Петр Кузнецов: Программа «ОТРажение», Елена Медовникова, Петр Кузнецов с вами, дневная часть, время большой темы. Тема большая, тема серьезная, и отстающих регионов тоже будет больше. В Госдуме предложили расширить их список, ну чтобы помочь. В 2019 году были определены 10 субъектов с наименьшими экономическими показателями, вот эти аутсайдеры получили индивидуальные планы развития. Елена Медовникова: И таких регионов должно быть не 10, а 20, считают депутаты. Ну, посмотрим, кто сейчас официально в списке отстающих: это Алтай, Карелия, Тува, Курганская область, Адыгея, Марий Эл, Алтайский край, Чувашия, Псковская область и Калмыкия. Петр Кузнецов: И вот считается, что эти 10 наиболее бедных регионов бюджетно обеспечены в 7 раз меньше, чем богатые. После расширения этого перечня там может оказаться, например, Удмуртия, по крайней мере разговоры об этом предварительно проходят с правительством, уже сообщили нам в Госдуме. Что происходит в вашем регионе? В какую категорию вы бы отнесли ваш регион? Что там не хватает? Откуда приходит... ? Ваши советы как жителя в прямом эфире через SMS или через звонки в прямой эфир, пробивайтесь, мы вас ждем. Мы дождались Ольгу Кузнецову, она профессор кафедры экономической и социальной географии России МГУ, доктор экономических наук. Ольга Владимировна, здравствуйте. Ольга Кузнецова: Добрый день. Елена Медовникова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Нам хочется понять, что такое отстающие регионы, как их окрестили авторы этой инициативы, 10 отстающих регионов, которых, возможно, будет скоро 20. Что это такое? Это дотационники, это регионы с самыми большими долгами? Что это за категория? Ольга Кузнецова: Давайте сделаем для начала одно уточнение. Это те 10 регионов, которые были отобраны в качестве отстающих для проведения отдельной федеральной и региональной политики. Соответственно, в это число не попали те субъекты федерации, которые поддерживаются уже в рамках других направлений федеральной и региональной политики. Вы видите, что там нет Дальнего Востока, там нет Северного Кавказа, там нет Крыма. Для чего это было сделано? Вот те регионы, которые я назвала, так называемые приоритетные геостратегические, они и так получают дополнительную федеральную поддержку в рамках государственных программ, специальных программ, которые реализуются федеральными властями для этих регионов. Петр Кузнецов: Ага. Ольга Кузнецова: Но, действительно, отдельные субъекты федерации с низкими показателями социально-экономического развития, которые вот под эти общие крупные госпрограммы не попали. Соответственно, было принято решение выделить им дополнительные деньги, для того чтобы действительно поднять их экономику. Петр Кузнецов: Ага. Что федеральная, региональная политика... То есть это будут те самые индивидуальные планы? Ольга Кузнецова: Да. То есть сейчас, вот в течение прошедшего года были приняты 10 индивидуальных программ для регионов, которые действительно не попадают в приоритетные геостратегические, но которые имеют низкие показатели социально-экономического развития. Они, соответственно, получили возможность стать объектами федеральной специальной политики и получить деньги на свое социально-экономическое развитие. Эти деньги идут на поддержку инфраструктуры, прежде всего той, которая необходима предпринимателям, частично на развитие социальной инфраструктуры. И все это позволяет в какой-то мере дать дополнительный толчок для их социально-экономического развития. Петр Кузнецов: Ага. Елена Медовникова: А как... Вот вы сказали о помощи – как будет распределяться эта помощь? Должна же быть какая-то статистика, каким регионам оказать, грубо говоря, налоговую какую-то поддержку, каким дотации, чтобы открывать новые предприятия. Ольга Кузнецова: Все дело в том, что статистика, естественно, анализируется, анализируется комплекс показателей, связанных с ВРП, безработицей, притоком инвестиций, есть целый ряд индикаторов. При этом деньги выделяются, еще раз повторю, прежде всего на развитие инфраструктуры, которая необходима для экономического роста. То есть, допустим, дотации на финансирование текущих расходов региональных бюджетов как выделялись