Константин Чуриков: Сейчас обратимся к очень важному, с нашей точки зрения, опросу, который провели социологи. Опросили они членкоров, академиков, профессоров Российской академии наук: что они думают по поводу реформы, которая была проведена шесть лет назад? И вот что выяснилось шесть лет спустя. Оксана Галькевич: На самом деле выяснилось-то… Этот опрос был проведен как раз по заказу Российской академии наук, и проведен он среди академиков и членов-корреспондентов. Константин Чуриков: Я сказал. Оксана Галькевич: Ты сказал об этом, да. И вот смотрите – выяснилось, что исключительно положительными эти реформы считают 0,42%. Представляете? Ноль целых сорок две сотых. В основном положительное (есть такие тоже формулировки) – 5,5%. А в основном отрицательное – 38,65%. То есть почти 40%. Крайне отрицательное – 22%. Таким образом, если все эти негативные суммировать, то получается, что больше 60% опрошенных считают, что реформы последних лет были во вред нашей науки. Константин Чуриков: Ну, одно дело – отношение к реформе как таковой, а другое дело – положение в науке. Что изменилось после того, как Российская академия наук вобрала в себя и медицинскую, и сельскохозяйственную академию? Вот опять-таки все те же самые люди (академики, членкоры и профессора) говорят, что положение науки ухудшилось – почти 65%. В обратном уверены почти 14%. «Ничего не изменилось», – это сказали 20%. Наблюдаем проблему и будем о ней говорить с нашим гостем в студии. Оксана Галькевич: С нашим гостем в студии. Мы сейчас его представим, друзья. Но и с вашим участием тоже. Пожалуйста, звоните. Мы работаем в прямом эфире. Телефоны для связи с нами указаны у вас на экране. Можно позвонить, а можно написать нам на SMS-портал. Юрий Ковалев, руководитель лабораторией Физического института имени Лебедева, у нас в студии, руководитель лаборатории в МФТИ. Здравствуйте. Константин Чуриков: Юрий, здравствуйте. Юрий Ковалев: Здравствуйте. Константин Чуриков: Вы разделяете мнение большинства в руководстве РАН, скажем так? Юрий Ковалев: Я тоже заполнял ответы, заполнял эту анкету. Так как я и профессор РАН, и член-корреспондент Российской академии наук, соответственно, в двух ипостасях заполнял одну анкету. В основном я согласен с тем, о чем вы говорили. Наверное, в некоторых пунктах я был не с большинством, а на втором месте по количеству голосов, потому что, по крайней мере, я не считаю, что ситуация ухудшилась значительно относительно того, что было до реформы. Я считаю, что ситуация… что-то стало лучше, а что-то стало хуже. Я думаю, что я могу объяснить, почему вот такие получились результаты этого голосования. Вот смотрите. Когда проводилась реформа, ее идея… Фактически тогда у нас был Совет по науке в министерстве, я тоже был его членом, мы общались напрямую с Ливановым (тогда министром) на эту тему. Идея была следующая: «Дорогие ученые! Менеджментом заниматься вы не умеете. И зачем вам это надо? Вам нужно заниматься наукой. И мы вам поможем – мы вам менеджером поставим. А вы, пожалуйста, наслаждайтесь своей замечательной жизнью и занимайтесь наукой в свое удовольствие». И да, действительно, пришедшее тогда Федеральное агентство научных организаций кое в чем помогло разобраться. В общем, у них явно есть плюсы. Михаил Михайлович Котюков тогда был руководителем ФАНО. Но сказать, что ситуация для среднестатистического ученого улучшилась и, скажем, у него появилось больше времени заниматься наукой и меньше времени заниматься отчетами, написанием разнообразных заявок и так далее – это, наверное, действительности не соответствует. Поэтому ученому (если так очень упрощенно) хочется заниматься наукой, не хочется заниматься всякими бумажками. Второе – ему хочется, чтобы его зарплата была, конечно, не безумно высокая, но она чтобы она была достойная. И третье – ему хочется, чтобы бон мог проводить исследования