Ольга Арсланова: Поговорим о свободе слова и о ее цене. В нескольких городах Франции прошли манифестации за свободу выражения мнений, это акция в память об убитом учителе и в поддержку фундаментальных республиканских ценностей: просвещение, свобода выражения мнения и светскость государственного образования во Франции – вот по крайней мере так объясняют свои манифестации сами участники. Александр Денисов: Ну вот что Франция конкретно понимает под свободой слова? – свои шутки. Ну вот смешно им изобразить пророка Мухаммеда, так смешно, что вот в третий раз наступают на одни и те же грабли. Один раз редакцию расстреляли, второй раз нападение было, и вот учитель Самюэль Пати показал ученикам карикатуры, оскорбляющие мусульманский мир, причем зная, что в классе есть дети из мусульманских семей, им он предложил выйти либо отвернуться... Ольга Арсланова: Справедливости ради все-таки надо сказать. Александр Денисов: Дети об этом рассказали родителям, все закончилось печально. Нам легко встать на место мусульман, легко понять их оскорбление: журнальчик Charlie шутил над нашими погибшими коллегами, которые летели с военным оркестром в Сирию и погибли. Ольга Арсланова: Много разных комментариев и мнений по поводу случившегося, но на самом деле это всего лишь повод для нас поговорить о свободе слова и, возможно, о том, какой она должна быть. Где проходит граница этой свободы, если проходит? Почему такие вещи случаются? Об этом тоже мы поговорим сегодня. Александр Денисов: Ну вот произошедшее не заставило Францию пересмотреть свои представления о свободе слова, не заставили сделать выводы, никто не потребовал, французская общественность не потребовала закрыть еженедельник, французы свято охраняют свое liberté. Charlie Hebdo выходит с 1970 года, позиционирует себя как светский и атеистический, особенно он прославился неуместными, неумными карикатурами на пророка Мухаммеда, мы уже рассказали. В 2014 году после того, как террористы обезглавили трех американцев, Charlie вышел с обложкой, на которой террористы обезглавливают пророка. Ольга Арсланова: После этого на журналистов посыпались угрозы, в 2015-м исламисты ворвались в редакцию и расстреляли 12 человек, ранили 11. На собственную трагедию журналисты Шарли карикатуры рисовать не стали, собственно, многие им поставили в упрек, но в целом ограничений у редакции не было, они считают, что свобода слова и свобода смеяться над чем угодно, в том числе и над религией, – это основополагающая ценность либерального общества, каким является французское общество. Ну, например, был шарж на погибшего сирийского ребенка, тело которого вынесло на берег, с подписью «Добро пожаловать». Александр Денисов: Крушение российского пассажирского самолета над Синаем в 2015 году, когда погибли 200 с лишним человек, тоже обыгрывалось в карикатурах в виде обломков самолета с надписью «Российская авиация усилила свои бомбардировки». МИД России возмутился, но Франция ответила, что журналисты имеют право выражать свое мнение свободно. Через год разбился Ту-154, гуманитарный самолет, летевший в Сирии, погибли 92 человека, в том числе наши журналисты, ансамбль имени А. В. Александрова. На иллюстрации, которые называются «Репертуар хора Красной армии расширяется», изображен пикирующий самолет и солист ансамбля. Ольга Арсланова: Но все-таки какие-то границы обнаружились. В 2008 году карикатуриста, ветерана сатиры Синэ уволили за антисемитскую шутку на сына президента Николя Саркози, то есть рамки юмора есть. Но должны ли быть они, должны ли быть границы у свободы слова, над чем можно смеяться, а над чем нельзя и как это нужно или не нужно регулировать? Поговорим об этом прямо сейчас. Давайте запустим опрос для наших зрителей. «Свободе слова нужны ограничения?» – голосуйте «да» или «нет», позвоните и расскажите, если вы считаете, что нужны, какими они должны быть. Александр Денисов: Да. И наш первый собеседник – Михаил Потокин, протоиерей, председатель Комиссии по церковному социальному служению Москвы. Отец Михаил, добрый вечер. Ольга Арсланова: Добрый вечер. Михаил Потокин: Добрый вечер, да, здравствуйте. Александр Денисов: Отец Михаил, вот сразу отталкиваемся мы от Франции. Вы знаете, я вот припоминаю, общался с француженкой, она у нас живет уже