Петр Кузнецов: Мы продолжаем. Очередной маньяк выходит на свободу, он отсидел 17 лет в колонии за похищение двух девушек 14 и 17 лет. Четыре года он держал их в подвале собственного дома. Девушкам удалось передать на волю записку, и благодаря этому их нашли и освободили, ну а преступника, наоборот, посадили. Марина Калинина: Теперь он снова на свободе, и в ближайшие 6 лет за ним будут следить. Мы не называем регион и фамилию этого человека, дело не в конкретном случае, а дело в принципе. Мы понимаем, что таких дел, увы, много и меньше, к сожалению, не становится. И ведь есть статистика, что почти все педофилы после тюрьмы снова насилуют детей. Петр Кузнецов: Вот еще несколько громких и жутких историй только за последнее время. СЮЖЕТ Петр Кузнецов: К нам присоединяется Михаил Пашкин, председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии. Здравствуйте, Михаил Петрович. Михаил Пашкин: Добрый день. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, вот как человек, который уже был судим за подобные преступления, оказывается на свободе ладно (хотя, по моему убеждению, он не должен оказываться на свободе, ну ладно), потом оказывается опять с детьми, со своими новыми жертвами, и снова это происходит? Где здесь недоработка? И есть ли она, недоработка нашего правосудия? Михаил Пашкин: Здесь, я думаю, недоработка депутатов. Для таких людей нужно создавать особые зоны, где они бы до конца своей жизни трудились, работали и без права выезда оттуда. Ну как раньше на 101-й километр женщин легкого поведения ссылали, но не только их, от Москвы, ну это образно говоря, и им создать определенные места, только чтобы они там были и над ними был жесткий надзор. Вот тогда в принципе... Но если он убил кого-то, то ему должны давать пожизненное. Я не понимаю, как можно давать сколько-то лет, меньше, чем пожизненное, если он убил кого-то, ребенка, вот эти педофилы. Марина Калинина: Михаил, ну давайте отталкиваться от того, что, конечно, это идеальный вариант, который вы описали, но сейчас вот ситуация такая, какая она есть. Что можно сделать сейчас, чтобы вот конкретный человек вышел, отсидев 17 лет, за ним последят 6 лет ну каким-то образом, а дальше точно? Петр Кузнецов: Да, и почему 6? Кто это определяет? Михаил Пашкин: Ну, это определяет, во-первых, суд, а во-вторых, это нагрузка на участковых. Он же не будет за ним постоянно ходить и наблюдать, то есть он должен будет раз или два раза в месяц приходить отмечаться. То есть в случае, если пропадет опять какой-то ребенок в этом районе, на него опять будут все думать, что это его работа, а может, это его работа и будет. То есть это законодатель таким образом создал абсолютно лишнюю проблему для сотрудников полиции и для граждан. И если граждане, например, узнают, что там среди них ходит такой товарищ, ну, я думаю, долго он там не проживет, это я вам точно совершенно говорю, то есть это и его жизни угрожает опасность, и жизням других людей. Потому что такие «товарищи» психически ненормальные, либо их нужно лечить, но у нас не умеют лечить, у нас умеют залечивать только, и такие болезни, мне кажется, не лечатся. Петр Кузнецов: Внесение в реестр, не знаю, браслет на ногу, все это, сопутствующие какие-то несильно решают? Михаил Пашкин: Ну вот браслет – это было бы, конечно, нормально, браслет... Петр Кузнецов: Но это дорого, правда? Марина Калинина: Ну я не знаю, чип какой-то. Петр Кузнецов: Лучше попросить участкового приходить два раза в месяц. Михаил Пашкин: Ну, участковый... Я еще раз говорю, а если там несколько таких будет? У участкового и так знаете, сколько работы, мама не горюй: и за оружием должен следить, и за, так сказать, алкоголиками смотреть, на вызовы ходить, с гражданами беседовать, раз в 6 месяцев обходить все квартиры на участке, а если у него 2–3 участка, это вообще нереально. Поэтому таких людей либо надо действительно чипировать каким-то образом, либо браслет на ногу надевать, чтобы он уже постоянно был под контролем государства. Марина Калинина: Михаил, а как вообще ведут себя вот эти люди после ареста, когда идет следствие? Они раскаиваются, или они считают, что это поведение нормально для них? Вот как вот чисто психологически, если с этой стороны посмотреть? Михаил Пашкин: Ну, кто-то раскаивается, кто-то нет. Единственное, что могу сказать, на зоне для них очень тяжело, вот