Виталий Млечин: Еще толком не научились писать ручкой, но уже отлично освоились в мессенджерах – это про многих современных детей. Если узнаете своего, напишите нам SMS-сообщение на короткий номер 5445 или позвоните в прямой эфир по номеру 8-800-222-00-14, потому что говорить будем именно об этом сейчас. Тамара Шорникова: Да. И напишите, где вы переписываетесь, в каких мессенджерах у вас чаты, сколько их, насколько это вас раздражает и знаете ли вы, в каких чатах состоят ваши дети. ВЦИОМ провел исследование. Выяснилось, что «ВКонтакте», Telegram и WhatsApp пользуются наибольшей популярностью среди школьников. У родителей в тройку лидеров вошел Viber; это, кстати, удивительно, мало кто из моих знакомых пользуется. Виталий Млечин: Ну, это... Мы узнаем, как это прокомментировать, чуть позже, но вот статистика об этом свидетельствует. Школьные чаты в мессенджерах используют 86% учителей, 71% школьников и 59% родителей. Кстати, статистика, на мой взгляд, немножко странная, т. е., оказывается, существенно больше школьников пользуются школьными чатами мессенджеров, чем родители. Как с этим жить? Чего больше от мессенджеров в учебном процессе, пользы или вреда? Что вы думаете по этому поводу? 8-800-222-00-14 – бесплатный телефон прямого эфира, 5445 – короткий номер для ваших SMS-сообщений. И мессенджер у нас тоже есть, WhatsApp 8 925 762-44-48, туда тоже пишите, присылайте фотографии, скриншоты, например, из ваших переписок школьных. Тамара Шорникова: Да. И конечно, хочется такой большой пул мнений изучить, хочется, чтобы позвонили и родители, школьники, тоже звоните... Виталий Млечин: Звоните. Тамара Шорникова: ...учителя, здесь вот прямо отдельный класс выделим – в общем, ждем всех в прямом эфире. Виталий Млечин: Директора школ. Тамара Шорникова: Представляем эксперта. У нас в студии Лев Пережогин, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук. Лев Олегович, здравствуйте. Виталий Млечин: Лев Олегович, здравствуйте. Лев Пережогин: Здравствуйте. Виталий Млечин: Ну, вы не только специалист, вы еще и отец, как мы знаем тоже... Лев Пережогин: Да. Виталий Млечин: Да. Вы скажите, пожалуйста, вот когда речь идет о вашем ребенке, о его обучении, приходится тоже сталкиваться с чатами? Лев Пережогин: Разумеется, приходится. Тамара Шорникова: Сколько чатов у вас? Лев Пережогин: У меня-то не так много, я в основном тет-а-тет состою в переписке, т. е. мне пишет конкретный человек, я отвечаю конкретному человеку. Ну, несколько есть чатов, в которых участвую лично я: во-первых, два родительских чата, разумеется... Тамара Шорникова: С учителем и без, да, вот это? Лев Пережогин: Нет, два родительских – это просто вот сами родители... Тамара Шорникова: А. Лев Пережогин: Официальные чаты, естественно, класса, еще два... Спортивного клуба, в котором мы с дочкой состоим... Ну и еще там парочка буквально коллегиальных чатов. У меня не так много именно чатов, где много участников, где можно коллективно решать какие-то вопросы. У детей приблизительно та же самая картина: разумеется, официальный чат с педагогом обязательно есть... Поскольку дочка занимается еще и дополнительно изобразительным искусством, значит, и с педагогом по изобразительному искусству, значит, с теми, кто едет на пленэр, значит, с теми, кто едет в спортивный лагерь, значит, естественно, спортивного клуба... Плюс свои девичьи, как положено. У сына чуточку поменьше, он как-то к этому довольно равнодушно относится. Виталий Млечин: Ну и вот теперь скажите как специалист: как вы считаете, это вот XXI век и по-другому быть не может в принципе, или в этом что-то не так? Лев Пережогин: Ну смотрите, сам по себе чат никакой особенной угрозы не несет, это просто, грубо говоря, доска объявлений, на которой учитель