Оксана Галькевич: Бывает так, что существуют совершенно независимо друг от друга две разные картины мира. Или сейчас мы будем говорить, скорее, о двух разных картинах нашей экономики. Одна совсем не радует. Там несырьевой сектор ускорил падение в апреле этого года, Росстат там сообщает о рекордном за пять кварталов спаде производства на промышленных предприятиях страны, и, как следствие, о сокращениях работников, уже причем не вялотекущих, как, может быть, было последних несколько лет, а более активных, можно сказать, даже рекордных, по крайней мере с марта 2016 года. Константин Чуриков: И есть другая картина с совсем иным видением состояния нашей экономики. Не далее, как две недели назад председатель Правительства Дмитрий Медведев, отчитываясь перед Государственной Думой о работе Кабинета министров за прошлый 2016 год, отметил существенный прогресс в пресловутом слезании с нефтяной иглы. По словам премьера, еще недавно наш бюджет более чем на 2/3 зависел от продажи нефти и газа. А сейчас ситуация изменилась, по его словам. "Доходы бюджета от других отраслей составляют более половины", – сказал глава Правительства. Дмитрий Медведев: Прогресс, пусть и небольшой, есть в каждой из отраслей, критически важных для развития страны. Это значит, что это не просто отдельные успехи, а это все-таки системные улучшения. Принимаемые методы, меры, они работают, и в целом наша страна двигается вперед. Оксана Галькевич: Медведев также заверил, что с помощью инструмента государственной поддержки удалось стимулировать производительность труда и освоение новых технологий. Константин Чуриков: И все-таки, как объяснить такие расхождения между статистикой, между данными аналитиков, и тем, что говорит уважаемый премьер, что же на самом деле происходит в нашей экономике? Сейчас попробуем узнать у нашего гостя. У нас в студии Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований Высшей школы экономики. Георгий Владимирович, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Георгий Владимирович. Георгий Остапкович: Здравствуйте. Константин Чуриков: И сразу параллельно хочется запустить такое интересное голосование. Сложный выбор, друзья. Сейчас, я думаю, мы все поделимся на пессимистов и оптимистов. Вопрос очень простой к вам: есть ли будущее у России без нефти и газа? Свои "да" или "нет" присылайте, пожалуйста, на короткий номер 3443, первые три буквы "ОТР", а дальше "да", если это будущее, по вашему мнению, есть, и "нет", если вы с этим не согласны. Оксана Галькевич: А почему без нефти и газа? Потому что мы использовали такое словосочетание, выражение "несырьевая экономика". Раз уж премьер сказал, что у нас все лучше и лучше, жить стало веселее – давайте посмотрим, что думают наши телезрители по этому поводу. Константин Чуриков: Георгий Владимирович, мы раздвоились, мы не понимаем, где реальная экономика. Оксана Галькевич: Как так? Причем практически одновременно, с разницей в две недели. Константин Чуриков: Что происходит? Георгий Остапкович: И ты прав, и ты прав. Позиция премьера мне понятна. Что же премьер-министр будет пугать население? Позиция экономики мне сегодня менее понятна, потому что вроде бы процесс позитивный наметился, но нет какого-то акцентированного рывка. Что значит "несырьевой сектор"? У нас сегодня в экономике два очевидных драйвера – это сельское хозяйство, и в последнее время вышел транспорт, особенно железнодорожный транспорт. Это позитивно. Вроде бы начала выползать из зоны стагнации промышленность, по крайней мере по январю она дала очень хороший, и по итогам года они вышли плюсом. У них же было 100,8-100,6 по итогам года. Сейчас март месяц показал небольшой спад. Опять же, промышленность очень разнородна. Есть добывающая промышленность, есть обрабатывающая промышленность. Добыча показывает неплохие результаты. Обработка никак не может выйти в позитивную зону. И есть еще электроэнергетика, распределительные отрасли, но они больше зависят от климатических условий и тому подобное. Оксана Галькевич: Хочу уточнить. Транспорт – это перевозки? Это не производство? Георгий Остапкович: Это грузооборот. Правда, там в грузообороте процентов 40, а то и 50 составляют углеводородные ресурсы, то