для таких насильников, зона для них – это почище ада, это я совершенно точно могу сказать. Но когда они выходят, они вначале притихнут, посмотрят, как чего, осмотрятся, ну и потом могут опять начать снова заниматься такими же вещами, к сожалению. Марина Калинина: А есть такая тенденция, что после тюрьмы, когда они обозленные, они совершают еще более жестокие преступления? Михаил Пашкин: Ну, здесь я вам статистику такую сказать не могу, но, учитывая то, что психика в тюрьме у него была надломлена, это абсолютно точно. Если он более-менее, допустим, здоровый туда попал, то выйдет он совершенно нездоровый как физически, так и морально. От этих людей можно ждать всего чего угодно, это я вам точно говорю. Петр Кузнецов: Михаил Петрович, ну вот мы сейчас говорим о тех случаях, которые уже известны, а сколько неизвестных? Как у нас с раскрываемостью в этой части? Плохо все? Михаил Пашкин: Ну, обычно говорят, что латентность таких преступлений, то есть раскрывается порядка 10–15%, остальные латентные. Марина Калинина: Ага. Михаил Пашкин: То есть либо не говорят, либо вспоминают через 10 лет, что ее кто-то изнасиловал или еще что-то. Ну вот сейчас можете и Депардье вспомнить, и других, в Америке эти случаи, я думаю, у нас тоже такое может быть, скорее всего, тоже пойдет в ближайшее время. Петр Кузнецов: Скажите, а что касается мер профилактики, это вообще возможно предотвратить? Или это совсем должно быть комплексное решение, вовлечение многих структур? Михаил Пашкин: Вы знаете, для этого нужно детей встречать в школе, приводить домой. Для этого нужны бабушки, которые все работают. То есть те, кто могут это делать, те делают это. Потому что я, например, у меня была моя, так сказать, и мама, и бабушка, мама жены, они все время детей встречали и провожали от школы до дома, чтобы не дай бог, хотя там идти-то метров 500, но чтобы ничего не случилось. Вот единственное, что можно сделать, или дома... Петр Кузнецов: Да. Вы знаете, вы сейчас вот тоже описали картинку, я тоже, я помню, меня тоже провожали, как будто в девяностые вернулся. То есть такое ощущение, что на самом деле с тех пор ничего и не изменилось в лучшую сторону. Михаил Пашкин: Ну, в принципе да. Ну вот, например, в Америке автобусы ездят и развозят детей, прямо у дома высаживают. Петр Кузнецов: Ну да, желтые, известные. Михаил Пашкин: Ну, у нас я не знаю... Петр Кузнецов: У нас автобусы не везде проедут. Марина Калинина: Юрий из Курганской области с нами на связи. Юрий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Марина Калинина: Слушаем вас. Зритель: Я бы хотел высказать свое мнение по поводу того, что, значит, наши законодатели, депутаты, к кому это более относится, они, значит, берут примеры с каких-то стран на какую-то, да, тему берем, что вот такой-то и такой-то пример. Неужели нельзя взять пример с Казахстана? Ведь там приняли... Петр Кузнецов: Что? Зритель: ...довольно нормальный закон, хотя бы так, что, значит, кастрация химическая. Зачем таких людей вообще держать? Если им пожизненное не хотят давать и не хотят, насколько я понимаю, это тоже отклоняют законодатели, депутаты, что они там у них, половину, что ли, тех, которых освобождают, у них мысли такие же. Я так считаю, что это надо... Петр Кузнецов: Нет, к этой идее и у нас возвращаются. Марина Калинина: Да, говорили об этом уже не один раз. Петр Кузнецов: Вот я даже специально вам: 2012 год, Дмитрий Медведев подписал закон о химической кастрации педофилов, это новость от 2012 года. Михаил Петрович, а что в итоге с рассмотрением этой меры? Марина Калинина: Михаил? Петр Кузнецов: Михаил Пашкин с нами? Марина Калинина: Давайте еще поговорим с Сергеем из Санкт-Петербурга. Петр Кузнецов: Да. Зритель: Добрый день. Марина Калинина: Да, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Сергей. Зритель: Такие люди должны трудиться в лагерях, вот считаю, раз мы такое гуманное государство, смертная казнь, к сожалению, за это отменена. Такие люди на свободу не должны выходить и должны носить какие-то браслеты, думаю, на шее: вышел за зону периметра и все. Петр Кузнецов: Подобное предложение, да, прозвучало от нашего эксперта Михаила Пашкина, мы очень надеемся, что он к нам вернулся. Михаил Петрович? Михаил Пашкин: Да-да. Петр Кузнецов: Нет, по-моему... Вы слышите нас, Михаил Петрович? Михаил Пашкин: Да, я вас слышу. Петр Кузнецов: Михаил Петрович, все-таки к первому вопросу, почему не химическая кастрация. Мы вспоминали, что вот-вот уже приняли бы этот закон, по поводу медицинских процедур соответствующих. Почему мы до сих пор это не узаконили? Марина Калинина: Почему этого нет до сих пор? Михаил Пашкин: Я, честно говоря, не депутат, я не могу за депутатов отвечать. Но, скорее всего... Петр Кузнецов: Может быть, свое есть объяснение, почему мы боимся этого. Михаил Пашкин: ...