долгое время в Переславле-Залесском, Лоранс Гийон ее зовут... Ольга Арсланова: Что же ее туда занесло? Александр Денисов: Да, она мне рассказала, что отношение к религии во Франции (безусловно, я пересказываю ее взгляд) специфическое, то есть к этому относятся как к некоему такому средневековому старью, тому, что уже несовременно, поэтому народ во Франции не очень воцерковленный, как-то относится к этому так вот, с прохладцей. Может быть, это объясняет такую странную тягу высмеивать другие религии, и у них в голове не укладывается, что кому-то может быть это не смешно? Михаил Потокин: Вы знаете, я так не могу французов судить. Единственное, что можно сказать, что уже 200 лет как школа во Франции отделена от государства, то есть действительно государство светский путь выбрало своей жизни, безусловно, что это сказывается и на людях, которые определенное отношение имеют к религии, в частности и воспитаны, не только это их личное отношение, это как бы то, что они видят в семье, то, что они видят среди знакомых, то, что они читают в прессе, то, что они видят по телевидению, безусловно, в этом есть тоже некая контрпропаганда, скажем, религиозная. Но вот что касается свободы, вы здесь подняли тему… Действительно, ведь свобода невозможна без уважения к человеческой личности, иначе моя свобода в конце концов приведет к тому, что кто-то от нее может пострадать. Потому что если я других людей не уважаю, если я не уважаю их свободу и их мировоззрение, то вполне может быть, что мое мировоззрение в конце концов потребует от меня кого-то обидеть, кому-то нахамить, кого-то ударить, и где же тут свобода? Свобода получается тогда... Ольга Арсланова: Отец Михаил... Михаил Потокин: Да? Ольга Арсланова: Отец Михаил, когда мы говорим об оскорблении чувств верующих, – а, вероятно, и здесь своего рода такая вещь произошла, которая в итоге вылилась вот в этот террористический акт, – можем ли мы говорить, что неверующий светский человек, отрицая существование бога, обижает верующего? То есть можно ли такое интимное, глубокое чувство оскорбить извне? Михаил Потокин: Вы знаете, безусловно, что смеяться над личным, конечно, нехорошо. Я думаю, что здесь в принципе, да, возможна, конечно, какая-то критерий по отношению к самим верующим, но не к вере, потому что здесь совершенно разные вещи, понимаете? Так же как, например, мы можем критиковать поступки человека, но не самого человека, потому что мы не имеем права его судить, мы не судьи друг другу, а поступки, да, мы видим плохие, так же и здесь. Вот я вспоминаю, кстати говоря... Александр Денисов: Да, сейчас мы наладим связь с отцом Михаилом. Ольга Арсланова: Восстанавливаем. Пока почитаем сообщения. Александр Денисов: Да. Ольга Арсланова: Пишут: «Это не свобода слова, а похабщина, – это о том, что мы показали карикатуры Charlie Hebdo. – Я не крещеный, но нельзя такое делать». Александр Денисов: Отец Михаил, вот хорошо, что вернулись. Михаил Потокин: Да-да. Александр Денисов: У меня к вам такой вопрос. Вот все мы знаем, что так западный мир старается быть очень аккуратным в некоторых вопросах, не обижать не дай бог, уж простите за выражение, геев, там прописывают специальные нормы для фильмов, чтобы у них там обязательно и негр снялся, какой-нибудь китаец или еще кто-то... Ольга Арсланова: Там, правда, справедливости ради надо сказать, голову-то за это никому не резали пока. Александр Денисов: Да. И при этом все это совмещается вот с таким странным оскорбительным поведением в адрес мусульманского мира. То есть как это у них абсолютно все это уживается в одних и тех же странах? Михаил Потокин: Здесь, вы знаете, это, конечно, странно, и, к сожалению, такое случается. Но я могу сказать как вот... Я беседовал с одним знакомым французом, как он это объясняет, ну это вполне понятно с человеческой точки зрения, хотя и несправедливо. Они говорят: ну да, вот эта миграционная политика, вот приехали мигранты, теперь нам с ними тяжело общаться, нам тяжело, что их так много, они не в нашей культуре, что это ошибка правила, которое неправильную миграционную политику ведет. То есть в чем дело? Ну понятно, вы знаете, кто из нас не был в такой ситуации, например, когда приехали родственники и остались пожить; в конце концов они живут какое-то