в рамках межбюджетных трансфертов, в рамках межбюджетных отношений, так и будут выделяться, а это дополнительные деньги, которые позволят создать дополнительные условия для появления новых рабочих мест. Например, то, что я знаю по программам, которые принимались раньше, в той же Псковской области была создана особая экономическая зона. Особая экономическая зона развивается тогда, когда обустроена инфраструктура зоны. Принятие отдельной индивидуальной программы для Псковской области позволило найти источник федеральных средств, для того чтобы вложиться именно в инфраструктуру этой особой экономической зоны. Аналогичная ситуация в Курганской области: там была создана своя зона, индустриальный парк, и опять же вкладываются деньги в обустройство инфраструктуры для производителей. То есть, еще раз, это дополнительные деньги именно на экономическое развитие, на инфраструктуру, которая для этого необходима, в дополнение к тем инструментам межбюджетных отношений, которые существуют в рамках политики Минфина. Петр Кузнецов: Как раз Волгоградская область пишет: «В Волгоградской нет рабочих мест, нам нужны деньги на это». Так вот, если мы говорим о том, что это будет индивидуальный план, то можно быть уверенным в том, что если деньги даются, как вот вы сейчас привели пример, на создание рабочих мест, они должны быть использованы регионом на создание рабочих мест? Не будет здесь, как с дотацией, когда региону дают деньги и дальше он самостоятельно распределяет, куда их потратить и на что? Ольга Кузнецова: Если я правильно понимаю процедуру, и она вполне логична, разрабатывается именно программа развития региона, и разрабатывается она, конечно же, в первую очередь самими региональными властями, потому что никто лучше региональных властей не знает, какие проблемы и какие узкие места существуют в регионе. Но эта программа, естественно, согласовывается, обсуждается с федеральными властями и утверждается как федеральная программа. И естественно, что та программа, которая будет утверждена, или программы, которые будут утверждены, они и будут реализовываться. При этом, конечно же, собственно рабочие места предполагаются за счет денег частных инвесторов, но частным инвесторам нужны условия, для того чтобы они строили свои предприятия, им нужна инфраструктура, для того чтобы их производства новые действительно смогли заработать, смогли быть созданы. Петр Кузнецов: Какие-то налоговые льготы и так далее. Как только мы приступаем к теме регионов, звучат призывы, пожалуйста, на SMS-портале, «давайте оставим все налоги регионам». Давайте еще раз ответим, если мы налоги оставим в регионах, что будет? Елена Медовникова: Башкортостан как раз: «Помогать надо, чтобы налоги оставались в регионах, как в Татарстане, тогда больше дел для народа сделают». Ольга Кузнецова: Сейчас единые правила разделения налогов между региональным и федеральным бюджетом, и та практика, которая была свойственна для Татарстана, уже давно в прошлом. С одной стороны, да, возможно, бо́льшую часть налогов надо оставлять в региональных бюджетах, потому что тогда региональные власти смогут сами принимать какие-то решения. С другой стороны, надо не забывать, что из федерального бюджета в регионах тоже тратится немало денег. Содержание высших учебных заведений, многих структур идет за счет денег федерального бюджета, поэтому не зачислять деньги в федеральный бюджет нельзя, и регионы обратно деньги из федерального бюджета получают. Еще проблема в том, что проблемные регионы находятся в таком положении, что даже если им все налоги оставить, то им все равно приходится добавлять дополнительные федеральные деньги. То есть у нас примерно где-то треть регионов на самом деле в таком положении, что с их территории в федеральный бюджет денег уходит меньше, чем потом обратно возвращается из федерального бюджета. Поэтому вопрос об изменении пропорций, разделении налогов не очень простой. Если подойти дифференцированно, то есть каждому региону оставлять какую-то свою долю налогов, то это чревато ростом неформальных отношений между центром и регионами, и этого, в общем-то, боятся многие финансисты, и правильно делают. Поэтому, с одной стороны, да, с