Спад вместо рывка. Эксперты Столыпинского института предсказывают нашей экономике рецессию уже в этом году. Ранее о возможном кризисе предупреждал Максим Орешкин. Но речь шла о 2021 годе и причины назывались другие. Почему ускорилось падение? Константин Чуриков: Ну а сейчас – о битве за экономический рост. Все более и более осторожный характер носят разговоры о российском экономическом чуде. Как-то в последние месяцы уже совсем не впечатляющие цифры прогнозов и фактические цифры нам называют министерства и ведомства. И вот накануне нас огорошили эксперты Института экономики роста имени Столыпина. Они сказали, что в этом году роста не будет – более того, будет спад. Исходя из чего они сделали такие выводы? Марина Калинина: Ну, так называемая техническая рецессия, как они это называют. Так вот, в обзоре этого Института экономики роста имени Столыпина говорится, что по итогам первой половины 2019 года число работников малого и среднего бизнеса сократилось на 1,6%. При этом количество малых и средних предприятий упало на 7–8%. В общем, уменьшились на 18 тысяч малые предприятия и уменьшились на 1,5 тысячи средние. Вот такие данные, которые и были заложены в одну из частей этого исследования. Будем на эту тему говорить с нашими гостями. Естественно, присоединяйтесь к нашей дискуссии. У нас в гостях – Сергей Федоров, эксперт Международного финансового центра. Здравствуйте, Сергей Владимирович. Сергей Федоров: Здравствуйте. Марина Калинина: И Алексей Коренев, аналитик группы компаний «Финам». Приветствуем вас. Алексей Коренев: Добрый день. Константин Чуриков: Здравствуйте. Марина Калинина: Давайте сначала, наверное, разберемся, что такое вообще рецессия. Константин Чуриков: Что такое техническая рецессия? Объясните, пожалуйста. Марина Калинина: Да. Вот что это такое? Для тех, кто не понимает. Сергей Федоров: Техническая рецессия – это спад экономики в течение последовательных двух кварталов. Это если коротко. Наблюдается ли она у нас сейчас? Пока нет. Что можно ожидать? Вполне возможно, что у нас может наступить техническая рецессия. И ваши цифры, которые вы привели, в принципе, говорят об этом, потому что средний и малый бизнес мог бы способствовать росту экономику, но для этого нужны денежные вливания. Насколько мы видим цифры… Есть программа национальных проектов, озвученная президентом Российской Федерации, но сейчас она выполняется не по полной программе. То есть приблизительно это на 30% от того, что могли бы дать национальным проектам эти деньги. Марина Калинина: Ну, 30%. Это еще вы оптимист, мне кажется! Сергей Федоров: Оптимист? Ну, если там разделить непосредственно по направлениям, то где-то, безусловно, есть и меньше. Предположим, «Цифровая экономика» либо «Малый и средний бизнес» – там в районе 12–15% финансирование идет. Константин Чуриков: Алексей Львович, достаточно ли этих факторов – снижение численности работников, сокращение предприятий, – чтобы сделать такие выводы? Алексей Коренев: Уже этого достаточно. Тут еще такой сугубо технический момент: у нас по прошлому году неожиданно получились очень хорошие роста ВВП за счет того, что Росстат подкорректировал объемы строительства аж в 11 раз. Все мы помним, «Новатэк» запускал «Ямал СПГ». Все эти средства были учтены как освоенные в этом году. Соответственно, взлетели, как я говорю, в 11 раз объемы строительства – и это дало высокую базу. 2,3% в прошлом году рост. И от этого роста придется плясать. В этом году такого расширения объемов строительства уже не получится. Добавляем сюда те минусы, которые накопились уже за первую половину этого года – и получаем то, что вполне возможно, что действительно мы в техническом плане увидим рецессию. Константин Чуриков: Вы хотите сказать, что они сами осложнили всем нам задачу? Алексей Коренев: Ну, на тот момент им хотелось, наверное, хорошо отчитаться. А теперь придется отчитываться уже за два года. Константин Чуриков: Понятно. А давайте мы у зрителей спросим, просто интересно мнение нашей аудитории. Уважаемые наши зрители, в какое развитие экономики, в какой сценарий вы верите больше? И два варианта ответа: «спад» и «подъем» («подъем» с твердым знаком). 5445. Подведем итоги этого исследования в конце этого часа. Вы знаете, сегодня еще МВФ посчитал, что нам мешает динамично развиваться, какие факторы. И вывод такой, что наибольший ущерб все-таки нашему экономическому потенциалу нанесло падение нефтяных цен – не только санкции и не столько санкции, сколько падение нефтянки. Алексей Коренев: Ну, по МВФ, 0,65% ежегодно страна теряет, начиная с 2014 года, от низких цен на нефть. И это понятно, потому что мы все-таки экономика, ориентированная на экспорт ресурсов. Причем значительная часть бюджета у нас формируется именно за счет валютных поступлений от продажи углеводородов. Константин Чуриков: Подождите. А нам рассказывали недавно с разных высоких трибун, что мы уже не так зависим… Алексей Коренев: Так зависим. Марина Калинина: …от «нефтяной иглы». Алексей Коренев: Рассказывать можно много. А на самом деле мы практически как были, так и зависимы. Поэтому – да, вот эти 0,65%, о которых МВФ говорит. На самом деле все эти факторы, перечисленные в отчете МВФ, конечно, между собой взаимосвязаны, потому что надо иметь в виду, что жесткая бюджетная политика и достаточно жесткая монетарная политика, которые внесли соответственно 0,1% и 0,2% в торможение экономического роста, – они тоже завязаны на цены на нефть. Были бы высокие цены на нефть, то не пришлось бы «затягивать пояса», не пришлось бы проводить столь жесткую монетарную политику и так далее. Марина