Петр Кузнецов: Приветствуем вас в эфире «Общественного телевидения России», здесь продолжается в прямом эфире программа «ОТРажение». Мы говорим о жизни, о жизни настоящей, потому что об этой жизни рассказываете нам вы, наши телезрители. Спасибо, что вы с нами. Это дневная часть, мы продолжаем, Марина Калинина и Петр Кузнецов, время большой темы. Марина Калинина: А тема сегодня вот какая. Занятых все меньше, так мы решили ее начать. Число задействованных в экономике россиян к концу прошлого года снизилось до 71 миллиона человек, это минимум с 2001 года. Сокращение спровоцировала пандемия, а также демографические последствия девяностых, по крайней мере такие причины приводят эксперты. Петр Кузнецов: При этом на фоне роста безработицы на рынке труда в некоторых отраслях и в отдельных регионах зафиксирован дефицит рабочей силы. Марина Калинина: Итак, давайте на цифры посмотрим. За год уровень безработицы в России вырос с 4,6% почти до 6%, а число безработных увеличилось почти на 1 миллион человек до почти 4,5 миллионов. При этом в конце января у нас официально зарегистрированных безработных было 2 миллиона 600 тысяч человек, это на полмиллиона меньше, чем в декабре прошлого года, это данные Росстата. Петр Кузнецов: В наибольшей степени число безработных, это уже данные Министерства труда на конец января, свежие данные, увеличилось в Кабардино-Балкарии в 10 раз, в Ставропольском крае в 8 раз, в Ленобласти в 7,5, в Крыму в 7 раз и в Нижегородской области. В правительстве не исключают при этом новую волну сокращений. Министр экономического развития Максим Решетников выступил с таким прогнозом: в марте какая-то часть компаний может сократить занятость, особенно в тех видах деятельности, которые на сегодняшний день не восстановились в полном объеме. Это в первую очередь, говорит Решетников, общепит, сфера услуг, сфера развлечений, ну и гостиничная сфера. Будем разбираться с тем, как пандемия все-таки, основной упор на нее, а в процессе еще выясним, во всем ли винить пандемию на самом деле, изменила рынок труда... Марина Калинина: Ну и вообще, какая сейчас ситуация с безработицей, с мигрантами, с оттоком мигрантов, притоком мигрантов, где каких специальностей не хватает, – в общем, обо всем этом будем говорить. И у нас на связи первый эксперт Владимир Карачаровский, кандидат экономических наук, доцент Департамента прикладной экономики Высшей школы экономики. Владимир Владимирович, здравствуйте. Владимир Карачаровский: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Уважаемые телезрители, пишите, подключайтесь, что произошло с вашей занятостью в 2020 году. Скажите, пожалуйста, Владимир, тут важно понимать на самом деле, мне хочется с этого начать, что понимать под занятостью в экономике, что сама экономика считает занятостью человека. Владимир Карачаровский: Это очень просто: занятый – это тот, кто имеет официальную работу. По крайней мере это те, кого статистика фиксирует как людей, имеющих официальный контракт. Ну, есть еще поправка на неформальную занятость, но это дополнительные оценки. Петр Кузнецов: Ага. Пандемия, по-вашему, все-таки стала вот этой основной движущей силой, сокращающей численность рабочего, занятого населения? Или тут еще другие факторы выходят на одну из главных ролей в этом плане? Демографическое эхо девяностых, в принципе низкая рождаемость сейчас? Владимир Карачаровский: Ну, безусловно, эти факторы тоже имеют значение, я имею в виду то, что у нас в большинстве регионов ежегодный, по-моему, спад населения, естественная убыль населения порядка 5%. У нас только Северо-Кавказский округ ну такой самовоспроизводящийся регион, где там безработица порядка 15% и... процентов прирост населения естественный, вот. А в большинстве регионов, ну безусловно, идет ежегодная убыль населения, вот я говорю, порядка 4–5% по основным нашим федеральным округам. Но это такие длинные процессы. Конечно, если говорить о безработице, которую мы фиксировали в прошлом году и в этом году, то, безусловно, здесь основной фактор – это пандемия. И когда вот вы говорите о двух параллельных процессах, о том, что и безработица растет, и дефицит кадров растет, то здесь мы имеем дело с так называемой структурной безработицей, которая заменила фрикционную безработицу, которая была основной в докризисные, вот эти допандемийные... Марина Калинина: Давайте разберемся, что такое структурная... Петр Кузнецов: Да-да, конечно, хорошо это или плохо. Марина Калинина: ...