Виталий Млечин: Начинаем с главного, и сперва о делах военных. На прямой связи с нами Константин Сивков, заместитель президента Российской академии ракетных и артиллерийских наук по информационной политике, доктор военных наук. Константин Валентинович, здравствуйте. Константин Сивков: Здравствуйте. С наступающим Новым годом! Виталий Млечин: Спасибо большое! Мы вас тоже поздравляем с наступающим. Но несмотря на то, что вот Новый год уже на носу, как это принято говорить, достаточно тревожные новости приходят, и с вами давайте сначала их обсудим, потому что это, конечно, важно. Вот давайте начнем с Энгельса. В Энгельсском районе ПВО сбили беспилотник, об этом рассказал саратовский губернатор. По его словам, пострадавших нет, это, наверное, самое важное, но тем не менее уже не в первый раз беспилотник туда пролетает, а ведь это не так чтобы близко к украинским границам, границе России и Украины. Сложно защититься, да, от беспилотников сейчас? Константин Сивков: Это не беспилотник. Если это тот самый «Стриж», то это, конечно, можно квалифицировать как крылатую ракету, это крылатая ракета. И то, что она доходит до Энгельса, – это, конечно, очень серьезное предупреждение для нашей страны в целом, поскольку это означает, что даже до такой цели, а эта ракета «Стриж» весит 5,5 тонн, идет она … с огибанием рельефа местности, то тем более, значит, по этой траектории смогут пройти и американские Tomahawk. Но уже тот факт, что эту ракету сбили задолго до подхода к аэродрому, это уже радует, т. е. по крайней мере вот в этом регионе прикрытие аэродрома усилено и противовоздушная оборона целого района поставлена на хороший уровень, это уже радует. Но в целом по территории России эта цель прошла спокойно. Правда, тут есть предположение, поскольку выступал бывший командующий войсками ПВО, он сказал, что это невозможно, пролет такого «Стрижа» до этой цели, что это может быть есть диверсант, который запускает такие беспилотники с территории других стран или с нашей даже территории. Если это так, то тогда это большой вопрос, естественно, к нашим специальным службам, которые должны выявлять и уничтожать вот такие диверсионные группы. В полной мере мы не можем исключить ни тот ни другой вариант, поскольку, так сказать, данных достоверных не имеем. Когда показывали взрыв по первому беспилотнику, этой ракете, когда первый раз был нанесен удар, то сила взрыва, была видна вспышка, это, конечно, несколько сотен тонн тротила, и в любом случае это не диверсионная группа, поскольку диверсионная группа столько доставить не может, там несколько десятков килограмм в лучшем случае. Поэтому, скорее всего, да, это был беспилотник. Но потом данных таких не было, сказать сложно, так что я полагаю, что есть предмет работы и нашим спецслужбам, и нашим военным на предмет создания глубокоэшелонированной системы противовоздушной обороны. Виталий Млечин: А вот что касается именно работы ПВО, как она строится? Непрофессионалу казалось бы, что она должна как-то видеть еще то, что подлетает только к российским границам, а не то, что уже оказалось на территории воздушной России. Можно ли накрыть как-то полностью границу России и Украины? Константин Сивков: Значит, все достаточно просто. Конечно, для того чтобы обнаружить эту цель, если такая цель обнаруживается, дальше сбить ее проблемы не составляет: поднимается любой истребитель либо дальнобойный зенитный ракетный комплекс типа С-400, и эта цель уничтожается, вообще это никаких проблем. Главное – это ее обнаружить и своевременно, точно выдать по ней целеуказание ударному оружию, еще раз повторяю, истребителю либо зенитному ракетному комплексу. Для этого существует т. н. радиолокационное поле. Радиолокационное поле создается с использованием радиолокационных постов. Как вы знаете, Земля наша круглая, поэтому, если она круглая, если мы стоим на этой позиции, а не считаем, что она плоская, то тогда существует понятие радиогоризонта. То есть вот земной шар, эта радиолокационная станция стоит, вот в пределах горизонта она видит. Если цель идет на большой высоте, то этот радиогоризонт очень большой, можно увидеть за 300, 400, 500 километров, а если цель идет на очень маленькой высоте, 30–50 метров, 100 метров, 600 