Оксана Галькевич: В 9 раз чище и здоровее должна стать уже к 2020 году Волга – самая длинная река в Европе и, кстати, одна из крупнейших в мире. До 2020 года на самом деле времени не так уж и много осталось, а успеть нужно как раз очень многое сделать: в 9 раз сократить сброс грязных стоков, убрать опасные объекты, восстановить биологическое разнообразие этой реки и уникальной системы Волго-Ахтубинской поймы. Константин Чуриков: Среди всех российских рек самые большие экологические проблемы именно на Волге. Нагрузка на ее водные ресурсы в 8 раз выше, чем в среднем по стране. В саму реку попадает почти 40% всех нечистот. При том, что пьют волжскую воду 60 миллионов россиян, почти половина нашего населения в стране. Оксана Галькевич: Кстати, там ведь еще 45% всей нашей промышленности расположено. Вроде как и хорошо, и плохо. С одной стороны, смотри, там есть предприятия, где можно работать. А с другой стороны, они же и загрязняют воду этой реки. 20% стоков вообще идут без очистки, а 70% очищены недостаточно. Константин Чуриков: И, кстати, промышленность – это далеко не главный загрязнитель. 60% вот этих ужасных сточных вод от предприятий ЖКХ – ну, по-русски говоря, от канализации. То есть все, что есть в виде этих отходов, туда сбрасывается. И неудивительно, что при таком раскладе каждый год в Волгу попадает 11 миллионов тон всякой гадости, которая, естественно, губит все живое. Оксана Галькевич: Ну вот, смотрите, довели мы, получается, Волгу-матушку до такого состояния, что еще чуть-чуть – и вода ее перестанет быть хотя бы еле, но все-таки живой, а станет уже совершенно мертвой. Масштаб проблемы огромен. Но надо признать, что и средства государство выделяет тоже немалые на эту серьезную работу. До 2025 года 257 миллиардов рублей собирается потратить бюджет на оздоровление или, Костя, наверное, уже можно сказать – на реанимацию реки Волги. Вот что будет сделано и что уже делается? Об этом мы сейчас будем в ближайший час говорить с нашими гостями. Константин Чуриков: И с вами, кстати, уважаемые зрители. Все, кто сейчас нас смотрят и находятся где-то в районе бассейна реки Волги, нам позвоните и расскажите о ваших наблюдениях, просто расскажите нам, что происходит с рекой. 8-800-222-00-14. В студии у нас сегодня: Владимир Кузнецов, генеральный директор Центра экологических инициатив, и Владимир Бурматов, председатель Комитета Государственной Думы России по экологии и охране окружающей среды. Добрый вечер, уважаемые гости. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Здравствуйте, Владимир Владимирович. Константин Чуриков: Если можно, первый вопрос. Вот Оксана говорит, что довели реку. А вот кто довел? Вот кто эти люди, которые довели? У нас же, кажется, если ситуация стала резко ухудшаться в последние десятилетия, уже много лет есть Министерство экологии, ответственное ведомство. Владимир Бурматов: Я считаю, что… Ну, вы посадите тогда сюда Министерство экологии и спросите. Мне тоже интересно, где они были раньше-то – до того, как постоянный представитель президента Сергей Иванов уже не сказал и не заявил о том, что вот эта программа необходима. Это было, кажется, в конце прошлого года. Почему до этого таких инициатив от профильного ведомства, как вы правильно говорите, не было? Мне тоже это интересно. Это первое. Второй момент. Проблема Волги, как и проблема, например, Арктики, или как проблема Байкала – они начались не 10 и не 20 лет назад. Им несколько столетий, этим проблемам. И то, что сейчас было отмечено – скажем, вот эти сбросы, которые идут в воду… Причем цифры, на мой взгляд, заниженные вами были названы. Реально сбросов в Волгу гораздо больше, потому что там поселки, которые стоят на берегу Волги, они вообще не имеют никаких очистных сооружений. Константин Чуриков: Мы руководствовались теми цифрами, которые Минприроды дает. Оксана Галькевич: Минприроды, да. Константин Чуриков: И Дмитрий Медведев в своем заявлении год назад давал. Владимир Бурматов: На мой взгляд, это официальные данные, которые надо умножать на коэффициент. Объясню – почему. Потому что это то, что можно посчитать, фактические стоки. А то, что посчитать нельзя, но при этом скрыто, условно говоря, выбрасывается точно так же в воду, то есть то, что статистическому учету не поддается, – это еще поправочный коэффициент, который в плюс. Поэтому это не наследие последних двух десятилетий или последних трех десятилетий, а это наследие в том числе размещения предприятий тяжелой промышленности, химической промышленности в послевоенные годы и в годы Великой Отечественной войны. Это география городов и поселков, которые традиционно у нас строились на берегах рек. И, естественно, никто и не думал, и сейчас не думает о строительстве очистных сооружений, если можно все сливать непосредственно. Это последствия варварской эксплуатации просто этой реки (ну, я уж так говорю), в том числе и изъятие водных биологических ресурсов оттуда браконьерским способом, потому что это тоже умножает проблемы реки и не позволяет ей восстанавливаться так быстро. Но здесь нет еще одного очень серьезного момента – там на самом деле проблема с берегами реки Волги. Ну, это природная проблема, потому что берега подмываются, они обрушиваются и заиливают дно таким образом теми почвами, которые являются прибрежными. И эта проблема, кстати, пока ни вот здесь, у вас в подводке, не была зафиксирована, и мне кажется, что ее чиновники Минприроды тоже до конца не осознают. Хотя это очень серьезно влияет на обмеление реки, то есть она становится более мелкой, и очень серьезно влияет в том числе на химический состав, потому что почвы там разные, и все это оказывается… Константин Чуриков: Ну, там еще обмеление все-таки идет из-за того, что и водохранилища делаются, забор воды большой. Ну, много всяких фактов. Оксана Галькевич: Ну, мы обозначили тему, скажем так, у нас еще почти целый час. И сейчас, я думаю, все вот эти аспекты успеем обсудить. Владимир Сергеевич, до какого момента мы полагались на собственные ресурсы реки, на ее способность к самоочищению? И когда эти ресурсы были исчерпаны, в какой момент, как вы считаете? Владимир Кузнецов: Я думаю, что это было лет 30 назад. Оксана Галькевич: Лет 30 назад? Владимир Кузнецов: Я думаю, да, потому что интенсивное производство, безусловно, в последние годы, варварское и бесконтрольное. Понятно, что это происходило в основном в последнее время. То, что было раньше с нашими предприятиями, в основном оборонно-промышленными и так далее, и все, что касается промышленности, которая действительно большой сброс давала, негативные такие воздействия, все-таки контролировалось, как бы то ни было, но контролировалось. Были программы определенные, которые закладывались и финансировались. Безусловно, не в тех объемах, наверное. Но и не было тех, будем говорить, реагентов, которые попадали в Волгу, которые в последнее время были даже непредсказуемыми. Оксана Галькевич: Агрессивное некое химическое воздействие? Владимир Кузнецов: Ну конечно. Константин Чуриков: Нет, извините, когда мы просто взяли опять-таки официальную статистику о том, что 60% всех самых загрязняющих стоков в реку – это, извините, ЖКХ, канализация. Мы что, неумные, что мы так делаем? Владимир Кузнецов: Это и Fairy, и все подряд. Константин Чуриков: Это все вместе, да? Оксана Галькевич: Это получается, знаете, римляне города с канализацией строили, а мы в XX и в XXI веке вот так вот… Владимир Бурматов: Нет, город тоже с канализацией, просто все это идет без очистки и воду. Чтобы вы понимали, сейчас крупный многоквартирный дом производит столько же вредоносных стоков, сколько небольшой химический заводик. Речь идет о чистящих средствах, о моющих средствах и так далее, о стиральных порошках и всем остальном. Вот это оказывается в том числе в реке. И если говорить о тех средствах, которые у вас были обозначены, то там значительная часть этого объема как раз на реконструкцию и строительство очистных сооружений. Потому что из тех 250 миллиардов примерно 120 миллиардов – это федеральное финансирование. И это федеральное финансирование как раз идет на очистные сооружения. В том числе там прямо заложена строчка "строительство" – то есть там, где их нет в принципе. Константин Чуриков: Ну, я думаю, не только Fairyвсе-таки, а все остальное тоже не стоит, так сказать, в Волгу сливать, потому что потом это мы так или иначе пьем. Давайте сейчас посмотрим сюжеты наших корреспондентов о проблемах Волжского бассейна – сюжеты из Нижнего Новгорода и Самары. СЮЖЕТ Оксана Галькевич: Но на самом деле проблемы экологии Волжского бассейна и чистой воды в реке касаются гораздо большей части нашего населения. Вот там показывали рыбаков, которые рыбку ловят. А рыбка-то эта потом продается на различных рыбных базарах. Константин Чуриков: И кто-нибудь потом ее съест. Оксана Галькевич: Там, между прочим, в Волжском бассейне 50% потенциала сельскохозяйственного. Владимир Бурматов: Нет, давайте все-таки скажем, что 17 регионов нашей страны в бассейне реки Волги находятся. Это первое. Второе – по количеству граждан, которые там непосредственно проживают. И от водозабора зависит, вы сказали. И вообще-то, с учетом того, что Волга – это Каспий, то это международная проблема, и экологическая международная проблема в том числе, потому что загрязнение Каспия – это очень серьезный вопрос. Кстати, так немножко забегая вперед. Очистка только Волги не решает проблемы самой Волги (это надо тоже понимать), потому что Волга состоит в том числе из притоков… Константин Чуриков: Естественно, да. Владимир Бурматов: …которых, например, в этой программе нет. Константин Чуриков: Вы знаете, я открыл интерпретацию по поводу этой программы – вот то, что год назад, например, писали "Известия": "К 2020 году река Волга станет чище в 9 раз. Способствовать будет реализация проекта оздоровления Волги, разработанного Минприроды. Это позволит улучшить качество жизни 60 миллионов россиян". Вот если такая, как вы говорите, проблема, которая десятилетиями или, как вы говорите, столетиями складывалась, вот можно ли за три года в 9 раз… Владимир Бурматов: Через полтора года. Почему за три? Через полтора года Константин Чуриков: Ну, уже осталось полтора, хорошо. Владимир Бурматов: Во-вторых, я так понимаю, что это была статья, которую анонсировало Минприроды, свою программу. Тогда давайте посмотрим, сколько они в этом году заложили на нее. Они заложили полмиллиарда рублей. Вот мы с вами говорим, что должно быть потрачено 250 миллиардов рублей… Константин Чуриков: В общей сложности. Владимир Бурматов: …а они на год закладывают полмиллиарда. И нашим решением – решение депутатов Государственной Думы – эта сумма была утроена до 1,5 миллиарда рублей. Но это все равно не 200 и не 250, и даже не 120 миллиардов федерального финансирования. Поэтому из этого можно прогнозировать, что за оставшиеся полтора года будет сделано. Поэтому основная все-таки… Оксана Галькевич: Но программа-то ведь рассчитана не до 2020 года. Это определенные цели поставлены к этому сроку. Владимир Бурматов: Нет, финансирование рассчитано до 2025 года. Константин Чуриков: Да-да. Владимир Бурматов: Понятно, что, судя по всему, основные вот эти финансовые затраты будут тоже с 2020 по 2025 год. Но здесь надо отметить очень важный момент. Вот у нас есть другая федеральная целевая программа, называется "Байкал", то есть очистка Байкала. Мы посмотрели эффективность освоения средств там, потому что выделить – это одно, а освоить – это другое. И знаете, какая эффективность? 