Александр Денисов: Чем выгоднее торговать, оружием или зерном, ну или сахаром, например? Анастасия Сорокина: Американское издание The National Interest назвало зерно новым гибридным оружием России: мол, продажа сельскохозяйственной продукции стала приносить нам больше, чем экспорт нефти и новейшего вооружения. Александр Денисов: Ну, мы и не делали из этого никакого секрета, никакой тайны, Владимир Путин неоднократно отмечал, что мы, так сказать, подвинули других на мировом рынке. Владимир Путин: Советский Союз был всегда покупателем зерновых, мы были одними из самых крупных покупателей зерна, пшеницы. Хочу напомнить, что сейчас Россия самый крупный поставщик пшеницы на мировой рынок, мы №1, мы обошли и Соединенные Штаты, и Канаду, у нас в разы, в разы вырос экспорт, в разы, по-моему, в 2,6 раза, экспорт вырос. Двадцать четыре миллиарда долларов мы продали на внешнем рынке сельхозпродукции, включая не только зерновые, это главный, конечно, источник поступления денег из-за границы в сельском хозяйстве, но и в животноводстве выросли, мясо птицы, свинины и так далее. Анастасия Сорокина: А вот и данные. По прогнозам Министерства сельского хозяйства США, Россия в этом году может собрать порядка 77 миллионов тонн пшеницы, из которых половина уйдет на экспорт. Россия займет таким образом первое место, на втором будет Евросоюз, на третьем Канада. Помимо зерна в этом году Россия впервые нарастила экспорт сахара, он увеличился в 7 раз и составил уже более 1 миллиона 300 тонн. Александр Денисов: Настя, прости, поправлю тебя, 1 миллиарда 300 миллионов тонн, да-да. Анастасия Сорокина: Планируется, что к концу сезона, который длится до сентября, экспорт еще вырастет и позволит нам выйти на 7-е место, а ранее Россия не выходила из второго десятка. Александр Денисов: Да, и составит 1,5 миллиарда почти. Вот эту тему мы будем обсуждать. Есть опасения: всюду, где мы занимаем серьезные позиции, наталкиваемся на сопротивление, санкции, вот «Северный поток» строите – получи санкции. Ждут ли нас они в случае небывалых урожаев, придется ли нам тоже столкнуться с чем-то подобным, сегодня и поговорим. На связи у нас Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза. Аркадий Леонидович, добрый вечер. Аркадий Злочевский: Добрый вечер. Александр Денисов: Аркадий Леонидович, вообще удивительно, откуда там в США знают про наш урожай... Анастасия Сорокина: Подсчитывают. Александр Денисов: Занятно, да, это отдельная тема. Разделяете ли наши опасения, что если мы подвинули кого-то на рынке, то незамедлительно оценят это и предъявят санкции? Аркадий Злочевский: Ну, подвинули мы не сегодня, уже достаточно давно. Мы вышли на мировой рынок с нашей пшеницей еще в 2002 году, и это был такой мощный старт, которого, естественно, тогда, на тот момент никто вообще не ожидал. Мы за сезон 2002–2003-х гг. 17,6 миллионов тонн отправили за рубеж наших зерновых, и это был очень мощный всплеск после абсолютно отрицательных балансов, когда мы действительно только импортировали, а Советский Союз был крупнейшим потребителем пшеницы в мире, мы больше всех закупали, доходил объем закупок до 50 миллионов тонн вообще. Естественно, такого никто не ожидал, что мы перевернемся и займем совершенно противоположные позиции. Но надо сказать, что определенная доля, скажем так, истины в том, что написал The National Interest, есть в том плане, что мы достаточно прочно занимаем лидирующие позиции, и это позволяет влиять в том числе и на мировые политические процессы. Другой вопрос, что американцы очень активно использовали в историческом разрезе инструмент политического давления через поставки, в том числе и на Советский Союз, когда они вводили эмбарго в 1980 году по причине нашего ввода войск в Афганистан, если помните такую историю, и тогда мы, соответственно, были отрублены, отсечены от американских поставок. Ничего хорошего на самом деле американцам это не принесло, в результате по их же собственным выводам родился Евросоюз как конкурент, и он сейчас, наверное, самый мощный конкурент. Американцы на пшеничном рынке, конечно, тоже конкурент, но не настолько мощный, как Евросоюз для нас. Но в то же самое время следует