В инфляцию плеснули бензина

Гости
Дмитрий Гусев
эксперт топливно-энергетического комплекса, заместитель председателя наблюдательного совета ассоциации «Надёжный партнёр»
Александр Фролов
заместитель генерального директора Института национальной энергетики

Константин Чуриков: Ну а мы поговорим о горючем. Сегодня вот Счетная палата, можно сказать, подлила в инфляцию бензин, предупредила о возможности нового топливного кризиса в России, как это уже было весной, в начале лета 2018-го.

Марина Калинина: Ну, правда, через пару часов Кремль заявил, что беспокоиться совершенно не о чем, резкого скачка цен не будет. «Исходим из того, что правительство держит ситуацию под контролем», – это фраза Дмитрия Пескова.

Константин Чуриков: Ну, действительно, наверное, ситуацию контролируют, во всяком случае еще через пару часов Счетная палата уточнила свое собственное заявление, сказала, что риски повторения топливного кризиса в этом году крайне малы. Однако же давайте посмотрим на то, что происходило с ценами за последний год: 92-й бензин у нас был в среднем 44, почти 45 рублей, стал больше 47, это +10%, 95-й тоже +10%. Я напомню, что в прошлом году, если мне не изменяет память, у нас инфляция составляла около 5%.

Марина Калинина: 5%.

Константин Чуриков: Официальная инфляция. Уважаемые зрители, что в вашем регионе с ценами на бензин? Как они у вас выглядят? Пожалуйста, расскажите нам.

А мы просим присоединиться к нашему разговору Дмитрия Гусева, это вице-президент «Независимого топливного союза». Дмитрий Валерьевич, здравствуйте.

Дмитрий Гусев: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Вот такая сегодня прямо возникла какая-то суета вокруг вот этого предупреждения от Счетной палаты и мы, честно говоря, не поняли: так имеют под собой место опасения, что бензин будет дальше резко дорожать или нет?

Марина Калинина: Нам начинать бояться или пока рано?

Дмитрий Гусев: Нет, нужно бояться за инвестиционную привлекательность ТЭК. Потребителям бояться за свой бензобак не стоит. Наверное, в какой-то части Счетная палата не совсем корректна с точки зрения того, что такой кризис, как в 2018 году, повториться не сможет, потому что на сегодня розничная цена сдерживается протоколом Козака на уровень не более чем инфляция плюс рост налогов. Соответственно, вот те цены, которые вы написали, что +10%, нужно, честно говоря, уточнить статистику, таких показателей роста розничных цен однозначно не было.

Другой вопрос, что для отрасли каждый год становится очень тяжелым, потому что существует огромный диспаритет между оптовыми ценами и розничными ценами и это на самом деле просто убивает и нефтепереработку, и розничную реализацию нефтепродуктов на сегодня.

Марина Калинина: А почему это происходит?

Дмитрий Гусев: Потому что есть рекомендации в части розничных цен, как я уже говорил, они растут не более чем на уровень инфляции. Оптовые цены и российский рынок коррелируются с мировым рынками, есть так называемые нетбэки, уровни цен реализации нефтепродуктов за рубеж и в Российской Федерации. Соответственно, исходя из экономической теории, все цены на всем мировом рынке стремятся к унификации. С учетом того, что европейские цены растут, курс рубля не укрепляется благодаря нашему «замечательному» Минфину, обратно нетбэки растут, соответственно, альтернативой оптовые цены на бирже растут и зачастую превышают цену реализации населению.

Константин Чуриков: Ага. Дмитрий Валерьевич, объясните, пожалуйста, либо с точки зрения экономической теории, либо человеческой, почему, что бы ни происходило с нефтью на мировом рынке, да и с курсом, в общем-то, рубля, у нас в стране бензин неизменно делает одно, он все время растет? В чем наша специфика?

Марина Калинина: И кто виноват в этом?

Дмитрий Гусев: Наша специфика в том, что у нас нет фактического свободного рынка реализации топлива в части того, что наша цена условная по отношению к европейским ценам, по отношению к азиатским ценам сдерживаема. Соответственно, такие проблемы во всех рынках, в которых так или иначе топливо субсидируется, это и Казахстан, и Киргизия, и Таджикистан, везде, где цены не рыночные, а субсидируемы по отношению к мировому рынку государством, возникают проблемы так называемого постоянного роста. То есть мы изначально, когда были, допустим, прошлый год, март – апрель – май, когда мировые рынки все упали и цены были сверхнизкие, мы не получили сверхнизких цен, потому что у нас стабильность. Взамен мы не получаем максимально высоких цен, которые могут быть. То есть взамен качелей высоко – низко, высоко – низко мы получаем некую постоянно растущую стабильность.

