Стрельба в колледже: кто виноват и что делать?

Гости
Михаил Игнатов
оперативный сотрудник РУОП МВД России по г. Москве в 1995-2004 гг.
Александр Лучин
политолог, эксперт по безопасности

Александр Денисов: Переходим к «Теме часа»: ««Охрана – ни в какие рамки». Еще одно происшествие в учебном заведении, где убийца расстрелял студентов, вчера произошло. С очевидностью это доказало пассивность всех ЧОПов, высиживающих время в садах, школах, ВУЗах, и раскрыло главный побудительный мотив преступника – прославиться. Не пора ли ввести запрет на упоминание имен убийц, чтобы они уходили в небытие неузнанными, таким образом отбить охоту у всех подражателей?

Анастасия Сорокина: Поговорим об этом с нашим гостем – Александр Лучин, эксперт по безопасности, политолог. Александр Николаевич, здравствуйте.

Александр Лучин: Да, здравствуйте.

Александр Денисов: Здравствуйте.

Анастасия Сорокина: Очень много в последнее время сообщений из Америки, сообщений из военных частей, таких аналогичных ситуаций. Не кажется ли, что люди слушают и берут пример просто с таких ситуаций?

Александр Лучин: Неспроста же такое движение называется «колумбайн» по имени нападения в Америке. Это уже стало каким-то определенным мемом в Сетях, появляются подражатели, появляются компьютерные игры, где… Большинство, кстати, компьютерных игр показывают, что человек с оружием может достичь любой своей цели. Вот эти спокойные мальчики, у которых переходный период идет, когда ломается психика, они, насмотревшись, получив определенную, может быть, травлю в обществе, в колледжах, в школах, они воспринимают вот это вооружение, идти с пистолетом как единственный доступный выход из сложившейся ситуации и получить какое-то уважение. Но, как мы понимаем, уважение они не получают, а получают в итоге пулю.

Анастасия Сорокина: Ну вот вы говорите «ломается психика». Неужели окружающие не замечали, что с человеком творится что-то неладное? Воспитатели, учителя, его те же самые просто одногруппники, которые с ним каждый день? Неужели было незаметно, что с человеком явно что-то не в порядке?

Александр Лучин: Вы знаете, тут можно привести и параллели с убийством, когда Шамсутдинов расстрелял в части, ведь над ним тоже там издевались, получается, в части, и в этой ситуации этот школьник был изгоем в классе, он был непопулярен среди девочек, он бо́льшую часть проводил в компьютерных играх...

Анастасия Сорокина: Ну, это уже колледж, IV курс колледжа.

Александр Лучин: Ну в колледже, да, но тем не менее это еще мальчик, не мужчина. Я считаю, что мужчина – это человек, который прошел жизненную школу, армию, закончил институт, тогда этот человек уже прошел какую-то стадию развития. А это еще мальчик, у которого еще не сложившаяся психика, и эта психика легко ломается, легко ломается в том числе вот этими играми и тем, что он видит, в школе максимальное уважение тех же девочек или в колледже получают те мальчики, которые наиболее спортивные, наиболее подготовленные физически. Он хочет таким быть, выглядеть, но он не может по физическим каким-то своим признакам, и он единственным выходом видит вооружиться, пойти своих обидчиков застрелить.

Анастасия Сорокина: Ну послушайте, таких мальчиков, о которых вы сейчас говорите…

Александр Лучин: Да, очень много.

Анастасия Сорокина: …много и среди тех, кто стали миллионерами, которые реализовали себя, были такими неудачниками в подростковом периоде, а сейчас их знает весь мир, они богаты, счастливы, все у них сложилось.

Александр Лучин: Понимаете…

Александр Денисов: А все вспоминают, говорят: «Надо же, был такой незаметный, скромный, ничем не выделялся».

Александр Лучин: Да, был незаметным, да. Но в обоих случаях это исключения из правил, как вот в вашем случае, вы говорите, миллионером стал, так и в случае вот этого парня, который взял оружие и пошел убивать. Это две крайности, обе крайности противоположны друг другу, и человек, который стал миллионером, наверное, совершенно не думал о том, что он не успешен, он себя считал успешным, считал, что он будет хорошим предпринимателем, он к этому шел, он этого достигал. А человек, который сидит и целыми днями проводит в компьютере, не видит перед собой никакой жизненной перспективы, и государство ему не дает никакой жизненной перспективы, он только видит выход вот такой, он этот выход совершил.

Александр Денисов: Александр, абсолютно не соглашусь насчет жизненной перспективы…

Александр Лучин: Это хорошо, что вы не соглашаетесь, у нас появляется возможность дискутировать.

Александр Денисов: Дискутировать, да.

Анастасия Сорокина: Саш, а можем дать возможность зрителям?

Александр Денисов: Да, и продолжим спор, Александр.

Анастасия Сорокина: На связи Михаил из Кемеровской области. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я из Кемеровской области, 67 лет мне. Ни разу в жизни при советской власти я не видел, чтобы в магазине, или в больнице, или в сберкассе висело объявление «В случае оскорбления сотрудника будет применена уголовная статья». Продолжаю дальше. Каждому ребенку в детском саду, в яслях, в школе, в институте или в колледже невозможно приставить никакую охрану, и охрана здесь ни при чем. Это все должны менять конкретно законодательные власти на уровне, на самом высочайшем уровне. Все это нужно продумать, и нужно карать законом, а охрана ни одна никогда не поможет. Если у кого-то родилась в голове его цель сотворить это, то этот человек обязательно все это сделает.

Александр Денисов: А что нужно поменять-то? Вы говорите, на государственном уровне – а что поменять?

Зритель: На государственном уровне законы надо вводить и менять. Почему? Вы сравните просто, почему при советской власти никогда подобного в мыслях ни у кого не было и не происходило, чтобы кто-то оскорбил учителя или педагога, это было страшнее страшного, сейчас это делается все элементарно. А вы толкуете, что охрана ни в какие рамки не идет. У нас и так везде сейчас сплошь одна охрана, … разрезы предприятия, яма вся перекопана шагающим экскаватором 2 метра шириной, и плюс везде охрана сидит, работоспособные люди, которым от 25 до 40 лет, все работают в охране либо в продавцах.