отметить, что вот все исторические годы, сколько мы уже поставляем на мировой рынок нашу пшеницу, мы ни разу не задействовали, не использовали политический инструментарий для обеспечения наших поставок. Мы даже... Сколько я бился над тем, чтобы, например, уговорить правительство заняться, ну там через МИД, через послов наших в этих странах организацией вот этих хотя бы бесед, я уж не говорю про давление политическое, о закупке наших зерновых, – бесполезно, ничего не работает, до сих пор никаких таких инструментариев мы не используем. Поэтому опасения-то основывают, американцы я имею в виду, на собственном опыте, потому что они очень активно задействуют политический инструментарий для продвижения своего зерна. Но у нас такой практики нет, не выработано никаких, собственно говоря, инструментов для организации такого политического процесса, и, в общем, практически мы не можем, скажем так, воспользоваться этой возможностью. Александр Денисов: То есть вы утверждаете, что это ваша победа в одиночном разряде, да? Аркадий Злочевский: Ну, типа того, да. Анастасия Сорокина: А какие... Аркадий Злочевский: Наши зерновые поставки вообще случились не благодаря решениям правительства, не благодаря государственной политике, все исключительно вопреки. Другой вопрос, что сейчас власть заметила, естественно, что мы занимаем эти позиции, и надо какое-то внимание уделять. Раньше и внимания-то не было, раньше все говорили: «Да вы там вообще мелочь какая-то в бюджетном процессе, не стоите нашего внимания», – все чиновники. Анастасия Сорокина: А какие у нас основные рынки сбыта? Кому мы экспортируем? Аркадий Злочевский: Тут тоже интересный момент. Основные наши рынки сбыта как раз никак не подвержены санкционному давлению, и это для нас очень большое благо, надо тоже понимать, потому что, например, отрубить наши поставки никакими санкциями невозможно. У нас главные потребители нашей пшеницы, их, собственно говоря, таких мощных, супермощных потребителей три: это Египет, Турция и Бангладеш. В какие-то годы выстреливает еще Иран... То есть это очень большая география, и, в общем, потребители наши никак не подвержены ни американской политике, не следуют командам, приказам так, как это делает Евросоюз, например, под американским давлением, тоже начинает применять какие-то там санкционные инструменты и прочие... Все, кто применяют к нам санкции, все наши конкуренты. Александр Денисов: А контракты уже готовы на все вот это зерно, то есть оно уже законтрактовано, ну такой сленг употребим, или это еще вопрос будущего, что нужно продать? Аркадий Злочевский: Нет, конечно, сейчас после того, как мы ввели сами, собственно говоря, такие инструменты не очень правильного, адекватного регулирования рынка, мы подпортили сами себе репутацию. Ведь долгосрочные контракты никто не заключает, поскольку все опасаются, что мы введем какие-нибудь ограничения, сами отсечем себя от поставок, поэтому на долгосрочные контракты никто не готов идти, очень большой риск. Контракты короткие, они в пределах двухмесячного горизонта планирования заключаются, но тем не менее объемы мы все равно выдерживаем и географию выдерживаем. У нас ведь свыше 100 стран в географии поставок каждый сезон, вообще исторически больше 130 стран, но вот за сезон больше 100 стран набирается, в которые мы поставляем. Александр Денисов: Аркадий Леонидович, а кто сливки снимает от такой шикарной экспортной ситуации? Сами сельхозпроизводители или... ? Вот была тут история, на гречневой каше наваривались, вот там картельные соглашения были, ФАС выяснял, это какие-то поставщики, там 5 штук их, сговорились и погнали цену накручивать. Вот здесь какая история? Аркадий Злочевский: У нас это невозможно, на пшеничном рынке это невозможно. Но надо сказать, что сливки снимают все-таки не крестьяне, поскольку, как только цена более-менее подрастает, этим тут же пользуются все элементы инфраструктуры в цепочке поставок, начинают цены на свои услуги поднимать, ну и пользуются, естественно, и наши надзиратели, и административных барьеров у нас выше крыши, и, в общем, все звенья рыночной цепи, скажем так. И изымают эти дополнительные доходы, которые могли бы