Денис Чижов: Продолжается программа «ОТРажение», в студии Ольга Арсланова, Денис Чижов. В российских аптеках до сих пор не хватает лекарств. Одна из основных проблем – маркировка. Но сегодня правительство упростило эту еще не отработанную до конца систему до того момента, пока не будут готовы все участники отрасли. Поэтому нас услышали, будем надеяться, что проблема с дефицитом препаратов максимально оперативно решится. Ольга Арсланова: Ну а если конкретно, то премьер-министр Михаил Мишустин подписал постановление, которое упрощает порядок работы системы мониторинга движения лекарственных препаратов, об этом сегодня сообщили в правительстве. Вообще маркировку для борьбы с контрафактными лекарствами ввели этим летом, в самый разгар пандемии коронавируса, и в итоге в условиях пандемии Россия осталась фактически без жизненно важных лекарств. Поставки многих необходимых препаратов приостановили до конца этого месяца, сейчас продаются остатки со складов, а причиной был сбой в системе маркировки. Подготовка к запуску системы началась довольно давно, еще год назад, аптеки оборудовали специальными сканерами, учили персонал, на подготовку потратили 40 миллионов рублей. Но проблемы сбоев избежать все равно не удалось, система мониторинга не справлялась с нагрузкой, система часто зависала на часы, а то и на сутки. Ситуация такая не только с лекарствами, а под цифровизацию, кстати, попали еще табачные изделия, обувь, духи, фотоаппараты, это случилось чуть ранее. А вот с 1 ноября вводится еще и обязательная маркировка автошин, и тоже в самое горячее время, когда автомобилисты переобувают машины. Денис Чижов: Ну, я думаю, все-таки маркировка шин сейчас на нас не отразится, потому что запасов на складах достаточно, а вот к весне можно ожидать уже эхо шинной маркировки. Вообще есть ли для нас, рядовых потребителей, какие-то плюсы от новых цифровых правил оформления различных товаров? И если маркировке быть, то как все это сделать правильно и с минимальными издержками? Ну, начнем мы, конечно же, с самой горячей темы, с темы лекарств. К нам присоединяется Виктор Дмитриев, генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей. Виктор Александрович, здравствуйте. Виктор Дмитриев: Добрый день. Ольга Арсланова: Добрый день. Денис Чижов: Ну вот сегодня Михаил Мишустин подписал документ. Скажите, а когда фактически лекарства вернутся теперь? Вот все, маркировку пока приостановили. Виктор Дмитриев: Вы знаете, мне сложно ответить на этот вопрос, потому что, сегодня читая вот это постановление, я невольно вспомнил сказки Джанни Родари. Мы как производители восприняли вот это постановление как введение очередного налога, в данном случае налога на производство лекарственных средств. Безусловно, постановление направлено на то, чтобы дать возможность пациентам получить лекарственные средства, которые есть в обращении и которые они не могут получить из-за того, что не работает система. Я думаю, что в данном случае это облегчает. Но первое, мы потеряли целеполагание. Вы сами сказали, что изначально, когда система запускалась, главной целью была борьба с фальсификатами. Ольга Арсланова: Да, так нам сказали. Виктор Дмитриев: Соответственно, необходимо было отслеживать движение лекарственных средств на всем пути, соответственно, их обращения. В данной ситуации мы, соответственно, этого не увидим, это первое. Второе. Производитель за каждую упаковку платит 60 копеек, 50 копеек платит оператору и 10 копеек НДС. То есть в этой ситуации получается, что производитель будет платить 60 копеек за неработающую систему, – ну как это еще назвать, как не дополнительный налог на производителя? Ольга Арсланова: Виктор, я прошу прощения, а правда ли, что такие же системы существуют во многих странах, как нам это анонсировали, но там несколько подобных систем, то есть есть конкуренция на этом рынке? А у нас, я так понимаю... Денис Чижов: ...централизованная система. Ольга Арсланова: ...