Петр Кузнецов: Дорогие друзья, мы продолжаем. Это прямой эфир по-прежнему, это по-прежнему программа «ОТРажение», дневная ее часть. Ксения Сакурова, Петр Кузнецов с вами, у нас большая тема впереди. Моркови показали банан, а Липецку – Эквадор: во время Прямой линии президента, конечно, спрашивали, да и спросили, о ценах на продукты. Жительница Липецка в данном случае в этом году попросила объяснить, почему импортное стоит дешевле. Наиля Аскер-заде: Она спрашивает, почему бананы стоят дешевле, чем морковь. Владимир Путин, президент РФ: Сейчас скажу. И не только морковь, там и картофель. Значит, потому что у нас своей продукции не хватило. Мировые индексы на продукты питания находятся на самой высокой планке за последние 10 лет. К сожалению, это общемировая тенденция. Рост цен на продовольствие, везде так происходит. И конечно, имея в виду, что Россия является частью глобальной экономики, на нас это тоже отражается. Правительство приняло ряд решений на этот счет по сдерживанию цен на продукты питания. Какие это меры? Заключили соглашения между производителями и торговыми сетями, первая мера. Вторая: выдали субсидии производителям конечной продукции на закупку по высоким ценам сырья. Затем ввели в сфере внешней торговли повышенные таможенные пошлины вывозные. И вопрос идет там о других мерах регулирования. Ксения Сакурова: Ну вот несмотря на все принятые меры рост цен на некоторые продукты за последние полгода выглядит ну просто невероятным. Особенно удивляет обычно недорогой борщевой набор. Вот, например, данные Росстата: морковь подорожала в 2,5 раза, картофель в 2, капуста на 80%, лук на 40%. По сравнению с этим 15%-е подорожание мяса птицы выглядит уже достаточно спокойным и незначительным. Подробнее о том, почему так происходит, мы будем говорить с экспертами в нашей студии. У нас в гостях Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований Высшей школы экономики, – Георгий Владимирович, здравствуйте. Георгий Остапкович: Здравствуйте, здравствуйте. Петр Кузнецов: Добрый день. Ксения Сакурова: И Александр Бражко, координатор федерального проекта «За честные продукты», – Александр Анатольевич, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Александр Бражко: Добрый день. Петр Кузнецов: Уважаемые гости, давайте разберемся все-таки с этим сравнением липецкой моркови с эквадорским бананом. Насколько оно уместно на самом деле? Георгий Остапкович: Ну, если ко мне вопрос, ну, я так считаю, что это не очень уместное сравнение по одной простой причине, что цены на любые товары базируются на издержках, какие издержки, какая рентабельность, какая прибыль. Петр Кузнецов: Себестоимость, собственно, самой продукции, да? Георгий Остапкович: Себестоимость плюс там какие-то прибыли, на инвестиции то, что оставляет предприниматель. Все-таки брать если, например, картофель... Вот мы знаем, например, тамбовский картофель, и все говорят: тамбовский картофель – наш продукт. А что в нем нашего? Семенной материал половина – это импорт, Голландия, ну сейчас Нидерланды они; поливочное – импорт, трактора уборочные – импорт, гербициды половина – импорт, упаковочный материал – импорт, амортизация – импорт. Что у нас остается? – солнце, дождь и руки рабочих. Ксения Сакурова: И то они тоже завозные у нас. Георгий Остапкович: Ха-ха-ха. Петр Кузнецов: И то, если с эквадорскими руками сравнивать, тоже разница будет. Георгий Остапкович: Понимаете? Плюс что такое бананы? Это посадил, шесть-семь урожаев собрал с одного дерева, почти... Ну, там есть, конечно, нужны селекционные работы, все. Дешевый труд... То есть это продукт достаточно дешевый, его нельзя сравнивать с картошкой, хотя в принципе-то сравнить можно, были периоды, когда бананы стоили дороже моркови, но сейчас, к сожалению, пошло все наоборот. Но мне кажется, что это не очень удачное сравнение. Но смысл, конечно, не в этом, а смысл в том, почему это все у нас, как говорится, дорожает. Но дорожает не только у нас, но это уже другой вопрос. То есть ничего страшного, что бананы дороже... Потом, понимаете, к нам поступают бананы самого дешевого сорта, забыл я, как он называется, это там не беби-бананы, не красные бананы, ну которые там у нас более дорогие... Петр Кузнецов: Вы знаете, Георгий Владимирович, я так понимаю, что там из тех бананов, а