Калинина: А действительно настолько мы зависимы от нефти в общем, что настолько государство должно «завязать пояса», настолько усилить фискальную политику, поднять НДС на несколько процентов? Неужели эти меры были настолько необходимы? Вот этот НДС какую каплю составляет в доходах бюджета? Сергей Федоров: Судя по всему, серьезная капля такая ударила по нашему бюджету, по нашему росту экономики. Потому что если мы посмотрим на 2018 год, когда цены на нефть добивали до 86 долларов… Если мы, предположим, возьмем, скажем так, среднюю цену нефти за 2018 год, то, может быть, она будет где-то в районе 70, даже 75 где-то колебаться. А если мы посмотрим за этот год, то был минимум цен на нефть – 50. Сейчас 60. Добивали до скольки? До 70, по-моему, да? И если мы сопоставим снижение темпов роста экономики в этом году (это 0,5% в первом квартале и 0,8% во втором квартале – в среднем получается где-то около 0,7% рост экономики) и сравним даже с четвертым кварталом прошлого года, где был рост экономики, если я не ошибаюсь, 2,6%, то мы какой можем сделать здесь вывод? Что наша экономика по-прежнему зависит от цен на нефть. Марина Калинина: Ну а фискальная политика такая жесткая насколько оправдана? Сергей Федоров: А если говорить о фискальной политике, то… Смотрите, с начала года у нас НДС повысили с 18% до 20%. И здесь, безусловно, это тоже отразилось и на спросе, и на товарообороте в розничной торговле. То есть видно снижение оборота. По-моему, 2,6% был рост, а сейчас меньше 2% рост товарооборота. Это сказалось в том числе и на потребительских расходах. А потребительские расходы – это тоже… Марина Калинина: Но это и на производительских расходах сказалось. Сергей Федоров: Нет, на наших с вами потребительских расходах. Марина Калинина: Ну, мы же производим, мы же и покупаем. Сергей Федоров: Мы же и покупаем, да. Но если этот товар становится дороже, то мы, наверное, будем с вами меньше его покупать. А от этого производитель тоже страдает. Константин Чуриков: Нам активно пишут зрители: «Какое развитие? На носу зима, одеть нечего. Одни приписка и показуха», – Ульяновская область. Алтай: «Будет спад экономики, потому что зарплаты мизерные у большинства людей». Давайте сейчас послушаем нашу зрительницу Надежду из Подмосковья. Надежда, здравствуйте. Зритель: Алло. Здравствуйте. Это Надежда Федоровна вас беспокоит, город Балашиха. Сама я из Солнечногорского района, сюда приехала на фабрику работать. В принципе, я, сельский житель, переехала сюда, в город, в 15 лет. Ну, естественно, я ездила и все это наблюдала. У меня папа, мой папа был председателем колхоза во время войны. И в то время, даже в то время люди старались себя обеспечить, себя накормить, накормить город, накормить фронт, потому что были общественные хорошие хозяйства. Вот были совхозы. У нас такой птичник, фермы молочные! Константин Чуриков: Надежда, а как вы думаете, сегодня стоит задача – накормить? И кого накормить? Зритель: А как же! Мы должны сами себя кормить. Нечего нам покупать, у нас земли очень много. Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок. Уважаемые гости, сегодня тоже очень такая любопытная новость (я себе даже отдельно скопировал): «Министерства и ведомства не в полной мере исполняют план по улучшению делового климата», – пришли к выводу в Министерстве экономического развития. Значит, у нас был принят Правительством пакет мер трансформации делового климата (ТДК). Так вот, эти 12 направлений не вполне выполнены. Это налоговая нагрузка, контрольно-надзорная деятельность (видимо, какая-то облегченная), таможенное администрирование, человеческий капитал (такое громкое слово, но непонятно, что имеется в виду), производительность труда, доступ малого и среднего бизнеса к закупкам, ну, чтобы было проще подключаться ко всем необходимым сетям, к электросетям, газу, теплу, воде. Марина Калинина: Но это только малая часть, потому что надо сказать, наверное, что всего план содержит 130 пунктов, по которым предусмотрено разработать более 60 федеральных законов… Сергей Федоров: …и 20 отдельных актов. Марина Калинина: …и 21 ведомственный акт. Вы даже запомнили эти большие цифры. Константин Чуриков: Секунду! И самое веселое можно? Значит, Максим Орешкин поручил Минэнерго, Минстрою, МЧС, Минтрансу, Минприроды, ФАС, Росреестру, ФСБ поручил, Таможенной службе, еще каким-то, Казначейству принять исчерпывающие меры по реализации пунктов плана. Срок исполнения – август 2019 года. То есть – уже сейчас. Алексей Коренев: Все уже. Марина Калинина: Уже закончилось. Сергей Федоров: Все сделали. Алексей Коренев: Одной рукой власть предержащие предлагают нам в этом списке из 12 проблем на первом месте снижение налоговой нагрузки, а второй рукой налоговую нагрузку повышают. НДС подняли, акцизы увеличили либо ввели новые. И при этом разговоры о том, что… ЦБ у нас уже через три месяца, уже где-то в марте начал докладывать о том, что повышение НДС фактически исчерпало свое влияние на цены, потому что, дескать, было зафиксировано снижение уровня инфляции. На самом деле, по крайней мере на мой взгляд, инфляция сейчас снижается не столько из-за того, что исчерпано влияние повышения налогов и так далее, а из-за того, что просто денег у людей стало настолько мало, что они не могут себе многие вещи позволить либо смещают покупательские приоритеты в эконом-сегмент – что заставляет и производителей, и реализаторов понижать цену и что в результате опять же потом бьет по объемам производства и возвращается бумерангом опять по доходам. То есть у нас инфляция немножечко нездоровый характер носит. Она у нас