поступить, конечно, при растущих ценах в карманы крестьян, но их по дороге изымают, к сожалению, не поступают. Хотя надо сказать, что это не значит, что крестьянам вообще ничего не достается, просто достается слишком малая толика этой добавленной стоимости, могло бы быть значительно больше. Анастасия Сорокина: Очень много зрителей беспокоятся о продовольственной безопасности, что очень много всего поставляется на экспорт. Не останется ли Россия без зерна? Аркадий Злочевский: Ой, это неадекватное беспокойство. Мы удовлетворяем полностью вообще все внутренние потребности. И надо понимать, как работает рынок. У нас география даже не позволит нам так называемый перевывоз осуществить. Вот он случился как-то в Украине, там вице-премьера сняли за это дело, но это еще в начале нулевых было, когда Украина перепоставила и потом вынуждена была импортировать. Но у Украины маленькая территория и география поставок очень узка: есть зерновые потоки, которые организованы, их можно направить то ли на экспорт, то ли на внутренний рынок, потребителям-переработчикам в первую очередь. У нас, представьте себе, сибирское зерно удалено от южных портов, от Черного моря, Азова и прочих вещей, на 5 с лишним, а то и 6 тысяч километров. Но и до дальневосточных ворот ровно такое же расстояние, то есть оттуда можно вывезти, ну так, по нормальной стоимости только до европейской части России, то есть чуть-чуть заехать за Урал, грубо говоря, не более того, а зерна там много. Более того, от ликвидности сибирского зерна зависит уровень производства, там сегодня и производят мало, потому что его девать некуда, потому что слишком узки и недоступны рынки сбыта. Если бы они были побольше и пошире, да ради бога, с юга вывозите все, а на внутреннем рынке будут обеспечены все потребности за счет сибирских ресурсов, уральских, поволжских и так далее, то есть от регионов, удаленных от портовой инфраструктуры. В этом никаких проблем нет, и у нас перевывоз невозможен в принципе, он экономически просто невозможен. Александр Денисов: Аркадий Леонидович, звонков много у нас. Анастасия Сорокина: Татьяна из Калининграда на связи. Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер, добрый вечер. Хотела бы высказать мнение свое по поводу экспорта зерна. Вы знаете, вот если взять царскую Россию, то экспортировали зерно, излишки, то, которое было сверх нормы, необходимой для самих россиян. Сейчас если мы посмотрим, у нас на внутреннем рынке такая низкого качества мука хлебопекарная, что добавляют практически 200 вариантов улучшителей хлебопекарных, вся таблица Менделеева, а качественного зерна практически, качественной муки практически не найти в магазинах, все отбеленная мука, нет, допустим, цельнозерновой часто муки, нет обдирной муки, которая полезна для пищеварения, для здоровья. В основном у нас вся мука, все зерно качественное идет на экспорт, государство никак это не регламентирует и не регулирует. Александр Денисов: Татьяна, поняли вас, сейчас переадресуем претензию Аркадию Леонидовичу. Анастасия Сорокина: Спасибо, да, за звонок. Александр Денисов: Да. Аркадий Леонидович, что ж вы нам все самое плохое-то оставляете? Аркадий Злочевский: Это полная неправда и миф. Значит, мы поставляем на внешний рынок пшеницу 4-го класса. Эта пшеница 4-го класса пользуется очень большим спросом на мировом рынке, и она далеко не самых лучших кондиций. В составе наших общих пшеничных поставок пшеница 3-го класса, высококачественная, занимает максимум 10% в историческом разрезе, а то и значительно меньше. Приведу вам пример: в прошлом сезоне мы произвели пшеницы 19 миллионов тонн 3-го класса в составе пшеницы, пшеничного урожая, а вот внутренний рынок купил из этих 19 только 19 миллионов тонн, еще 2,5 ушло на экспорт, остатки легли в запасы, и у нас сегодня в запасах переходящих очень большая доля как раз именно высококачественной пшеницы, потому что она не так востребована, как пшеница пониже качеством. А причина состояния муки, то, что вы говорите, улучшители используют при хлебопечении, – это экономика этого процесса, и в первую очередь экономика хлебопечения. Если бы цены не подавлялись на хлебопечение и на хлебобулочные изделия