другой стороны, все не так просто. Петр Кузнецов: Ну и потом, например, Магадану и Камчатке практически все же оставляют, что у них есть, и немалой части регионов Дальнего Востока. Ну как бы и? Ольга Кузнецова: Нет, все дело в том, что единые правила существуют разделения налогов между федеральным и региональным бюджетом. То есть на сегодняшний день логика Минфина, и, на мой взгляд, во многом правильная, что пропорции разделения налогов между федеральным и региональным бюджетами должны быть едиными для всех, дабы не было торга между федеральными и региональными властями. То есть если принято решение, что, допустим, НДС зачисляется в федеральный бюджет, он отовсюду зачисляется в федеральный бюджет; если принято решение, что налог на прибыль по ставке 3% в федеральный бюджет, 17% в региональный бюджет, это тоже для всех, и это правильно. А дальше федеральные власти принимают решение о том, чтобы оказывать дополнительную поддержку проблемным регионам. Петр Кузнецов: Ага. Ольга Владимировна, кстати, а почему у нас дотации в рублях считают? Ну мы же понимаем, что тот же рубль на Чукотке и рубль в Тамбове – это разные рубли. Почему их не считают, не знаю, в процентах, в долях, не знаю, от общих доходов? Ольга Кузнецова: Почему, учитывается разница в ценах. У Минфина есть специальная методика распределения дотаций по регионам, и в рамках этой методики используется так называемый индекс бюджетных расходов... Петр Кузнецов: Ага. Ольга Кузнецова: ...который как раз и учитывает разницу в ценах между регионами, и просто стоимость фиксированного набора товаров и услуг, и стоимость жилищно-коммунальных услуг, все это учитывается. Петр Кузнецов: Ага, то есть максимальная привязанность к этому есть, я понял. Астраханская область у нас на связи, давайте послушаем этот регион, его представителя зовут Николай, наш телезритель. Здравствуйте. Елена Медовникова: Здравствуйте, Николай, мы вас слушаем. Зритель: Здравствуйте, студия, очень рад вас слышать. Постоянно смотрю вашу передачу и вот сейчас задаю вам этот вопрос, почему в эту десятку не включена Астраханская область, вообще наш регион. Потому что я живу на севере нашей области, 200 километров от нашей столицы, города Астрахани, я непосредственно езжу часто в город, глядя в окно машины, я наблюдаю полную разруху, извините меня, степь да степь кругом, 200 километров, грубо говоря, я вижу разбитые деревни... Грубо говоря, могу выразиться так, что как будто была война, вот. Практически развиваются, может быть… Опять же я хочу сказать, что наш регион богат, очень богат аварийным жильем, непригодным, как говорится, для использования. И как говорится, развивается, может быть, только город, и то в коем образе можно назвать это развитием, я бы так сказал. Петр Кузнецов: Вы так с инфраструктуры, можно сказать, зашли, но у нас многие меряют состояние региона по наличию рабочих мест. Что у вас с этим? Зритель: Ой, об этом не будем говорить. Петр Кузнецов: Здесь вернее будет сказать об отсутствии рабочих мест? Зритель: Да это не то что отсутствие... Вот я на данный момент на днях улетаю на Дальний Восток, на Дальний Восток, непосредственно во Владивосток. Петр Кузнецов: Вахта, вахта? Зритель: Вахта, вахта, да. Работать на море, обрабатывать корабли, вот. На данный момент работы в Астрахани... Ну, я могу сказать, что она только сезонная, это вот когда поля непосредственно, это непосредственно уборка урожая и все, и все. Градообразующие предприятия – это «Газпром», но так же вся Астрахань же не сможет работать на этом предприятии, просто не хватит мест. Петр Кузнецов: Это вы еще ближе к центру живете, получается. Елена Медовникова: Да, спасибо, Николай. Петр Кузнецов: Николай, да, спасибо. Астраханская область, Ольга Владимировна, что можно... ? Елена Медовникова: Ольга Владимировна, и вот просто вдогонку еще два сообщения. Мордовия, Саранск: «Почему нет Мордовии в числе регионов с низким социальным развитием? Мордовия в долговой яме, работы нет, зарплаты мизерные». Кстати: «Ленинградская область в полной разрухе, нет даже кинотеатра, все только вокруг Питера». Действительно, вот смотрите, интересная ситуация складывается: по каким критериям отбираются как