимаете, можно в год прочитать тысячу книг и они не принесут тебе никакого пользы, если это будут однодневные романы, легковесные детективы и низкопробная литература. А можно прочитать 5, 6, 10 книг в течение года и действительно обогатить себя и составить целый перспективный план дальнейшего чтения. Я, например, ориентируюсь на наши премии, книжные премии, которые ежегодно проходят в нашей стране: это премия "Ясная поляна" и премия "Большая книга". Мне всегда очень нравится, что лучшие писатели, известнейшие эксперты в нашем обществе отбирают вот тот короткий перечень книг – это примерно 20 книг, которые действительно лучшие из лучших. И вот уже несколько лет абсолютно безошибочно все, что становится лауреатами этого конкурса, я с удовольствием читаю, рекомендую всем. Я считаю, что это действительно пример хорошей современной литературы сегодня. Юрий Коваленко: А вот со скольких лет ребенка лучше начинать учить читать? Потому что мысли расходятся: говорят, что в 3 года уже поздно, надо раньше начинать, в 3 года надо уже второй язык учить и так далее. Очень много современных методик, которые действительно требуют от ребенка раньше начинать. Вот во сколько лучше? Маргарита Русецкая: Несомненно. Здесь давайте тоже сразу договоримся. Если мы говорим, принимаем позицию, что современные дети (так называемое Z-поколение, дети, рожденные цифровыми) иные, другие, дети, которые изначально погружены в мир цифровой среды… То есть если мы с вами, еще даже те подростки, кому сегодня 15, 18 лет, рождались в ситуации устной речи и письменной речи, то есть две коммуникативные среды их окружали, то современные дети, подростки (скажем, до 15 лет) – это те, которые сразу, с рождения окружены и устной, и письменной, и цифровой коммуникацией. И это несомненно формирует новые возможности мозга. Об этом говорит Черниговская, известный исследователь мозга, об этом говорят другие ученые, физиологи, психологи. Поэтому, конечно, упустить вот эти возможности, сензитивный период для более раннего развития, конечно, наверное, было бы неправильно. И эти возможности в том числе кроются в ранней готовности к знаково-символической деятельности. Чтение – это и есть знаково-символическая деятельность: умение буквы перевести в звуки и звуки в смыслы, перевод из кода письменноречевого в код устноречевой – вот и знаково-символическая деятельность. По классической психологии, которая 50, 60 лет описывала наших детей, к такой деятельности мозг ребенка готов примерно к 5-6 годам. И из этого и исходила методика обучения грамоте наших детей, которая предполагала, что дети в 5-6 лет начинают изучать буквы, складывать их в слоги, а потом обучались чтению. Сегодняшние дети гораздо раньше демонстрируют готовность этой знаково-символической функции к обучению чтению. Например, когда дети оперируют пиктограммами на планшете или на смартфонах, это есть не что иное, как пример того, как они понимают, что за конкретной картинкой, за конкретным знаком, символом стоит та или иная функция (активизировать игру, включить мультфильм, позвонить родителям). Это пример того, что мозг ребенка развивается сегодня гораздо раньше. Ольга Арсланова: Это функциональное мышление. Маргарита Русецкая: Да, абсолютно. Это новые возможности. Поэтому да, с точки зрения физиологии ребенок готов раньше к обучению грамоте, и отдельные методики раннего обучения предполагают даже с 1.5-2 лет обучать ребенка грамоте, такие методики есть и хорошо доказали свою эффективность… Юрий Коваленко: Вы лишаете ребенка детства. Маргарита Русецкая: Но в целом 3-4 года сегодня – это тот возраст, когда ребенок может научиться читать. Другой вопрос, зачем и какие тексты? Если это тексты, которые ребенку доступны по возрасту, которые доступны ему с учетом его картины мира, понимания того, что вокруг него происходит, какие явления его окружают, и доступны ему с точки зрения его языковой картины, то есть того уровня языка, которого он достиг, то тогда почему бы и нет? Но если у ребенка есть логопедические проблемы и, скажем, в 3 года ребенок еще только-только первые слова говорит, у него нет еще предложения целостного, нет связной, развернутой речи, что должно быть к 3-м годам, то это первый сигнал того, что нужно заняться сначала устной речью, обратиться к логопеду, к психологу, и именно устная речь в этом периоде – это первое, что должно быть сформировано, это первое, на что должны обращать внимание родители. Если устная речь прекрасно, хорошо развита, ребенок демонстрирует хорошие мыслительные способности, почему нет? Можно начинать читать те тексты, которые ребенку будут интересны, понятны и доступны. Я считаю, что это хороший инструмент раннего когнитивного развития. Ольга Арсланова: Послушаем наших зрителей – Владимир из Липецка дозвонился. Добрый вечер. Зритель: Здравствуйте, Ольга. Вы слышите меня, да? Ольга Арсланова: Да, слушаем, Владимир. Зритель: Вот Маргарита Русецкая, по-моему, сейчас говорит из Института русского языка Пушкина. Вот она говорит только о русском языке. К сожалению, все сейчас говорят только о русском языке, то есть о лингвистических дисциплинах. Никогда по-русски не будут говорить, если только будем сосредотачивать свое внимание на русском языке как дисциплине. Нужна литература, нужны сочинения. Нужен не единый экзамен, а если уж единый экзамен, то литература должна быть базовой дисциплиной в едином экзамене, потому что именно на литературе можно воспитывать и нравственность, и можно воспитывать умение связно думать, анализировать и говорить, развивать свою образную речь. А у нас кафедры литературы, уроки литературы в школах сокращают. На едином экзамене литература фактически превратилась в рисование, понимаете? Иначе это пустой разговор. Лингвисты не научат писать и говорить по-русски, пусть они учат грамматике и пунктуации. Вот это… Спасибо. Ольга Арсланова: Понятно.  