может написать домашнее задание, на которой ученики вот в эпоху COVID выкладывали свои ответы специально для учителя по математике, специально для учителя по русскому языку. Коллегиальный чат – это тоже возможность пообщаться с коллегами, быстро решить какие-то производственные вопросы. То есть сами по себе они очень удобны. Виталий Млечин: Это в теории, я прошу прощения, это в теории, вот все, что вы сказали, в теории, несомненно, так. Но на практике время от времени это же превращается тоже в такую переписку ради переписки. Лев Пережогин: Конечно. Ну это же всегда, собственно говоря, так и было, только это называлось не чат, это называлось «агора», это называлось «форум», это называлось «Ивановская площадь», это называлось «Гайд-парк», понимаете... То есть, по большому счету, человеку всегда хочется высказаться, а уж по теме или не по теме... Конечно, раздражает, когда в чатах начинают говорить о чем-то не о том, но так или иначе, в общем, ну проигнорировал и ничего страшного. Я вижу беду в другом направлении. Дело в том, что как таковых чатов в чистом виде на сегодняшний день уже не осталось, т. е. чаты потихоньку мигрируют в направлении социальных сетей. Виталий Млечин: Ага. Лев Пережогин: И вот когда вместо чатов появляются уже каналы, когда вместо чатов появляются аккаунты, вот там картина меняется принципиальным образом. Дело в том, что есть очень много работ, в основном, конечно, зарубежных, по тому, как себя ведут пользователи социальных сетей и с какими психическими расстройствами ассоциированы социальные сети. Я не говорю сейчас о своей любимой интернет-зависимости, я буду говорить о психических расстройствах, которые к интернет-зависимости никакого отношения не имеют. Но дело в том, что даже у некоторых социальных сетей есть своего рода предпочтения. Ну вот возьмем, к примеру, Instagram (Запрещено в России (ред.)). Instagram обладает самой большой женской аудиторией из всех социальных сетей... Виталий Млечин: Нам надо обязательно добавить, что Instagram принадлежит организации Meta... Лев Пережогин: Компании Meta, которая признана нежелательной в Российской Федерации... Виталий Млечин: ...которая признана в России экстремистской и запрещена. Лев Пережогин: Правильно, вот. Но вопрос в том, что он такой был, он такой и остается, вероятно, сейчас, – это женская аудитория, она, естественно, ориентирована, коль женщины, значит, это бьюти-технологии, это диеты, это красивые фотографии, это похудание, это разговоры о мужчинах и т. д. Вот на сегодняшний день в этой социальной сети больше всего представлены нарушения пищевого поведения. Есть специальные группы, в которые не очень-то легко попасть: нужно сначала выложить свою фотографию, только начал худеть, потом свою фотографию в процессе, потом результат... И вот эти группы, которые не хочется рекламировать, поэтому называть не буду... Виталий Млечин: Да, не надо ни в коем случае. Лев Пережогин: ...они занимаются, по сути дела, тем, что вербуют поклонников образа жизни, связанного с нервной анорексией. Сказать, что это хорошо, – нет, это ни в коем случае не хорошо. Виталий Млечин: Но это речь идет все-таки уже о взрослых людях, не о детях. Лев Пережогин: Там есть по большей части представители, это подростковое население. Виталий Млечин: А, все-таки это есть... Лев Пережогин: Это молодые девчонки. Facebook (Запрещено в России (ред.)) особенно наполнен депрессивными состояниями. К счастью, Facebook... Виталий Млечин: Facebook также принадлежит Meta, признанной экстремистской... Лев Пережогин: Также принадлежит Meta, но, к счастью, он никогда большой популярностью не пользовался в России. Очень много присутствует патологий, расстройств настроения, самокалечащего поведения, самоповреждающего