Александр Денисов: Так в том-то и дело, что сидят, понимаете, они сидят, а не работают, вот в чем дело, в чем разница. Работать – это одно, а сидеть пить чай с баранками – это совсем другое. Спасибо, Михаил.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Михаил.

Еще из Калужской области Раиса у нас на связи. Здравствуйте, Раиса.

Зритель: Здравствуйте. Я хочу по поводу… Это, конечно, возмущению нет предела, очень жалко, что это случилось. Но у нас так же в Калуге в школу, куда ходили мои дети, а потом внуки, тоже были такие вопросы, что охрана только сидит, а когда я обратилась, что любой может пройти в школу и все прочее, что-то там, ребята начинают за пределами школы, им нужно что-то разобраться или что, они мне отвечали так: «Мы охраняем стены школы, но не ребят. К ребятам мы никакого отношения не имеем».

А вообще-то были, как говорится, в охране сидели пожилые люди. Сейчас, конечно, не знаю, может быть, сейчас уже не сидят, уже время-то прошло, я человек пожилой, вот поэтому я так же хочу сказать, что, может быть, и в других зданиях, в других помещениях, в других областях то же самое, как и было у нас. Сейчас я, правда, не знаю, как. Все, спасибо.

Александр Денисов: Спасибо большое.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Раиса.

Александр Денисов: Александр, давайте вернемся, отмотаем про наш спор. Вы говорили, что не видят жизненной перспективы. У этого, скажем так, убийцы, убил же людей, все было нормально с жизненными перспективами: полная семья… Как обычно, знаете, начинают ковырять, где там что, стрельба, тут же папы не было, обстоятельства были сложные, мама с утра до вечера на работе. Тут все нормально, и папа, и мама успешные люди, жил в доме, был достаток, жизненные перспективы прекрасные, получай образование, делай карьеру…

Анастасия Сорокина: IT-технологии, заработок впереди перспективный.

Александр Денисов: Да-да, все там было нормально с жизненными перспективами. Может быть, в другом слом? В чем тогда?

Александр Лучин: Вот ваш зритель очень правильно сказал, что в советское время такого не было. Вот если взять сравнить советский период и наш период, получается, что в советской системе была социалистическая не конкуренция, а социалистическое соревнование было, когда коллективы между собой соревновались за то, кто выпустит более лучший продукт. А сейчас у нас это подменили конкуренцией, когда получается, что сильный клюет слабого. У нас сейчас закон получается курятника: «Клюй ближнего, с** на нижнего». И люди, молодые люди в том числе, видят, что если он не продвинется за счет тех своих сокурсников…

Анастасия Сорокина: Более слабых.

Александр Лучин: Да, более слабых, на их фоне не покажется более сильным, он не получит никакой перспективы перед девушками класса, девочками на их фоне, также в дальнейшей жизни он не получит никакую перспективу на работе, если он не будет пытаться выделиться на фоне других своих сотрудников. То есть эта система подменилась, и эта система делает так, что человек вынужден просто по этой системе двигаться, меняется его психология, меняется его психика, и он становится совершенно другим человеком, когда он не отдает себе отчет в своих действиях.

Он видит во всех фильмах, которые у нас показываются, что в фильме, если у человека создалась какая-то проблема, все боевики, между прочим, на этом основы, человек берет пистолет, автомат, нож и идет, убивает всех, устраняет, и в конце хэппи-энд, он победитель, воссоединяется с семьей, он всех защитил, он герой. Вот это у нас вдалбливается в голову как единственно возможный вариант выхода из трудных ситуаций.

Анастасия Сорокина: Александр, может быть, тогда проблема в школах? Может быть, действительно не хватает каких-то дополнительных предметов? Например, в Новосибирске, когда мы смотрели, какие меры безопасности в школах вводятся, там, например, ввели курсы языка вражды, профилактика буллинга, той самой травли.

Александр Лучин: Да, это очень хорошая история, я думаю, ее надо вообще просто взять и на все школы пытаться как-то проецировать, чтобы другие школы взяли с них пример и пытались сделать подобную систему в своих учреждениях учебных.

Александр Денисов: Про запрет…

Александр Лучин: Потому что если вот зритель нам говорил о том, что вот в Америке… В Америке в каждой школе есть рамки, есть система безопасности, но это нисколько не устраняет, у них этих случаев расстрела намного больше, чем у нас, потому что рамка не защищает.

Александр Денисов: Александр, про упоминание. Может быть, действительно ввести запрет на упоминание? Потому что очевидно, я вот вчера послушал на YouTube-канале, у этого товарища, который расстрелял, был канал, он там что-то выкладывал, как он стреляет из автомата, и появилась…

Александр Лучин: Предупреждение.

Александр Денисов: Да, аудиозапись, он там рассуждает, и в том числе он упоминает всю вот эту вот петрушку, «колумбайн». То есть человек взял себе это за пример и рассуждает, как потом будут показывать по телевизору его, все эти подробности, то есть он к этому стремился. Если мы введем запрет, допустим, никакого упоминания, кто это совершил, то есть он просто канул в безвестность, как террористов хоронят, родственники даже не знают, где его в полиэтиленовом мешке закопали, там просто палка под номером где-то в лесу, все, и никто ничего не знает, то есть просто исчез, испарился, и про тебя никто… То есть ты приза вот этого вот, своего упоминания посмертного не получаешь. Это остановило бы или нет?

Александр Лучин: Вы знаете, это если проецировать, законопроект делать такой, что это очень будет похоже на то, что запрещено указывать национальность террористов, чтобы это никак не подталкивало людей той же национальности на подведение таких же…

Анастасия Сорокина: Межнациональные…

Александр Лучин: И межнациональные конфликты в том числе, и не повторять «подвигов» той персоны, которая вот это совершила. Я думаю, это вполне разумное замечание, и если наши депутаты это выполнят, сделают, внесут законопроект, я думаю, общество полностью это поддержит, потому что каждый день крутить на телевизоре такие сюжеты, они ломают психику особенно тех людей, у которых психика еще не состоявшаяся.