либо нет соответствующих препаратов, которые... Ведь, понимаете, у нас в Минздраве, чтобы что-то принять, нужно сначала испытания провести, а на ком проводить испытания? Ну сами понимаете, этот вопрос такой, довольно-таки серьезный. Должны быть клинические испытания проведены, и наше законодательство фактически не позволит это сделать. Кто согласится добровольно быть таким испытуемым клиническим? Ну это нонсенс. А взять, допустим, из тех стран, из того же самого Казахстана те же самые препараты, ну почему-то Минздрав наш не хочет, хотя это можно было бы сделать, если бы депутаты соответствующую поправку в закон приняли. Петр Кузнецов: Спасибо. Марина Калинина: Спасибо. Петр Кузнецов: Михаил Пашкин, председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии, его комментарий. Вернуть статью расстрела предлагает Валентин из Тюмени. «Смертная казнь с отсрочкой приговора, 65 лет», – это предложение от телезрителя из Иркутска. Из Астрахани нам пишет телезритель: «Идти метров 500» – это серьезное расстояние, надо обязательно ходить с детьми или встречать их». «Таких людей нельзя возвращать в общество», – это SMS из Смоленской области. И Москва, оттуда пишет нам телезритель: «Маньяк никогда не исправляется, им нужно давать пожизненное заключение в целях нашей же безопасности». Марина Калинина: Анна Левченко с нами на связи, лидер Всероссийского движения «Сдай педофила!». Анна Олеговна, здравствуйте. Анна Левченко: Да, добрый день. Я хотела бы сразу прокомментировать касаемо химической кастрации, поскольку очень детально изучала этот вопрос. К сожалению, это абсолютно неэффективная мера с маньяками и педофилами, потому что и у тех и у других проблема-то находится в принципе в голове. Лишение его какой-то сексуальной функции совершенно не несет как бы никакого эффекта толком. Более того, как раз вот предыдущий оратор говорил о клинических испытаниях, – так вот специалисты, с которыми я советовалась по этому поводу, сказали, что это еще и в медицинском плане мера неэффективная, потому что сама эта история очень дорогостоящая, а снимается она всего лишь таблеткой виагры, поэтому это бессмысленная история. Изначально, когда этот закон был принят, к сожалению, просто не посоветовались с профильными специалистами толком, поэтому ну вот это не то, что нужно продвигать. Петр Кузнецов: А, вот, оказывается, как все просто. Да, спасибо, что пояснили. Но скажите, то есть самоконтролю этот человек просто не поддается, да? Вряд ли его что-то остановит? Даже он понимает, что вот, но не может ничего с собой поделать. Анна Левченко: Ну смотрите, тут нужно разделять маньяков и педофилов. Вот маньяки, о которых идет речь, вот о котором идет речь, который вот выйдет скоро, – это как раз маньяк, вот он самоконтролю не поддается. А если речь идет о педофилах, то они все это делают осознанно, они могут себя контролировать, то есть они могут от этого отказаться сознательно, но они этого не делают. Марина Калинина: А есть какая-то статистика вот по предыдущим годам, если вот человек отсидел один раз за изнасилование, вышел, опять изнасиловал, сел... Анна Левченко: Ну, вы рецидив имеете в виду? Марина Калинина: Да, рецидив. Вот сроки между этими преступлениями как-то вот закономерны, они сокращаются? Вот как это? Не знаю, как это можно объяснить... Анна Левченко: Да вы знаете, на самом деле вот я, к сожалению, не специалист именно по маньякам. Касаемо педофилов я вам могу сказать, рецидив практически 100%-й, то есть там статистическая погрешность буквально по рецидиву, говорят 97–99% специалисты. И первое преступление педофил, выйдя из тюрьмы, совершает в течение первого года, то есть его... Ну как бы по-хорошему их вообще выпускать нельзя, потому что мы точно знаем, что, выйдя из мест лишения свободы, они совершат преступление. Марина Калинина: А как можно вообще такого человека распознать