Ольга Арсланова: И о еще некоторых потерях – финансовых потерях – и вовсе даже значительных, не незаметных. Дело в том, что максимальная ставка 10 ведущих банков по рублевым вкладам упала до рекордного уровня: на первую декаду апреля этого года она составила 7.79%, и это на 0.22% ниже третьей декады апреля, когда ставка составила 8.01%. Ранее, напоминаю, 27 марта регулятор понизил ключевую ставку на 0.25% до 9.75% годовых. Ну а Центробанк учитывает данные о максимальных процентных ставках по депозитам физических лиц крупнейших банков по объему привлеченных вкладов. В топ-10, о котором сейчас идет речь, входят Сбербанк, ВТБ-24, ВТБ, Райффайзенбанк, ГПБ, Бинбанк, Альфа-Банк, "ФК Открытие", Промсвязьбанк и Россельхозбанк. Петр Кузнецов: В первую декаду апреля процентные ставки по рублевым вкладам в крупнейших банках снизились до рекордного уровня за всю историю расчетов и составили 7.79%. С 2009 года этот показатель не падал ниже 7.85%. Причиной понижения ставок эксперты называют снижение ключевой ставки Центрального Банка(произошло это в конце марта). Еще называется так называемый рыночный тренд на снижение процентных ставок по вкладам впоследствии какого-то резкого замедления инфляции. Ольга Арсланова: Звучит это все вроде бы логично, но вопросы у нас все равно есть. Петр Кузнецов: Я думаю, что они есть и у телезрителей. Ольга Арсланова: Это вопросы и по замедлению инфляции, и по вообще не очень понятной выгодности. Петр Кузнецов: Телезрителям лучше разложить это все на пальцах, а не в процентах. Андрей Марголин, доктор экономических наук, заслуженный экономист России, проректор Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации у нас в гостях. Здравствуйте, Андрей Маркович. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Андрей Марголин: Здравствуйте. Только Академия народного хозяйства и государственной службы с вашего разрешения. Ольга Арсланова: Да, спасибо большое, мы запомним. Андрей Марголин: Ничего страшного. Петр Кузнецов: Так, выговору редактору. Андрей Марголин: Нет, с выговора начинать разговор о процентных ставках вообще нельзя. Ольга Арсланова: Может быть, тут выговор банкам, потому что давайте тогда поясним по ставке рефинансирования и вот этому снижению. Это действительно такая линейная взаимосвязь и по-другому не бывает вообще? Андрей Марголин: Ведь процентная ставка – это некоторый договор между вкладчиком и банком. Вообще-то, когда мы с вами приходим в банк и приносим свои деньги, мы ведь банк кредитуем, правда? Ольга Арсланова: Получается, что он у нас берет дешевле, чем у Центробанка? Андрей Марголин: Послушайте, Центробанк – это все-таки отдельная тема. Вы тогда считаете, что нужно делать всякую разную кредитную эмиссию? Банки прибегают к кредитам Центрального Банка, когда у них нет денег, а сейчас ведь ситуация не такая. Вы же правильно ссылались на экспертов: все говорят о том, что банкам сейчас деньги у Центрального Банка брать необязательно, объем этих заимствований стремительно сокращается. Теперь если говорить о населении, то банк рассуждает точно так же, как мы с вами, когда думаем, брать или не брать кредит: берешь чужие на время и отдаешь свои навсегда. Значит, банку нужно где-то разместить эти деньги, для того чтобы он получил доходность выше, чем взял у нас деньги, чтобы расплатиться с нами и самому остаться в барыше. Но таких инструментов немного. Если экономика у нас не показывает тех темпов роста, которых мы все-таки ожидаем, то банкам очень сложно найти таких качественных заемщиков, которые у него возьмут деньги в кредит под ставку более высокую, чем ту, что он берет у нас. Поэтому здесь нужно все-таки в положение банков тоже входить. Ольга Арсланова: А давайте поговорим тогда о положении банков. Неужели сейчас сложилась такая ситуация, что вкладчиков становится меньше? Потому что, я так понимаю, с этим тоже может быть как-то связано? Андрей Марголин: Нет-нет-нет, почему? Ольга Арсланова: Или, наоборот, их достаточно много и нет уже желания заинтересовывать? Андрей Марголин: Нет, подождите. Если у человека есть свободные деньги, перед ним возникает выбор, куда, собственно, их