и что такое фрикционная, чтобы было понятно. Петр Кузнецов: Структурная лучше фрикционной? Владимир Карачаровский: Да. Фрикционная безработица – это просто безработица, связанная с тем, что человеку требуется какое-то время, чтобы перейти с одного места работы на другое. То есть какое-то время он безработный, но мы знаем, что в течение 1–3 месяцев он работу найдет. Но в течение этого одного-трех месяцев его по методике Международной организации труда зафиксируют как безработного, если он в трудоспособном возрасте, если он ищет работу, не имеет работы и готов приступить к работе, по-моему, в ближайшую неделю, вот. Это безработица фрикционная: просто нужно время, чтобы работу найти. А вот структурная безработица – это очень интересный феномен, как раз сейчас его пик, когда представители определенных профессий теряют работу, а возникает потребность в работниках других профессий. Ну, например, если... Вот вы упомянули гостиничный бизнес, если там сотрудник ресепшен теряет работу или там специалист по организации мероприятий, которых практически нет в пандемию, теряет работу, а возникает дополнительная потребность сейчас, например, в химиках, в фармацевтах или в кризисных менеджерах, то понятно, эти два сегмента рабочей силы автоматически друг друга не заместят. Вот кризис-менеджеров мгновенно не станет больше, так же как и фармацевтов, и те, кто работал в гостинице, или те, кто работали таксистами, конечно, не могут занять их места. Отсюда возникает безработица, действительно, те специалисты по организации мероприятий, таксисты, они найти работу не могут, а вот предприятия, которым требуются фармацевты, в основном, конечно, ну или не только высококвалифицированные специалисты, например курьеры, они тоже не могут найти сотрудников, потому что тут еще второй фактор включается, то, что мы, конечно, миграционные потоки в значительной степени перекрыли в прошлом году, что и в этом году сохраняется, мигрантам, которые занимают... Ну, конечно, в основном это места, связанные с трудом низкой и средней квалификации, но есть, конечно, и те представители стран СНГ, которые занимают места, где требуется квалифицированный физический труд, ну не знаю, штукатуры, маляры, станочники и так далее, вот. Поэтому вот вам, пожалуйста: мигрантов нет, и то, что без мигрантов у нас потребность в работниках не компенсируется, говорит о том, что наш вот этот тезис, который мы часто воспроизводим, о том, что... Марина Калинина: Ну смотрите, Владимир, мы все время говорим, и наши зрители звонят и тоже рассказывают свои истории, что зачем нам нужны эти мигранты, они отнимают рабочие места у россиян. Владимир Карачаровский: Да. Марина Калинина: Ну вот, пожалуйста, пандемия, прекрасный шанс помочь именно россиянам, именно гражданам страны. Почему не получается? Владимир Карачаровский: Ну потому что этот тезис, вот я как раз хотел закончить мысль, не совсем верен. Получается, вот структурная безработица, вот сейчас как раз очень хороший индикатор, вот этот вот показатель, что у нас нет мигрантов, а на их места идти никто не хочет даже за более высокую заработную плату. Ну, нужно, конечно, дополнительно исследовать этот феномен, но вообще такой тезис не является абсолютно верным, что мигранты занимают наши места, – нет, потому что это места с низким престижем. Ну давайте посмотрим, как в нашем обществе относятся, я не знаю, к дворникам, к полотерам, к сторожам. Конечно, это непрестижные виды работы, значительную часть этих мест занимают именно мигранты, и граждане