априори? Ну он же живет в обществе, он ходит на работу, он ходит в магазин, живет, вокруг него соседи... Анна Левченко: Вы знаете... Марина Калинина: И знаете (сейчас, Петь, секунду), такая штука, когда вот этого человека, например, сажают за изнасилование, и на работе, в коллективе говорят: «Да он был таким прекрасным человеком!» Петр Кузнецов: Да, потом смотришь криминальную хронику, соседи: «Никогда бы не подумали». Марина Калинина: Да-да. Петр Кузнецов: «Не пьет, не шумит». Марина Калинина: «Такой работник хороший». Анна Левченко: Да. К сожалению, никак, вот, к сожалению, никак их внешне распознать нельзя, рога у них не растут, на лице у них не написано. И если вот говорить о каких-то уже закоренелых именно маньяках, которые вот насилуют и убивают, которые нападают из-за угла, то у них еще могут быть какие-то вот такие, знаете, маргинальные черты лица, и то совершенно необязательно. А касаемо педофилов, которые ребенка котенком заманивают, то есть вот изначально не видно, что человек именно напал, а педофил всегда старается заманить и ребенка именно уговорить на какие-то действия. И вот с ними вообще никак, они живут спокойно в обществе среди нас. Более того, я сама начала заниматься борьбой с педофилией с того, что мой преподаватель, у которого я училась 5 лет, оказался педофилом, и оказалось, все те 5 лет, что я у него занималась, он совращал маленьких мальчиков фактически у нас на глазах. Марина Калинина: Кошмар какой... Анна Левченко: То есть, понимаете, девочек он не трогал, нас то есть, мы то есть ничего не понимали вообще, а мальчики абсолютно все, оказавшиеся в этом кружке, были его жертвами, и это не видно было вообще никак. И это когда потом вскрылось спустя 4 года, мы были абсолютно в шоке. Поэтому я вам... И, начав изучать эту историю как раз на основании того, что случилось, я пришла к выводу, что абсолютно, к сожалению, никак не распознать этих педофилов. Более того, они в основном в обществе очень хорошо социализированы, они такие няшки, душки и очень приятные люди в общении, поэтому очень часто их защищают соседи, как вот правильно сказал ведущий, очень часто их защищают их семьи, их матери, жены. И да, как раз вот говорят, вот многие думают, что педофилы – это какие-то одинокие... Петр Кузнецов: Ну одиночки, да. Анна Левченко: ...а педофил вполне себе может быть женат, он может иметь даже как бы семью, своих детей, любить этих детей искренне, а чужих детей насиловать и даже иногда убивать. Петр Кузнецов: И даже жена может не догадываться. Анна Левченко: И даже жена может не догадываться. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, а вот эти люди рождаются такими, или что-то с ними происходит? Марина Калинина: Или становятся, да? Анна Левченко: Знаете, вот опять же разделяем маньяков и педофилов: маньяки чаще всего рождаются, потому что у них изначально в головном мозге идет нарушение органическое, у них лимбическая система головного мозга, которая отвечает за эмпатию, за сострадание, за любовь, за какие-то там семейные отношения, вот все, что связано с чувствами, которые люди друг к другу испытывают, она у них в принципе отсутствует, поэтому они не могут страдания жертвы как бы испытать на себе... Петр Кузнецов: Но это никакими исследованиями невозможно, да, просканировать? Анна Левченко: Нет, это как раз исследования в Канаде проводились. А, ну если ребенок начинает в 5 лет убивать голубей и котиков, то это вот считайте, что готовый маньяк. Петр Кузнецов: Ага. Это первое, а второй вид? Анна Левченко: А касаемо педофилов, чаще всего это приобретенная история. Это либо домашнее насилие в детстве, либо сексуальное насилие в детстве, которое он потом переносит на других людей, либо это комплекс всяческих историй, который связан с буллингом в детстве, с травлей то есть, который связан с агрессивным воспитанием родителей и так далее, и так далее. Петр Кузнецов: Все из детства. Анна Левченко: Но какой-то один фактор нельзя выделить. Марина Калинина: Анна, а скажите, вот по вашим наблюдениям, может быть, есть какие-то исследования, когда происходит вот этот надлом, когда человек идет и совершает преступление, что он готов? То есть это же все равно в голове происходит. То есть он был-был-был нормальный, а потом раз! – и его переключило. Анна Левченко: Абсолютно по-разному бывает. Например, среди педофилов