Ольга Арсланова: Мы продолжаем. В Ярославской области потребовали ужесточить наказание для педофилов. Это обращение с требованием сделать наказание более суровым составили депутаты муниципального совета Рыбинска Ярославской области. Написано как раз это обращение было после убийства и изнасилования двух девочек в этом городе. Петр Кузнецов: Это произошло на этой неделе, зверски убили двух девочек 8 и 13 лет; сообщается, что они подверглись сексуальному насилию. Дело передано в Следственный комитет, основной подозреваемый – отчим девочек, он задержан, а СМИ сообщают, уже выяснили, что ранее этот мужчина отбывал наказание за убийство, а также за сексуальные преступления против несовершеннолетних. Ольга Арсланова: Детский омбудсмен выступила за пожизненный надзор за педофилами, создание их реестра как раз после этого случая. Судя по статистике, педофилы, которые освобождаются из тюрьмы, в подавляющем большинстве совершают преступления повторно. Надо сказать, что где-то 3 года назад в Госдуме уже рассматривался законопроект, который запрещал бы лицам, осужденным по этой статье, освобождаться условно-досрочно, но депутаты не пропустили инициативу, потому что у педофилов тоже есть права, гарантированные Конституцией Российской Федерации, вот именно так это все объяснялось. Давайте посмотрим, как за такие преступления наказывают в разных странах и где мы примерно вот на этой шкале наказаний находимся. В Южной Корее, Иране, на Кубе высшая мера наказания для педофилов, в Йемене казнят публично. В Нигерии и других странах Африки педофилов сжигают заживо, власти смотрят на это сквозь пальцы, ну такое там африканское правосудие, в общем. В Пакистане педофилам грозит пожизненное заключение, в Китае от 10 лет до высшей меры. В большинстве штатов США за педофилию положен крупный срок, при рецидиве химическая кастрация. И самое мягкое наказание в Норвегии, там педофилия считается заболеванием, виновные в преступлении могут получить от нескольких месяцев до 10 лет и часто условно. Петр Кузнецов: К нам возвращаемся. У нас, возможно, все-таки педофилов ждет пожизненное заключение в будущем, но пока российское законодательство за сексуальные преступления в отношении детей предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от 4 до 20 лет. Для педофилов, повторно совершивших преступление, жертвой которого стал ребенок младше 14, предусмотрено уже пожизненное заключение и принудительные медицинские процедуры. Сейчас в нашей стране хотят ужесточить наказание за такие преступления. В июле 2018 года Госдума в первом чтении одобрила законопроект, предусматривающий пожизненное заключение за преступления сексуального характера в отношении детей. Пока же сенатор Елена Мизулина, одна из инициаторов ужесточения наказания, выступает за ужесточение наказания до 35 лет лишения свободы, а также введения в Уголовный кодекс новой статьи, она должна подразумевать также наказание за пропаганду педофилии. Ольга Арсланова: В России число половых преступлений против детей за 2 года выросло почти на 10%, а число преступлений по статье о насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних выросло почти на 14%. Справедливо ли это? Какое правосудие нам нужно? Давайте говорить об этом прямо сейчас. Ждем ваших звонков, ваших SMS в прямом эфире. Петр Кузнецов: И с нашими экспертами тоже, один из них в студии, это Анна Левченко, лидер Всероссийского движения «Сдай педофила». Здравствуйте, Анна. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Анна Левченко: Добрый день. Ольга Арсланова: Не первый громкий случай, но он действительно потряс всю страну, вот то, что произошло в Рыбинске на той неделе. Причем у истории очень много разных поворотов, которые, наверное, есть смысл обсудить. Но первое, что приходит в голову: как человек, который уже был судим за подобное преступление, оказался на свободе и оказался наедине с детьми, со своими жертвами? Вот где здесь недоработка, и есть ли она, недоработка нашего правосудия? Анна Левченко: Ну, на самом деле очень просто, потому что на данный момент у нас хоть и существует формально закон об административном надзоре, который касается не только педофилов, а вообще всех заключенных, на данном этапе он не работает. И у нас по окончании срока лишения свободы вообще, в принципе за преступниками фактически никто не следит. Во-вторых, у нас информация о судимости является персональными данными, и разглашать данную информацию никто не имеет права. То есть даже если вы как журналисты узнали о том, что вот в таком-то городе проживает человек, ранее судимый за такое-то и такое-то, и хотите предупредить как средство массовой информации о том, что в городе находится особо опасный преступник, на вас за это заведут уголовное дело. Именно поэтому, мне кажется, эта трагедия стала возможной. Потому что вот сейчас я хотела бы высказать свое мнение на этот счет: мне очень сильно претит и неприятно то, что сейчас происходит в соцсетях по поводу осуждения матери этой девочки. Ольга Арсланова: А давайте напомним нашим зрителям, может быть, не все в курсе, я так понимаю, ничего она не знала о том, за что был судим этот человек. Анна Левченко: Да, по крайней мере нам с вами об этом неизвестно, и я думаю, что она не знала по крайней мере, за что он был судим. То есть он мог ей рассказывать все что угодно. Ольга Арсланова: Но ситуация следующая... Анна Левченко: По крайней мере у нее не было никакой возможности это выяснить. Ольга Арсланова: Тем не менее сейчас обсуждение, о котором мы говорим, речь идет о том, что они познакомились на сайте знакомств и были не очень долго знакомы. Анна Левченко: Ага. Ольга Арсланова: И мать оставила детей одних со своим сожителем. Анна Левченко: Да. Знаете, такое бывает, и бывает достаточно часто. Вот у нас на горячей линии «Сдай педофила» за прошлый год было как минимум 2 случая, когда женщины по своей наивности тоже на сайтах знакомств знакомились с мужчинами, причем доверять они им начинали именно потому, что мужчина сразу писал, что он настроен на серьезные отношения, хочет семью и готов взять в жены именно женщину с детьми. И вот на этом женщины все таяли и думали, что раз он такой серьезный человек и готов ее принять сразу с детьми буквально через... знакомства... Ольга Арсланова: Хотя как раз это должно насторожить женщину, да. Анна Левченко: Два случая, когда женщины даже без предварительной встречи позволяли этим мужчинам через неделю переписки уже переезжать к себе домой и через неделю обнаруживали, что то педофил мальчика в ванной моет, то другой педофил с сыном начинает общаться на интимные темы. А один педофил у нас уже был такой, который уже сидел в момент, когда мы его вычислили, мы обратились с заявлением в полицию по заявлению тоже женщины с сайта знакомств, а когда началась проверка, выяснилось, что он уже сидит, и сидит как раз, отбывает наказание в колонии за развратные действия, совершенные через сеть интернет в отношении несовершеннолетних. То есть его по сути за то же самое посадили, и он тем же занимается в колонии. То есть тут у нас еще коррупционный фактор очень серьезный в нашей Федеральной системе исполнения наказаний, потому что ни для кого сейчас уже не является секретом, что по крайней мере в колониях общего режима, да и на строгом режиме не проблема заиметь мобильный телефон с интернетом, и они продолжают там тем же самым заниматься. Ольга Арсланова: Но задача все-таки, согласитесь, этих женщин защитить себя и защитить своих детей... Анна Левченко: Конечно, конечно. Ольга Арсланова: ...