Петр Кузнецов: Так, сначала, значит, в этом часе разберемся с тем, чего мы не боимся, – мы не боимся увольнений. HeadHunter выяснил, что россияне потеряли страх потери работы. Этот страх вернулся к докризисному уровню. Иными словами, то есть уже не так переживаем, как это было в карантин. Существует ли, по-вашему, угроза увольнения на сегодняшнем месте работы, спрашивали жителей специалисты, и вот 66% ответили, что нет. Оксана Галькевич: Сильнее остальных эту угрозу ощущают в Москве. Не так боятся, но все-таки какие-то опасения имеют жители Уральского и Северо-Западного федеральных округов. Наибольшую уверенность в завтрашнем дне демонстрируют представители сферы образования и науки с туризмом. Петр Кузнецов: Удивительно, туризм. Оксана Галькевич: Самым шатким свое положение считают представители сферы безопасности и топ-менеджеры. Петр Кузнецов: Вроде бы в туризме не очень все хорошо сейчас, ну ладно. Оксана Галькевич: Да-да, удивительно. Петр Кузнецов: Вот такие оптимисты. Это тоже хорошо, когда в туристической сфере оптимисты. Оксана Галькевич: Может, там все налаживается как раз? Петр Кузнецов: Конечно, они знают больше, чем мы. HeadHunter провел еще одно исследование, посвященное причинам увольнения. Среди тех, кто попал в число уволенных, большинство сделало это по инициативе начальства, более 40% таких. Ну и примечательно, что помощь при сокращении работодатели оказывают лишь каждому 4-му работнику. И еще одна примечательная деталь: эти цифры никак не изменились за последние 6 лет. Оксана Галькевич: Среди новых мер помощи со стороны работодателей в этом году появились предложения пройти переобучение и тренинги с внешними карьерными консультантами. Петр Кузнецов: Ну и несколько других привычных уже элементов помощи. Лев Соколов с нами сейчас на связи, эксперт в управлении персоналом. Ждем также звонков и сообщений по теме от наших телезрителей. Лев Соколов: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Лев Александрович. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, что за изменившиеся такие настроения на рынке труда? Как бы вы их объяснили как специалист? Лев Соколов: Ну, знаете, раз уж зашла речь об увольнениях, то могу сказать, что в моей практике мне приходилось увольнять людей, даже были целые проекты, когда в связи с реструктуризацией компании нужно было уволить несколько сотен человек. И здесь я скажу, что... Вот вы сейчас подметили, что за несколько лет, в общем, практически ничего не изменилось у работодателей. Да, есть правовая часть, но очень большую, я бы сказал, ключевую роль во всем этом играет то, как ты выстраиваешь отношения. Потому что вот в том проекте, который я упомянул, с этими людьми, с этими несколькими сотнями человек, работала практически вся компания начиная с генерального директора, работала служба управления персоналом, с ними проводилась разъяснительная работа, как написать резюме, как искать новую работу, как подготовиться к встрече с новым работодателем и так далее. Я сам, лично провел немало бесед со сложными случаями, когда люди там на конфликт шли и так далее. Ну а что касается того, кто чего боится, ну, знаете, как это, нельзя же всю жизнь чего-то боятся. Ну вот боялись-боялись люди увольнения, вот год уже мы живем в условиях этих пандемических ограничений, ну надоело уже людям бояться, что... Петр Кузнецов: Нет, смотрите, Лев Александрович, вот по поводу подготовки: их как-то... Человек понимает, что постепенно идет к сокращению, или это резко происходит? Вот то, с чего вы начали. Может быть, то, что они сейчас не особо боятся увольнения, потому что они видят, что все работает, зарплата вовремя, никаких подвижек в сторону ухудшения положения самой компании нет, именно с этим связана уверенность? Лев Соколов: Ну, я бы так сказал, здесь мы, да, наблюдаем