на всех уровнях власти, политикой государственной, тогда, может быть, ситуация была бы иной. Но факт остается фактом: издержки растут, их никто не подавляет, а цены трамбуются на хлебобулочные изделия. В результате хлебопеки вынуждены экономить на закупках муки, и именно это обстоятельство, что они хотят все время муку подешевле, приводит к тому, что начинают добавлять улучшители и прочие вещи, потому что экономика не позволяет использовать хорошее, высококачественное зерно. Зерно-то здесь ни при чем, у нас его полно, мы готовы удовлетворить любые растущие спросы на высокое качество, нет проблем, и производства, кстати, адаптируются к этим процессам моментально. Как только появляется, генерируется спрос на высокое качество, тут же крестьяне начинают инвестировать в производство качественное. Но стандартная проблема, когда нам все покупатели говорят: «Да мы готовы купить у вас 3-й класс, но по цене «четверки». Александр Денисов: Аркадий Леонидович, еще один звонок. Анастасия Сорокина: Евгений из Липецка на связи. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые ведущие, уважаемый эксперт. Знаете, вот о чем я подумал, глядя вашу передачу? Вот экспорт зерна сейчас позиционируется как победа отечественного сельского хозяйства, а ведь если мы, так скажем, обратимся опять-таки в советское прошлое, да, мы закупали зерно, но для чего? Для того чтобы кормить огромное поголовье крупного рогатого скота, которое тогда еще в Советском Союзе, ну я не знаю, сколько там, ну десятки просто миллионов голов крупного рогатого скота насчитывало. Я помню начало 1980-х, середину 1980-х гг., села, которые окружали Липецк, ну по несколько ферм было в каждом селе, сейчас все это разрушено. И по сути дела мы продаем это зерно, потому что нам этим зерном некого кормить, некого кормить. Если раньше это было 80 миллионов голов, так скажем, крупного рогатого скота, то сейчас только 9, и это фуражное зерно, естественно, мы гоним туда, за рубеж. И кстати, из этого же самого фуражного зерна и делаем хлебопекарную продукцию, потому что... Вот с предыдущим, так скажем, оратором согласен полностью, конечно, качество хлеба просто оставляет желать лучшего. Вот такое у меня мнение. Александр Денисов: Спасибо, Евгений. Анастасия Сорокина: Спасибо, Евгений. Александр Денисов: Спасибо, интересный звонок какой. Аркадий Леонидович? Анастасия Сорокина: Что скажете? Аркадий Злочевский: Тоже определенные иллюзии. Значит, почему Советский Союз покупал зерно? – потому что эффективность организации всех производственных процессов, особенно в животноводстве, в Советском Союзе была чрезвычайно низка. В результате в животноводстве есть такой самый важный, наверное, с экономической точки зрения показатель, называется он конверсия корма, это сколько затрачиваете вы кормов на то, чтобы получить 1 килограмм живого веса, живого состояния. Вот эта конверсия корма в птицеводстве составляла у нас в советское время 3,6 килограмма на 1 килограмм живого веса птицы, в свиноводстве 6,8 килограмм на 1 килограмм живого веса свинины, а в крупном рогатом скоте почти ничего не составляла, потому что кормили в основном травой, а не зерном, зерном скотину, крупный рогатый скот не кормили в советский период времени. Но при этом что произошло с изменением в капиталистическое хозяйствование, скажем так, нашего сельского хозяйства, ну то есть в рыночные отношения? Произошло в первую очередь резкое уменьшение показателей по конверсии корма, и сегодня мы имеем среднюю конверсию в птицеводстве против 3,6 килограммов в советское время 1,76, 1 килограмм 760 граммов. Александр Денисов: Что это, они меньше есть стали, что ли? Аркадий Злочевский: Нет, это не меньше есть, это конверсия, ну то есть вы затрачиваете 1 килограмм 760 граммов на то, чтобы получить 1 килограмм живого веса птицы. А в советское время вы затрачивали 3 килограмма 600 граммов на этот же 1 килограмм веса, это же затраты. Так получается за счет чего? – за счет того, что вы больше вводите в рацион белковой компоненты, которая высокопродуктивна, это белки, собственно, разного свойства, вида и так далее, соевый шрот, например, это очень важный компонент в птицеводстве. За счет