Александр Денисов: «Северный, но не Ледовитый»: если так дальше пойдут климатические изменения, то выражение «поехать на моря» будет подразумевать не только поездку на Черное или Азовское море, но и на арктические моря России, например на море Лаптевых. Вот впервые за всю историю море Лаптевых не покрылось льдом, сейчас мы вам покажем, как все это выглядит. Не оправдывает свое название и Северный Ледовитый океан, шуба ледяная на нем далеко не везде, а на глубине температура выше нормы на 5 градусов. Все это сказалось на местной флоре и фауне. Белым медведям, к слову, негде охотиться на тюленей, вот они ползают там, видите, а медведь не может добраться, лед-то растаял. Ученые винят во всем глобальное потепление. Елена Медовникова: Ну а река Лена, которая впадает в море Лаптевых, также не замерзла и несет теплое течение, именно поэтому требуется больше времени, чтобы поверхность моря остыла и замерзла. С другой стороны, течения из Атлантического океана также нагревают воду, и раньше они были глубоководными, но вот в последние годы достигают более высоких слоев, и таким образом море как бы прогревается и сверху и снизу, а это буквально двойной удар для него. Александр Денисов: Вот там одинокий грустный белый медведь бродит, голодный, наверное, бедняжка, по берегу. Для нас вопрос, для вас точнее: потепление северных морей – благо для России или нет? Потому что вот Игорь Иванович Сечин презентовал проект добычи газа и нефти, легко теперь добуриться, издержки меньше, рыбы больше стало в северных морях. Отвечайте на вопрос, интересно, подведем итоги. Ну и у нас на связи наш постоянный эксперт по северным морям, по житнице России, как их называют, Владимир Васильевич Малахов, доктор биологических наук, член-корреспондент РАН, профессор, заведующий кафедрой зоологии беспозвоночных биологического факультета МГУ. Владимир Васильевич, добрый вечер. Елена Медовникова: Добрый вечер, Владимир Васильевич. Владимир Малахов: Добрый вечер. Александр Денисов: Отличный повод для встречи у нас, Владимир Васильевич, море Лаптевых не замерзло. Елена Медовникова: Отличный ли? Александр Денисов: Да. Владимир Малахов: Море Лаптевых, вообще-то говоря, принадлежит к тем морям севера нашей страны, где существует Великая арктическая полынья. Эта полынья была открыта еще в XVII веке русскими землепроходцами, которые на деревянных кочьях, небольших судах, небольших по существу лодках, шлюпках, весельных шлюпках прошли вот по этой Великой северной полынье далеко-далеко на восток. О ней писал еще Ломоносов; ее изучал знаменитый полярный исследователь, проведший многие годы в полярных льдах, Александр Васильевич Колчак, которого, правда, мы больше знаем по его участию в гражданской войне, хотя всю свою жизнь он посвятил исследованию северных морей. Вот в море Лаптевых начинается эта гигантская полынья, зона свободной воды, которая тянется дальше по всему морю Лаптевых и переходит в Восточно-Сибирское море, в которой чистая вода остается большую часть года. Конечно, эта полынья то шире, то у́же, но именно она позволяла судам русских землепроходцев, ну и нашим, конечно, судам уже в XX веке использовать эту полынью для прохода судов по Северному морскому пути. Сейчас эта полынья расширилась, вот, стала более широкая. Благо это или не благо? Как любые природные явления, есть положительные элементы, есть отрицательные. Конечно, то, что увеличилась зона свободной от льда воды, это означает, что дольше период, когда идет фотосинтез, фотосинтез обеспечивается микроскопическими диатомовыми водорослями. Их поедают рачки, появляется, значит, больше рыбы, и как раз по краю, в общем, этой полыньи охотятся за рыбой тюлени, за моллюсками на дно ныряют моржи, ну и вообще-то к краю этой полыньи приходят белые медведи. Сейчас, когда полынья стала очень широкая, медведям стало трудно охотиться, потому что они ну не могут переплыть вот такое огромное пространство, и, по-видимому, это приводит к тому, что численность белых медведей в последние годы немножко снизилась. Но на самом деле вот вы должны понимать, что белый медведь... Конечно, это очень красивое животное... Александр Денисов: Вот они сейчас плавают, нам показывают, Владимир Васильевич. Владимир Малахов: Да. Нам трудно представить Арктику без этого красивого животного. Но мы должны понимать, что