есть возят цистерны туда-сюда. Оксана Галькевич: Косвенно все-таки та самая игла. Георгий Остапкович: Даже не 50%, конечно, а 40 или 35. Поэтому он формируется во многом благодаря перевозке нефтепродуктов и газопродуктов. Но я не вижу здесь, что какой-то ужас-ужас. Я скажу так. Если возвращаться к прошлому году, когда были такие маринистские сюжеты "оттолкнулись от дна", водолазные… Константин Чуриков: Мы все-таки морская держава, у нас моря. Георгий Остапкович: "Достигли дна", "попали в идеальный шторм", "находимся в середине шторма", то сегодня это все пройдено. Но акцентированного рывка, я повторюсь, пока не вижу. То есть мы вошли в зону позитивной стагнации. Крутимся вокруг нуля с фоновым улучшением экономики. Оксана Галькевич: Тогда почему эксперты, ваши коллеги отмечают такие проблемы с увольнениями на промышленных предприятиях? Казалось бы, если этот процесс уже не вялотекущий, как было в более сложные предыдущие месяцы, или год-полтора, если сейчас это набирает такие обороты, стало быть, то самое промышленное производство, тот самый бизнес не видит никаких перспектив, не верит в улучшения. Георгий Остапкович: Сокращение персонала – негативный для населения момент, но его можно трактовать и как позитивный с точки зрения управленческой оптимизации. Константин Чуриков: Вдруг это модернизация нашей экономики. Георгий Остапкович: Ведь чем меньше персонала, тем выше у вас производительность труда, исходя из формулы. Вы же можете производительность труда наращивать, сокращая людей. Оксана Галькевич: Хорошо, если идет модернизация производства. А если ничего не происходит? Георгий Остапкович: Модернизация, к сожалению, не так заметна, потому что коэффициент износа, например, в промышленности основных фондов очень большой – где-то в районе 50%. Поэтому на стареющей технике мы не можем повышать производительность труда. Нужна действительно модернизация, нужно новое оборудование, новые технологии, инновационное развитие. Оксана Галькевич: Не было ли так, что, допустим, какое-то время назад даже на старой технике, на том, что есть, людей не увольняли, так скажем, придерживали, надеясь, что сейчас пересидим с предприятием, что заводиком нашим, там, глядишь, заказ какой-то подойдёт, люди еще пригодятся, а сейчас уже есть, наверное, понимание, что заказчик в ближайшей перспективе не появится, улучшений никаких нет. Стало быть, и людей придерживать нет надобности – вот и увольнение. Георгий Остапкович: Я бы по статистическим данным не сказал, что идет какое-то сверхсокращение численности занятых. Я не знаю, откуда получены эти таты. Идет, на самом деле, как вы сказали, вялотекущее сокращение, причем это уже два, три, а то и четыре года назад. То есть люди выбывают с предприятий. Но тогда возникает вопрос: а почему не растет безработица? Куда же они все деваются-то? Непонятно. А очень просто. Константин Чуриков: Они просто не приходят, наверное, в центры занятости, и там еще где-то на стороне подрабатывают. Георгий Остапкович: Правильно. Они не приходят в центр занятости, а они идут в неформальный сектор. Условно говоря, сокращение строительства, но строительство очень задействовано, нужно строить бани, дачи, спортивные площадки на дачах, частные заказы, и без оформлений. То есть они фактически продолжают работать, получают какой-то доход, но, правда, уходят от налогообложения, они не попадают в зону налога. Оксана Галькевич: На биржу-то зачем идти, если там такие пособия, что жить на это никак невозможно? Георгий Остапкович: На сегодняшние пособия прожить нельзя, я согласен. Оксана Галькевич: Вот и крутятся люди, конечно. Константин Чуриков: Там еще и работу такую предложат человеку с двумя, предположим, хорошими, или даже одним хорошим образованием, как нам многие зрители писали. Давайте заглянем в будущее, ведь без представления о будущем, наверное, нельзя говорить об экономике. Георгий Остапкович: Давайте. Константин Чуриков: Была известная советская формула "догнать и перегнать". На месте, чтобы выйти на те показатели, кстати, о которых говорил президент, чтобы нам расти быстрее, чем даже самые развитые страны, нам нужно прибавлять по 4%, на 4% нарастить? Георгий Остапкович: Нам нужно выйти на