снижается не из-за того, что у нас эффективно работает экономика, а из-за того, что просто сжимается потребительский спрос. Более того, в общем-то, в этом объеме инфляции (у нас, по-моему, последняя цифра – 4,7%) только 1% приходится на монетарную инфляцию, а все остальное – это инфляция издержек, то есть то, на что регулятор повлиять не может. Это те издержки, которые связаны с налогами, с тарифами ЖКХ и так далее. Это то, на что стандартные рычаги влияния оказать влияние не могут. Поэтому ситуация такая, что, как я говорю, одной рукой у нас Правительство пишет «снизить налоговую нагрузку», а второй рукой повышает налоги. Одной рукой пишет о том, что нужно снизить регуляторные требования со стороны контрольно-надзорных органов, а с другой стороны, де-факто… Что такое – открыть собственный бизнес и вести собственный бизнес? Это катастрофа. Марина Калинина: Бюрократические эти истории, конечно, зашкаливают. Алексей Коренев: Ну смотрите – интересные цифры. Вроде бы Россия очень хорошо выглядит в рейтинге Doing Business, да? Мы поднялись со 120-го места на 31-е. И если раньше мы были соседями Никарагуа, то сейчас у нас в соседях Португалия, Испания, Франция и так далее. Константин Чуриков: Приличные люди! Алексей Коренев: Приличные люди, казалось бы. Но в этом же рейтинге, например, Грузия занимает 6-е место, а Германия – 24-е. Это ни о чем не говорит. Почему? Эти рейтинги, в общем-то, мало учитывают фактическую ситуацию с неформальной частью работы бизнеса, они оценивают технические факторы ведения бизнеса. А когда мы посмотрим, что такое на самом деле ведение бизнеса в России, каковы риски потери своего капитала, то последние исследования Агентства стратегических инициатив показали, что 90% бизнесменов и руководителей крупного уровня считают, что ситуация с качеством ведения в стране резко ухудшилась. При этом 70% отметили существенный рост вмешательства со стороны силовых ведомств в споры хозяйствующих субъектов. Иными словами – одна компания с другой компанией что-то делят, но выигрывает не тот, кто прав, а тот, у кого больше знакомств в силовых структурах. Марина Калинина: Ну, тут еще, наверное, надо сказать о том, что у нас и инвестиционный климат не очень хороший. Алексей Коренев: А вот отсюда уже пошел инвестиционный климат. У нас тут Baring Vostok, у нас тут… Марина Калинина: Никаких гарантий, получается. Алексей Коренев: Да. У нас нет гарантий защиты частной собственности. У нас низкие гарантии того, что ваши интересы будут защищены в суде в соответствии с законом, а не по понятиям. И естественно, малый и средний бизнес от этого очень тяжело страдают, и сюда деньги не идут. А те, которые здесь пытаются заниматься бизнесом, они ведут бизнес по принципу «сидим на чемоданах и в случае чего быстро сворачиваемся». Константин Чуриков: Если я вас правильно понял, то без таких глобальных структурных реформ в отношении судов, правоохранительных органов вообще не достичь целей, которые сформулированы в Майском указе и в нацпроектах? Так получается? Сергей Федоров: Вы знаете, я посмотрел бы на эту монету, может быть, с другой стороны. Безусловно, то, что было сказано выше, имеет место быть. С другой стороны, давайте посмотрим на то, что… Ведь бизнес делают тоже люди, да? И от них требуется тоже определенная самоотдача или умение делать бизнес, да? И не все люди, занимающиеся малым бизнесом или средним бизнесом, способны вести этот бизнес. И я так думаю, что… То есть нужно своего рода образование, может быть, для тех же бизнесменов. Информировать их о том, какие есть возможности ведения бизнеса, о том, как делать бизнес. Константин Чуриков: Подождите. Их надо учить в этом случае теории, не знаю, какой-то практике применения в Португалии, в Германии? Сергей Федоров: Почему бы и нет? Константин Чуриков: Или нужно учить жить на нашей земле, как разговаривать с пожарным, когда он к тебе пришел и когда он что-то от тебя требует? Сергей Федоров: Вы знаете, в бизнесе, наверное, нужно уметь все: и с пожарными разговаривать, и сам бизнес делать. Потому что даже если вы умеете разговаривать с пожарным, но не умеете делать бизнес, то вы не сделаете этот бизнес. Согласны? Константин Чуриков: Согласны. Просто как быть с этими «неофициальными платежами»? Или как их правильно назвать? Сергей Федоров: С «неофициальными платежами»? Марина Калинина: Вообще хочется спросить: а не много ли пожарных на одну маленькую фирму? Алексей Коренев: Много. Это вопрос, который в последнее время очень остро ставится. И кстати, в этом списке, который был предложен Минэкономразвития по части улучшения бизнес-климата, там упор делается на то, чтобы убрать эту «регуляторную гильотину», которая рубит. Ни для кого не секрет вот эти последние истории, когда компании штрафуют на бешеные деньги из-за того, что у них цвет краски в эмблеме на халате не подпадает ни под какие ГОСТы, потому что халаты делались в Китае. Константин Чуриков: Халатно делались в Китае. Алексей Коренев: Вы же понимает, что это надуманная вещь. И они сами честно признаются, что если проверяющий инспектор не найдет никаких нарушений, то его заподозрят либо в бездействии, либо в том, что он в доле с бизнесменами. Поэтому беда-то в чем? Контрольно-надзорные органы ориентированы не на то, чтобы навести порядок, а на то, чтобы наказать, выявить, оштрафовать. И эффективность деятельности контрольных органов определяется как раз тем, сколько людей, вернее, компаний было наказано. Подход совершенно не тот. У нас телега впереди лошади, получается. Марина Калинина: То есть у нас не помогают людям, а пытаются заработать на