мы очень много в сезон поставляем, по тоннам, по-моему, на миллиард долларов мы поставили в прошлом году... Георгий Остапкович: Если не больше. Петр Кузнецов: Если и не больше, 96%, по-моему, как раз Эквадор. Я так понимаю, что в этой ситуации Эквадор может даже демпинговать несмотря на возросшие услуги по транспортировке и так далее как монополист. Георгий Остапкович: Ну, Эквадор не главный поставщик бананов, Эквадор где-то третий или четвертый. Петр Кузнецов: А, ну хорошо. Георгий Остапкович: Но все равно у них... У Эквадора экспорт бананов на втором месте, у них на первом стоит нефть все-таки, они там немного добывают, и на втором экспорт продовольствия. Там огромные плантации бананов. Петр Кузнецов: Ну, суть, как вы верно сказали, не в сравнении бананов с нашей морковью. Георгий Остапкович: Конечно, конечно, это некорректно. Петр Кузнецов: Александр, скажите вот вы как координатор федерального проекта «За честные продукты», насколько честные у нас цены на эти продукты, на наши? Александр Бражко: Коллеги, ну вот смотрите, ситуация на Прямой линии показала то, что несмотря на те договоренности, которые якобы существовали... Да, мы доверяем президенту, ему докладывали о том, что те или иные розничные торговые сети взяли на себя повышенные обязательства. Но я полагаю, что его в большей степени ввели в заблуждение, потому что эти обязательства связаны не с тем, чтобы снизить цены, а обязательства были связаны исключительно только с тем, чтобы зафиксировать ту маржу максимальную, которая у нас образовалась по сахару и подсолнечному маслу в декабре прошлого года. Напомню, президент говорил о том, что инфляция 5%, а по данным продуктам цены повысились на 50–70%, даже на 90%. Поэтому правительство пошло по пути, зафиксировало розницы, розница согласилась. Почему? Потому что мы понимаем, когда цены вырастают резко, они могут упасть, поэтому помогли здесь торговле. Что сказал потребитель? Бананы, как лимоны, как апельсины, относятся к так называемой категории продуктов трафикообразующих. То есть, если вы заметили, их всегда ставят именно где-то на входе, и цена на бананы является для людей определяющим как бы с точки зрения уровня цен в магазине. Ксения Сакурова: Ага. Александр Бражко: То есть мы уже привыкли к тому, что они не могут стоить дороже, чем 1 доллар, то есть эта цена стабильна уже на протяжении последних 20 лет. Поэтому если вы вдруг видите бананы по 120–150 рублей за килограмм, вы разворачиваетесь и уходите. Ксения Сакурова: То есть я, простите, уточню: магазину выгодно делать низкие цены на бананы, чтобы просто потребитель не развернулся и не ушел? Пусть эта позиция будет с низким ценником просто для того, чтобы дальше человек пришел и морковь купил дорого? Петр Кузнецов: Нет, я так думаю, что не магазин устанавливает, а он просто из всех этих продуктов выбирает самый дешевый, поэтому он его... Александр Бражко: Значит, смотрите, магазин вынужден, пока еще вынужден пока еще реагировать на нас, на потребителей, то есть он нас в принципе готовит к тому, что мы вообще никаких решений не будем принимать, а будем только деньги оставлять. Поэтому что получается? Цена действительно оптовая в районе 1 доллара на бананы находится, и магазины поддерживают на этот продукт справедливую торговую наценку 10–15%. Она абсолютно рыночная, они получают достаточную прибыль, ну за счет большого оборота данной продукции. Но она не дает сверхмаржи, то есть они не могут заработать на нем 200, 300, 500%, потому что это сразу же обрушит другие категории. Поэтому вопрос покупателя был, звучал примерно так: если в опте морковь стоит 15 рублей за 1 килограмм, куда смотрит государство? Не надо на бизнес показывать пальцем, потому что его задача зарабатывать прибыль. Куда смотрит государство, куда смотрит президент? И почему у нас, что называется, рост цен на 300% – это нормально на морковь, а заработные платы, скажем так, на такой же процент не поднялись. Ксения Сакурова: А она действительно в опте стоит 15 рублей? Александр Бражко: Коллеги, у нас в принципе абсолютно все овощи примерно стоят ну как бы одну цену за 1 килограмм. Почему? Потому что, когда у вас есть поле, вы принимаете решение выращивать исходя из объема продаж. Поэтому, если бы крестьянин получал бы за данную морковь, например, 