«Наркотическая статья»: никто не застрахован? В Госдуме заявили о намерении смягчить «наркотическую» статью. Ранее соответствующее предложение внесла омбудсмен Татьяна Москалькова. Наркотические дела — одна из самых массовых категорий дел в России. За прошедший год по ст. 228–234 УК были осуждены почти 90,9 тысяч человек из 658 тысяч Больше осужденных — только за кражи, следует из данных судебного департамента при Верховном суде. При этом основная масса осужденных (более 70 тысяч) — не сбытчики, а те, кто приобретал или хранил запрещенные вещества. Александр Денисов: «Наркотическую статью» укоротят. 228-я статья УК РФ – самая популярная по запросам в «Яндексе», упоминается чуть ли не в каждой песне каждого рэпера. Например, у Гуфа: «Марья Ивановна, – то есть марихуана, – не должна тусоваться на нарах». Тут нужно перевести: то есть за нее не должны давать такие большие сроки (имеется в виду – за хранение). Но с Гуфом перекликается и омбудсмен Татьяна Москалькова. Оксана Галькевич: Какие познания, Александр! Даже расшифровал все. Я вообще в первый раз подобное слышу. Ее экспертным советом (Татьяны Москальковой) еще в прошлом году был написан законопроект о смягчении 228-й статьи – снижение максимального срока с десяти до пяти лет. И вот последняя история с нашим коллегой, журналистом Иваном Голуновым, которого как раз безосновательно и обвиняли по этой статье, похоже, ускоряет рассмотрение законопроекта, форсирует события в этом направлении. Его планируют внести в Государственную Думу до конца весенней сессии. Александр Денисов: В прошлом году по 228-й статье были признаны виновными почти 75 тысяч человек – это 11% от общего числа заключенных. Оксана Галькевич: Средний срок тюремного заключения по этой непростой статье с годами растет. Сейчас по ней дают 4,5 года заключения. Александр Денисов: Ну и за 13 лет доля осужденных за хранение и распространение наркотиков среди вообще всех заключенных в России выросла почти в 4 раза. Оксана Галькевич: Вот хотим обратиться к вам, уважаемые телезрители, прежде чем этот вопрос, этот новый законопроект обсудят в Государственной Думе, давайте и мы с вами об этом поговорим. Вот как вы считаете, нужно ли смягчать наказание за хранение наркотиков? Это будет наш опрос. В течение ближайшего часа присылайте ваши сообщения на наш SMS-портал, ответы «да» или «нет». В конце беседы подведем итоги. Александр Денисов: В студии у нас – Марат Аманлиев, адвокат, президент общественной организации «Коллективная защита». Марат, добрый день. Марат Аманлиев: Добрый день. Александр Денисов: Очевидно, что аргументы «за» смягчение статьи какие – легко предположить. Люди утверждают, мол: «Храним, но не распространяем, поэтому что же нас так жестоко?» А вот аргументы «против», давайте подумаем, какие могут быть, вот против смягчения? Марат Аманлиев: Вы знаете, аргументов против смягчения, для личного употребления людей, ну, очень мало, потому что вся мировая практика, допустим, все страны Запада, Америка, страны Европы идут по пути либерализации уголовного законодательства, смягчения либо вообще легализации. То есть во всем мире признают, что, наверное, лучше все-таки… какие-то наркотики можно и легализовать. Потому что есть такие наркотики, которые по своей силе намного меньше, нежели чем алкоголь, допустим. Вот водка сильнее действует на организм и пагубнее, нежели чем марихуана. Есть наркотики, в состоянии которых люди не совершают преступлений. Допустим, под алкоголем совершается огромное количество бытовых преступлений, связанных с причинением вреда здоровью. Александр Денисов: Марат, я понял, вы добрый. Я тогда выступлю, возьму на себя роль злого полицейского. Хорошо, представим, что я сотрудник… Оксана Галькевич: Марат вообще не полицейский. Александр Денисов: Ловлю наркоманов и дилеров. Я вам скажу: вы знаете, а вообще это создаст ошибочное впечатление, раз за это наказания нет. Ну ладно, человек хранит, употребляет. Создается ложное впечатление, что это не страшно, что это можно попробовать, ну, раз, два, три. То есть это нормально. Создастся ощущение нормы. Может такое быть? Марат Аманлиев: На мой взгляд, нет. Понимаете, когда мы говорим об ужесточении наказания, мы… Александр Денисов: Мы даем понять: это страшно, ребята, не нужно соваться сюда! Марат Аманлиев: Да. Но, на мой взгляд, понимаете, это все равно приводит лишь к ухудшению ситуации. В 2007 году, как было показано на картинке, определенное количество, 10% – употребление. Через 10 лет на 10% больше. То есть ужесточали, ужесточали, ужесточали, а доля употребления все росла, росла и росла. То есть запреты в принципе порождают желание у человека что-либо употреблять. И чем строже ответственность, тем больше искушение что-то употреблять. Просто такие запреты и усиление ведут к тому, что появляются все более дешевые наркотики, более тяжелые и более вредоносные. Оксана Галькевич: Марат, я просто хочу понять. Вот скажите, а тяжесть наказания зависит от того, какой суровости и серьезности наркотик был обнаружен у того или иного человека, если мы говорим о реальных