определенное затишье. Ведь в малом бизнесе в 2020 году потеряло работу уже больше 1 миллиона человек, это большая цифра. Следовательно, те, кто остались сейчас, ну это те, кто сумел как-то выжить, сумел как-то собраться, реструктурироваться и какие-то ресурсы в себе найти. Но при этом надо заметить, что каждый 10-й бизнес из категории малых и средних предупредил о риске закрытия в 2021 году. Поэтому да, с одной стороны, люди – это существа, которые ко всему могут приспособиться, в том числе и ко всем вот этим коронавирусным истериям, ко всем этим ограничениям, локдаунам и всем прочим вещам. Но, с другой стороны, говорить о том, что вот у нас все так стабилизировалось... Ну вот сейчас мы находимся, понимаете, в той ситуации, когда вопрос, куда качнется маятник, и здесь очень важно, какую позицию займет государство. Оксана Галькевич: Лев Александрович, давайте призовем, обратимся к нашим зрителям: друзья, расскажите, а вы боитесь? Может быть, ваша личная позиция не соответствует тому, что HeadHunter нам тут рассказал. Вы боитесь увольнения? И как эта ситуация, вот эти вот ваши ощущения изменились, менялись в течение последнего года? Петр Кузнецов: Ну и звоните те, кто, к сожалению, под увольнение попал. Как это происходило? Насколько защищены были ваши права? Тоже рассказывайте эти истории. У нас сейчас... Оксана Галькевич: ...Игорь из Ростовской области. Петр Кузнецов: ...Ростовская область на связи. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Игорь. Зритель: Здравствуйте. На протяжении уже нескольких лет работы на предприятии боюсь увольнения практически каждый день. Оксана Галькевич: Ага. А где работаете? Зритель: Вы понимаете, я даже боюсь это озвучивать, потому что меня сразу начнут прессовать на работе. Оксана Галькевич: Нет, сфера деятельности, так скажем, сфера деятельности. Вы водитель, учитель, медицинский работник? Зритель: Угледобывающее предприятие. Оксана Галькевич: А, угледобывающее. Петр Кузнецов: Ростовская область же, да. Понятно. А с чем связаны вот эти опасения быть уволенным каждый день? Зритель: А потому что набирают, у нас работать сложно, с Украины привозят людей, принимают и все, а мы тут местные, об нас ноги вытирают, потому что начальство на все говорит: «Не нравится? – увольняйся». Даже боюсь что-то прийти и сказать по зарплате, например. Петр Кузнецов: Зарплата не меняется уже долгое время, да? Зритель: Ну, допустим, инженер, была претензия – лишили премии. Петр Кузнецов: И никаких вариантов в голове даже, Игорь, не прокручиваете, вот если это случится, куда вы, где вы себя найдете, что делать? То есть какие-то отходные пути. Зритель: Нет, просто у нас должен быть закон такой, что если есть по зарплате задолженности, чтобы я мог обратиться через 10, через 20 лет и мне вернули их. Петр Кузнецов: А, у вас и задолженности еще есть? Ну то есть не у вас, а у работодателя. Зритель: Есть, но я боюсь обращаться, я знаю, что меня будут сразу прессовать. Петр Кузнецов: Вау. Оксана Галькевич: Ох... Слушайте, Игорь, они как минимум даже при увольнении все равно должны будут вам вернуть эту задолженность, даже если год после увольнения пройдет, эти деньги никуда не должны пропасть. Петр Кузнецов: Лев Александрович... Зритель: А у меня бо́льшие сроки есть. Оксана Галькевич: Бо́льшие сроки? Зритель: Пять лет назад. Я, например, за 5 лет боюсь. Я все время боюсь, потому что сразу прессуют. Оксана Галькевич: Понятно, Игорь, спасибо. Петр Кузнецов: Лев Александрович, как эксперт в управлении персоналом, смотрите, наш телезритель настолько запуган, что даже боится отбивать права по выплате задолженностей, представляете? Лев Соколов: Ну, что тут можно сказать? Да, есть компании, которые, я не побоюсь этого слова, к сотрудникам относятся по-скотски. И знаете, вот здесь тоже очень показательно то, что