метров, то ее увидишь с намного меньшего расстояния. Поэтому существует такое понятие радиолокационного поля, как нижняя граница радиолокационного поля, т. е. это такая высота, следуя по которой, цель может обойти радиолокационные посты и не попасть в зону радионаблюдения. Виталий Млечин: Так это же надо знать для этого, где посты находятся? Константин Сивков: Да, совершенно верно. Ну, сейчас обнаружить эти посты проблем не составляет, поскольку существует радиотехническая разведка, они определяют местоположение этих постов с очень высокой точностью. Понятно, что Украина такими данными не располагает, но американцы им такие данные предоставляют, и они обеспечивают продвижение, пролет вот этой ракеты «Стриж» по такой оптимальной траектории, вот и все. «Стриж» – это же ведь исходно был беспилотник-разведчик, который должен был лететь по определенной траектории, вот его и пускают по этой траектории всего-навсего. Вот поэтому сейчас надо делать так, надо решать задачу таким образом, чтобы нижнюю границу радиолокационного поля максимально снизить на районах особенно важных, в районе Москвы, в районе Санкт-Петербурга, других крупных городов, в районе предприятий... Виталий Млечин: А за счет чего это делается? За счет увеличения количества точек? Константин Сивков: Либо надо увеличить количество точек, ставить их густо, это ресурс большой, либо надо очень высоко поднимать антенну. Вот если мы высоко поднимем антенну, излучатель, то мы получим возможность обнаруживать низковысотные цели на расстоянии в несколько сотен километров. Для этого и существует такая штука, которая называется «самолеты радиолокационного дозора», их управление. В России таких самолетов остался 31 в 1991 году; сейчас их осталось, судя по открытым данным, то ли 9, то ли 7. Соответственно, прикрыть такими силами территорию России невозможно. К тому же надо понимать, что этот самолет не может же висеть вечно: он полетал, потом он должен сесть, заправиться, экипаж должен отдохнуть, потому что напряжение очень большое, технику надо проверить на предмет исправности, она тоже не может непрерывно молотить... Поэтому вот эти вот самолеты тоже висеть много не могут и, как правило, из трех самолетов один может постоянно находиться в воздухе, ну так вот, по натовскому опыту, не по нашему. Соответственно, семь самолетов – это два самолета мы можем держать в воздухе, какую-то зону мы можем прикрыть. Но опять же, бьется матчасть, ресурс матчасти, ее надо ремонтировать... Серьезные проблемы. В военное время, конечно, все семь самолетов в угрожаемый период могут быть подняты, они будут находиться в воздухе очень долго. Судя по данным в интернете, они могут находиться в воздухе патрулирования, недалеко от аэродрома если, то где-то несколько часов. Этого достаточно для отражения массированного авиационно-ракетного удара. Но вот для отражения вот таких вот ударов, неожиданных, внезапных, надо увеличивать количество таких самолетов. Вот у нас создается самолет «Премьер», А-100, но он пока еще, как говорится, не создан полноценно. Значит, надо наращивать количество самолетов А-50... Виталий Млечин: Да, но создание самолета – это длительный процесс, это так быстро не получится, к сожалению... Константин Сивков: Ну, А-100 да, а А-50 уже создан, надо просто тогда решать вопрос о возобновлении его выпуска. Но это сложная проблема, там есть куча всяких нюансов, связанных, в частности, с тем, что те радиолокационные комплексы, которые были использованы на этих самолетах, они были построены на советской элементной базе, а эта элементная база у нас в 1990-е и 2000-е гг., как вы понимаете, была полностью уничтожена, производство этой элементной базы. Так что вот так. Виталий Млечин: Еще одна новость касательно как раз ракеты: украинская ракета упала на территории Белоруссии. Минобороны Белоруссии сообщило, что ракета была сбита ПВО. Как вы считаете, это случайность или, может быть, намеренная какая-то такая провокация со стороны Украины? Константин Сивков: Вы знаете, если Украина устраивает такие провокации, то это чисто работа в интересах американцев, для того чтобы втянуть в этот конфликт Белоруссию и оправдать вмешательство НАТО такое. В полной мере я это исключить не могу. Но я