этом, как и везде. Алексей Коренев: Они мешают бизнесу очень сильно, мешают бизнесу. Марина Калинина: Людмила у нас на связи из Ростова-на-Дону. Людмила, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У нас город-миллионник. Вы знаете, вот вы говорите об экономике, о развитии. А какое может быть развитие экономики, когда последние предприятия, такие как «Ростсельмаш», вертолетный завод, добивают, уничтожают? Работы практически нет. Ни одной фабрики, ни одной кондитерской, ничего не осталось в городе. Марина Калинина: Людмила, я полгода назад была на «Ростсельмаше». У них все очень хорошо, они хорошо себя чувствуют. Зритель: Молодежь бедная заканчивает вузы, но реализовать себя негде. Они не имеют ни опыта работы, ни повышения квалификации. Развивается только торговля, мелкий бизнес, о котором вы говорите. Но это называется «перекупи-перепродай», это раньше называлось просто спекуляцией. Константин Чуриков: Людмила, смотрите. Вы совершенно правильно смотрите на проблему со своей точки зрения: где рабочие места, где можно работать? Марина, ну расскажи про «Ростсельмаш». Марина Калинина: Ну, я была на «Ростсельмаше» буквально… ну, может быть, прошлой осенью. И все там хорошо, и рабочие места создаются, и продукция хорошая. Зритель: А где же хорошо? Были тысячи рабочих мест, десятки тысяч – что на вертолетном, что на «Ростсельмаше». А сейчас крохи остались, какие-то цеха. Марина Калинина: Ну нет, завод работает. Константин Чуриков: Может быть, мы говорим сейчас… Спасибо за ваш звонок. О чем сейчас эта полемика? Это мы о чем? Марина Калинина: Может быть, не десятки тысяч, конечно. Константин Чуриков: Это мы о том, как автоматизируются производства? О чем? Алексей Коренев: Глобальная проблема. Конечно, вопрос создания высокотехнологичных предприятий, наукоемких, где производится добавленная стоимость, где высокая производительность труда. А Россия по производительности труда в два раза отстает от среднемирового уровня, более чем в два раза. То есть мы совершенно в хвосте плетемся. Да и дело-то, если глобально смотреть, в другом. Почему из раза в раз мы на вашей передаче слышим одно и то же: «У нас закрываются предприятия, все растаскивается, все разворовывается либо неэффективно используется»? Хозяина толкового нет у предприятий. А откуда взяться толковому хозяину, если у этого толкового хозяина нет гарантий, что бизнес не отнимут, что не изменятся правила игры? А они у нас постоянно меняются. У нас постоянно меняется законодательство, у нас постоянно меняются требования, у нас постоянно создаются какие-то барьеры. Поэтому нормальному хозяину-то работать возможности особой и нет. Да и нет в результате хозяев, которые бы радели за свое дело. Потому что беда большинства подобных предприятий – правильно, это профессиональные компетенции, в первую очередь топ-менеджмента, а потом уже специалистов и так далее. Константин Чуриков: Подождите, вот здесь важно – мы о каком бизнесе говорим? Какой бизнес у нас в стране доминирует – частный или государственный? Алексей Коренев: Государственный. Сергей Федоров: Ну, крупные предприятия – государственные. И государственный бизнес – это, если угодно, фишка нашей страны. Может быть, это влияние… Марина Калинина: Какое-то государственно-частное партнерство же тоже присутствует. Сергей Федоров: Ну да, безусловно. Марина Калинина: Частично? На бумаге? Сергей Федоров: Ну, может быть, это наша специфика такая страны, потому что страна у нас большая. И здесь, безусловно, у нас в большей степени развивается именно госсектор, в большей степени развиваются именно крупные предприятия. Тот же «Ростсельмаш» – это же достаточно крупное предприятие. Марина Калинина: Ну, это крупное предприятие. Константин Чуриков: Так вот, смотрите. Как нам правильно, с точки зрения достижения высоких целей, мерить эффективность бизнеса? Смотрите. По формальным признакам мы с вами работаем, не знаю, в «Газпроме» – и мы с вами дико эффективные сейчас, да? Если мы работаем на частном предприятии, конечно, не с таким колоссальным влиянием, то мы менее эффективные, наш вклад меньше в экономику, да? Как бы нам сделать так, чтобы вот эти небольшие, маленькие наконец начали «показывать зубы»? Что для этого необходимо? Сергей Федоров: Вы знаете, как и для любого бизнеса, наверное, здесь необходимы деньги и доверие. То есть у нас наблюдается сейчас рост поступлений в бюджет (даже от того же нефтегазового сектора рост в районе 15%), а расходы, наоборот, за апрель-май упали на 12%. А что это значит? Это значит, что деньги в экономику не поступают. А деньги нужны и для расширения бизнеса, и для инвестиций, и для привлечения людей на работу. И для того чтобы вот эти малые и средние предприятия получили свою значимость, нужны именно инвестиции и доверие в этот бизнес и в это направление. И, безусловно, нужно, как сказал мой коллега, снижать административные барьеры. А административные барьеры, я думаю, снизят тогда, когда будет больше доверия. И позвольте добавлю еще… Марина Калинина: Конечно. Сергей Федоров: Насколько я понимаю, в Штатах, например, есть именно доверие. Вы можете спокойно там открыть какую-то, я не знаю, лавочку и продавать бутерброды. Но если вы попались на том, что вы продаете некачественный продукт, то вам будет отрезан просто вход в этот бизнес или в какой-либо другой бизнес, потому что у вас уже не будет доверия. Но первоначально вам дают это доверие. Вот если людям дать это самое первоначальное доверие… А, судя по всему, оно отсутствует. И, может быть, виноваты здесь обе стороны – и сам бизнес виноват, и государство, которое направляет