деть. Один из известных способов – держать под матрасом. Наверное, он не лучший, все-таки деньги обесцениваются с учетом инфляции. Консервативный способ – это принести деньги в банк (как правило, в топ-10 банков, о которых вы, собственно, и говорили). Процентные ставки там низкие достаточно, они снижаются, но все же они остаются вполне сносными. Если, скажем, вы назвали сейчас ставку чуть выше 7%, а по году мы ждем инфляцию меньше 7%. Это значит, что люди, которые разместят деньги на рублевых депозитах, не только отобьют инфляцию, но даже и немножко заработают. Поэтому не нужно говорить про то, что у нас убытки от размещения вкладов в банках. И потом можно, конечно, предпочесть более агрессивные способы – акции купить, в паевые инвестиционные фонды деньги отдать, еще что-то – но это все-таки для тех, кто в этом разбирается. Петр Кузнецов: Гособлигации. Минфин как раз их выпускает, они с более высоким процентом. Андрей Марголин: 8.5%. Петр Кузнецов: Делается ли это в том числе – я имею в виду по снижению – для того чтобы как-то популяризировать среди населения государственные облигации, которым пока ни доверия… У нас была целая программа, им посвященная – люди не верят в эти бумажки, привыкнув к 1990-м гг. Ольга Арсланова: При этом Сбербанку они верят. Петр Кузнецов: Сбербанку верят, да. Андрей Марголин: Давайте посмотрим, кто будет распространять эти облигации? Сбербанк и ВТБ – народные облигации. На самом деле, конечно, это надежный инструмент, я не вижу в нем каких-то особых рисков. Ставки на самом деле сопоставимы, то есть между ними различие меньше 1%. Мне не кажется, что рядовой человек, который будет размещать свои временно свободные денежные средства, вот этот вот 1% прямо так сильно ощутит. Петр Кузнецов: Но ставка по гособлигациям не зависит от той же инфляции, они будут фиксированы в отличие от депозита, на который эти проценты могут еще падать. Андрей Марголин: Нет, подождите. Если вы заключили с банком депозитный договор и в этом договоре указана процентная ставка, она действует на весь срок действия договора. Положите деньги на трехлетний депозит, и ставка точно так же окажется неизменной. Ольга Арсланова: На тот срок, пока лежат. Андрей Марголин: Конечно, конечно. Вот снижение процентных ставок, что важно, распространяется на новые договоры. Что касается народных облигаций, я не вижу дефектов в этом инструменте; я думаю, что он вполне нормальный. Если мы верим Сбербанку, странно не верить государству. Ольга Арсланова: Мы, кстати, хотим обратиться к нашим зрителям – пожалуйста, позвоните, расскажите, доверяете ли вы ваши деньги банкам, и если да, то какими продуктами вы пользуетесь. Интересно узнать мнение россиян, насколько действительно они банкам доверяют. Смотрите, нам говорят о том, что это исторические показатели с 2009 года. А можно ли сказать, что и общеэкономическая обстановка чем-то напоминает 2009 год, или все-таки странно сравнивать? Андрей Марголин: Нет, 2009 год не напоминает. Петр Кузнецов: Послекризисный как раз. Ольга Арсланова: Да, то есть мы понимаем, что один кризис закончился, и здесь вроде как тоже второй кризис закончился, и это может быть сигналом к повторению. Андрей Марголин: Тип кризисов все-таки разный, поэтому вот такой прямой параллели нет. И все-таки снижение процентных ставок больше обусловлено снижением инфляции. Ведь, наверное, корректно говорить о снижении процентных ставок, тут же давая статистику того, что происходит с инфляцией: она достигла сейчас исторического минимума все-таки. Хотя многие с этим спорят, все же это медицинский факт. Инфляция снижается, и не могут процентные ставки не следовать за этим трендом. Петр Кузнецов: А может ли в связи с этим эта самая средняя максимальная ставка вплотную приблизиться к инфляции? – например, она будет 4.5% Андрей Марголин: Теоретически может. Мне кажется, что здесь еще нужно в параллелях смотреть тему ключевой ставки. Вот эти вот процентные ставки в банках будут снижаться вместе со снижением ключевой ставки, чего мы тоже ожидаем по мере снижения инфляции, что она будет падать. Очень многие говорят, что уже сейчас есть