Константин Чуриков: Ага. Дмитрий Валерьевич, но вот эта стабильность на самом деле в принципе стабильностью для людей не назовешь, потому что у них, к сожалению, стабильно все та же зарплата, либо ее кому-то даже скостили за последний год, а цены поднимаются.

Давайте сейчас посмотрим, что происходит у нас с бензином с начала года, тут тоже мы видим движение. Если сравнивать, например, то, что фиксировалось 28 декабря, в конце прошлого года, с 9 марта, тут мы видим, в общем-то, в среднем почти 3% и так далее, а год только начался. Я еще раз просто разобраться: у нас есть данные, что в России уже девятую неделю подряд растут эти розничные цены на бензин, – что мы получим к 1 мая, когда только вступит в силу вот этот вот специальный какой-то демпфер? И кстати, расскажите, что это такое.

Марина Калинина: Да, хотелось бы разобраться и понять просто обычному человеку, что такое демпфер, зачем он нужен и кто от него в итоге выигрывает.

Дмитрий Гусев: Для нормального, обычного человека что такое демпфер, особо роли не играет, потому что, еще раз повторюсь, всем, кому ждать, любому гражданину Российской Федерации ждать нужно максимальный рост цен за этот год предельно возможный 2% за счет повышения налогов плюс в объеме инфляции. За прошлый год в среднем топливные цены росли на 2,5–3%. То есть на сегодня максимально в зависимости от уровня инфляции мы можем говорить, что за год цены поднимутся от 4 до 7% на топливо. То есть, собственно, это тот предел, исходя из текущих договоренностей правительства с отраслью, на который цены могут вырасти.

Безусловно, они не могут вырасти сразу где-то в январе, где-то в течение года равномерно распределиться, но максимальный предел роста цены в рознице 7%. Это всего лишь смягчает уровень цены, привлекательность реализации на экспорт. Когда цены на экспорт слишком высоки, государство доплачивает нефтяникам разницу, чтобы они оставляли топливо на внутреннем рынке, но в обратную сторону, когда цены на экспорте слишком низки, то нефтяники доплачивают государству.

Марина Калинина: У нас есть звонок из Московской области. Роман, здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Добрый.

Зритель: Это Московская область.

Цены растут неимоверно, зарплаты стоят на месте. Почему за границей, допустим, если цены падают на нефть, соответственно, и бензин намного дешевле становится, а у нас наоборот все происходит? Если правительство косится под Евросоюз, под евросанкции, тогда нужно и зарплаты такие делать, как в Евросоюзе, тогда будет справедливость какая-то в стране.

Марина Калинина: Ага.

Константин Чуриков: Спасибо.

Марина Калинина: Спасибо за ваше мнение.

Константин Чуриков: Еще раз, Дмитрий Валерьевич, почему в Европе по-другому, не так, как у нас?

Дмитрий Гусев: Вопрос по зарплатам, наверное, все-таки не ко мне.

Константин Чуриков: Да, вот по поводу первой части, о которой говорил наш зритель.

Дмитрий Гусев: По поводу первой части все достаточно просто. Если мы немножко назад обернемся и вспомним весну – начало лета прошлого года, да, безусловно, в рамках рыночной, полностью свободной системы ценообразования какие-то месяцы мы бы получали условно 70 рублей за литр, в какие-то месяцы мы бы получали 30 рублей за литр. На сегодня готовности населения к таким скачкам топлива каждый день, ну или в течение месяца на заправках, я боюсь, что нет. Поэтому, чтобы это нивелировать, чтобы не было резких скачков, что мы вдруг сегодня проснулись и увидели 90 рублей, а завтра 60, послезавтра 30, потом опять 80, создан механизм демпфера, создан механизм компенсации всех этих скачков. Но так как инфляция в государстве существует, соответственно, рост цены так или иначе привязан к инфляции. Если у нас вдруг будет показана общая дефляция, соответственно, цены на топливо начнут падать.