прозвучало, что человек боится уже, да, не месяц, не какой-то период, а чуть ли не несколько лет. Петр Кузнецов: Да. Лев Соколов: Ведь это как раз говорит о том, что компания относится к сотрудникам. Потому что вот в нашем случае, который я уже приводил, эта коммуникация, это общение с людьми началось задолго до того, как были предприняты фактические шаги по расставанию с ними. Если компания держит людей в такой ситуации неопределенности, а, между прочим, самое большое, чего боится человек, – это неопределенности, потому что когда тебе уже сказали, как говорят, ожидание смерти хуже самой смерти, если уж тебе сказали, что через месяц с тобой попрощаются, по крайней мере человек может найти себе... Петр Кузнецов: Да, вот я об определенности с вами... Лев Александрович, а скажите, пожалуйста, а вот где сейчас могут себя найти уволенные, неожиданно уволенные, неожиданно сокращенные, неважно, ожидаемо, то есть готовилось это? Ведь сейчас вряд ли речь идет о создании рабочих мест, здесь убыло, там прибыло, речь же не идет, или в каком-то типе определенных компаний. То есть на что может рассчитывать человек уволенный, у которого при этом нет каких-то вариантов? Лев Соколов: Ну, насколько я понимаю сейчас из того, что сказал уважаемый наш кто позвонил... Петр Кузнецов: На его примере, да. Лев Соколов: Видимо, речь, возможно, вообще о моногороде, где предприятие, и такие ситуации, конечно, самые тяжелые. Где можно себя попробовать? Ну, вы знаете, вот из хороших новостей, что называется, сейчас статистика показывает, что стало больше приглашений и больше движения, скажем так, работников между регионами, так что вполне вероятно, что в такой ситуации человеку просто придется искать себя где-то в другом регионе. Но вы правы совершенно, ну если вот рабочих мест нет, опять же упомянем, что, если это моногород, где вот есть это одно предприятие, крупнейший работодатель, и больше ничего, ну да, куда тут денешься. Оксана Галькевич: Скажите, Лев Александрович, а я вот еще обратила внимание вот на что во время звонка нашего зрителя. Он сказал, что работодатель намеренно по сути демпингует, он привозит... Есть рабочая сила на месте в этом городе, но перед ней есть долги, а они привозят рабочую силу с Украины. Это, простите, как? Одно дело, когда, знаете, нам жалуются, что некому работать, некого найти, а она вот она, живет рядом с тобой эта рабочая сила, а ты берешь другую, которая подешевле. Лев Соколов: Ну вот здесь вот я бы сказал совершенно верно, что работодатель в данном случае, что называется, плюет в колодец. Но здесь опять я бы задал вопрос, где находятся местные органы власти, где находятся, ну я не знаю, кто там, мэр города, губернатор соответствующего региона, где находятся другие чиновники... Оксана Галькевич: А что мэр города может сказать вот этому какому-нибудь угледобывающему предприятию, которое является главным налогоплательщиком, например? Там директор этого предприятия придет, скажет «Алло!» и все. Лев Соколов: Так вот у тебя, дорогой чиновник, как раз такая работа, чтобы тоже выстраивать отношения соответствующие. Это не делается, конечно, за один день, но очевидно, что здесь присутствуют провалы как со стороны руководства данной организации, так и со стороны местных властей, потому что, если эта ситуация уже несколько лет вот так вот процветает, ну тут вопросы будут ко всем. Оксана Галькевич: Интересно. Петр Кузнецов: Вот это что за тип компаний, которые предпочитают держать неквалифицированный персонал, соответственно платить ему больше, а экономить на зарплатах сотрудников и держать тех, кто получает мало? Компания же понимает, что это не развитие, это тупик, к чему приведет набор такого персонала. Для каких сфер это свойственно? Лев Соколов: А вы знаете, по-разному. Здесь опять же уважаемый автор звонка