10%. То есть 10% средств всего осваивается и идет в дело, остальное просто возвращается обратно в федеральный бюджет. Константин Чуриков: У нас много звонков… Оксана Галькевич: А осваиваются – это, простите, тратятся? Константин Чуриков: Ну, в хорошем смысле слова. Оксана Галькевич: Еще мы не знаем, в каком виде все это используется, насколько качественно все это осваивается. Давайте телезрителям предоставим слово. Как раз вот Поволжье, Самарская область. Николай, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Я звоню из Самарской области… Константин Чуриков: Только вас очень плохо слышно, Николай. Зритель: А вот так хорошо? Константин Чуриков: Вот так получше. Оксана Галькевич: Вот так получше, да. Зритель: Звоню из Самарской области, поселок Луначарский. Вот у нас в Луначарском очень плохой… У нас дачный поселок. И вот эти, как говорится, экскременты из очистных прямо плывут к нам на пляж. Константин Чуриков: Вот так. Оксана Галькевич: Понятно. Константин Чуриков: В общем, загорать и купаться неприятно. Вы знаете, Николай, надо, видимо, в новое Министерство цифрового развития обратиться, потому что цифровая связь очень плохая с вами. Давайте еще Виктора из Волгоградской области послушаем. Виктор, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Добрый вечер. Зритель: Я хочу спросить за Волгу. Скажите, пожалуйста, когда будут нормально заниматься, чтобы спасти Волго-Ахтубинскую пойму? Вы понимаете, жемчужина Волги, и она погибает без воды. Реки полностью не заполняются, озера полностью не заполняются. Флора и фауна загибаются совсем. Вековые дубы засыхают, съедает всякая нечисть, потому что за этим никто не смотрит. И из-за того, что нет воды, природа сама не освежается. В общем, сделали природный парк, но получается, что парк мертвых деревьев и мертвых полей. Не понимаю, для чего это все сделали. И не разрешают строительство в поселках. А то, что делается, все равно никто не видит. Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок, Виктор. Я просто дополню, что как раз в Волго-Ахтубинской пойме обитает более 200 видов птиц, и из них 26 уже официально признаны живыми организмами на грани исчезновения. Оксана Галькевич: Владимир Сергеевич, у вас хочу спросить. Ведь Волго-Ахтубинская пойма – это природный парк, это определенный статус, государственная охрана… Константин Чуриков: И определенные средства. Оксана Галькевич: …и, стало быть, финансирование. Владимир Кузнецов: Ну, опять, как сейчас отмечалось, финансирование – это одно, а освоение финансов и этих средств – это другое. И контроль за этим – это третье. Оксана Галькевич: Подождите. Предполагается, что там есть специалисты, которые хотя бы экологическим надзором, сбережением и неравнодушным сердцем обладают. Владимир Кузнецов: Понимаете, кроме специалиста или профессионала надо еще иметь гражданскую позицию и понимать, так сказать, к чему это может привести. Владимир Бурматов: Смотрите, я просто хочу на вопрос нашего телезрителя ответить. Проблем в пойме действительно больше всего. Ну, это объективно. Понятно, что течение идет, и вот это все… Оксана Галькевич: Это Нижняя Волга. Владимир Бурматов: Это все в Нижнюю Волгу сносится. Это раз. Второе – особый статус этого места, поэтому финансирование в этом году (все, что я сказал по цифрам, 1,5 миллиарда) выделено полностью туда, то есть оно полностью выделено на пойму. Получателями этих средств являются Волгоградская область и Астрахань – два региона фактически освоят все средства. Остальные 15 будут финансироваться… Константин Чуриков: Это куда течет вода, да? Оксана Галькевич: Да. Константин Чуриков: А она же течет оттуда, сверху. Оксана Галькевич: Сверху. То есть это на борьбу с последствиями, а не с причинами. Владимир Бурматов: С последствиями. Оксана Галькевич: А причины? Владимир Бурматов: Нет, про причины я вам выше говорил. У нас причины вообще не в Волге и не только в Волге. Мы, например, Каму рассматриваем или нет, которая сходится с Волгой и является притоком в том числе? Константин Чуриков: Ну, это часть Волжского бассейна. Владимир Бурматов: Это часть Волжского бассейна, а ее там нет, например. Поэтому решили начать с самой серьезной проблемы. Правильно или нет – мы сейчас к этому можем по-разному относиться, потому что это была позиция Министерства природы, но решили начать именно с этого. Сейчас 17 регионов, из них 16 подготовили паспорта вот этих действий, которые они совершат. Там в основном строительство и реконструкция очистных сооружений, это программы по очистке воды и так далее. То есть это именно первоочередные мероприятия по снижению этой нагрузки. Константин Чуриков: Я хочу разобраться, потому что все-таки… Вот вы говорите, что сейчас все силы брошены вниз, в нижнюю часть Волги. Владимир Бурматов: Все деньги. Константин Чуриков: Да. А верхней частью никто не занимается. У меня вопрос к вам, Владимир Сергеевич. Вот вы представитель экспертного сообщества. Каким-то образом вы и ваши коллеги – многие ли участвуют в разработке этих программ, многих ли приглашают, слышат ли? Ну, иногда, согласитесь, мы имеем дело просто с тем, что люди, которые принимают какие-то решения на своих уровнях, они не понимают, что они делают. Владимир Кузнецов: Ну, мало того, что экспертов не очень хотят слушать. И это во многих экспертных сообществах, в общественных советах многих в министерствах и ведомствах такая ситуация, к сожалению. Мы, эксперты, внутри очень сильно спорим друг с другом и считаем, что то, что доносится до верха представителями экспертного сообщества, оно не соответствует тому, что на самом деле рождается в недрах этого сообщества. К сожалению, многое сглаживается, замалчивается. И, так сказать, принимается то решение, которое принимается. И даже сейчас эти деньги – ну, это копейки, во-первых, чтобы оздоровить все, что было. Во-вторых, никто не видел постатейного расходования как такового, на что же все-таки, как и что. Написано, да, 119 на это, 40 на это, 90 на это… Константин Чуриков: Еще раз повторюсь. У нас почему-то никогда конкретно, вы знаете, в этих попугаях нам не рассказывают, а что конкретно будет сделано, сколько стоков будет закрыто… Владимир Бурматов: Давайте я вам просто поясню, как это все делается. Потому что, прежде чем мы получили эту информацию, мне пришлось в Казани собрать специальное выездное совещание, где были у нас Минприроды, все регионы, все эти 17 регионов и так далее. И тогда нам предоставили вот эти паспорта. Паспорта готовили регионы. То есть каждый регион готовит паспорт тех действий, которые будут совершаться для очистки. Потом это Минприроды все сводит. И вот сейчас у меня на столе лежит стопа этих паспортов, каждый из них вот такой толщины примерно, это большие документы. И там каждый регион расписывает, в какой деревне будут строить очистные сооружения, где их будут модернизировать и как они будут очищать. То есть, в принципе, эти документы являются открытыми. Но совершенно правильно было сказано… Потому что когда я в Казани всех собрал, там, как стадион, такой зал был огромный, где сидели все эти