России отнюдь не хотят работать на этих местах, отсюда и структурная безработица, это совершенно понятно. Поэтому вот от этого тезиса немножко надо отказываться, что мигранты занимают наши места, – нет, они занимают те места, которые мы больше не хотим занимать. Но то, что увеличение количества мигрантов – это проблема определенная социальная, это тоже правда, и решать эту проблему можно по-разному, но это очень серьезный вызов для государства. Например, потому что если бы вдруг сейчас государство начало бы политику, например, по пропагандированию престижа определенных профессий, ну не знаю, штукатуры, маляры, пусть даже дворники, к которым, например, в советское время относились все-таки несколько по-другому, то ведь у нас же государство не контролирует экономику, у нас рынок. И как только, ну я не знаю, через полгода восстановится миграционный поток, то на местах компании, которые испытывали голод кадровый, они снова будут нанимать более дешевую рабочую силу, то есть снова наймут мигрантов, как только они появятся. Петр Кузнецов: Ну да, тем более бизнесу сейчас сложно и понятно, что мигранты стоят дешевле. Владимир Карачаровский: Да, естественно. Ну, вообще это не очень хорошо, потому что вот если мы говорим, что где-то, «кое-где у нас порой» возникают коррупционные схемы, то они как раз в меньшей степени имели бы шанс, если бы у нас российские сотрудники, российские граждане занимали эти места. Потому что, во-первых, издержки больше на оплату труда, во-вторых, россияне – это граждане, мигранты-то на нас как на инопланетян смотрят, они себя с нами не сравнивают, а вот с российскими гражданами нарушить их права не так-то просто, поэтому многие коррупционные схемы, например, потеряли возможность быть реализованными. Но повторюсь, государство не может это контролировать просто потому, что у нас не государство, а конкретные компании определяют, каких грузчиков им нанимать, каких нанимать штукатуров, маляров и так далее. Конечно, они, как только появятся снова мигранты, наймут мигрантов. Петр Кузнецов: Да. Владимир Карачаровский: Вот, например, у нас, вообще-то говоря, с мигрантами хуже всего и больше всего их, это как раз Дальневосточный федеральный округ, Сибирский федеральный округ. Там как раз и убыль населения высокая естественная, и как раз миграционный поток строго отрицательный на конец предыдущего года. Поэтому вот там-то как раз вот эта и возникает проблема структурной безработицы наиболее явно, то, о чем вы сказали в начале. Петр Кузнецов: Ага. Вы говорили о готовности наших попробовать заменить мигрантов, давайте как раз народ спросим и вместе с вами посмотрим опрос, результаты опроса на улицах различных городов. Спрашивали у граждан: «На каком рабочем месте лично вы могли бы заменить трудового мигранта и за какие деньги (тоже очень важно)?» ОПРОС Петр Кузнецов: Владимир Владимирович, 50 тысяч называлось, один сказал, не меньше 100 тысяч, при этом называют 25–30, кто-то от 30. Почему такой разброс? Вот внимательно вместе с нами посмотрели этот опрос, что скажете? Владимир Карачаровский: Да-да. Но если я правильно запомнил, то как раз называют суммы порядка 50 тысяч, это как раз вот Приморский край... Петр Кузнецов: Да, да. Владимир Карачаровский: ...дальневосточный... Марина Калинина: Да-да-да. Петр Кузнецов: С них начали, ага. Владимир Карачаровский: Ну да, или вот Сибирский округ. То есть если мы возьмем регионы, где как раз медианная-то зарплата относительно высокая, там люди называют и относительно высокие цифры; там и цены, так сказать, выше, но там и зарплата, медианная зарплата... Там если взять Ямало-Ненецкий округ, вернее Ханты-Мансийский, то есть Амурскую область взять, Магадан, там зарплата медианная порядка 60–70 тысяч, то есть больше, чем в Москве. А как только мы смещаемся в Центральную Россию, там у нас сразу зарплаты медианные, заметьте, какая разница, там 60–70, а здесь медианная (медианная, ну это статистика официальная), а в Центральной России, взять Орловскую