кто-то один этим занимается. Интересно, кстати, узнать, кто. Виктор Дмитриев: Ну, на самом деле вы правы в том смысле, что, например, в Европе есть альтернативность, соответственно, если у одного оператора эта система по каким-то причинам дает сбой, то тут же переключаются на альтернативного оператора. У нас один оператор, который был выбран безальтернативно, без какого-либо конкурса, и назначен был распоряжением правительства. Это частная компания с уставным капиталом 10 тысяч рублей, на что уже неоднократно обращал внимание и бизнес, и, соответственно, депутаты Государственной Думы, тем не менее воз и ныне там. Поэтому в тех предложениях, которые мы готовили для правительства по изменению ситуации, одним из главных моментов была, во-первых, альтернативность, во-вторых, ответственность оператора, в-третьих, амнистия для всех участников товаропроводящей цепочки. Потому что сегодня мы уже имеем факты, когда аптеки начали штрафовать за то, что у них отсутствует минимальный ассортимент лекарств, они его просто не могут обеспечить, потому что система не работает. А производители оказываются под дамокловым мечом попадания в список недобросовестных поставщиков, не выполняя госконтракты, которые мы не можем выполнить опять по тем же причинам. Вот то постановление, которое вышло, оно этих вопросов абсолютно не решает. Поэтому у меня, честно говоря, сегодня мало веры в то, что система будет дальше работать без сбоев. Конечно, поживем – увидим, но, к сожалению, пока мой опыт двухгодичный работы с данным оператором, уже два с половиной года, потому что распоряжение правительства вышло 28 апреля 2018 года, показывает, что он не в состоянии обеспечить гарантированную бесперебойную работу системы. Денис Чижов: Виктор, но все-таки я не могу понять, лекарства-то вернутся сейчас? Вот приостановлена работа этой системы, сегодняшнее постановление что значит? Просто нам очень много, мы обсуждали эту тему в эфире уже несколько раз, люди пишут, что не хватает лекарств и в том числе из-за вот этой системы маркировки. Хотя бы временно будет решена проблема? И через сколько? Виктор Дмитриев: Я думаю, что позволят решить эту проблему, потому что мы находимся на постоянной связи с регионами, у нас есть регионы, не хочу их называть, где губернаторы фактически волевым решением дали команду всем аптечным сетям отпускать лекарства без обратной связи с оператором. Вот в этих регионах дефицит ощущается меньше всего. К сожалению, в других, кто продолжает работать с этой системой так, как прописано было постановлением 1556, возникает дефицит, причем это особый дефицит, когда лекарство есть, а отпустить его не могут. Ольга Арсланова: Ага. Виктор, а вам известно, почему заработала эта система в самый разгар пандемии, летом? Виктор Дмитриев: Ну, она заработала потому, что было принято такое решение. Ольга Арсланова: Ага. Но есть же обстоятельства, которые меняются. Виктор Дмитриев: То, что система... Безусловно, бизнес еще в начале июня писал об этом руководству страны, к сожалению, мы не получили никакого ответа. Слава богу, что был такой мягкий вариант запуска предпринят, когда все-таки разрешили на рынке обращаться в том числе и немаркированной продукции с разрешения комиссии, которая была специально для этого создана (правда, там из-за этого другие вопросы возникли), но просто если бы разом запустили всю продукцию под маркировку, то коллапс был бы гораздо ощутимее. Ольга Арсланова: Ага. Хорошо, коллапс, предположим, это вот такие серьезные, неприятные, но издержки. За недолгое, но все-таки уже понятное время существования системы маркировки удалось выявить партии контрафактных лекарств, каких-то злоумышленников найти? Ну то, ради чего, как мы понимаем, это все затевалось. Виктор Дмитриев: Ну, вы знаете, я слышал такую информацию от разных источников, но документально я ее подтвердить не могу. Мы уже задумываемся, так сказать, KPI этой системы каков? Потому что, по данным Росздравнадзора, они ежегодно выявляли менее 1% от всех обращающихся лекарств на нашем рынке фальсифицированных лекарств. Вот сколько там процент, как его можно оценить и сколько стоит система, насколько вот эти две категории сравнимы. Мне кажется, мы слишком переплачиваем за борьбу с фальсификатом, тем более в той ситуации, когда система не работает. Поэтому я мало верю в успех вот в данной конструкции этого предприятия, мероприятия, как угодно это назовите. Денис Чижов: Виктор, ну а вот если с маркировкой как-то вроде бы потихоньку разбираемся, я вот еще один момент не понял. Вот есть лекарство, например, я прочитал, парацетамол, государство разрешает фармкомпаниям продавать его не больше чем за 10 рублей, а себестоимость упаковки больше 16 рублей. Вот временная приостановка маркировки, например, с парацетамолом, как я понимаю, тут не поможет? Есть же еще много лекарств, которые люди не могут купить в аптеках, и аптеки, как я понимаю, или производители, им просто невыгодно производить такие препараты. Виктор Дмитриев: Ну вот отпуск в аптеке и производство, рентабельность производства – это чуть-чуть разные вещи. То, что себестоимость парацетамола, условно говоря, 16 рублей, а