не упомянул, собственно, компанию, но я не исключаю, что у этой компании есть еще и какой-то головной офис, она входит, например, в какой-то холдинг. Тогда тоже возникает вопрос уже к руководству этого холдинга, то есть вы как хотите, так сказать, выжать все из людей, выжать все из этого, допустим, города, из этого месторождения и потом убежать? Но здесь опять без государства, без общественных организаций этот вопрос сам по себе не решится, потому что а кто позволил этой компании таким образом относиться и к работникам, и к тому региону, в котором она представлена. Вот здесь опять серьезные вопросы к органам власти в частности. Вот и занялись бы, чем перчаточки и масочки проверять. Оксана Галькевич: Сообщения с нашего SMS-портала. Тверская область: «Раньше боялся, теперь не боюсь, два раза сокращали с заводов». Самара: «Работающая пенсионерка, уборщик, очень боюсь увольнения». Краснодарский край: «Да мы уже ничего не боимся». Московская область, Ирина, давайте с ней поговорим. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Увольнение – это ужасно. Меня уволили по сокращению, все было законно, но это ад, я никому этого не желаю, потому что законы таковы, что ты все равно остаешься без прав. Работы нет никакой, ее просто нельзя зайти. Я зарегистрирована на всех сайтах поиска работы... Оксана Галькевич: Это в Московской области, да, такая крупнейшая агломерация столичная и работы не найти? Зритель: Да, да. Оксана Галькевич: Или вы какую-то особенную ищете работу? Зритель: Экономически самый большой... Нет, я ищу работу по своей специальности, но готова снизить планку. Я педагог с 30-летним стажем, мне скоро 50 лет. Оксана Галькевич: Ничего себе. Зритель: Но при этом у меня маленький ребенок, и куда я могу пойти? Вот куда? Оксана Галькевич: Казалось бы, педагоги настолько востребованы... Зритель: У меня нет ни одного отзыва. Невозможно, просто невозможно простому человеку. Слишком много опыта – никому не нужен такой человек в рядовой должности, знакомств нет никаких, у всех знакомых есть свои знакомые, и 30-летние опять же дышат в затылок везде уже, а до пенсии еще очень далеко. Оксана Галькевич: Да, Ирина. Но вы педагог, вы школьный учитель? Зритель: Нет, я педагог-дошкольник. Я работала заведующей детским садом, потом в техникуме руководила подразделением, у меня есть опыт, аттестация соответствующая, много чего есть, но работу я найти не могу. Оксана Галькевич: Да, спасибо вам. Просто мое удивление связано с тем, что казалось, что педагоги, воспитатели – это люди, которые востребованы всегда и вне зависимости от их возраста. Лев Александрович... Петр Кузнецов: Но востребованы, Оксана, почему? Потому что зарплаты маленькие и не все еще пойдут туда. Оксана Галькевич: Ну потому что нужны просто везде. Петр Кузнецов: Потому что такие профессии уже превратились в волонтерство буквально с такими зарплатами... Да, перебил я тебя. Оксана Галькевич: Лев Александрович, скажите, а вот этот год пандемии как-то особенным образом сказался на нашем рынке труда, на взаимоотношениях руководства и трудового коллектива, трудовых коллективов и руководства? Какие-то особенности появились? Лев Соколов: Ну слушайте, конечно сказался. Достаточно сказать, вот здесь принято, так сказать, критиковать, ругать работодателей, и, в общем, заслуженно часто, не вопрос, но, вы знаете, увольнение – это, конечно, проблема для работника, но ведь и работодатель не от хорошей жизни расстается с сотрудниками часто. Ведь что у нас произошло с этими ограничениями? Смотрите-ка сами. Говорят: «Плати работникам зарплату, увольнять его не моги, вот эти вот нерабочие дни, и в то же время мы тебе запрещаем работать». Вот у вас была там диаграмма, что, допустим, педагоги не особо переживают, еще там какая-то сфера, но педагог большей частью получает зарплату