раз, да, действительно, вот эти регионы? Ольга Кузнецова: Вопрос понятен, и вопрос абсолютно справедлив. В чем тут дело? Во-первых, федеральные власти отбирают, конечно, самые проблемные регионы, то есть по формальным показателям Астраханская область, Мордовия и Ленинградская область по крайней мере в десятку самых худших не попали. То есть ситуация в соседних регионах еще хуже. Это не значит, что она в Астраханской области, в Мордовии и в Ленинградской области хорошая, но у других еще хуже. И нынешняя инициатива расширить число проблемных регионов с 10 до 20, собственно говоря, и объясняется тем, что проблемных регионов не 10, а больше. Второй момент, который косвенно затронули в вопросах, – это существующие внутри регионов различия между разными населенными пунктами и разными муниципальными образованиями. В Ленинградской области вокруг Петербурга ситуация более-менее благоприятная. Это означает, что власти самого региона должны каким-то образом предпринимать усилия по сокращению разрыва у себя в регионе между муниципалитетами. Астраханская область – худо-бедно есть «Газпром», есть добыча нефти на Каспии. Соответственно, есть еще проблема внутренней региональной дифференциации между муниципальными образованиями. И здесь еще в какой-то степени вопрос к региональным властям, а что они делают в рамках своей региональной политики, для того чтобы сгладить разрыв между муниципалитетами. Елена Медовникова: А вот вопрос очень интересный: а что должны делать действительно местные муниципальные власти, имея, может быть, да, определенный ограниченный бюджет, чтобы как-то выползать из этой дыры? Ольга Кузнецова: Они точно так же, как и федеральные власти, должны у себя в регионе думать над тем, как сокращать различия в уровне развития муниципальных образований. В конце концов, те деньги, которые есть от «Газпрома», тоже в какой-то степени направлять в социально-экономическое развитие проблемных муниципалитетов. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо за ваш комментарий, спасибо, что многое прояснили по отдельным регионам. Ольга Кузнецова, профессор кафедры экономической и социальной географии России МГУ, доктор экономических наук, была с нами на связи. Продолжайте нам писать, жаловаться или отмечать, что у вас что-то наладилось за последнее время, наоборот, вы считаете, что ваш регион выходит в несколько другую категорию, хотя бы категорию чуть выше. «Считаете ли вы свой регион бедным? И на какой регион нужно равняться?» – это опрос людей на улицах различных городов. ОПРОС Петр Кузнецов: Еще несколько сообщений вдогонку. «Все производство сосредоточено в Москве и Питере», – SMS из Хабаровска. «Пятнадцать лет назад, в 2005 году, Ивановский регион был депрессивный и остается до сих пор. Меняются мэры, сдвиги есть, но незначительные. Зарплаты остаются маленькие, живет регион на дотации», – соответственно, SMS из Ивановской области. Саратовская возмущается: «Неужели бывает еще хуже, чем в Саратовской области?» С нами еще один эксперт, это Петр Кирьян, руководитель Лаборатории социальных исследований Института региональных проблем. Здравствуйте, Петр Андреевич. Петр Кирьян: Добрый день. Елена Медовникова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Петр Андреевич, считается, что в 2020 году, даже не считается, так или иначе регионы получили некую самостоятельность, хотя бы в плане принимаемых решений, связанных с коронавирусом. Можно ли сказать, что в связи с этим у них появились какие-то дополнительные полномочия по перераспределению расходов, или это ближе к формуле, федеральный центр сказал «крутитесь сами» и с распределением доходов тоже, и с доходами тоже? Петр Кирьян: Нет, они получили свободу в той части, когда они получали трансферты на организацию мер по профилактике коронавирусной инфекции и по организации, соответственно, медицинской помощи. Во всех остальных своих статьях бюджетных расходов, не связанных с пандемией, они, в общем, живут в тех правилах, в которых они жили и до 2020 года, ну и должен пока будут жить, потому что это Бюджетный кодекс, а не ситуация экстраординарная, в которой мы с марта находились в прошлом году. Так что для них не поменялось