уровень свыше среднемирового. Среднемировой уровень по разным оценкам примерно 2,9-3,1%. Так как мы являемся догоняющей страной, пока у нас догоняющий тип развития экономики, мы должны этот уровень превосходить минимум в 1,5 раза, чтобы лет через 20-30 как-то гармонизироваться хотя бы примерно с развитыми экономиками. Но тут еще вопрос даже не в темпах, а в технологическом обновлении. Мы можем по темпам их догонять, но на технологии они ушли на очень значительное время. Оксана Галькевич: Эта фраза "догоняющая экономика". Мне кажется, я ее с пеленок слышала, в детский сад и школу с ней пошла. Скажите, наши дети будут жить не при догоняющей экономике, хотя бы наши дети? Георгий Остапкович: Наши дети, если брать такой цикл в 20 лет – сомнительно. Но все возможно. Извините, если мы завтра проснемся, и цена за баррель нефти будет 200 долларов, то, вполне возможно, мы за три-четыре года все закупим, выйдем в лидеры. Константин Чуриков: На сегодняшний день мы все равно живем этими гаданиями на какой-то нефтяной гуще, на долларе и так далее. А если судить просто из тех, как вы говорите, драйверов роста, точек роста, которые сегодня есть – вот вы говорите про сельское хозяйство. Растет сельское хозяйство. Так реально ли Российской Федерации с течением времени стать в хорошем смысле слова аграрной державой, и как раз таки здесь снизить эту зависимость от нефти и газа? Вообще насколько это реально? Георгий Остапкович: А зачем? Это наши партнеры, как Владимир Владимирович говорит, западные страны. Наши партнеры только обрадуются, если мы станем аграрной державой. То есть если мы станем, условно говоря, Венгрией, Болгарией или Испанией. Что значит растет сельское хозяйство? Если мы будем больше увеличивать финансирование отрасли, значит, мы где-то должны забирать. Мы что, должны забирать из здравоохранения, из образования, из науки, из высоких технологий, и передавать это в сельское хозяйство? Проблем нет увеличить объем сельхозработ – дайте им больше денег. В сельском хозяйстве занято 7% трудового населения. Ну, сделайте 20%, тогда мы обеспечим не только себя, но и будем кормить миллиард, но мы тогда действительно станем аграрной страной, как при Николае. Но я не думаю, что это цель экономики. Наша цель сейчас – вход в четвертую промышленную революцию, вход в цифровую эпоху. Вот на какой поезд надо садиться, и успевать. Иначе это не выход – аграрная страна. Оксана Галькевич: Мы далеко от этого входа? Георгий Остапкович: Пока далеко, но шансы есть. Оксана Галькевич: Шанс реально есть? Георгий Остапкович: Как говорится, надежда не умирает никогда. Константин Чуриков: А можно же и совместить: аграрно-цифровая промышленная экономика. Георгий Остапкович: Да не надо ничего совмещать. Задача аграрников – это обеспечить продовольственную безопасность страны, чтобы у нас было где-то 85% продуктов питания, производилось внутри. Дадим денег. Ну, что, мы будем сейчас плантации киви выращивать, бананов, ананасов? Зачем? Есть мировой рынок. Оксана Галькевич: Кукурузу хотя бы. У нас есть звонок – Фарид из Башкирии. Давайте пообщаемся. Фарид, здравствуйте. - Здравствуйте. Вопрос у вас про будущее России. Без нефти у нас нет, это ясное дело. Я живу в районном центре. Мне эти вопросы, о которых вы говорите, очень ясны и видны. Гость говорит, сидит наше сельское хозяйство. У нас сельское хозяйство никогда на ноги не встанет. У нас энергоносители очень дорогие, ГСМ, колхоз. Я бывший колхозник, но сейчас автошколой занимаемся. Мне все это видать. Куда ни сунься, электричество, ГСМ, все это очень-очень влияет. В Москве вам это не слыхать и не видать. Я с глубинки. Еще я бывший нефтяник. Работал на Севере, в Башкирии, в Татарии. Пока в основном ГСМ у нас дорогие. Константин Чуриков: Горюче-смазочные материалы. - Даже по моей автошколе рассказывать – мы уже кое-как выпускаем этих людей. Не говоря уже о колхозах. Колхозы все утухли. Пол-Башкирии не вспахано. И не знаем, откуда это берется. Но будущего нет без нефти и газа. Константин Чуриков: Это мнение нашего зрителя Фарида. Оксана Галькевич: Как-то совсем уж пессимистично и грустно. Константин Чуриков: Георгий Владимирович, смотрите, у нас сейчас, кажется, так вырисовывается, каким