достаточные предпосылки для того, чтобы ее снижать дальше. Ольга Арсланова: Очень простой и правильный, наверное, вопрос от наших зрителей: "Почему же банки не поднимали ставки депозита, когда инфляция была намного выше?" Андрей Марголин: Во-первых, если бы банки заключали длинные договоры и дали бы вам, допустим, 15-20% по депозитам, ожидания снижения инфляции, наверное, они все-таки могли бы оказаться в убытке. На короткий период времени они повышали процентные ставки. То есть, скажем, трехмесячные депозиты тогда были выше, когда была инфляция. Ведь если бы не было высоких процентных ставок, от чего бы они сейчас снижались, правда ведь? Ольга Арсланова: Логично. Вообще очень интересный подход у многих зрителей – смотрите: "Ставки понижают, цены на газ хотят поднять – за что же еще хотят с нас деньги взять?" Это вообще правильная позиция? Ведь по большому счету люди зарабатывают так или иначе – пусть, может быть, меньше, чем они хотели бы, но они на этом продукте зарабатывают даже с такой сниженной процентной ставкой. Это справедливые упреки в адрес банков? То есть наверняка банки зарабатывают больше благодаря нам. Андрей Марголин: Вот это вы сейчас подняли очень важную экономическую проблему на самом деле. Опять же, вернемся к теме самой процентной ставки, которая записывается в депозитный договор. Когда-то давно Адам Смит говорил, что "научи попугая говорить "спрос" и "предложение", получишь квалифицированного экономиста". В данном случае мы что имеем в виду? Что спрос граждан на депозиты Сбербанка в общем-то достаточно высок. При высоком спросе человек, наверное, должен заплатить некоторым снижением цены, если он хочет еще и еще. Как он платит? За счет снижения процентной ставки. Но это очевидная вещь, которая диктуется экономикой. И потом, опять же, если вчера инфляция была 10%, у вас процентная ставка была 11%, вы зарабатывали. Если сейчас инфляция 5%, а вы положили по 7%, то вы заработали больше. Поэтому нельзя обвинять банки в том, что они следуют за экономическими тенденциями и снижают процентные ставки с учетом снижения инфляции – это нормально. У них нет инструментов, при помощи которых они могут заработать, отдать проценты по депозитам и потом еще остаться с прибылью. Экономика должна подрасти, тогда у банков будет гораздо больше возможностей. Им сейчас практически деньги… Петр Кузнецов: Просто есть еще мнение, что не заинтересованы в росте вкладов, потому что их негде размещать. Андрей Марголин: Да, ровно об этом я сейчас и говорил. Петр Кузнецов: Смотрите. По поводу кредита еще вопрос – целая серия вопросов. "А есть ли при этом снижение процента кредитования?" – Тульская область. Саратовская тут же: "Почему кредиты не дешевеют таким образом?", "Ставки по ипотеке когда будут меньше 10%?" и так далее. Ольга Арсланова: Как будто бы это как-то связано. Андрей Марголин: Связано. Но когда мы говорим о процентной ставке по кредитам, мы должны понимать, что эта сумма инфляции и рисков. Если мы несем свой депозит в Сбербанк, то риски малы. А если банки вкладывают деньги, скажем, в инвестиционные проекты, то риск по конкретным инвестиционным проектам может оказаться достаточно высоким. И тогда, даже если вы убьете инфляцию до нуля, вы все равно, может быть, не будете обладать возможностью получить дешевые деньги, если конкретные проекты окажутся высокорискованными, увы. Ольга Арсланова: А с такими проектами разве работают крупнейшие банки, такие как Сбер и ВТБ? Мне кажется, уж они, если говорить о застройщиках, так тщательно к этому подходят. Андрей Марголин: Ну опять же кредиты-то даются подо что? Под какую-то конкретику, правда? Не абстрактно. Значит, эти риски просчитываются, и это премия за риск в расчетах сидит, она учитывается при определении кредитной ставки. Риски в нашей экономике великоваты. Если посмотреть на сайт Агентства стратегических инициатив, где есть лучшие практики формирования благоприятного инвестиционного климата в регионах, их нужно быстрее тиражировать, для того чтобы эти риски как-то падали. Это будет влиять на кредитные ставки. Ольга Арсланова: Давайте послушаем Нину из Тверской области. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я вот хочу спросить у товарища. Ольга Арсланова: Андрей Маркович. Зритель: Я пенсионерка, получаю пенсию. Я заключила договор на 8%, это было в 1991 году. Меня перевели молча на пенсионный 3.5% и все, а на самом деле даже 3.5% не платят, и 3% не платят. Почему нет повышения? 3.5% и все, больше повышения нет. Ольга Арсланова: Это, видимо, вклад, который функционирует… Андрей Марголин: Мне не очень понятно. Зритель: Это вклад. Ольга Арсланова: Это вклад, пенсионный вклад. Петр Кузнецов: А в каком году, в какой момент перевели с 8% на 3.5%? Зритель: Я даже не знаю, с какого года они перевели. Я писала-писала, писала-писала, в итоге эта женщина уволилась, и я так ничего и не дождалась. Ольга Арсланова: Спасибо большое. Я вот тоже неоднократно наблюдала, как с пенсионерами работают в Сбербанке: людям правда ничего не объясняют часто. "Давайте мы вас переведем, вам это нужно, подпишите", – и люди подписывают. Андрей Марголин: В данном случае, безусловно, мы не сможем, наверное, дать консультацию по конкретному договору, потому что нужно просто читать его текст. Раньше была практика, что мелким шрифтом писали то, чего люди не видят. Ольга Арсланова: Надо просто кого-то брать с собой в банк в таком случае. Андрей Марголин: Да. На самом деле сейчас уже – пенсионерам это посложнее – "Сбербанк Онлайн" работает очень эффективно, там можно все делать в Интернете. Сейчас такие вещи, мне кажется, уже невозможны, это просто 1991 год был совсем давно, мы понимаем, через что проходила российская экономика, какие там могли быть нюансы. Но опять же, без прочтения текста конкретного документа мы ничего сделать не сможем. Ольга Арсланова: Интересуются вкладами в банках, которые предлагают от 3 до 5 лет – программы инвестиционные с доходом в 16-18%. Реально ли это? Я так понимаю, что речь идет о банках вне десятки, а, может быть, даже и вне сотни. Андрей Марголин: Ответ всегда здесь очень индивидуален. Если спрашивают меня, то я вспоминаю Станиславского и говорю "не верю". Но опять, люди делятся на агрессивных и консервативных инвесторов. Внутренне я консервативный: я предпочитаю более высокую надежность и готов терпеть пониженную процентную ставку. Кто-то хочет заработать, презреет эти риски и, в общем, очертя голову, бросится. Но тогда не нужно потом плакать, что меня обманули: это ты сам сделал этот выбор, ты прекрасно понимал, что если тебе дают очень высокие процентные ставки, которые не дает Сбербанк, значит, ты рисковал, это был твой сознательный выбор. Ольга Арсланова: А какой может быть риск, если, например, вклад менее 1 миллиона 400 тысяч? Я так понимаю, что сейчас можно практически в любой банк прийти с этой суммой. Андрей Марголин: Можно подробить даже, если у вас больше этой суммы. Да, это есть. Но на самом деле вопрос вот этих выплат, безусловно, решается с некоторым разрывом во времени. Это тоже серьезная проблема, банкиры всегда про это говорят, что все-таки здесь как-то нужно… И агентства по страхованию вкладов – это не бездонная бочка, для того чтобы все это делать. Здесь вы правы, конечно, что можно. Но под 16% – такие банки просто будут выпадать из системы страхования вкладов, их будут оттуда убирать. Ольга Арсланова: Либо говорят сейчас об еще одной проблеме: это даже могут быть вполне себе на плаву банки, но у них двойная бухгалтерия, вы просто не попадете в зарегистрированное число вот этих вкладчиков. То есть если вам предлагают большой процент, будьте внимательны – может быть, вас просто никто не зафиксирует и вы не сможете эти деньги вернуть. Это действительно происходит? Андрей Марголин: Опять-таки внутренне у меня такая логика: если я вижу высокий процент, я не буду внимательным – я просто уйду, вот и все. То есть люди должны понимать, что что-то здесь может быть не так. Бесплатный сыр только в мышеловке, да и то для второй мыши, потому что первая заплатила своей жизнью. Петр Кузнецов: Сообщение: "В Саратовской области больше не доверяю. Недавно обнаружила, что Сбербанк обнулил мои счета без уведомления по исполнительному листу неизвестной управляющей