Александр Денисов: То есть о самом событии, конечно, рассказывать…

Александр Лучин: Нет, можно упоминать…

Александр Денисов: …но без подробностей, без имени, без всего.

Александр Лучин: Упоминать, да, но без подробностей, и не надо смаковать в эфире вот эти подробности, когда показывают тела убитых, берут интервью у жертв, выживших, остальных людей, это эмоционально натягивает полностью конфликт на общество, и общество… Здравые люди способны это воспринимать нормально, а вот те люди, у которых психика расшатана, они это видят как пример для подражания, как призыв действовать, и после этого призыва они просто начинают интересоваться этой темой, лезут в Интернет, и в Интернете очень много этих роликов, где в американских школах эти убийства, идет убивает, стреляет, наши ролики, когда идет по школе и из помпового ружья стреляет. Они это берут за пример и уже мечтают это повторить.

И накладывается на это какой-то социальный конфликт либо с учителем, либо с учениками, либо в школе, он идет и повторяет, потому что он это видит единственным выходом из этого конфликта, другого ему школа и общество не показывают. А если проводить вот такие вот уроки в школах, то ему будут разъяснять, как можно выйти из социального конфликта.

Александр Денисов: То есть даже это можно расширить. Смотрите, все террористы к чему стремятся? Совершить теракт и дальше взять это, присвоить тут же себе славу, сказать, что мы берем на себя ответственность, все, никакого упоминания, то есть лакомого куска к нему нет, все, задернут занавес, никто ничего не знает, кто это сделает, не упоминать, даже в соцсетях тоже ввести запрет.

Александр Лучин: Да-да. Более того, даже когда совершается теракт, еще спецслужбы гадают, кто его совершил, некоторые берут это уже сами на себя в надежде прославиться, получить какие-то спонсорские деньги и на эти спонсорские деньги закупить себе вооружение, обмундирование, подготовить свою группировку. Ведь все террористы входят в какие-то группировки. И если касаемо школы, то если мы не будем это пиарить, никто не будет это повторить, потому что они не будут видеть на экране модель «подвига».

Анастасия Сорокина: Звонок из Воронежа, Татьяна на связи. Татьяна, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я что хочу сказать? Любить надо детей. Меня слышно?

Анастасия Сорокина: Да, Татьяна.

Зритель: Любить надо детей, не с кошечками, не с собачками гулять, а с людьми, с детьми гулять. Мне очень хотелось бы, чтобы от родителей не звучала такая фраза: «Дай сдачи», – потому что постоянно это звучи. Ребенок иногда может ненарочно сделать какой-то там поступок, а ты должен накопить это все и дать потом сдачи.

Нужно воспитывать общечеловеческие ценности в детях: нельзя на одного, девочек не обижают, слабых не бьют, лежачего не бьют. Это общечеловеческие ценности, которые должны воспитываться. Вот это, наверное, и национальная идея должна быть у нас. Конфуций сказал: «Не делай другому того, чего ты не хочешь себе». Человек получает…

Александр Денисов: Татьяна, вопрос. А вот вы говорите, надо с детьми – а вы считаете, вот это дети, которые совершают такие вещи в школах, расстреливают своих сверстников?

Зритель: Да они же, вы понимаете, в них… Родители не научили их… Из каждой безвыходной ситуации есть по крайней мере два выхода. Надо всегда понимать, что, если что-то с тобой случилось, ну посоветуйся с кем-то, ну поговори, тебе помогут, тебе объяснят, как выйти из этой ситуации. Нельзя агрессию, нельзя ее культивировать в людях.

Александр Денисов: Спасибо.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Татьяна.

Из Волгограда Виктор на связи с нами. Здравствуйте, Виктор.

Зритель: Здравствуйте. Я, конечно, соболезнования выражаю тем людям, у которых несчастье произошло. Но я сам работал в охране, пенсионер. Я не хочу сказать, что охрана – это плохо. Но с другой стороны, очень много охранников, которые вообще работают без лицензии. Я понимаю, что людям деваться некуда на пенсии, идут в охрану, это как бы одна из сторон. Но охранник не должен отвечать за детей, которые в школе находятся. Их, представляете, 1,5 тысячи человек…

Александр Денисов: Виктор, вот к вам вопрос как к профессионалу, простите, что прерываю, вопрос как к профессионалу. Вот этот убийца, который прошел в школу вчера в Благовещенске, он в рюкзаке разобрал свой автомат, с рюкзаком прошел. Вот вы как профессионал определили бы человека по состоянию? Он же не может в обычном психологическом расположении духа заходить.

Зритель: Вы знаете, даже поставив металлоконструкции, не всегда вы определите, потому что дети разного возраста и разных поколений. Как можно определить человека, у которого что-то за спиной? Если есть с металлом что-то такое, детектор, то пожалуйста, он звенит на все, начиная от клепки и кончая… Вы сорвете учебный процесс.

Александр Лучин: Да.

Александр Денисов: То есть вы бы тоже упустили этого парня, который бы пришел с рюкзаком?

Зритель: Понимаете, это надо каждого пропускать, каждого пропускать и досматривать, а там 1,5 тысячи человек. Вы пропустите одного, даже вдвоем…

Александр Денисов: А что же делать тогда? Как же тогда нам систему безопасности выстраивать?

Зритель: Надо воспитывать! Я вот смотрю телевизор, и кругом целый день по телевизору убийства, ограбления, избиения. Меняйте телевизор, хорошие программы, детские где программы?

Александр Лучин: Да.

Зритель: Где вот это воспитание наше российское, которое у нас было?

Александр Денисов: Спасибо большое.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Виктор.

Александр Денисов: Александр, который вопрос и перейдем к материалу, Настя хочет нам рассказать.

Александр Лучин: Да.

Александр Денисов: Давайте тогда прямо скажем, уж признаемся откровенно, что защиты от недоумка нет в принципе и не может быть. Один захотел с ножом прийти в роддом, другой захотел в школу с автоматом, и у каждого получилось. То есть от недоумка мы защититься не можем?