случаях? От этого зависит, сколько он получит – десять лет или два года? Марат Аманлиев: С точки зрения логики, конечно, зависит. И многие судьи на это ориентируются. Допустим, ты продавал… Оксана Галькевич: За траву – год, например, а за героин – десятку? Марат Аманлиев: Да. Оксана Галькевич: Вот такое, да? Марат Аманлиев: Да, конечно. В основном так и случается. Но бывает так, что… Разброс просто наказаний разный. Разные судьи по-разному судят. У нас нет никакой, в принципе, единой практики какой-то. Можно за героин получить три года, а можно и за анашу получить шесть. Оксана Галькевич: Личный фактор судьи? Марат Аманлиев: Абсолютно. Личное усмотрение. Александр Денисов: Возвращаясь к аргументам «против». У наркологов есть такое понятие «спускового крючка». То есть легкий наркотик обычно является как раз этим «спусковым крючком». Человек попробовал. Если будет ощущение, что это по закону не так уж строго и карается, ну, как бы входят в положение судьи и полицейские, то у человека возникнет, естественно, желание попробовать дальше. Это неизбежно. Наркотики – это такая вещь, которая сама себя оправдывает. Начал с малого – переходишь к большему. Все наркоманы тяжелые начинают с травы. Марат Аманлиев: На мой взгляд, утверждение немного ложное. Это основано на каком-то собственном субъективном отношении к наркомании. Допустим, есть люди, которые… Просто аналогия с алкоголем. Алкоголь – это тот же наркотик, в принципе. Александр Денисов: В принципе, да. Марат Аманлиев: Вот есть люди, которые пьют пива, пьют потом вино, потом пьют, может быть, херес, но они не переходят на водку, допустим. Есть люди, которые просто не любят водку. А есть люди, которые не перейдут никогда на тяжелые наркотики. Вот они употребляют… Это из сферы творчества, такие всякие, там это распространено, в принципе. И говорить о том, что раз он начал курить траву, он обязательно перейдет на какой-нибудь «крокодил» или героин – ну, это не так. Как бы корреляции никакой нет. Подлинных исследований о том, что легкий наркотик привел к тяжелому, нет. Александр Денисов: Ну, я передаю мнение наркологов. Марат Аманлиев: Понятно. Оксана Галькевич: Давайте звонок примем. У нас в прямом эфире сейчас хочет высказаться Римма из Петербурга. Римма, здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, я была в Китае, и там за сотню, за сотню миллиграмм сразу высшая мера. И вот там наркотиков нет. А у нас сидят просто враги, вот просто враги Родины. Ну нельзя, нельзя такое позволять, нельзя! Вы посмотрите, что творится. Даже в школах подкарауливают. Оксана Галькевич: Римма, так ведь речь идет о том, что должна быть доказана вина. А она у нас ведь не всегда бывает доказана, правда? Зритель: Ну, если нашли у него… Оксана Галькевич: Сколько людей невинно осужденных. Об этом тоже, наверное, надо подумать. Или вы считаете, что любой повод, и сразу… Зритель: Нет, надо разбираться, потому что у нас правоохранительные органы подкладывают наркотики. В этом надо разбираться обязательно. Но если нашли, человек распространяет – только высшая мера. Ну нельзя! Россия большая. Вы посмотрите, гибнет народ как. Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. Александр Денисов: Спасибо. Оксана Галькевич: Давайте следом сразу Москве… Две столицы у нас выскажутся в эфире. Москва, Алексей. Алексей, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Мое мнение такое: за хранение надо смягчать. Потому что сейчас… Ну, я сам лично не попадал в такую ситуацию, но я знаю, ходят слухи, что делают какую ситуацию? Просто кидают деньги и наркотики в каком-то людном месте. Человек поднимает – и его за это сажают. Или берут 500 тысяч, чтобы не посадить. Я знаю, бытует такое мнение у многих людей. С таким надо разбираться и смягчать сроки, потому что многих невинных людей сажают. А вот за распространение, да, можно и расстрелять. Оксана Галькевич: Да, спасибо, Алексей, ваше мнение понятно. Александр Денисов: Спасибо, Алексей. Оксана Галькевич: Скажите, на самом деле… Вот Алексей говорит, что с такой ситуацией, когда, в общем-то, что-то нашли, обнаружили, надо разбираться. А как в этой ситуации разбираться? Это ведь сразу на человеке клеймо. И попробуй разберись с нашими правоохранительными органами. Расскажите действия человека в такой ситуации, который считает, что в бардачке у него обнаружили точно не его пакетик. Что он должен делать? Марат Аманлиев: Во-первых, он не должен трогать. Если ты понимаешь, что это не твои наркотики, точно знаешь, и тебе говорят, что у тебя что-то нашли, то первое, что нужно делать… вернее, что не нужно делать – это трогать и прикасаться к тому, что лежит в бардачке, потому что, как показывает практика и последние инциденты, могут быть подбросы. Второе, если уже начинаются какие-то активные следственные действия со стороны правоохранительных органов, нужно сразу же привлекать внимание понятых к процессу обыска, досмотра, осмотра личного или транспортного средства, или дома, как это все происходит. Оксана Галькевич: А самому вести какую-то видеосъемку можно? Марат Аманлиев: Ну, скорее