Виталий Млечин: Ровно 20:00 в Москве – пришло время нашей большой темы. Ураган в столице, наводнение на Ставрополье, лесные пожары в Сибири – почему последствия от этих стихийных бедствий такие серьезные? Может быть, в XXIвеке человечество все-таки способно заранее подготовиться к подобным вещам? Будем обсуждать прямо сейчас. У нас в гостях Александр Старостин, исполнительный директор группы компаний "Пожарный центр" – здравствуйте. Александр Старостин: Здравствуйте. Виталий Млечин: И Алексей Карнаухов, специалист по глобальной экологии, ведущий научный сотрудник Института биофизики клетки РАН – здравствуйте. Марина Калинина: Здравствуйте. Алексей Карнаухов: Здравствуйте. Виталий Млечин: Прежде чем задать вам вопросы, которых у нас порядочно, напомним нашим зрителям, что вообще происходит. У нас есть карта. Марина Калинина: Да, карта, что и где было. На этой неделе стихийные бедствия захлестнули Россию. Пожары в Иркутской области, а также в Красноярском крае; в Ставрополье, Адыгее и Краснодарском крае борются с паводком; дожди в Калининградской области; в центральной части России теплые и холодные атмосферные фронты встретились, ветер был ураганной силы, погибли люди (16 человек в столичном регионе); потом этот ураган пришел на Алтай. И сегодня Гидрометцентр предупреждает, что "желтый" уровень метеорологической опасности опять же в Москве и вдруг Москвы. Давайте, наверное, пару слов – почему это происходит вообще? Что-то в климате меняется или это в принципе нормально? Алексей Карнаухов: Конечно, вообще погода всегда преподносит сюрпризы, но в последнее время в результате того, что климат меняется, она стала преподносить сюрпризы гораздо чаще – такой, наверное, ответ. И это уже стало, наверное, всем простым людям заметно, не только ученым: все уже начинают видеть, что да, что-то происходит неладное. Виталий Млечин: А раньше такого не было? Алексей Карнаухов: Вы знаете, ураганы были всегда, землетрясения были всегда. Но вот одним из следствий глобального потепления, которое сейчас происходит на нашей планете, является то, что происходит даже увеличение частоты землетрясений. Хотя, казалось бы, какая связь между землетрясениями, которые происходят глубоко под землей, и климатом, который меняется на поверхности всего на 1 градус? На самом деле причина очень простая. Дело в том, что в результате глобального потепления у нас в массовом порядке тают ледники. Огромное количество воды поступает в океаны; растет уровень океана. Меняется распределение давления на континентальные и океанические литосферные плиты. И это приводит к тому, что эти плиты приходят в движение. Вот движение этих плит – это землетрясение. Если в XIX веке мега-землетрясений – это с магнитудой больше 8.5 (такие катастрофические землетрясения) – произошло 7, в XX веке их было уже 10, а всего за 16 лет XXI века их произошло 6. Это в 4 раза больше в среднем, чем в XX веке, и в 6 раз больше, чем в XIX. Я хочу сказать, что также и все остальное, понимаете. Тоже были ураганы, тоже были наводнения. Но я помню, когда случилось Ленское наводнение – которое, помните, тогда еще называли "ВсеЛенским" (это где-то в начале века) – где ни один человек не погиб, а у нас все каналы передавали про это наводнение, потому что непривычно было на самом деле, что вот такое крупное наводнение. Дрезденская галерея – тоже наводнение где-то в начале 2000-х гг. произошло: ни одной человеческой жертвы, и у нас все каналы передавали про это. А сейчас в Америке, в Китае происходят наводнения с числом жертв от 500 до 5 000 – у нас ничего не сообщают, потому что мы привыкли к этому, потому что постоянные наводнения. Постоянные наводнения в Европе с человеческими жертвами. Ну про лесные пожары я не говорю – мы сами пережили здесь 2010 год, в который было 30 температурных рекордов. Ледяной дождь, какого даже старожилы не помнят, и поэтому пришлось СНиПы менять, потому что те СНиПы, которые были написаны под те климатические условия, которые были у нас, не предусмотрели такого явления, как ледяной дождь, который обесточил половину Московской области (наверное, зрители помнят это – лет 5 назад, наверное). Виталий Млечин: О причинах катаклизмов мы еще поговорим. Марина Калинина: И о том, как с ними бороться. Виталий Млечин: Да. Можно ли с этим бороться? Наш корреспондент Маргарита Твердова сделала сюжет, как раз посвященный тому, что происходит и как с этим бороться. Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Виталий Млечин: Смотрите, какое складывается ощущение. Горит, в общем, наша страна каждый год, и все равно горят деревни, гибнут люди даже время от времени. Наводнения на Ставрополье, ветер сильный в Москве – одна и та же история: режим ЧС заранее не объявляли, СМС-оповещения не приходили. Почему так? Александр Старостин: Дело в том, что сам процесс введения режима чрезвычайной ситуации – это не кто-то нажал кнопку на ноутбуке и все закрутилось-завертелось. Нужно понимать, что это механизм, который в случае активации очень сильно изменяет и действие законодательства, в том числе и страховые компании по-другому начинают работать, это является форс-мажорными обстоятельствами. Соответственно, в случае, если будет объявлен режим ЧС, очень многие страховые полисы, скажем так, будут недействительны, не получат люди компенсации. В то же время включается режим социальной поддержки граждан, попавших в зону ЧС и пострадавших от нее. В связи с этим сама процедура принятия такого решения тоже не молниеносна, и определенный алгоритм действий, согласование должны пройти. Безусловно, службы готовятся к этому, как только получают соответствующую информацию. Не всегда эта информация бывает достаточно заблаговременной и не всегда она бывает корректна. Марина Калинина: А что значит "некорректна"? Александр Старостин: Иногда может прийти информация с меньшими показателями по силе ветра, по размеру осадков. Марина Калинина: Но вам приходит это из Гидрометцентра или откуда вы получаете