предполагаю, что, скорее всего, речь идет о простой безалаберности украинских ракетчиков и технической неисправности самого оружия. Ракета, сошедшая с траектории, как правило, должна самоликвидироваться. Если она не самоликвидировалась, значит, она технически неисправна. Если она полетела не в ту сторону, ну тогда извините, товарищи зенитчики, ракетчики Украины, они, мягко скажем, не умеют управляться с собственным оружием. Что ж тогда делать им, если они получат тот же самый Patriot, который сложнее С-300, и, самое главное, совершенно другая технологическая база, совершенно другие принципы управления... Не знаю, как они собираются с этим комплексом управляться. Кроме как предположить, что там будут американцы, все 80 человек обслуживающего персонала этого комплекса, я не могу предположить, иначе просто не имеет смысла его туда поставлять. Виталий Млечин: Но тем не менее на Украине, судя по всему, очень ждут западного оружия, по крайней мере об этом заявил начальник Главного управления разведки украинского Министерства обороны Кирилл Буданов. Он заявил, что боевые действия на Украине зашли в тупик, Киев не может победить Россию на всех направлениях и ожидает поставок нового оружия со стороны Запада, с нетерпением ожидает. Как вы считаете, когда это может произойти? И вот это вот «ситуация зашла в тупик», вот эта оценка, тоже мне интересно, как вы ее прокомментируете. Константин Сивков: Ну, значит, появление одного комплекса Patriot ничего не изменит существенно на поле боя. На поле боя вообще ничего не изменит, а в системе противовоздушной обороны мало что тоже изменит. Потому что до этого на Украине было около 50 зенитных ракетных комплексов С-300, которые если и уступали комплексу Patriot, то несильно. Мы их все уничтожили, осталось совсем немного этих комплексов. Ну появится еще один Patriot, его тоже уничтожат, проблем это не составляет никаких, мы только еще дополнительно получим информацию о режимах работы этого комплекса, вернее, о режимах работы этого комплекса в боевом режиме, извините за тавтологию. Поэтому это ничего принципиально... Это чисто такой, знаете, демонстративно политический акт, «вот нам американцы поставили новейший комплекс», не более того. Что касается того, что можно им поставить, то это хорошо и очень точно сказал Залужный, командующий, главнокомандующий Вооруженными силами Украины, безусловно, талантливый полководец, враг талантливый, бесспорно, поэтому он особо опасен. Он сказал, что им нужно 300–400 танков, 600–700 боевых бронированных машин и около 500 орудий ствольной артиллерии, – вот то, что им нужно. Сейчас на Украине нет в достаточном количестве, чтобы вести не то что какие-либо серьезные наступательные действия, но даже локальные наступательные действия, танков и боевых бронированных машин, просто нет. И они сейчас вынуждены наступать порой на небронированных машинах повышенной проходимости, на этих грузовиках Tatra, «Урал», «КамАЗ», если какие-то там есть, и даже джипы, а это ведет к огромным потерям, естественно, личного состава и техники. Поэтому говорить о каких-то серьезных наступлениях не приходится. Вот если сейчас смотреть сообщения Конашенкова, представителя Минобороны, то там даются данные: 50–100 человек уничтожено из состава ВСУ, при этом уничтожена одна БМП и два грузовика. Вот вам техническая оснащенность войск. То есть там... В этих условиях наступать нельзя. Поэтому что-либо изменить можно только лишь поставками вот таких нескольких, почти тысячи единиц различной боевой техники. Виталий Млечин: А вот еще как раз из сообщения официального представителя Минобороны Конашенкова: «Авиация ВКС России сбила два украинских военных самолета, штурмовик Су-25 и фронтовой бомбардировщик Су-24, а также два украинских вертолета Ми-8». А есть ли понимание, сколько еще самолетов осталось? Потому что были сообщения, что вся авиация украинская уже уничтожена. Константин Сивков: Украинская авиация уничтожена вся. Вот эта техника, она поставляется уже из стран восточного блока, бывшего восточного блока, т. е. Варшавского договора, и часть ее закупается в странах Африки и Юго-Восточной Азии, закупается и поставляется. Понятно совершенно, что существенного влияния на ход боевых действий