время с вами, а потом возникает вопрос, когда же они уедут, понимаете? Александр Денисов: Отец Михаил, сразу один важный момент: но мы прекрасно знаем своих родственников, мы их не оскорбляем. Вот тут... Михаил Потокин: Нет... Ольга Арсланова: Всякое бывает, Саш. Михаил Потокин: Нет, конечно, об этом речи не идет, я говорю, просто сама причина, видимо, еще в том, что общество не готово на самом деле принять ту политику, которую ведет руководство, которое приглашает мигрантов и дает им вид на жительство, а в то же время люди-то простые видят это по-другому, понимаете? Поэтому возникают вот эти движения против верующих, против мусульман, их начинают обвинять в каких-то... Александр Денисов: Отец Михаил, меня знаете, что смущает? Но ведь они с мигрантами очень долго живут, это у них процесс уже не одного, не двух, не трех десятилетий. Михаил Потокин: Да, десятилетия, да. Александр Денисов: Это люди из тех колоний, где они набедокурили, сейчас у них чувство вины и они к себе, так сказать, его заглаживают, принимая этих людей, первое – чувство вины. Второе – они прекрасно знают, с кем имеют дело, у них уже это не первая история. Почему они каждый раз наступают на грабли, если уже могли бы изучить, что для мусульманского мира это страшное оскорбление, нужно себя вести... ? Михаил Потокин: Да, да. Ольга Арсланова: Ну подожди, Саш, я только не могу не добавить, что мы сейчас все-таки разделяем мусульман и фанатиков. Михаил Потокин: Да. Ольга Арсланова: То есть очень многие мусульмане сейчас вышли на вот эти манифестации в поддержку убитого учителя, потому что они не разделяют такой радикальной формы. Александр Денисов: То есть это оскорбило только фанатиков, отец Михаил? Михаил Потокин: Конечно, никто эту форму не разделяет, я понимаю, это преступление, и преступление не может никак быть оправдано. С другой стороны, есть такое понятие, как провокация, понимаете? Вот свобода иногда дает возможность провоцировать. Знаете, в футболе есть такой прием, когда рядом с хорошим игроком ставят человека, который все время подходит и всю игру его немножко толкает; в конце концов тот не выдерживает, дает сдачи, и его удаляют с поля, понимаете? То есть есть такое понятие провокации в обществе, когда вот какую-то тему острую, вдруг специально какую-то информацию вбрасывают, и реакция, в общем, может быть действительно такая, которая вызовет трагедию. Поэтому здесь, я говорю, уважение к личности человека должно идти в первую очередь, а затем уже и свобода, и все остальное. Если этого уважения нет, если мы не бережем человеческую личность, ну тогда, к сожалению, свобода наша может обернуться и против нас самих. Ольга Арсланова: Отец Михаил, согласны ли вы с тем, что здесь одно из проявлений конфликта между либеральными ценностями, либеральным мышлением и фундаментальным мышлением? Получается, что кому-то придется уступить. Михаил Потокин: Вы знаете, простите, я не считаю это либеральным мышлением. Либеральное мышление как раз то, которое допускает разницу мнений, разницу религий, разницу вер и всех уважает, а это вот такое левое мышление, которому свойственна именно нетерпимость: если ты не с нами, то ты подлец, вот это, по-моему, кто-то из наших классиков так описал вот это явление. Так вот действительно, если либерально подходить, то нужно принимать всех, причем всех с теми взглядами, в том числе религиозными, которые у них есть, не оскорбляя и не унижая людей. А если я насаждаю свою точку зрения, тогда я могу и оскорбить, могу и вот шутить над тем, над чем шутить, конечно, очень сомнительно, что возможно. Александр Денисов: Отец Михаил, у нас зрительница на связи, Марина из Москвы, пообщаемся. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Александр Денисов: Марина, добрый вечер. Марина? Зритель: Да-да? Ольга Арсланова: Да, добрый вечер, вы в эфире. Александр Денисов: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Задайте вопрос. Александр Денисов: Задать вам вопрос? Марина, как вы считаете, мы говорим про либеральность и прочее – чем отличается либерализм от простого оскорбления? Вот в данном случае такие шутки, такие публикации, такие журналы – это свобода слова или просто оскорбление? Зритель: Ну, мне трудно судить об этом с этой точки зрения. Я просто хочу повторить вслед за батюшкой, что свобода одного джентльмена заканчивается... Александр Денисов: ...