Александр Лучин: От недоумка защититься сложно, но можно, выстроив систему безопасности не только на входе. К примеру, когда человек покупает оружие, он приходит с охотничьим билетом, приходит с разрешением на оружие, это все фиксируется в книге магазина, где он покупает оружие. Но это никуда не передается.

Вот вы, к примеру, когда приходите в магазин и покупаете бутылку водки, у нас есть система ЕГАИС, когда не успели вам пробить чек, уже в этой системе есть сведения о том, что купили такую-то бутылку водки. Когда человек приходит в магазин и покупает кучу патронов непонятно для чего, эти сведения должны передаваться в разрешительную систему, которой занимается Росгвардия, и Росгвардия, которая занимается контролем за оружием, то есть участковый, росгвардеец приходит и проверяет, в каком состоянии и где хранится это вооружение, они должны…

Александр Денисов: Вроде его проверяли в семье, да, сейф и так далее.

Александр Лучин: Они должны приходить и смотреть, спрашивать, задавать вопросы, потому что если человек не участвует на охоте, он получил охотничий билет, но он не ходит охотиться… У нас же вот эта система, когда получают охотничий билет, она создана только для того, чтобы срубить какие-то деньги, какие-то взносы, эти взносы куда-то уходят, но они не отвечают за своего члена общества, то есть Общество охотников и рыболовов у нас никак не отвечает.

В Америке есть те же стрелковые ассоциации, где за каждого члена ассоциации они несут какую-то ответственность: они знают, чем он занимается, в каком психологическом состоянии, уволен он с работы или не уволен, в разводе он или не в разводе, делит какое-то имущество, судебные дела, какие-то стрессовые состояния, они все об этом знают.

У нас об этом никаких сведений не поступает: человек приходит, покупает оружие, покупает кучу патронов на медведя в сезон, когда нет медведя, и никаких вопросов тоже не возникает. А этот вопрос должен был сразу возникнуть, участковый должен прийти и спросить, для чего вы купили две пачки патронов на медведя, вы куда, охотиться идете, у вас лицензия куплена?

Александр Денисов: У него патроны на медведя были?

Александр Лучин: Я к примеру, может, на волка, на утку, на кого угодно, застрелить можно чем угодно. Эти вопросы должны задаваться, потому что человек покупает, он должен либо уже лицензию иметь на зверя, ее купить, и тогда он покупает, какой-то промежуток ему давать для покупки патронов…

Александр Денисов: То есть усложнить процесс покупки?

Александр Лучин: Возможно усложнить. Настоящему охотнику это ничто никак не усложнит, потому что он придет с лицензией, что у него на отстрел есть лицензия, он под эту лицензию покупает определенные патроны, идет, и он должен потом по оставшимся патронам отчитаться, потому что вот эти патроны у него хранятся дома, и если вот ребенок имеет доступ к этому вооружению, ключу от сейфа, достанет и пойдет так же застрелит кого-то.

Александр Денисов: Подтвердим нашу мысль, что нет защиты от недоумка.

Анастасия Сорокина: Наши корреспонденты в Липецке и Челябинске попробовали пройти в учебные заведения без документов и с оружием. Вот что из этого получилось.

Александр Денисов: Провели такой эксперимент.

СЮЖЕТ

Анастасия Сорокина: Показательный пример.

За время сюжета к нам присоединился в студии Михаил Игнатов, бывший оперативный сотрудник РУОП МВД России по городу Москве. Михаил, здравствуйте.

Михаил Игнатов: Здравствуйте.

Александр Денисов: Здравствуйте. Обратите внимание, это совсем не студент, здоровенный мужик, и вот с ножом, пожалуйста, заходи.

Михаил Игнатов: Ну понятно, что это далеко не студенческая внешне… Хотя, знаете, у нас век живи – век учись, так что студент может быть в любом возрасте, но не думаю, что в техникуме в таком, в колледже.

Анастасия Сорокина: Что у нас не в порядке с охраной таких общественно значимых мест, как школы, университеты? Почему могут беспрепятственно проходить люди в любом состоянии, как недавняя история в детском саду, когда в неадекватном состоянии человек прошел, его даже никто не проверил? Почему это повторяется, и каждая неделя приносит такие трагические истории?

Михаил Игнатов: К сожалению, мы по этим поводам встречаемся уже не первый раз, по поводу стрельбы в школах, в учебных заведениях, на моем памяти, это раза 4 или 5 уже разрабатывалось, говорили об этой проблеме, и вот до сих пор мы о ней говорим. Если взять охрану школ и вообще учебных заведений, она осуществляется очень-очень слабо. А все почему? Потому что финансирование очень низкое выделяется, очень маленькое финансирование выделяется на безопасность школы.

В основном сидят в школах, мы видим, кто охранники? Это пенсионеры, пожилые люди такие, знаете, за 60 и далеко за 60, которые половину спят, половину читают газету, им все равно, кто проходит, кто нет, ну так, посмотрят… Он только родителей не пускает младших классов, вот тут он не пускает: «Нельзя заходить, все, за эту черту нельзя». А кто там идет, кто и что проносит, ему все равно, понимаете, кто там из школьников или из преподавателей. Дальше. Бабушки или тетеньки, женщины сидят, которые вахтовым методом приезжают сюда работать, – ну что? Это не охранники, понимаете, они далеки от настоящей системы охраны.

Александр Денисов: Михаил, я бы с вами согласился насчет бабушек…

Анастасия Сорокина: А как же они получают лицензии, простите?

Александр Денисов: …если бы, например, в Благовещенске сидела бабушка. Там не бабушка сидела, там сидел чоповец, здоровенный мужичара с какими-то, наверное, аксессуарами, там у него что, наручники были…

Михаил Игнатов: Да нет, вряд ли у него наручники…

Александр Денисов: Да-да. Бабушка была бы эффективнее, она хотя бы знает контингент, кто чем дышит…

Анастасия Сорокина: Всех в лицо.

Александр Денисов: Да-да, она слышит сплетни, о чем дети разговаривают, она прекрасно представляет, кто чем живет, кто что из себя представляет, а этот чай сидит пьет с баранками.