на мировом или рядом с мировым уровне. Что это означает? Ну, про бумажки мы поговорили. Второй момент – это зарплата. Может быть, вы помните, указ президента был… Константин Чуриков: Майский. Юрий Ковалев: …да, по поводу двойной по региону. Константин Чуриков: 2012 год. Юрий Ковалев: Значит, формулировка указа была следующая: необходимо добиться, чтобы заработная плата ученых в среднем была не меньше, чем двойная по региону. Вот такое было дело. Значит, к чему это привело? Потому что денег все-таки не очень много. Ну, вначале денег не было вообще. Наверное, вы помните, мы все уходили на полставки. Я в этом тоже замечательно участвовал. Потом определенные деньги появились. Сейчас ситуация выправилась, Правительство действительно выдало на это дополнительные деньги. Но это привело к тому, что тот же самый ученый, скажем, работающий в Москве (ну возьмем меня), и ученый, работающий… Так как я астроном – соответственно, мы любим приводить в пример Специальную астрофизическую обсерваторию, в которой находятся крупнейшие наши телескопы, которая находится в Карачаево-Черкессии. Я думаю, вы можете себе прикинуть, чему равна двойная средняя по региону в Карачаево-Черкессии и чему равна в Москве. Константин Чуриков: В Москве 96 рублей сейчас средняя заработная плата, на сайте Роструда. Юрий Ковалев: Ну, все-таки там еще несколько нулей. Константин Чуриков: Ну да, еще сколько-то нулей – 96 000. Значит, соответственно, почти… Ну хорошо, условно говоря, под 200 тысяч, чуть меньше, да? Карачаево-Черкессия, говорите? Сейчас мы ткнем на карту, посмотрим. Карачаево-Черкессия, средняя заработная плата – 29. То есть, соответственно, это 60 максимум. Юрий Ковалев: Ну понятно. То есть фактически это приводит к тому, что, во-первых, этот дисбаланс, честно говоря, просто оскорбительный. Как можно смотреть в глаза коллегам в обсерватории? А я там бываю два раза в год. Вот поеду, наверное, через несколько недель. Это совершенно несправедливо. Кроме этого, это оттягивает ученых, вы понимаете, в общем, в крупные столичные города. Оксана Галькевич: Из региональных центров. Константин Чуриков: В лучшем случае. А иногда и через границу… Юрий Ковалев: Ну, про заграницу… Давайте мы сегодня поговорим… Это отдельно. Это очень интересный и важный момент. Если позволите, мне есть что сказать про это тоже. Оксана Галькевич: Конечно. Константин Чуриков: Отлично! Давайте сейчас посмотрим сюжет, потому что всегда тему науки как-то плохо себе и люди представляют, и мы тоже. То есть давайте просто посмотрим изнутри, на что жалуются ученые Екатеринбурга. Репортаж Анны Исаевой. СЮЖЕТ Константин Чуриков: Еще, мне кажется, важно объяснить по поводу бюрократии, прежде чем вы ответите про заграницу. Все-таки бюрократия – это зачем? Это единственный способ получить финансирование и мотивировать свою зарплату? Или это, в общем, «хочу – делаю, хочу – не делаю»? Юрий Ковалев: Ну, вы должны отчитываться за получаемые деньги, если очень коротко говорить. И количество этих отчетов, в общем, больше, чем хотелось бы. В общем, если честно, то у меня есть с чем сравнивать. Да, я три года работал в Соединенных Штатах Америки, три года работал в Германии после защиты диссертации в России, а потом вернулся, вернулся я примерно 10 лет назад. И конечно же, количество отчетов, которые нужно писать в России, не сопоставимо с тем, которые приходилось мне писать за рубежом, потому что я занимался другими вещами. Оксана Галькевич: Ну подождите. А как так получается? В общем-то, работа и у ваших коллег в России, и у ваших коллег за границей… Ну понятно, что вы занимаетесь решением общих вопросов, но тем не менее у них все так просто, по ваши словам, а у нас все так сложно. Юрий Ковалев: Ой нет! Я не говорил, что там так все просто. Там есть свои тонкости, в которые мы вдаваться не будем. Оксана Галькевич: Нет, ну почему гораздо