Маргарита Русецкая: Совершенно верно. Юрий Коваленко: Спасибо. Ольга Арсланова: Но при этом несмотря на то, что у нас сейчас ЕГЭ, дети же продолжают сочинения, изложения на уроках писать, это никуда не исчезло? Маргарита Русецкая: Более того, 3 года назад Министерство образования вернуло обязательное сочинение в 11-м классе. Пусть это пока не то сочинение, которое писали еще мы (развернутые размышления, рассуждения), а это скорее эссе, короткие и сжатые тексты, но тем не менее первый шаг сделан. Поэтому это действительно то, что нужно сделать было, как, впрочем, нужно сделать, скажем, обязательно вернуть изучение стихотворений наизусть. Сегодняшняя программа не предлагает ни по времени, ни по возможностям проверить у каждого ребенка наизусть чтение стихотворения от начала и до конца. Помните, как мы? – пока не сдадим все стихотворения от начала до конца, нам четвертную оценку не ставили. Сегодня это происходит фрагментно, выборочно, и дети понимают, что совсем необязательно учить стихотворение. Это тоже нехорошая практика, которая, к сожалению, сегодня есть. Устные ответы… Совершенно правильно говорит наш слушатель; он, возможно, не с начала включился, ведь мы начали с того, что сказали, что нельзя всю ответственность за качество русского языка возложить только на предметника, на учителя русского языка. Каждый учитель в нашей школе – это учитель словесности; каждый учитель формирует тот самый речевой ландшафт, о котором мы говорили; каждый учитель – физкультура ли это, физика ли это, литература ли это – для ребенка является образцом речевого этикета, владения и грамматикой, и лексикой, и мышлением развернутым на русском языке, несомненно. И поэтому это задача абсолютно всех учителей нашей школы. Конечно, телезритель абсолютно прав. Ольга Арсланова: Маргарита Николаевна, пришло сразу несколько SMS от наших зрителей, видимо, родителей, которые отмечают следующий феномен. Дети из благополучных семей особенно при общении друг с другом в Интернете страшно матерятся. Что это такое? Что происходит? Это что-то новое, или так было всегда, просто Интернет это обнажил? Маргарита Русецкая: Опять, было ли это всегда, мы с вами сказать не можем, поскольку исследований таких нет. Ольга Арсланова: Мы не можем верифицировать, понятно. Маргарита Русецкая: То, что Интернет это обнажил и дал возможность родителям заглянуть в эту замочную скважину, в эту часть жизни наших детей – это, конечно, тоже факт. То, что мат и вся лексика, которую мы под этим понимаем, является частью русского языка – это тоже факт, мы это хорошо понимаем и видим это даже на страницах литературных произведений. Это особая зона функционирования языка. Юрий Коваленко: Но все говорят, что на заборах не пишут и ладно, пусть туда пишут. Маргарита Русецкая: Да, совершенно верно. Конечно, главное здесь – это все равно работа с детьми и формирование той самой стилистической компетентности. Я уверена, что дети из хороших семей, если они даже это допускают в своей тайной, частной коммуникации, все же понимают, что это абсолютно недопустимо ни в коммуникации семейной, ни в разговоре с учителем, ни даже в публичной коммуникации со сверстниками. Если это так, то будем надеяться, что это один из таких возрастных, одна из возрастных болезней, которая проявляется в этом. Детям действительно за счет употребления этих слов хочется казаться, во-первых, взрослее, самостоятельнее, во-вторых, им кажется, что, используя эти слова, они подчеркивают свою принадлежность к некоторой группе свободомыслящих, независимых, смелых взрослых людей, и это то, что проходят, наверное, все подростки, все молодые люди, и в норме переболевают этим. Если все же уровень культурный, семейный уровень достаточен, дети не используют эти слова в публичной коммуникации, хотя знают их, конечно, все в пассиве. Ольга Арсланова: То есть правильно ли я вас понимаю, что все, что говорит министр о школьниках, в первую очередь она говорит об их родителях, об их семьях? Все оттуда в первую очередь? Маргарита Русецкая: Ну то, что все из семьи, несомненно. Если говорить о культуре, то, конечно, я верю в то, что воспитание – это прежде всего задача семьи, поскольку многие вещи не научительны, не нравоучительны, а они по образцу впитываются ребенком. Речь, еще раз подчеркну, есть то, что формируется с первых дней жизни по подражанию, поэтому какой мы ландшафт, какое мы речевое окружение ребенку создадим, в том числе электронное, компьютерное, какие мультфильмы они будут смотреть – с красивыми текстами из советских мультифильмов или с ужасными обрывами "вау-вау", "ух ты!", "эх ты!", которые мы видим в красивых, красочных мультфильмах, но, к сожалению, абсолютно бесполезных с точки зрения воспитания детей. Юрий Коваленко: Кстати, пока есть время, последнее, наверное, все-таки уже. К нам приходит большое количество SMS, вы видите надпись о том, что "Орфография и пунктуация сохраняется", но все равно пишут нам SMS о том, какие же безграмотные SMS бегут у нас в строке. На самом деле менять ничего мы не можем, иначе мы просто не поймем, что хотел сказать этот человек. Маргарита Русецкая: Это лингвистический портрет современного человека. Ольга Арсланова: Ну что же, спасибо вам большое. Маргарита Русецкая, ректор Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина, доктор педагогических наук, профессор, была у нас в гостях. Говорили о грамотности или безграмотности наших современных российских школьников. Есть и то, и другое, да? Вопрос в балансе. Маргарита Русецкая: Как и 10, и 20, и 30, и 100 лет назад. Ольга Арсланова: Спасибо. Юрий Коваленко: Спасибо. Маргарита Русецкая: Спасибо.