есть инфантильный тип, когда вот он только пережил половое созревание, у него началось какое-то влечение половое, и его сразу влечет к маленьким девочкам или мальчикам, а вот ему самому 18 и его с этого понесло. А бывает регрессивный тип педофилии, когда жил себе мужчина, дожил до 50 лет, было два удачных не удачных брака, есть дети и так далее, и вдруг в 50 лет у него просто срывает крышу и он начинает млеть по маленьким девочкам. Петр Кузнецов: Скажите, но это вообще российская проблема? Анна Левченко: Нет, конечно, это общемировая проблема. Педофилы есть абсолютно везде, в любой стране мира. Просто в некоторых странах, если мы говорим о каких-то там не очень цивилизованных частях нашего мира, это просто никак не учитывается и не ведется, а в цивилизованных странах, в Европе, в России, в США огромная статистика по данному вопросу. И если маньяков действительно достаточно мало, ну потому что это из ряда вон такая вот ситуация, что человек родился таким... Марина Калинина: Ну да, ага. Анна Левченко: Что касаемо педофилов, в России порядка 300 тысяч человек, в США 600 тысяч, но учитывая население, которое у них в 2 раза больше, это тоже одинаково. По Европе, говорят, меньше. Петр Кузнецов: А скажите, а вот эта проблема с женщинами, которые знают, что отсидел, возможно, даже знают за что и все равно ходят на работу, оставляют своего ребенка с ним же, и это происходит снова, – это проблема наша, в головах наших женщин, или это тоже общемировое? Анна Левченко: Вы знаете, я именно вот касаемо других стран эту проблему не изучала, но у нас это действительно очень страшная проблема, и она у нас не только, скажем так, психологическая у этих женщин, но и социальная точно. Потому что у нас в России очень бытует мнение до сих пор, что мужчина в доме нужен любой, даже вот если он бьет, пьет... Марина Калинина: Вот это, конечно, удивительная у наших женщин психология: лишь бы какой, главное не одной. Петр Кузнецов: Вот я про это, да. Анна Левченко: Я хочу сказать, буквально вчера задержали в Забайкальском крае педофила по наводке нашей организации, который с 11 лет 4 года на глазах у матери насиловал свою падчерицу, падчерица сейчас на шестом месяце беременности. И мать не сделала с этим вообще ничего, а когда задержали вот этого человека, она кинулась его активно защищать. Марина Калинина: Какой кошмар вообще... Петр Кузнецов: Господи... Анна Левченко: То есть это все было на глазах, и вот это реальность. Петр Кузнецов: Анна, скажите, пожалуйста, вы же наверняка работаете с родителями прежде всего в качестве профилактических мер. В чем заключается эта работа и какие трудности при подаче информации, когда вы общаетесь, на лекции приглашают, наверное, когда родители собираются и вам нужно донести до них важное что-то? Есть ли здесь затыки? Анна Левченко: Вы знаете, первая и главная трудность при подаче информации родителям – это то, что родители вообще не хотят об этом знать и не хотят это воспринимать. То есть это история про «моя хата с краю, ничего не знаю», «знать этого не хочу», «если я закрою глаза, то, значит, с моим ребенком этого никогда не случится». Вот это вот основная проблема. Люди не хотят даже об этом думать. Марина Калинина: У нас есть звонок, из Тюмени Алексей. Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Скажите, пожалуйста, вот вы говорите, что вот педофилия, педофилия, педофилия, что с ними делать. А есть же ведь еще и женщины-педофилки, которые совращают малолетних школьников. Вы согласны с этим, ведь правильно? Марина Калинина: Ну... Мы сейчас спросим у Анны. Анна Левченко: Ну, вы знаете... Петр Кузнецов: И зачастую школьники не против... Анна Левченко: Касаемо женщин, это очень редкая история. За всю мою практику, вот 10 лет я этим занимаюсь, у нас обращений было несколько тысяч по поводу педофилов мужского пола и всего 4 по поводу совращения женщинами, ну как, несовершеннолетних. И эти истории всегда были связаны либо с тяжелой психиатрией у женщин, то есть они были невменяемые абсолютно, либо... Вот один случай был, что женщина сама была в детстве жертвой инцеста, то есть ее родители воспитали в том, что инцест – это абсолютная норма, и она перенесла это на своих детей. Петр Кузнецов: Скажите, вот мне важно как родителю маленького ребенка – мне нужно об этом с ним говорить? Если да, то как, в какой форме? Анна