это не может оказать по той простой причине, что для того, чтобы авиация могла оказать влияние на оперативном уровне, численность этой авиации должна измеряться несколькими сотнями. Вот наша авиация показывает это существенное оперативное влияние на ход боевых действий, а украинская авиация действует малыми группами и несет очень большие потери, поэтому влияния на ход боевых действий не оказывает. Скорее это имеет политическое значение, нежели морально-психологическое, нежели какое-либо военное. Виталий Млечин: Спасибо вам большое за ваш комментарий, за вашу оценку! Константин Сивков: Напоследок хотел сказать, пожелать, обратиться, пользуясь случаем, ко всем гражданам России, пожелать им счастья, здоровья в новом году, благополучия, успехов. Военнослужащим, нашим бойцам, которые сражаются на Украине в рамках специальной военной операции, я хочу пожелать побед, здоровья и вернуться домой живыми и здоровыми. Всего хорошего! Виталий Млечин: Спасибо большое! Мне кажется, это самое главное пожелание сейчас. Огромное вам спасибо! Константин Сивков, заместитель президента Российской академии ракетных и артиллерийских наук по информационной политике, доктор военных наук, был с нами на прямой связи. Сейчас побеседуем с заместителем директора Института Европы РАН Владиславом Беловым. Владислав Борисович, здравствуйте. Владислав Белов: Здравствуйте. Виталий Млечин: Владислав Борисович, по поводу переговоров хотелось бы узнать ваше мнение. Россия не будет вести переговоры с Украиной на основе «формулы мира», предложенной Владимиром Зеленским, об этом заявил министр иностранных дел России Сергей Лавров. Там один из пунктов, который Зеленский предлагает, – это то, чтобы, соответственно, Россия полностью вывела свои войска с территорий, которые теперь стали российскими. Понятно, что, в общем, Москва на это не пойдет. Как вам видится, есть ли хоть какое-то пространство, на котором вообще о чем-то можно было бы говорить? Владислав Белов: Пространство наверняка есть, его определяет не Зеленский. Понятно, что пространство определяют Соединенные Штаты Америки, которые стоят за этим конфликтом, которые решают свои геополитические задачи установления своего влияния в мире, поэтому нужен... Мы говорили о том, что не важно, кто начал, а кто сделал конфликт неизбежным, – сделали конфликт неизбежным США. Соответственно, США сделают неизбежным то переговорное поле, которое будет определяться не Зеленским, не его окружением, не теми политиками, которые «РИА Новости» спрашивали сегодня Сергея Викторовича, а кто есть на Украине. Там никого нет, потому что кто-то и захочет что-то сказать, понятно, он сразу исчезает. Что важно, предложения Зеленского прозвучали после визита в Вашингтон. По всей видимости, Вашингтон начинает постепенно, такими точными, пробными вещами определять будущие возможности. Мы ссылаемся на конец февраля – март, когда Киев показал свою договороспособность, когда в принципе были определенные договоренности, которые были, как сказал Сергей Викторович Лавров, выброшены англосаксами в корзину, поэтому дорогу осилит идущий. Поэтому, наверное, можно предполагать, что через какое-то время, которое мы не можем определить в конкретных параметрах, наверное, сначала будет попытка замораживания конфликта в рамках того конституционного поля, которое существует у России, Украина считает другое конституционное поле... Но тем не менее понятно, что, еще раз, на условиях Зеленского это крайняя позиция, ему важно показать, что «я готов к переговорам», несмотря на соответствующий закон, который он принял, о том, что Киев не готов к этим переговорам. Но вот, видимо, эти подвижки будем наблюдать, по всей видимости, в течение зимы – начала весны, какие-то очередные сигналы не из Киева (подчеркиваю: не из Киева, здесь договариваться не с кем), понятно, что команда Байдена, его администрация будет определять параметры с той стороны, которые мы будем с вами также принимать, не только мы с вами, я имею в виду экспертное сообщество, и, соответственно, Кремль будет это принимать. Еще раз повторюсь: наверное, хорошим промежуточным этапом была бы какая-то временная заморозка и какая-то вот фиксация положения начала будущих переговоров. Но это теоретические