из бюджета, и чиновник получает зарплату из бюджета, поэтому у него не стоит вопрос, откуда ему взять деньги. А работодатель-то, может, с удовольствием бы эту зарплату и платил, но ему же фактически запретили работать. У нас же спрос упал у 40%, вот если посмотреть опросы по бизнесу, 40% отмечают падение спроса в 1,5 раза и больше, у 60% упала выручка больше чем на 30%. Ну а куда деваться-то? Здесь вот надо тоже и работодателя понять, а государство фактически на него перекладывает часть своих функций. Государству, чиновникам стоило бы понять, что бизнес и его представители – это тоже на самом деле жители и граждане нашей страны, о них тоже важно заботиться, рабочие места сами по себе из ниоткуда не возникнут. Петр Кузнецов: Лев Александрович, еще говорили, что карантин каким-то образом почистил вообще сферы. Здесь вопрос, много ли у нас вообще лишних людей в производстве, в сфере услуг, ну вот знаете, тех, кого называют, что просто сидит и бумажки перебирает? Да, он не виноват, под него создано рабочее место. Вот этих лишних рабочих мест много ли? И так ли правильно на их сокращение повлиял карантин? Или он почистил не совсем тех? Лев Соколов: На самом деле очень хорошая тема, потому что, действительно, у нас в России производительность труда намного ниже, чем в развитых странах, даже здесь вот упоминали, даже такие страны, которые здесь упоминали, Индию и так далее. Да, в этом смысле пандемические ограничения тоже сыграли и свою положительную роль. Но я вот уже не раз подчеркивал, что среди тех людей, которые сейчас вышли на рынок труда, все-таки очень много тех, кто хочет и может работать, и сейчас очень важно, чтобы их вот эта трясина безработицы не засосала, очень важно. Потому что, понимаете, да, очень часто у человека дальше вот эта психология меняется, когда он теряет всю вот эту вот надежду, он уже садится на шею государства и начинает только жаловаться, получая пособия. Вот сейчас очень важно создать условия по возвращению этих людей обратно. И смотрите, здесь ведь есть и государственные программы, те же самые ФОТ 2.0, ФОТ 1.0. 98% заемщиков по программе ФОТ 2.0 соблюдают условия сохранения занятости. Есть хорошие программы переобучения, их еще не так много, но это конкретные дела, которые могут помочь наиболее активным людям вернуться на рынок труда снова. Оксана Галькевич: Спасибо. Лев Соколов, эксперт в управлении персоналом, был у нас на связи. Пишут вот нам на SMS-портал, что в Китае через 2 года бедных уже не будет, а мы все никак не можем справиться, одни обещалки 20 лет, – друзья, 340 долларов в год уровень бедности, из-за которого выводят население в Китае, хотим ли мы такую вообще бедность и такую жизнь? 340 долларов в год – это 25 тысяч в год, поделите на 12... Петр Кузнецов: Вчера Оксана калькулировала все это. Оксана Галькевич: Да, мы буквально вчера это все считали. Петр Кузнецов: «Работу за 20 тысяч найти можно, но жить как на это? Получается, что работаешь за миску супа, а как же детей рожать?» – SMS из Рязанской области. Мы продолжаем со следующим экспертом. Алексей Петропольский, директор юридической компании URVISTA. Здравствуйте, Алексей. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Алексей Петропольский: Добрый день. Оксана Галькевич: Алексей, скажите, пожалуйста, вот мы начали с того, что люди меньше стали бояться увольнений, при этом доходы не растут, мы как-то не слышим о том, что у нас и с экономикой-то все окончательно наладилось. Я к тому, что вот эти вот настроения бегут впереди экономического паровоза. Алексей Петропольский: Ну, действительно получается так, что все вокруг подорожало, а работы больше не стало и индексировать зарплату никто не спешит. А первый, кто должен ее индексировать, – это непосредственно государство, поскольку именно государство у нас в