Константин Чуриков: Объясните, пожалуйста, почему, когда мировые цены на нефть падают, нефтяникам помогают, им так тяжело, цены упали мировые, надо что-то делать, государство помогает, а когда цены растут, государство им опять помогает? Слушайте, что это за такие вот несчастные люди, которым надо постоянно денег давать из бюджета?

Дмитрий Гусев: Это, к сожалению, те несчастные люди, у которых до 70% выручки изымается в виде налогов. На сегодня мы прекрасно знаем о том, что компании, добывающие нефть, как и в принципе бо́льшая часть компаний, добывающих сырьевые ресурсы, полностью не распоряжается своей выручкой. Бо́льшая часть средств изымается в государство в виде налога на добавленный доход, налог НДПИ, акциза, НДС, налога на прибыль. Соответственно, исходя из того, что государство взяло на себя функцию распределения денег, в том числе инвестиционно, сначала все нефтяные компании в первую очередь добывают сырье, продают его, платят все налоги, а потом говорят: «Господа, чтобы нам дальше добывать сырье хотя бы в тех же объемах, нам нужны инвестиции, все инвестиции отданы в государство». Соответственно, никто не просит помощи, все просят вернуть часть средств, заработанных ими же.

Марина Калинина: Но мы сейчас кого жалеем, нефтяников, нефтедобывающие компании или людей, которые вынуждены с каждым месяцем все больше и больше платить за бензин и наблюдать рост цен?

Дмитрий Гусев: Я не сказал, что мы жалеем нефтяников, я говорю о том механизме, который существует перераспределения денежных средств в экономике. Безусловно, еще раз повторюсь, что население на сегодня застраховано от резкого роста, увеличения цены протоколом Козака на сумму не более чем инфляционные ожидания и фактическая инфляция. По факту, за 2019–2020-е гг. рост цен, розничных цен, на топливо был в 2 раза ниже инфляции, соответственно, ожидать каких-то всплесков с точки зрения населения нет никаких оснований.

Проблема в том, что отрасль на сегодня совершенно теряет инвестиционную привлекательность и наши шансы в новых условиях, тем более в условиях развития возобновляемой энергетики, в условиях снижения углеродного следа и политики по целям устойчивого развития, шансы отрасли существовать в новых условиях значительно снижаются из-за того, что все поступления изымаются в доходы государства.

Константин Чуриков: Слушайте, ну в таком случае я даже не знаю, во что тогда выгодно вкладываться в наше время, в курятину, в яйца? Как хеджировать-то риски, если в нефтянку уже невыгодно?

Дмитрий Гусев: Хеджировать риски на курятину и яйца невозможно, потому что таких инструментов на бирже нет, последний раз лет 10 у нас Санкт-Петербургская биржа предложила ввести фьючерсы на яйца.

Константин Чуриков: Ну да, сейчас все к этому идет, Дмитрий Валерьевич. Спасибо большое.

Марина Калинина: Спасибо.

Константин Чуриков: Дмитрий Гусев, вице-президент «Независимого топливного союза».

Марина Калинина: У нас есть звонок из Крыма, Григорий на связи. Григорий, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Марина Калинина: Слушаем вас.

Зритель: Я уже говорил, я вот смотрю вашу передачу, везде показывают, что бензин 45 рублей, 47 рублей 95-й, а почему в Крыму такой дорогой бензин?

Константин Чуриков: А какой?

Марина Калинина: Сколько?

Зритель: Я в Керчи, месяц назад был бензин 50 рублей 10 копеек 95-й, сейчас он стал 51 рубль 99 копеек за месяц. Почему? Переезжаешь Крымский мост, на ту сторону, на Кубань, там бензин 47 рублей 95-й, и все время здесь бензин дорогой, в Крыму.

Константин Чуриков: Так. Ну, мы догадываемся, каков ответ. Давайте мы сейчас послушаем, что скажет на это Александр Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики. Александр Сергеевич, здравствуйте.

Александр Фролов: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Почему в Краснодарском крае бензин дешевле, чем в Крыму?

Александр Фролов: Эх, надо задать вопрос крымским владельцам автозаправочных сетей. Насколько я понимаю, там остались наследники Украины, там остались сети, которые были на Украине, я так понимаю, что они через какие-то сложные юридические процедуры формально сменили собственников, но вот надо им задавать вопрос, потому что они покупают бензин по той же цене, по которой и все остальные, транспортные расходы, мягко скажем, не могут давать такого увеличения цены. Значит, они хотят чуть больше зарабатывать, ну и при этом за ними чуть меньше контроль, чем за соседним регионом. Это не только в Крыму, я так понимаю, и в Севастополе примерно такие же цены, напомню, что это два разных субъекта Российской Федерации.