эту информацию? МЧС ведь получает откуда-то данные, что вот через 3 часа будет кошмар. За сколько по времени… Александр Старостин: Я не могу сейчас сказать, кто является в данном случае непосредственным информационным партнером МЧС – частная компания – но мы также мониторим ситуацию и пользуемся абсолютно разными источниками информации, сами ее обрабатываем в том числе от Росгидромета и других структур, пользуясь Доплеровскими радарами и так далее. Марина Калинина: Но вы это делаете, получается, по своей инициативе? Александр Старостин: Мы это делаем по своей инициативе, потому что мы точно так же должны быть в готовности на тех объектах, которые мы обслуживаем, и, соответственно, наших заказчиков будет мало волновать, если мы были не готовы, потому что Гидромет что-то там не вовремя кому-то сообщил. Марина Калинина: А у вас есть заказчики, которые к вам обращаются по тем или иным вопросам? Александр Старостин: Ну у меня частная компания, поэтому есть ряд объектов, которые мы обслуживаем по договорам и, естественно, обеспечиваем им комплексную безопасность в том числе и по защите от пожаров, от внештатных ситуаций и так далее. Виталий Млечин: У вас получается ваших клиентов полностью защитить от внештатных ситуаций? Александр Старостин: В случае, если мы получаем информацию о том, что на нас движутся какие-то неблагоприятные природные явления, причем у нас эта информация есть в каждой точке с радаров с достаточно точным приблизительным прогнозом на ближайшие 3-4 часа практически по каждой тучке. Более долгосрочный прогноз не настолько корректен, мы не можем сказать, поскольку у нас маленькие объекты относительно страны или субъекта федерации. Заденет нас или не заденет, но в самой ближайшей перспективе мы абсолютно точно знаем, прольется у нас или не прольется. К сожалению, ветровые нагрузки настолько точно предусмотреть нельзя, потому что это процессы, которые возникают в основном локально и стихийно. То есть у нас здесь с вами может дуть, а в 50 метрах от нас ветер будет гораздо слабее или гораздо сильнее – тут все зависит от конкретного вихря. Марина Калинина: Вы все равно, получается, перестраховываетесь? То есть даже если ветер будет 18 метров в секунду, можно предположить, что его "раздует" и до 24? И тогда, наверное, можно уже принимать какие-то меры. Александр Старостин: Дело в том, что конкретно для наших подразделений вот эта вот градация в единицах метров в секунду не важна. Если мы ожидаем сильный ветер, соответственно, мы взаимодействуем с администрацией объектов, проводим ряд превентивных мероприятий по закреплению каких-то конструкций, по остановке определенных видов работ; возможно, по эвакуации людей с каких-то частей объекта, где они могут подвергнуться опасности; естественно, проводим информирование посетителей этого объекта соответствующего; возможно, проводятся какие-то мероприятия по организации более комфортных для них условий на период, пока непогоду нужно переждать. Марина Калинина: Но ведь этот ваш микроуровень ведь можно перенести в принципе на макроуровень? И так же делать по стране, используя Министерство по чрезвычайным ситуациям. Александр Старостин: Это несколько не моя юрисдикция. Я с удовольствием готов делиться опытом, технологиями и так далее. Марина Калинина: Просто то, что вы говорили, чисто по-человечески – это в принципе правильный подход. Почему этого не происходит на уровне всей страны или каждого региона в отдельности, не очень понятно. Александр Старостин: Мы же должны с вами понимать, что любой уровень сервиса – те же самые функции МЧС – это все равно определенный уровень сервиса. Он точно так же зависит от средств, которые в него вкладываются, и от целей, которые преследуются в итоге. К сожалению, в стране сейчас не самая лучшая экономическая ситуация, когда мы можем себе позволить не глядя тратить деньги на все. Мы прекрасно с вами понимаем, что отслеживание той же самой метеорологии – а это капля в море по всем параметрам, которые мы должны отслеживать и прогнозировать – это конкретные рабочие места, оклады, социальное обеспечение сотрудников, оборудование рабочих мест не самым дешевым оборудованием и так далее. И, безусловно, в рамках страны организовывать эти процессы не так просто. Но тем не менее сейчас очень большая работа проводится: я знаю, что в МЧС очень сильно сейчас возросло техническое обеспечение, очень много сил прикладывается к тому, чтобы специалистов научить работать с этим новым оборудованием; вводятся новые технологии, вводятся новые системы обмена информацией, новые системы оповещения населения. И вторая сторона медали – то, что у нас потребитель (то есть то же самое население) не всегда готово воспринять эту оказываемую услугу. То есть если… Далеко за примером ходить не нужно: предупреждения о погодных неприятностях в Москве минимум за сутки были по всем телеканалам, новостным лентам и так далее. И я знаю единицы людей, которые к ним прислушались. У моих сотрудников, слава богу, не пострадало ни одного автомобиля по одной простой причине: наученные той организацией, в которой они работают, они посмотрели место этих автомобилей и многие перепарковали их. Те, кто заняли свободные места, сейчас стоят в очереди в страховую компанию. Точно так же по людям: когда начался шторм, мы находились в этот момент в нашей точке присутствия на Кутузовском проспекте. Естественно, предусмотрев, что сейчас погода будет портиться (это было видно невооруженным глазом по состоянию неба, деревьев и так далее), все находились в безопасном месте. Но огромное количество людей взяло мобильные телефоны и пошло делать селфи, вести прямые эфиры в Инстаграме и так далее. Когда мимо них пролетало кровельное железо, вы думаете, кто-то из них прятался? – они говорили "ух ты!" и доставали второй телефон. Как бы пока мы не приучим население к тому, что когда говорят, что сейчас будет опасно, нужно сделать то-то и то-то… Оно должно к этому прислушиваться… Не говоря уже