представители регионов. Оказывается, что федеральное ведомство на тот момент не услышало позиции многих из них. И там три часа была такая жаркая дискуссия и такое обсуждение, в том числе тех регионов, которые входят в пойму. У Волгоградской и Астраханской областей есть множество противоречий, потому что одни заинтересованы в более полноводной реке, а другие – в менее полноводной; как эти сбросы в половодье осуществляются и так далее. Это целая история. Константин Чуриков: Они еще в деньгах на борьбу заинтересованы. Владимир Бурматов: Ну, не на борьбу, а на ликвидацию последствий негативного воздействия на окружающую среду, безусловно. Они являются конкурентами в получении бюджетных средств. Константин Чуриков: Конечно. Давайте послушаем еще звонок. Оксана Галькевич: Алексей из Саратова. Алексей, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Зритель: Я, например, всю рыбачу всю жизнь, ну, любитель-рыбак. Могу сказать, что сколько уже лет сбрасывается вода во время нереста. В этом году не успела отнереститься щука, и сбросили воду за одну ночь на 1,5 метра – вся икра осталась на кустах. Вот сколько это будет продолжаться? Я, например, если поймаю рыбу во время нереста больше, чем положено на удочку, мне могут дать два года условно. Почему энергетики не отвечают уголовно за это? Владимир Бурматов: Я ровно про это и говорил, когда рассказывал про проблемы в Волгоградской и Астраханской областях, про сброс воды. Мне пришлось в этом году несколько депутатских запросов сделать, чтобы вот эту ситуацию (то, о чем рассказывает наш зритель), чтобы минимизировать эти последствия, потому что в прошлом году там вообще была очень тревожная ситуация. Константин Чуриков: Вот это, кстати, тоже интересно. Правда, сейчас мы скоро прервемся. А результаты запросов? Вот вы отправляете запрос – и дальше что происходит? Владимир Бурматов: Ну, там есть специальная комиссия, которая определяет, как будет осуществляться сброс воды, потому что он зависит не только от нереста, а он зависит от массы вопросов – гидротехнических и так далее. В этом году нашу позицию учли. То есть, по крайней мере, частично там снизить негативные эффекты удалось. Но еще раз говорю: в прошлом году ситуация была вообще из ряда вон. Оксана Галькевич: Уважаемые гости, мы должны сделать небольшую паузу. Судя по тому, какая активность у нас сейчас на SMS-портале, сколько звонков мы получаем, там, Костя, действительно 40% населения, и эти 40% нас сейчас смотрят. Константин Чуриков: Если не все. Оксана Галькевич: Оставайтесь с нами, продолжим через несколько минут. НОВОСТИ Константин Чуриков: Итак, вместе с вами и с нашими гостями в студии продолжаем говорить о Волге-матушке и о том, что же с ней делать, потому что масштабы бедствия уже на официальном, на экспертном уровне признаны. Принята программа "Приоритетный проект оздоровления Волги". Объем инвестиций, вливаний денежных достаточно большой, до 2025 года. Ну а что конкретно надо делать и в чем проблема – вот об этом хотим спросить вас, наши уважаемые зрители, которые как раз таки в Волжском бассейне живут. И наших гостей продолжаем спрашивать. Оксана Галькевич: Ну, судя по тому, какие сообщения, Костя, давай парочку зачитаем… Константин Чуриков: Ой! Можно я хит сейчас сразу? Оксана Галькевич: Это те сообщения, которые мы получаем, уважаемые друзья. Проблем на самом деле очень много. Константин Чуриков: Есть даже общероссийского плана. Оксана Галькевич: Ну, естественно, многие пишут простым языком, а многие – знаете, с шутками, с прибаутками, с какими-то изобретениями. Давай, читай. Константин Чуриков: Вот вроде бы не Волжский бассейн, а Калужская область, но характерно: "У нас в деревне, – пишет зритель, – в один конец пруда течет канализация, а на другом конце ловят рыбу. Солить не надо". Оксана Галькевич: Да. Есть вот Вологодская область: "Чистящие средства и порошки заменить нужно на чистый спирт – тогда вода чище будет везде". Ну, уж прямо действительно… Константин Чуриков: Вы знаете, а хочется вот понять. Смотрите. Можно, конечно, вечно, так сказать, пенять на партию и правительство, на министерство какого-то развития. А вот мы сами – люди, которые живут… Оксана Галькевич: Что можем сделать? Константин Чуриков: …что можем сделать, да? Владимир Кузнецов: Для этого надо быть хозяевами, собственниками и так далее. К сожалению, нас в этом сильно ограничивают. Вы посмотрите, сколько возможностей и прав у нас внизу. Я даже, будучи депутатом два созыва внизу, я знаю, какие возможности у нас. Никаких, к сожалению. Вот чем больше… Оксана Галькевич: Подождите. А чего не хватает? Владимир Кузнецов: Ну, начиная с того же контроля, даже экологического контроля какого-то. Ведь практически у нас нет сейчас сообщества какого-то внизу, как раньше было, общественники так называемые. Константин Чуриков: У нас сейчас Год волонтера, во-первых. Владимир Кузнецов: Ну, понимаете, может быть… Константин Чуриков: А прошлый год был Год экологии, кстати. Владимир Кузнецов: Да. Не только прошлый, а у нас вроде все года прямо экологии сейчас. По волонтерству у нас, наверное, больше с Чемпионатом мира по футболу связано, на мой взгляд, чем с чем-то другим. То же волонтерство практически считается так, что это будут какие-то люди, которые будут на общественных началах заниматься. Это тоже надо финансировать. Это должна быть система. Это должен быть портал специальный, где люди могут объединяться. Оксана Галькевич: Это должно государство финансировать? Владимир Кузнецов: Безусловно, безусловно. Оксана Галькевич: Или все-таки люди, способные к самоорганизации, к вложению своей копеечки? Владимир Кузнецов: Не предусмотрено в этой же программе. Хотя Медведев говорил, что волонтерское движение, жители должны активно… А где это в программе? Каким образом это будет делаться? Кто это будет делать? Опять местная власть за свой бюджет? Владимир Бурматов: Давайте вернемся к тем кадрам, которые вы показывали. Вот показывают пляжи, которые по всему берегу реки – по одному береги реки Волга, и по другому. Константин Чуриков: Замусоренные. Владимир Бурматов: На этом пляже инопланетяне или наши с вами граждане? Все-таки на этом пляже наши с вами граждане. Как