100 рублей за 1 килограмм, мы бы с вами увидели, как в прошлом году, например, вся страна вдруг резко бросилась заниматься картофелем и посадила бы морковь и ею были бы забиты все магазины. Но деньги физически не доходят до сельхозтоваропроизводителя, понимаете. Мы видим с вами достаточно серьезную игру, то есть те информационные системы, которые сейчас есть у торговых сетей, которые есть у государства, они позволяют в принципе проводить мониторинг онлайн. А теперь представьте: возможно ли в рыночной экономике, когда одновременно в 30 субъектах вдруг в один день цена на один и тот же вид продукции вдруг выросла на 15–20%? Это невозможно. Поэтому должен заниматься ФАС, но он не услышал, ФАС, со стороны президента. Он услышал единственное, что в принципе мы в мировой экономике. Петр Кузнецов: Мы зависим от глобальной экономики, наш внутренний рынок. Давайте тем не менее зависимых как раз послушаем. Дмитрий из Санкт-Петербурга, это наш телезритель. Зритель: Добрый день. Спасибо, что поднимаете эту тему, но ее надо поднимать глубже, а не просто рассуждать и объяснять... Петр Кузнецов: Ну, на это вы и есть, конечно. Давайте, задавайте глубину. Зритель: Вот я вам точно говорю, мы находимся в продовольственной зависимости, понимаете? И это нужно четко понимать, начиная от семенного материала и кончая, так сказать, ретейлом. Как вы не поймете, что из-за рубежа идет идеология, так сказать, продовольственной зависимости России? Они торгуют семенами всех видов, они полностью захватили в стране торговлю продовольственных направлений, а мы сидим и рассуждаем о морковке и так далее. Надо об этом думать, когда мы начнем работать, а не говорить, так сказать... Я поражаюсь, как еще у ваших экспертов какие-то слова находятся каждый день, чтобы давать объяснения нам, россиянам, которые оставляют последние копейки в магазинах и наполняют карманы этих, так сказать, невидимых кровососов. Об этом нужно говорить. Ушел Лысенко, и вы превращаетесь, к сожалению, в пропагандистов. Петр Кузнецов: Спасибо, да, Дмитрий, спасибо. Ксения Сакурова: Да, спасибо... Петр Кузнецов: Уже вы за рамки выходите. Георгий Владимирович? Георгий Остапкович: Ну, это пустой разговор. Что значит «они захватили»? Что они, приехали и захватили здесь ВАСХНИЛ или все сельскохозяйственные академии? Петр Кузнецов: Рассадили все свои проклятые семена... Георгий Остапкович: Рассадили всех своих американцев, рассадили все свои проклятые семена? Это вот такие параноики только вред приносят, когда начинают такие... Ну ладно, суть не в этом. Я вот по поводу все-таки инфляции мировой хотел бы, или это... ? Ксения Сакурова: Да-да-да. Петр Кузнецов: Да-да-да. Георгий Остапкович: Вы знаете, я согласен, что мировая инфляция влияет на рост цен. Но что такое мировая инфляция? Вот 193 страны в организации ООН, если посмотреть майские результаты, инфляция там такая: самая крупная – это Венесуэла, 2720% (так неплохо, да?), самая низкая – это Республика Чад, -1,8%, то есть дефляция. Кстати, в дефляции существуют восемь стран, в том числе Япония, у них цена падает. Но я вам скажу, что лучше бы она росла на 6%, чем падала на 1,2%. Петр Кузнецов: Я только хотел сказать, что дефляция вряд ли про нас. Георгий Остапкович: Да, дефляция вряд ли про нас, и это хорошо. Все страны закладывают в бюджет инфляцию в пределах 2% обязательно, а то и 3%. Если брать инфляцию, так сказать, оэсровскую, ну наиболее развивающихся стран, то она где-то... Ну хорошо, еврозона, еврозона примерно 2,3% инфляция, у нас инфляция уже вышла за 6%, уже где-то 6,4%. Ксения Сакурова: Это сейчас, это в этом году, да, мы говорим про этот год? Георгий Остапкович: Вот сейчас, я вам последние данные говорю. Причем это инфляция по индексу потребительских цен, куда входят проды, непроды и услуги. А продовольственная инфляция всегда на 1,5 пункта повыше, то есть где-то в районе 7%. Значит, мировая инфляция 2,5%, наша 7%. Значит, вот эти 4,5% – это особенности национальной экономики, как особенности национальной рыбалки, особенности национальной охоты, особенности... Вот где она? Можно, конечно, на мировую инфляцию, но мировая инфляция в 2,5 раза ниже, почему у нас она больше? Вот. И вот здесь вылезают… Вот я абсолютно согласен с Александром – что у нас происходит? На старте стоят агрохолдинги, ну