о том, что изначально их в школе должны были этому научить. Когда я учился, у нас на предмете ОБЖ – основы безопасности жизнедеятельности – это все преподавалось: детям вкладывали, что нужно делать при усилении ветра, когда пурга начинается, когда холодно, когда жарко, когда в лесу заблудился. Сейчас возьмите любого на улице, и вам единицы ответят на простейшие вопросы выживания. У нас люди не знают, как правильно прятаться от непогоды, как вести себя в грозу. Марина Калинина: Давайте послушаем звонок. Нам дозвонился… Виталий Млечин: …Валерий из Ростовской области. Валерий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Да я хотел поделиться с вами этими методами предупреждения. Виталий Млечин: Поделитесь. Зритель: Значит, я сейчас на пенсии, но работал в системе Ростовэнерго руководителем подразделения. Тогда еще МЧС не было, диспетчер Ростовэнерго точно так же предупредит всех, что ожидается гроза – ожидайте. Вот я технику вывел, людей вывел, сидим-ждем. По северу области там пронеслась гроза – все, мы как дураки сидим. Распустил людей, надо им что-то платить. На диспетчера пожаловаться нельзя, потому что диспетчер утром приходит и генеральному директору… Первый диспетчер делает доклад, и ничего ему не… Потом стало МЧС и то же самое: ожидается стихийное бедствие. Мы сидим, по северу области опять пронеслось там, сидим. И прекратили верить всем этим предупреждениям. Если бы они предупреждали, что именно в таких-то районах ожидается то-то, а на следующий день, например, в других районах – тогда была бы им вера. А сейчас… Они сами отвадили нас верить в них. Виталий Млечин: Валерий, спасибо большое, что позвонили. Все-таки, как вы считаете, когда речь идет о стихийных бедствиях, о жизнях людей, может быть, имеет смысл все-таки как-то перестраховаться? Или не нужно? Александр Старостин: Вот сейчас наш телезритель, собственно, и показал типичный пример того, как в зону оповещения входит не только тот район, где непосредственно ожидается приход стихии, но и близлежащие районы, потому что за время действия этих неприятных явлений они могут изменить свою площадь, скорость движения, направление движения и так далее. Таким образом, были проинформированы службы, в том числе и в сопредельных районах, для того чтобы все были готовы. Марина Калинина: Давайте у Алексея спросим – вы как ученый человек, скажите, можно с точностью до какого-то района определить, где гром грянет, как говорится? Алексей Карнаухов: Знаете, это сложно. На самом деле атмосфера – это такой объект… Атмосферные явления – это настолько сложные явления, что точно предсказывать место, время и силу соответствующих атмосферных явлений вряд ли будет возможно когда-либо. Но тем не менее в принципе достоверность прогнозов постоянно повышается. Мы видим, что соответствующие прогнозы, так сказать, делаются, а предупреждения "предупреждаются", и люди ставятся в известность о тех стихийных бедствиях, которые могут быть. Марина Калинина: Ну вот не ставятся люди в известность. Потому что ведь не так же сложно разослать операторам всем просто СМС по телефонам. Сейчас есть телефоны у всех. Алексей Карнаухов: Вы понимаете, СМС – не самое главное. Действительно, я слушал коллегу: по телевизору – и я тоже видел такие сообщения в новостях – говорили, что да, ожидается… Марина Калинина: Но вы понимаете, что телевизор могут люди не смотреть. Они могут находиться на улице, они могут находиться на работе. Я, например, сейчас сижу и не могу посмотреть телевизор. Виталий Млечин: Мы даже в окошко не можем посмотреть. Алексей Карнаухов: Я с вами согласен. Но вопрос заключается в том, что если предупреждать, например, 100 раз в году о том, что, вы знаете, сейчас у вас поднимется ветер – как человек узнает, что 101-е предупреждение является действительно опасным? В этом, на самом деле, есть действительно очень большая проблема. Проблема в том, что мы живем в таком изменяющемся мире, где вещи, которые, скажем так, нам представлялись опасными, собственно, остаются опасными, но также становятся опасными те вещи, которые мы как бы опасными не считали. То есть, к примеру, самая такая продвинутая в области оповещения страна, как Япония, казалось бы. Там землетрясения происходит регулярно, там оповещения налажены самым лучшим образом, потому что, собственно говоря… Там оповещения работают очень быстро: останавливаются… Марина Калинина: Зато там люди знают, что им делать, у них расписано четко, что они должны делать, куда бежать. Алексей Карнаухов: Знают, что им делать, потому что их там в школе учат: там специальные тренинги, где там у них специальные мешочки лежат, что надо схватить и убежать на улицу, понимаете. Абсолютно дисциплинированный народ. Но когда случилось то, что случилось, например, в Фукусиме, никто не предполагал, что так может произойти, потому что произошло не просто землетрясение, а землетрясение произошло одновременно с цунами. И вот вероятность такого события специалистами предполагалась нулевой, ничтожно малой. Но оно тем не менее произошло. Марина Калинина: То есть его вообще невозможно предусмотреть, предугадать? Алексей Карнаухов: Вы знаете, я вам могу сказать так, что до этого момента таких событий не было, чтобы вот… Это было сериальное землетрясение. То, что произошло в Фукусиме – это была серия землетрясений: часть из них произошла на суше, часть из них произошла в море, родила эту волну цунами. И ведь именно из-за этого произошла вот эта вот катастрофа на атомной электростанции. Потому что сначала была нарушена нормальная работа электростанций, они выставили туда резервные, собственно говоря, насосы, а эти резервные насосы потом были смыты волной цунами, которая была совершенно непредсказуема в тот момент. И я хочу сказать, что мы сейчас сталкиваемся с тем, что те явления, которые, казалось бы, были всегда безопасными и были всегда привычными… Например, такой тоже страшным случай, который произошел с самолетом Ту-154, который летел из Анапы в