вы правильно сказали, эти пляжи загажены, они больше похожи на помойки. И этот мусор туда приносит кто? Ветер? Нет, его приносят конкретные люди, которые там же его и оставляют. Вопрос номер раз. Вопрос номер два. Во всех приволжских городах, поселках базы отдыха, дома отдыха, курортные какие-то домики, которые сдаются в аренду весь период, начиная с апреля и заканчивая октябрем, особенно Астраханская область, вот как раз пойма и так далее – там хоть у одного этого домика очистные сооружения есть? Хоть у одной этой базы отдыха, которых понаставили за последние два с половиной десятилетия, очистка какая-то сбросов производится? Нет. Это инопланетяне строили? Нет, это строили наши с вами родные предприниматели, малый и средний бизнес, который решил на этом сэкономить, ведь и так сойдет. Оксана Галькевич: Но предприниматели ведь появились не так давно, так скажем. Владимир Бурматов: Нет, слушайте… Оксана Галькевич: Даже если сравнивать с возрастом этой реки и длительной хозяйственной деятельностью. Владимир Бурматов: Если сравнивать с возрастом тех, кто сидит за этим столом, то предприниматели появились примерно тогда же, когда появились сидящие здесь, например. Оксана Галькевич: Владимир Владимирович, вы сами сказали, что хозяйственная деятельность там осуществляется не одно столетие. Владимир Бурматов: Я про это. Осуществляется эта хозяйственная деятельность кем? Поэтому если у человека потребительское отношение к реке – она унесет то, что он принес – это потребительское отношение дает соответствующие результаты. И это антропогенная нагрузка на реку, которую мы сейчас, собственно, ощущаем и на которую будут тратиться 250 миллиардов бюджетных средств – на то, чтобы убрать за предпринимателями которые зарабатывали деньги в свой карман, загаживая реку. Константин Чуриков: Я ничего не понимаю в предпринимательстве, никогда не занимался бизнесом, но, понимаете, мне кажется, что если говорить о человеческом факторе конкретно, о физлицах, как сейчас говорят, мне кажется, что это даже не просто антропогенный, а это какой-то культурный фактор, понимаете, потому что это элементарное отсутствие культуры. Владимир Бурматов: В том числе, в том числе. Оксана Галькевич: Подождите, но культура ведь не только в том, что нужно бросать окурок туда, куда его нужно бросать, но и в том, чтобы урну поставить туда, где она должна стоять. Это тоже культурный фактор, понимаете? Поэтому все это как-то перекладывать в сторону одного простого человека тоже нельзя. Нужно инфраструктуру создавать. Владимир Бурматов: Не одного простого человека. Вы знаете, что является одним из основных загрязнителей Волги и на что одна из самых больших строчек в бюджете будет потрачена? Поднятие затопленных кораблей, которые сейчас на дне. Константин Чуриков: В том числе и нефтеналивные. Владимир Бурматов: Нефтеналивные, с топливом. Оксана Галькевич: Затонувшие суда. Владимир Бурматов: И вот эти пленки, которые образуются и так далее… Оксана Галькевич: 2,5 тысячи затонувших плавсредств. Владимир Бурматов: Это, безусловно, не проблема физлиц, но это антропогенная нагрузка, которая формировалась там столетия. Владимир Кузнецов: Вы знаете, Владимир Владимирович, я все-таки в некоторых вопросах с вами должен не согласиться. Я считаю, что человеческий фактор самый главный здесь. Если бы они были хозяевами на этой земле, вот там, где они находятся, эти люди, граждане, которые мусорят и все прочее, этого бы не было. Они не хозяева там во многом. Они знают, что сверху будет решено, сверху будет финансирование и так далее, и так далее. Это не только в этом вопросе, это у нас во всех вопросах. Если бы они были собственниками полноценными и знали бы, что эту землю у них не отнимут, она будет у них веками, они будут возделывать ее, и они будут знать, что с этой речки они будут пить и получать пищу в виде рыбы и так далее, то этого бы не было. Это отсутствие хозяина у нас. В советское время мы знали, что за нас культурно нас образуют, нас бесплатно научат и так далее. А сейчас вообще этого нет. Константин Чуриков: Смотрите. Может быть, это просто проявления дикого капитализма? Владимир Бурматов: Естественно, причем в извращенной форме. Константин Чуриков: "Вот я сейчас зарабатываю деньги, и мне плевать, что будет дальше". А по поводу хозяина. Извините, местная власть должна чувствовать себя хозяином во вверенном регионе. Владимир Кузнецов: А вы посмотрите, что в Москве. У нас местная власть – это власть? Управы – извините, это уже отхожее место, это не власть. Депутаты местные – это тоже не власть, у них ничего нет. Константин Чуриков: Ну, они разные. Владимир Кузнецов: Дело-то не в этом. Полномочия! Оксана Галькевич: Вы знаете, просто получается, что тогда мы… Владимир Кузнецов: Вся власть наверху. Оксана Галькевич: Подождите. Получается тогда, что все по кругу мы ходим, и мы все какие-то временщики. Понимаете? Владимир Кузнецов: Да, к сожалению. К сожалению, да. Оксана Галькевич: Потому что власть – это тоже россияне, люди с такими же паспортами, как и мы с вами. Люди, которые там живут и домики строят, тоже россияне. Владимир Кузнецов: Мы знаем, что у нас… Владимир Бурматов: Я вам могу сказать, что это очень удобная для каждого позиция – говорить: "Это не мое, за меня это приберут". При этом у всех этих предпринимателей, которые там настроили баз отдыха и сливают дерьмо, я прошу прощения, непосредственно в Волгу, у них у всех оформлена собственность на эти постройки, они все у них узаконены, хоть и кривым способом через пень-колоду и так далее. Константин Чуриков: А берега иногда даже огорожены, вопреки всем запретам. Владимир Бурматов: И прекрасно они понимают, что никто ничего у них не заберет, потому что как раз та самая местная власть, которая то ли власть, то ли не власть, она тоже там находится в определенных отношениях с этими предпринимателями. И они распоряжаются этим как раз как хозяева. Оксана Галькевич: Так, значит, они соучастники. Владимир Бурматов: Другое дело – они являются рачительными хозяевами? Еще раз говорю: сейчас за бюджетные деньги придется ликвидировать объекты накопленного вреда, которые созданы как раз этим диким бизнесом, которые созданы вот этими хаотично