Ольга Арсланова: А мы продолжаем сидеть дома, оказалось те только скучно, тяжело, но и очень дорого, особенно в масштабах страны. Центробанк оценил экономический эффект, точнее экономические потери от месяца самоизоляции. Петр Кузнецов: Сильнее всего, как указывают аналитики, пострадала сфера услуг, но при этом получили преимущество сервисы доставки и интернет-торговли. В то же время, Банк России считает, что меры Правительства по борьбе с последствиями самоизоляции ускорят процесс восстановления и компенсируют часть потерь для населения и бизнеса. Ольга Арсланова: Немного оптимизма все-таки прибавили. Давайте посмотрим, сколько же нужно будет нам после эпидемии, когда она закончится, восстанавливать. Итак, из-за месяца самоизоляции Россия может потерять по итогам года до 6%: как минимум, 4%, если верить прогнозам Центробанка. Об этом как раз говорится в свежем докладе. Одна из главных статей - это падение экспорта, оно уже составит 10-15%. А еще в отчете сообщается, что все это ограничит рост доходов и произведет сокращение потребительского спроса. Переводя на простой язык, мы все станем беднее и сможем себе меньше позволять. В дальнейшем прогнозируется все-таки восстановительный рост на 3-5%, правда, не раньше 2021 года, и до 3,5% в 2022. Центробанк еще раз подчеркнул, что годовая инфляция сейчас ожидается в пределах 4,8%, то есть менее 5%. Но еще раз повторюсь, это официальные данные, и многие экономисты говорят, что это цифры занижены. Давайте об этом поговорим. Петр Кузнецов: Виталий Максимов, кандидат экономических наук и экономист, с нами на связи. Здравствуйте, Виталий Вячеславович. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Как вам кажется, Центробанк недооценивает убытки или можно эту статистику назвать вполне честной? Виталий Максимов: Здравствуйте. Обратите внимание, мы же говорим про месяц изоляции. Петр Кузнецов: Всего лишь. Виталий Максимов: А фактически мы вошли в изоляцию плюс-минус в середине марта. В том или ином виде часть предприятий начали испытывать затруднения в посещении, ограничения по ресторанам пошли и т.д. Плюс сейчас май месяц, мы продолжаем на этой самоизоляции сидеть. Уже не говоря о том, что даже, когда начнется режим выхода из этой самоизоляции, он также будет постепенным. Я думаю, что можно смело говорить о 3-4 месяцах, поэтому эту цифру можно смело умножать на 2, а то и на 3. Петр Кузнецов: Вы про 6%? Виталий Максимов: Да. Петр Кузнецов: Давайте умножим ее, 12 получим. Можете объяснить, потому что многим мало что говорят эти цифры - 12% ВВП, предположим. Что это? Просто чтобы люди понимали. Виталий Максимов: Это просто гигантское падение. Петр Кузнецов: С чем можно сравнить? Виталий Максимов: Давайте тогда более понятные категории возьмем. Фактически это означает, что после выхода из самоизоляции мы не увидим многих предприятий малого и среднего бизнеса. Пройдет существенный просев по предприятиям сферы услуг. Мы, скорее всего, не увидим большую часть, может быть, даже некоторые из крупных сетей различного рода. Не торгующие продуктами питания, а тот же самый «Леонардо», торгующий изделиями для какого-то творчества. От подобного рода вещей, к которым мы все привыкли и которыми с удовольствием пользовались предыдущие годы, будем вынуждены отказываться, потому что эта пауза будет означать надпись: «Закрыто, сдается в аренду» на многих местах, к которым мы привыкли. Ольга Арсланова: И это означает существенный рост безработицы? Петр Кузнецов: Да, люди конечно... Виталий Максимов: Абсолютно. Здесь не нужно никаких иллюзий. Ольга Арсланова: А каким он может быть? Виталий Максимов: В процентах сложно сказать, потому не забывайте о том, что сейчас все предприятия, даже которые находятся на самоизоляции, должны платить работникам заработную плату. Но есть ли финансовая возможность у таких предприятий эту заработную плату платить и как скоро эта возможность закончится - это ключевой вопрос. Потому что это иллюзия, когда государство вдруг внезапно перекладывает непосильное обязательство на бизнес, который на это вообще не рассчитан. Бизнес вообще сидит без доходов, при этом он должен содержать штат. Петр Кузнецов: Я понимаю, что это уже капля в море, если мы говорим в целом о ВВП, но постепенный запуск промышленности, который начинается со следующей недели, как-то поможет? Виталий Максимов: Мне очень понравилось про «резать по кускам хвост у собаки», конечно, он поможет. Петр Кузнецов: Долго же вы нас слушали. Виталий Максимов: Но надо понимать, что выход из этого процесса будет небыстрый. Если это поможет на полпроцента, вам от этого легче не станет. Петр Кузнецов: Спасибо вам за эту картинку. Виталий Максимов. Ольга Арсланова: Спасибо. О восстановлении этих ресурсов поговорим прямо сейчас. С нами