меньше тогда? Значит, какого контроля они лишены? Юрий Ковалев: Вы знаете, я должен сказать, что вопрос о том, что «давайте анализировать ситуацию и уменьшать количество бумажек», регулярно поднимается на очень высоком уровне. Однако, к сожалению, если вы мне задаете вопрос «Почему?», к сожалению, не видно значительного улучшения ситуации. Почему это так? Я не знаю. Я не являюсь чиновником, работающим в Министерстве науки и высшего образования. Это факт. Может быть, это специфика нашей страны в целом такая. Еще раз: я не специалист. У нас есть коллеги, которые этим занимаются и анализируют эти ситуации. Вот Высшая школа экономики. У меня есть некоторые от них результаты опросов, которые, я надеюсь, нам сегодня понадобятся. Они, может, вам и ответят. Но в среднем, конечно же, эффективное занятие наукой… Процент времени, который я и мои коллеги тратим на науку, от общего процента, который мы работаем, в общем, по моему опыту у нас меньше, чем за рубежом. Это одна из причин, в общем, почему мы менее эффективные, и один из способов, как на самом деле достаточно легко эту эффективность можно было бы поднять. Количество бумаг, которые мне нужно заполнить для того, чтобы отчитаться за зарубежную конференцию, оно достаточно высокое. И совсем недавно, несколько месяцев назад… Я сейчас меняю тему разговора. Вы замечаете? Константин Чуриков: Да. Юрий Ковалев: …был замечательный приказ Министерства науки и высшего образования по поводу того, как нам принимать наших иностранных коллег. Константин Чуриков: А, да! Что вы должны там посоветоваться со старшими товарищами, сообщить. Юрий Ковалев: Там все намного серьезнее. Это очень много в прессе обсуждалось, я не буду повторяться. Вот я к вам приехал с окончания недельного международного совещания, которое мы проводили по нашему проекту «Радиоастрон». Это космический телескоп, который у нас последние восемь лет летал и был действительно флагманом нашего российского космоса. Константин Чуриков: А вас перед этим куда-то вызывали? Юрий Ковалев: Нас не вызывали. Но количество бумаг, которые нам сейчас пришлось написать, больше, чем, например, ситуация даже год назад. Понимаете, да? И вот из этого все складывается. Константин Чуриков: Вашим иностранным коллегам с вами встретиться проще, чем вам – с ними. Давайте сейчас звонок примем. Оксана Галькевич: Давайте сейчас примем звонок, да, потому что люди нам звонят и хотят высказаться. Александр из Петербурга. Александр, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый. Оксана Галькевич: Говорите. Зритель: Хотел бы сказать несколько мыслей. Во-первых, была колоссальная утечка мозгов, как говорится, вы знаете, и в 90-е, да и даже, может быть, чуть раньше. Огромное количество людей, мы потеряли высший цвет нашей науки. И это нам аукается до сих пор. Понимаете, советская школа была настолько мощная, она закаляла таких специалистов, которых нам ну никогда в жизни больше не получить. И мы ничего не сделали для того, чтобы их… Ну как? Их, конечно, украли, можно сказать, заманили деньгами американцы, в Израиль очень много уехало. Надо что-то делать, чтобы привлечь… Константин Чуриков: А может, даже не украли, а просто страна отдала этих ученых? Юрий Ковалев: А что значит «отдала»? У нас тут тюрьма, что ли? Зритель: Дело в том, что Никола Тесла, например, гениальный ученый. Не было никаких комфортных условий, я не знаю, обеспеченности в те времена. Да электричество только появилось! Но он был гений. Понимаете, ученый человек – это одержимый человек. Необязательно зарплата определяет его качества. Константин Чуриков: Абсолютно. Кстати, еще отдельный вопрос… Спасибо, Александр, за звонок. Вы знаете, отдельный вопрос: как можно измерять эффективность ученого? Объясните, пожалуйста. Юрий Ковалев: Слушайте, а можно вначале про уехавших, а потом про эффективность? Оксана Галькевич: Давайте, давайте. Юрий Ковалев: Это два очень больших вопроса. Даже не уверен, успеем ли мы оба обсудить. Ну поехали! Про уехавших. Эйнштейн уехал из Германии в Соединенные Штаты. И что, сейчас у нас немецкая наука прямо вся бедствует, что ли? На самом деле громадное количество ученых, мы об этом хорошо знаем, во времена Гитлера покинули Германию, и совершенно правильно сделали. Все-таки давайте поговорим про современную ситуацию. Совершенно правда то, что значительное количество очень сильных ученых… Вопрос не в единицах, а именно в этом массовом отъезде советских ученых за рубеж в эти тяжелейшие годы. Правда это была громадная проблема. И да, это нам сейчас аукается. Я совершенно согласен с позвонившим нам коллегой. Однако… Вы понимаете, какая штука? Вообще-то, российское образование – надо нам над ним работать и как минимум не ронять его уровень, а может быть, даже улучшать и просто-напросто говорить новых неплохих специалистов. А теперь по поводу этих всех отъездов давайте поговорим. Смотрите. Современного ученого мирового уровня можно подготовить (есть исключения из этого правила) в основном в случае, если он получил опыт работы в разных научных группах разных стран мира. И в некоторых странах практически заставляют – ну, не выкручивают руки, но так настроена система. Она, вообще-то, построена так, что вас реально заставляют после того, как вы защитили диссертацию в одной группе, уйти в другую группу. В той же самой Германии просто-напросто говорят: «Ребята, чтобы у вас были потом более сильные шансы, давайте-ка в Штаты мотайте». И это совершенно нормально. И именно этим способом вы можете вырастить ученого мирового уровня. Потому что, сидя в одной группе, извините, вы там затухаете. Есть еще другой момент. Вот смотрите, у нас у всех наших деток (у нас же у всех есть дети), у них есть переходный возраст. Зачем природа это придумала? Да потому, чтобы они из семьи ушли, чтобы они постоянно под этими родителями не сидели. А мы что хотим? Чтобы эти молодые ученые постоянно под своими научными руководителями сидели? А как мы вырастим независимо мыслящего, независимо действующего ученого? Им реально нужно уходить в другие группы. А в той же самой России не так уж и много сильных групп в данной тематике какой-то, которую мы обсуждаем, как и в любой другой стране мира. Поэтому нужно из одной страны в другую переезжать. Константин Чуриков: Подождите… Юрий Ковалев: А что дальше? Константин Чуриков: Подождите. Существующая экономическая реальность помогает нашим ученым развиваться и как раз искать… Юрий Ковалев: А вот ничего подобного! Я вам могу сказать… Оксана Галькевич: Юрий имеет в виду, что они все-таки возвращаться должны. Константин Чуриков: Я понял, я понял, я понял. Юрий Ковалев: Я могу вам сказать, что… Например, я работаю в Физическом институте имени Лебедева, и у меня вторая научная группа в МФТИ. Наши зарплаты… Например, то, что получают мои аспиранты, сравнимо, мягко говоря, с тем, что получал мой аспирант, когда я работал в Германии. О’кей? Наши зарплаты сравнимы. Ну, у нас хорошая ситуация. У нас, к сожалению, в стране не у всех так. Они сравнимы. Ну, все-таки, конечно, меньше, чем за рубежом. Но они вполне адекватные и нормальные. Так вот, ученые там, наши ребята, вот все, кто защитились… У меня сейчас пять человек за рубежом находятся, четыре человека, недавно защитившихся, в нашей группе. Совершенно осознанно это сделано. Это сделано для того, чтобы они выросли до нужного уровня. Что дальше? Наша страна должна, по моему мнению, не находить способы, которыми удерживать так или иначе молодых ученых в стране. Хотя некоторых – почему бы и нет? Но главное – это находить способы, которыми вернуть их обратно в страну. И здесь есть (опять же упрощенно) два основных параметра. Первый мы с вами уже обсудили – это заработная плата. Правда? Она должна быть