появляющимися поселками, которые вообще не заморачивались никакими очистными сооружениями, которые созданы владельцами этих судов, которые плавают, дряхлые корыта, тонут постоянно там, и все это выливается и пленкой покрывает сотни квадратных километров. Ну, мы же об этом. Константин Чуриков: Нам пишут, извините, из Астрахани: "Из крана выпить стакан воды – понос на месяц обеспечен". Оксана Галькевич: Так, Костя, давай… Константин Чуриков: Ну, люди пишут, извините, а мы обсуждаем. Оксана Галькевич: Надо эту тему канализационную как-то немножко подкрутить. Константин Чуриков: В том числе канализационные проблемы. Оксана Галькевич: Антонина из Ивановской области у нас на связи. Владимир Бурматов: Она основная просто в этой программе. Константин Чуриков: К сожалению. Оксана Галькевич: Антонина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Слушаем вас. Оксана Галькевич: Слушаем вас. Зритель: Слышно? Оксана Галькевич: Да-да, говорите, пожалуйста. Зритель: Вот у нас проблема такая. У нас был химзавод, работал в советские времена, потом перешел к частному предпринимателю из Петербурга. Сейчас там почти ничего не выпускают, а занимаются сбором отходов. Там была сделана закачка для жидких отходов прямо на самом берегу Волги, на полтора километра в глубину. Константин Чуриков: А сейчас? Зритель: Теперь у них 10 тысяч уставной капитал и сбор отходов. Мы боролись на протяжении многих лет. В общем, мы добились, что там вроде бы опломбировали. Но не факт. Потому что он находится на территории химзавода, ограждено. Константин Чуриков: Ну понятно, доступ, и какого-то независимого мониторинга провести невозможно. Спасибо за ваш звонок. Оксана Галькевич: Это раз то, о чем Владимир Сергеевич говорил, что общественники не могут получить никакого доступа. Владимир Кузнецов: Волонтеры, да. Оксана Галькевич: Уважаемые гости, мы уже говорили с вами о том, что Волга давно находится в хозяйственном обороте. Но там ведь в советское время очень много каких-то новых конструкций, заводов появлялось, дамбы, плотины строились. Нам, кстати, пишут телезрители, что местами нет рыбы вообще никакой, потому что плотина все сгубила. Владимир Бурматов: В том числе из-за этого, да. Оксана Галькевич: Вот какие, так скажем, конструктивные решения периода активного освоения Волжского бассейна сейчас нам доставляют очень много проблем? Плотины, заводы какие-то? Хотя бы сферу… Владимир Бурматов: Да вся антропогенная нагрузка. То есть тут даже и делить нечего. Ну, давайте мы посмотрим, в какой период затонуло наибольшее количество этих судов, которые на дне. Ну, хронологически получится, что это XX век, разные его периоды. Когда были самые высокие темпы жилищного строительства по берегу, мы получим снова XX век, особенно если мы многоквартирные дома будем рассматривать, а не частный сектор. Когда шло наиболее активное промышленное освоение берегов реки Волги и строились химкомбинаты в том числе, о чем наша слушательница только что говорила, и без разбора, как это будет очищаться. Я вам могу привести примеры. Там есть ямы, в которых захоронены какие-то отходы, при этом берег осыпается настолько интенсивно, что он практически вплотную подошел уже к этим ямам. То есть скоро это начнет выливаться непосредственно туда. И это ровно вот эта ситуация. То есть больший период индустриального развития как раз пришелся на советский период. Владимир Кузнецов: Конечно. Константин Чуриков: И еще, кстати говоря, в довершение к человеческим факторам. У нас, насколько я помню, еще говорят, что период маловодья. Есть такое? Вот Волгу сейчас пройти, смотрите, до какого момента можно, до какой части можно по ней идти на корабле, на судне? Владимир Бурматов: Ну, смотря на каком. Владимир Кузнецов: Ну да, смотря на каком. Константин Чуриков: Ну, грузовые. Давайте грузовые суда, которые что-то там перевозят. Владимир Кузнецов: Нет, безусловно, обмеление – это общая проблема, так сказать, она везде. Константин Чуриков: Волга же уже не судоходная выше Ярославской области? Владимир Бурматов: Обмеление? Я вам рассказал, чем оно еще вызвано. Из-за того, что в свое время не было сделано толковое берегоукрепление. А берегоукрепление делается высадкой зеленых насаждений, ну, хвойников, как правило. Этот берег постепенно оказывался в воде. И сейчас ключевой вопрос – куда деть огромный слой иловых пород? А это иногда десятки метров. Есть, например, у Татарстана проект, они реализуют. Они хотят этот ил поставлять в Иран, у них есть такой проект. То есть это коммерческая история. Они его будут оттуда добывать, вычерпывать и поставлять в Иран. Константин Чуриков: Ну так и здорово! Владимир Бурматов: Получится у них это – будет действительно здорово. Константин Чуриков: То есть они и реке хорошо сделают, и деньги заработают. Оксана Галькевич: Ну, на реке ведь нужно не только какую-то деятельность вести, но там, собственно говоря, и уборку надо производить. Дноуглубительные работы должны быть. Это в рамках нормального обращения. Константин Чуриков: Русло чистить. Владимир Бурматов: По большому счету, это и есть. Другое дело, что… Оксана Галькевич: Но только надо по всей протяженности, да? Владимир Бурматов: Ну, вот мы сейчас посмотрим, что у них получится. Почему? Потому что Иран рассчитывает это использовать как чернозем. То есть для них это земля, на которой будут выращиваться сельхозкультуры после обогащения. Оксана Галькевич: Мы еще и заработаем на этом. Владимир Бурматов: Это коммерческая история, еще раз повторяю. Оксана Галькевич: Прекрасно! Владимир Бурматов: Если у них это получится, то будет здорово, потому что не надо тратить туда государственные деньги, а можно на том еще и получать прибыль. Константин Чуриков: Давайте еще послушаем звонок, у нас на связи сейчас Валентина из Саратовской области. Добрый вечер, Валентина, добро пожаловать к нам. Зритель: Добрый вечер. Я очень внимательно вас слушаю и смотрю. Я считаю, что спасение Волги прежде всего зависит от чиновников, потому что захвачены берега, самые лучшие, и идет полнейшее безобразие. Я живу в городе, в 20 километрах от Волги. Почему-то наше руководство решило продать берега Волги неизвестно кому и неизвестно зачем. Спрашивается: что останется тогда от Волги? Владимир Бурматов: Ну, это то, о чем я говорил. Константин Чуриков: Спасибо. Владимир Бурматов: Прибрежная полоса занята, как правило, рекреационными зонами, которые появлялись по всяким кривым документам. Это водозащитная зона, как правило, где определенные виды строительства и возведения построек вообще запрещены. Водоохранная зона. Но при этом там это появлялось. И отсутствие там очистных сооружений, фильтров и еще каких-то вот таких моментов является общим местом. Ровно то же самое на Байкале. Ровно то же самое в других местах. Ну, это, к сожалению, вопрос сращивания местного бизнеса с местной же властью и коррупции банальной. Оксана Галькевич: Еще один звонок, Юрий из Чувашии. Юрий, здравствуйте. Спасибо вам за ожидание. Зритель: Здравствуйте. У меня вопрос такого характера. Я любитель походить на рыбалку. И через то место, откуда я прохожу, есть канализационный сток, и к нему там подходит небольшая труба диаметров 20 сантиметров, наверное, в 50 метрах. И оттуда сливается, просто как будто оттуда бензин течет. Оттуда воняет. Ближайшее местоположение понятно – там находится нефтеперерабатывающее что-то такое. Константин Чуриков: Юрий, а где же вы тогда рыбу-то ловите? Сколько же вам еще идти берегом-то? Зритель: Идти далеко, порядка 3–4 километров хожу. Владимир Бурматов: Это недалеко, надо сказать. Зритель: У меня вопрос такой. Если отследить источник загрязнения, то как за это понесут ответственность люди? И каким Макаром вообще? Константин Чуриков: Кстати, да, как их наказывать? Владимир Бурматов: Смотря кто является загрязнителем. Если это предприятие, то наступит административная ответственность, предприятие будет оштрафовано. Есть предусмотренная законом ответственность и приостановка деятельности производственного предприятия, то есть его просто закрывают Константин Чуриков: Вот это серьезно. А что касается штрафов? Оксана Галькевич: Но то же надо довести до определенного какого-то состояния, да? Его же не сразу закроют. Владимир Бурматов: Нет, на самом деле закрыть предприятие – у нас это сейчас достаточно распространенная стала мера. Благо прокуратура нормально работает. Кстати, прокуратура – это один из немногих органов, который у нас является союзником по Волге, то есть они нам действительно здорово помогают. У нас в Генпрокуратуре есть закрепленный за нашим комитетом сотрудник, с которым мы на прямой коммуникации постоянно. И реально сейчас закрыть производственное предприятие. Несколько неисполненных предписаний – и закрытие. Это мера, которая предусмотрена уже Административным кодексом. А то, про что говорит наш зритель – это необязательно, кстати, может быть какой-то химический завод. Дело в том, что сейчас обычный даже не областной центр, а уездный город производит такое количество химических стоков, особенно по весне, когда таяние снега. Это связано с использованием химических реагентов в течение зимнего периода. И надо понимать, что это очень ядовитые вещества, попадание которых в водозабор является не просто нежелательным, а в принципе недопустимым. А учитывая, что это все при тайне уходит в ливневку, а ливневке в приволжских городах, как правило, уходит непосредственно в Волгу, то это очень серьезно. Оксана Галькевич: Вы знаете, чем дальше мы это обсуждаем, тем страшнее мне становится. Владимир Бурматов: Мы еще даже десятой доли не рассказали. Оксана Галькевич: У меня большой вопрос. А что же тогда рыбачки-то? И почему вот эта вся волжская рыба-то продается и потребляется, разрешена к продаже и употреблению? Ну правда, вопрос. Владимир Бурматов: Ну, там разные места. Владимир Кузнецов: Ну, на Ахтубе еще нормально все-таки, более или менее. Константин Чуриков: Мы еще с вами, кстати, говоря о биоресурсах, не затронули такой вопрос, как все-таки деятельность браконьеров. Все равно же ловят. Владимир Бурматов: Я об этом на самом деле сказал в самом начале. Видимо, я просто на этом недостаточно акцентировал. Но поскольку вопрос экологии комплексный и связан не только с загрязнением, но и с нерациональным использованием водных биологических ресурсов, то есть рыбы и не только рыбы, а и отстрел дичи, птицы и так далее. Это все часть, компоненты биологического разнообразия. Поэтому это, безусловно, тоже. Константин Чуриков: Давайте послушаем еще Виктора из Ивановской области. Добрый вечер, Виктор. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Разрешите сначала поблагодарить вашу передачу за очень актуальную тему. Помогите городу Юрьевец на Волге! Старейший город, жемчужина нашей истории, родина Тарковского, Александра Роу и так далее. Очистные сооружения не работают, неочищенные бытовые стоки и нитросодержащие продукты – все качается прямо в Волгу. Все, что здесь было сказано предыдущими товарищами – подписываюсь в этом, и не только я. Тысячи жителей нашего города Юрьевца умоляют вас: помогите, пожалуйста! Ни прокуратура, ни администрация этими вопросами как-то не озабочены. Константин Чуриков: Виктор, а администрация какая – региона или администрация районная? Владимир Бурматов: Нет, местная, конечно. Константин Чуриков: Районная администрация? Владимир Бурматов: Конечно, местная. Очистные – это их полномочия. Константин Чуриков: Ну подождите. Вот смотрите – вы депутат. Я журналист, вы депутат. Вот если вы, например, там окажетесь и придете в местную администрацию, это все увидите, вам люди об этом расскажут и покажут, вы придете и спросите: "Слушайте, а что это у вас происходит? А что вы спите? А где у вас решения какие-то?" – что они вам обычно на это говорят? Владимир Бурматов: Ну, обычно они говорят, что у них нет денег. Оксана Галькевич: А это обычно правда или вранье? Константин Чуриков: Ну, как говорится, нет денег – привяжите веник. Владимир Бурматов: Обычно деньги есть на что-то другое, как правило, и часто на всякую ерунду, между нами говоря, а на вещи, которые связаны с этими моментами, нет, потому что ждут, когда придет федеральное финансирование. Это очень удобная позиция – так на печи посидеть. И вопрос в расстановке приоритетов, потому что бюджет можно тратить по-разному. Ну, условно говоря, президент тоже мог решить, что есть вопросы и поважнее Волги, и