Санкт-Петербург. До некоторого момента наши пилоты обходили грозовые фронты, просто перелетая их, потому что такие грозовые фронты… Наши самолеты так проектировались, что они могли лететь немножко выше, чем обычный эшелон, и они "перепрыгивали" через эти грозы. Но изменились сами грозы, изменилась высота этих грозовых облаков. У нас климат изменился. И в очередной раз при попытке вот такого перескока через грозовой фронт они забрались на такую высоту, где двигатели не сработали, возникла аварийная ситуация, и самолет упал. То же самое, например, 2 или 3 года назад я своими глазами наблюдал совершенно необыкновенное явление – горизонтальные молнии длиною около 100 километров, и это в нашем регионе. Никто, ни одно средство массовой информации об этом не передавало, потому что никто не погиб и это произошло ночью. Я просто случайно, выезжая из Москвы, наблюдал вот такие огромные молнии. Я их не слышал, потому что это происходило примерно в 100 километрах от того места, где я ехал; потом я туда приехал – сама гроза была, собственно, под Серпуховом, а видна была из Москвы. Это абсолютно не характерные для нашего региона грозы. Потому что у нас обычно молнии бьют из облака, из грозовой тучи в землю – это всего 3 километра. А тут из одного облака в другое через все небо. В Москве было светло, как днем. Эти явления обычны в тропической зоне – так называемые горизонтальные грозы. В нашем регионе этих явлений не было до сих пор. Но сейчас меняется климат, и меняется все. Понимаете, мы вступает, скажем так, во времена, когда на самом деле то, что считалось исключительно редким или вообще невозможным, начинает случаться. Начинают происходить те самые погодные аномалии, когда 50 температурных рекордов за год. И не было в наших больницах кондиционеров, потому что не были рассчитаны наши больницы на такие вот, скажем так, погодные условия. Виталий Млечин: О причинах этого поговорим чуть-чуть позже. Сейчас у нас на связи по телефону Андрей Знаменский – директор департамента имущественного страхования физических лиц Всероссийского союза страховщиков. Андрей Борисович, здравствуйте. Вы нас слышите? Андрей Знаменский: Да, слышу. Добрый вечер. Виталий Млечин: Добрый вечер. Скажите, пожалуйста, те, кто пострадал, скажем, в Москве, у кого дерево упало на машину – в каком случае человек может рассчитывать на компенсацию со стороны страховой компании? Андрей Знаменский: Только в случае, если у него есть договор страхования КАСКО. То есть договор страхования ОСАГО не покрывает подобные события, а вот договор КАСКО покрывает. Практически во всех страхованиях риск стихийных бедствий добавлен, соответственно, по всем этим случаям будут производиться страховые выплаты. По статистике, порядка трети машин в Москве застрахованы по КАСКО, соответственно, из тех 2 тысяч машин, которые сейчас по данным пострадали, порядка 700 из них обратятся в страховые компании и получат компенсации. Виталий Млечин: А тем, кто не застрахован по КАСКО? Эти люди смогут какую-то компенсацию получить? Андрей Знаменский: Из страховых компаний – нет. Что касается компенсаций от города или от служб, здесь надо понимать следующее. Если пострадала машина в результате падения дерева, что основное было, то здесь необходимо будет подтвердить факт того, что за деревом как-то неправильно ухаживали коммунальные службы и они имеют какую-то вину в том, что дерево упало в результате урагана. Это можно сделать только через суд, это достаточно сложно подтвердить. Если же речь идет о пострадавших машинах в результате падения каких-либо конструкций или частей здания, то вот здесь ответственность достаточно четко возлагается на владельца данного имущества, то есть данной конструкции или данного дома, и здесь взыскать убыток с ЖЭКа будет намного проще. Марина Калинина: Как доказать, что машина разрушена или повреждена именно вследствие того, что был такой ураган? Что нужно сделать? Андрей Знаменский: Для страховых компаний сейчас такое подтверждение не нужно, потому что все компании понимают, что событие массовое, как говорится, все об этом наслышаны, поэтому… Марина Калинина: Ну то есть по большому счету вам все равно, поцарапал человек машину об столбик или поцарапал о дерево? Андрей Знаменский: Да, да. Конечно, не совсем все равно, но тем не менее, как говорится, если есть факт и видно повреждения в результате падения какого-то объекта, то это будет признано страховым случаем, и страховая компания заплатит. А вот с точки зрения, если придется потом судиться с коммунальными службами, то здесь, конечно, необходимо фиксировать место повреждения, фиксировать, в результате чего повреждена машина – хотя бы фотографировать, вызывать представителей МВД для фиксации такого повреждения. Виталий Млечин: Что касается людей, которые пострадали от наводнения, у которых пострадало недвижимое имущество? Как им получить компенсацию? Андрей Знаменский: Значит, у нас в Москве достаточно много застраховано жилья – именно квартир. Это самая высокая доля страхования… Марина Калинина: А если не в Москве? Мы в данный момент про Ставрополье говорим: людей там затопило… Андрей Знаменский: По Ставрополью, к сожалению, доля застрахованного жилья очень низкая – не более 6%. Соответственно, только эти граждане, которые застраховали свое жилье, имеют право на компенсацию у страховых компаний. Им будет необходимо все-таки получить справку из Гидрометцентра о факте прохождения стихийного бедствия непосредственно над ними; или, если это было наводнение, которое объявлено, то это справка из МЧС. Марина Калинина: Или рассчитывать на добровольную компенсацию, которую могут власти предоставить, насколько я понимаю? Андрей Знаменский: Да. Но надо понимать, что предоставление такой компенсации властями не предусмотрено законом – это лишь, как говорится… Если у властей есть резервные средства на этот момент, они предоставляют такую помощь; если нет, то, к сожалению, очень многие граждане остаются без помощи. Виталий