Михаил Игнатов: Вот вы поймите…

Александр Денисов: Вы нам про бабушку не рассказывайте.

Михаил Игнатов: Когда мы учились, у нас самый главный охранник, самый главный, кого мы боялись, были уборщицы, бабушка, которая знала все и вся, каждого в лицо и кто чем дышит, мы ее боялись больше, чем директора школы, почему-то вот так это было. Сейчас да, вы правильно сказали, что бабушки и женщины в том числе даже более бдительные, чем…

Александр Денисов: Внимательнее, конечно.

Михаил Игнатов: Да, внимательнее, чем какие-то охранники. Но в общем и целом вина охранника, конечно, есть, но это не главная вина. Тут основная вина кроется в другом, то, что мы не предотвратили данное преступление.

Анастасия Сорокина: А как это можно было сделать?

Михаил Игнатов: Есть формы, методы оперативной работы. Во-первых, есть оперативный уполномоченный уголовного розыска, который обслуживает данное учебное заведение. Он должен по роду своей деятельности получать упреждающую информацию о всех гражданах, которые что-то замышляют, какие-то готовят преступные, имеют преступные намерения, готовят какие-то преступные действия или, возможно, будут готовить. То есть такие люди должны быть у них на оперативном учете.

Анастасия Сорокина: Подождите, первый раз вообще про такое слышу. Такое количество историй, когда…

Михаил Игнатов: Вот видите, это вы первый раз слышите, но это есть, есть приказ…

Анастасия Сорокина: Но так есть, что об этом никто не знает.

Михаил Игнатов: Ну не знаю, почему об этом не знают, но…

Александр Денисов: А как бы он мог попасть в поле зрения, вот этот вот убийца, в поле зрения участкового?

Михаил Игнатов: Участковый – это участковый, это разные люди, это оперуполномоченный.

Александр Денисов: Ну хорошо, да, уполномоченный.

Михаил Игнатов: У оперуполномоченного есть свои негласные методы работы, есть свой, как говорится, негласный аппарат, который предоставляет ему информацию о подобных лицах. Значит, не сработал ни негласный аппарат, не сработал ни опер, понимаете? Вот, к сожалению.

Александр Денисов: Александр, вы согласны, что такая мера может работать? Как собирать такую информацию? Я просто с трудом себе представляю.

Александр Лучин: Да нет, я, конечно, тут не согласен, потому что о психоэмоциональном состоянии школьника в первую очередь хорошо знают только учителя, и учителя как бы должны не заниматься тем, что отвести в худшем случае такого ученика к завучу разобраться в ситуации…

Анастасия Сорокина: Что он замышляет.

Александр Лучин: Да, а он должен вызвать психологов, в каждой школе есть штатный психолог, психолог уже должен определить, что это состояние опасно для общества или неопасно для общества, что этот человек помышляет. То есть, задав какие-то простые вопросы, поговорив с этим учеником, психолог полностью поймет, готов ли этот человек, кроме своих слов, пойти на какие-то дальнейшие поступки или не готов, из этого уже должен сообщать в органы правопорядка, что, возможно, надо обратить, или, если это школьник, по делам несовершеннолетних, обратить внимание на этого человека, пообщаться.

Александр Денисов: То есть опер тут тоже бессилен?

Александр Лучин: Ну опер, ну он же… Понимаете, если у нас наркотой в школах торгуют…

Анастасия Сорокина: Вряд ли бы он смог предотвратить.

Александр Лучин: …а опера бездействуют и это никак не пресекается, то я полностью отвергаю эту теорию о том, что опер может чему-то там помешать. Опер будет заниматься какими-то своими делами, отвлекаться на какие-то ненужные цели, а главную цель он, конечно, упустит.

Александр Денисов: То есть он формально придет, заполнит протокол какой-нибудь, получается?

Михаил Игнатов: Ну какой протокол, о чем вы говорите?

Александр Денисов: Ну не протокол, бумагу, что осмотрел, поговорил.

Михаил Игнатов: Значит, психолог… Это все большой-большой, длинный путь, который не работает. Этот психолог, который должен отработать, побеседовать, – да не будут беседовать психологи с каждым учеником.

Александр Лучин: Учитель должен…

Михаил Игнатов: Здесь должно быть так. Пришел этот вот мальчик, который что-то затевает, рассказывает своему товарищу: слушай, так и так, вот этот вот издевается надо мной, надоел он мне, я к нему меры, наверное, приму, такие серьезные меры, прямо вот хочу его застрелить. Допустим, он просто в сердцах высказал кому-то, и вот эта фраза уже должна стать достоянием оперативного уполномоченного, понимаете?

Александр Денисов: Каким образом? Это же круг ребят.

Анастасия Сорокина: Это прослушки кругом ставить?

Михаил Игнатов: Нет, зачем прослушки?

Александр Денисов: А стучать, извините, подросткам западло.

Михаил Игнатов: Минуточку, это не стучать называется, а выдать упреждающую информацию, давайте мы будем называть вещи своими именами, хорошо?

Анастасия Сорокина: То есть надо доносы писать на тех, кто что сказал?

Михаил Игнатов: Опять, опять началось… Ну что все доносы? Знаете, вы опять «доносы», «стучать» – это все какие-то слова-паразиты для меня, понимаете?

Александр Денисов: Это понятия детей.

Михаил Игнатов: Для меня как для опера бывшего, понимаете, это упреждающая информация, которая упреждает совершение какого-то особо тяжкого преступления.

Анастасия Сорокина: У всех преступников, как правило, какое-то психологическое состояние. Вы говорите, что психолог не нужен, вообще это все бесполезно.

Михаил Игнатов: Психолог нужен.

Анастасия Сорокина: У нас Грета Тунберг, у которой триста пятьдесят пять диагнозов, ее с детства наблюдают, у нас, может быть, у каждого второго ребенка такие диагнозы, но об этом никто не знает, потому что у нас к психологам относятся, зачем вообще на них время тратить.