поэтому, согласитесь, эти вопросы закономерны, они обязательно в обществе возникают. Анна Левченко: Естественно. Нет, обязательно, что... Нормально, что эти вопросы возникают, но ненормально, что начинается травля матери, которая сейчас потеряла двоих детей, насколько мне известно, она находится сейчас в таком шоке, что она просто сидит и смотрит в стену, и на фоне этого всего вместо поддержки она получает вот такую вот травлю на фоне этого хайпа. Вот это точно неправильно, потому что я не устаю повторять, что в преступлении все-таки виноват всегда педофил. И наше государство все-таки, понимаете... Правосознание граждан – это всегда хорошо, но, простите, у нас полстраны живет в системе правового нигилизма и боится даже по малейшему поводу не то что в полицию обратиться, а соседке рассказать, потому что «не выноси сор из избы», «мужик в доме – это основное», то есть вот все вот это вот, особенно в глубинке, если мы говорим о Рыбинске, там такая атмосфера, там такая ситуация, что... Это нам дико, что там женщины переписываются с заключенными или знакомятся на сайте знакомств, скажем так, с не очень серьезными людьми, а многие люди у нас вообще в провинции находятся в ситуации отчаяния, во-первых, во-вторых, им не хватает образования, им не хватает жизненного опыта, для того чтобы вот такие ситуации просчитывать. И они не обязаны просчитывать каждый свой шаг, тем более учитывать историю, что тебе на жизненном пути может вот такой маньяк попасться. Потому что вообще, в принципе у нас представление какое у большинства людей в нашем обществе, с чем я неустанно борюсь? У нас считается, что педофил, или маньяк, или вот какой-то плохой человек, преступник – это вот такой вот человек из телевизора, которого в новостях показали, со страшным лицом, когда его ОМОН лицом в пол уложил. Вот он такой весь из себя ужасный, и все думают, что, во-первых, они с этим никогда не столкнутся, потому что даже когда человек смотрит новости, психика защищается таким образом, что он думает, что это кино, очень часто такое бывает, то есть человек считает, что с ним такого не произойдет никогда. И уж тем более в ситуации, когда речь идет о детях, в 80% случаев на нашей горячей линии, когда наши операторы общаются с родителями, разные ситуации бывают, но в 80% случаев родители говорят: «Мы никогда не могли подумать, что вот этот человек окажется педофилом». Ольга Арсланова: Это часто бывают люди из самой семьи, это бывают близкие, которые вхожи в дом? Кто это чаще всего? Анна Левченко: Да. По оценкам экспертов, от 60 до 80% случаев педофилы – это близкий круг общения, причем вплоть до родных отцов и отчимов. Петр Кузнецов: Слушайте, а ими становятся, или они рождаются прямо такими, с этим отклонением? Анна Левченко: Вы знаете, точно не рождаются. Теорию, которую под гомосексуализм сейчас подводят, что это какое-то врожденное изменение, с педофилией это точно не работает. Пятьдесят на пятьдесят, педофил становится таким в результате пережитого в детстве сексуального насилия и плюс комплекса психологических травм, пережитых в подростковом возрасте, то есть конфликты с родителями плюс сексуальное насилие, травля сверстников и так далее, и так далее. Мальчик, который стал жертвой педофила, если не пролечить его у специалистов, если не пройти курс психотерапии, очень большой шанс, что в подростковом возрасте у него пубертат пойдем таким образом, что он тоже будет засматриваться на детей, когда вырастет. Ну и плюс еще бывает такая регрессивная педофилия, когда человек вроде как дожил до 45, до 50 лет, все у него было нормально, жены, семьи, дети, а потом раз! – и маленькие дети, маленькие мальчики... Но это связано с тем, что некоторые мужчины, у которых идет пресыщенность какой-то сексуальной жизнью, плюс история про какие-то неудачные браки, они начинают в принципе ненавидеть всех женщин и продвигают ту теорию, что вот девочки маленькие невинные, чистые, они такие прекрасные милые создания, не то что вот эти вот взрослые бабы. Петр Кузнецов: Ага. Ольга Арсланова: Смотрите, но вопрос в том, есть такая точка зрения, что человек, склонный к таким преступлениям и уже совершивший такое преступление, в принципе потенциально опасен даже после того, как он вышел