этого улучшаются конверсионные показатели и сокращается доля использования в рационах, комбикормах зерновых товаров, увеличивается доля белков и сокращается зерновых. У нас доходило при кормлении в советское время доля зерна в рационах до 80%, сегодня она не превышает 65% в комбикормах, не превышает, а есть и гораздо меньшие показатели. То есть об этом и идет речь, мы за счет этого сократили потребление, а не за счет того, что порубили поголовье. Сегодня, вы знаете отлично, мы уже полностью удовлетворяем внутренний спрос отечественным производством мяса птицы, яиц, свинины. Ну вот по крупному рогатому скоту еще пока не удовлетворяем, но я вам объясняю, крупный рогатый скот и не ел у нас зерно в советское время вообще... Александр Денисов: ...хотя оно и называлось фуражным, да, называют фуражным. Аркадий Злочевский: Хотя оно и называется фуражным. Александр Денисов: Да, ну мы привыкли, фуражное – это, значит, конармия, фураж, лошади... Аркадий Злочевский: Тоже очень важная вещь: фуражным зерном мы мировой рынок не снабжаем, у нас нет экспорта фуражного зерна, и мир не покупает наше фуражное зерно. Александр Денисов: Спасибо большое, Аркадий Леонидович, очень интересно. Анастасия Сорокина: Спасибо, спасибо. Это был Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза. Сейчас поговорим с Михаилом Беляевым, экспертом Российского института стратегических исследований, кандидатом экономических наук. Михаил Кимович, добрый вечер. Михаил Беляев: Добрый вечер. Александр Денисов: Здравствуйте. Михаил Кимович, вот сельское хозяйство какая занимательная штука, смотрите, курица... Про кур, правильно, говорили? Анастасия Сорокина: Да. Александр Денисов: Курица раньше, в Советском Союзе съедала 3 килограмма ну какой-то своей куриной еды, а сейчас ей дают всего 1,5 и говорят: «Ну там зато белки». Михаил Кимович, как вы, вы бы ту курицу, советскую, или вот нынешнюю? Михаил Беляев: Ну, вы знаете, советские курицы мне напоминали бегунов на длинные дистанции: из них, дамы говорят, бульон хороший получался, но я как-то люблю все-таки печеную в духовке больше. Александр Денисов: А анекдот помните, Михаил Кимович, когда... Михаил Беляев: Да, они марафонцы с такими лохматыми ногами, меня как-то они вдохновляют, или как они у нас назывались при советской власти, «синие птицы» вот они еще назывались. Александр Денисов: Да-да-да. Михаил Кимович, про «синих птиц» анекдот наверняка помните советский. Лежит, значит, на прилавке (хотя вряд ли это было, но тем не менее анекдот) вот эта «синяя птица», а рядом такой пышненький бройлер зарубежный. И пышненький говорит: «Что ты такая синяя какая-то? Вот смотри, какой я розовый, хороший такой, пухлый». Она говорит: «Ну и что, зато я своей смертью умерла». Михаил Беляев: Ну да, вот типа такого, да. Ну, конечно, я... Я единственное хочу вот серьезно сказать, что на самом деле мы относимся к сельскому хозяйству как к такой какой-то ну если не второстепенной отрасли, то такой вот, которая, да, действительно, связана с какими-то полями, коровами, свиньями. На самом деле это исключительно наукоемкая отрасль производства и высокотехнологичная, и вот там затраты на research and development, то есть исследования и разработки, одни из самых высоких, и там постоянно вот эти научно-технические достижения в тех странах, которые вот добиваются высоких результатов в сельском хозяйстве, в аграрном комплексе, они эти новинки постоянно используют. И вот что касается кур, если уж мы о них заговорили, у нас действительно сейчас полностью обеспечены мы мясом птицы, уже говорим о том, что курица перестала быть деликатесом вследствие вот этой дешевизны, цена упала по сравнению с, за последние 30 лет не в разы даже, а в десятки раз. Там все связано: и рацион питания, и вот этот вот рацион, который высчитывается на компьютерах, который дается этим курам, и вот этот баланс со всякими добавками, микроэлементами и прочим, прочим, и выведение новых пород, и так далее, и так далее, которые быстрее реагируют на этот корм, и так далее. Так что вот это все научно-технический прогресс тоже сделал свое, так сказать, дело, и сделал очень большое дело в сельском хозяйстве. Александр Денисов: Как оцениваете вот эти наши достижения, что мы завоевали первое место по экспорту зерна, следом за нами плетутся Канада, Европа... Анастасия Сорокина: ...