не монополисты, а олигополисты, которые диктуют продукцию. На выходе стоят сетевики, которые диктуют тоже цены на выходе. А между ними стоит огромное посредническое звено из оптовиков. Плюс у нас огромная страна, где надо продукцию перевозить по железным дорогам, по транспорту, то есть это стоят тарифы ЖД, железных дорог, стоят тарифы на бензин, стоят различные посредники, которые на каждой станции хотят вам помочь за определенную плату. И вот эти вот 4% нарабатываются исключительно на нашем внутреннем рынке. А агрохолдинги только увеличиваются, и постоянно, если исходить из переписи сельхозпредприятий Росстата, сокращаются крестьянские хозяйства, фермерские, малый бизнес... Петр Кузнецов: Ну а с ними площади посевов, погода вносит не лучшие, конечно, коррективы... Георгий Остапкович: Вообще ликвидируются, их выкупает крупный бизнес и в свой агрохолдинг... Вся помощь, 85–90%, идет финансовая именно агрохолдингам. Ксения Сакурова: (Сейчас, извини, пожалуйста.) А вот хотелось бы разобраться по поводу как раз корнеплодов вот этих. Я читала, что у нас ими как раз занимаются в основном мелкие хозяйства и средние, что у нас нет крупных агрохолдингов, которые бы выращивали картофель, морковь, свеклу, и в этом тоже проблема. Или это неправда сейчас, на данный момент? Георгий Остапкович: Ну, я не знаю... Петр Кузнецов: К Александру, наверное. Ксения Сакурова: К Александру. Александр Бражко: Ну смотрите, коллеги, тут ситуация следующая. Агрохолдинг – это капиталистическая структура, от слова «капитал», то есть самое главное, чтобы вошли там деньги, они умножились в 2 раза и у нас был выход. Поэтому понятно, что им абсолютно неинтересно заниматься, например, как бы в поле технологиями обычными. То есть агрохолдинг никогда не будет вам выращивать органические продукты питания, агрохолдинг с бо́льшим удовольствием построит что? – например, теплицу, и будет интенсивным путем выращивать вал готовой продукции. Что получилось у крестьянина? Да, вот он видит, что цены такие большие в магазине, ну как бы все же ходят, он думает: «Дай-ка я попробую эту морковку, куплю семена... (Да, семена, к сожалению, импортные, потому что российских с каждым годом все меньше.) Куплю, я ее посажу, получу урожай и заработаю». Не получается у него заработать. Почему? Оптовое звено вытесняется, я слово, наверное, «уничтожается» не буду здесь использовать, вытесняется. Почему? Оптовое связано с розничной торговлей, розничная торговля вся концентрируется вокруг сетевых компаний, и мы, кстати, с вами видим: разве сетевая компания, а там достаточно высококвалифицированные кадры работают, вкладывает деньги, будет вкладывать деньги в то, что не приносит деньги? Нет. Поэтому если бы морковь, например, на уровне корнеплода приносила доход 100%, а сетевики жалуются, они говорят: «У нас маленькая рентабельность, только 20%, то есть как бы небольшая». Петр Кузнецов: А почему, простите? Дело в спросе? Почему она не дает столько? Александр Бражко: Почему морковь не дает? Потому что вы не можете продать, потому что, когда вы говорите о том, что я вырастил морковь по 15 рублей, приходите на рынок и говорите: «Можно я ее продам за 20, 25?» – вам показывают от ворот поворот. Почему? Потому что все закрыто. То есть количество сельхозрынков за последние 10 лет существенным образом уменьшилось, места там в основном предоставляют не сельхозтоваропроизводителям, а для продажи заводской продукции. И владельцу рынка выгодно не чтобы кто-то там пришел, частник, поторговал 2–3 часа в день, ну то есть получил деньги и ушел, а ему выгодно, чтобы там постоянно сидел перекуп. Почему? Потому что этот перекуп будет платить арендную... Петр Кузнецов: И там уже не 20 рублей морковь будет стоить, понятно. Александр Бражко: Конечно, и все. А для перекупа следующая ситуация. Если он не чувствует никакой конкуренции, а на рынках в принципе более-менее, вы видите, сейчас даже отделы появились... И мы, к сожалению, с вами с чем сталкиваемся? Мы приходим на рынок, но нет никакой торговли, понимаете, цены у всех практически одни и те же, никто, ну так называемого вечернего базара нет, никто не предоставляет скидки. Продавцы говорят: «У нас же кассовый аппарат, у нас же ценники», – начинают рассказывать про вот эти вот элементы розничной торговли... Петр