там, где начинается свобода другого. Зритель: ...там, где начинается свободного другого джентльмена. Ольга Арсланова: Ага. Зритель: И, как мы говорим, задеваются чувства верующих, чувство это еще никому не удалось измерить, его просто измерить нельзя. И мы сейчас говорим о конкретном случае, вероятно, данного молодого человека, его чувства были так сильны, что обидели, оскорбили его, унизили самое святое, что для него существовало, и поэтому он пошел по такому пути ценой своей жизни. Ольга Арсланова: М-м-м... Смотрите, как, вам кажется, эти границы должны регулироваться? Ведь по закону ни Charlie Hebdo, ни учитель ничего не нарушили, то есть в светском обществе французском демонстрировать на уроке такие карикатуры не запрещено, тут эмоциональная сфера вступает в силу, какие-то вот эти вот течения. Как можно это регулировать, как вам кажется, и нужно ли это регулировать на законодательном уровне? К чему мы можем прийти в конечном итоге? Зритель: Ну, мне кажется, у нас есть такие законы... Ольга Арсланова: У нас есть, да. Зритель: ...не позволяющие... А что касается французов, они сейчас возмущены, но, может быть, по-другому им и невозможно сказать то, что делать нельзя, невозможно. Александр Денисов: Спасибо, Марина. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: Отец Михаил? Ольга Арсланова: То есть, я так понимаю мнение Марины, нужно учитывать мнение террориста и прогнуться под его интересы, получается так. Александр Денисов: Отца Михаила спросим. Отец Михаил, вот, кстати, важный момент, Оля спросила, что это законом не запрещено. А что важнее в данном случае, закон, так сказать, формальный, прописанный на бумаге, или закон нравственный? Вернемся к нам, на нашу территорию: вот случай был, все мы помним, в Калининграде парни, по-моему, одной из кавказских республик помыли ноги в святом источнике, помните? Сразу Кадыров навел порядок, он сказал, что это неприемлемо такое поведение, это неуважительно, и извинились не только молодцы, но и их родители. То есть тут срабатывал не какой-то закон, а срабатывал такой внутренний иммунитет общества в данном случае. Михаил Потокин: Да, совершенно верно, да. Какие-то вещи, к сожалению, нельзя в законе прописать, потому что тогда закон будет безмерный, бесконечный, все случаи не предусмотришь. Здесь просто действительно это воспитание, это вопрос, вообще-то говоря, нравственности: если нравственность ваша это допускает, то тогда, соответственно, общество по одному живет; если нравственность не допускает, то, значит, вот. Это и есть внутренний закон, по которому человек движется, это наша заповедь; если заповеди такие, то, значит, возможно, если нет, то, значит, невозможно. Поэтому здесь, мне кажется, это внутренний закон, он связан именно с тем порядком в обществе, что общество считает нормальным, что в семьях считают нормальным, что считается нормальным среди людей, которые формируют уже взрослые люди определенное отношение в среде и в обществе, в стране в целом, поэтому... Ну конечно, на это влияют и средства массовой информации, то есть это нужно об этом точно сказать, потому что если я начну, скажем, ругаться на телевидении или по радио, то скоро все поймут, что, наверное, так можно делать, соответственно... Александр Денисов: Отец Михаил, вот на важный момент набрели. То есть общество, роль средств массовой информации в обществе – это поддерживать вот этот нравственный иммунитет, правильно я понимаю? Михаил Потокин: Да-да-да, и причем не просто поддерживать, а указывать на него. То есть те случаи, которые выходят за рамки, они должны быть указаны и рамки описаны, и в принципе это действительно одна из таких важных черт, например, которые в свое время несла русская литература классическая, когда не так сильно были развиты СМИ. Русская классическая литература очень точно указывала на нравственные нормы, нравственные вопросы задавала и решала их, помогая людям к каким-то ситуациям иметь иммунитет, которые в жизни возникнут, в том числе вопросы... Ольга Арсланова: Отец Михаил, но все-таки... Безусловно, существуют вот такие нормы, но может ли существовать пускай вульгарное, пускай несмешное Charlie