вынуждены мы его продавать по 8 рублей, связано с методикой определения конечной отпускной цены. Об этом тоже уже рынок многократно говорил и обращался к руководству страны, но, к сожалению, пока каких-то серьезных изменений мы не увидели. И здесь ситуация такова, что если портфель компании производственной позволяет компенсировать вот те потери, к примеру, как вот вы сейчас привели пример с парацетамолом, и есть в портфеле препараты, которые не входят в список жизненно важных и необходимых лекарственных препаратов, на которые цены можно поднимать, то компания, как правило, как раз за счет этого и компенсирует. То есть цены на препараты, входящие в этот список ЖНВЛП, не растут, растут цены на те препараты, которые в этот список не входят. Если же у компании портфель не настолько большой, а мы знаем такие компании, у которых 80–90% портфеля составляют как раз препараты из списка ЖНВЛП, они, к сожалению, вынуждены останавливать производство, потому что оно становится не только нерентабельным, но и убыточным. Ольга Арсланова: Да, спасибо вам большое. Виктор Дмитриев с нами был на связи, генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей. Звоните в прямой эфир, пишите SMS, а мы пока побеседуем... Денис Чижов: ...с Георгием Бовтом, это политолог. Георгий Георгиевич, здравствуйте. Ольга Арсланова: Добрый день. Денис Чижов: На ваш взгляд, скажите, вот пандемия все-таки же, вы писали, по-моему, где-то или рассказывали, что это не время для экспериментов. Действительно непонятно, почему нельзя было в соответствии с коронавирусной ситуацией как-то приостановить, отсрочить, если не отменить, такие решения. Чем вообще такие решения оправдываются? Георгий Бовт: Во-первых, это решение принято было давно, и бюрократия живет по своей собственной жизни, она живет параллельно от нас в своей реальности, там пандемия не так бушует, как вовне их среды, вот. Поэтому это решение готовилось еще с 2017 года, и было сделано по модели Европы вроде бы, но не совсем, и вот это вот «не совсем» потом имело ключевой характер. Поэтому они просто не стали его корректировать, потому что какие основания корректировать? Они же не знали, что это не заработает, ну вот так вот методом тыка и не заработало. Помните, когда вводили акцизные марки на алкоголь, тоже были с этим проблемы, тоже не сразу все заработало, и тоже жаловались? Но во-первых, алкоголь – это не лекарство, это не так критично... В общем, были сбои с маркировкой других товаров тоже. Поэтому ну а чего там, у них же, в общем, все хорошо с лекарствами в кремлевской медицине, поэтому что тут беспокоиться, собственно говоря? А когда выяснилось, что это коллапс и катастрофа, тогда стали чесаться. Ну это обычное дело, это у нас так все часто происходит. Кстати, про принципиальное отличие от Европы. В Европе это сделано по методу блокчейна и на основе облачных технологий, то есть там нет единого окологосударственного оператора, который получает свои 50 копеек с каждой пачки лекарства. А у нас это сделано в пользу, значит, определенной, конкретной конторы, это было сделано премьером Медведевым, без конкурса проведено решение, и эта контора, которая владеет, собственно, системой «Честный ЗНАК», получает 50 копеек с каждой упаковки. Там в числе бенефициаров «Ростех», Усманов и Галицкий, вот. В пользу вот этих вот частно-государственных партнеров все и затеяно. В отличие от Европы, у нас есть единый оператор, то есть одно окно, узкое место оно же, который, в общем, работает по системе, как работает система «Платон». То есть они, с одной стороны, значит, наводят вот этот вот самый порядок с регистрацией, с другой стороны получают прибыль. В Европе это блокчейн, где операторов много, государство только задает параметры того, как должно быть промаркировано лекарство, маркировку осуществляют сами, собственно говоря, производители. Денис Чижов: А цена фиксированная, государство определяет, или они конкурируют и цена ниже, чем вот 50 копеек у нас? Георгий Бовт: Бог с вами, какая фиксированная цена? Вы что, в рыночной экономике. Денис Чижов: Так. Георгий Бовт: Нет, конечно. Есть методы регулирования, скажем, вот сейчас обсуждалась во Франции эта тема очень горячо, когда выяснилось, что какие-то лекарства могут быть полезны для, значит, лечения коронавируса, то государство вступило с компанией Sanofi, одной из крупнейших во Франции, по поводу того, чтобы она, во-первых, производила вакцину в первую очередь на французский рынок, во-вторых, чтобы это не была запредельная цена. Но это не аналог наших 50 или 10 копеек, они