всего, человеку не позволят этого сделать. Оксана Галькевич: Заберут, не дадут? Марат Аманлиев: Ну да. Можно, конечно, сказать, что можно вести, но, скорее всего, ему этого не позволят, заберут, этот человек будет лежать лицом в пол, вероятнее всего. Но нужно привлекать внимание понятых к тому, как происходит осмотр его помещения внутри, досмотр и обыск. Оксана Галькевич: Простите, а вот последняя история, опять же недавняя. А если нет понятых? Марат Аманлиев: Если нет понятых, то обыск незаконный. Оксана Галькевич: Как это, простите? Марат Аманлиев: Есть определенные следственные действия, в процессе которых необходимо, чтобы были понятые. Если в ходе обыска… Александр Денисов: Оксана, там было два понятых. Оксана Галькевич: Да? Александр Денисов: Единственное – полицейский одного из них называл по имени, были знакомы. Оксана Галькевич: А, были знакомы. Хорошо. Александр Денисов: Ну, как утверждают, как утверждают люди. Марат Аманлиев: Удивительно! Никогда такого не было – и вот опять. Александр Денисов: Что? Оксана Галькевич: Никогда такого не было – и вот опять. Александр Денисов: Я понял. Марат, это ирония? Оксана Галькевич: В смысле – не должны они быть знакомы, да? Александр Денисов: Да. У нас есть сюжет, прекрасный материал, репортаж Маргариты Твердовой о том, как это бывает. Знаменитые посты ДПС «Магри» и «Кущевский» в Краснодарском крае, где чаще всего задерживают и где, как утверждают люди, подбрасывают наркотики. Давайте посмотрим, как там все происходит. СЮЖЕТ Оксана Галькевич: Слушайте, а у вас есть какое-то вообще объяснение, почему на одних постах, в одних каких-то регионах прямо дела так в гору идут, столько у них этих протоколов, задержаний, а где-то пожиже? Как так-то? Там действительно какие-то трафики проходят? Марат Аманлиев: Там работают невероятно опытные сотрудники, которые прямо, к гадалке не ходи, знают, у кого где что лежит. Вот прямо такие молодцы они! Но это не точно. Оксана Галькевич: Так надо, может, тогда организовать обучение остальных? Александр Денисов: Я опять плохой полицейский. Оксана Галькевич: Давай. Александр Денисов: Марат, очевидно, что на одном посту это перебор, по 150 задержаний в месяц, в год. Понятно, это может вызвать подозрения. Но, в принципе, наверняка ведь каждый задержанный наркоман или лидер будет говорить: «Мне подкинули». Ну, это очевидно. Марат Аманлиев: Вы понимаете… Александр Денисов: И каждый случай – что, сидеть и верить каждому на слово? Марат Аманлиев: Ну, по человеку, допустим, зачастую видно. Александр Денисов: Вот по этому таксисту, по деду видно? Марат Аманлиев: Ну, я абсолютно могу сказать, что по нему видно, что он ничего противозаконного не делал. Александр Денисов: Не барыга. Марат Аманлиев: Да. По наркоману, который перевозит наркотики, по нему сразу все понятно. И то, знаете, тут палка о двух концах. Бывает такое, что люди действительно осуждены несколько раз, допустим, по наркотической статье. Потом со всем этим завязали, но на него материал-то остался, судимость есть. Никаких сложностей не представляется просто сотрудникам подумать: «Так, надо закрывать статистику. А давай ему подкинем?» И никто даже сомневаться не будет, что он использовал эти наркотики в целях сбыта, употребления или хранения. Александр Денисов: А у них так туго со статистикой? Они не могут реальных поймать? Оксана Галькевич: А статистика – это что, пирожки горячие? Надо выдавать на-гора как-то? Я не понимаю. Марат Аманлиев: Ну, если в этом году раскрыли… Оксана Галькевич: Мне кажется, это же хорошо, когда преступности становится меньше, как-то реальное отражение дел. Зачем эти «пирожки»? Марат Аманлиев: Сразу возникает вопрос: «Может быть, просто вы плохо работаете? Может быть, у вас латентная преступность есть?» Ну, так сложилось, что если ты в этом году раскрыл 100 преступлений, то в следующем 90 – нет. 102, 103. И переборщить нельзя. Оксана Галькевич: О’кей. По поводу латентной преступности скажите. Вот закрывают людей, отправляют в тюрьму за хранение, за то, что у кого-то что-то нашли в рюкзаке. А что, дилеров меньше становится? Марат Аманлиев: Нет. Оксана Галькевич: Вот этих троп наркотических, по которым реальные люди провозят реальные наркотики. Их реально закрывают, их ловят? Марат Аманлиев: Трафик есть. Оксана Галькевич: Правоохранительные органы от этого работают лучше? Марат Аманлиев: Не могу сказать, что они работают лучше. Ситуация лучше не становится. Оксана Галькевич: Или статистика за счет этих «горячих пирожков» выполняется? Марат Аманлиев: Да. Нужно же показать, что кто-то перевозит наркотики. Все, они цепляют того, кто перевозит наркотики. Но я в последнее время не слышал ни одного дела, где задержали организатора перевозки наркотиков – того, кто прямо бенефициар таких вещей, кто организовывает весь маршрут, кто передает эти наркотики. Ну, называются наркодилеры, да? Вот я не слышал, чтобы их задержали, кого-то, ни одной фамилии. Но зато просто «пехотинцев», обычных людей, которые в силу жизненных обстоятельств и отсутствия денежных средств, которых жизнь толкает на такие вещи, хоть