адекватная. Она не должна быть как в коммерческой организации, но она должна быть адекватная. Вы должны иметь возможность содержать семью, купить квартиру, если вам нужно, и так далее. А не давать вот эти ваучеры как-то так очень странно. Просто зарплата должна быть адекватная. Но этого недостаточно. Второе, что нужно ученым, и об этом я говорил. Президент Российской академии наук Александр Михайлович Сергеев совсем недавно в интервью по телевизору… По-моему, вчера или позавчера я слушал. Им нужно предложить условия работы, которые бы позволили им заниматься наукой на мировом уровне. Оксана Галькевич: Это что имеется в виду? Это техническое обеспечение, лаборатории? Юрий Ковалев: Научная инфраструктура, да. Лабораторное оборудование. Если вы занимаетесь биологией или химией… Константин Чуриков: Реактивы. Юрий Ковалев: Реактивы. Головная боль и время, которое мы тратим для того, чтобы эти реактивы заказать и привезти. Мы сразу теряем темп относительно наших зарубежных коллег. Конечно, когда вы сравниваете возможность вернуться и остаться за рубежом… Многим хочется вернуться, потому что им комфортнее работать дома. Но когда вы сравниваете эти возможности там и тут, к сожалению, многие принимают решение остаться там. Я вернулся. И некоторые мои коллеги вернулись, потому что мы считали, что возможности наши за рубежом и здесь сравнимы. Вот у нас – например, то, чем я занимаюсь, и многие наши ребята – проект «Радиоастрон», реально флагман. К нам буржуи приезжают. Константин Чуриков: По поводу эффективности – как ее измерить-то? Юрий Ковалев: Так, значит, это другой и очень сложный вопрос. Наши чиновники на самом деле из-за того, что есть объективно серьезные сомнения в качестве экспертизы, говорят: «Давайте замерять наукометрией». Есть много сейчас у нас критики наукометрии, и совершенно справедливой. Если мы будем использовать наукометрические показатели… Ну, если упрощенно, то сколько я опубликовал статей, в каких журналах, сколько на тебя цитирования было. Это если очень упрощенно. Если мы будем ориентироваться только на эти цифры, то, во-первых, любые цифры можно подпилить и постараться за какое-то количество времени определенными, не совсем или совсем некорректными способами их нужным образом нагнать. Кроме этого, это слишком упрощенный отход. Может быть, им можно измерять организации. Да и то у нас есть организации, которые и тут умудряются кое-что сделать. Поэтому нужно для того, чтобы измерить эффективность… Ну, «эффективность» – вообще плохое слово. Ну, черт с ним, пусть будет. Для того чтобы измерить эффективность научной работы, нужно использовать совместный подход. Вы смотрите и на наукометрические показатели, что у нас там с публикациями. Причем для разных областей наук они принципиально разные. Вы никогда в теоретической математике даже близко не получите то количество цитирований, которое вы получите, скажем, в физике, которой я занимаюсь. Никогда наши коллеги-гуманитарии не получат столько цитирования, сколько имеем мы. Поэтому еще и специфика есть для разных областей науки. И эти показатели нужно использовать совместно с экспертизой. Но экспертизу нужно тоже проводить адекватно и аккуратно. Нужно выбирать сильных экспертов, профессиональных. Кроме этого, им нужно давать достаточное время для того, чтобы написать соответствующую экспертизу. А я совсем недавно попал в ситуацию… Вот у нас было заседание координационного совета профессоров Российской академии наук, а я только пришел с экспертного совета по оценке результативности вузов российских. Я говорю: «Ребята, такая там экспертиза!» Они говорят: «Так там дали три дня на нее. И тридцать заявок». Я в министерстве спрашиваю: «Ребята, а было время?» Они говорят: «Да, было». То есть где-то это время потерялось. И в результате мои коллеги, профессора РАН, жаловались, что им дают кучу экспертиз, а они должны