договорились, что это, с одной стороны, чтобы покрывало рентабельность производства и компания получала прибыль. Единственное, что они запретили Sanofi, так это продавать лекарство в Америку в первую очередь, они сказали, чтобы обеспечили сначала французский рынок, и вот этому они подчинились. Ольга Арсланова: Георгий Георгиевич, то, что на конкурсе не было других конкурентов, значит ли, что вся система создавалась ну как бы для единого заказчика, получается? В таком случае почему, как вам кажется, при таких потраченных крупных суммах не удалось эту систему ну хотя бы внешне как-то отладить, хотя бы чтобы она сразу не обвалилась? Георгий Бовт: Во-первых, система была не конкурентная, значит, у этой компании, которая ООО, центр там вот этих всяких технологий, который ее внедрял, у нее на 2019 год, когда принималось это решение, был убыток зафиксирован, там, по-моему, сколько-то десятков миллионов рублей, то есть она, мягко говоря, не процветала, вот. Тем не менее конкурса не объявлялось, и вот ее определили, что она будет оператором этой системы маркировки лекарств. В Америке, в отличие от Европы, между прочим, несколько систем таких маркировок, которые тоже работают на блокчейне, там тоже нет, в Америке вообще немыслимо, чтобы был какой-то единый государственный оператор, и там это все работает. Просто производитель, значит, берет, кладет эту всю информацию в эту систему, любой государственный контролирующий орган может взять и проконтролировать по блокчейну, где это, значит, циркулирует, кто купил, кто чего продал и так далее, и тому подобное. Но поскольку система децентрализована, то нет вот этого затыка, который у нас получается, когда нужно достучаться до одного сервера со всех аптек страны и, значит, туда ввести информацию, сначала получить, потом «одобрямс» на то, что это легальная продукция. Это полный сюр, это только у нас такое может быть. Впрочем, система «Платон» работает по такой же системе, она, кстати говоря, когда тоже ее вводили, мы тоже понимаем, кто там оператор и сколько он получает, и тоже были сбои на первоначальном этапе. Но прибыль родных и близких Кролика, как вы понимаете, важнее шероховатостей периода внедрения всех этих систем. Ольга Арсланова: А то, что сейчас в эту ситуацию якобы вмешался Михаил Мишустин, ну то есть есть его официальное заявление о том, что откладывают маркировку лекарств, значит ли, что все-таки политические силы делают какие-то выводы и понимают, что есть прибыль, очевидно, каких-то аффилированных структур, а есть серьезные вещи, здоровье людей? Или это ничего не значит? Георгий Бовт: Политические структуры делают выводы очень частичные, поскольку они не отказываются от этой системы в принципе, они не переходят ни на какой блокчейн, оператор остается, он все тот же. Более того, то, что сейчас перешли на уведомительную систему, это никак ровным счетом проблемы не решает. То есть представьте себе, что у вас завис компьютер, а вам надо с помощью этого компьютера войти в условно Госуслуги и получить какой-нибудь QR-код для перемещения по городу. Вам говорят: «Хорошо, это все уведомительная система, мы можете не ждать ответа от Госуслуг, пока вам там придет разрешение». Но дело в том, что вы не можете ввести свои данные, поскольку у вас «висит» компьютер, вот и все. Это вот сейчас та же самая система. Если система «висит», аптека не может ввести туда этот уведомительный порядок, соответственно, второй этап тоже бессмысленный, ждать ничего вроде не надо, ответа, но ввести нельзя, если система «висит». Поэтому они упорно стоят на своем. Дума пыталась эту систему отменить временно, но потом, видимо, им позвонили откуда надо, и они передумали быстро, за один день и сказали, что они продлят уведомительный порядок до февраля. Поэтому оператор останется тот же самый, ему то же самое будет приходить по 50 копеек, сейчас они там, наверное, что-то паяют, лабают и исправляют в этой своей кривой системе. Ольга Арсланова: Слушайте, а вот еще какой момент. Очевидно, что сейчас, предположим, от смерти кого-то спасет это решение правительства, потом маркировку опять вернут, а цены на лекарства, вероятно, будут расти, как мы понимаем. Георгий Бовт: Правильно понимаете, они будут расти. Потому что одновременно отменили прежний порядок, согласно которому вот эти фиксированные цены должны были на лекарства из жизненно важного списка, по которому цитрамон стоил чуть ли не 10 рублей, больше вы его по этой цене, конечно, не увидите, поскольку для некоторых лекарств получается, что упаковка сама стоит дороже