поведения, очень много присутствует группировок, которые, в общем-то, тоже стоит признать нежелательными: это фашиствующие молодчики, это люди, которые распространяют наркотики... Социальные сети наполнены этим, и пополняются эти группы в основном молодежью и за рубежом, и в Российской Федерации. И вот тут между мессенджером и социальной сетью появляется очень существенная разница. Мессенджер, как правило, это я вам, вы мне, а социальная сеть – это городу и миру. И когда городу и миру преподносится подобная информация, это не что иное, как зло. Большинство социальных сетей, надо отдать им должное, по крайней мере хотя бы формально контент свой проверяют и периодически подобные группы закрывают. Но эти группы открываются снова, открываются на других ресурсах... В общем-то, остановить их пока не придумала ни одна спецслужба мира, как с этими группами бороться. И они действительно привлекают очень сильно подростковое население. Виталий Млечин: А даже странно, я прошу прощения, если их так легко найти даже подросткам, почему эти группы так сложно найти правоохранителям? Лев Пережогин: Нет, найти-то их нетрудно... Тамара Шорникова: Но их такое количество... Лев Пережогин: ...а тех, кто их создает... Задача же не просто найти, а найти, закрыть, выявить того, кто организует эту деструктивную деятельность, изловить, осудить, наказать. Вот с «найти» все просто, а вот дальше последовательность, которая выстраивается, все труднее и труднее это делать. Технологий на этот счет много, не буду рассказывать нашим телезрителям. Тамара Шорникова: Лев Олегович, вот возвращаясь к школьным чатам, нам просто уже огромное количество реакций пришло от телезрителей в SMS, наш такой большой групповой чат, можно сказать. Что пишут? Тверская область: «Перед школой телефон изымать. Раньше не было телефонов». Сахалинская область: «Чат чату рознь, в некоторых чатах просто нет нормальных слов, одни предлоги, агрессия и т. д.». Виталий Млечин: Вот. Тамара Шорникова: Ленинградская область: «Какая агора 24/7?» – имеется в виду, что тогда все-таки было время, когда собирались и обсуждали насущные проблемы, а сейчас вот это вот «дилинь-дилинь» просто в круглосуточном режиме, и кажется, что ничего не остается, кроме вот этого погружения и общения в этих чатах. Виталий Млечин: Вот то же самое нам пишут: «Внучке 17 лет, приезжает в гости один раз в неделю, но все время, даже во время обеда, в телефоне». Лев Пережогин: Тут уже вопрос возникает, говорим ли мы о чатах или говорим о ПК-зависимости, зависимости от мобильных устройств. Я со своими студентами разговаривал не раз на эту тему, спрашивал: «Скажите, пожалуйста, сколько сообщений в день приходит вам?» И молодые люди в среднем говорили, что 300–400, но вот у девчонок популярных тысячи 2–3, наверное. Тамара Шорникова: Ох... Лев Пережогин: То есть если на тысячи 2–3 сообщений начать серьезно отвечать, то не хватит никакого времени и жизненного пространства. Виталий Млечин: Это в принципе невозможно. Лев Пережогин: Это невозможно. Поэтому на большинство сообщений эти популярные девочки никак не отвечают, на некоторые отвечают что-нибудь типа «угу» или «хм», т. е. это как раз те самые предлоги, и, разумеется, только избранные получают развернутый ответ. Проблема-то заключается в чем? Вот то, что только что описали как раз наши телезрители, когда не могут в гостях расстаться на 15 минут с телефоном. Мы думали всегда, вот помните, телефонов не было, мы отпускали ребенка в школу, сами шли на работу, вечером встречались дома, подводили итоги прошедшего дня. А сейчас, когда появился мобильный телефон, просто даже возможность позвонить, всегда возникает искушение позвонить, спросить: «А ты до школы дошел? А я вот уже на работе. Ну как будешь из школы