из тюрьмы. Анна Левченко: Это не точка зрения, это 100%-й факт: 97–99% процентов рецидив, даже если он вышел из тюрьмы, даже если он отсидел 20–25 лет. То есть тут... Ольга Арсланова: То есть это не как украл где-то по пьянке, посидел, переосмыслил, вышел, больше не крадет? Это самоконтролю, да, не поддается? Анна Левченко: Нет, вот смотрите, вы в самом начале нашего разговора... Я вам сейчас объясню. Петр Кузнецов: Да, то есть даже неотвратимость наказания его не... Анна Левченко: В самом начале нашего разговора вы упоминали Елену Мизулину и ее пакет законопроектов, который вот все никак у нас Госдума все не начнет рассматривать... Петр Кузнецов: До 35 когда она хотела? Анна Левченко: Да. Я состояла в этой рабочей группе, и как раз я являюсь автором поправки про запрет пропаганды педофилии, потому что пропаганда педофилии как раз увеличивает шанс рецидива для педофилов. Потому что если раньше, когда у нас не было вот этих педофильских сайтов, педофильских групп в социальных сетях и так далее, и так далее, педофил понимал, что он делает, испытывает какие-то социально неодобряемые желания, и если он совершает преступление в отношении ребенка, то его окружающие соседи, деревенские жители, соседи по подъезду если об этом узнают, его просто на вилы поднимут. Петр Кузнецов: Ага. Анна Левченко: А тут он приходит на этот форум и ему говорят: «Да это нормально, педофилия – это сексуальная ориентация, это общество у нас пуританское», – и начинают ему еще подсказывать, как ему общаться с ребенком так, чтобы этот ребенок никому ничего не рассказал. Так вот, на той же рабочей группе я выступала еще с инициативой, что помимо того, что, конечно, нужно ужесточать наказание для педофилов в плане сроков, это естественно и понятно, необходимо еще в местах лишения свободы с ними работать, причем комплексно. Например, в Канаде есть специальная тюрьма, где содержатся преступники-психопаты именно с сексуальными отклонениями, то есть маньяки, убийцы, насильники, педофилы. И вот на протяжении всего срока, что они сидят, а сроки это обычно большие, от 7 до 25 лет, с ними работают комплексно психотерапевты, психологи, проводится химическая терапия в плане гормональных блокаторов и так далее, все то, что у нас называется химической кастрацией. Потому что у нас тоже где-то услышали, «а давайте введем», а эта химическая кастрация не работает в комплексе без психотерапии, без желания самого педофила исправиться и без того, чтобы его социализацией занимались. То есть если бы такая история была, то есть вот все 10 лет им занимались профессионалы, то… Конечно, педофилию на 100% излечить невозможно, но где-то на 50% при желании самого педофила, а они очень часто хотят с этим справиться, но просто никуда не могут обратиться, потому что даже по закону, если он к психотерапевту сейчас обратится, еще ничего не совершив, психотерапевт обязан уведомить правоохранительные органы. То есть человек хочет с этим справиться, ему некуда с этим просто пойти. Поэтому я выступаю за то, чтобы меры все-таки были комплексные, потому что мне очень не нравится, когда у нас в стране каждый раз происходит преступление против детей, особенно когда со смертельным исходом, вот как сейчас, и начинается вот этот хайп: «Давайте смертную казнь», – хотя мы прекрасно понимаем, что мы живем в правовом государстве и никакой смертной казни уже не будет никогда; «Давайте, вот в Йемене их вешают...» Петр Кузнецов: Я извиняюсь, даже если бы она была, я так понимаю, все равно его даже неотвратимость наказания, даже такого максимального, не остановит, потому что он просто превращается в бесконтрольный объект. Анна Левченко: Конечно, конечно. Это та категория преступников, которых наказание не останавливает. Поэтому тут два варианта: либо мы всех педофилов сажаем пожизненно, что тоже несправедливо, потому что почему мы террористу даем 25 лет, который дом взорвал, а педофилу пожизненное просто