область, значит, Тверскую, там порядка 20–30, вот, пожалуйста, разница. Петр Кузнецов: Да. Владимир Карачаровский: Если мы опять же возьмем Поволжский округ, возьмем промышленные очень развитые центры машиностроительные, Татарстан, например, Ярославскую область, Башкортостан, там будут тоже повыше зарплаты, медианная там, если не ошибаюсь, 35–40 тысяч. То есть вот разброс зависит от региона, ну и, конечно, от категории, от сегмента рабочей силы, к которому относится тот респондент, которого вы опрашивали. Если человек уже работает, как он сказал, дворником или охранником, то он и называет примерно те цифры, которые он видит в своей референтной группе, ну 20–30 тысяч. А вот молодой человек отвечал, да, он называет цифры, которые соответствуют, так сказать, ожиданиям представителей его поколения, 50 тысяч и больше. Ну вот человек, мужчина, наверное, 35 где-то лет, который называл, может быть 30, ну от 30 до 40, который называл зарплату порядка 100 тысяч, я думаю, это представитель, в общем-то, либо высококвалифицированного физического труда, либо умственного труда, поэтому он называет зарплату, которая не характерна для рабочих профессий. Но то, что мы видим, – это декларации; я не уверен, что вот все пенсионеры, если дворнику начнут платить 30 тысяч, пойдут в дворники. Тем более что в пенсионном возрасте у нас сейчас люди, которые жили в обществе, где отношение к представителям этих профессий было совершенно другое, вот, поэтому вот такой разброс. Марина Калинина: Смотрите, давайте про отношение к профессиям, хотела задать вопрос. А как бы можно поднять престиж таких профессий, как дворник, строитель, слесарь? Ведь сейчас как-то пытаются поднять престиж работы на предприятиях, на заводах токаря, слесаря, сейчас хороших токарей, кстати, не найти, их с руками отрывают и платят хорошие деньги. Владимир Карачаровский: Да, но это совершенно разные вещи, обратите... Я еще добавлю сюда профессию военнослужащего, например, да, тоже. Раньше всего политика государственная делала акцент именно на повышении престижа работника Вооруженных сил, работника МВД, обратите внимание. То есть это те категории работников, в которых нуждаются стратегические предприятия, которые либо являются целиком государственными, либо представляют интересы государства, госкорпорации. То есть это работники квалифицированного физического или умственного труда крупных государственных корпораций, стратегических предприятий либо Вооруженных сил, потому что в наше время снова самые главные соратники России – это Военно-морской флот, Вооруженные силы, главные союзники России, поэтому с этого все началось. Но, как вы видите... Поэтому престиж этих профессий поднять можно, вернее в этом есть потребность государства, раз, государства, обратите внимание. Во-вторых, государство может контролировать, что если оно поднимет престиж этих профессий, то оно представителей этих профессий обеспечит рабочими местами. Потому что, подчеркиваю, мы имеем дело... А в этих профессиях в основном потребность на предприятиях с государственным контролем или в госкорпорациях, ну то есть на предприятиях, где государство контролирует фактически занятость. А когда мы говорим о низкоквалифицированной рабочей силе, ну вот, кстати, как охранники, приходится говорить, дворники, то здесь все отдается на откуп частному бизнесу, это ЖКХ, управляющие компании, это... Даже если государственные компании нанимают грузчиков, то вряд ли государство берет на себя ответственность обеспечить занятость грузчикам российским гражданам, если им придется за эту работу платить в 2 раза больше. Марина Калинина: Ну хорошо, но есть же какая-то помимо бухгалтерии еще социальная ответственность, может, я, конечно, глупости говорю, но, наверное, все-таки если ее нет, то она должна быть, наверное. Владимир Карачаровский: Вы имеете в виду социальную ответственность бизнеса? Нет, это не глупости, я сам всегда об этом говорю, но, правда, я думаю, это в большей степени из области