Марина Калинина: Давайте узнаем вместе с вами, Александр, какие цены в Краснодарском крае. У нас Наталья на связи оттуда как раз.

Константин Чуриков: Да, другая часть Крымского моста. Здравствуйте.

Марина Калинина: Наталья, добрый день.

Зритель: Добрый день. Вы слышите?

Константин Чуриков: Да.

Марина Калинина: Да.

Зритель: Я не знаю, как в Крыму и Краснодарский край 47... Вот у нас Краснодарский край, город Лабинск, Лабинский район, у нас в декабре был бензин 47,90, это в начале декабря, мы, пенсионеры, обычно раз в месяц заправляем, довольно редко выезжаем. А в январе, тоже в начале января, он был уже 48,50, а вот в начале марта мы заправляли 48,90. Получается, с декабря по март, за 3 месяца он подорожал ровно на рубль, так что я не знаю.

Константин Чуриков: Ну да, я вот думал Григорию предложить, предыдущему нашему зрителю, я думал ему предложить, все-таки он в Керчи, сгонять в Краснодарский край. Но все-таки там мост, 19 километров, долго ехать, он больше бензина сожжет, наверное. Спасибо, Наталья.

Александр Фролов: Там далековато.

Константин Чуриков: Да, далековато.

Марина Калинина: Александр Сергеевич...

Александр Фролов: ...на заправке больше стоит бензин, да.

Марина Калинина: Александр Сергеевич, вы затронули вопрос автозаправочных станций, которые, уже несколько раз, много раз говорили о том, что они иногда даже вынуждены работать себе в убыток. А вот если в среднем посмотреть, какая маржа у них получается при закупке и продаже в розницу бензина, они действительно так недополучают денег?

Александр Фролов: Это вопрос сложный, потому что вопрос-то нужно ставить так, в какой период времени. Нормальная маржа может составлять порядка 10%. То есть сейчас, если мы берем оптовые цены, ну давайте так, не оптовые цены, а если мы берем котировки на бирже, то 95-й бензин в пересчете на 1 литр примерно, я примерно буду говорить, примерно стоит 42 рубля. Вот нужно добавить еще некоторые налоги, затраты, которые придется понести владельцу автозаправочной сети, и посчитать, сколько в итоге денег он должен набавить на эту оптовую цену, чтобы хоть что-то заработать.

Марина Калинина: Но они обоснованно жалуются, получается?

Александр Фролов: Другое дело, что некоторые сети пользуются сложившейся ситуацией, чтобы задрать цены, объясняя: «Ну, это не мы виноваты, это вот такие вот оптовые цены, мы не зарабатываем». Нужно понимать, что есть те, кто действительно страдают, а есть те, кто просто хотят чуть больше заработать, ловить рыбку в мутной воде, как говорится.

Константин Чуриков: Так. Скажите, пожалуйста, каков вклад инфляции бензиновой, то есть роста цен на бензин, в рост цен на все остальное в нашей стране? Это считали?

Александр Фролов: Это опять же тяжело считать, потому что мы сейчас имеем только увеличение в течение определенного времени, притом не факт, что это увеличение закрепится после того, как демпфирующий механизм будет, точнее условная цена, заложенная в формулу демпфирующего механизма, будет пересмотрена и начнет работать с мая. Но в принципе, в принципе, если говорить ну очень обобщенно, то это десятки копеек на некоторые виды товаров и десятки рублей на другие. То есть опять же есть категории, в которых ГСМ, горюче-смазочные материалы, занимают бо́льшую долю, есть, понятно, в которых занимают меньшую долю. Вот, например, в сельскохозяйственных продуктах значительная доля, бывает, до 30% входят горюче-смазочные материалы, это пороговое некое значение, но тем не менее.

Константин Чуриков: Так, а как объясните (извини, Марина) еще один феномен? Просто нам пишут очень многие, что в Хабаровском крае, вообще на Дальнем Восточнее ну запредельно дорогой бензин. Мы знаем, что там нехватка таких, скажем так, автозаправок крупных наших нефтедобытчиков, там независимые АЗС. Ну почему... Вот нам пишут: «92-й 70 рублей и выше, в отдаленных районах 100 рублей». Это как вообще?