влияние белого медведя на арктическую экосистему ничтожно, ничтожно, как бы это вот ни звучало так вот ужасно для любителей природы. Я сам очень люблю природу, и белый медведь мне тоже очень нравится, но влияние их ничтожно. Я вам сейчас объясню, почему, правда, может быть, это будет звучать как-то немножко занудно. Ну вот на 100 килограммов органического углерода, который создают водоросли, приходится 10 килограммов органического углерода, который создают рачки. На 10 килограммов органического углерода рачков 1 килограмм рыбы; на 1 килограмм органического углерода рыбы приходится 100 граммов органического углерода мяса тюленей. А белый медведь не рыбу ловит, он не может поймать рыбу, он ловит, он охотится на тюленей. То есть получается, что на 100 граммов тюленей получается только 10 граммов органического углерода, содержавшегося в тканях медведя. Таким образом, водоросли создают 100 килограммов органического углерода, а из этого на долю медведей приходится только 10 граммов органического углерода, 0,1%. Поэтому на самом деле доля того потока энергии и вещества, которое идет через этих прекрасных животных, белых медведей, без которых мы не можем представить Арктику, меньше, чем 0,1%. Поэтому без белых медведей Арктика, конечно, обойдется, даже сильное снижение численности белых медведей особого влияния на экосистему Арктики не принесет. Хотя, конечно, нам хотелось бы, чтобы в Арктике белые медведи остались как обязательный компонент, такое прекрасное животное. Но они и останутся, уверяю вас, Арктика теплела гораздо сильнее. Вот самое сильное потепление Арктики было 8–9 тысяч лет назад, не миллионов, а всего 8–9 тысяч лет назад. Тогда вообще вдоль сибирских берегов был один сплошной коридор теплой соленой воды, и много видов беспозвоночных, мидии, …, которые живут в Атлантическом океане, они же живут и на севере Тихого океана, и они жили сплошным поясом вдоль сибирских морей, мы находим их раковины там. Сейчас их там нет, потому что там холодная и пресная вода, но всего 8–9 тысяч лет назад там шла широкая полоса теплой, соленой воды, и рыбы из Тихого океана приплывали в Атлантический океан, рыба из Атлантического океана, моллюски, беспозвоночные, другие переплывали в Тихий. И иногда возникают парадоксальные моменты. Вот в Атлантике, в Баренцевом море живет сельдь атлантическая, и в Белом море живет сельдь. Но беломорская селедка, как показали генетические исследования, происходит из Тихого океана, то есть 8–9 тысяч лет назад стадо тихоокеанской селедки заплыло в Белое и там осталось до сих пор. И вот в Белом море живет селедка, которая родственна не атлантической селедке рядом, вот в Баренцевом море, а тихоокеанской селедке. Елена Медовникова: Владимир Васильевич, ну а все-таки... Александр Денисов: Селедки-то больше станет? Владимир Малахов: Поэтому ничего страшного с Арктикой не произойдет. Александр Денисов: Да, Владимир Васильевич, селедки больше станет? Вот мы все-таки пытаемся понять, житница наша так заколосится больше подводная? Владимир Малахов: Вы понимаете, сейчас, на данном этапе мы фактически не ловим рыбу в Карском море, в море Лаптевых, в Восточно-Сибирском море, почти не ловим рыбу в Чукотском море. В Баренцевом море, как это ни удивительно, рыбы действительно стало больше. Сейчас уловы баренцевоморской трески в общем и целом растут. Почему же мы не ловим рыбу вот в Карском море, в море Лаптевых, в Восточно-Сибирском море? Потому что вот сейчас в этих морях очень сильная стратификация: поверхностный слой пресный, а глубинный слой соленый. Из-за этой стратификации не происходит сезонного перемешивания воды и обогащения поверхностного слоя вот этими биогенными элементами, главные биогенные элементы – это то, чем питаются водоросли. В основе всего лежат микроскопические одноклеточные водоросли, это морской огород. Вот если водоросли есть, тогда будут рачки, будет и рыба. И главные биогенные элементы – это азот и фосфор. Вот эта стратификация, которая создает ситуацию, когда верхний слой легкий и пресный, а нижний соленый, вот эта стратификация обычно нарушается в зимний период, когда поверхностная вода охлаждается. Так вот в северные моря такой большой сток пресных вод, что вот этот вот поверхностный слой остается легким и пресным в течение всего сезона, поэтому продуктивность их биологическая