фундаментально пока ничего. Петр Кузнецов: А пандемия сильно ударила по региональным бюджетам? И по каким? Петр Кирьян: Ну, мы пока полной статистики не видим, но, конечно, да, потому что все, что касалось налогов с бизнеса, с труда, с зарплат, с премий, со всего, то, что собирается, оно, конечно, уменьшилось. Оно неравномерно уменьшилось по регионам, ну то есть в Москве, например, это довольно заметная цифра, но она все-таки не фатальная для бюджета, а, скажем, для какой-нибудь Воронежской области это очень чувствительная цифра, пусть даже они в номинальном исчислении на порядки меньше, чем московские. Петр Кузнецов: Ага. Елена Медовникова: Петр Андреевич, а здесь вот знаете, какой интересный вопрос, и вот, кстати, наши телезрители тоже обращают на это внимание, что Иркутская область, Алтайский край, регионы как были 10 лет назад отстающими, так и остаются. Вот такие федеральные дотации, в общем-то, можно сейчас списать на пандемию, действительно ситуация ухудшилась, но не приводит ли это к тому, что регионы просто теряют стимул к развитию, получая постоянно вот такие дотации? Может быть, стоит ограничить, грубо говоря, эту помощь каким-то периодом и больше денег регионам не выделять, чтобы вот как-то сами стимулировали развитие? Петр Кирьян: Нет, политику выживания, когда спасение утопающих есть дело рук самих утопающих, нельзя применить, если мы говорим о регионах и трансфертов на различные цели из казначейства, из федерального бюджета. Смотрите, там же ситуация какая? Есть регионы, вот то, что вы обсуждали с предыдущим спикером, в отношении которых правительство ввело фактически персональное курирование, 10 регионов отобранных с различными программами развития, для улучшения социально-экономических показателей. Они, кстати, разные. Псковская область у нас, например, не на дне находится по уровню доходов или по занятости, но там есть значительные проблемы с инфраструктурой, со школами и так далее. То есть есть политика развития регионов, когда действительно региональные власти, вместо того чтобы получать трансферты, вместе с правительством формируют программы развития, которые через какой-то срок, не завтра, не в следующем году, должны помочь регионам подняться в показателях социально-экономических, а людям хоть какие-то проблемы расшить. Есть регионы, которые, к сожалению, не могут быть бездотационными вообще. То есть если вы возьмете Тыву, если вы возьмете Республику Алтай, если вы возьмете Калмыкию, если вы возьмете Ингушетию, если возьмете Карачаево-Черкесию, это регионы, где даже работающие граждане располагают наименьшими располагаемыми доходами в стране, и даже применительно просто к оплате коммунальных услуг и основных затрат эти люди буквально сводят зарплату с расходами в основной своей массе. Конечно, там есть люди состоятельные, есть люди, работающие на себя, но в среднем эти люди, даже работая из фонда заработных плат и обладая тем имуществом, которое у них есть, не смогут сформировать денег, достаточных не то что для муниципалитета, для района, где они живут, вот прямо вокруг них, чтобы хоть как-то что-то изменить. Поэтому нет, отказываться от трансфертов нельзя, иначе просто у нас получится ситуация, когда будет 10–12 таких хороших, более-менее выживших регионов, а вокруг них будет выжженная степь, и все, что мы получим, – это просто жесткую внутреннюю миграцию людей в течение 10–15 лет и полное опустынивание тех территорий, где никакой поддержки нет. Я думаю, что никто этого не хочет. Петр Кузнецов: Тогда хочется все-таки по распределению трансфертов. Вы вспомнили Ингушетию, вместе с Чечней, например, больше 80% всех доходов – это трансферты, то есть фактически они живут на федеральную помощь. Петр Кирьян: Да. Петр Кузнецов: Тамбов, Рязань, 20–25% при этом. Вот объясните, пожалуйста, как все-таки формируется этот процентный уровень, что учитывается в первую очередь? Налогооблагаемая база региона? Сколько регион сам может заработать? Петр Кирьян: В первую очередь на самом деле учитывается количество граждан, которые там проживают, те доходы, которые у них есть, и то, что называется таким словом «валовый региональный продукт», то есть вся сумма работ и услуг