Hebdo, а французы будут выбирать, покупать его или нет, будут понимать, что вот это нравственно, вот это безнравственно, это не смешно, это оскорбительно, но оно имеет право на существование. Михаил Потокин: Ну, вы знаете, тут сложно сказать, действительно, потому что так можно скатиться к такой цензуре, которая тоже будет безгранична. Все-таки нужно отметить, что есть какие-то вещи, которые, мы видим, они за рамками лежат уже каких-то человеческих отношений. Поэтому мне кажется, что здесь все-таки общество должно как-то инициировать, не просто покупаем не покупаем, а какие-то вещи нужно все-таки стараться искоренять, иначе мы с ума сойдем. Поэтому вот что-то есть, какие-то... Оступился человек, извинения принес и так далее, но если это без извинений, если это как норма, если это навязывается как некий образ нормальной, такой вот свободной жизни, тогда действительно, мне кажется, здесь очень сложно человеку сохранить вообще какие-то ориентиры в жизни. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: С другой стороны, отец Михаил, если следовать этой логике, то можно, например, и «Mein Kampf» продавать в книжных магазинах, ну чтобы люди разбирались, чтобы они понимали и выбирали, вдруг кто-то выберет «Mein Kampf», ну на всякий случай. Ольга Арсланова: Нет, ну подожди, «Mein Kampf», между прочим, изучают, мне кажется. Александр Денисов: Запрещен законом. Ольга Арсланова: Можно изучить, если ты историей интересуешься. Александр Денисов: Спасибо большое, отец Михаил. Ольга Арсланова: Спасибо большое. Александр Денисов: Михаил Потокин у нас был на связи. Продолжим беседу с доктором философских наук Андреем Леонидовичем Андреевым, главным научным сотрудником Института социологии РАН. Андрей Леонидович, добрый вечер. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Андрей Андреев: Добрый вечер, добрый вечер. Александр Денисов: Добрый вечер. Андрей Леонидович, вот я уж тут ссылался сегодня в эфире на Папу Франциска, энциклику он опубликовал и там говорил о глобализации бесчеловечности. Вот пример с такими шутками можем ли мы рассматривать как пример такой глобализации бесчеловечности? Андрей Андреев: Ну, отчасти, конечно. Но я, кстати, хотел прежде всего сказать, что я потрясен был таким случаем, этой трагедией, и хотел бы воспользоваться случаем, не знаю, есть ли у погибшего Самюэля Пати семья, но в любом случае хотел бы выразить и родственникам его, и всем французам свои соболезнования. Этот случай меня глубоко потряс. Но вы знаете, я думаю, что... Знаете, у меня странная ассоциация возникла, когда я про это узнал. Вот вы удивитесь, наверное, я вспомнил картину Брейгеля, знаменитая картина Брейгеля, она по-разному называется, но, в общем, краткое ее название «Слепые». Может быть, многие знают эту картину: это идет группа слепых людей за поводырем, поводырь тоже слепой, они держатся друг за друга, потому что не видят, так сказать, повторяют движение впереди идущего, и вот этот поводырь падает, потому что он ничего не видит, он падает в какую-то яму, и все они тоже за ним падают. Понимаете, почему у меня возникла такая ассоциация? Потому что вот этот человек Самюэль Пати пал жертвой не просто юного фанатика и террориста, и это не глобализация террора, хотя и она тоже, но не только она. Он в такой же степени жертва, и вот, к сожалению, я должен сказать, современной французской политической культуры. Вот эта политическая культура у меня и вызвала ассоциации с Брейгелем. Понимаете, создана некая реальность, квазиреальность, идеальная такая реальность, которая действует, русский медведь, коварный Путин, злобный, жестокий Асад, против которого борются такие, знаете, благородные, мужественные повстанцы. И вот эта вот картинка закрывает реальность. Ну представьте себе человека, который... Сейчас же, знаете, такие компьютерные игрушки делают, там, предположим, шлем, который создает тебе иллюзию реальности, и вот ты в этом шлеме, у тебя картинка на стекле, тебе, так сказать, кажется, что ты куда-то идешь, а на самом деле в реальности ты можешь шагнуть куда угодно. И вот ты сел за руль, предположим, машины или мотоцикла, в таком шлеме – куда ты приедешь? Ты приедешь либо в столб, либо в канаву, либо еще куда-нибудь. То есть люди не видят на самом деле