Млечин: Но вообще помощь государства – это не то чтобы российское ноу-хау, но, если я правильно понимаю, скажем, в западных странах это вообще не практикуется, потому что там все страхуются, правильно? Андрей Знаменский: С одной стороны, да. С другой стороны, надо все-таки чуть-чуть различать: другое дело, что, естественно, на Западе никто не предоставит вам новое жилье взамен того, что было уничтожено в результате стихийного бедствия. Но любое государство несет ответственность за своих граждан в том плане, что хоть какое-то жилье для того, чтобы люди не оставались на улице (палатки, временные лагеря и так далее – все то, что делает МЧС), любое государство предоставляет. Но, действительно, то, что "мы вам построим новые дома взамен старых", происходит у нас. И я бы хотел все-таки подчеркнуть, что это происходит далеко не для всех случаев, а только когда это очень активно муссируется в СМИ, скажем так, когда это какие-то знаковые события. А сколько людей, которые в результате пожаров, в результате достаточно серьезных даже пожаров остаются без жилья и без помощи? Марина Калинина: Ну то есть ваш совет таков для всех: лучше все-таки свое жилье как-то застраховать? Платить какую-то небольшую сумму по возможности и как-то себя тем самым обезопасить? Андрей Знаменский: Да. Дело в том, что риск того, что произойдет что-то с жильем, достаточно низок, поэтому, с одной стороны, граждане и думают, что с нами ничего не произойдет, а с другой стороны, это имеет и зеркальное отражение в том плане, что стоимость такой страховки достаточно низкая именно из-за вероятности. И получается так, что если человек 10 лет платит страховку, а потом не дай бог что-то происходит, размер выплаты все равно значительно превышает все те суммы, которые он заплатил за страховку. То есть страхование работает, скажем, эффективно в долгую. Надо страховать постоянно. Виталий Млечин: А что это за страховка? Что мне сделать? – прийти в страховую компанию и сказать, что я хочу застраховать свой дом? Мне выпишут нужный полис? Андрей Знаменский: Да. Сегодня как бы есть страхование и квартир специально – не только от стихийных бедствий, но и в первую очередь от огня и от залива водой как соседями, так и опцию можно включить о своей гражданской ответственности за то, что вы зальете соседей снизу. Также есть соответственно специальные программы на страхование загородного или индивидуального жилья, где уже риски залива водой не столь актуальны (я имею в виду из водопроводов, если их нет), но все остальные риски, безусловно, присутствуют. Надо понимать, что… Есть так называемые коробочные продукты – это продукты типовые, которые разрабатывают страховые компании и в них внести изменения клиент не может. То есть он покупает что-то под условным названием "Квартира" на фиксированную сумму, платит фиксированную премию и соответственно потом получает возмещение. Но дело в том, что если у вас индивидуальный дом, то здесь риски могут быть тоже очень индивидуальные: у кого-то есть газ, у кого-то нет; у кого-то одно водоснабжение; у всех разные перекрытия, разные стены. Это все влияет на цену и дома, и цену страховки, и оценку риска. Марина Калинина: Ну то есть должна быть какая-то оценка, и потом уже в индивидуальном порядке человек страхует свое жилище. Андрей Знаменский: Да-да. Очень рекомендовал бы все-таки потратить время, пообщаться со страховым агентом, с оценщиком от страховой компании, которые позволят вам более грамотно составить индивидуальный договор именно для вас. Виталий Млечин: Спасибо. Марина Калинина: Спасибо большое. Это был Андрей Знаменский, директор департамента имущественного страхования физических лиц Всероссийского союза страховщиков. А мы возвращаемся в студию. Вот смотрите, поговорили мы об урагане, который произошел в Москве. Хорошо, мы поняли, что это такое непредсказуемое явление. Но есть пожары и есть наводнения, которые происходят в нашей стране ежегодно и длятся на протяжении длительного периода времени. И люди об этом знают, и власти об этом знают, но почему-то предотвратить это, помочь людям как-то, заранее их эвакуировать куда-то хотя бы на время, построить какие-то дамбы – хоть как-то что-то делать. У нас каждый год одно и то же, просто удивительно. Почему так? Александр Старостин: Смотрите, давайте разберем ситуацию с того, как она изначально возникает. Всегда проще предотвратить возникновение того же пожара… Марина Калинина: Принять превентивные меры, как говорится. Александр Старостин: Да, нежели чем создать себе проблем и потом героически их побеждать. Марина Калинина: Ну так они же не принимаются, эти меры. Александр Старостин: Вот с чего начинается пожар в том числе и лесной? С того, что либо кто-то жег траву, хотя сто раз в день говорят перед наступлением весеннего периода, что траву жечь нельзя. Все говорят: "Ага!" – и вечерком, пока соседи не видят, быстренько со спичками в огород, потому что ну как же так, мы же всегда так делали, у всех случится, кроме меня, я вот четко в рамках забора все это дело удержу. Вторая причина возникновения лесных пожаров – это пошли за грибами, взяли с собой пиво в бутылочке, бутылочку выбросили. Казалось бы, какая здесь связь? Дальше бутылочка или пакетик начинает работать как линза. Все в детстве увеличительным стеклом умели разжигать костер – принцип действия точно такой же, только это может произойти не сегодня или завтра, а спустя год, два, десять лет и так далее. Получаем хорошо развитый пожар, потому что свободное горение этого пожара никто не контролировал, он получил большую площадь, его увидели с ближайшего города, куда уже идет огненный шторм, и начали бить во все колокола: как же так, родной МЧС нас не спасает. А то, что сами же эту бутылочку в лесу оставили, в общем-то, никто в этот момент не задумывается. С наводнениями приведу пример. Примерно 10 лет назад к нам обратились представители соседнего государства Абхазии, которые попросили оказать им содействие. У них была