уходить, позвони». И эта возможность... Виталий Млечин: Это же безопасность, казалось бы. Лев Пережогин: Это не безопасность на самом деле, это просто следствие нашей повышенной тревожности. Виталий Млечин: Но она же тоже не просто так повысилась, к сожалению... Лев Пережогин: Она прогрессирует у нас. Ну то есть представьте себе, вот молодой человек, вот ко мне ходит на психотерапию сейчас, он своей девушке пишет в 5 часов утра сообщение: «Ну ты проснулась, мое солнышко? Доброе утро!» «Солнышко» еще в 5 часов утра не проснулось. Он подождал 5 минут: как же так, что ж не отвечает? Неужели разлюбила? А может быть, и ночует не одна? Он ей начинает закидывать еще 20–30 сообщений: «Ну как у тебя дела? Что не пишешь? Все в порядке? Что на завтрак? Какие планы на день? Что будем делать?» А она спит, а у него тревога возрастает, возрастает, возрастает. То есть... Виталий Млечин: А это не нормально, так... ? Лев Пережогин: Это не нормально. Он должен понимать прекрасно, какой смысл... Он бы мог в 3 часа ночи начать писать, в 4. Вопрос заключается в том, что его все равно никто не услышит. И вот эта вот самая главная проблема и социальных сетей, и мессенджеров – ощущение, что я стою на площади, битком набитой людьми: стоит крикнуть, сразу все услышат. Не тут-то было: можно в мессенджерах обкричаться, и никому это не интересно слушать. Это вызывает тяжелейшие психические реакции, когда человек осознает, что «я вроде имею 200 контактов, а я на самом деле никому не нужен и не интересен», «я имею 2 000 контактов», господи, ну в каком городе... Виталий Млечин: И все спят. Лев Пережогин: ...столько имеют знакомых, ни в одном большом городе столько... Вот у меня нет столько телефонов в списке моих контактов, 2 000, и все равно все спят. Это ужасно тяжело. И депрессивные реакции, и суицидальное поведение может быть ассоциировано с этим. Мы на сегодняшний день забыли о том, что технический прогресс – это очень полезная штука, но этой очень полезной штукой надо пользоваться разумно. Если обезьяне дать персональный компьютер, что она с ним сделает? Сломает. Тамара Шорникова: Так а «разумно» – это как условно? Виталий Млечин: Том, слушай, погоди секунду, это очень важный вопрос, который мы вам зададим чуть-чуть позже. Сейчас с нами на прямой связи Алихан Динаев, учитель обществознания и права, победитель Всероссийского конкурса «Учитель года России – 2018». Здравствуйте. Алихан Динаев: Здравствуйте, добрый вечер. Виталий Млечин: Скажите, пожалуйста, вот вы как учитель в скольких чатах состоите? Алихан Динаев: Обязательно в родительском чате и с выпускниками, у меня есть с 11-ми классами свои чаты обязательно. Виталий Млечин: Ну то есть это примерно сколько, 10, 20, 50, 100? Алихан Динаев: На данный момент четыре. Виталий Млечин: Ага, четыре, немного. Хорошо. Скажите, пожалуйста, вот есть мнение, что... мы сейчас о школьниках обязательно должны поговорить... они в этих чатах разговаривают только нецензурно, не могут нормально выразить свою мысль и что от этих чатов одно зло. Как вы считаете, согласны с такой оценкой? Алихан Динаев: Я не согласен с такой оценкой. Любая вещь может быть полезной и бесполезной, знаете, это как топор: одно дело в руках Раскольникова, а другое дело в руках хорошего строителя, они выполняют разные функции. Чаты могут быть полезны, могут быть бесполезны. Знаете, я по своему опыту замечал, что, как правило, содержание и форма общения в чатах – это отражение того, как учитель работает с детьми в классе. Если у него в классе хаос, беспорядок, неуважение друг к другу, и в чатах у него царит подобное отношение друг к другу. Если же учитель умеет управлять классом, а управлять классом значит выстраивать взаимоотношения и устанавливать вместе с детьми