невелика. Но она сейчас растет, растет, потому что вот эта огромная сибирская полынья широкая – это главное место, где намораживается лед в Арктике. Там открытая вода, температура воздуха падает, лед образуется, и его ветром сдувает к северу, и дальше этот лед движется по Северному Ледовитому океану к Северному полюсу и спускается по проливу Фрама, то есть между Шпицбергеном и Гренландией, в Атлантический океан, куда в свое время Папанин со своими коллегами на льдине и выплыл, когда вот высадили их на Северном полюсе один. И вот это вот, когда идет намораживание льда, лед всегда пресный, лед же пресный. Вот морской лед, если вы пойдете на Северный полюс и языком попробуете лед, он пресный. Значит, соль изо льда уходит в воду, вода осолоняется, становится тяжелее, идет стратификация. Елена Медовникова: Владимир Васильевич... Владимир Малахов: И на самом деле, в общем-то, продуктивность полярных морей, в том числе рыбная продуктивность, в связи с потеплением на самом деле увеличивается. Приведет ли это к тому, что там станет выгодно ловить рыбу? Мы сейчас почти не ловим рыбу в море Лаптевых, коммерческого лова рыбы там нет, может быть, когда-то и будет, ну пока, конечно, потепление не столь значительно. Елена Медовникова: Ну вот, Владимир Васильевич, я все-таки задам вопрос. Слушаю вас, и складывается мнение, что вы вот такую аномальную ситуацию все-таки расцениваете больше со знаком «плюс», чем со знаком «минус». Но это же нарушение всей какой-то, да, экосистемы, есть же обязательно какие-то минусы в этой ситуации. Владимир Малахов: Ну я и говорю, что есть какие-то всегда плюсы и минусы. Мне трудно судить, ведь это же такие... Как вы судите плюсы и минусы? Можно... Если считать деньгами, ну это, извините меня, я не смогу это посчитать, это вообще никто сразу посчитать и не может. Елена Медовникова: Ну, многие животные могут уйти, например, с мест обитаний. Владимир Малахов: Минусы – это прежде всего таяние побережья, то есть районы вечной мерзлоты становятся, они подтаивают. Это означает, что появляются протаивания, где-то это прямо приводит к формированию карстовых воронок, как вот на Ямале, такие воронки на Ямале есть, где-то приводит к тому, что построенные в расчете на мерзлоту сооружения как бы проваливаются или становятся менее устойчивыми. Но ведь климат меняется всегда. В то же время расширение Великой Сибирской полыньи, понимаете, она всегда существовала, о ней Ломоносов еще писал, а землепроходцы не очень об этом своим конкурентам рассказывали, пользовались ею еще и в XVII веке, она всегда существовала, это великий путь. Мы сейчас пытаемся осваивать Арктику, сделать Северный морской путь судоходным бо́льшую часть года, и для этой вот идеи потепление Арктики, конечно, полезно. Елена Медовникова: Владимир Васильевич, ну вот как раз ситуация на Камчатке говорит, наверное, об обратном, что там произошло что-то, что повлияло на ситуацию негативным образом, и многие животные морские погибли. Владимир Малахов: Ну, я не думаю... Все-таки, вы понимаете, вы должны понимать, что немножко, немножко ситуация на Камчатке, что ли, в силу каких-то, может быть, конъюнктурных причин как-то подается слишком драматично. На самом деле гибель животных там не была столь значительной. Вот этот штормовой выброс, который был на Камчатке, в общем, не превосходит тех штормовых выбросов, которые мы видим в нашем южном приморье, когда после очередного тайфуна берега покрываются прямо слоем или несколькими слоями гребешков, мидий и так далее. На Камчатке было реально, по-видимому, как теперь мы понимаем, явление, которое называется аналогом красного прилива, то есть размножение динофлагеллят, выделяющих в воду, содержащих токсические вещества, выделяющих в воду токсические вещества. И кстати, я об этом вам сказал, как только вы ко мне обратились, я вам назвал... Александр Денисов: С самого начала, Владимир Васильевич, а в итоге-то все... Владимир Малахов: С самого начала вот эту возможную причину... Александр Денисов: Да, в итоге так все и оказалось, да, Владимир Васильевич? Владимир Малахов: Да, все так и оказалось. Ну это вполне естественно, что так и оказалось. Периодически это бывает на Камчатке, и это, кстати, то, что произошло, был даже не самый драматический случай. Потому что ну вот сейчас серферы, туристы, которые