одна и та же проблема: примерно раз в 3 года у них сходила сель и смывала некоторое количество домов. Мы провели анализ ситуации, выехали на место, прежде чем ударить с ними по рукам. И что мы увидели на месте? Существует русло реки. Когда русло полноводное, все видят его границы; дальше в течение следующих примерно трех лет такого полноводного русла там нет (это горные речки), оно зарастает землей; с землей, где можно там что-то выращивать, достаточно проблематично, поэтому на следующий год после полноводности там начинают разбивать огород, потому что туда немножко намыло плодородного грунта, а остальное довезли. На следующий год там строят бытовочку какую-нибудь, чтобы лопаты далеко до огорода не носить. На третий год там появляется строение, в котором живут люди; в конце этого года либо в начале следующего это все смывает. Ситуация циклична абсолютно: с местными разговаривали – они говорят, что привыкли, что у них всегда так. Просто речка еще меняет чуть-чуть русло в зависимости от того, кто сколько земли навалил. Мы говорим с главой администрации – им бы просто запретить строить в этой зоне что бы то ни было, убрать оттуда людей, кроме рыбаков в хорошую погоду, и тебе не нужно вкладывать в это ни копейки. Я собрание с ними проводил и так далее. Людей не переубедить: они все равно там разбивают огороды, строятся и так далее вопреки всему, без всяких разрешений – "мне нужна служба, которая будет их спасать". Я говорю, что я с ветряными мельницами бороться не умею, поэтому это не наш вариант. То же самое происходит в каких-то равнинных районах. Всегда население, живя в условиях того же Ставропольского края и так далее, знает, насколько у них разливаются реки и так далее. Марина Калинина: Вот давайте сейчас послушаем – как раз у нас есть звонок из Ставропольского края. Здравствуйте, вы в эфире. Виталий Млечин: Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хочу рассказать как раз про ситуацию, которая происходит в Ставропольском крае. Как вы знаете, у нас 10 дней подряд лили дожди. Я проживаю в городе Зеленокумск, и у нас есть такой участок дороги или трассы в Красную деревню – это рабочий поселок, очень много ездит как в Красную деревню людей, так и из Красной деревни в город. И самое интересное, что по дороге в Красную деревню есть еще участок горы и сползает глина. Так вот когда шли эти колоссальные дожди у нас, ее настолько смыло, что она… половину части дороги. Ездят очень много – и начальники, и руководство, и простые, и транспортные автобусы; это большая такая транспортная развязка. Проехать невозможно. Помимо того, что дорога сама ужасная, убитая… Когда стали обращаться, я сама стала звонить в 911, потому что уже в один из дней невозможно было вообще проехать – полдороги было занято этой липкой глиной, жижей. Машины останавливались, движения нет, затор такой, вода идет – ужасно просто. Так мне в 911 сказали – я звонила в 9 часов, в начале 10: "Вы извините, это не мы этим делом занимаемся. Звоните у УЖКХ". Звоню в УЖКХ – никто не поднимает трубку. Опять звоню в 911 – они говорят: "Вы извините, они с 9:30 работают". А процесс-то идет. И когда я уже сказала: "Девочки, вы делайте что хотите, как хотите, но я сейчас буду звонить в МЧС, в Ставрополь, потому что это чревато каким-то последствиями". Виталий Млечин: Понятно, Татьяна. Марина Калинина: Чем история-то закончилась? Зритель: Сгрузили эту глину. Но самое интересное, что происходят дожди опять-таки, и у нас 29 числа – в понедельник – произошло ДТП: на этом же участке рейсовый автобус попал в аварию именно на этой глине. Вот результат. Вот наше, пожалуйста, руководство. Я не знаю, к кому обращаться и как это что… И вот до сих пор: сейчас льет дождь, глина сползает. Что будет дальше, мы не знаем. Марина Калинина: Спасибо большое за ваш звонок. Такая вот история. Александр Старостин: Позволите прокомментировать? Марина Калинина: Да, конечно. Александр Старостин: Мы сейчас с вами убедились опять же на конкретном примере, что у нас есть МЧС и население думает, что это панацея от всего. Если вы проведете какое-то количество времени на пульте МЧС, куда приходят звонки, то поймете, что туда приходят заявки, начиная от утилизации пакета прокисшего молока и заканчивая кошками на деревьях. И изредка туда пробиваются звонки с реальными просьбами о помощи. И, к сожалению, иногда допроситься помощи в нужный момент невозможно, потому что отсутствует вот эта культура информации населения: люди не знают подведомственность служб, не знают, какая служба какими проблемами должна заниматься. И все звонят: 01, МЧС, спасите-помогите, у меня яичница подгорела. Здесь совершенно четко у каждой дороги есть обслуживающая организация: Росавтодор либо местная какая-то дорога и так далее. И в случае, если произошли какие-то наносы на дорогу, испортилось дорожное покрытие, есть определенный ГОСТ и стандарт по дорожному покрытию в зависимости от класса дорог. У каждой дороги есть хозяин. И если ситуация не угрожает жизни или здоровью граждан прямо в данный момент, либо не видит гражданка, что нависающая скала начинает осыпаться на эту дорогу, а эта дорога – единственное связующее звено между крупными населенными пунктами (например, большая военная грузинская дорога, которая две страны соединяет и которой нет альтернативы), то, естественно, на локальном уровне эту ситуацию они могут решить абсолютно спокойно, в рабочем порядке, когда все придут на работу, выпустят туда бульдозер, поливомоечную технику, дворников пришлют и глину уберут. В случае, если бы это было действительно чрезвычайной ситуацией, МЧС, безусловно, отреагировало бы. Здесь ей дали рекомендацию, куда позвонить, часы работы, и ситуация, насколько я понимаю, была в рабочем порядке решена. Что касается наводнений и так далее, у нас все реки практически – сейчас особенно в равнинных районах – являются управляемыми. То есть построены гидротехнические сооружения, которые регулируют спуск воды, подъем воды, запасы