Кузнецов: Сейчас же новое появилось: «Коронавирус, сами понимаете», – дальше можно не объяснять. Александр Бражко: Да, и вот эти вот вещи. Поэтому что я считаю необходимым сделать? Конечно, мы с вами не решим задачу в интересах людей обеспечивать только рост прибыли у капиталистов. Поэтому для людей, которые находятся на земле, необходимо срочно, то есть не завтра-послезавтра, а вчера, открыть возможность. Во-первых, открыть возможность свободной работы. Вот хочет человек выращивать, он должен иметь возможность это делать. Дальше: никакой так называемой платы за продажу своей продукции на рынке, на своем земельном участке не должно быть. Мы должны обеспечить продбезопасность, это когда у нас будет не 100, а 120% от внутреннего объема, то есть... Петр Кузнецов: Та самая продуктовая самообеспеченность. Александр Бражко: Да. То есть мы должны сделать гораздо больше, и люди, которые именно это делают, у них должна быть возможность на этом заработать. И тогда мы увидим с вами следующую ситуацию, когда те же самые сетевые компании... Да, кстати, они никогда не будут покупать фермерскую продукцию, зачем? Она им неинтересна, на ней невозможно заработать такую маржу. Но они хотя бы немножко, почувствовав конкуренцию с реальным рынком, чуть-чуть вынуждены будут сдерживать цены. Коллеги, и недопустима ситуация в сельскохозяйственной стране, которая, как нам говорит председатель правительства, соответствует критериям продовольственной безопасности, чтобы у нас корнеплоды продавались в магазине дороже, чем импортная продукция. И вот в этом случае... Да, кстати, еще один момент: в этом случае я вижу, что серьезная проблема в том, что не работают институты гражданского общества. Как сказал президент? – «Мне сказали, договорились». Коллеги, кто с кем договаривается? А где Общественная палата? А где институты гражданского общества? А где потребительские организации? Ну мы же не скот, нас же не откармливают, в конце концов, правильно, чтобы без нас кто-то договаривался по ценам и по ассортименту. Ксения Сакурова: Александр, я все-таки хочу вернуться к этой производственной цепочке. Я никак не могу понять, вот у нас 15 рублей морковь стоит где, на грядке? Александр Бражко: На поле, на поле. Ксения Сакурова: На поле. Сколько у нас еще звеньев между вот этой морковью на поле и супермаркетом? Александр Бражко: Все, звеньев больше нет, все остальные... Ксения Сакурова: То есть у нас нет системы перекупщиков? Александр Бражко: Значит, рассказываю: все остальное рисуется, на мой взгляд, сетями. Почему? Потому что ни один перекуп никогда просто так не придет в сеть, потому что сеть когда объявляет тендер, она объявляет тендер, например, на ту же самую морковь по 17 рублей за килограмм. А вот то, что происходит по бумагам, когда нам показывают якобы входные цены 50 рублей, 60, 70, 80 или 90, на мой взгляд, в большей степени это вещи именно рисованные. Поэтому данную ситуацию, например, в сегменте животноводческой продукции или же молочной очень хорошо видно на примере системы «Меркурий», понимаете, когда вот здесь вот вырастили, получили тонну масла. Дальше тонна масла из Тамбова улетела во Владивосток, из Владивостока вернулась в Калининград, из Калининграда попала в Липецк, а из Липецка после этого в Москву. За пять минут произошли вот эти движения, соответственно цена выросла. Георгий Остапкович: Нет, ну там все-таки какое-то передвижение и транспорта, и оптовики, они подключаются... Ксения Сакурова: То есть все-таки цепочка есть? Георгий Остапкович: Нет, ну конечно. Я же не с поля везу в магазин продукцию. Ксения Сакурова: Вот, вот, вот это интересный момент, цепочка есть. Георгий Остапкович: Там цепочка выстраивается, ну конечно. И посредники выстраиваются, и оптовики выстраиваются. Вы же не... Они же работают не с машины в рознице. Ксения Сакурова: Конечно, конечно. Петр Кузнецов: При этом я правильно понимаю, что крупные сети могут напрямую импортировать из других стран, особенно в межсезонье, и пока вот эти вот остатки они не распродадут, они, собственно, за наши продукты вот сейчас в сезон не возьмутся, поэтому это происходит? Я к тому, что, может быть, то, что мы сейчас обсуждаем, – это такая сезонная, что ли, традиционная штука, то есть буквально через 2 недели все наладится, морковь