компанией, а я не только не была собственником квартиры, но и уже 4 года живу и прописана в другом районе". Оренбургская область интересуется, какая ипотека самая дешевая для молодых. "Покупаю сертификат, но проценты упали вдвое", – Кемеровская область. Ольга Арсланова: Что такое "сертификат"? Петр Кузнецов: Что это за вид? Андрей Марголин: Ну раньше были депозитные сертификаты, они широко рекламировались. Это просто тоже бумага, которая обеспечивает… Петр Кузнецов: Не самая популярная бумага среди. Андрей Марголин: Не самая была и в то время. Опять же, для людей, которые не являются профессионалами в финансовой сфере я бы настоятельно рекомендовал консервативный инструмент. В то, что там Сбербанк кого-то обманул, мне тяжело поверить. Опять же, мы всегда слушаем людей, нет основания им не доверять, но, возможно, из-за того, что они в финансах разбираются не очень хорошо, они что-то не учли – может быть, подписали где-то какой-то договор, который до конца не прочитали. Это все вот эти проблемы. Ольга Арсланова: У нас как раз есть жалобы на то, что люди открывали вклады и в итоге их ставка оказывалась плавающей: то есть кладут на 8%, потом 6.5%, в итоге 5.5%, то есть с каждым годом ставка снижается. Андрей Марголин: Но это наверняка в договоре был написан пункт, что ставка пересматривается с учетом инфляции. Так просто это не бывает. Это значит, они это подписали. Петр Кузнецов: "А что остается людям? Приходится доверять Сбербанку, он хотя бы долго держится на плаву, а коммерческим банкам свою репутацию еще зарабатывать и зарабатывать", – Иркутская область пишет. А есть тенденция по переводу из мелких банков в крупные вклады? Андрей Марголин: Есть, потому что люди боятся и это делают. Например, Внешторгбанк сейчас очень интересную программу реализовывал по выкупу кредитов: можно было перевести свой кредит с пониженной процентной ставкой из других банков. Естественно, люди, увидев это, пойдут, это понятная технология. Но все-таки есть и коммерческие банки вполне приличные, контрольный пакет акций которых государству не принадлежит. Чтобы не делать рекламу, называть не буду, но тем не менее это факт. Ведь банки, которые всегда соответствовали нормативам Центрального Банка, к которым нет претензий, вполне имеют качественный менеджмент и работают нормально. Петр Кузнецов: Республика Бурятия: "Если мы не будем деньги вкладывать, что будет с банком?" Андрей Марголин: Во-первых, у банков уже сейчас достаточно денег. И именно поэтому еще и снижается процентная ставка: если банку деньги особенно не нужны, он будет эту процентную ставку снижать, потому что ему нужно эти деньги все-таки куда-то деть, это же меняльная контора, он же является кредитным учреждением. Поэтому когда он какие-то деньги берет, ему нужно понять, что он с ними сделает, для того чтобы с вами расплатиться. А если люди не будут в банки нести деньги и будут держать их под матрасом, во-первых, это стимулирует определенным образом рост преступности, с моей точки зрения, и во-вторых, они просто теряют на инфляции, очевидно. Ольга Арсланова: Нам вот пишут из Самары: "Таких ставок, как вы показали, нет. Пошла в Сбербанк на днях положить 600 тысяч рублей, предложили положить на месяц под 4.7% – сказали, что это пока самое выгодное предложение. Что это, профанация?" Есть ли какие-то региональные особенности? Ведь мы понимаем, что в каждом регионе свой уровень жизни. Андрей Марголин: Это так, но скорее всего речь идет о вкладе на один месяц. Нужно просто понять линейку продуктов, которые Сбербанк предлагает: длиннее срок – длиннее проценты. Это опять вопрос чтения условий депозитных вкладов. Не думаю, что прямо какие-то злонамеренные козни. Кстати, даже 4.7%, о которых говорит наш уважаемый слушатель, выше ожидаемых темпов инфляции, поэтому даже в этом случае можно будет поздравить с определенной доходностью. Ольга Арсланова: Ну и по крайней мере можем вам посоветовать рассмотреть другие сроки. Андрей Марголин: Конечно. Петр Кузнецов: Об облигациях спрашивают – Калининградская область, Ханты-Мансийский АО: "Надежность вводимых облигаций?", "Какие облигации вы бы