за год, которая в денежном эквиваленте производится этим регионом, вот как эти цифры бьются между собой. Петр Кузнецов: Ага. Петр Кирьян: А затем смотрится... Петр Кузнецов: Я прошу прощения, при этом вы только что описали, как в Ингушетии все печально. Петр Кирьян: Да. Действительно, надо сказать, что уровень и занятости, и доходов в Ингушетии, и возможностей, например, работать и получить высокооплачиваемую работу все-таки ниже, чем, например, в Тамбовской области, это объективный показатель. Мы можем с вами обсуждать, почему так получилось, но в цифрах это так. То же самое касается Чечни, которая еще, напомню, получает в том числе средства на развитие региональной экономики. Это нельзя назвать компенсацией, это скорее поддержка после, соответственно, двух сложных периодов борьбы с терроризмом, то есть там фактически вообще с нуля регион отстраивается, и он еще будет отстраиваться, это, к сожалению, процесс, который за 3 года, как вот жилой дом, не отстроишь. Значит, после ВРП доходов, соответственно, смотрится региональная программа развития, что вообще есть, на что деньги направлять. Деньги же не только приходят на социальные обязательства, они приходят и на различные проекты, на различные начинания, которые призваны сформировать главную вещь – налоговую базу региона. Петр Кузнецов: А другой вопрос, приходят они на одно, а как они распределяются внутри самого региона и на что. Петр Кирьян: Нет, распределяются они довольно жестко, здесь даже дело не в Счетной палате, а даже просто в системе казначейских счетов и... Петр Кузнецов: Ну подождите, приоритеты разве все-таки не сам регион в конечном итоге выбирает? Петр Кирьян: Он их, что называется, заявляет и защищает. Он может не защитить те приоритеты, которые он считает нужными. Допустим, у вас, например, регион богат различными красивыми историческими объектами, вы, например, приходите и говорите: «Мы считаем, что Ростуризм должен нам выделить в рамках стимулирования внутреннего туризма бо́льшую часть средств на ближайшие 5 лет для развития». Вам вполне может прийти ответ: «Вы знаете, к сожалению, это, конечно, хорошая программа, но, во-первых, у вас сейчас просто ничтожное количество туристов, почему вы считаете, что оно вдруг вырастет в 10 раз, чтобы поддерживать экономику туризма? А во-вторых, давайте мы разберемся с прибрежной территорией, с каким-нибудь Золотым кольцом, приходите в 2025 году», – условно говоря. Вы тоже можете придумать очень интересный проект, заявить его и защитить. А второй момент, вы можете пойти по пути территорий опережающего развития, различных льготных особых экономических зон, но опять-таки особых экономических зон у нас, дай бог памяти, больше двух десятков точно. Вы понимаете, что успешных из них, наверное, шесть, все остальные либо, что называется, должны набирать обороты, либо, извините, они их не набрали. То есть даже такой механизм, казалось бы, когда льготные налоги, приходи, делай, размещай производство, вот рабочая сила, люди, он тоже сам по себе не панацея. Другое дело, что не пытаться этого делать точно не стоит, потому что у нас есть пример той же Калужской области, которая, будучи регионом относительно аграрным, сегодня аграрно-индустриальный регион благодаря наличию там разных предприятий, сборочных и не только сборочных, необязательно, вот. И как бы здесь какого-то проклятия не существует, существует специфика. Поэтому если говорить про оценку, я, надеюсь, как бы ясно объяснил, что есть текущая ситуация, есть то, как регион видит свое развитие, и то, что он из этого развития защитил и на что смог получить средства на развитие ради будущих налоговых поступлений. Петр Кузнецов: К началу хочется вернуться. Вот этот список отстающих регионов, который хотят пополнить, с 10 увеличить до 20, отдельная категория, которые будут получать индивидуальные планы и вместе с ними отдельный какой-то вид дотаций, – это правильный подход? То есть можно сказать, что то, что сейчас нужно делать, единственное, – это добавлять регионам в бюджеты федеральных трансфертов в виде дотаций? Неважно, как они будут называться, эти дотации. Петр Кирьян: Это правильный подход. Во-первых, я хочу обратить