стране является самым главным работодателем и по объему денег выплачиваемых, и по количеству рабочих мест. А бизнес уже будет потихоньку подстраиваться под государство в случае, если будет, собственно, поднята зарплата везде. Оксана Галькевич: А бизнес будет подстраиваться? А мы думали, бизнес другими категориями оперирует, категориями конкуренции, будет конкурировать с государством за лучших педагогов, за лучших врачей, за лучших... и так далее, и так далее, и так далее. А вы будете подстраиваться? Алексей Петропольский: Ну, кстати, с педагогами да, вот как раз до этого зритель звонил. С педагогами такая обстановка, что там, где зарплаты у педагогов высокие, где есть надбавки региональные, это Москва и Московская область, там найти работу практически невозможно, а в регионах, где надбавок как таковых нет и зарплата педагога не превышает 15 тысяч рублей, там, пожалуйста, иди устраивайся, но желающих никого нет. И так же и с бизнесом. Бизнес смотрит всегда на региональную планку. Если человек готов идти работать в банк за 30 тысяч рублей в месяц где-то в Центральной России, в регионе, то, собственно, и бизнес предложит ему такую работу ввиду того, что на государственной службе он и этих денег не получит. А в Москве совершенно другая обстановка, здесь начинаются зарплаты от 70, поскольку рынок предлагает и в государственной сфере, и в бюджетной сфере зарплаты такого уровня. Петр Кузнецов: Алексей, как юристу вопрос: почему у нас сейчас сотрудники при увольнении так мало защищены? В чем здесь дело? Здесь основные трудности в чем? Об отсутствии профсоюзов очень много мы говорим в этой студии, не только в последнее время. Почему так происходит? Оксана Галькевич: А ты видел, как Алексей вздохнул на твоих словах, что плохо защищены? Петр Кузнецов: Да. Алексей Петропольский: Дело в том, что, может быть, защищены и неплохо, и в целом если посмотреть судебную практику и если у вас будет хорошо подготовленный юрист, то в 90% случаев вы сможете устоять, отстоять свои права, получить дополнительные оклады, а возможно, вас даже восстановят на рабочем месте. Но... Петр Кузнецов: Тогда так, не пользуются своими правами, потому что, вспоминаем первый звонок по теме, просто боятся? Алексей Петропольский: Дело даже не в этом. Дело больше в том, что, во-первых, судебная система очень долгая, юристы, как правило, очень дорогие, на них можно потратить больше, чем получить, собственно, компенсацию от работодателя. Ну и, наверное, самое главное – это если ваше руководство смотрит на вас токсично, даже если вас восстановят на работу, то дать нормально работать и нормальные условия труда создать будет тяжело, а это как раз уже каждодневная практика, которую должны отстаивать те самые профсоюзы внутри коллективов, а их у нас на сегодняшний момент просто нет. Оксана Галькевич: Да, но это с взаимной токсичностью ситуация, с токсичным руководством тоже тяжело работать, согласитесь. Давайте выслушаем звонок из Вологды, Ольга до нас дозвонилась. Ольга, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Слушаем вас. Зритель: Да, я вот хотела бы сказать по поводу страха увольнения. В свое время я сменила несколько работ, и страх увольнения был всегда. Но сколько вот я помню, отношение всегда к наемным рабочим было очень плохое, очень, на разных абсолютно работах. И вот это побудило меня в свое время стать самозанятым, теперь я официально оформлена как самозанятая, работаю на себя, и никакого страха увольнения теперь у меня нет. Оксана Галькевич: А страх потери заработка, Ольга? Ну вдруг что-то не так пойдет с вот этой вашей самозанятостью? Петр Кузнецов: Заказчики отвалятся, заказчики сократят... Оксана Галькевич: Да-да-да. Зритель: А дело в том, что, понимаете, уже... Да-да-да, я понимаю, страх-то везде, но сейчас я себя чувствую в сто раз увереннее, чем когда я работала на кого бы то ни было за свою жизнь. Вот последние 6 лет я работаю на себя... Петр Кузнецов: А, уже 6 лет. Зритель: ...