и собираемся наращивать еще объемы. Александр Денисов: Да. Вот Владимир Ильич Ленин, статья его «Империализм как высшая стадия капитализма», рынки не прощают, Михаил Кимович. Какую расплату нам ждать? Или уж все, они профукали свой момент расплаты? Михаил Беляев: Вы знаете, вот мы, конечно, молодцы, ну это вследствие в том числе и санкций американских, когда у нас вот мы получили вот это такое оазисное развитие сельского хозяйства, вложили туда дополнительно денег достаточно, достаточно много господдержки, крестьянам дали возможность развиваться вот на этом закрытом рынке. Они действительно тут же быстро нарастили свое это производство и вывели нас не только на уровень самообеспеченности по зерну, но и на экспорт, чего, в общем, при советской власти мы добиться категорически не могли никак с помощью никаких пленумов и никаких ленинских статей, у нас ничего не получалось, а тут вышли. Но вот в чем вся проблема, что продовольственный рынок, конечно, уважаемый, мы сейчас получаем от экспорта зерна достаточно средств, там 25 миллиардов долларов ежегодно, это даже больше, чем от экспорта оружия, у нас такая статья тоже всегда была весомая. Но продовольственный рынок очень жесткий, то есть это не значит, что если ты сегодня... Вот у нас считается, что мы можем довести наш сбор зерна до 200 миллионов тонн, и вроде бы на экспорт мы можем безболезненно продавать 100 миллионов. Но дело в том, что рынок больше не съест, чем вот он сейчас, он достаточно жесткий, туда поставляем мы, туда поставляет Европа, туда поставляет Канада, Аргентина, Австралия и так далее, и так далее, много кто поставляет, но больше уже рынок не уест до тех пор, пока не будут развиваться вот те развивающиеся страны, которые сейчас находятся на голодном пайке. Вот когда они получат свое вот это вот развитие, я прежде всего, сами понимаете, имею в виду Африку и страны Юго-Восточной Азии – вот если там сдвинутся социально-экономические проблемы, решения и они будут жить не на 1 доллар 90 центов в день, а хотя бы на 3 доллара в день, смогут питаться как следует, вот тогда у нас откроются перспективы. А пока, конечно, мы можем быть довольны тем, чего мы достигли, что мы на первом месте по экспорту зерна, и очень хорошо, если мы тут удержимся. Александр Денисов: Да. Михаил Кимович, вот еще один нюанс такой. Мы говорили с Аркадием Злочевским, президентом Российского зернового союза, оказывается, не все это зерно уже ну так вписано в контракты, то есть это еще предстоит продать. В этом есть сложность или нет, как считаете? Или по-любому решим вопрос? Михаил Беляев: Да я думаю, нет. Вы понимаете, продовольствие – это такая штука, что, с одной стороны, конечно, западным странам, так сказать, несколько они опасаются сейчас в связи с самыми разными событиями, я имею в виду не только какие-то там мировые потрясения, но даже вот коронавирусные все эти прекращения поставок и так далее, тут, конечно, очень тяжело действительно что-то делать и какие-то контракты заключать на достаточно длительный период времени. Но дело в том, что продовольственный рынок, вот то, о чем мы говорили, только другая сторона медали: он, с одной стороны, жесткий, а с другой стороны, весь мир в продовольствии нуждается. Поэтому ты можешь быть уверенным в том, что вот то зерно, которое мир покупает, его купят что на долгосрочной основе, что на краткосрочной основе; что, если у него вот емкость такая, сколько там, 186 миллионов тонн зерна, пшеницы покупается на рынке, значит, эти 186 миллионов купятся. На каких условиях, это уже то ли долгосрочный контракт, то ли краткосрочный, там цена немножко поиграет, но тем не менее вот вся вот эта, назовем, глобальная квота будет заполнена, значит, то место, которое у нас там есть, вот тот сегмент, значит, мы его сможем реализовать. Александр Денисов: Спасибо большое, Михаил Кимович. Анастасия Сорокина: Спасибо. Это был Михаил Беляев, эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук. Александр Денисов: Да. Переходим к следующей теме.