внимание, что те регионы, которые попали в этот список, там совершенно необязательно регионы, которые, что называется, в упадке, так в кавычках скажем. Петр Кузнецов: Да-да-да, вот мы выяснили, специфичные достаточно. Петр Кирьян: Да. Курганская область, например, это относительно депрессивный регион, ну если уж так говорить на чистоту, но это все-таки не Тува, скажем так, там свои проблемы, своя специфика. Это хороший механизм в том плане, что теперь для каждого региона все-таки подбирается более индивидуальная мерка и лекало. Это не гарантия, что завтра все там наладится в чистом виде, но это более вдумчивый, точечный подход, чем когда прошлая метрика применялась, когда вырабатывался вот этот набор различных механизмов, всякие там экономические зоны, промышленные парки, значит, логистические парки, дорожная инфраструктура плюс... Ну, совершенно разные программы существовали такие типовые. Сейчас это все-таки будет некий такой мастер-план по регионам по конкретным направлениям, что они хотят сделать, с уже примерным пониманием по финансированию, это лучше, чем это было раньше, конечно, лучше. И дай бог, чтобы это выстрелило, ну хорошо, пусть не в 10 регионах, но хотя бы в 3, это все-таки сотни тысяч, а иногда это миллионы людей, которые получают несколько более качественную жизнь или условия жизни. Елена Медовникова: Вот, Петр Андреевич, наш телезритель из Белгородской области, кстати говоря, спрашивает: «Регион богатый, люди бедные». Ульяновская область: «Сырья полно, живем в нищете». Вот как объяснить, такая тенденция часто встречается? Петр Кирьян: Ой, она не просто часто встречается, это вообще как бы известный перекос на рынке труда, который имеет место быть, который, к сожалению, даже этой программой сильно перекос не устранить. Есть две вилки, в которых существуют работодатели, которые платят заработную плату сотруднику, который, собственно, ее получает. Первая – это налоговое бремя на него, то есть сколько он платит с заработной платы и, соответственно, с собственной прибыли, с фонда заработной платы и налог на собственную прибыль. И вторая – это, собственно, возможность этот бизнес развивать: это и доступность кредитов, это и емкость рынков, где эта компания работает, то есть может ли она наращивать сбыт и так далее, и всякие прочие условия, которые позволяют или не позволяют развиваться. Ситуация такова, что та средняя заработная плата, которая у нас по стране в 35 тысяч, это, к сожалению, пока на текущем рынке труда предел, выше которого очень сложно прыгнуть. Единственное, что делает правительство, что оно сделало, оно подравняло, собственно, минимальную заработную плату с прожиточным минимумом, но это, грубо говоря, в районе 10 тысяч рублей. Это пока единственное, что можно сделать. Я надеюсь, что рано или поздно мы доживем и до некоторых новаций в Бюджетном кодексе, и все-таки немножко другой налоговой политики, которая не сопровождается фразами, которые мы вчера услышали от заместителя министра финансов, который сказал, что, к сожалению, нет условий для снижения налогов. К сожалению, заработные платы съедает действующая налоговая модель, действующие условия ведения бизнеса, и оснований для их роста существующего, к сожалению, нет. Петр Кузнецов: Благодарим за комментарий. Елена Медовникова: Спасибо. Петр Кузнецов: Петр Кирьян, руководитель Лаборатории социальных исследований Института региональных проблем, был с нами на связи. Галина, Томск сейчас. Зритель: Я из Томска, здравствуйте. Елена Медовникова: Да, здравствуйте. Петр Кузнецов: Да, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Ну вот Томск, Томская область очень богата нефтью, газом, лесом. Но что у нас? Закрыли за время Путина завод приборостроительный, измерительной аппаратуры, электроламповый, карандашную фабрику, очень много. Один «Сибкабель» работает и газовая и нефтяная, кто ездит, целевики. Пенсия у нас сейчас по новому закону 9 900 минимальная, у меня с двумя высшими образованиями 11 тысяч. А цены в магазинах... Вот банка сайры 200 рублей, масло хоть и говорят, что снизили, у нас 180–190. И очень мало люди получают, потому что у нас даже автобусы все частные, у нас нет ни одного маршрута, где бы