Михаил Игнатов: Психолог, может быть, и нужен, может быть, и нужен психолог, но не факт, что психолог пойдет сообщить о своих каких-то исследованиях и результатах своего исследования, не факт, что он пойдет и сообщит в правоохранительные органы. А вот товарищ, сокурсник его или кто там, друг по каким-то там спортивным секциям или по учебе, с которым предварительно была проведена беседа тем же опером и который пошел на сотрудничество с оперативным сотрудником, вот он сообщит, какие там помысления, какие друзья, что они говорят, какой мнение существует среди сокурсников твоих; вот этот такой-то, этот водку пьет, вот этот вот, похоже, наркотики, а вот этот вчера высказал такую идею, что он хочет Витьку Иванова застрелить, понимаете? Вот эта информация должна быть упреждающей, она должна отрабатываться.

Александр Денисов: Михаил, может быть, в чем с вами соглашусь, этот парень вел свой блог в YouTube, выкладывал, как он там стреляет из автомата, вот это-то наверняка было известно, это могло же насторожить?

Михаил Игнатов: Конечно, это в первую очередь могло, и отрабатываются вот эти соцсети, понимаете, у неблагополучных школьников. Но, по всей видимости, этот мальчик был… Но он уже, понимаете, приобрел оружие огнестрельное, это уже должно вызвать вопросы, многочисленные вопросы у того же оперативника, который опять же обслуживает это учебное заведение, обслуживает в оперативном плане.

Анастасия Сорокина: Ну хорошо, а вот если бы он узнал, что есть вот у мальчика оружие, что у него…

Михаил Игнатов: Значит, его поставят на особый оперативный учет, понимаете? То есть этот мальчик, возможно, приобрел оружие для чего, для какой цели? Может быть, для самообороны, может быть, еще для чего-то.

Александр Денисов: Что это за самооборона у студента?

Александр, хотели поспорить?

Александр Лучин: Да, я тут хочу поспорить. В первую очередь надо понимать, когда мальчик выкладывает вот такое видео, он уже мысленно себя представляет в том классе, где он идет расстреливать. Он никак не представляет, что его задержат на входе, что он получит огневое сопротивление и может быть застрелен, потому что он знает, что на входе сидит неподготовленный чоповец, неподготовленная бабушка или охранник, он его в мыслях уже прошел, он представляет, что он в этом классе идет кого-то расстреливать. То есть для него это, первое, не препятствие, он не видит никакого препятствия для входа в школу, потому что в школах сидят такие неподготовленные сотрудники.

В прежней передаче, в прошлой передаче я вам говорил, что мое мнение, что коммерсанты пускай охраняют, ЧОПы пускай охраняют предприятия, фирмы, офисы и так далее, но детей должна охранять подготовленная Росгвардия. Потому что росгвардеец, когда он сидит на входе, он вооруженный, он имеет опыт применения оружия, он проходил психологический тренинг на применение оружия, и об этом знает тот же ученик или студент, который хочет совершить противоправное действие, и он понимает, что шансы пройти в школу с оружием у него хотя бы 50 на 50, он уже на входе может получить пулю в лоб. И он уже, может быть, и не пойдет на такое преступление.

Александр Денисов: И заметьте, все эти охранники в этих случаях, когда все это в школах происходит, они ведь на кнопку жмут, они вызывают полицию, Росгвардию, сами они ничего не делают.

Михаил Игнатов: Нет-нет, это входит в их функциональные обязанности, вызвать.

Александр Денисов: Это понятно, да, но больше он ничего применить не может, не может сделать.

Александр Лучин: Понятно, что это входит в обязанности, но он должен предотвратить прохождение вот этого нарушителя, как он считает, который проходит сквозь рамки. Охранники не подготовлены понять в рамке, сколько там засветилось светодиодов, 2 или 6, он не понимает. Даже если 6, он не останавливает, не просит показать рюкзак, у нас нет такой практики останавливать и досматривать.

Александр Денисов: Да, вот нам звонил охранник, он сказал: «Ну чего, рюкзак с клепками, они звенят».

Александр Лучин: А он говорит, что это задержит прохождение в школу, что это будет скапливаться недовольство и так далее, – не будет скапливаться: человека отводят в сторону, остальные спокойно проходят, его досматривают, это никак не влияет на прохождение остальных в школу.

Анастасия Сорокина: У нас скопилось некоторое количество звонков, давайте выслушаем. Из Санкт-Петербурга Георгий на связи, здравствуйте.

Зритель: Да, добрый день, здравствуйте.

Анастасия Сорокина: Добрый.

Зритель: Мне 37 лет, живу в Петербурге. Хотел бы буквально маленькую мысль высказать по поводу того, что мы все так говорим, вот дети, дети все у нас прямо… Смысл такой, что там учатся ребята, которым по 17–18, а того и 19 лет.

Александр Денисов: Ну да, уже не дети, совершенно верно, конечно.

Зритель: Вы поймите, что это уже не дети, далеко не дети. Просто в моем понимании дети – это 8, 10–11, ну 12, ну на крайний случай 15 лет, но никак не 17 и не 18 лет. Восемнадцать лет – это уже мужики взрослые, вот они уже ходят, не знают, куда себя, условно говоря, деть, к учебе наплевательски относятся и так далее, и так далее. Просто еще такой момент очень важный, что вы опять же не забывайте, что в этом возрасте дети самые жестокие, самая большая жестокость как раз-таки идет от детей такого возраста.

Александр Денисов: Спасибо.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Георгий.

Ставрополь, на связи Николай. Здравствуйте.

Зритель: Слушаю. Хочу сказать следующее. Добрый день еще раз. Мне 60 лет, трудовая книжка у меня началась с 1975 года. Была совсем другая идеология, в школах были трудовые будни, практика, коллективизм, ходили в поход, на сельхозработы.

Сейчас этого ничего нет, идеология абсолютно поменялась, поэтому и дети так растут, они зависли в Интернете, никто их не выводит даже на прогулку. Вот школа – компьютер – телефон, все остановилось. Охраны никакой не было, и дружные были, и никому ни на кого не надо было стучать, потому что был коллективизм. Сейчас этого нет. Идеология оторвана абсолютно от народа. В армию звались, хотели идти, сейчас никто не хочет идти.