Александр Фролов: Это означает, что владельцы сети не нашли, они не заключают долгосрочного контракта с крупным заводом... Давайте даже так, начнем с другого: у нас мало нефтеперерабатывающих заводов в этом регионе, фактически он один, принадлежит компании «Роснефть». Есть ли вопросы к автозаправочной сети «Роснефти»? Как правило, к ним нет вопросов, у них увеличение идет минимальное, вопросы в основном к независимым, которые вынуждены покупать не только на этом нефтеперерабатывающем заводе, но и на более отдаленных.

Соответственно, у них возникает некая транспортная составляющая, а сейчас мы наверняка наблюдаем еще и эффект спекуляции на этом рынке. То есть кто-то умудрился купить большие объемы, а сейчас, на фоне недостатка, пытается ими спекулировать. Я предполагаю, я никого не обвиняю, вношу некое допущение, но это большая проблема, безусловно, которую необходимо сейчас решать на уровне руководства страны.

Соответствующие поправки готовятся, соответствующие меры вроде как принимаются, но самая главная мера, которая позволит полностью решить вот эту проблему, то есть нехватки предложения на наших дальневосточных землях, – это строительство новых нефтеперерабатывающих заводов, а для этого надо осваивать местные углеводородные запасы. Опять же это идет, это происходит, но это достаточно долгий процесс, порядка 6–7 лет может занимать.

Марина Калинина: Давайте послушаем Александра из Перми. Александр, здравствуйте.

Зритель: Алло, здравствуйте.

Марина Калинина: Да, здравствуйте. Говорите.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Зритель: Это из Перми беспокоит Александр. Хотел бы поинтересоваться, почему у нас в Перми топливо дизельное завышено, 51,50?

Марина Калинина: Ага.

Константин Чуриков: 51,50 стоит? Так, хорошо, а вот, например, еще... В прошлом году цена была какая?

Зритель: В прошлом году было гораздо меньше, 47 было.

Константин Чуриков: Ну так, заметно, слушайте. Вы сколько обычно литров заправляете?

Зритель: Ну, обычно литров 10–15, где-то так в среднем.

Константин Чуриков: Ну да, ну то есть с каждой заправки теперь умножаем, соответственно, прибавляем 5 рублей.

Марина Калинина: Александр Сергеевич, есть ответ на этот вопрос?

Александр Фролов: Почему в Перми так происходит, ответа нет, это надо в каждом случае разбираться отдельно, тем более, возможно, речь идет про одну конкретную сеть. Я ни в коем случае не говорю, что как-то заблуждается и вводит нас в заблуждение зритель, ни в коем случае, я имею в виду лишь то, что есть средние показатели по региону, есть показатели по каждой отдельной сети. Возможно, это проблема некой сети.

Но вот зритель поднял одну очень важную проблему, невольно возможно, в ответе на ваш вопрос, 10–15 литров. Мягко скажем, это существенно меньше, чем бак даже небольшого автомобиля, то есть в среднем они 50–55 литров. И происходит сейчас за последние фактически 7 лет, с начала кризиса 2014 года, когда цены на нефть в первый раз упали, произошло резкое снижение среднего чека и среднего объема заправляемого топлива. То есть люди приезжают на заправку реже и заправляются меньше, и это в свою очередь тоже бьет по сетям как мелким, так и крупным.

Это проблема, которая, кстати, говорит нам о том, что повышение цен на топливо вообще не в интересах владельцев сетей, по крайней мере если мы говорим про некую среднесрочную перспективу, а не сейчас вот заработать немножко денег и убежать. Те, кто работают на рынке долго, они прекрасно все понимают, что, если происходит резкий рост при снижении благосостояния населения, это принципиально важный момент в данном случае, происходит следующее: люди начинают меньше ездить, меньше заправляться, выручка падает, и в итоге прибыль сети, даже самой крупной, может снижаться.

Марина Калинина: Смотрите, какая штука. В прошлом году Минфин предлагал повысить налоги для нефтяных компаний, вернее убрать налоговые льготы некоторые, которые, как говорит Минфин, носят неэффективный характер. Тогда Антон Силуанов говорил, что, конечно, они платят налоги, но у них есть льготы, а они их, деньги, не инвестируют, а выплачивают дивиденды. Так, может быть, вот эти дивиденды огромные направлять в инвестиции? Вот насколько эта мера эффективна? Действительно, может быть, поуменьшить аппетиты получателей дивидендов?