этих лекарств. Это оправдано, к сожалению, потому что мы, по-моему, я сейчас точную цифру не помню, но где-то на 80% зависим от, значит, не от самих лекарств, а от этих самых, ну из чего их делают, вот эти вот субстанции, они импортные по большей части. Что у нас сейчас с рублем происходит, вы знаете, соответственно, цены тоже выросли импортные. Поэтому все эти импортные составляющие этих лекарств, которые у нас даже могут и производиться, резко подорожали в том числе на самые примитивные вроде бы отечественные препараты. Поэтому рост общий цен на лекарства неизбежен. И в данном случае я бы пошел по другому пути, отказавшись от регулирования цен в том числе на жизненно важные лекарства, перейдя к таргетированной социальной помощи тем, кто нуждается в том, чтобы их субсидировали на покупку этих лекарств. Скажем, если у семьи доход ниже определенного уровня, она покупает эти жизненно важные лекарства, но потом ей частично компенсируют эти расходы. Либо вообще, что давно уже перезрело в нашей стране, перейти к лекарственному страхованию пенсионеров. Согласно этой системе, страхование... То есть есть сейчас медицинское страхование, но нет лекарственного страхования. Во всех странах, где есть страховая медицина, лекарства, которые выписывают по рецепту, они получают тоже в рамках этой системы страхования, а у нас отдельно, вы все равно платите за это, в ОМС вы, в ДМС, все равно вы идете в аптеку и покупаете за деньги, вам ничего страховая не компенсирует, если только вы не в стационаре. Вот от этого тоже давно надо отказаться уже было, но почему-то это не поставили для голосования в качестве поправки к Конституции, это упущение, я считаю. Денис Чижов: Спасибо большое. Георгий Бовт, политолог, был с нами. Систему ОМС мы тоже будем обсуждать в нашем эфире буквально минуточек через 20. А сейчас продолжаем говорить про маркировку. Юрий Савелов присоединяется к нам, член президиума объединения предпринимателей «Опора России». Юрий Михайлович, здравствуйте. Юрий Савелов: Добрый день. Денис Чижов: Ну вот знаете, складывается такое впечатление тоже, я попробую с другой стороны зайти, что предприниматели, вот каждое новое какое-то правило, вводимое государством для контроля, сразу же обязательно воспринимается бизнесом отрицательно, в том числе и маркировка абсолютно разных товаров, будь то лекарства, шины, алкоголь и так далее. Ну хорошо, а как же быть тогда? Как сделать, чтобы товары у людей были, чтобы они были качественные, но и бизнес чтобы, так сказать, не пострадал? У бизнеса какие предложения есть? Юрий Савелов: Вы знаете, дело в том, что вот реакция бизнеса на такие вещи, конечно, понятно, что она отрицательная. Я вам скажу, почему. Вот чтобы сейчас ввести маркировку на обувь, нам нужно было взять дополнительных людей, дополнительного компьютерщика, который должен за этим следить и связываться с этим центром, бухгалтера дополнительного, на складах чтобы эту маркировку проверяли... В общем, у нас заработная плата увеличилась на порядка 300 или 400 тысяч. Ну конечно, я возмущен как предприниматель, на ровном месте, понимаете? Но как гражданин, как гражданин я, конечно, за все эти маркировки, вот, за прозрачность товаров. Мы прекрасно будем сейчас понимать, тот товар, который мы купили, мы знаем, где он произведен, из чего он сделан и что с него точно заплачены налоги. Ольга Арсланова: Ага. Юрий, а вам было бы проще, если бы, например, эта маркировка происходила прямо на вашем предприятии как есть в Европе, когда QR-код сам производитель наносит и не нужно каким-то странным структурам Алишера Усманова и «Ростеха» платить 50 копеек? Юрий Савелов: Конечно, об этом разговоров было очень много, это люди создали себе структуру... Вы вообще знаете, как устроено в нашем мире? Вот я сейчас слушал Георгия. Все министерства, федеральные министерства, замминистры все имеют побочный какой-то бизнес. Это ведь не только вот сейчас маркировка, допустим, а ЕГАИС, спиртное, там вообще 2–3 компании, тоже принадлежащие кому-то. А онлайн-кассы? Там, по-моему, 8 компаний. Понимаете, все это сделано правительством было, когда возглавлял Медведев, все это сделано под себя, замминистры, люди, которые к этому были причастны. С одной стороны, благие намерения, онлайн-кассы работают? – работают, мы все понимаем. Но прибыль, колоссальную прибыль с этого получает кто-то конкретный. А, допустим, сертификация? Я много назову вещей. Понимаете, институт сертификации вообще не работает, просто бумажки выписывают, а знаете, какие колоссальные средства там проходят