потому, что мы знаем, что он не исправится? То есть, понимаете, вопрос в том, что вот депутаты сейчас начинают хайповать, что давайте мы смертную казнь, давайте то, давайте се... Вот каждый раз включаешь телевизор, открываешь новости после таких событий, все одно и то же. А комплексные меры, которые давно разработаны, например тот же пакет законопроектов Елены Мизулиной, который содержит в себе больше 100 листов поправок маленьких, незаметных, никому не интересных, потому что в них нет хайпа, понимаете, но только все это в комплексе будет работать: административный надзор, работа с этими преступниками... Ольга Арсланова: То есть простого решения вообще нет, получается? Анна Левченко: Нет, только комплексная работа, плюс профилактика... Петр Кузнецов: Вопрос, готово ли государство вкладываться вот в обслуживание одного такого преступника. Анна Левченко: Конечно. Понимаете, профилактика еще необходима... То есть у нас проблемы такие, что мы даже в школу на родительское собрание не можем прийти как общественная организация и поговорить с родителями о проблеме педофилии, потому что нам сразу говорят, что это секспросвет и вообще. Ольга Арсланова: Родителей, да? Анна Левченко: И родители, и учителя, и вообще у нас стараются эту тему замолчать. То есть только профилактика, только постоянно рассказывать, вот такие эфиры, как мы сейчас делаем, рассказывать людям, что есть такая проблема, что не нужно с каждым первым встречным-поперечным с сайта знакомств сразу жить начинать, тем более детей знакомить. Это должна быть комплексная работа государства, общественных организаций, правоохранительной системы, криминологов, психологов, ученых, а у нас на серьезном уровне эту тему даже никто не исследует. Я когда писала книгу про педофилов, даже еще дипломную работу в университете, я русскоязычных источников, которые могли бы помочь следователю на месте, криминалисту, психологу разобраться в этой теме, практически не нашла, и это было еще 10 лет назад, и сейчас мало что изменилось. Ольга Арсланова: А почему, как вам кажется? Анна Левченко: Потому что, во-первых, эта тема до сих пор является табуированной в большинстве слоев общества. То есть вот если мы сейчас уже на уровне СМИ хотя бы начали 5 лет назад об этом говорить и я сейчас могу в вашей студии говорить слово «педофил», мы можем говорить о том, что существует сексуальное насилие, то раньше об этом вообще речи не было, понимаете? И о чем можно говорить, о какой борьбе с педофилией, когда меня зовут на серьезные научные конференции или региональный Уполномоченный по правам ребенка приглашает меня на какое-то мероприятие и нам говорят: «Не говорите, пожалуйста, слово «педофил». А как мы должны разговаривать с родителями? Как мы должны людям объяснять? То есть даже само слово «педофил» людей пугает настолько, либо оно считается каким-то стыдным или еще что-то такое... То есть все, что связано с темой сексуальной безопасности, сексуальных границ, это у нас все закрытая история. У нас родители не говорят с детьми о том, что никакой чужой дядя не может тебя нигде трогать. Ольга Арсланова: Слушайте, ну это, наверное, вопрос какого-то страха родителя перед своей беспомощностью, этой проблемой. Анна Левченко: Да, и большинство закрывают глаза. Именно поэтому я выступаю за профилактику, и профилактику в том числе в школах, потому что далеко не все семьи и не все родители подходят к этому ответственно, далеко не все семьи хорошо образованы, настолько, чтобы вообще этой темой озаботиться. А некоторые семьи настолько маргинальны, что оттуда вообще нужно спасать детей, потому что самое страшное, с чем я сталкиваюсь, – это когда матери защищают педофилов внутри семьи, и нам звонят дети и говорят, что «меня насилует отчим, я маме говорила двадцать пять раз, она говорит, что мужики все такие, меня в детстве насиловали, я терпела и ты терпи». Ольга Арсланова: Да... Петр Кузнецов: К нам сейчас