воды в водохранилищах и так далее. И граждане, которые проживают в поймах этих рек, в районах, которые аварийно-опасные в зоне затопления и так далее. Особенно это касается индивидуальной дачного строительства, которое, как правило, наиболее подвержено как раз воздействию стихийных бедствий, потому что строятся без всяких нормативов, стихийно, без изучения геологии, гидрологии и так далее. Они прекрасно знают, что их дачный поселок раньше скорее всего был заливным лугом – просто последние 15 лет в водохранилище близлежащем не поднимали уровень воды настолько, чтобы эти луга заливало. Им там нарезали коттеджные поселки, они быстро построились, а потом удивляются: ой, как это у меня бассейн на втором этаже, а я телевизор смотрел. Хотя это, в общем, было очевидно. Марина Калинина: Дозвонилась нам Галина из Мурома. Здравствуйте, вы в эфире. Виталий Млечин: Здравствуйте, Галина. Зритель: Здравствуйте. Я звоню по поводу урагана, что был в Москве. У меня живет сестра в Балашихе, микрорайон Салтыковка, Заречный тупик, дом 15, а рядом и вдоль живут также пенсионеры в доме 17. У них вопрос: упал столб во время этой стихии, и этот столб под напряжением, бегают дети. Вот уже куда только ни звонили: и в электросеть, и в управу, и в МЧС – везде звонили, везде только обещают. Мало того, в "Горэлектросети" спрашивают 17 тысяч – как 2 пенсионера могут уплатить 17 тысяч за этот столб, который находится под напряжением? Что это вообще за безобразие? Виталий Млечин: Спасибо, Галина. Марина Калинина: А кратко можете сказать, что делать в такой ситуация? Александр Старостин: Да, конечно. То, что бегают дети в районе оборванных электропроводов – это крайне неправильно, это нарушение правил личной безопасности. Могу успокоить гражданку, что в большинстве случаев при обрыве электролиний рано или поздно происходит отключение защитного устройства на вводе в эту линию по причине либо замыкания, либо большой утечки тока, и зачастую в автоматическом режиме эта линия будет обесточена. Что касается восстановления этой линии электропередач, все опять же зависит от принадлежности. Если это частная линия, идущая по дачным участкам и так далее, то это, безусловно, проблемы этого садового товарищества либо владельцев этих частных домов. Если это муниципальная линия, федеральная линия и так далее, то в рабочем порядке она будет восстановлена, восстановлено будет электроснабжение, но опять же есть определенная приоритетность: сначала будут восстанавливаться те линии, которые являются энергоснабжением каких-то ответственных объектов (больниц, детских садов, школ и так далее), а уже потом, по мере важности, по нисходящей дойдут и до частного сектора. Марина Калинина: Спасибо большое. Алексей, скажите, пожалуйста, а вот такую вещь, как ураган, который был, нельзя было предотвратить каким-то техническими средствами? Мы же расстреливаем облака перед парадами, перед большими праздниками. Алексей Карнаухов: Вы знаете, с точки зрения именно предотвращения ураганов, а также извержения вулканов и землетрясений, пока еще это сложно сделать. Я думаю, что вряд ли можно предотвратить. А вот на самом деле есть вещи, которые можно предотвратить. Например, катастрофические разливы рек в результате паводковых наводнений – в настоящий момент меры принимают в МЧС. В свое время этим не занимались, и произошло такое Ленское наводнение, которое мы предсказали еще в 1998 году; оно произошло в 2001 году. Оно заставило МЧС осознать опасность таких явлений, которые связаны с тем, что у нас ослабевает Гольфстрим и в устьях рек дольше начинает стоять лед, а в верховье из-за глобального потепления раньше начинают таять… Из-за этого ледоход как бы упирается в стенку не растаявшего льда в устье, и возникают такие вот разливы. Сегодня, например, МЧС занимается тем, что закладывает взрывчатку, прокладывает дорогу паводковой воде, и у нас уменьшилось количество паводковых наводнений. У нас в принципе нет больших жертв, связанных с паводковыми наводнениями, а, например, в Казахстане, где такой службы не было, было несколько таких наводнений с человеческими жертвами. Поэтому я хочу сказать, что МЧС в принципе работает и прислушивается к тому, что изменяется. Также у нас замечательная построена дамба в Санкт-Петербурге, которая фактически спасла этот город от такого тотального разрушения. Потому что действительно регулярно происходят в Санкт-Петербурге наводнения. К ним жители города почти привыкли. Иногда происходят очень большие наводнения, когда затапливает Невский проспект и подвалы, но как правило это в прошлом происходило в относительно теплые месяцы – в сентябре-октябре. А вот недавно такое наводнение произошло именно в декабре: когда в декабре вода поднялась на 3 метра и сразу же после этого наводнения температура опустилась до -25 градусов. Если бы не была построена в этом же году дамба, которая защитила город от этого наводнения, то вода, которая замерзла бы в подвалах, разрушила бы просто строительные конструкции, пришлось бы вообще сносить половину домов, понимаете? И я просто хочу сказать, что да, мы можем предотвращать некоторые стихийные бедствия. Более того, даже многие стихийные бедствия предотвращаем. Но на самом деле нам предстоят такие стихийные бедствия… Я вот думаю, что у нас еще осталось некоторое время, в которое я мог бы рассказать, чего на самом деле надо бояться. Марина Калинина: Давайте. Мы подготовиться-то сможем как-нибудь или нет? Алексей Карнаухов: Вы знаете, для этого нужна политическая воля. Но речь идет об остановке Гольфстрима. То есть по большому счету сейчас происходит процесс глобального потепления. Он никуда не делся, несмотря на снегопады в мае, причем не только в Москве. Вы знаете, у нас-то в Москве небольшой снегопад в мае произошел – сантиметров 10 максимум, наверное. А вот в Кишиневе вообще чуть ли не метровые сугробы намело в мае. И это, конечно, такое тоже ЧП. Но я что хочу сказать? Из-за глобального потепления у нас тают активно