фантастики на настоящий момент. Как раз, к сожалению или к счастью, я не готов сказать, социально ответственными в большей степени являются как раз крупные компании, потому что их легче всего контролировать государству, потому что они связаны так или иначе с государством, они видны государству. Говорить о социальной ответственности в том бизнесе, который государство напрямую не видит, я думаю, можно только в единичных случаях, и это настоящие герои, потому что они проигрывают в конкурентной борьбе. Если вы решите дворнику назначить достойную оплату, не знаю, 30 или 40 тысяч рублей, ну в 1,5–2 раза, ну хотя бы среднюю по региону по вашему, например, то, я думаю, вы проиграете в конкурентной борьбе вашему же соседу, у которого такой же бизнес, кто на издержках экономит в 2–3 раза по отношению с вами, поэтому здесь проблема выживания. Вот здесь понимаете, в чем проблема? Мы часто оперируем старыми понятиями, ушедшими, которые мы чувствуем, вот наше поколение, что они в чем-то верны, например, государство должно поднять престиж профессии, но они там остались, в плановой экономике. Государство не контролирует бизнес. Вы поднимете престиж профессии, вот сейчас давайте поднимем престиж профессии маляра, штукатура, каменщика. Хорошо, сейчас вот этот год у нас появятся квалифицированные, высококультурные, говорящие хорошо на русском языке каменщики, штукатуры, маляры, но через год их заменят, когда миграционные потоки откроются, они потеряют работу, им скажут: «Ну извини, мы можем такого же нанять... Да, он плохо говорит по-русски, но он стоит... А зачем каменщику говорить на русском? Зачем ему знать основы российской культуры, ее историю? Мы наймем каменщика, который стоит в 2–3 раза дешевле, ну извини, пожалуйста, таковы законы рынка». Поэтому государство... Это будет, во-первых, работа впустую, во-вторых, мы обманем тех людей, престиж чьих профессий мы постараемся поднять. К сожалению, вот такая проблема есть, и как ее решать, я не знаю. Наверное, скажу вот тоже из разряда фантастики, хотя почему нет... Я думаю, вот эта проблема... Кстати, я ничего не имею против именно мигрантов как таковых, вот, например, это тоже по-разному сегментированная рабочая сила. Например, я общаюсь с мигрантами, в том числе дворники с высшим образованием, которые являются, например, моими ровесниками, выходцы из СССР, ну представители Таджикистана, Киргизии, они прекрасно говорят на русском языке, они высокообразованы, то есть это люди, с которыми когда-то мы были в одной стране. А вот молодежь – это уже несколько другая, из этих стран, стран СНГ, она уже другая: они хуже говорят по-русски, у них другая культура, и она так же раскована, как и наша молодежь, поэтому и возникает проблема вот этого культурного определенного столкновения гораздо ярче. Они гораздо меньше умеют приспосабливаться, чем представители, например, вот моего поколения, родившихся в 1970-е гг., которые в СССР получили образование и знают, что такое единая страна и прочее. Поэтому вот так. Марина Калинина: Спасибо вам большое, спасибо за ваш комментарий. Владимир Карачаровский. Петр Кузнецов: Спасибо. Владимир Карачаровский. Нижний Новгород только что нам написал SMS: «Сын потерял работу в связи с COVID, работу не может найти 10 месяцев. Предлагают работу на 20 тысяч. Как жить на эти деньги мужчине 40 лет?» SMS из Тульской: «Рынок болен, и это, видимо, надолго». Это мы выясним со следующими экспертами, пока еще один наш телезритель. Марина Калинина: Сергей. Петр Кузнецов: Это Сергей, Владимирская область. Здравствуйте, Сергей. Зритель: Здравствуйте. Владимирская область, Камешковский район, поселок Максима Горького. Петр Кузнецов: М-м-м, я там был, кстати. Зритель: Я вообще что хочу сказать вообще по трудоустройству? Вы знаете, мы ковыряемся прямо вот в каких-то мелочах, а тут в принципе надо менять всю политику в этом вопросе. Понимаете, пока у нас будет рыночная экономика, у нас не будет здесь никакого нормального решения и никто не будет