присоединяется Игорь Гришаков, бывший оперуполномоченный уголовного розыска. Игорь Николаевич, здравствуйте. Игорь Гришаков: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Вернемся к этому случаю в Рыбинске, потому что, к сожалению, можно его назвать типичным, отсидел за это же, вышел и занимается тем же. Получается, что... Как может получиться, что он живет в городе и при этом не поставлен на учет и на внимание? Игорь Гришаков: Ну смотрите, как у нас сейчас СМИ определяют, да и вот во многих статьях пишут, что он не поставлен на учет? Погодите, ну это же обязанность государства его контролировать. То есть он вышел, необходимо проконтролировать, что он вышел, должен прийти туда как минимум участковый, как максимум это оперативники, посмотреть, как что, какие условия у него проживания, все остальное, и его поставить на учет – не ждать, пока он сам подойдет к ним и скажет «вот я тут освободился», а самим контролировать. Это и есть административный надзор, это и есть тотальный контроль. То есть после 22 часов не выходит, раньше 8 не выходит, то есть это контроль за такими людьми, конкретный такой, тотальный. И это не из-за того, что государство такое у нас, а из-за того, что он сам совершил такие деяния, за которые ему вот такие условия создали. Ольга Арсланова: Мы просто пытаемся понять, этому есть какие-то законодательные ограничения, или это просто технически сложно, не знаю, снабдить его каким-то браслетом, внести в реестр и следить за ним? Петр Кузнецов: Тем более он же к ней переехал потом. Игорь Гришаков: Абсолютно. Нет, это она, по-моему, насколько я помню... Ольга Арсланова: Да-да-да. Петр Кузнецов: А, ну ладно, хорошо. Игорь Гришаков: ...переехала к нему. То есть абсолютно нет никаких сложностей ни с браслетами... Но браслетами у нас УФСИН занимается, а административным надзором у нас занимаются правоохранительные органы в плане полиции. То есть абсолютно никаких сложностей нет, я не знаю... Это Ярославская область, да, насколько я понимаю? Петр Кузнецов: Да-да-да. Ольга Арсланова: Ага. Игорь Гришаков: У меня на моей территории в Москве также стояли на учете, в том числе педофил стоял, то есть на административном надзоре, и у нас каждый день к нему ходили, каждый день, это в Москве, где помимо этого поднадзорника еще множество дел, и ничего, успевали и все смотрели. И это было не просто формальной отпиской, а именно ходили, потому что я лично ходил и все точно ходили, знали, что с 22 часов нет... Он не жил, никаким образом не могли его касаться какие-то дети, дети – это сразу же подключаться должна опека, инспекция по делам несовершеннолетних. То есть это как минимум разъяснить матери все последствия, вот как сейчас доктор объяснял, специалист, что это неисправимо, то есть вот эти последствия необходимо было разъяснить и эти последствия должны знать в том числе в органах внутренних дел. То есть нет никаких сложностей. Ольга Арсланова: Понятно. Спасибо за ваш комментарий. Игорь Гришаков, бывший оперуполномоченный Уголовного розыска. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: У нас есть опрос, который провели наши корреспонденты на улицах... Нет, мне подсказывают, что его нет. Тогда проведем его мы с вашей помощью – звоните в прямой эфир и делитесь вашей точкой зрения, как нужно такие преступления предоставлять и как нужно за такие преступления наказывать. Анна, вопрос еще и раскрываемости. То есть мы же говорим о том, что стало известно, о тех случаях, которые обсуждаются... Анна Левченко: Это большая проблема. Ольга Арсланова: У нас с ней тоже проблемы, да, с раскрываемостью? Анна Левченко: Это не только у нас проблемы, это проблема общемировая. Вообще латентность такой категории преступлений, то есть скрытый характер, больше 80%. То есть все то, что мы знаем, не то, что даже в СМИ всплывает, а вообще количество выявленных таких преступлений – это всего лишь верхушка айсберга. Во-первых, это связано