там отдыхали, они жаловались на то, что у них были нарушения со здоровьем... Елена Медовникова: Со зрением, да, в основном. Владимир Малахов: По-видимому, диарея, жжение и так далее. Я думаю, что это потому, что они употребляли мидий, употребляли моллюсков, которых они там ловили, конечно, как же там жить и не попробовать вкуснейших камчатских мидий, моллюсков и так далее. А на Камчатке были случаи смертельные, несколько случаев было, но они бывают редко, раз примерно в 20 раз. Вот в 1945 году было отравление смертельное нескольких людей, которые пробовали мидии, и в 1972 или 1973 году на Камчатке погибли дети, которые тоже собрали мидий, поджарили их на костре и поели. Так что, в общем, конечно, стоит в таких местах следить за тем, когда появляются в планктоне динофлагелляты. Появляются они не каждый год в большом количестве, даже не на каждый второй, не на третий год, это бывает примерно раз в 10, может быть, в 20 лет. Они отслеживаются, их можно, так сказать, взяв пробу воды, отследить. Но и в этот период, конечно, нельзя употреблять морских животных, и прежде всего нельзя употреблять моллюсков, которые очень сильно накапливают вот эти выделяемые, вырабатываемые динофлагеллятами токсины в своем организме. Александр Денисов: Владимир Васильевич, то есть, получается, не из-за истории с Камчаткой, ни по поводу моря Лаптевых особо тревожиться не стоит, все это бывало и, возможно, будет еще на планете? Владимир Малахов: Ну, стоит это отслеживать и делать какой-то прогноз. Понимаете, вот эта Великая Сибирская полынья действительно служит вот этой вот такой дорогой для наших судов, мы ею всегда пользовались. Но в 1983 году, я-то это помню хорошо, на Северном морском пути, вот в этой сибирской полынье были затерты суда, жертв, правда, не было, но вот сухогрузы были затерты льдами, их приходилось как-то вот специально освобождать. Было это, получается, 40 лет назад. А 40 лет назад это как раз вот полупериод Атлантической мультидекадной осцилляции, я вам как-то говорил о том, что существует такая вот колебательная система морского климата, и каждые 80 лет период потепления, потом через 60–80 лет период похолодания. 2020 год – это период максимального потепления Атлантической мультидекадной осцилляции, поэтому я думаю, что в ближайшие, скажем, через 30–40 лет можно ожидать некоторого похолодания в Арктике. Вот такие вещи надо, видимо, постоянно следить, отслеживать, делать прогнозы для судов и для хозяйственной деятельности. Александр Денисов: Да, Владимир Васильевич, то есть в 2050 году... Владимир Малахов: В 2050–2060-х гг. стоит ожидать похолодания Арктики. Александр Денисов: Да-да, понятно-понятно. Владимир Васильевич, еще подведем итоги. Вот сейчас Арктика, был форум с президентом России «Россия зовет!», и там вот все вот эти парни в пиджаках, все про Арктику. Вот фокус прямо навелся конкретный на это место, и ощущение, что придется нам тереться там локтями с остальным миром. Не стоит ведь нам пускать в этот цветущий огород других? Владимир Малахов: Ну, конечно, сейчас на планете живет 8 миллиардов людей, и самое главное, что все эти 8 миллиардов людей хотят жить, иметь такой уровень жизни, как в Западной Европе или в Северной Америке. Это требует колоссального количества ресурсов, колоссального количества энергетических ресурсов, и Арктика как регион, в котором эти ресурсы еще относительно мало добываются, а частично даже не разведаны, конечно, привлекает большое внимание. Я думаю, что это будет некоторой проблемой в международных отношениях, но я надеюсь, что правительство нашей страны этот момент отслеживает и готово в будущем к политическим и иным конфликтам в этой области. Александр Денисов: Владимир Васильевич, спасибо большое. Елена Медовникова: Спасибо, Владимир Васильевич. Александр Денисов: Поговорили про наш огород. Елена Медовникова: Давайте подведем итоги нашего опроса все-таки социального. Александр Денисов: «Потепление северных морей – благо для России?» – «да» ответили 17%, «нет» 83%. Вы, наверное, невнимательно слушали, что говорил Владимир Васильевич, для нас это только благо. Спасибо большое, очень интересный был разговор. В наш огород, еще раз повторяемся, никого не пустим, пусть он колосится, будем ловить там рыбу, что ж не ловим-то. И впереди у нас выпуск новостей, а мы не прощаемся.