инвестиции, может быть, не в должной мере. Константин Чуриков: То есть если в Штатах я могу сначала сделать сэндвич и его начать продавать, а дальше посмотрим, кто отравился, а кто не отравился, то у нас я перед тем, как его сделаю, должен позвать разных людей из разных ведомств, да? Марина Калинина: Ты должен отравиться сам сначала, а потом уже… Сергей Федоров: Да, может, вы сами отравитесь. Марина Калинина: Есть у нас еще Валерий, он дозвонился нам из Чувашии. Валерий, здравствуйте, слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Добрый день. Зритель: Добрый день. Константин Чуриков: Рассказывайте вашу историю, Валерий. Смелее! Зритель: Я бывший частный предприниматель, 25-летний стаж. Проработал в сельском хозяйстве – наверное, в одной из самых сложных сфер деятельности. Мне хочется что добавить? Хотелось бы, конечно, в нашей стране видеть хозяина, который смотрит, как говорил Козьма Прутков, в корень. То есть смысл у нас, по-моему (а я все-таки 25 лет проработал), в том, что… У нас проекты какие-то шапкозакидательские. Народ перестает верить, как говорят оппоненты ваши. Константин Чуриков: Гости. Зритель: Действительно, если эту веру потерять, то это будет уже необратимый процесс. Хотелось бы, чтобы наша страна была сильной, чтобы страна была действительно для людей. А так частный бизнес, предпринимательство на сегодня… Константин Чуриков: Валерий, а вот интересно. Расскажите, почему вы бывший предприниматель, а не нынешний? Почему вы закрылись? Зритель: Ну, мне уже 60 лет. Веду здоровый образ жизни, слава богу, держусь, так сказать. Просто сначала верил, что надо этим заниматься. Ну, проблемы сельского хозяйства – это другой разговор. Там самое главное – это реализация, и тогда будет рост в сельском хозяйстве. Сегодня, скажем, зерно идет на экспорт. Это одна из сырьевых баз. Понятно, будет какое-то время, наверное, для производителей зерна какая-то отдушина. А те, кто занимаются другими видами деятельности? Для них это, конечно, не выход. То есть зерно – это то же сырье, те же корма. Но мясо мы же не продаем, потому что… Константин Чуриков: Ну да, мясо мы не продаем пока за рубеж. Зритель: Практически, да. То есть за границу, грубо говоря. А я вот занимался животноводством и старался 25 лет. И выжил. Жили как-то сами по себе, а государство… Константин Чуриков: В каком году вы закрылись, Валерий? Зритель: В прошлом году. Константин Чуриков: В прошлом? Зритель: Честно говоря, в сельском хозяйстве паритет цен на сегодняшний день, и он не позволяет выплачивать в те же самые пенсионные фонды, грубо говоря. Ну, меня прекрасно поймут товаропроизводители. Настолько паритет цен нас унизил! Запчасти дорогие, а сельскохозяйственная продукция – это политика. Не дай бог наша будет дорогой. А как компенсировать? За счет нефти компенсируйте, пожалуйста, газа. У нас же растет количество миллиардеров и так далее. Ну, это не мое дело, конечно, но все равно это должно как-то… «На этот свет мы все пришли налегке, – как говорит Зюганов (я не коммунист и не был коммунистом), – и уходим тоже налегке». Наверное, все-таки ценности… Константин Чуриков: Давайте пока останемся, Валерий, в стране и попробуем что-то для нее сделать – каждый на своем уровне. Спасибо большое. Вот интересную мысль подкидывает Валерий. Раз у нас так много государства в экономике, раз все-таки только за счет нефти мы прирастаем, то, может, правда перекрестное субсидирование? Такие успешные компании, столько зарабатывают! Алексей Коренев: Я думаю, что, по крайней мере, на этапе, скажем так, восстановления малого и среднего бизнеса, потому что порушили его хорошо за последнее время, абсолютно точно нужны меры поддержки. Это и льготное кредитование, это, скажем так, и облегченные процедуры открытия бизнеса, подключения к сетям и так далее. Хотя сейчас вроде бы рассматривается в перечисленных Минэкономразвития мерах некая система подключения ко всем сетям за счет одной заявки, но это пока все на бумаге. Как вы видите, в августе уже надо доложить, что сделано. Вряд ли успеют. Безусловно, нужны меры поддержки, в том числе и финансовые, потому что… Вот звонил человек, который занимался сельским хозяйством, и говорил, что действительно цены таковы, что работать невозможно. Но попытки, например, льготного кредитования малого и среднего бизнеса в сельском хозяйстве, то есть фермерских хозяйств, они провалились, потому что те условия выдачи кредитов, которые были предусмотрены льготной программой, они были для большинства мелких фермеров невыполнимыми. Там требовалось очень жесткое использование средств строго в рамках выделенных коридоров и так далее, невыгодные процентные ставки. И в результате получилось так, что все эти кредиты были разобраны крупными агрохолдингами, а мелкие фермеры просто до них не дошли, не смогли взять. А если взять кредитов нельзя, тем более льготных, ну как будет выживать сельхозпроизводитель? Там действительно тяжело выживать. Тем более мясная промышленность не высокорентабельная. Если свинина и птица еще как-то, то если крупный рогатый скот, то тут на грани. Марина Калинина: А если говорить о денежных средствах? У нас есть такая «кубышка» под названием Фонд национального благосостояния, который мы обсуждали буквально две недели назад. Достиг он уже 170 миллиардов – причем не в рублях, а в валюте. И почему бы не начать его уже как-то вкладывать в экономику? Если у человека как у организма что-то болит, то он идет и покупает себе лекарство, чтобы это вылечить, а не откладывает деньги в кубышку на банкет после похорон. Ну, мне так кажется. Сергей Федоров: Да, конечно, похорон, конечно, не хотелось бы дождаться. Хотелось бы такого хорошего и быстрого выздоровления. И если у нас есть «кубышка»… Вопрос же в том состоит, как я вас правильно понял, стоит ли использовать «кубышку», которая у нас есть? Марина Калинина: Ну, деньги же должны работать. Сергей Федоров: Деньги должны работать. Безусловно, можно использовать. Экономика нуждается в деньгах. Если сейчас наступили такие трудные времена и пришло время использовать именно эти деньги, то почему бы их не использовать? Но, с другой стороны, если говорить именно про конкретный момент, то, может быть, пока их время еще не пришло. То есть можно задействовать иные ресурсы для того, чтобы поднимать малый и средний бизнес и экономику в целом. Марина Калинина: Какие? Сергей Федоров: Какие? Как правильно сказал коллега, можно снизить налоговую нагрузку, можно сделать льготное кредитование, можно оформление документов на открытие бизнеса сделать более быстрым, что называется, «в один клик». Кстати, программа национальных проектов в том числе направлена и на цифровую экономику. Я думаю, что эти направления, в принципе, вполне могли бы помочь ускорить темпы роста экономики России. Марина Калинина: А вы тоже считаете, что фонд сейчас не готов к раскрытию? Алексей Коренев: У нас даже сложнее ситуация с фондом. Бюджетное правило, в соответствии с которым формируется Фонд национального благосостояния, предполагает, что как только размеры этого фонда достигнут 7% от ВВП, то дальше… Марина Калинина: Ну, говорят, что вот-вот-вот уже. Алексей Коренев: …дальше пополнять уже не надо и эти деньги можно пускать в экономику. Так вот, чем ближе мы к этим 7% подходим, тем чаще и настойчивее раздаются разговоры со стороны монетарных властей о том, что нет, все-таки и выше 7% надо продолжать откладывать в «кубышку», а не направлять в экономику. С чем это связано? Ну, либо там сидят какие-то гении, которые точно знают, что будет страшный кризис и нам придется на эти деньги жить… Константин Чуриков: Провидцы! Алексей Коренев: Провидцы прямо такие, что вот мы не догадываемся, а они за много лет уже знают, что будет страшный кризис. Либо это действительно боязнь того, что в случае каких-то кризисных явлений усилятся социальные протесты. Потому что этот фонд формировался изначально в основном для того, чтобы расходовать его по социальным статьям, на социальную поддержку – то есть пенсии, выплаты малоимущим. Может быть, были разговоры о том, чтобы расходовать его для поддержки ипотечного кредитования семей с маленькими детьми и так далее. Но это все – социальные статьи, ну, может быть, кроме ипотеки, которая все-таки поддерживает экономику. Все остальное – это социальная поддержка. И изначально назначение этого фонда было – оказывать социальную поддержку, в случае если начинаются кризисные явления, чтобы в стране не возникало каких-то социальных напряжений, недовольств и так далее. Так вот, фонд продолжают накапливать, увеличивать «кубышку». И я говорю: либо они действительно что-то знают, чего не знаем мы, либо просто очень боятся, что действительно будут какие-то протестные настроения, если не расходовать эти деньги на социалку. Константин Чуриков: Нам пишет наша зрительница Лидия… точнее, Лилия через сайт: «Фонд национального благосостояния нельзя вкладывать в экономику, то есть давать бизнесменам, пока инвалиды стоят в очередях на жилье. Бизнесмены – не инвалиды». Кабардино-Балкария: «Реки газа, океаны нефти! А народ – нищий». Нам еще поступают звонки. Давайте сейчас послушаем город Владивосток, там уже почти 9 вечера. Виктор, здравствуйте, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Я звоню из Владивостока. Уникальный город, сегодня это столица Дальнего Востока. Я сам моряк, инженер-судоводитель, капитан дальнего плавания. Я сейчас нахожусь на пенсии. В советское время в городе Владивостоке было 800, под 900 тысяч жителей. В городе существовало большое количество морских организаций, таких как «Дальневосточное пароходство», «Дальморепродукт», «Востокрыбхолодфлот». Ежедневно 100-150 тысяч жителей города Владивостока находились в море, ежедневно. Вот такая масса людей трудилась в море. Сегодня в городе Владивостоке два государственных морских университета (один – Морской университет имени Геннадия Ивановича Невельского, другой – Дальневосточный технический университет Рыбхоза, сейчас к Министерству сельского хозяйства они относятся), один частный вуз и один факультет Тихоокеанского военно-морского училища имеет право выпускать своих специалистов для получения сертификатов на занятие должностей на морских торговых судах. Сегодня вся эта публика и выпускники наших университетов трудятся за рубежом в подавляющем большинстве. Константин Чуриков: Либо, может быть, вот эти люди в наших водах ловят условную нашу креветку, нашу рыбу, чтобы она попала в Китай скорее. Зритель: Да, на корейских судах, на японских судах, на тайванских судах трудятся. Никакого соцпакета они не имеют, никаких вкладов в нашу экономику не делают. В советское время Морской торговый флот Советского Союза (это я знаю точно) занимал второе место после цветной металлургии по поставке валюты в страну. Министерство внешней торговли что продавало, то и покупало. Сегодня этого притока валюты нет. Константин Чуриков: Спасибо, Виктор, за ваш звонок. Я думаю, что нам уже как-то постепенно надо подходить к каким-то выводам. Скажите, пожалуйста, а в условиях нашей такой особенной рыночной экономики, государственной рыночной экономики может ли быть в центр внимания поставлен человек, вообще общество как таковое, чтобы