на связи Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал». Здравствуйте, Евгений. Евгений Надоршин: Добрый день. Ольга Арсланова: За счет чего может происходить восстановление? Сегодня пришла новость о том, что такой бастион, как суверенный фонд Норвегии уже продает активы для покрытия дефицита бюджета. Даже богатые страны вынуждены залезать в кубышку, что будем мы делать? Евгений Надоршин: У большинства богатых стран, в отличие от Норвегии, кубышек нет, у них есть долговые рынки, на которых они по потребности занимают, что сделали и будут делать США, Германия, Франция, Япония и многие другие страны, жизнь в которых вызывает у нас если не зависть, то хотя бы желание жить также, как они. Поэтому то, что норвежцы прибегли к накопленным ранее ресурсам, поскольку они у них были, у них нет необходимости занимать, то пожалуйста. То же самое можем сделать и, я надеюсь, будем интенсивно делать мы. Вопрос скорее, какую часть наших ресурсов, накопленных в Фонде национального благосостояния, мы готовы поддержать на поддержание экономической активности. Пока у меня есть ощущение, что не столь большую, сколь требовали бы обстоятельства. И да, мы явно хотим нагрузить российский бизнес в разных сферах частью ответственности за меры, которые предпринимает государство как общественный агент ради защиты интересов общества и, как общественный же агент, должно за эти меры отвечать в большем объеме, нежели российские власти таковую готовность демонстрируют. Да, безусловно, выход будет явно небыстрым. С этим уже согласились практически все, кто строит прогнозы и как-то оценивает ситуацию. Восстановление не будет в полном объеме V-образным. Даже то оживление, которое начинается у нас после майских праздников, будет скромным. То же самое видно по Франции, Германии и многим другим европейским странам, которые тоже смягчают в мае карантинные меры: кто-то сначала, кто-то на этой неделе, кто-то на следующей. Ослабления будут постепенными, неспешными. И если мы пытаемся какую-то наклеить букву на форму падения и восстановления, то если это буква V, значит мы упали резко вниз, какое-то время находимся на нижней планке, то есть там уже не острый клюв, а скорее какое-то плато. Надо понять, какой степени продолжительности: для разных бизнесов разный. И потом начавшееся восстановление идет гораздо более полого и не достигнет, хорошо видно по Китаю, уровня докризисной активности. Поэтому можно согласиться, что какое-то количество бизнесов этот кризис точно не переживут. Вопрос лишь какое, во многом это зависит от государства, от поддержки. И наше государство в этом плане большого оптимизма в этом плане пока не внушает. Но хочется дождаться цифр. Обратите внимание, подавляющее большинство нынешней дискуссии идет практически без каких-то бы то ни было цифр. Петр Кузнецов: Абсолютно. Мы оцениваем апрель, который только закончился, ориентируемся на нем. Евгений Надоршин: Да, но с этим есть проблемы. Мы не знаем, что произошло в стране в апреле. Росстат пока опаздывает даже с публикацией регулярных данных, причем опаздывает непозволительно сильно для обстоятельств. В предыдущие годы, при другом руководстве его за меньшее критиковали, поэтому мне странно, что статистическая служба настолько проваливается в выдаче оперативной статистике, не говоря уже о всех сохранившихся претензиях к ее качеству. Мы сейчас не понимаем, что происходит в апреле по стране. У нас есть отрывочные данные из ряда опросов, индекса настроений, вышедших недавно - перед маем, которые вообще не меряют температуру по стране. Они касаются, в основном, довольно крупного бизнеса. И то, что крупному бизнесу впервые за много лет в России действительно тоже стало плохо - это ставит его в более равное положение по сравнению со средним и малым бизнесом. Ольга Арсланова: Но все-таки плохо им по-разному, потому что падают с разной высоты. Евгений Надоршин: При разных обстоятельствах и, обратите внимание, при разном масштабе поддержки. Государство в России всегда было склонно поддерживать в большей степени крупный бизнес, нежели малый и средний, и нынешняя ситуация, к сожалению, кардинально картины не поменяла. Да, власти узнали и поняли, что в стране есть еще малый и средний бизнес, слава Богу, но боюсь, что существенной готовности поддержать его нет. Это правда, поэтому и в нынешней фазе кризиса жертвы среди малого и среднего бизнеса будут больше, нежели чем среди крупного. Я не думаю, что мы многих крупных игроков не досчитаемся, а вот малых и средних мы не досчитаемся действительно немалое количество. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Петр Кузнецов: Спасибо. Это Евгений Надоршин и его комментарий. Евгений сказал, что, к сожалению, что не меряют температуру по стране, а мы сейчас померяем.