Александр Денисов: Спасибо, Николай.

Анастасия Сорокина: Спасибо, Николай.

Михаил Игнатов: Абсолютно правильно он сказал, заметил. Раньше в школах были комсомольские организации, понимаете, люди жили единым коллективом, можно сказать, и все знали, кто чем дышит. Сейчас этого нет, сейчас учителям тоже неинтересно, что там, урок провели и забыли, что там происходит в семьях, что у него…

Александр Денисов: Михаил, а вам не кажется, что мы много требуем от учителей при такой зарплате?

Анастасия Сорокина: При такой нагрузке.

Александр Денисов: Какие кадры туда приходят?

Михаил Игнатов: Вот поэтому… Вот вопрос зарплат вы сами подняли.

Александр Денисов: Учитель, безусловно, не контролирует класс, потому что…

Михаил Игнатов: Но зарплата хорошая у учителей сейчас, насколько мне известно, скажем так, неплохие…

Анастасия Сорокина: В Москве вы имеете в виду?

Михаил Игнатов: Ну да, я про Москву, я не знаю, как в регионах, там, говорят, тоже, кстати, подняли.

И вот насчет Росгвардии я хочу поправить. Значит, вы знаете расценки Росгвардии?

Александр Лучин: Да, знаю, я разговаривал…

Михаил Игнатов: Знаете, да? Так вот поэтому…

Александр Лучин: Подождите, как раз расскажу…

Михаил Игнатов: …Департаменту образования легче нанять ЧОП, чем Росгвардию.

Александр Лучин: Не надо, не надо, не надо, не легче. Смотрите, разговаривал буквально перед эфиром с офицером, он подполковник Росгвардии Московской области, хороший пост занимает. Он говорит мне: «Александр, не проблема нанять для школы Росгвардию. По расценкам ЧОП всегда в той же цене, что и Росгвардия».

Но по ЧОП как получается? Вот есть, к примеру, 600 тысяч ставка за двоих, для ЧОПа это 300 тысяч. Директор школы договаривается, к примеру, на 600 тысяч с ЧОПом. ЧОП реально получает 300, 300 откатывает назад, с этих 300 платит 25 охраннику за 15 суток, приезжий охранник на вахте, второму охраннику 25, тратит 50 тысяч ЧОП, 250 – это его прибыль. Он ни за что не отвечает, он отвечает только за имущество, за детей, за жизнь, за безопасность он никак не отвечает, в договоре это не прописано. И Росгвардия говорит, что они за эти деньги, за 300–400 тысяч, готовы выставить двух подготовленных сотрудников, которые за 65–70 тысяч по нашей ставке зарплат будут охранять более качественно и надежно.

Михаил Игнатов: Вы знаете, вот идем мы сейчас, все в деньги уперлись, да? Безопасность детей упирается в деньги.

Александр Денисов: А как вы хотели? Конечно.

Анастасия Сорокина: А как по-другому?

Михаил Игнатов: А я хочу по-другому.

Анастасия Сорокина: Металлоискатели, фейсконтроль…

Михаил Игнатов: Потому что есть государственная организация Росгвардия и есть государственная организация школы и детские сады. Так вот тут не должно быть никаких денежных взаимозачетов, государство должно организовать государственную систему.

Александр Денисов: Абсолютно с вами согласен.

Михаил Игнатов: Государственные органы, все, здесь другого быть не может, понимаете?

Александр Денисов: Может быть, нам вообще… Александр, мы с вами уже обсуждали эту идею, в принципе увести коммерцию из школы?

Михаил Игнатов: Естественно.

Александр Лучин: Конечно.

Александр Денисов: Потому что все, что касается питания, потравили, отдых – потопили, охрану – приходят, постреляли…

Анастасия Сорокина: Все, что на конкурсе…

Александр Лучин: Потому что все, что на конкурсе, ведет к удешевлению, но не к улучшению качества.

Александр Денисов: И к таким схемам, про которые вы рассказывали.

Александр Лучин: Да, и к этим схемам. Государство должно обеспечивать безопасность наших детей, оно должно бесплатно выставить государственную Росгвардию, которая получает от государства зарплату, а не должно получать с этой школы. То есть с одного кармана в другой государство не должно перекладывать, оно должно с одного кармана платить за безопасность школ, выставляя Росгвардию, и Росгвардия будет по своим ставкам получать зарплату. Школу, детей, учебное заведение должна охранять только Росгвардия, потому что ЧОП совершенно другие цели преследует, для него цель – это только нажива и ответственность за сохранность имущество, за сохранность детей у него ответственности нет.

Александр Денисов: Почему нам не ввести единую систему? Вот во всех школах должна быть горячая вода зимой? – должна быть, и никто не спорит, много у меня денег, немного. Вот там у директора не было 700 тысяч на рамку – а ты где собирался находить их? Когда ты собирался ее покупать? Вот так же и есть, как горячая вода в трубах, так должен быть охранник, должна быть рамка и четко по всей стране. Почему нам не сделать такую систему?

Михаил Игнатов: Ну видите, я с вами согласен полностью, она должна быть, эта система, что государственные учреждения должна охранять государственная Росгвардия. То есть это раньше была вневедомственная охрана, сейчас это подразделение подчиняется не МВД, а Росгвардии. Наберите штату больше, понимаете, туда, если у вас не хватает штата, наберите его, расширьте его, штат.

Александр Денисов: А это потребуется?

Михаил Игнатов: Ну естественно.

Александр Лучин: Нет.

Михаил Игнатов: Представьте, сколько у нас сейчас школ, сколько у нас детских садов и сколько у нас учебных заведений высших и средних специальных. Туда, естественно, минимум по одному, а то и по два человека необходимо выделять на каждое заведение.

Александр Денисов: Говорите, не потребуется, Александр?