экономика работала на общество? То, о чем нам говорил Виктор, предыдущие зрители – это все было про то, что ради своих людей мы это делали. Марина Калинина: То есть другой вопрос: у нас государство для людей или государство для государства? Давайте так. Алексей Коренев: Ну, ситуация такая. Пока еще у нас… Если я сейчас скажу, что государство для людей, то мне никто не поверит, даже вы и я сам. Понятно, что у нас государство очень сильно огосударствлено. Константин Чуриков: Такое государство в квадрате получается. Алексей Коренев: Да. Более 70% ВВП формируется госпредприятиями. На самом деле будущее именно в том, чтобы вкладываться в человека, по одной простой причине: нефть перестает быть для нас постепенно все-таки основным источником дохода, да и для всех цивилизованных стран. Именно вложения в человеческий капитал будут приносить любой стране, не только России (но для нас это сейчас особенно актуально), и прибыль, и возможности для дальнейшего роста. Марина Калинина: Ну, это правильный путь. Но пойдем ли мы по этому правильному пути – вкладывать в человека? Алексей Коренев: А это вопрос политической воли – пойдем или не пойдем. Это, наверное, как бы даже не мы с вами тут можем решить. Это наверху должны решать, по какому пути нам идти. Пока еще у нас отношение, скажем так, к человеку, к профессионалу, к специалисту, ну, недостаточно внимательное. То есть еще нет четкого понимания, что основным капиталом страны на ближайшие, я не знаю, наверное, десятилетия и столетия будет человеческий капитал. Константин Чуриков: Что мешает сегодня решить, наверное, самую очевидную проблему по всем опросам ВЦИОМ, «Левады», ОТР, неважно кого? Это проблема отсутствия денег на вакансиях, которые требуют одного, а то и двух высших образований. Почему как-то сюда не придут деньги? И как раз таки под эти деньги, наверное, профессионалы и будут работать. Как вы думаете? Ну, как-то все очевидно, мысль носится в воздухе. И уже президент говорит, что надо повышать зарплаты. Вот уже у нас есть предыдущие Майские указы, они не везде и не во всем выполнены. Почему не решается эта проблема? Сергей Федоров: Правильно ли я понял ваш вопрос: почему не решается проблема повышения зарплат? Константин Чуриков: Да, верно, верно. Сергей Федоров: Вопрос такой интересный, сложный, но актуальный. Всем бы хотелось получать большую зарплату. Вы знаете… Константин Чуриков: А давайте говорить о тех, кто получает сегодня 15 тысяч, 10 тысяч, меньше МРОТ. Я имею в виду это. Сергей Федоров: А от чего зависит получение зарплат? Почему люди получают 15 тысяч, 20 тысяч, не больше? Либо у нас… Казалось бы, как вы правильно сказали, у нас есть люди, которые имеют одно образование, два образования, но тем не менее не получают этой зарплаты. И вот здесь на самом деле для меня это достаточно сложный вопрос. То есть либо здесь нужно… Все-таки, вы знаете, нужно вкладывать деньги, инвестировать деньги, как правильно сказал мой коллега, в человеческий капитал, потому что мы же сами… Понимаете, не президент создает… вернее, может быть, он и создает, конечно, наше общество, создает нашу экономику, влияет на нее как президент России или правительство. Но, с другой стороны, мы же сами как люди создаем эту же экономику. Ведь люди, которые занимаются бизнесом – это тоже люди, которые вместе с нами учились в школе, вместе с нами учились в институте. Они пришли в бизнес и начинают вам же платить эту зарплату. И казалось бы, к ним вопрос: «Ты же пришел. Почему ты не платишь людям зарплату выше?» Не знаю, может быть, у него не хватает квалификации для того, чтобы строить хороший бизнес. Константин Чуриков: Спорный вопрос, да? Марина Калинина: Может быть, ему не хватает гарантий? Алексей Коренев: Вопрос профессиональных компетенций стоит остро. Хотя на самом деле российское образование до сих пор считается одним из лучших в мире. Вопрос тут в другом. Если мы видим специальность, требующую наличия двух хороших высших образований, с высокой долей вероятности такого специалиста переманят куда-нибудь за рубеж, потому что там ему будут и деньги, и перспективы роста. А у нас он претендовать на высокую зарплату чаще всего не может. Ну, есть, конечно, отдельные направления, где зарплаты высокие, но в целом переманят, если у человека две хороших «вышки». Фишка в другом – нет инвестиций, не идут деньги в экономику. А мы передачу с этого начинали. Почему не идут? Условия плохие для бизнеса. Никто не потащит деньги туда, где их можно потерять, причем с высокой вероятностью. Марина Калинина: Смотрите, еще такая вещь. Министр экономики Максим Орешкин не так давно заявил, что рецессия может наступить, опять же по его мнению, в 2021 году из-за того, что активно растет потребительское кредитование. Тогда с ним не согласилась Эльвира Набиуллина, глава Центробанка, и сказала, что кредиты обеспечивают как раз рост потребления и экономики в целом. Где правда? Действительно ли рост потребительского кредитования так сильно влияет на возможность наступления рецессии? Алексей Коренев: На мой взгляд, каждый из них прав по-своему, но они немножечко на разных языках говорили. Потому что Эльвира Набиуллина правильно заметила, что очень значительную долю ВВП занимает потребительское кредитование, ну и ипотечное тоже. Ну, речь сейчас идет о потребительском, то есть необеспеченном. И то, что оно действительно позитивно сказывается на динамике ВВП – это верно. С другой стороны, Орешкин тоже как бы не лукавил, когда говорил, что у нас значительная часть кредитов потребительских – это кредиты, которые берутся на то, чтобы погасить предыдущий