ледники – в частности, тают ледники Гренландии. Большое количество пресной воды попадает в Северную Атлантику. Из-за этого меняется картина течений в Северной Атлантике. А вся наша благополучная жизнь в Европе и даже в Северной Америке зависит от такого течения, как Гольфстрим. Например, южная оконечность Гренландии расположена практически на той же широте, что и Санкт-Петербург, но в Санкт-Петербурге у нас нормальный климат, люди сажают картошку, выращивают даже некоторые персики, а в Гренландии на той же самой широте лежит ледник, плавают тюлени и бродят белые медведи. И это вот тот контраст, который наглядно показывает, насколько важно для нашей жизни это самое течение Гольфстрим. Потому что западные ветры умеренных широт несут к нам тепло, а Гренландии достается значительно меньше. Так вот из-за того, что у нас сейчас происходят изменения этой картины течений, мы можем столкнуться с тем, что Гольфстрим остановится. В прошлом это происходило неоднократно: это за последние 100 тысяч лет происходило примерно 30 раз. Это нормальные ледниковые периоды, когда температура в наших краях снижалась на 20 градусов. Марина Калинина: Ужас какой. Алексей Карнаухов: Если это произойдет, то летом у нас будет лежать снег (это будет нормально); снег будет накапливаться год от года, потому что тот, который нападал за зиму, за лето не стаивает, поэтому… Марина Калинина: Это когда предполагается? Алексей Карнаухов: Это может случиться в ближайшие 10-30 лет. Из-за того, что постоянно количество сбросов пресной воды из Гренландии в Атлантический океан увеличивается, и причем оно увеличивается почти в 2 раза за каждые 10 лет. Сейчас это примерно 300 кубокилометров каждый год пресной воды из Гренландии вытекает в Атлантический океан. Из-за этого Лабрадорское течение, которое движется наперевес Гольфстриму, начинает оттеснять это течение. И из-за этого мы, кстати, видим те самые холода, которые у нас сейчас. Если бы вы карту посмотрели сейчас… Марина Калинина: То есть лета не будет в этом году? Алексей Карнаухов: Нет, в этом году еще пока… Лето уже наступило, понимаете. Давайте так договоримся: если у вас больше 0, это лето, понимаете. А если у вас меньше нуля, значит, это зима. Так вот нам, на самом деле, в принципе надо бояться того, что у нас остановится Гольфстрим. И по большому счету вот такая катастрофа абсолютно… Скажем так: на памяти человечества были подобные катастрофы – это тысячелетия холода. Эти древнеиранские легенды – легенда о Великом потопе, легенда о гибели Атлантиды – непосредственно связаны с теми климатическими изменениями, которые… Марина Калинина: Куда бежать надо? Алексей Карнаухов: На Дальний Восток. Вы знаете, у нас каждому предлагают по гектару, так что, пожалуйста. Можно в Крым. Виталий Млечин: Там тепло будет, на Дальнем Востоке? Алексей Карнаухов: Дальний Восток не находится в зоне действия Гольфстрима, поэтому от того, остановился Гольфстрим здесь у нас или не остановился, там в принципе сильно погода не изменится. Виталий Млечин: То есть пострадаем только мы здесь? Алексей Карнаухов: Ну почему? Больше всего пострадают европейцы. Некоторые страны вообще окажутся… Собственно говоря, вся Скандинавия, Германия, Дания, Англия, Польша, Прибалтика просто окажутся в зоне ледника, как Гренландия. Марина Калинина: Такая реклама дальневосточного гектара. Александр Старостин: На Дальнем Востоке и сейчас уже не жарко, поэтому, в общем, сильно не поменяется. Марина Калинина: А вдруг? Алексей Карнаухов: Нет, на самом деле у нас чуть ли не самый южный регион – Дальний Восток, Владивосток, если с точки зрения широты. Там не очень жарко почему? – потому что здесь нас дополнительно обогревает Гольфстрим. И вот я просто хочу сказать, что это серьезная проблема. Еще большая проблема связана вообще с глобальным потеплением: оно может перейти в необратимую стадию. И, слава богу, в принципе на каком-то таком самом верху осознана эта опасность. То есть наша работа – это 1994 год, когда мы, собственно, опубликовали первую такую работу и назвали вот эту вот цифру в 2 градуса – сегодня вошла в Межправительственное парижское соглашение по климату. Там написано, что нельзя допустить превышения в 2 градуса, потому что изменения климата могут стать необратимыми. Почему? – потому что рост температуры будет приводить к тому, что парниковые газы начнут выделяться уже непосредственно из недр Земли сами по себе. Марина Калинина: Давайте еще одну зрительницу нашу послушаем – Ольга из Московской области. Ольга, давайте быстрее, очень быстро, потому что у нас мало времени. Зритель: Здравствуйте. Я вкратце хотела две темы поднять. Вот подтопление у нас. Раменский район – совхоз Раменский развалили весь, а там орошаемые земли были. И сейчас эти земли продают под участки – не под дачи, а под жилые дома, под ПМЖ. Я просто хотела узнать, нельзя ли сделать так, чтобы дома там, где зона уже подтопления, не разрешали строить? Виталий Млечин: Ольга, понятно, спасибо большое. Видимо, нельзя. Марина Калинина: Спасибо. Я не знаю, к нашим ли это экспертам. Александр Старостин: Дело в том, что коммерция, к сожалению, всегда строится на покупательской способности и на желаниях потребителей. Если потребитель готов купить за копейки все равно что ("вот сейчас не смывает и хорошо, зато мне будет, где жить"), это целевая аудитория этих земель. Есть те организации, которые сейчас хотят на этом заработать, и они нашли друг друга. Виталий Млечин: Спасибо большое. Нам пора подводить итог. Марина Калинина: Спасибо. Виталий Млечин: К сожалению, видимо, главное – то, что надо самому, в общем, стараться думать о своей безопасности, но и не забывать о глобальном потеплении. Марина Калинина: Не делать глупостей. Виталий Млечин: Да. Спасибо большое. У нас в гостях были Александр Старостин, исполнительный директор группы компаний "Пожарный центр", и Алексей Карнаухов, специалист по глобальной экологии, ведущий научный сотрудник Института биофизики клетки РАН.