Александр Лучин: В больших городах, в городах-миллионниках и полумиллионниках это не потребуется, потому что частей Росгвардии, которые расквартированы либо в самом городе, либо вокруг этого города, вполне достаточно. Ведь у нас на все митинги вы посмотрите, сколько росгвардейцев собирают, там можно все школы вокруг Москвы за 800 километров начать охранять вот этими силами, то есть это проблемы не вызывает. Это вызывает проблемы в маленьких городах и в отдаленных каких-то населенных пунктах, где нет частей Росгвардии. Но там есть отделы полиции, всегда они есть, и эту функцию может взять на себя полиция, так же выставив в смену им, два человека в месяц выставить – это совершенно не проблема.

Александр Денисов: Вы знаете, насчет маленьких городов нюанс: а ведь все эти трагедии происходят не в маленьких городах. В маленьких городах и селах все друг друга прекрасно знают.

Михаил Игнатов: Все друг друга знают, конечно.

Александр Денисов: Там в принципе изначально эта проблема, риск ниже.

Михаил Игнатов: Знаете, на деревне не спрячешься ни от кого, там ты на виду, а в больших городах да, люди уходят каждый к себе.

Александр Лучин: И там другое отношение к оружию.

Михаил Игнатов: Хочу вас поправить, что сотрудники ОМОН никогда не пойдут охранять школы, понимаете? Они для другого подразделения созданы, вот кто…

Александр Лучин: Да-да, про ОМОН мы не говорим, потому что ОМОН – это все же боевое подразделение.

Михаил Игнатов: Это тоже подразделение Росгвардии.

Александр Лучин: Да, у них какое-то там понимание о чести есть…

Михаил Игнатов: Здесь только расширять штат вневедомственной охраны, те, кто занимаются непосредственно охраной, вот это их функции.

Александр Лучин: Да.

Александр Денисов: Выводы?

Александр Лучин: Но хватает у нас и полицейских, и росгвардейцев, я не вижу препятствий, это надо просто принять на законодательном уровне, что ЧОПы не имеют права охранять школы и учебные заведения, все.

Александр Денисов: Выводы мы сделаем, или вот так и будем дожидаться следующей истории?

Михаил Игнатов: К сожалению, выводы… Да, надо делать именно кардинальные выводы. Задержали охранника, я согласен, гендиректор ЧОПа будет нести ответственность…

Александр Денисов: Директора школы.

Михаил Игнатов: Директор этого учебного заведения будет нести ответственность. Ну а что толку? Детей не вернем, понимаете? Ни стрелка, ни тех, кого… Вот это преступление точно так же, как и…

Александр Денисов: Ну что их, отпустить предлагаете?

Михаил Игнатов: Да нет, почему? Они пойдут под суд, они получат свое по закону, понимаете? Каждый получит то, на что он заработал и что заслужил. Я про другое хочу сказать, что здесь мы на сегодняшний день должны не по хвостам бить, а предупреждать и упреждать подобные преступления. Это можно сделать только благодаря хорошо налаженной, качественной оперативной работе.

Александр Лучин: Нет.

Михаил Игнатов: Эти преступления должны быть заранее, о них информация должна пройти упреждающая, и сотрудники полиции должны тоже принять меры к этому человеку, который что-то затевает, хотя бы элементарно вызвать его на профилактическую беседу, понимаете, и это уже его встряхнет, встряхнет очень серьезно.

Александр Денисов: Террористов же у нас находят, ячейки вскрывают…

Михаил Игнатов: Террористам тоже бесполезно по хвостам бить, он сам себя взорвет. Любой теракт только предотвращать можно, предотвращать можно только тщательной оперативной работой, то же самое и здесь.

Александр Лучин: Я считаю, что предотвращать надо начинать с выстраивания новой молодежной политики, потому что нынешняя молодежная политика никак не ориентирована на то, чтобы показать молодому человеку его возможности в будущем. У нас есть проекты по обучению профессиям, но человек может себя не видеть в этой профессии, может быть, он себя видит в другом, но ему государство не помогает выбрать эту новую цель и найти себя в этой жизни.

Молодежная политика… Вот недавно премьер встречался, к примеру, с МГЕР, они нацелились на то, чтобы, к примеру, начать противодействовать митингам, выходить на эти митинги как вторая сила, но это опять столкновение одной молодежи с другой молодежью, это никак не приведет к тому, что молодежь найдет какой-то консенсус и начнет взаимодействовать между собой. Мы искусственно создаем проблему в молодежи, когда одно крыло, которое считает себя более либеральным, ходит на одни митинги, сталкивается с другим крылом, которое, условно говоря, за государственную политику нынешнюю.

И если мы прекратим вот эти столкновения, а выведем какую-то общую молодежную политику, которая будет нацелена на то, чтобы из каждого молодого человека воспитать личность, воспитать какого-то будущего ученого, инженера и так далее, когда человек будет себя видеть уже в дальнейшей специальности и будет отлично понимать, что через 15 лет он выплатит ипотеку… Хотя я считаю ипотеку вполне губительным мероприятием, но это отдельная тема для разговора… Но когда он будет свое будущее прогнозировать на 10–15 лет, он будет понимать, что он в этой жизни состоялся или может состояться. А когда он понимает, что после школы, или после института, или после колледжа он неизвестно куда пойдет и чем он будет заниматься, для него это стресс, и он этот стресс вымещает в том числе и такими ситуациями.

Александр Денисов: Михаил, это объяснение, как думаете, что не видят будущего, вот они так и?

Михаил Игнатов: Да нет, вы знаете, я не склонен так думать. У большинства молодежи есть будущее, они его видят, у них есть цель, они к ней идут. Они хотят закончить ВУЗ, они хотят получить работу по специальности, многие, кстати, в Российской Федерации, не все стремятся на Запад, вы знаете, не для всех кумир Соединенные Штаты Америки, а многие хотят здесь себя найти и здесь работать.

Да, к сожалению, у нас нет единой какой-то молодежной программы, которая была, опять же вспоминаю, в советское время, когда был ВЛКСМ. Но как ее создать? Пытались заместить другими, знаете, организациями, но не получилось, ту же «Молодую гвардию» пытались создать, ни к чему не привело.

Анастасия Сорокина: Спасибо вам.

Александр Денисов: Спасибо большое, Михаил, уже время закончилось.

Спасибо. Говорили про охрану в школах и детсадах.

Тема часа