образом развивать промышленные производства. Опять-таки, власть любит повторять фразу о том, что "Мы сейчас развиваем нашу военную промышленность. Военная промышленность приносит много пользы впоследствии обычной гражданской промышленности, через военные расходы, в том числе на ВПК". Возможно ли тоже нашу экономику так?.. Георгий Остапкович: Маловероятно. Во-первых, это миф. Никакая военная промышленность не приносит гражданской промышленности пользу. Сейчас все наоборот. Это раньше во времена конверсии из военки шли новые технологии, а сейчас новые технологии идут из гражданского производства в военное. Оксана Галькевич: В принципе, наверное, так и должно быть. Георгий Остапкович: Должно быть и то, и другое. Константин Чуриков: Президент как раз таки говорил о том, что сейчас мы эти технологии пробуем в военной отрасли, они засекречены. Позднее они приходят в нашу мирную жизнь и нам служат. Георгий Остапкович: Вполне вероятно, что такие возможности есть. Но, извините, мы же не будем кастрюли делать из каких-то титановых ракет, как это происходило раньше в 1990-е года, Центр управления полетов занимался таким – сковородки, кастрюли. Сейчас, конечно, это где не будет. Вы поймите, что все-таки оборонные расходы при всей важности этих расходов, они, в общем-то, считаются непроизводительными. То есть высокого кумулятивного эффекта для населения они не несут. А кто у нас главный бенефициар экономического роста? Население, люди. Вот для кого нужно. Нужно менять принцип. Константин Чуриков: Это в идеале вы говорите. Оксана Галькевич: Соответственно, вкладывать надо в население, в качество жизни. Георгий Остапкович: Конечно. В качество, в уровень жизни. Оборонные расходы – это нужная вещь, но я не думаю, что это принесет высокий эффект. Оксана Галькевич: У нас получается все время с перекосом: либо в одну сторону, либо мы сковородки в Центре управления полетами делаем, либо львиную долю бюджета направляем туда в ущерб всем остальным. Константин Чуриков: При нашем сегодняшнем состоянии космической отрасли, может, и сковородки надо делать. Звонок. Оксана Галькевич: Марина из Мурманска. Марина, здравствуйте. - Здравствуйте. У вас вопрос: "Есть ли будущее у России без газа и нефти?". Я живу в Мурманске, и у нас салоны сотовой связи растут как на грибах. "Мегафон", "МТС" и так далее. Я сама недавно столкнулась с такой ситуацией в "Мегафоне". Абонентскую плату я вношу по 400 руб., и там фиксировано все, но если я превышаю лимит, у меня идут такие дополнительные взносы, что в месяц у меня выходит достаточно серьезная сумма. И это все население нашей России. Константин Чуриков: Марина, я примерно понял, что вы хотите сказать. Сейчас попробую это превратить в вопрос. - Я хотела сказать: а чем бы это не доход нашему государству, вливание в экономику? Константин Чуриков: Вот. Если, например, будут расти салоны сотовой связи, множество сотовых операторов, люди будут просто друг с другом разговаривать по телефону – вот вам, пожалуйста, цифровая экономика. Или нет? Георгий Остапкович: Я с вами согласен, конечно, это элемент, по крайней мере это фактор экономического роста. Вы посмотрите, это же Apple, Microsoft, Google. Это не какие-то производственные, которые делают станки, а это именно IT-технологии. Но капиталоемкость того же Apple больше, чем весь наш фондовый рынок вместе с голубыми фишками – с "Газпромом", с "Роснефтью", с "Лукойлом". То есть они смогли же выйти на такую капитализацию. Ведь рост экономики – это не значит промышленность, добывающая. Можно и сферой услуг. И, кстати, такая тенденция в других странах есть. Увеличиваете сферу услуг – падает промышленное производство. Это нормально. Оксана Галькевич: Настрой по поводу сферы услуг не слишком позитивный. Я понимаю, что, может быть, утрировал наш телезритель, но тем не менее. Ростовская область, Таганрог: "Сужу по своему городу – все хуже и хуже. Предприятия разрушены, молодежь вся в торговле, в общем, сфера услуг". Если сфера услуг растет, то и ради бога, пусть она растет. Если это предприятие не востребовано, не нужно, занимается чем-то не тем в нынешней экономике, не востребовано, так и не надо его, наверное, искусственно, можно так сказать