через них и как люди там обогащаются, вот кто это создал? Ну о чем мы говорим? Мы прекрасно понимаем, только в нашей стране может быть сделано с миллиардами, с десятками миллиардов прибыли, если не с сотнями, под кого-то компании конкретные. Вот видите, как далеко мы находимся от Европы, от Америки, допустим. Мы вроде продвинулись очень сильно вперед в борьбе с коррупцией и тут же сами же ее создаем. Ну все мы грамотные люди, мы все прекрасно понимаем, под кого-то зачем-то... Даже если был бы оператор, цена не 50 копеек, а 0,01 копейки, допустим. А наносить, отвечая на ваш вопрос, конечно, у нас есть производство, мы сейчас маркируем обувь, пожалуйста, почему мы не можем ее наносить у себя на производстве? Легко. Обувь, привезенная из Китая, – пожалуйста, в Китае нанесут. Конечно, у нас тоже будут дополнительные затраты, может быть, даже не 50 копеек, может быть, рубля на 2, потому что там это идет в валюте, но там вам нанесут, где произведено, как, и придет обувь уже маркированная. Денис Чижов: Юрий, а вот мы поняли, что кто-то обогащается, ну хорошо, смирились с этим или не смирились, но тем не менее с лекарствами проблема сейчас. А вот там, где уже отлажено, вот обувь, например, шубы там достаточно долго, ну это работает с контрафактом, мы победили контрафакт? Юрий Савелов: Да, конечно, работает, в любом случае это прозрачность. Вот когда покупаем товар мы чипированный, маркированный, мы прекрасно понимаем, что с этого изделия заплачены все налоги. Ольга Арсланова: А до того, как эта система работала, что было? Как регулировался этот рынок? Юрий Савелов: Ничего, работали многие «всерую», продавали за наличку, и не было никакой отчетности. Это дополнительный еще такой, знаете, плюс работе налоговой инспекции, сбор налогов, потому что чипированный товар, обязательно с него должен быть заплачен налог. Конечно, сейчас еще находят способы, как уйти от этого, но все равно с каждого товара заплачен налог, и здесь не может быть теневой конкуренции. Ну через границу привезли контейнеры с обувью, ничего не заплатили, на рынок выбросили товар, он дешевле на 20–30%, его разобрали, налог не заплачен, пенсионеры наши ничего не получили, социальный бюджет тоже ничего не получил. В принципе я как гражданин за чипирование, я за. Ольга Арсланова: Зато граждане получили более дорогой товар в итоге из-за этой маркировки, тут как ни крути. Юрий Савелов: Ну понимаете, тут 50 копеек, допустим, если пара обуви стоит 2 тысячи рублей, 50 копеек не так много. Ольга Арсланова: А, то есть там удорожание на вот эти 50 копеек исключительно, да? Юрий Савелов: Да. Маркировка должна стоить 0,01 копейки, но дополнительные затраты для предпринимателей я в начале назвал. У нас вот компьютер пришлось поставить, пришлось людей, 6 человек мы взяли дополнительно, чтобы работать по обуви. Ольга Арсланова: Ага. Денис Чижов: Но удорожание тогда не на 50 копеек, а на 50 копеек плюс вот эти вот затраты раскиданы. Юрий Савелов: Плюс вот эти, да, затраты, совершенно с вами согласен, да. Ольга Арсланова: То есть ежемесячная зарплата 6 человек, ну тоже... Юрий Савелов: Это в зависимости от компании, если больше компания или больше товара, значит, людей больше гораздо, конечно. Ольга Арсланова: Спасибо вам за этот комментарий. Юрий Савелов был с нами на связи. Денис Чижов: Далее теперь давайте обсудим конкретную группу товаров, это шины, автошины. Вот с 1 ноября их тоже будут маркировать. Кирилл Волков к нам присоединяется, руководитель товарной группы «Шины» Центра развития перспективных технологий. Кирилл, здравствуйте. Ольга Арсланова: Добрый день. Кирилл Волков: Добрый день. Денис Чижов: Ну что, будет дефицит у нас этой осенью? Мы успеем переобуться по старым ценам? Кирилл Волков: Нет, дефицита не предполагается. Почему? Потому что маркировка не стала сюрпризом для рынка. В принципе пилотный проект, эксперимент по маркировке шин был запущен еще с 20 июня 2019 года, то есть в принципе компании, особенно крупные компании, дистрибьюторы, импортеры, производители уже 1,5 года понимают, в каком ключе готовиться к маркировке, тестируют все процессы и внедряют их, соответственно, на своих производственных площадках, определяют новые потоки импорта, если они необходимы, либо оптимизируют те потоки, которые уже есть, под, соответственно, нужды работы по новым правилам с маркировкой. Денис Чижов: А маркировка уже ставится на шины производимые или еще нет? Кирилл Волков: Да, на сегодняшний день в системе уже замаркировано более 19 миллионов шин, недавно этот показатель был 17, буквально