были государственные, то есть городские, автобусы. Такой богатый регион... И говорят, что наша Томская область платит в Москву больше, чем Новосибирская, Омская и Кемеровская вместе взятые, а возвращают нам копейки. Петр Кузнецов: Да, вот сколько возвращают... Галина, коротко. Зритель: Ну, возвращают... Вот у нас посадили на 2 месяца сейчас, арестовали мэра Кляйна, 7 миллиардов у него в диванной подушке нашли... Петр Кузнецов: Ой, Галина, это мы уже в дело залезаем, и дело не в самом деле, просто у нас времени не остается. Елена Медовникова: В общем, в любом случае регион... Петр Кузнецов: Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ». Алексей Львович, здравствуйте. Алексей Коренев: Добрый день. Елена Медовникова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Вот о чем хочется с вами поговорить. У нас все-таки недостаточно центров экономического роста, и, наверное, они распределены неравномерно. Как же нам попытаться увеличить количество регионов-драйверов? Что может послужить драйвером в отдельном регионе, точкой роста конкретного региона? Наверное, с этого нужно начинать? Алексей Коренев: Ну, наверное, да, потому что, если мы вернемся к тому, что говорили наши телезрители, практически все звонившие говорили одни и те же: регион богатый, живем бедно. У нас есть нефть, у нас есть лес, у нас есть металлы, а живем бедно. Это касается, в общем-то, всей страны, потому что ориентация в целом экономики взята на экспорт ресурсов и предприятия обрабатывающей промышленности, производящие добавленную стоимость, они, в общем-то, не особо оказались нужны, они закрываются, вот как предыдущая звонившая женщина говорила, там она целый список фабрик дала, которые давали огромное количество рабочих мест, которые работали прибыльно и стали не нужны. Почему? Ну вот перекос в экономике структурный, мы сидим на этой ресурсной игле, мы продаем наши богатства, вместо того чтобы развивать обрабатывающие производства. Поэтому у нас производительность труда более чем в 2 раза ниже, чем среднемировая, среднемировая – это с учетом Африки и прочих; если сравнивать нас с Европой или США, там отставание в разы. Поэтому что делать? Перестать надеяться исключительно на то, что нас спасет дорогая нефть. Вот в этом году нефть рухнула по весне и оказалось, что при дешевой нефти мы выживать-то не умеем. Если она еще раз рухнет или пару раз, может быть, тогда наконец придет понимание, что все-таки нужно развивать предприятия наукоемкие, высокотехнологичные и так далее, то есть то, что производит добавленную стоимость и что дает рабочие места не только нефтедобытчикам и газодобытчикам. Что касается регионов, вы знаете, вот я послушал предыдущих спикеров, они фактически все интересное сказали, можно добавить лишь одно. У нас есть еще одна проблема, проблема бюджетных кредитов, которые получают регионы... Петр Кузнецов: Вот, я о долгах как раз хотел поговорить. Алексей Коренев: Да-да-да. Значит, там существовал парадокс, в этом году ситуация немного изменилась: из-за того, что пандемия, Мишустин разрешил так называемое горизонтальное кредитование, то есть когда один регион может давать кредит другому региону. В целом же для того, чтобы получить бюджетный кредит, а это действительно очень выгодно, там 0,1%, нужно, чтобы соотношение госдолга региона к его налоговым и неналоговым бюджетным поступлениям было на определенном уровне. И получался до сих пор парадокс: регионы, у которых госдолг низкий, могут претендовать на льготные кредиты; регионы, у которых госдолг высокий, льготные кредиты не получают и вынуждены кредитоваться на рыночных условиях, то есть брать коммерческие кредиты. И вот если посмотреть, я специально сейчас посмотрел список, как у нас это выглядит... Петр Кузнецов: Двадцать секунд, Алексей Львович. Алексей Коренев: Это выглядит вполне логично: наиболее богатые регионы, у них доля государственных кредитов, то есть льготных, бюджетных, 98%, 96%, 100%, соответственно, коммерческих близка к нулю, а самые депрессивные регионы, они в основном сидят на дорогих коммерческих кредитах. Петр Кузнецов: Да, показательные цифры. Спасибо, Алексей Львович. Алексей Коренев. Мы говорили о наших регионах.