трудоустроен. Петр Кузнецов: Вы за возвращение к плановой, судя по всему? Зритель: Ну, в какой-то степени, не вся, конечно, а вот, например, в сфере, где мы живем, то есть я имею в виду в местности, это вот поселок, в общем, ну село, можно сказать. Петр Кузнецов: Да-да. Зритель: У нас совхозы-колхозы уничтожены, фабрики, вот у нас ткацкая стоит, такие площади, значит, простаивают, и это не только у нас здесь, а вообще по округе. Людей, значит, возят за километры отсюда, порой до абсурда доходит: значит, от нас везут в другие поселки, а оттуда везут сюда, то есть вот людям приходится чисто тратить время на транспортные такие, значит, эти, отвлечения делать. Потом, значит, с детьми тоже некогда заниматься совершенно, потому что людям приходится уезжать, сами понимаете. А раньше было как? Все работали на фабрике, скотину держали, все как-то было под боком. Детей увел, пришел на фабрику, отработал, забрал, опять занимаешься своим бытом, то есть вот так вот, все было здесь, на месте. Сейчас все приходится... В основном все работают в Москве и вот здесь вот по округе, значит, ездят на автобусе. То есть условий совершенно никаких нет. Ну и здесь у нас магазины в основном открывают, процветают, а о том, чтобы открыть рабочих мест, что-то я не вижу. Вот сейчас опять в районе, в Камешкове, открывают большой какой-то магазин... Петр Кузнецов: Ага, казалось бы, рабочие места. Зритель: Да. Во Владимире, в области, насколько я вот знаю от народа, там сейчас предприятия все крупные закрыты, госпожа Орлова, бывшая здесь губернатором в свое время, ну я вот знаю тракторный завод, потому что там немного поработал, отец с матерью всю жизнь там работали... Марина Калинина: Спасибо, Сергей. Петр Кузнецов: Да, спасибо, это Сергей из Владимирской области. Андрей Быстров, заведующий кафедрой экономики промышленности РЭУ имени Г. В. Плеханова, с нами на связи. Здравствуйте, Андрей Владимирович. Андрей Быстров: Здравствуйте, коллеги. Петр Кузнецов: Вот хотелось бы о чем с вами поговорить. Понятно, что у нас много людей, не знаю, насколько много, но все-таки, которые ничего не производят, людей, которые бесполезны в плане труда, чего уж там, которые, не знаю, перебирают бумажки, при этом пользуются какими-нибудь, кучей льгот. Можно сказать, что рынок за время пандемии почистился от людей, которые не производят ничего? Знаете, много же говорилось, что пандемия выявила, что штаты, оказывается, многих компаний сильно раздуты и эти компании могут обходиться, оказывается, меньшим числом. Андрей Быстров: Ну, вы знаете, конечно же, это имеет место в ряде случаев, в большинстве. Но я думаю, что те компании, которые считали свои расходы и вне пандемии, они точно так же считают и сейчас, а кто не считал, тот и не считает. Вы знаете, мне очень... Я наблюдал за предыдущей дискуссией и вот отметил, что вот говорили, что мы находимся в рынке, рынок не может регулировать трудовые отношения. Но я позволю с этим, в общем-то, не согласиться по той причине, что мы видим массу примеров в мире, когда рынок как раз, цивилизованный рынок законодательно регулирует трудовые отношения. Если говорить о том, что трудящийся человек, допустим, получает минимальную заработную плату, приехали мигранты, заместили полностью и они никак, через некоторое время, даже если мы своих научили, все равно из-за дешевизны рабочей силы иностранцы, мигранты вытеснят наших сограждан... Я думаю, что если мы защитим наших сограждан законодательно, если трудящиеся будут защищены, например, как сделано во многих странах, это установлена минимальная почасовая или посуточная оплата труда, в этом случае, скажем, если наши сотрудники не соглашаются, граждане, на такую работу, то после этого, если работодатель доказал, что никакого нет на этом рынке труда желающих из наших соотечественников, то он должен принимать на работу, ну имеет право принимать на работу, в общем-то, граждан, скажем, других государств. Марина Калинина: Андрей, тогда такой вопрос. О почасовой оплате труда уже говорят не первый год, что такая возможность есть, что в принципе это было бы правильно. Но почему-то все время это все как-то буксует и не движется. Почему так? Андрей Быстров: Вы знаете, мы с вами даже в вашей передаче уже не в первый, не во второй и не в третий раз об этом говорим. Марина Калинина: Ага. Андрей Быстров: Говорим каждый раз, когда... Марина Калинина: Но ничего не меняется. Андрей Быстров: ...