подешевеет? Ксения Сакурова: Ну как президент пообещал, дождитесь нового урожая. Петр Кузнецов: Уже, например, ранний картофель в июле начинается, в июле собирать, и все это... Георгий Остапкович: Это совершенно точно. Я вам скажу, что в августе мы, может быть, даже дефляционные мотивы увидим. Петр Кузнецов: Август, как правило, нам дает дефляцию. Георгий Остапкович: Как обычно это бывает. Ну вы посмотрите огурцы и помидоры, вы обратили внимание, -8%, -5% в неделю. Александр Бражко: Нет, вы посмотрите, какие на них сейчас фантастические, высокие цены, фантастические. Сейчас уже огурцы должны быть в районе 30 рублей на рынке и помидоры должны, томаты, быть в районе 50 рублей. Но на уровне 100 продают продукцию круглогодичную, то, что у нас круглогодично выращивается, а так называемое с поля не идет. Но поймите следующую историю, смотрите: любая торговая сеть – это информационная система, и компьютер устанавливает, какая должна быть цена реализации, не люди в магазинах. То есть фактически это не торговля, а это система складов. Поэтому этой системе эффективно работать с тем, кто тебе круглогодично привозит. Ну зачем связываться с нашей морковью по 15 рублей, если ты на ней, скажем так, не заработаешь много, ну люди будут кричать. Понятно, что лучше показать, что она импортная, и мы обвиняем поставщиков, что они эти цены выгнали. Но вспомним ситуацию, я ее приводил, с лимонами. Помните, как лимоны с 90 рублей ушли на 600? То есть нам все говорили о том, что это рынок, потом с 600 рублей вернулись снова на 90. Люди неглупые... Георгий Остапкович: Ну это сезонные колебания... Ксения Сакурова: Ну это было в начале эпидемии. Георгий Остапкович: Да, ну это... Александр Бражко: Понимаете, 600 рублей. Георгий Остапкович: Как у нас в 2010 году гречка ходила с 30, потом засуха, она улетела на 140, потом обратно, Алтайский край собрал, она почти вернулась. Но обратно, учтите, на стартовую цену никогда ничего не возвращается. Петр Кузнецов: Конечно-конечно. Ксения Сакурова: Вот-вот, я и думаю, что... Петр Кузнецов: Морковь уже не будет прежней. Георгий Остапкович: Да, это как вот этот стартер, который не дает колесам назад проворачиваться, так и у нас... Петр Кузнецов: Вот у нас, да, к вопросу о стартере, очень много звонков, давайте как раз прямо вот циклично их. Александр из Петербурга. Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Вы знаете, вот мониторю цены уже года 2 по сайтам различным онлайн. Вот, например, есть такой сайт GlobalPrice, там цены на продукцию в США, цены в Польше на продукты. Вот сейчас зашел, посмотрел цены на овощи, например, в Штатах, где, соответственно, мы понимаем, зарплата минимальная на наши деньги 150 тысяч рублей, самые низкие доходы считают, американцы, наверное, со мной согласятся. И значит, соответственно, налоги другие, не 20% наши бедные НДС, там налоги как надо платят люди. Вот там цена 73 рубля на наши деньги сегодня моркови, картошки и лука, понимаете? Хорошо, что есть глобальные такие системы, на которые можно прийти..., и вот эти слова эксперта, который справа сидит, о затратах и так далее, они становятся сразу фикцией, понимаете? То есть реально может любой человек зайти на сайт, например, Нью-Йоркской товарной биржи, Чикагской и посмотреть, сколько там в США оптовая цена и сколько в магазине, и мы увидим, откуда, что называется, у зайца уши растут, вот. Потом правильно сказал товарищ слева, что сети не берут товар на один месяц, глобальные годовые контракты. Поэтому то, что нам говорят, что морковка выросла у производителя и все остальное выросло, – это фикция. То есть, по моему мнению, по мониторингу, который я проводил, это всего лишь желание получить сверхприбыли и больше ничего, ободрать нас, народ, как липку, а других причин нет, к сожалению, и это печально. Ксения Сакурова: Да, спасибо большое. Давайте еще послушаем производителя. С нами на связи Ирина из Волгограда, она фермер. Ирина, здравствуйте. Зритель: Девушка, нет, немножко поправлю, я не фермер, я работник, я сезонный работник. Петр Кузнецов: Все еще впереди. Ксения Сакурова: Да, работница, но вы в курсе, сколько стоит ваша продукция, я думаю, да? Зритель: Я не фермер, я поправочку сделаю, что я не фермер, а я работник, сезонный работник. Петр Кузнецов: Ага. Ксения Сакурова: Да, мы