и незаконные и которые за пределами Уголовного кодекса, то есть находятся в поле Уголовного кодекса, но тем не менее. Оксана Галькевич: Извините, а у меня такой вопрос. А вот если предположить, что это делают правоохранительные органы, пакетики кому-то, как таксист сказал, заметил, как ему положили, кому-то еще в бардачок, в рюкзак: а где они это берут? Это же правоохранительные органы. У них же не должно быть этой гадости в руках. Марат Аманлиев: Ну, видимо, находится где-то на стыке. Где-то сращивается криминалитет с правоохранительными органами. Оксана Галькевич: Где-то сращивается. Александр Денисов: Марат… Оксана Галькевич: Давай, плохой полицейский, что-нибудь скажи. Александр Денисов: Давайте заглянем с другой стороны. Тут я уже буду хорошим и добрым. Ведь не секрет, и вам каждый это объяснит, что в нынешних условиях – камеры всюду, все под контролем – просто торговать наркотиками без помощи правоохранительной системы невозможно, это не получится. Каждый наркоман скажет: «Если ты продал в своей жизни больше 10 граммов, про тебя знают, к тебе обязательно придут. Либо ты встроишься в систему, либо будешь продавать квартиру, чтобы тебя не посадили». Это очевидно. Марат Аманлиев: Ну, на мой взгляд, скорее всего, да. На систематической основе заниматься продажей наркотиков невозможно, потому что… Александр Денисов: Без помощи правоохранительных органов. Марат Аманлиев: Ну, не то чтобы без помощи. Без вмешательства, допустим, скажем так. Просто не будут мешать. Будут знать. Кто-то будет им за это, наверное, заносить – тем коррумпированным сотрудникам, которые должны за этим следить вроде бы, как и выявлять. Ну, они закрывают глаза. Александр Денисов: Расскажу реальную историю, а потом примем звонок. У меня однокашник работал в Госнаркоконтроле (сейчас расформирован). Из города Обнинска они повели курьера, который должен был привезти товар. Знали телефон, слушали все. Приехали в Москву. Москвичей не предупреждали, потому что знали, что все может разрушиться. Вламываются в квартиру, кладут всех на пол, в том числе своего курьера. Через пять минут появляются московские полицейские с разбирательством: «Что у вас тут происходит?» После переговоров он говорит: «Хорошо, вы своего курьера забирайте, делайте с ним все, что хотите. Наших вы оставляете, в протокол не вносите». Все, люди разошлись. И он говорит: «Вот поэтому мы никого не предупреждаем». История показательная? Марат Аманлиев: Абсолютно, конечно. Это же не просто так, не просто дождя они быстренько среагировали. Если это действительно реальная история… Александр Денисов: Реальная история в Москве, да. Марат Аманлиев: Скорее всего, она находится вне правового поля, если приходят какие-то сотрудники и говорят: «Давайте не будем трогать наших курьеров». Александр Денисов: Почему? Марат Аманлиев: «Вы хотите, чтобы они продолжали продавать наркотики?» Ну, не знаю, наверное, можно так делать, если ты занимаешься наркобизнесом. А если это сотрудник полиции, который обязан пресекать, то так делать нельзя. И здесь возникают вопросы коррупционного характера. Оксана Галькевич: Валентин из Ставропольского… Валентина из Ставропольского края. Валентина, здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Зритель: Здравствуйте. Я хочу ответить на вопрос: нужно ли ужесточать наказание… вернее, смягчить наказание за хранение наркотиков? Я как мать двоих сыновей считаю, что необходимо ужесточать наказание за распространение наркотиков, но также необходимо смотреть за правоохранительными органами, которые сейчас… У нас в Ставропольском крае это стало системой, то есть начиная от сотрудников ДПС, ППС, плюс опера, плюс судьи, плюс адвокаты. Это целая система, понимаете? У нас попали ребята в такую ситуацию. У нас суд длился… А я скажу, забегая вперед, что ребята осуждены на семь лет лишения свободы строгого режима, но ни одно доказательство в деле не является допустимым. Когда исследовали доказательства, наркотики, изъятые у ребят… Здесь у вас шел разговор о том, что в машину подбросили. Да, в машину подбросили. На видеокамере видно, что ребят из машины попросили выйти. Опера, оперативные сотрудники туда садятся без понятых, без кого бы то ни было. После этого изымают телефоны у ребят. После того, как ребят посадили, уже они были в изоляторе. Есть доказательство – распечатка телефонных разговоров. Еще неделю выходил в сеть, торговал наркотиками. Когда был суд, у нас было семь адвокатов, в том числе из Москвы двух адвокатов сюда призвали. И ни одно доказательство суд не учел. То есть мы просили… Оксана Галькевич: Валентина, это вашего сына коснулось или друзей ваших сыновей? Зритель: Это касается моего сына, который работал, у которого семья есть. И теперь искалечили жизнь парню. Когда он находился в СИЗО «Белый лебедь», в Пятигорске называется изолятор, там было очень много таких. У нас целое сообщество матерей мы создали. Мы не смогли добиться… Оксана Галькевич: Но хоть чего-то удалось вам добиться, Валентина? Хоть кого-то отстояли, кого-то отпустили? Зритель: Никого не отстояли. Оксана Галькевич: Никого? Зритель: Нет, мы никого не отстояли. Мы и в приемную Путину писали. Никого! Это система. Понимаете, это система. Александр Денисов: Валентина, а сколько сын получил ваш, какой срок? Зритель: Семь лет, семь лет. Александр Денисов: Я понял. Еще сколько осталось ему? Зритель: Еще пять. Александр Денисов: Еще пять… Оксана Галькевич: Да, спасибо, Валентина. Марат, скажите, а вот судья, когда смотрит эти видеозаписи, на которых видно, что осмотр/досмотр проводился (сейчас расскажем, вообще о разнице надо поговорить обязательно) с нарушениями процессуальными, без понятых, – судья почему принимает решение о том, что виновен вот тот человек, который в этой машине сидел до этого за рулем? Потому что не предъявляются и не задаются вопросы правоохранительным органам? Вы нарушаете какие-то процессуальные моменты – значит, друзья, за недоказанностью вам тоже верить нельзя. Почему как бы сразу система встает на эту сторону? Марат Аманлиев: Знаете, как происходит в суде? Есть потрясающая фраза: «Нет оснований не доверять сотрудники полиции». И вторая есть фраза в решениях, в приговорах: «Нарушение является несущественным». Потому что закон говорит о чем? В случае если доказательство добыто незаконным способом, то есть с нарушением, оно является недопустимым. Хоть два килограмма кокаина у вас найдут, но если не было, допустим, одного понятого – все, этот протокол обыска недействителен, то есть он не может быть принят. Но судьи говорят: «Ну, несущественное нарушение. Чуть-чуть нарушено, но это не повлияло». Оксана Галькевич: То есть понятых нет – это несущественное нарушение? Марат Аманлиев: Да я не удивлюсь, даже если такое напишут. Оксана Галькевич: Давайте… Марат Аманлиев: И после этого доказательство, добытое незаконным путем, становится законным. И все. Оксана Галькевич: Разницу между осмотром и досмотром вот нашим телезрителям давайте сейчас проговорим. Что такое осмотр? Вас останавливают сотрудники полиции, сотрудники ДПС и говорят… Что говорят они? Осмотр, досмотр – разница. И как себя вести? Марат Аманлиев: Осмотр не требует никаких дополнительных лиц, привлечения каких-то дополнительных лиц. То есть это визуальное исследование. Допустим, если осмотр машины… Оксана Галькевич: «Ничего не трогай в моем автомобиле». Марат Аманлиев: Вам говорят: «Хочу осмотреть вашу машину». Выходите, закрываете: «Пожалуйста, осматривайте, сколько вам захочется». Оксана Галькевич: Выхожу, закрываю: «Пожалуйста, осматривайте»? Марат Аманлиев: Да. Потому что он может посмотреть через стекло в салон автомобиля, может заглянуть куда-нибудь под колесную арку. Но как только он просит вас что-нибудь открыть или своей рукой туда лезет – все, это досмотр. Вы говорите тогда: «Останавливаемся. Сейчас вы приглашаете двух понятых, желательно не своих друзей и знакомых». А лучше вообще не звать никогда друзей и знакомых сотрудников полиции в качестве понятых. Оксана Галькевич: Ну, это понятно. Марат Аманлиев: И тогда после этого мы начинаем досмотр. Никаких проблем, просто найдите понятых. И тогда уже сотрудники полиции думают: «Сейчас кого-то останавливать, искать, протокол составлять…» «Ну ладно, езжай». Оксана Галькевич: А до прибытия понятых я могу стоять рядом со своей закрытой машиной? Марат Аманлиев: Сколько душе угодно. Оксана Галькевич: Вот пока ваши понятые, мои понятые, понятые не прибудут на место досмотра предполагаемого, стоит рядом с закрытым автомобилем? Марат Аманлиев: Желательно даже ключи куда-нибудь выкинуть подальше, чтобы у вас не открыли машину «случайно». Оксана Галькевич: Подойти, толкнуть – машина открылась. Марат Аманлиев: Потому что понятые скажут: «Да он сам открыл». А вы попробуйте потом, докажите, что это не сотрудник полиции открыл машину. Просто попробуйте. Никогда в жизни, скорее всего. Оксана Галькевич: Давайте подключим к нашей беседе еще одного человека. Кирилл Титаев, социолог Института проблем правоприменения Европейского университета, на связи с нами из Петербурга. Здравствуйте. Кирилл Титаев: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Кирилл, скажите, в чем… У нас идут разговоры о том, что нужно менять законодательство. Как вы считаете, у нас проблемы в первую очередь с законодательной базой в нашей стране или, может быть, с применением законов? Кирилл Титаев: У нас проблема и с тем, и с другим. И законодательная прима у нас связана с двумя основными моментами – с чрезмерной жесткостью наказаний для потребителей и, как совершенно правильно тут заметил коллега, с достаточно мягким процессуальным законодательством. Есть такое понятие «доказательство гнилого корня»: если первое действие было совершено незаконно, то все последующие доказательства возникшие считаются недопустимыми. У нас это не так на уровне законодательном. С применением законов у нас несколько фундаментальных сложностей в случае 228-й статьи. Одна из них – это то, что оценивается у нас не вес действующего вещества, а оценивается весь смеси. В результате, если, например, в случае медицинского морфина вы несете сухое вещество, то вы можете нести его до половины