правила, которые они вместе обсудили, приняли и следуют им, то у него и в чате будет порядок и никакой нецензурщины, об этом даже речи идти не может. Тамара Шорникова: Ну какая нецензурщина в чате с преподавателем? Разумеется, в этом чате ее не будет. А вот без вас начинается, вот как раз пишут наши телезрители, прямо Содом и Гоморра. Лев Пережогин: Ну, бывает... Алихан Динаев: То, что они пишут без меня, я контролировать не могу и, наверное, не собираюсь, это уже следствие более таких, других каких-то глобальных вещей вроде их уровня воспитания и того, как мы, учителя и родители, их воспитываем. Тамара Шорникова: Хорошо. Вы говорите, и с этим сложно не согласиться, что много от педагога зависит, как организовать время, дисциплину как организовать в классе и т. д. Но огромное количество сообщений, где родители пишут, мол, надо вот просто изымать телефоны и все, и даже на высоком уровне сейчас такие разговоры ведутся, что вот... Лев Пережогин: Не разговоры... Тамара Шорникова: Да, профстандарты уже... Лев Пережогин: Просто на самом деле Министерством просвещения издан приказ о том, что на уроках в школе телефоны в Российской Федерации не допускаются. Но я честно скажу, вот у моей дочки в школе давным-давно такой порядок заведен: входят все на урок, побросали в ящичек телефоны; ушли с урока – забрали из ящичка телефоны. Я иногда даже на дочку ругаюсь, я говорю: «Машенька, мне тебе надо срочно позвонить, а у тебя звонок у телефона выключен». А она говорит: «Ну чтобы лишний раз никому не мешать». Виталий Млечин: Лев Олегович, да, безусловно, профстандарт такой есть, но раз есть такие сообщения, это значит, что не во всех классах такой сбор телефонов перед уроков проводится. Лев Пережогин: Ну, закон у нас странная штука: он очень строг, но это искупается необязательностью его исполнения, это старая шутка. Но вы понимаете прекрасно, исполнять или не исполнять закон зависит от каждого из нас. Если я перехожу улицу на зеленый сигнал светофора даже тогда, когда машин нет, горит красный, мог бы перейти, стараюсь этого не делать. Почему? Я знаю, я-то перейду, все будет в порядке, но меня видят дети, меня видят другие участники дорожного движения – зачем я буду подавать дурной пример? То же самое касается и чатов. То есть я иногда, мне дочка или сын показывают: «Пап, смотри, что мы там в чате обсуждаем, у нас новая учительница появилась». Вот обсуждают, какая она, на кого похожа. Девчонки очень грамотно, четко и стервозно могут высказаться по какому-нибудь подобному поводу... Естественно, в своих девчачьих чатах больше, мальчишкам высказывается не все. Тамара Шорникова: Понятно. Виталий Млечин: Алихан Мавладиевич, как вы считаете, все-таки запрещать телефоны, не запрещать? Как быть? Алихан Динаев: Ну, коллега совершенно верно отметил, что в российских школах официально именно на уроках пользоваться телефонами запрещено. В Чеченской Республике, где я живу и работаю, использование телефонов в школах запрещено уже на протяжении многих-многих лет, по меньшей мере 7–8 лет... Лев Пережогин: И прекрасно работает. Алихан Динаев: И безусловно, телефон – это отвлекающий фактор. И что бы мы ни делали на уроке, каким бы замечательным урок ни был, каким бы замечательным учитель ни был, что бы мы ни сделали, все равно ни один учитель не сможет на 100% победить бесконечную силу, мощь и разнообразие интернета, уведомления из мессенджера и т. д. Поэтому в данном случае лучшее решение – это во время уроков, безусловно, изымать телефоны, складывать их в полочки, в сейфы, в коробки, другие места. Виталий Млечин: А как вы считаете, может быть, имеет смысл как-то ввести какие-то занятия по, не знаю, телефонной этике, что-то подобное? Как-то вот объяснять детям, именно что это инструмент, который