рассуждения, поэтому это, конечно, не практическая внешняя политика. Виталий Млечин: А как вы считаете, вот Москва готова была бы в какой-то момент, действительно, как вы говорите, заморозить конфликт, сделать передышку какую-то в проведении военной операции? Владислав Белов: В рамках конституционного поля, я подчеркиваю, в рамках конституционного поля я это допускаю. Каких-либо нарушений российской Конституции здесь невозможно, это надо понимать. Поэтому я предполагаю, что какая-то заморозка … возможным вариантом развития событий. Виталий Млечин: Вот еще по поводу того, с кем вести переговоры. Глава фракции «Единая Россия» в Госдуме Владимир Васильев заявил, что переговоры с Украиной – это переговоры с США, их возобновление зависит не от желания Киева. То есть, получается, Россия указывает на Соединенные Штаты, Соединенные Штаты, в свою очередь, говорят, что «мы без Украины ничего делать не будем». Есть ли в каком-то профессиональном, дипломатическом, возможно, сообществе понимание все-таки, если есть цель договариваться (а работа дипломатов все-таки договариваться), то как организовать эти переговоры? Кто с кем должен все-таки говорить в конечном итоге? Владислав Белов: С кем говорить, назначит Вашингтон, при этом не пропаганда. То есть еще раз: возможные переговоры, формат, инструменты, механизмы, этапы, будут определяться американской стороной. Что бы Кулеба, Зеленский или кто-то еще ни пытались в ответ сказать, что они самостоятельны, это ничего не значит: как им скажут, так они и будут действовать. Очень много кнопок, которые полностью, подчеркиваю, полностью перекрывают кислород нынешней администрации. Это игра в одни ворота в хорошем смысле, в американские: они и основной игрок, и в этом плане с точки зрения коллективного Запада, со стороны коллективного Запада, они же и арбитр – что они скажут своим партнерам евроатлантическим, то эти партнеры и примут. Виталий Млечин: Вот что касается европейских партнеров, такое ощущение, что какую-то выжидательную позицию, замерла Европа, или это неправильное ощущение? Владислав Белов: Нет, к сожалению, идут дальнейшие поставки вооружений. Ну вот Мелони, итальянская восходящая звезда, обещала съездить, выступить гарантом мира, красивые слова, в любом случае попытка показать, что Европа готова оказывать некое влияние... не давление, давление оказывают США, Европа способна оказать только определенное влияние... Но еще раз, ни Берлин, ни Париж, ни Рим, ни Мадрид не способны стать переговорщиками, тем более что они также занимают крайнюю позицию, имею в виду в первую очередь Берлин. Если Берлин говорит, что будущий мир возможен только на условиях Киева, которые были озвучены в 10 пунктах, которые известны, понятно, что это путь в никуда. И здесь на полях замечу, новая информация, наверное, уже об этом говорили: по информации, которая опубликована в Германии, возможно, летом будет новый посол Александр Ламбсдорф, заместитель фракции «Свободных демократов», которые занимают крайнюю точку зрения: война до победного конца, необходимость поставки танков Leopard 2, бронетранспортеров Marder и т. д. Это понятно, что тоже путь в никуда. Виталий Млечин: А как вы считаете, европейцы по-прежнему боятся вот этой зависимости от российских энергоносителей, боятся остаться без них, перекрыть этот путь, или этот страх потихонечку преодолевается уже? Владислав Белов: Страх потихонечку преодолевается. Европейцы, берем опять же в первую очередь Германию, Францию, они все-таки обеспечены ядерной энергетики. Берем крупнейшую экономику, зависящую от первичных энергоносителей, не только от газа, но и от нефти и угля: да, постепенно, переплачивая, в разы переплачивая, обеспечивая собственную инфляцию, обеспеченную угрозу перевода части предприятий энергоемких отраслей в другие страны, в т. ч. в Северную Америку, готовы обеспечить себя газом, временно́й период, наверное, 2023–2026-е гг., примерно так. Это рынок сжиженного газа не только Америки, но и, по всей видимости, без России здесь не обойтись, молекулы сжиженного газа реально обезличены, в отличие от трубопроводного газа, плюс Катар что-то обещает и т. д. Поэтому в принципе готовы это сделать, но это минус для ВВП, это инфляция, это существенные