грамма, не совершая уголовного правонарушения. Но если вы его развели для инъекции в однопроцентный раствор, то в 50 раз меньшая доза уже становится уголовно наказуемой и становится преступлением – что создает очень важные дисбалансы в сфере борьбы, по большому счету, создавая преференции для оптовиков и для тех, кто переносит большие дозы, но зато в чистом веществе, не готовом для употребления. И конечно же, есть… Оксана Галькевич: Кирилл, скажите, а насколько, в принципе, аккуратно экспертизы проводятся в данной ситуации – вот до грамма, до миллиграмма, – чтобы понять вообще, на какую сторону закон должен стать в таких случаях? Кирилл Титаев: Это очень большой и сложный вопрос, потому что подавляющее большинство экспертных учреждений находятся под контролем правоохранительных органов, так или иначе. Оксана Галькевич: И независимые институты есть? Вот возникла ситуация такая в семье, мы показывали, сейчас нам звонила мать из Ставропольского края. Независимые какие-то структуры есть, чтобы попытаться хотя бы доказать что-то? Кирилл Титаев: Да, такие структуры есть. Но дело в том, что назначение экспертизы, чтобы это вещество передали на экспертизу физически, на это должна быть добрая воля следователя или суда, если сторона защиты требует повторной экспертизы уже на стадии судебного разбирательства. И вот эту добрую волю ни следствие, ни суды практически никогда не проявляют. Поэтому мы не можем утверждать, что экспертиза тотально фальсифицируется или что эксперты обладают низкой квалификацией или что-то еще, но условий для того, чтобы при необходимости такая фальсификация могла возникать без всяких проблем, есть. Александр Денисов: Кирилл, а вы все-таки как полагаете, нужно ли 228-ю статью смягчать, сроки сокращать за хранение и попытку распространения? Кирилл Титаев: Да, конечно, конечно. И нужно одновременно разбираться с двумя вещами. Нужно разбираться с дозами, которые реально необходимы в действующем веществе, для того чтобы считать это приготовлением к сбыту. И нужно разбираться с разными категориями наркотиков, потому что наркотики обладают разной социальной опасностью, и они должны быть криминализованы пропорционально этой социальной опасности. В этом плане, условно говоря, есть опиаты, которые очень страшны, и есть группы наркотических веществ, которые в гораздо меньшей степени сподвигают человека, наркопотребителя к антисоциальному поведению. Оксана Галькевич: Да, спасибо большое. У нас на связи из Петербурга был Кирилл Титаев, социолог Института проблем правоприменения Европейского университета. Марат, только что мы поговорили с Кириллом. По его словам, все так или иначе замыкается все равно на правоохранительные органы. Я к тому, что если хочется провести независимую какую-то экспертизу, семья не может ничего предпринять, если нет доброй воли следователя. А следователь, наверное, вряд ли… А зачем ему давать какие-то разрешения? Марат Аманлиев: Именно так. Важно же… Оксана Галькевич: У него дело сыпется тогда. Еще кого-то допускать? Марат Аманлиев: С точки зрения категориального законодательства, смысл уголовного преследования – это установить объективную истину. Оксана Галькевич: Вот! Марат Аманлиев: Да. Но если возбудить уголовное дело в отношении какого-то человека, а потом, установив объективную истину, выяснится, что это не он, то там по шапке прилетит и следователю, и прокурору, и руководителю следственного отдела. И еще нужно будет платить деньги за это все. Это вообще отдельный вопрос – ответственность денежная и финансовая за незаконное привлечение к уголовной ответственности. Александр Денисов: Я вернусь к работе органов по борьбе с наркотиками. Разогнали Госнаркоконтроль по какой причине? Видимо, хотели порядок навести, разрушить эти устоявшиеся структуры, чтобы, так сказать, заново выстроить, да? Марат Аманлиев: Лично мне кажется, что это внутриструктурные, какие-то подковерные и закулисные баталии. Александр Денисов: Не попытка разрушить? Марат Аманлиев: Какая разница, в принципе, что это будет называться ФСКН, что это будет называться Отдел по борьбе с наркотиками. Просто выделение, вливание или слияние двух структур в подчинение. И сделана сфера административного влияния, область уголовного законодательства… Оксана Галькевич: Административного, финансового влияния. Александр Денисов: И это эффекта никакого на борьбу с наркотиками не принесло? Марат Аманлиев: С точки зрения именно расследования дел – ну, смысла никакого особенного в этом нет. То есть люди занимаются расследованием уголовного дела. Какая разница, как называется его отдел? Какая разница, где он? Александр Денисов: Ну, там многих поувольняли, отправили на пенсию. Марат Аманлиев: Ну, возможно, чтобы сократить просто штат. Может быть, потому что это… А это же бюджетное расходование. Каждому платить зарплату, каждому платить выходное пособие, еще что-то. Александр Денисов: Хорошо. А эти увольнения начальника УВД по Западному административному округу, Управления по борьбе с наркотиками – это ритуальные жертвы для общества? Или это тоже Колокольцев наводит