нашему телезрителю. Но у нас очень не любят люди, когда сфера обслуживания, кафе, торговля начинает активно и бурно развиваться. Их как-то это напрягает. Нам бы заводов побольше. Константин Чуриков: Что-то глобальное. Во благо, и всего мира. Георгий Остапкович: Да-да-да. Что-то глобальное. Чтобы заводы строили станки, на этих станках строить другие станки, на тех станках третьи станки, и так занимать население, платить зарплату и создавать… Константин Чуриков: Встречаться у заводской проходной. Георгий Остапкович: …да, и создавать валовый внутренней продукт. Проблема даже не в нефти. Не надо отбирать у нас нефть. Пускай, дал нам господь это минеральное сырье. Оксана Галькевич: Козырь такой, да? Георгий Остапкович: Да, такой козырь. Мы никогда в огромный минус из-за того, что у нас есть нефть, минеральные ресурсы, газ, руда, сталь, не уйдем. Не просядем до каких-нибудь -20%, -30%, всегда нас минерал поддержит. Но нужно грамотно использовать эти ресурсы, то есть направлять их в какие-то эффективные проекты, менять экономическую модель, то есть переходить от модели спроса на углеводороды на модель предложения продукции с высокой добавленной стоимостью, например, обрабатывающей. Потом, нужны вещи, о которых мы говорим 5-10-15 лет – нужны реформы. Оксана Галькевич: Больше. Георгий Остапкович: Структурные реформы. Сегодня на первый план выходит управленческая реформа, потому что при таком управлении могут быть любые структурные. Совершенно правильно ставит вопрос президент – нужна налоговая реформа, институциональная реформа, нужно закрепление прав собственности. Константин Чуриков: А дальше этот чертик в деталях сидит, потому что какая такая налоговая реформа? Оксана Галькевич: Какое такое право собственности? Константин Чуриков: Тут играем, тут рыбу заворачиваем, или упрощаем жизнь бизнесу и прекращаем его кошмарить. Оксана Галькевич: Или пятиэтажки сносим без прав собственности. Звоночек у нас еще один прозвенел в эфире. Валентина из Иркутской области. Валентина, здравствуйте. - Это город Байкальск, моногород. Я хотела задать вопрос ведущему. А что в отношении моногородов? По-моему, уже про них или вообще забыли, или делают вид, что все хорошо. В нашем городе закрыли целлюлозно-бумажный комбинат. Площадку в прошлом году продали или дали в аренду китайцам за 11 млрд долларов. Ездил вначале октября Путин, подписал договор, потом поехал Левченко, наш губернатор, тоже подписал необходимые документы. Это известие прозвучало один раз по московскому каналу и один раз по иркутскому. Потом это замолчалось. Но это действительно было, я сама слышала, по "Первому каналу". Скажите, а что народ имеет от продажи нефти и газа? Что, у нас улучшилось образование, или, может быть, у нас медицина стала доступна для народа? Посмотрите, закрываются больницы, сокращаются врачи, в школах все держится в основном на старых учителях и на их помощи. Константин Чуриков: Валентина, спасибо за ваш вопрос, наверное, все-таки не ведущему, а нашему гостю. Оксана Галькевич: Была я в этом моногороде Байкальске. Ужас этой ситуации в том, что в свое время сначала людей добровольно-принудительно под "Ура! Комсомольские стройки!" туда переместили со всей страны. Спустя какое-то время это предприятие довели до такого состояния, закрыли его. Теперь люди там продолжают влачить это существование. И жизнь, она как бы есть, но она проходит миом, она не в твоих руках. Ничего они там не могут сделать. И спрашивают: "А что там про моногорода вы в Москве слышали?". Георгий Остапкович: Проблема моногородов – это действительно серьезная проблема, причем она не только в России, она и в развитых странах. Смотрите, какую проблему имеет Детройт. Были машины, не стало машин – все, Детройт начал… Здесь основную роль на себя должно взять государство. И только государство может вытащить. Не какими-то вливаниями денежными, а созданием производств, услуг промышленных. То есть пытаться, чтобы люди могли идти и зарабатывать деньги. Константин Чуриков: Там еще надо понять, какие все-таки компетенции у этих людей, учитывать этот фактор. Потому что просто сказать: "Вы сегодня добывали уголь, а сейчас мы открываем вам ресторан, вы там работаете". Георгий Остапкович: Конечно, это все надо решать в комплексе. Потом, у нас очень слабая мобильность трудовых ресурсов. Они живут в Байкальске. Все там умрет, а они все равно будут продолжать жить в Байкальске. Константин Чуриков: Потому что, наверное, и до Москвы долететь совсем недешево. И квартиру снять тоже. Оксана Галькевич: Подождите, Георгий Владимирович. Я здесь встану на защиту байкальчан, потому что это все-таки Восточная Сибирь, это до Москвы 6 тыс км. Куда? Георгий Остапкович: Я их тоже защищаю. Оксана Галькевич: В свое время мои родители таким образом остались в тех краях, потому что физически и финансово вы никуда не уедете. Нет денег, и держаться сил нет. Георгий Остапкович: Сейчас есть программы переселения. Оксана Галькевич: А сейчас уже лет-то сколько? Георгий Остапкович: Но кто попадет под эту программу? Константин Чуриков: Мы все еще продолжаем опрос: "Есть ли будущее у России без нефти и газа?". И несколько минут назад наш зритель из Москвы прислал СМС-ку: "Есть, и я готов вам объяснить все по телефону". Сейчас вызываем этого зрителя в эфир. Антон, добрый вечер, вы в эфире. - Здравствуйте. Я выпускник Московской финансово-юридической академии, окончил ее в 2012 году. Я активно слежу за тем, что происходит в нашей стране, и скажу вам по секрету, что, на самом деле, будущее есть, просто проблема вся в экономике заложена, в том, что люди не имеют рабочих мест. Деньги есть, но проблема в том, что они утекают заграницу. И еще проблема заключается в том, что валюта не национализирована, а без национализации валюты не будет никакой экономики, никакой заработной платы, никаких рабочих мест. Георгий Остапкович: Как интересно. Георгий Владимирович, хотела бы, чтобы вы как-то парировали или комментировали, с вашим коллегой. - Есть такое понятие, как офшоризация. К сожалению, большинство наших городов попадает в офшорный кластер, включая мой. В моем городе четыре промзоны, одна из которых вполсилы работает. Я живу в Зеленограде, кстати. Город высоких технологий раньше он именовался. Сейчас там ни черта не делается. Просто строят торговые точки, а людям работы нет. Я с 2012 года не могу получить работу, потому что у меня квалификация "специалист", а ее, когда вступила Россия в Болонский процесс, упразднили. С помощью сельхозпродукции, на самом деле, можно поднять страну, просто нужно знать как. Это не значит, что нужно кого-то сокращать. Нефть и газ, в принципе, нужны, но не в таких громадных количествах. Георгий Остапкович: Могу только посочувствовать молодому коллеге, но некоторые его рекомендации, во-первых, нереальны, во-вторых, они невыполнимы, и в-третьих, они с точки зрения экономики неправильны. Конечно, в условиях мировой глобализации, в которой мы состоим, национализировать свою валюту… Я, правда, не очень понимаю, что это за термин. То есть только хождение рублей? Это не совсем правильно. Но могу что посоветовать? Не замыкайтесь вы на Зеленограде. Попробуйте поискать по своей специальности. Бросьте свое CV везде в радиусе 30-40 км. Если вы хороший специалист – у нас сейчас недостаток специалистов, квалифицированных кадров, – должны вас взять. Константин Чуриков: Вопрос: действительно ли они нужны тем людям, которые принимают решения? Не экономике в целом как глобальному явлению, а именно человечку, который сидит на этой табуретке, ему хорошо, в принципе? Георгий Остапкович: Решение. Главный фигурант экономического роста – это предприниматели, и именно они определяют. И экономический рост, создают валовый внутренний продукт, при всем уважении, не Дмитрий Анатольевич и не Правительство, а создают предприниматели. И именно они принимают решение по найму работников. Константин Чуриков: Значит, предприниматели тоже виноваты, получается. Оксана Галькевич: Говорили бы и говорили, друзья. Константин Чуриков: Мы спрашивали: "Есть ли будущее у России без нефти и газа?". Давайте посмотрим на экране, что возникнет. "Да" ответили 21% наших зрителей. "Нет" – 79%, такой высокий градус, высокий процент социального пессимизма. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: У нас в студии был Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований Высшей школы экономики. Спасибо, Георгий Владимирович.