их успеть закончить за несколько дней. Так дело не делается. Другой пример Российский научный фонд. Это как раз положительный пример. Я член экспертного совета. Мы на панели по физике решаем… Это Российский научный фонд, один из двух. И там в среднем качество экспертизы очень высокое. Это я к тому говорю, что хотелось бы, чтобы эксперты были посильнее. А вообще-то – ну, о’кей. Оксана Галькевич: Вы знаете, Юрий, я хотела вас спросить. Вот вы сказали, что нужно искать как раз способы, как молодых людей и отправить на учебу, и какой-то рост молодых ученых, чтобы они потом вернулись. Но мы в последнее время видели несколько таких случаев, когда сотрудничество, простите, с зарубежной наукой становится опасным для наших ученых. Это какие-то грустные моменты. В том числе и после публикаций обнаруживаются какие-то государственные измены и так далее. Юрий Ковалев: Это очень… Оксана Галькевич: Вот этот момент не тревожит? Юрий Ковалев: Тревожит, тревожит. Оксана Галькевич: Как камень в душе, да? Юрий Ковалев: Я думаю, что остальные мои мысли, наверное, в эфире лучше не произносить. Константин Чуриков: Нам понятно. Оксана Галькевич: Сформулируйте как-нибудь все-таки. Юрий Ковалев: Очень тревожит. Точка. Константин Чуриков: С большой буквы «Т». Нам звонит Дмитрий, Краснодарский край. Здравствуйте, Дмитрий. Говорите, пожалуйста. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Я звоню вам, у меня такой вопрос. Я являюсь жителем города Новороссийска. Я не ученый, не физик-ядерщик, но у меня такой вопрос к вам именно. Скажите, пожалуйста, коллайдер, который изобрели, он произвел какой-то вообще… Вот что у людей произошло за этот промежуток времени? Что произошло у ученых? Что у вас вообще произошло благодаря этому коллайдеру? Потому что это был огромный проект на самом деле. Константин Чуриков: Да, спасибо. Зритель: И многие люди задаются вопросом: что это такое? Многие даже не знают… Константин Чуриков: Дмитрий, как хорошо, когда люди задаются вопросами о том, что происходит в науке. Спасибо. Оксана Галькевич: Да. Но, вы знаете, наши люди задаются вопросом: «Что-то происходит, но мы этого не видим. Мы не понимаем вообще, а толк-то нам от этой науки?» Вопрос, мне кажется, частично тоже об этом. Юрий Ковалев: А сколько у нас осталось времени? Константин Чуриков: У нас чуть-чуть осталось времени. Оксана Галькевич: Полторы минуты, но тем не менее. Константин Чуриков: Ответьте коротко про коллайдер. Юрий Ковалев: Хорошо. Значит, коротко. Коллайдер – это кольцо с электромагнитом, которое очень маленькие заряженные частички может разогнать до скорости, близкой к скорости света. В результате происходят соударения разных частиц друг с другом. И в результате этих соударений мы можем изучать основы, фактически понимать лучше современную физику элементарных частиц, проверять такие теоретические предсказания, как есть или нет так называемый бозон Хиггса. Его действительно открыли с помощью коллайдера. На самом деле, когда вы строите подобные системы, главное, куда вы вкладываете эти средства (и Россия является частью Большого адронного коллайдера), вы вкладываете в развитие технологий – как зарубежных, так и отечественных. Однако, когда первого руководителя Fermilab на слушаниях в Конгрессе спросили: «А почему мы должны вам дать эти громадные деньги на этот первый ускоритель? Поможет ли нам это в борьбе с Советским Союзом?» – он ответил: «Нет, это не поможет вам. Однако это сделает вашу страну достойной защиты». Константин Чуриков: Юрий, нам, к сожалению, не хватило времени, а вопрос и тем еще очень много. Так что давайте в следующий раз попробуем встретиться в более длинном формате и проговорить все. Спасибо. У нас в студии был руководитель лабораториями ФИАН и МФТИ Юрий Ковалев. Спасибо большое. Юрий Ковалев: Спасибо. Оксана Галькевич: Доктор физико-математических наук. Спасибо.