порядок в рядах? Марат Аманлиев: Знаете, можно это расценить и так, и так. С точки зрения какого-то морального аспекта, руководитель несет ответственность за действия своего личного состава. И если под руководством самого главного человека в этом административном округе происходят такие вещи, то ответственность должен нести руководитель. Потому что если руководитель не будет персонально отвечать за действия его сотрудников, то в чем тогда смысл? То есть ты должен настроить работу так, что чтобы люди работали: а) законно; б) эффективно. А если не работают, а что-то подкидывают и подбрасывают, и за это не отвечает руководитель – ну, я даже не знаю, насколько это правильно. Понятно, что нужно будет разобраться с этими сотрудниками в плоскости уголовного законодательства, были ли их стороны превышения, злоупотребления. Но и тот, кто ими руководил, он несет прямую ответственность. Александр Денисов: Ну, уже похоже, что разобрались. Оксана Галькевич: Саша, вот твои знакомые, которые тебе рассказали этот случай реальный из жизни, они ведь не стали тягаться с московскими коллегами? Не стали наставить на том, что: «Ваших курьеров мы тоже внесем в протокол»? Александр Денисов: Нет конечно. Они разъехались, взяли своего курьера и уехали. Оксана Галькевич: Взяли своего и уехали. Александр Денисов: Конечно. Оксана Галькевич: Вот видишь? Александр из Казани у нас на связи. Александр, здравствуйте. Александр Денисов: Елена, Московская область. Оксана Галькевич: Простите, Елена из Московской области. Александр не дождался. Елена, здравствуйте. Александр Денисов: Елена, добрый день. Зритель: Да, добрый день, здравствуйте. Я очень рада, что могу высказать свое мнение на всю страну по поводу наркотиков в нашей стране. Я по образованию педагог, всю жизнь работаю с детьми. И я не понаслышке знаю, что в страну пришла беда. Наркотиков такое огромное количество в стране распространяется! Причем дети малолетние употребляют наркотики, в школах распространяются, по подъездам дети колются. То есть они ничем не занимаются. Это страшная беда для нашей страны, потому что будущее зависит от тех людей, которые сейчас маленькие. Вот что из них вырастет? Александр Денисов: Елена, извините, перебью вас. Вот смягчение статьи за хранение и попытки распространения – мне кажется, это провоцирует людей как раз употреблять, потому что складывается ложное впечатление, что это не страшно, что это не так уж… Зритель: Совершенно верно. Да, я с вами на сто процентов согласна. Это страшно, это смертельно страшно для нашей страны! Александр Денисов: Спасибо, спасибо. Оксана Галькевич: И давайте следом сразу Петербург тоже выслушаем, Надежду. Надежда, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я пока вас слушала, даже уже наплакалась, потому что это очень тяжелая тема, которая действительно касается наших детей, наше следующее поколение. Мне более 60 лет. В свое время моего сына… Понимаете, он в свое время разбил нос, был ребенком, у него немножко горбинка. Понимаете, национальность у нас русская, а он стал похож немножко, вы понимаете, на другую немножко национальность. Оксана Галькевич: И его остановила полиция, да? Я правильно понимаю, Надежда? Зритель: Да. Подложили ему наркотики. И ему пришлось отсидеть ни за что полтора года. Вот я сейчас просто плачу! Извините, пожалуйста. Мы за него бились, очень бились, то есть приложили все, что можно и нельзя. Мы его вытащили оттуда, но ему пришлось полтора года там пробыть просто ни за что. И вы знаете, я вот живу в Санкт-Петербурге. Страшно, просто страшно становится! Очень много всего, чего привозят, и проходит через руки вы понимаете кого – через руки самих наших органов. Это страшно! Понимаете, тот, кто несет наркотик, он несет либо для себя… Сейчас все наркодельцы, которые продают все это, они в открытую не носят, они в открытую ничем не торгуют. У них есть какие-то точки, ящики, еще что-то. То есть они в открытую уже давно не работают, у них все это закрыто. Но, к великому сожалению, идет человек – и у него находят, подброшено. Это одно дело. Разбираться надо с этим. Действительно, вся семья становится на сторону, что он не употребляет, это не его. И другое дело, когда идет сам наркоман, несет для себя. А третье – это когда идет на продажу. Понимаете? Вот как можно наказать человека за совершенно разное, понимаете? Оксана Галькевич: Да, Надежда, спасибо. Вы знаете, Нижегородская область нам пишет: «Не статью смягчать надо, а усилить борьбу с такой недобросовестной полицией». А как, собственно говоря, добиться того, чтобы правоохранительные органы занимались охраной права, чтобы суды и следствие занимались установлением истины, а не, я не знаю, пополнением статистики, не боялись, что кому-то за неправильное возбуждение дела прилетит по башке? Не страшнее ли жизнь человека тут сломать? Марат Аманлиев: Вы знаете, ответ на этот вопрос лежит только в одной плоскости. Эти люди, которые занимаются расследованием, возбуждением и вынесением приговоров, они должны как огня бояться возбуждения незаконных уголовных дел, вот прямо настолько сильно! И мы предложили в Государственной Думе еще в январе принять закон о гарантированных минимальных компенсациях морального вреда в случае незаконного лишения свободы. Уже «Справедливая Россия» продублировала наш закон. Нас, конечно же, никто не отметил. Ну ладно, нам не жалко, в общем-то. Александр Денисов: Вы не гордые. Марат Аманлиев: Да, да. Должны быть минимальные ставки. То есть мы предложили 15 тысяч рублей за один день лишения свободы. И когда человек, отсидев три года, случайно будет оправдан… Вы можете себе это представить? 