можно использовать во благо, а можно во вред? Алихан Динаев: Знаете, у нас в стране так часто бывает, когда какая-то проблема возникает, тут же предлагают, что давайте введем соответствующий школьный предмет: «Семьеведение», «Этологию» и пр., пр. Безусловно, можно, и, по-хорошему, об этом нужно говорить, например, на уроках ОБЖ, нужно говорить о том, что телефон сегодня – это не только бесконечные возможности для роста, развития, получения новых знаний, но и источник многочисленных угроз. Собственно, в программе курса ОБЖ, информатики об этом учителя, как правило, говорят. Виталий Млечин: Спасибо вам большое! Алихан Динаев, учитель обществознания и права, победитель Всероссийского конкурса «Учитель года России – 2018». Давайте сейчас посмотрим небольшой сюжет. Наши корреспонденты спросили людей на улицах, нужны ли школьные чаты. ОПРОС Виталий Млечин: Ну вот прекрасное резюме, по-моему, это как раз то, о чем мы говорили и уже обещали еще поговорить: чаты – это инструмент; если его использовать разумно, это может помочь; если, соответственно, там писать что-то, что не имеет, в общем, какого-то отношения к учебному процессу, то это пустая трата времени. Вот как добиться все-таки первого и исключить второе? Лев Пережогин: Ну, на мой взгляд, все, что касается первого, т. е. вообще что компьютер, телефон, планшет – это инструменты, нужно объяснить ребенку, когда ребенок еще только научился тянуть ручки. Чем раньше мы объясним ребенку, как правильно и разумно использовать современные приборы, тем с большей вероятностью мы будем рассчитывать на то, что он их будет использовать по делу, по существу. Вы же прекрасно понимаете, можно посмотреть по телевизору хорошее кино, можно посмотреть на компьютере и из интернета хорошее кино; только по телевизору это телепрограмма будет выбирать, что вам показать, а за компьютером выбирать будете вы. И вот это огромное преимущество, которое есть у любого на сегодняшний день гаджета. То есть, если человек интеллигентен, он наиболее интеллигентен, когда он находится в одиночестве: как он себя ведет в одиночестве, так, собственно говоря, он будет себя, и даже лучше, вести с окружающими людьми. Поэтому, когда мы используем тот или иной прибор и понимаем сами, что мы уже занимаемся в этом приборе совсем не тем, ради чего он создан, естественно, дети очень быстро переймут эту особенность. Потом, я всегда сторонник того, чтобы не гаджетом, а прибором. Само слово «гаджет» что обозначает? Оно обозначает прибор, который маленький, компактный, удобный в ношении, но благодаря этому он обладает рядом усеченных функций: далеко не все, что можно сделать на компьютере, можно сделать на планшете и тем более в мобильном телефоне. Поэтому когда для ребенка открываются возможности персонального компьютера, хочешь – пиши музыку, хочешь – рисуй, хочешь – создавай видео, хочешь – записывай какие-то свои выступления, хочешь – просто хоть роман пиши, тогда ребенок понимает, какая же это классная штука. А когда изначально компьютер покупается ребенку для игры, ну простите меня, это совершенно неразумный поступок. Виталий Млечин: Так игры же тоже бывают разные. Лев Пережогин: Игры, к сожалению, это игры. И когда мне начинают рассказывать про то, что есть развивающие, конечно, игры, есть игры с очень высоким потенциалом, а некоторые специалисты говорят даже, что многие компьютерные игры сделаны для того, чтобы развивать внимание, я всегда напоминаю, что главный борец с курением – это компания Philip Morris. Тамара Шорникова: Лев Олегович, а вы вот такой идеальный мир нарисовали, где вот ребенок сидит перед компьютером и хочет – музыку пишет, хочет – роман сочиняет... А у него в чате уже 20 сообщений, где его одноклассники пишут, что «а ты играл в эту стрелялку?»