вопрос заходит на эту тему. А потому что, в общем-то, это вопрос законодательной плоскости. Очевидно, у наших законодателей есть более важные вопросы для рассмотрения. А вообще при имеющемся желании и том составе наших законодательных органов мы видим, что любой закон, который они считают важным, они могут принять в три дня, ну не в три дня, но за несколько недель или за пару-тройку месяцев, то есть это возможно сделать, принять цивилизованный закон, который регулировал бы рынок труда, только до принятия этого закона должны дойти руки. В общем-то, это вопрос к законодателям, которые, в общем, должны регулировать и рынок труда, то есть приводить его в цивилизованные такие формы современные, в те современные формы, в которых живет весь мир. Вот попробуйте вы приехать, допустим, в Германию на работу, кем бы вы ни были, даже если вы неквалифицированный работник; если гражданин Германии не идет на эту работу, то только тогда разрешат занять это рабочее место, скажем, иностранцу, человеку-мигранту, трудовому мигранту по временной визе. Поэтому... Точно так же во многих других европейских странах, в Соединенных Штатах, в Канаде, поэтому это не исключение. Еще бы я хотел отметить, знаете, такой момент, что в последнее время с точки зрения занятости мы наблюдаем, начинаем наблюдать такой укрепляющийся феномен рынка труда, когда вроде бы по статистике рабочие места есть, но в то же самое время большая безработица, а люди не идут на эти работы. Петр Кузнецов: Да, объявлений таких куча в регионах, да-да-да, 15–20... Марина Калинина: Да. Андрей Быстров: Да, совершенно верно, несмотря на то что вроде бы иногда и квалификация этих людей соответствует, но они не идут. Почему не идут? Давайте такой вопрос. Ведь, скажем, потому что, вот как предыдущий господин Карачаровский сказал, что сформировалось новое поколение, которое, в общем-то... Вот, например, поколение, которое постарше, которое предпенсионного, зрелого возраста, оно живет еще вот такими мыслями о том, что как бы не потерять работу, и в принципе мы очень часто видим, что уровень зарплаты образованных, квалифицированных специалистов, воспитателей детских садов, учителей в школах, преподавателей в университетах, особенно провинциальных, мы видим, что зарплата немного отличается от уровня МРОТ, да? Петр Кузнецов: Ага. Андрей Быстров: Иногда равна, иногда чуть-чуть побольше, в 2 раза или в 1,5 раза больше, но по сути дела это уровень зарплаты, на который, в общем-то, можно только биологически просуществовать. А молодое поколение понимает уже, что в принципе оно так жить не хочет, это их активная позиция, и эта позиция начинает просто более продвигаться ими в жизнь. Поэтому я думаю, что мы еще столкнемся и с бо́льшими предложениями, когда рынок труда на минимальную или там чуть выше МРОТ зарплату будет нуждаться, запросы будут на него в специалистах, допустим, в учителях школ, в учителях, врачей... Ведь если посмотреть, врачей сейчас немножко так выравняли в связи с пандемией, немножко простимулировали, подняли им заработную плату, а вот, скажем, образованнейший пласт педагогов, в регионах особенно, очень низкая зарплата, особенно для тех... Даже кандидаты наук в университетах провинциальных, доценты, у них, в общем-то, зарплата очень и очень невысокая для прожиточного минимума. Петр Кузнецов: Да, спасибо. Андрей Быстров: И молодое поколение просто не воспринимает на рынке труда вот эти вакансии как вообще работу. Поэтому в их понятии проще пойти на биржу труда, зарегистрироваться официальным безработным, просто получать МРОТ, чем эти же самые почти что деньги получать уже... Петр Кузнецов: Да, Андрей, да, это как раз ответ на вопрос из Пензенской области, SMS, спасибо вам огромное, почему молодые люди без работы, а рабочих пенсионеров много. Я думаю, что очень обширно ответил наш эксперт. Марина Калинина: Это одна из причин. Петр Кузнецов: Владимир Морыженков, профессор бизнес-школы МИСиС, с нами на связи. Владимир Алексеевич, здравствуйте. Владимир Морыженков: Здравствуйте, коллеги. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, ну а где вот сейчас... Мне покоя не дает эта SMS, что не может найти работу 10 месяцев человек в Нижнем Новгороде, «потерял работу в связи с COVID, предлагают 20 тысяч, как жить на эти деньги мужчине 40 лет?». А где сейчас, по-вашему, могут найти работу неожиданно, неожиданно сокращенные во время ковидного года? Как перестроиться? Кому сейчас тяжелее всего? Как у нас работают... ? Что, переобучаться идти? Марина Калинина: Переезжать? Петр Кузнецов: Этот же вопрос, как у нас институты переквалификации работают, особенно учитывая 40 лет. Владимир Морыженков: Вы совершенно правы, самый закономерный вопрос, который нужно задать сегодня, естественно, адресовать его законодателям. Только что рассматривался вопрос предыдущим коллегой о законодательной инициативе, которая должна была бы установить минимальную стоимость трудового часа, и точно так же должен рассматриваться вопрос о тех компетенциях, которые должны быть предъявлены к каждой профессии, на которую идет спрос. Население на сегодняшний день потеряло интерес к образованию, не веря в то, что можно выстроить какую-то карьерную траекторию, из-за того, что если ты не сват, не брат, не родственник власть предержащих, то никакого смысла строить себе карьеру невозможно. И где ты тогда сейчас найдешь работу, когда море идет предложений на уровне вот этих как раз пресловутых 20, только не 20, а 15–17 тысяч рублей? И понятно, что люди игнорируют эту сумму денег, пытаясь лавинообразно устроиться в рынке теневых услуг, и вот туда все и устремляются. И на самом деле свои 30–40 тысяч рублей даже не в маленьком городе, а в среднем городе, ну не областного даже значения, а на категорию пониже, ступенькой ниже, можно 30–40 тысяч всегда заработать на спекуляциях, на каких-то там дежурствах почасовых, на оказании частных услуг друг другу, по уходу за больными, там много чего у состоятельных людей. Везде такой подработки частным образом без налогов полно, и люди совершенно справедливо устраиваются туда, потому что государство никаких шагов в этой области не делает. Петр Кузнецов: Вот. Владимир Алексеевич, у меня, честно говоря, была надежда, что за время пандемии вырастет ценность человеческого капитала... Марина Калинина: Что-то изменится. Петр Кузнецов: ...то есть все-таки будет как-то пересмотрено отношение государства к человеку, к работнику и, самое главное, к экономической единице, самое главное для государства. Владимир Морыженков: Давайте я вам здесь... Петр Кузнецов: Но у нас меньше минуты, Владимир Алексеевич. Марина Калинина: У нас минутка, прямо буквально коротко. Владимир Морыженков: Да, буквально минута. Смотрите, не стоит забывать, к совести такого оголтелого империализма, какой у нас происходит, стоит обратить внимание на стихийное явление. Все равно индустриальный и информационный прогресс вытеснит огромное количество людей с профессий сегодняшних, и основной профессией будет, непрерывная часть времени должна будет тратиться на постоянную переквалификацию. И люди сами начнут образовываться частным образом в поиске своих компетенций, чтобы быть все время полезными, иначе будет колоссальная проблема. Вторая часть из этого будет то, что... Петр Кузнецов: Десять секунд. Владимир Морыженков: …люди будут вынуждены... друг друга, чтобы противостоять тому, что их не устраивают на работу, и это очень опасно. Петр Кузнецов: Очень важно. Владимир Морыженков, спасибо. Марина Калинина: Спасибо. Петр Кузнецов: Большая тема. Скоро продолжим.