заем. То есть мы очень закредитованы. У нас значительная часть россиян имеют по три, четыре, пять и более кредитов. И эти кредиты направлены не на то, чтобы покупать товар. То есть это не следствие потребительского бума – что было бы хорошо. Потому что если бы кредиты брались на покупку товаров из-за того, что у меня хорошая зарплата и я могу себе позволить купить сейчас что-то дорогое… Константин Чуриков: Причем дорогих товаров, да? Алексей Коренев: …дорогих товаров, а потом отдавать – это бы хорошо сказывалось на экономике, потому что это бы подталкивало производство. А когда я беру кредиты, чтобы погасить предыдущие набранные… Ну, скажем так, пока кредитного пузыря нет, но потенциально риски возникновения перегрева, именно риски существуют. Поэтому тут сказать, что Орешин абсолютно неправ, я тоже не могу. Константин Чуриков: Алексей Львович, а кредиты до зарплаты, вот эти кредиты в МФО, в микрозаймах, кредиты на еду? Алексей Коренев: Их доля… Константин Чуриков: Это разгоняет экономику, когда человек приходит: «Мне надо как-то просто концы с концами свести»? Марина Калинина: 5 тысяч рублей. Алексей Коренев: Ну, начнем с того, что так называемые кредиты до зарплаты, payday loans – они в общем объеме кредитования занимают очень небольшой объем. Просрочка по ним, кстати говоря, не очень велика. Это кредиты в среднем 5–7 тысяч. И берутся они не более чем на две недели, редко когда более чем на месяц. Доля их невелика. И значительная часть этих кредитов вообще уже ушла в «серую» схему, потому что ужесточения требований к кредиторам, в том числе и к микрофинансовым организациям, привели к тому, что, в общем-то, часть из них закрылась. Либо выставляют такие требования, что люди уходят в «серую» зону. Константин Чуриков: Либо в Центробанке думают, что они закрылись, а они продолжают работать, да? Алексей Коренев: Да. Константин Чуриков: Давайте послушаем Михаила из Нижнего Новгорода. Михаил, здравствуйте. Михаил? Зритель: Здравствуйте. Алло. Марина Калинина: Да, слушаем вас. Константин Чуриков: Добрый день. Зритель: Предприниматель, Нижний Новгород. Что я хотел бы сказать? Здесь очень много говорилось о том, что административные барьеры. Да, действительно, устанавливаются. И как их убрать? Тоже очень сложно нам, предпринимателям. Мы уже даже никакой помощи не просим. Единственное просим – только не мешать. Мы считаем, что малое предпринимательство – это действительно двигатель торговли… Константин Чуриков: Михаил, а давайте на конкретных примерах рассказывайте. Чем занимается ваше малое предприятие? И где, в чем эти барьеры? Прямо на конкретных примерах. Зритель: Конкретно? Нестационарная торговля, киоски, павильоны. Вот установила барьер такой администрация города – ближе 100 метров от стационарного магазина невозможно поставить никакой киоск или павильон. То есть это налицо нарушение федерального закона «О защите конкуренции». На уровне города принят такой нормативно-правовой акт. Вот что это? Константин Чуриков: Защищают крупные торговые сети, чтобы вы там не мешались под ногами, да? Зритель: Совершенно верно, да. То есть мелкую розницу убивают. Вы понимаете, что не развивается мелкая розница, а только сетевые гипермаркеты и супермаркеты, соответственно. А там, вы сами понимаете, производитель… Вот я тут слышал, что производителям очень тяжело. Производителям тяжело заниматься реализацией параллельно, понимаете, это не их конек, скажем так. Каждый должен заниматься своим делом: производитель – производством, а розница, мелкая, средняя, крупная торговля…. Если, конечно, на полку поставить любой продукт, то есть конкуренции нет, тут монополизировано все. И сетевые эти магазины задирают, конечно, цену. Естественно, отсюда и низкая покупательская способность сейчас у жителей. Они не готовы уже платить такую цену. А мелкая розница, у нас наценка небольшая – соответственно, мы бы могли продавать по доступным ценам нашим жителям, населению. Но, к сожалению, такой возможности нам не предоставляют. Наоборот – стараются как-то отодвинуть на задний план, куда-то подальше, на задворки. Вот такая проблема у нас существует. Константин Чуриков: Да, серьезная проблема в стране. Марина Калинина: Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо большое, Михаил из Нижнего Новгорода. Нас с тобой, Марина, зрители спрашивают, почему мы сегодня в черном – траур или что? Да нет, не траур. Просто посмотрите, какие… Марина Калинина: Мы на самом деле не в черном, а в синем и в сером. Константин Чуриков: Да, в синем. Это такая цветопередача. Но вот смотрите, какой ответ на простой вопрос: «В какое развитие экономики России вы верите больше?» Я сейчас смотрю в абсолютных цифрах. Смотрите: из 800 проголосовавших только 13 человек на всю страну поверили в подъем. Сейчас вы можете видеть проценты на экране. И это все довольно грустно. В спад верят 98% населения. Марина Калинина: И хорошее сообщение из Волгоградской области: «Нужно относиться к своей стране, как к собственному дому». Наверное, это для всех уровней власти очень хорошие слова. Алексей Коренев: Пожалуй, самый замечательный вариант для завершения программы, потому что это подчеркивает те самые проблемы и пути их решения. Константин Чуриков: Будем стараться, будем решать. Кстати говоря, еще сегодня вечером, в 8 часов по Москве, продолжим об этом разговор. У нас в студии были: Сергей Федоров, эксперт Международного финансового центра, и Алексей Коренев, аналитик группы компаний «Финам». Спасибо большое. Марина Калинина: Спасибо. Константин Чуриков: Но это еще не все, через две минуты продолжим «Отражение».