365 умножить на 3 и умножить на 15 – колоссальная сумма будет! Будет много противников, которые скажут: «Да у нас вообще тогда будет невозможно практически доказать невиновность», – и прочее, прочее. Но я не соглашусь, потому что 100% обвинительных приговоров в нашей стране не будет никогда. Будет всегда тысяча, две тысячи уголовных дел, которые будут прекращаться или которые будут оправдываться. И когда мы будем перемножать эту цифру на компенсации, так или иначе они начнут бояться возбуждать такие уголовные дела, потому что эта цифра ложится на карман государства. И государство им скажет: «Ребята, давайте аккуратнее немножечко с этим». Оксана Галькевич: Марат, смотрите, но для того, чтобы система работала не только на каком-то страхе, возбуждение неправильных дел, еще что-то, а чтобы просто следователи рыли землю и устанавливали истину в том направлении, в котором она лежит (виноват – значит виноват, не виноват – значит не виноват), значит, люди должны быть профессиональные. А в этой системе достаточно ли профессиональных людей, которые роют, которые, понимаете, с какими-то нормальными моральными принципами? Они все такие молодцы? Или у нас все-таки дефицит кадров в определенном смысле? Марат Аманлиев: Вы знаете, у меня есть знакомые ребята, которые работают в правоохранительных органах. Я адвокат, а они сотрудники правоохранительных органов… Оксана Галькевич: Просто в любой профессии… Марат Аманлиев: Честные ребята, молодцы. И бывает так, что им мешают работать. Они кого-нибудь найдут, кого-нибудь сцапают, а приходит начальник и им говорит: «Материалы принеси сюда, я сейчас сам разберусь немножечко». И это тоже отбивает желание работать. То есть ты пришел в систему… А это достойная мужская работа – работа в правоохранительных органах. И ребятам, которые там работают и делают свое дело честно – им низкий поклон, и они молодцы. Но так выстроено все, что иногда бывает сложно выполнять свою работу. Александр Денисов: Давайте вернемся к смягчению законодательства, к 228-й статье. Вот мнение, Волгоградская область: «От наркотиков поколение 70-х сейчас на кладбище, в том числе моя дочь. За хранение и распространение нужно только ужесточать», – Волжский, Волгоградская область. Дальше, Хабаровский край: «Статью не смягчать, особенно за распространение. Больше показывать и рассказывать о последствиях». «Не смягчать статью, а усилить борьбу с полицией». В общем… Оксана Галькевич: Это как раз я это зачитывала. Александр Денисов: Да. Вот такие мнения. Оксана Галькевич: «Убрать погоню за статистикой». Как вы считаете, все-таки какие-то статистические показатели должны присутствовать в этой работе? Или нужно все-таки освободить полицию полностью? Марат Аманлиев: Безусловно, статистика должна быть. Оксана Галькевич: Статистика, но по факту. Марат Аманлиев: Статистика просто выявления. Но работу на статистику нельзя возводить, не знаю… То есть работать на статистику нельзя. Она должна вестись. Если преступлений было 100, а в следующем году 50 – ну, значит, так и есть. Не нужно делать так, чтобы преступлений стало опять 100. Просто стало 50, и они такие: «Так, нужно еще немножко, чтобы кто-то насовершал». Такого не должно быть. Александр Денисов: Марат, давайте посмотрим на результаты опроса. Смягчать наказание за хранение и попытку распространения наркотиков или нет? Согласны со злым полицейским: «нет» – 62%; «да» – 38%. Марат, вот такие у нас итоги. Марат Аманлиев: Ну, это печально. Александр Денисов: То есть зрителей пугает это предложение. Марат Аманлиев: Но никого не пугает дальнейшее ужесточение. Понимаете, нужно бороться с причинами. То есть наркотики употребляют люди потому, что хотят употреблять, а не потому, что… Александр Денисов: Давайте так: не будем смягчать и будем бороться с причинами. Марат Аманлиев: Ну да, нужно бороться. Александр Денисов: И наводить порядок в органах, чтобы не боялись, что подбросят. Марат Аманлиев: Нужно делать так, чтобы молодежь не хотела употреблять. Оксана Галькевич: Интересно, какими были бы результаты, если бы вопрос звучал: ужесточать ли наказание за хранение наркотиков – да или нет? Но это уже, видимо, тема другого разговора. Александр Денисов: Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. В студии «Отражения» у нас был Марат Аманлиев, адвокат, президент общественной организации «Коллективная защита». Ну а мы, друзья, с вами не прощаемся, а продолжаем прямой эфир, да? Александр Денисов: Да. Поговорим про гибель пчел и про детские сады, про очереди в детских садах. Спасибо.