и 6 лет у меня... Ну, как появился закон, так я уже оформилась официально, но работать на себя стала уже в районе где-то 6 лет. Петр Кузнецов: Ага, 6 лет, а я просто хотел попросить вас, соизмеримы ли доходы с вот тем наемным вашим прошлым, но 6 лет, наверное, здесь будет нерепрезентативно... Зритель: Намного больше, намного больше. Петр Кузнецов: Ага. Зритель: Зарплаты очень маленькие. То есть спрос был таков, отношение очень, даже вот мягко скажу, очень плохое, а зарплаты предлагались едва-едва на выживание. Сейчас... Петр Кузнецов: Ольга, простите, просто правда очень важно, я, может, прослушал – чем вы занимаетесь? Оксана Галькевич: Ну так, в общих чертах. Зритель: Я как парикмахер, я занимаюсь парикмахерскими услугами на себя, предлагаю услуги. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: У меня есть своя страница в социальных сетях, рекламой занимаюсь и так далее, и тому подобное, и я работаю сама на себя. Конечно, немножко какой-то где-то страх есть, вот клиенты и так далее, и тому подобное, но у меня уже в основном все постоянные. Петр Кузнецов: А работали когда на дядю, это тоже салон просто был? Оксана Галькевич: Или на тетю. Петр Кузнецов: Или на тетю. Или это совсем не связано было? Зритель: Нет, работала, я сменяла разные профессии, то есть у меня были разные. Была я менеджером по продажам на дверях, была я продавцом достаточно популярной сети продуктов питания, я знаю все вот эти вот изъяны вот этой работы, знаю вдоль и поперек. Петр Кузнецов: И наконец нашли себя, с чем мы вас и поздравляем. Успехов! Зритель: Да-да-да, вот именно. Петр Кузнецов: Чтобы всегда чувствовали себя... Зритель: И теперь никакого страха нет, работаю себе и работаю. Петр Кузнецов: Да. Оксана Галькевич: Спасибо. Петр Кузнецов: Алексей, скажите, пожалуйста, ну, где самозанятые, там рядом и теневой сектор. А может быть, вот эта вот уверенность россиян в завтрашнем дне возросшая, вернувшаяся, отсутствие страха, связанного с потерей работы, может быть, говорит, наоборот, о растущей теневой экономике, когда есть вторая работа, может быть, даже равноценная, где-то там на стороне и ты просто в принципе, по логике перестаешь так оценить основную? Алексей Петропольский: Ну, вы знаете, это больше к городам-миллионникам относится, где у нас, наверное, основные опросы проводятся. Дело в том, что да, здесь действительно найти работу несложно, особенно если ты хороший специалист в любой сфере, вот будь то юриспруденция, как у меня, я сам работодатель более чем 100 человек юристов, и найти хорошего, поверьте, его в принципе с доски объявлений невозможно найти, его можно только, как говорят, «схантить», переманить у конкурента и предложить ему бо́льшую зарплату. И он не факт, что долго у тебя продержится и у тебя его кто-нибудь не «схантит» еще на бо́льшую зарплату. И здесь конкуренция именно работодателей очень большая. Но если мы с вами посмотрим на среднюю полосу России, на малые города, то там человек, теряя работу, по сути оказывается на бирже труда, и зарплаты ему предлагают ниже рынка в 2–3 раза, и есть некая в этом безвыходность, которую нужно переломить. И здесь, поверьте, страх и неуверенность в завтрашнем дне велика, и многие из-за этого переезжают в более крупные города. Оксана Галькевич: Спасибо, Алексей. Алексей Петропольский, директор юридической компании URVISTA, был у нас на связи. Очень много у нас сообщений сейчас на SMS-портале, пишут, что гнилой капитализм мы построили. Друзья, строили мы его 30 лет, тут в принципе по соседству у нас есть такой менее гнилой капитализм, может быть, нам как-то модель попробовать улучшить?.. Спасибо вам, что были с нами, мы идем дальше.