с тем, что это все-таки сексуальная сфера, очень многоуровневая система того, как это вообще возможно выявить. То есть, во-первых, педофилы заставляют молчать самого ребенка. Во-вторых, даже если ребенок рассказал взрослым, не всегда эти взрослые в состоянии или имеют желание этому ребенку помогать. То есть не у каждого ребенка есть близкий человек, которому он доверяет и может обратиться, потому что некоторые родители за такое вообще могут наказать, сказать «сама виновата», у нас еще вот это вот в обществе очень сильно развито, не только в каких-то национальных республиках, а вообще, в принципе. То есть в принципе низкая правовая культура и отношение к насилию как некоему варианту нормы, и особенно от этого страдают девочки. То есть вот если в отношении мальчика педофил совершил преступление, то позиция в основном однозначная, а насчет девочек: «Ой, ты перед отчимом ходила в короткой ночной рубашке, сама виновата», «Ой, зачем ты губы накрасила?» Бывало даже такое, что матери обвиняли своих дочерей-подростков, что они мужчин уводят, хотя это было однозначное насилие. Ольга Арсланова: Слушайте, а это российская вообще проблема? Это проблема какая-то в головах наших российских женщин, или в чем дело? Анна Левченко: Вы знаете, ну российская она где-то на 70% именно в последние лет 5, потому что как бы западное общество в этом плане развивается чуть быстрее. То есть вот то, что... Ольга Арсланова: При этом у нас по-прежнему боятся феминизма у нас в стране. Анна Левченко: Да-да-да. То, что мы обсуждаем с вами сейчас, на Западе обсуждали 10 лет назад, и у них уже такой проблемы не стоит, чтобы с ребенком не поговорить о половом воспитании, чтобы с ребенком не поговорить о сексуальном насилии. А у нас и родители, и школьные учителя, и даже школьные психологи говорят: «А как это я ребенку скажу слово «педофил»? Как я ему объясню про педофилов, не называю вещи своими именами?» Я говорю: «А почему вы не хотите вещи своими именами называть?» Мы же не настаиваем на том, чтобы ребенку технические особенности полового акта описывали, а что такое сказать, что никакой мужчина не может тебя трогать в определенных местах, даже если это твой отец, с определенного возраста; никакой мужчина не может тебе присылать такие-то и такие-то вещи. И если тебе что-то прислали в интернете или что-то где-то сказали, или твой школьный учитель перешел где-то границы допустимого, об этом не стыдно рассказать, и первый, кто об этом должен узнать, – это родители. То есть вот эта вот история, во-первых, с общественной так называемой моралью пуританской, то есть вот чем больше мы говорим про всякие скрепы на самом деле, тем больше насилия... Ольга Арсланова: Да. Анна Левченко: Потому что лицемерное представление о том, что если мы обо всем будем молчать, то якобы ничего и нет, вот оно у нас именно вот в провинции особенно очень хорошо закрепилось, и когда что-то изменится, совершенно непонятно. Ну и плюс еще история про то, что это в основном внутри семьи, и как раз с вот этими женщинами, которые защищают педофилов. Ольга Арсланова: Давайте послушаем наших зрителей. Петр Кузнецов: Алексей, Архангельская область с нами. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Алексей. Ольга Арсланова: Алексей, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Слышите, да? Петр Кузнецов: Да. Зритель: Алло? Ольга Арсланова: Да-да, слушаем вас. Петр Кузнецов: Да, слышим. Зритель: В общем, меня зовут Алексей, город Архангельск. В общем, у вас, значит, вопрос такой «Что делать с педофилами?». Я считаю, что их надо только расстреливать. Я вообще считаю, что сила решает все, это первое. И второе: все идет от семьи. Если идет мамочка и с ней идет ребенок, то есть мальчик, да, и он с косичками, ну понимаете, да, вот хвостик этот вверху заплетают, это что за мальчик? Мальчик должен быть... Ольга Арсланова: Извините, пожалуйста, Алексей, мы с вами вынуждены попрощаться, не