необязательно туда 250 миллиардов направлять, но он почему-то решил для себя так, что Волгу надо чистить. А до этого он решил точно так же по Арктике. А до этого он точно так же решил по Байкалу. А местные чиновники почему-то говорят: "А у нас другие приоритеты". Константин Чуриков: Прости, Оксана. Но далеко не все решается финансированием. Если это предприятие, пускай оно, как говорится, так сказать, за свои собственные средства это все очищает и уменьшает свои сбросы. Владимир Бурматов: Есть и такой вариант, да. Потому что у нас же бывают ситуации какие? У нас предприятия, как правило, свои неочищенные воды подают на очистные сооружения, платят им за это деньги. А какие-то очистные сооружения, как правило, созданы в советские годы, ничего не очищают и просто сбрасывают это дальше. Ничего предприятию не мешает поставить очистку у себя и нулевой сброс осуществлять, нанося минимальный вред природе или не нанося его вовсе. Владимир Кузнецов: Правда. Оксана Галькевич: Ну, ерунды, наверное, много. Не знаю, но верю вашим словам. Но кроме того, что есть ерунда и есть экология, наверное, есть еще вопросы здравоохранения, образования, финансирования учреждений образовательных и прочие, которые тоже из местного бюджета должны финансироваться. Вообще строительство очистных сооружений для города, городка, деревеньки – это достаточно финансово емкий вопрос. Владимир Бурматов: Ну да, безусловно. Учитывая, что этому городку уже несколько десятилетий, а то и несколько столетий, можно было бы как-то этот финансово емкий вопрос для себя решить. Оксана Галькевич: Лет так 50–70 назад. Владимир Бурматов: Например. Константин Чуриков: Мы сейчас, собственно, как и говорит президент, устремлены в будущее. У нас высокие цели и задачи перед нами стоят. Но сможем ли мы спасти Волгу ли, Байкал ли, другие важные водные артерии, не имея достаточного количества специалистов? Я со многими, с кем беседовал, экспертами именно по профессиям будущего, по кадровому рынку, все говорят, что эколог – это профессия и настоящего, и будущего. Владимир Сергеевич, у нас экологов-специалистов в стране достаточно? Владимир Кузнецов: Да у нас их просто нет, потому что они не нужны. У нас, к сожалению, чиновники решают в любом случае. Константин Чуриков: А сколько в Европе, в Голландии получают-то? Владимир Бурматов: Есть специальность… Владимир Кузнецов: Если бы статус эколога был такой, как и технадзора какого-то, любой назовите, и возможности были бы такие… Эколог – это тот эксперт, который дает свои предложения, мнение какое-то. А принять или не принять его… Оксана Галькевич: Но в основном это такие организации зеленые, немножко блаженные, да? Владимир Кузнецов: Ну, в том числе, да. Константин Чуриков: Или наоборот – враги, на кого-то работают Владимир Кузнецов: Романтики и так далее, в розовых очках. Оксана Галькевич: Агенты. Владимир Бурматов: Я вам пример приведу. У нас несколько лет назад такая же проблема, как сейчас с Волгой, была с Арктикой. Мы были аутсайдерами этого процесса, были самыми чумазыми ребятами по сравнению со всеми другими странами, которые занимались ликвидацией объектов накопленного вреда в Арктике. Сейчас те технологии, которые Россия использует в Арктике (а этим занимается Министерство обороны у нас, так получилось, это ведомство там проводит чистку), они являются передовыми. И мы обогнали целый ряд стран по тем технологиям, которые мы используем в экстремальных температурах, занимаясь этим всего два месяца в году, потому что там в остальные месяцы просто невозможно ничего делать. И тем не менее. Потому что проект был президентский, и он лично его курировал. Поэтому с учетом того, что сейчас на Волгу вот такое внимание обращено, если этому будет уделено такое внимание, как было уделено Арктике, то у нас там шансы есть. Оксана Галькевич: Скажите, как вы считаете, мы справимся вообще с этой проблемой реанимации и оздоровления Волги, в конце концов? Я почему-то вспоминаю историю Великих американских озер, которые тоже были таким местом активного промышленного освоения, хозяйственной деятельности. Владимир Бурматов: Англия проходила ровно то же самое, Германия то же самое проходила. Оксана Галькевич: Речь шла вплоть до того, что практически утеряны биоресурсы были в этих регионах, в этих местах. Тем не менее справились же. Справимся мы? Владимир Кузнецов: Если у нас будет только президентский проект, то не справимся. Должен быть подключен человек, его ресурс, его желание. Он должен быть частью этого проекта. К сожалению, пока большей частью этого проекта являются чиновники и их интересы. Оксана Галькевич: А американские озера, кстати, как восстанавливались, как они чистились? Это были какие-то тоже стратегии, проекты, Сенат утверждал? Или как это все происходило? В мировой практике как это бывает? Если уж говорить о президентских и непрезидентских… Владимир Бурматов: Я могу привести в пример германский опыт. Там была проблема не с озерами, а с реками, та же самая. То есть вода была такой, что… Оксана Галькевич: У нас Волга, у них Рейн, и тоже активное освоение. Владимир Кузнецов: И во Франции. Владимир Бурматов: Да. Но у них была ситуация гораздо хуже. Прошло несколько десятилетий – и сейчас вода, в принципе, возвращается к тем нормативам, когда ее можно будет употреблять уже. Поэтому технологии есть, опыт есть. Насколько он будет перенят теми 17 регионами? Мы сможем с вами оценки первые сделать уже в начале следующего года. Оксана Галькевич: Отлично! Посмотрим. Владимир Кузнецов: И я думаю, там не президент решал вопрос. Константин Чуриков: Вот Год экологии вроде как закончился, а у нас на ОТР он продолжается. Кстати, завтра в нашем эфире наша рубрика "Экологические итоги". И будем следить за тем, как у нас с рекой, с водой, вообще много с чем, и с мусором в стране. Оксана Галькевич: Куда течет река Волга и что в нее течет? Спасибо нашим гостям. В студии программы "Отражение" были Владимир Кузнецов, генеральный директор Центра экологических инициатив, и Владимир Бурматов, председатель Комитета Государственной Думы России по экологии и охране окружающей среды. Константин Чуриков: Спасибо. И мы к вам вернемся, уважаемые зрители, через пару минут.