непроизводительные издержки, которые будет нести и государство, и налогоплательщики, простые граждане, домохозяйства, и, соответственно, сам бизнес, который выступает, по-прежнему выступает за возврат к сотрудничеству в энергетической сфере после окончания конфликта. Любой, кто эту мысль высказывает, подвергается жесткой обструкции. Ну и еще плюс такая новость, что Nord Stream 2 AG, компания, которая оператор «Северных потоков», находящаяся в Швейцарии, во-первых, отсрочен срок на 6 месяцев примерно ее банкротства, во-вторых, компания зондирует возможную стоимость восстановления трех ниток газопровода. При этом еще напомним, что есть еще и газопровод через территорию Польши, который может по желанию польской стороны и, соответственно, … перестать работать в течение суток. Виталий Млечин: Как вы считаете, вот это принципиальное решение об отказе от российских энергоносителей принято и пересмотру не подлежит, или, соответственно, когда острая фаза в какой-то момент сгладится, то можно будет все это пересмотреть, отыграть назад, заново отношения выстроить? Владислав Белов: Я говорил про бизнес, могу сказать и про политиков. Господин Кречмер, кстати, ХДС, оппозиционная партия, член партии Христианско-демократического союза, регулярно, с сентября, заявляет о том, что необходимо будет возвратиться к энергетическому сотрудничеству в газовой сфере. Кстати, совсем косвенно: если будут поставки казахстанской, якобы казахстанской нефти на территорию Восточной Германии, где расположены активы, крупнейший завод в собственности «Роснефти», городе Шведт, понятно, что все равно это будет российская нефть, доходы которой будут... оплата будет производиться именно Казахстану, но никто в здравом уме не будет до конца прокачивать казахскую нефть... Понятно, да, т. е. как с газом: она будет поступать на территорию России, а Россия все равно будет потом поставлять, если договорятся о таких поставках, насколько я знаю, «Транснефть» пока не дала разрешения на использование нефтепровода «Дружба» для прокачки нероссийской нефти. Еще раз, я считаю, что мы к этому возвратимся. Ну это не секрет, что по-прежнему идут поставки критически важных материалов из таблицы Менделеева в Германию. Поэтому здесь полного отказа от энергетического сотрудничества нет, есть газ, нефть и уголь, которые с точки зрения Евросоюза обеспечивают основной доход российского бюджета, поэтому вот надо здесь наступить на этот шланг воздушный, «давайте передавим этот кислород, и Россия задохнется без валютных поступлений». Но при этом кусают себе локти, понимая, что у России есть другие рынки, может быть, не такие прибыльные, но тем не менее они есть, Россия продолжает энергетическое сотрудничество с дружественными странами, опубликован указ президента, где запрещаются поставки по тем договорам, где четко указан потолок по нефти. Поэтому здесь, скажем так, конфронтация в условиях ограничительных взаимных мер продолжается. Еще раз, евразийский бизнес за продолжение сотрудничества с Россией. Многие компании остались, я отвечаю за это, в России. Есть первые проекты, которые начинаются с нуля. У России дешевая энергия, благоприятный налоговый режим, хорошая рабочая сила, и, несмотря на жесточайшие ограничительные меры, европейский бизнес ручейками все равно старается проникнуть в хозяйственно-политическое пространство России. Виталий Млечин: А почему европейские политики тогда так упорно занимают антироссийскую позицию? Хотя такое ощущение, что высказываний жестких антироссийских стало меньше. Владислав Белов: Положено, вот так можно, как вот Ваське положено, ешь. Это ситуация, связанная с февралем текущего года, поэтому предписано – так и будут себя вести. Как предписывает МИД Германии своим посольствам реагировать на контакты с россиянами в рамках визового режима, в рамках каких-то других вещей, так они и будут действовать, имеются в виду чиновники: «Мы единым фронтом выступаем против России, мы единым фронтом осуждаем т. н. (пишу большими буквами) агрессию России». Поэтому еще одна проблема: любой, кто пытается сказать что-то против, подвергается обструкции. Небольшим исключением, наверное, является Ангела Меркель, хотя она и заявила, на мой взгляд, здесь можно по-разному