услышали, хорошо, Ирина. Зритель: Дело в том, что вот идет возмущение за цены. Но, пардон, мне 57 лет, я пенсионер, я каждый год ездию на уборку и на прополку овощей. Это адский труд, вы представьте, это адский труд, это человека нужно доставить на поле фермеру каждый день, причем платить, прополка 800 рублей идет, до 30 человек, это только наша, так сказать, бригада. Теперь: пропалываем, после прополки у нас идет уборка овощей, там уже уборка овощей, там до 1 300 денщина доходит, опять те же 30 человек. Люди едут с удовольствием, как правило, контингент очень разный, любители выпить, но они и вкалывают, это очень адский труд. Теперь: это не один день убирается, подчистую, убираем все подчистую... Ксения Сакурова: Ирина, а расскажите, пожалуйста, во-первых, что вы выращиваете, какую культуру. Зритель: У нас Волгоград выращивает все. Александр Бражко: Помидор? Ксения Сакурова: Ну а вот вы работаете на выращивании овощей, я так понимаю, – что это? Зритель: У нас и морковь, у нас и лук, у нас и баклажаны, и кабачки, и помидоры, и огурцы, то есть все, мы убираем все буквально. Петр Кузнецов: А вот смотрите, Ирина, вот морковь, да... Зритель: Дело в том, что фермеры... Петр Кузнецов: Ирина, слышите? Зритель: Да-да. Петр Кузнецов: Смотрите, морковь сейчас подорожала, из разных регионов в 3–4 раза, что хорошего-то. Зритель: Хорошо, я была на рынке, да, у нас в Волгограде 110 рублей, я была в шоке просто. Петр Кузнецов: У вас как у... Зритель: 110 рублей. Но я знаю, как это дается тяжело. Ребята, это очень тяжело... Петр Кузнецов: Так вот скажите... Послушайте меня, пожалуйста, у вас как у человека, с которого все это начинается, вся эта цепочка, зарплаты растут оттого, что продукция дорожает, которую вы собираете? Зритель: Зарплаты... Ну вот я говорю, нам прополку платили, оплачивали прополку, это, значит, человеку 800 рублей в день... Петр Кузнецов: Сейчас изменилось, с новыми ценниками? Зритель: Сейчас мы работаем до часу дня, 1 300. Это нормально. Петр Кузнецов: То есть больше стали получать? Зритель: Но дело в том, что я бабка, мне 57 лет, я ездию, извините, стою кверх задницей... Петр Кузнецов: Это понятно. Ксения Сакурова: Ну, ваш труд, конечно, он должен оплачиваться хорошо. Спасибо. Петр Кузнецов: То есть труд начал оплачиваться выше. Ксения Сакурова: Лучше, лучше. Александр Бражко: Ну как лучше? Петр Кузнецов: С ростом продукции. Александр Бражко: Да нет, ну понимаете, это просто издевательство. Петр Кузнецов: Нет, мы как поняли, 800 рублей, а... ? Нет? Александр Бражко: Да нет, ну это же издевательство над людьми. Георгий Остапкович: Ну, может, это у нее, а в среднем никакого... Александр Бражко: Нет, ну вы представляете? Человек вам честно говорит, то есть на поле находится целый день под солнцем... Петр Кузнецов: Да, мы представляем, что это такое, под солнцем, да. Александр Бражко: Да, которое палит. Георгий Остапкович: 57 лет. Александр Бражко: 57 лет, то есть она вынуждена идти на эту работу, понимаете? То есть, скорее всего, человек там и с высшим образованием, то есть имеет серьезный послужной список, но она не получает достаточный уровень пенсии и вынуждена этим заниматься. Но речь немножко о другом. Сельхозтоваропроизводитель свою продукцию продает осенью, он в цикле живет. У нас не так развиты именно складские хозяйства, хранилища. А вот хранилищами занимаются именно те, кто четко понимают, что они эту продукцию смогут продать. Поэтому это все системы, как бы структуры, которые приближены к розничной торговле, поэтому они... Понимаете, они же цены выгнали не в том году в сентябре... То есть если бы эти деньги достались сельхозтоваропроизводителю, ну то же самое как по сахару, как по подсолнечному маслу, по семечке, я бы ни слова не сказал. Почему? То есть люди бы получили от этого доход. Но у нас как? Мы вначале все собираем с людей, с ними расплачиваемся по минимуму, потом месяц-два выжидаем, а потом получаем наценку 300%. Я думаю, что здесь институты именно государственные должны в этот вопрос включаться и Федеральная антимонопольная служба должна смотреть на этот вопрос не с точки зрения того, что нарушены или не нарушены будут там права того или иного олигарха, а как действительно рост цен способствовал росту экономики и кто на этом заработал. И плюс защитой