... Виталий Млечин: Да, конечно. Тамара Шорникова: Или: «Ты что, вообще, что ли?» Виталий Млечин: А если не играл, то все, ты белая ворона. Тамара Шорникова: То все, ты исключен из общества: «А ты что, не видел еще этого блогера, ты на него не подписан?» Лев Пережогин: Нет, неправда на самом деле. То есть это все зависит от того, как ребенок поставит себя в коллективе. Если он поставит себя в коллективе тем, что он неспособен проявить свое собственное положение и свое собственное мнение высказать, т. е. он будет тянуться за какими-то... Виталий Млечин: Но подождите, а многие в начальной школе способны проявить собственное мнение? Лев Пережогин: На уровне своих сверстников – конечно да. Трудно спорить маленькому ребенку со старшеклассником и тем более со взрослым, а со своими сверстниками... Виталий Млечин: Естественно. Но когда, условно говоря, вот то, о чем Тамара говорит, когда все посмотрели, скажем, новый мультик или новый фильм, поиграли в какую-то игру, а ты не поиграл... Лев Пережогин: Смотря какой мультик. Вот у меня часто очень дочь и сын приходят, говорят: «Пап, тут у нас ребята походили посмотрели, я посмотрел, мне так не понравилось!» Виталий Млечин: Но посмотрел же. Лев Пережогин: Ну чего-то... То есть он посмотрел фрагмент, он начал смотреть, не понравилось, выключил, закрыл. То есть вопрос заключается в том, что опять-таки, когда мы говорим о мультиках, о блогерах, это мы говорим об уровне вкуса, который мы сформировали или не сформировали своему ребенку. Поэтому, естественно, мы вправе ожидать: если папа и мама с утра до вечера сидят на кухне, пьют водку, курят с утра до вечера, не ходят на работу либо работа у них какая-то такая необычная, мы, простите меня, пожалуйста, не будем ожидать от этих детей высокой культуры. Тамара Шорникова: Лев Олегович, но жизнь ребенка не ограничивается квадратными метрами квартиры... Лев Пережогин: Нет, конечно. Тамара Шорникова: Родители могут с утра до вечера слушать Моцарта, а все одноклассники слушают, я не знаю, Niletto. Лев Пережогин: Ну, давайте так скажем. На самом-то деле, опять-таки, если... Я не обязан говорить, что ребенку должен нравиться Моцарт, я вообще ничего не понимаю в музыке, я не отличу Моцарта от «В лесу родилась елочка», действительно так. Но вопрос-то заключается в том, что есть какие-то представления, они в обществе где-то растворены, вот в том воздухе, которым мы дышим, они говорят о том, что такое хорошо, а что такое плохо, что такое красиво, что такое безобразно, что такое умно, а что такое глупо. То есть на самом деле эти общественные представления очень трудно определимые, но они есть. Вспомните Маяковского: крошка сын пришел к отцу зачем? За вопросом. Тамара Шорникова: Хорошо, десять секунд. Говорят вот на встречах анонимных алкоголиков, что контролируемое употребление невозможно, это болезнь, нужно просто отказаться. Вопрос: может быть, до 21 года ни-ни тоже и интернет? Лев Пережогин: Контролируемое употребление невозможно тогда, когда сформировалась зависимость. Виталий Млечин: А до этого можно. Лев Пережогин: Большинство людей, к счастью, не страдает алкоголизмом и употребляет алкоголь в разумном количестве. Виталий Млечин: Спасибо! Лев Пережогин: И про телефон то же самое. Тамара Шорникова: Спасибо. Виталий Млечин: На этой позитивной ноте будем завершать. Лев Пережогин, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, был у нас в гостях. Пора нам завершать. Благодарим переводчиков жестового языка Светлану Елисееву и Ольгу Иванову, которые все это время работали вместе с нами в прямом эфире. Благодарим всех наших зрителей. Тамара Шорникова... Тамара Шорникова: ...Виталий Млечин. Спасибо вам. Виталий Млечин: До свидания, до встречи в прямом эфире.