так много времени, мы немножко тут уже от темы отходим. Смотрите, вопрос юридический про «расстреливать», ну то есть возврат смертной казни в принципе дискутабельный момент... Анна Левченко: Я думаю, не имеет смысла никакого это даже обсуждать, потому что, во-первых, мы точно к этому не вернемся. Во-вторых... Ольга Арсланова: Ну это нереалистично в данной ситуации? Анна Левченко: Во-первых, это абсолютно нереалистично. Во-вторых, существует еще такая проблема у нас, как проблема доказывания и такого рода преступлений, и вообще. Ольга Арсланова: Чем выше мера, тем сложнее ее получить. Анна Левченко: Конечно. И даже в наше движение несмотря на то, что мы называемся «Сдай педофила», из-за того, что мы имеем практически безупречную репутацию в плане того, что все педофилы, которых мы помогли посадить правоохранительным органам, сидят за дело, обращались мужчины, которых мы защищали, которых по ложному обвинению пытались закрыть за педофилию. Потому что очень часто в педофилии обвиняют, когда идут семейные разборки, когда идут бракоразводные процессы и дележка детей, когда жена думает: «А, я сейчас его педофилом назову, и тогда с ним ребенка не оставят». Петр Кузнецов: Когда надо, пользуются этим словом, да, не стесняются. Анна Левченко: Да, то есть когда надо, абсолютно не стесняются. Именно из-за того, что у нас методическое сопровождение следователей, оперативных сотрудников именно по теме расследования, методике расследования половых преступлений оставляет желать лучшего... То есть вот я сама юрист, и, когда я училась в университете, у нас был вот такой учебник криминалистики, а теме расследования половых преступлений было 1,5 странички посвящено, понимаете? То есть это не то чтобы следователь хочет всех подряд закрыть за педофилию, вот наоборот, мы педофилов часто не можем по 7 лет посадить, хотя весь город знает, что они педофилы, и куча свидетелей. Ольга Арсланова: Хотя сколько скандалов, когда очевидно... Анна Левченко: А бывает, что сажают на основании просто того, что девочка что-то сказала... Ольга Арсланова: И не может человек отмыться потом до конца жизни. Анна Левченко: Да, и плюс еще история, что сразу же начинается это все в СМИ, что вот того-то обвиняют в педофилии, сего-то обвиняют в педофилии, а интернет все помнит, то есть это практически невозможно потом удалить, даже если человека оправдают. Потому что статья в обвинении в какой-нибудь бульварной газете займет две полосы, а опровержение займет две строчечки на страничке с рекламой на последней странице газеты, и формально закон будет выполнен, «мы опровергли информацию». Поэтому вот наше движение, мы никогда не публикуем непроверенную информацию, мы никогда не публикуем вот эти вот истории, что рассылается по WhatsApp, «Внимание, разыскивается педофил», то есть, как правило, это фейк. Запомните, пожалуйста, люди: правоохранительные органы никогда ни через какой WhatsApp, ни через какую администрацию города, ни через кого не просят распространить информацию о розыске преступников. У правоохранительных органов есть все выходы в СМИ через официальные каналы; у них есть специальные стенды, где они расклеивают ориентировки; у них есть официальные сайты, где они уведомляют о розыске преступников. Никаких вот этих вот «участковый попросил» – это все всегда фейки, это все паника. И это тоже очень вредно, потому что, казалось бы, подумаешь, люди больше будут думать, наоборот, – нет, это как «волки, волки»: «А, педофил!» – «Нет никакого педофила». – «А, педофил!» – «Нет никакого педофила». Петр Кузнецов: А настоящий проскочит, да. Анна Левченко: Да. Люди успокаиваются, перестают на это реагировать, а потом появляются настоящие педофилы. Петр Кузнецов: Понятно, Анна. Спасибо, что пришли, спасибо за этот важный разговор. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Анна Левченко, лидер Всероссийского движения «Сдай педофила». Ольга Арсланова: Спасибо.