по миллиону в день сейчас у нас выходят новые сведения о маркировке. Денис Чижов: А это что? Это бирка какая-то или выжигаете лазером, не знаю? Я вот не нашел, если честно, заходил недавно в магазин... Кирилл Волков: Да, в рынке сейчас находится уже больше 6,5 миллионов таких шин, соответственно, они постепенно будут появляться как раз у дистрибьюторов, как раз которые продают физическим лицам эти шины. То есть на сегодняшний день, наверное, их найти не очень просто, но тем не менее постепенно они уже начинают двигаться по рынку и в какой-то момент придут уже в конечные шиномонтажи, авторсервисы и так далее. Ольга Арсланова: Кирилл, а скажите, пожалуйста... Кирилл Волков: Маркировка сейчас выглядит как... Ольга Арсланова: Да-да, как выглядит? Это важно. Кирилл Волков: Маркировка выглядит, соответственно, как обычная этикетка. Ну вы знаете, у нас шины бывают..., с красивыми какими-то названиями шины самой и, соответственно, определением шумности, водоотведения. Соответственно, в эту же этикетку можно добавлять дополнительно и DataMatrix-код, это такой квадратный код, похожий на QR, который как раз позволяет определить, что же это конкретно за шина. Также, соответственно, код маркировки может быть нанесен на отдельную этикетку либо, соответственно, внедрен в шину при локализации, то есть тоже этикеткой нанесен на боковины. Рынок рассматривает различные экзотические способы маркировки, такие как различные, скажем так, бомбажи, то есть ленты, которые вокруг шин обматываются, но в основном это все в том или ином виде этикетка. Ольга Арсланова: Спасибо за этот ответ. А вот самое важное-то – какая в этом необходимость? Неужели так велик рынок контрафактных шин в нашей стране и вообще в мире? Кирилл Волков: Ну смотрите, в целом маркировка служит нескольким целям. Это не только борьба с нелегальным оборотом, который может проявляться в разных формах: это может быть, соответственно, и различный ввоз без сертификации, различные, соответственно, схемы реализации в обход кассы и, соответственно, продажа, например, б/у-шин под видом новых. Ну а дополнительно это гарантия качества для потребителя, гарантия безопасности, гарантия сертификации данного товара именно для российского рынка. Для государства это точная статистика и сокращение, соответственно, доли нелегального оборота. Ну и плюс для потребителя это возможность постоянно в режиме реального времени проверить, что за товар он собирается покупать, получить о нем дополнительную информацию, например, прямой канал коммуникации с производителем, если производитель такой канал, соответственно, через систему маркировки обеспечит, все возможности для этого также есть. Ольга Арсланова: То есть... Кирилл Волков: Поэтому фактически также на рынке создается национальный каталог, то есть единый реестр товаров, которые в принципе могут обращаться на территории Российской Федерации, и повышается прозрачность рынка. Денис Чижов: А есть способ обойти? Ольга Арсланова: Такое ощущение, я все-таки пытаюсь понять, шины все-таки подделывают, да, я правильно вас понимаю? Денис Чижов: Подделывают, конечно. Кирилл Волков: Ну... Ольга Арсланова: Кирилл, подделывают или нет? Или выдают старые за новые? Или подделывают? Кирилл Волков: С точки зрения шин подделать технически сложно, настолько технически сложный товар кустарным методом подделать практически невозможно. Ольга Арсланова: Ага, понятно. Кирилл Волков: Некоторые участники рынка говорят, что бывают разовые случаи, но именно вот фальсифицировать эту шину, наверное, проблема. С другой стороны, есть большое количество именно нелегального оборота сейчас в рынке, о котором я рассказывал чуть раньше, поэтому эта система фактически комплексно позволяет вот эти вот вопросы закрывать и решать. Ольга Арсланова: Понятно. Денис Чижов: А обойти маркировку можно, скажите, пожалуйста, какими-то способами, или это 100%-я гарантия. Кирилл Волков: Ну, скажем так, если участники работают в «белой» сфере или в «серой» сфере, например, то у них не остается ничего, кроме как полностью обелиться и продавать ее, соответственно, легально, либо через кассу проводить с пробитием маркировки, либо, соответственно, работать иными способами, но абсолютно в легальной плоскости с уплатой всех налогов. Единственный вариант обхода маркировки, наверное, уходить полностью в «черную» зону, то есть не выплачивать налоги, не выбивать кассовые чеки, но это другой уровень ответственности, я думаю, что мало кто из участников рынка готов на подобные риски. Ольга Арсланова: Спасибо. Денис Чижов: Понятно. Ну вот успокоили нас. Спасибо. Кирилл Волков, руководитель товарной группы «Шины» Центра развития перспективных технологий. Ольга Арсланова: С нами на связи Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен. Дмитрий Николаевич, здравствуйте. Дмитрий Мариничев: Добрый день. Ольга Арсланова: Вот у нас цифровизация для того, чтобы, один из примеров, как можно использовать цифровизацию, для того чтобы сделать товары безопасными, настоящими, для того чтобы все налоги были с них уплачены. Почему вот такая благая цель приводит, реализуется с какими-то такими проблемами в нашей стране? Дмитрий Мариничев: Ну, ответить на этот вопрос достаточно просто – потому что у нас слишком высока централизация и достаточно много хороших, правильных цифровых тем отдается на откуп государственно-частным партнерствам, таким вот организациям, представитель которой сейчас выступал, фактически на монопольной основе, и это, естественно, приводит к трудностям и сложностям. А все декларируемые задачи абсолютно естественны, абсолютно нормальны, абсолютно правильны. И я хочу сказать, что я вообще являюсь апологетом тотальной цифровизации, тотального чипирования, если можно так высказаться, относительно всех товаров и услуг, которые производятся или поставляются на территорию России. Это правильная цель, формирует правильные логистические цепочки, очень много правильного от нее. Но реализация... и концептуально имеет проблемы в самой структуре построения, поэтому и получаются все затыки, получается подорожание продукта. И собственно говоря, сам потребитель, как бы ему долго ни рассказывали, что сахар сладкий, если не дают пробовать, что он сладкий, разочаровывается и в маркировке в том числе. Ольга Арсланова: А лучше так, чем никак, или все-таки какие-то другие системы возможны? Дмитрий Мариничев: Ну, вы знаете, так, как сейчас, это будет так, как уже пробовали. Двадцать лет назад, соответственно, были такие марочки, их клеили, их нужно было точно так же покупать централизованно, соответственно клеить на каждую коробку монитора, принтера, на всю оргтехнику, и это не привело ни к какому успеху, то есть рано или поздно от этого отказываются. Здесь вот примерно то же самое. Хотя весь мир движется в сторону, соответственно, защиты от контрафакта, прозрачности и видения жизненного цикла любого товара, и уже это не новые технологии с точки зрения концепции, их нужно просто применять, делать. Тот же опыт Китая, который боролся с контрафактом в молочной отрасли, все, что связано было с молочкой, хорошо было реализовано в концепции... И в данном случае я остаюсь апологетом того, что государство должно формировать требования, технические требования к системе, можно сказать к экосистеме, а реализация этого должна быть на уровне непосредственно производителя, на уровне конкурентной среды, конкурентного окружения, но не в централизованном виде, потому что это все утопия, это рано или поздно приведет просто к подорожанию и возникнет еще бо́льшая сложность в работоспособности самой системы. Хотя работать будет, я это отрицать не стану. Денис Чижов: Дмитрий Николаевич, ну а вот сколько должно быть операторов на нашу огромную страну, чтобы исключить единого оператора? В Европе, например, их сколько на страну приходится? Это 5, 100, 500? Дмитрий Мариничев: Там есть разные системы цифровой идентификации объектов, может быть их любое количество, может любой стать участником, потому что это чаще всего децентрализованные системы, системы, построенные на базах данных на основе блокчейна того же. То есть любой может валидировать трансакции, сохранять их, и гораздо разумнее не делать единый каталог товаров и услуг на территории России, это тоже, повторюсь, утопия. Это может делать непосредственно сам производитель на своих серверах, на своих мощностях, или, покупая размещение в облаке, вести эти базы данных он может сам. Потому что задача для государства иная. Например, какова задача с питьевой водой? Если государство декларирует, что вода должна быть чистая питьевая, можно заставить всех покупать у гарантированного производителя воды чистую воду, а можно сказать, что чистота воды характеризуются таким-то химическим составом, она должна быть таких-то свойств, и каждый производитель должен производить воду, и человек может покупать. Вот сколько будет производителей воды? Ольга Арсланова: Да, мы понимаем, что и коррупционные риски тоже совершенно другие в этом случае. Денис Чижов: Спасибо большое. Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен, был с нами на связи.