реалий, они их не хотят замечать, и это, в общем, закономерно. То, что произошло, в общем, это результат эволюции. Ольга Арсланова: Андрей Леонидович, но многие считают Charlie Hebdo таким маргинальным изданием, в общем, единственным в своем роде, таким яро светским и так далее. Но мы понимаем, что сама идея свободы слова, которая ценна для французов, является основой того общества, куда с большим удовольствием мигранты приезжают и пользуются по большому счету ее плодами. Андрей Андреев: Ну, они не просто пользуются. Давайте все называть своими именами, хотя эти имена бывают довольно грубые, – это колонизация, это колонизация, так сказать, откатная волна колонизации. То есть была колонизация французская... Александр Денисов: …а теперь мигранты колонизируют, да. Андрей Андреев: ...а теперь колонизация со стороны мигрантов. Они в колонии, и так, как с ними обращались, они так же обращаются и вот с этими людьми, которых они колонизируют. Понимаете, это все, к сожалению... Да, французская политическая культура долго была для нас образцовой, мы помним эти великие имена, и Руссо, и Жорес позже, но вот что-то пошло не так, эволюция пошла совершенно, так сказать, не в том направлении, это как бы вот такое ослепление. И вы действительно правильно сказали, эта культура противоречива, потому что, допустим, вам нельзя носить крестик и праздновать Пасху, потому что обидятся мусульмане, но можно нарисовать пророка Мухаммеда вот в таком вот виде. Александр Денисов: И нестрашно, что они обидятся в данном случае, вот что самое интересное. Андрей Андреев: Да, и как будто ничего. Вы знаете, я вспоминаю, это было совсем недавно вроде, во времена моего детства, где-то 1950–1960-е гг., был такой тоже французский художник Жан Эффель, наверное, его сейчас уже забыли, но у него была такая серия таких юмористических рисунков «Божественная комедия», где господь бог создает Адама, создает зверюшек, в общем, творит мир. Ну вы знаете, конечно, это ироническое произведение, это, безусловно... Он сам, по-моему, коммунист даже был, то есть, конечно, здесь есть элемент атеизма, но вы знаете, это было сделано очень деликатно, там не было вот этих, ни господь, ни ангелы, они не были обнаженными какими-то... Александр Денисов: Андрей Леонидович, вот главный вопрос: почему из чувства самосохранения не срабатывает хотя бы вот какая-то, ну слово «цензура» уж нелепо, цензура тут ни при чем, но какой-то здравый смысл не просыпается из чувства самосохранения? Ну ведь третий раз уже наступают на одни и те же грабли, вот как мы говорили. Почему они не понимают друг друга, с кем они имеют дело? Андрей Андреев: Вы знаете, не хочется мне такие диагнозы произносить, они вот, к сожалению, очень грустные. Но да, бывает такая ситуация, когда у человека отключается чувство самосохранения и у коллективов социальных. Вот у поздней Римской империи, например, отключилось чувство самосохранения, значит, после нас хоть потоп, ну мы знаем ситуацию поздней Римской империи, не буду об этом рассказывать, времени на это нет. Ну вот, к сожалению, это, видимо... Александр Денисов: То есть это косвенный признак упадка европейской цивилизации, вы хотите сказать, вот такие вещи? Андрей Андреев: Я боюсь, что это сильнее, чем упадок, я боюсь, что это симптомы очень тяжелые. Ну не хочу я это слово говорить, я думаю, вы догадаетесь, что я имею в виду. Ольга Арсланова: Андрей Леонидович, а можете коротко ответить на вопрос, который мы зрителям задаем, – нужны ли ограничения свободе слова? Андрей Андреев: Ну, вы знаете, я вам отвечу вот как. Культура начинается не со свободы, не со свободы она начиналась, она начиналась с табу, она начиналась с красных линий. Это ограничения сексуального порядка, это позже, нельзя уже есть людей, коров можно, а людей нельзя, и так далее. Вот этим культура, собственно говоря, отличается от дикости. Вот сейчас у нас даже не архаика, а может быть, «неодикость» такая как бы возвращается. Александр Денисов: Спасибо большое, Андрей Леонидович. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: «Неодикость» – очень хороший термин. Подводим итоги опроса. «Нужны ли свободе слова ограничения?» – «да» 64%, «нет» 36%. Спасибо. Ольга Арсланова: А новости у нас без ограничений, прямо сейчас «Итоги дня».