трактовать ее заявление, что Минские соглашения были заключены для того, чтобы Украина восстановилась, но через запятую, если бы я напрямую спросил Ангелу Меркель, мне довелось с ней общаться, я думаю, она все-таки сказала бы, что на первом месте были Минские соглашения. Это была всегда … цель, поэтому мы можем по-разному трактовать. Но, наверное, Меркель единственная, кто говорит, что все 16 лет ее правления она работала для германо-российского сотрудничества, а не для той ситуации, к которой … все: Штайнмайер, президент Германии, бывший министр иностранных дел Габриэль, премьер-министр Мекленбург – Передняя Померания, госпожа Швезиг, которая разорвала все связи с Калининградской областью... Так можно продолжать. За этих людей мне по-хорошему стыдно, потому что все-таки это время было направлено не на нынешнюю ситуацию, а на противодействие этой ситуации. Но даже вот и Ангела Меркель уже вынуждена делать уступки в пользу мейнстрима, заявляя, что она, конечно же, делала все для того, чтобы Украина была такой сильной, могучей, ну и т. д. через запятую, противостоящей России. Но пока вот все-таки, наверное, я не буду относить этого политика к тем русофобам, которые царствуют в информационном пространстве Германии, Европы, ну и в целом информационном пространстве коллективного Запада. Виталий Млечин: А как вы считаете, вот о роли личности – кто-то из нынешних или бывших европейских политиков, вот как Ангела Меркель, мог бы стать каким-то эффективным переговорщиком, медиатором, человеком, который мог бы сдвинуть ситуацию с мертвой точки? Владислав Белов: Конечно, хотелось бы, чтобы была Ангела Меркель, она отказалась. Понятно, потому что она тяжеловес и прекрасно понимает, что, будучи вовлечена в реальную политику, не Realpolitik, а реальную исполнительную политику, вряд ли чего добьется. Здесь это мог бы быть Герхард Шредер, который, к сожалению, полностью исключен из дискурса как якобы человек, который специально все готовил... Понятно, что это не может быть и Берлускони, который тоже немножко дал такой задний ход. Если бы были живы Вилли Брандт, Гельмут Шмидт, если пониже возьмем, Эгон Бар, такие вот величины, философы... Может быть, это вот Генри Киссинджер последний 100-летний политик, оставшийся в этом поле. Люди, способные не просто вести переговоры, а влиять на формирование общественного мнения, которые полностью, полностью находятся в таком вот, как на скачках, по-немецки Scheuklappe, шоры, – вот если бы такие политики появились, это, наверное, было бы значимо. В Германии, кроме Меркель и Шредера, я на сегодня таких не вижу. Есть журналист, госпожа Кроне-Шмальц, которая ведет блестящие лекции, беседы, дискуссии. Ее там всячески тоже критикуют... Ее можно найти в YouTube, но она, к сожалению, не политик. Не вижу, не вижу я таких тяжеловесов. Виталий Млечин: Ну и дайте, пожалуйста, прогноз, у нас минутка осталась – как вы считаете, вот эта санкционная политика, европейская именно, она будет продолжаться, или уже как-то она потихонечку затухает? Потому что многие санкции бьют не только и не столько даже по России, сколько по самим европейцам. Владислав Белов: Я думаю, что будут, это уже правило, подтверждающее исключения. Я думаю, они будут переходить на уровень отдельных политиков, частных лиц, отдельных компаний, их у нас много, – ну вот и будут постепенно включать их... В общем-то, в принципе основные ограничительные меры уже обозначены, и … заявил, вопрос теперь не в …, а вопрос в том, чтобы выполнять то, что было принято. Виталий Млечин: Спасибо, спасибо вам большое! Владислав Белов, заместитель директора Института Европы РАН, был с нами на прямой связи. Обсудили все самые важные новости, поговорили о Европе, о Соединенных Штатах, об Украине, естественно. Вот вы сами только что слышали прогноз Владислава Белова, он считает, что вот эта политика санкционного давления на Россию не прекратится в ближайшее время, хотя многие и не только здесь, в России, но и на Западе, в общем, понимают, что это всегда бьет и по тем, кто эти санкции вводит. Мы, естественно, будем внимательно следить за тем, что происходит. Сейчас прервемся на три минутки и через три минуты вернемся в эту студию в прямой эфир. Оставайтесь с нами.