посоветовали?" Ольга Арсланова: Это тоже, видимо, такой консервативный инструмент. Андрей Марголин: Опять же, облигации могут быть разные. Могут быть, например, облигации, имитированные теми же банками. Поскольку деньги им не нужны, они сейчас, наверное, не будут. Могут крайние корпорации выпускать какие-то облигационные займы. Но то, что сейчас, и то, что мы уже сегодня обсуждали – эмиссия народных облигаций, которые в апреле уже, видимо, выйдут на рынок. Если у вас есть интерес к этим инструментам, можно обратить на них внимание. Ольга Арсланова: "Эксперт говорит о низкой доходности от депозитов. Откуда же увеличиваются активы банков в 2 раза – и прибыли тоже?" Мы любим посчитать чужие деньги. Андрей Марголин: Да. На самом деле если, например, у банков есть существенные валютные резервы, в случае, если обменный курс рубля будет снижаться (прогнозы Минэкономики все знают, там от 62 от 68 рублей за доллар) – понятно, что переоценка в рублях даст повышенные активы банков, они в этом случае будут расти. Поэтому нужно просто смотреть конкретно. Банки достаточно эффективно работают тем не менее на фондовом рынке. Для нашей экономики на самом деле значительную часть прибыли, которая зарабатывается на краткосрочных финансовых операциях, мне сложно признать полезной деятельностью. На самом деле те, кто работают в реальном секторе, конечно, заинтересованы в стабильных валютных курсах, в стабильной налоговой системе – в стабильности в любых ее формах. И поэтому, конечно, для них предпочтительнее понимать, что не будет меняться обменный курс. А вот эти вот мелкие, на короткий срок финансовые операции все время гоняют его немножко туда-сюда и создают некоторую нервозность. Петр Кузнецов: Кировская область на связи со студией. Виктория, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я бы хотела задать вопрос специалисту, который находится в вашей студии, как он относится к тем долгам, которые государство имеет и до сих пор не расплатилось с до 1991 года вкладами, которые делали люди. В частности, мои родители в свое время мне положили на сберкнижку 3 тысячи. Когда я обратилась и хотела узнать, сколько у меня тут сейчас, мне предложили получить 12 тысяч. Мне кажется, совсем сумма несоизмерима с до 1991 года 3 тысячи и сейчас. Ольга Арсланова: Понятно. Петр Кузнецов: Понятно. Вы услышаны. Вологодская область тоже спрашивает: "Где советские вклады?" Ольга Арсланова: Реальное обеспечение этих денег? – существовало ли оно? Андрей Марголин: Вот именно, скорее всего ответ отрицательный, даже в вопросе он заложен. У государства все-таки с точки зрения долгов сейчас больше болит голова о тех долгах по заработной плате, которые есть, и есть программа их погашения. Это куда более серьезный момент, чем долги, по которым уже неоднократно выплаты осуществлялись. Я очень понимаю нашего уважаемого телезрителя, который задает вопрос о том, что это недостаточная сумма. К сожалению, наверное, ожидать, что она будет кратно увеличена, не приходится. Петр Кузнецов: И напоследок вот еще вопрос из Вологодской области: "Когда оформляли вклад Россельхозбанка, сказали про 7%, выплачивают 5%. Что делать? – прервать договор или как?" Андрей Марголин: Опять читать договор нужно. Петр Кузнецов: Я имею в виду с действующим договором человек что может сделать? Андрей Марголин: Ну что там написано? Петр Кузнецов: Ну вот он не прочитал. Андрей Марголин: Возможно, там написано снижение процентных ставок. Значит, нужно посмотреть, сколько осталось до конца этого договора и что лучше сделать. Потому что, условно говоря, если там ежеквартальные начисления процентов, то стоит подождать. Какие условия отзыва этого договора, тоже там все прописано. Поэтому нужно просто внимательно читать договор, возможно, показать его знакомому юристу. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое, и от наших зрителей огромное спасибо за то, что ответили за вопросы. Андрей Марголин: Конечно. Не за что. Ольга Арсланова: Андрей Марголин, доктор экономических наук, заслуженный экономист России, проректор РАНХиГС был у нас в гостях. Спасибо. Андрей Марголин: Всего доброго. Спасибо.