Левченко: Конечно. Петр Кузнецов: Это тоже важно, прежде всего с ним. Анна Левченко: Абсолютно необходимо об этом говорить. Причем нет какого-то такого возраста, когда нужно вот прямо сесть и все вывалить про маньяков и педофилов, нужно просто аккуратненько, причем не под соусом, как у нас родители любят говорить с детьми на сексуальные темы, «нам надо серьезно поговорить, садись, дочь»... Петр Кузнецов: Да-да-да. Анна Левченко: Ну то есть так они вообще не воспринимают. А просто... Ну, во-первых, дети тоже живут в обществе, они все это видят, особенно подростки, которые уже зарегистрированы в социальных сетях, они как минимум уже получали какие-то сексуальные домогательства. Главное, чтобы ребенок знал, что может случиться, не просто какой-то запрет «не ходи ночью во двор», а объяснить почему, что может произойти. Конечно, не нужно там описывать какую-то кровавую драму, а как бы в рамках разумного объяснить, в рамках восприятия, психики ребенка. И по поводу вообще любых запретов всегда нужно объяснять почему, потому что если ребенок не понимает почему и это тупой запрет, то он, скорее всего, ради интереса пойдет и сделает вам назло. Марина Калинина: Анна, а тут вот можно даже шире взять. У нас же есть какие-то национальные проекты, приоритеты – может, добавить еще один, например «Психическое здоровье нации», куда включить и социальные какие-то вопросы, и семейные вопросы, и так далее, и так далее, демографические? Анна Левченко: Вы знаете, если говорить вот так вот широко, то, конечно, я уже много лет бьюсь и с Государственной Думой, и с Советом Федерации по поводу вообще, в принципе программ профилактики насилия, по поводу программ социализации трудных подростков, потому что вот как раз из таких вот психопатов, которые кошечек во дворе убивают, потом и вырастают маньяки. У нас почему-то считается, что нужно заниматься только талантливыми детьми, а когда речь идет о каких-то трудных подростках, то они изначально маргинализируются обществом, заранее, а как бы многие вещи действительно можно было бы предотвратить. Ну и плюс, вы знаете, я выступаю за разумную форму секспросвета. То есть не то, что в Европе, про какие-то именно физиологические особенности организма рассказывать, а именно про личные границы, про телесные границы, про то, что учитель физкультуры не имеет права трогать тебя. Про то, что если ты там получаешь какое-то сексуальное домогательство со стороны преподавателя или в интернете, то нет в этом ничего стыдного с твоей стороны, что нужно пойти и рассказать родителям либо любому взрослому. Потому что вот вы говорили уже в предыдущей части эфира про то, что латентность этих преступлений больше 80%, – так это почему? Потому что дети стесняются рассказывать, и даже если они рассказывают родителям, потом родители стесняются рассказывать, «не пойдем ни в какой Следственный комитет, потому что это же все очень стыдно, очень стыдно, и вообще дочь сама виновата, а что она в короткой юбке в школу пошла». То есть вот пока у нас будет вот этот виктимблейминг, пока у нас будут обвинять жертв, это все так и будет продолжаться. А как только жертва понимает, что она в безопасности, как только она понимает, что есть хоть один поддерживающий человек рядом, и это понимает даже маленький ребенок, то он сразу начинает об этом рассказывать и обращается за помощью. Марина Калинина: Ну да, и жертва же тоже должна понимать, что как бы таких жертв, как она, может быть очень много у того же человека. Анна Левченко: Конечно, именно поэтому вот в рамках проекта «Сдай педофила!» мы во всех наших социальных сетях постоянно об этом рассказываем, чтобы люди понимали, что они не одни столкнулись с этой проблемой и что эту проблему реально… Что есть социальные проекты, которые готовы в этом помочь, добиться привлечения педофила к уголовной ответственности, психологическую помощь жертве оказать, то есть мы все это развиваем активно. Нас, конечно, мало, но мы очень стараемся и совершенствуемся в своем профессионализме, поэтому как бы вот главное – не бояться обращаться за помощью. Петр Кузнецов: Да, не бойтесь. Спасибо. Марина Калинина: Спасибо. Петр Кузнецов: Анна Левченко, лидер Всероссийского движения «Сдай педофила!». Совсем скоро вернемся в студию, у нас впереди наша уже традиционная рубрика «Дорогая передача», где мы рассматриваем ваши жалобы.