прав потребителей по данному вопросу, к большому сожалению, федеральный Роспотребнадзор почему-то на сегодняшний день не занимается. Да, это не медицинский вопрос, он денежный, но люди же реально теряют, мы же больше вынуждены тратить на продукты. Петр Кузнецов: Георгий Владимирович, а у нас с введением вот этой меры по заморозке, когда, помните, мы говорили, что особо популярные продукты подорожали в конце года, когда мы продлили заморозку, – можно сказать, что сейчас какой-то выработался постоянный механизм реагирования на рост цен? Посмотрите, что происходит, даже несмотря на, возвращаясь к инфляции все-таки, заявленную достаточно низкую инфляцию, у нас не только, мы понимаем, вот эти вот популярные продукты, которые заморозили, дорожают, у нас дорожает вообще все, если мы говорим о продукции. Должен ли быть этот механизм реагирования на рост цен? Георгий Остапкович: Ну, вы знаете, я... Петр Кузнецов: Или это возвращение все-таки к плановой экономике, это неправильно, должен здесь какой-то микс быть? Но к вопросу о миксе, ну мы же придумали... Георгий Остапкович: Я вас понял. Петр Кузнецов: ...экспортные пошлины, которые тоже каким-то образом регулируют. Георгий Остапкович: Петр, это и президент, и премьер, и аппарат правительства все прекрасно понимают, что это нерыночный механизм, вот эта регулировка цен. Но в принципе в мире такой механизм запускают иногда на 2–3 месяца, когда цены на какие-то товары идут в галоп. Если цена начинает переходить барьер 15–20%, значит, что-то где-то повреждено. Значит, нужно установить мониторинг от входа до выхода и посмотреть, где происходит вот это удорожание цены: то ли оно происходит на входе, у производителей, то ли на выходе, у сетевиков, то ли в середине конструкции, когда товар передвигается, понимаете? И найти вот за эти 3–4 месяца, ну, может быть, полгода, пока мы с ними договариваемся, найти вот эту вот пробоину и ее ликвидировать. Но, конечно, на постоянной основе понижать цены нельзя, иначе товаропроизводители уйдут с этого товара, с рынка и мы будем как в конце развала по две банки в руки, две бутылки в руки, два килограмма сахара в руки... Петр Кузнецов: Да. Александр, вот та самая пробоина, о которой Георгий Владимирович сказал, она для каждой продукции в разном месте где-то появляется, или это общая пробоина в общем звене этого движения? Александр Бражко: Ну, по моим ощущениям... Петр Кузнецов: Вот с поля на полку. Александр Бражко: Да, смотрите, по моим ощущениям, отличие ситуации сегодня от того, что было 30–40 лет назад, что сейчас есть большие данные, есть информационные системы и в принципе те, кто владеют информацией, они могут искусственно выстраивать те или иные инструменты. Поэтому то, что выскочила морковь, я, честно говоря, не заметил, это говорит о том, что люди очень грамотно как бы отнеслись к данному продукту, то есть он не бросается в глаза. Люди вынуждены его покупать... Петр Кузнецов: «Грамотно» – это как, не берут? Александр Бражко: Люди вынуждены его покупать, потому что они к нему привыкли. Но что не повезло этим умникам или жуликам, то есть непонятно, как их назвать? – то, что у нас житель из Липецка дозвонился до президента и это попало в новостные ленты. То есть теперь для ФАС будет достаточно простая ситуация, потому что достаточное обращение. Для того чтобы исправить эту ситуацию, мы все-таки должны с вами вернуться к модели. Что мы хотим? Мы хотим вала какой-то продукции со стороны агрохолдингов, или же мы хотим органические продукты от фермеров? Мы хотим, чтобы в деревне жило два человека, которые работают на агрохолдинге и ходят в костюме, или же мы хотим, чтобы там проживали семьи, которые трудятся на своей земле, получают урожай и не зависят, их цена не зависит от биржевой торговли, понимаете? Фермер не отслеживает цену ни на европейской, ни на американской бирже на морковь, то есть он ее вырастил, он ее продал. Поэтому полагаю, что нам нужно поддержать людей, нам нужно развивать наших сельхозтоваропроизводителей. Петр Кузнецов: Спасибо. Давайте на этом закончим. Ксения Сакурова: Да. Спасибо большое. Петр Кузнецов: Георгий Остапкович и Александр Бражко были у нас в студии, наши эксперты. Спасибо большое. Ксения Сакурова: Спасибо большое. Георгий Остапкович: Спасибо. Александр Бражко: Спасибо.