Александр Фролов: Аппетиты кого? А кто у нас получатель дивидендов основной, вы знаете?

Марина Калинина: Кто?

Александр Фролов: Российское государство. У нас основной держатель акций наших крупнейших нефтегазовых компаний – это российское государство.

Марина Калинина: Ну послушайте, мы каждый год слышим о том, какие дивиденды получают топ-менеджеры нефтяных компаний крупных.

Александр Фролов: Это не дивиденды, это другое.

Константин Чуриков: Так.

Александр Фролов: Дивиденды – это выплаты владельцам акций с прибыли компании.

Константин Чуриков: А то, что главы получают нефтяных компаний, это как называется?

Марина Калинина: Какая разница, как это называется, это факт.

Константин Чуриков: Нет, это очень важно.

Марина Калинина: Ну хорошо, хорошо, как это называется?

Александр Фролов: Нет, это разные вещи абсолютно. Так вот, государство, наоборот, последние годы требовало от двух наших как минимум крупнейших нефтегазовых компаний, «Роснефти» и «Газпромнефти», выплачивать в качестве дивидендов 50% чистой прибыли, это было требование государства. «Роснефть» первой стала выплачивать 50%, «Газпром» не знаю, по-моему, сейчас подходит к этой отметке. То есть задача не снизить объем выплаты в виде дивидендов, а, наоборот, повысить. Еще раз, почему? – потому что эти деньги в основном идут в государственный бюджет, это одна сторона.

Второе. Речь там шла не про льготы. Самое ироничное, что речь шла про специальный налог, который был разработан, для того чтобы не нужно было придумывать льготы. Но так как его придумывали на росте цен в 2018 году, этот налог, и отрегулировали его параметры в 2018 году, а заработал он в 2019-м, когда цены оказались ниже прогнозируемых, то Минфин в начале 2020 года, который тоже был, мягко скажем, не самый благополучный, с удивлением развел руками, говорит: «Как это так? У вас на фоне сделки ОПЕК+ (предыдущей еще) и падения роста цен отсутствуют инвестиции, которые вы нам обещали на росте цен», – и притом в момент, когда сделка ОПЕК+ предполагала уже увеличение добычи.

Я напомню, в среднем 2018 года по сделке ОПЕК+ наши компании получили право повысить добычу и, соответственно, инвестировать. То есть не было необходимых условий, там это отдельная очень большая тема, и Минфин здесь в своих претензиях, мягко скажем, был неоднозначен, но это была речь, еще раз подчеркну, не о льготах, а о налоге, который оптимизировал налог на добычу полезных ископаемых...

Марина Калинина: Нет, ну о льготах тоже.

Константин Чуриков: Да. Александр Сергеевич, нас смотрят обычные, простые люди, я думаю, что большинство из них с трудом понимают вот эту всю, так сказать, специфику. Вы просто объясните, если, значит, крупная нефтяная госкомпания, скажем так аккуратно, 50% своей чистой прибыли отдает государству, то вопрос: вот эти остальные 50% своей чистой прибыли куда идут, кому идут? И сколько вообще вешать в граммах, сколько это в миллиардах рублей?

Александр Фролов: Ну смотрите, если взять инвестиционные программы, это вообще не секрет, вот любой... Я бы не принижал интеллект зрителей, я думаю, они все прекрасно понимают, о чем...

Константин Чуриков: Я не принижал интеллект зрителей, я говорил, что просто простым языком.

Александр Фролов: Можно зайти на сайт любой из этих компаний и вбить «инвестиционная программа» и номер года и узнать, сколько денег инвестируется и в какие направления. Инвестиционные программы, как правило, превышают 1 триллион рублей, я говорю, по ряду направлений. Деньги привлекаются не только из чистой прибыли, они привлекаются в виде займов, то есть не надо понимать, что вся чистая прибыль, только можно плясать от чистой прибыли и инвестировать только от нее, – нет, есть разные форматы инвестирования. Как правило, объем инвестиций больше той чистой прибыли, которую компания получает.

Но опять же, опять же дело не в чистой прибыли как таковой, тем более, знаете, если 2020 год брать, там, мягко скажем, не у всех была чистая прибыль, хотя две наши такие крупные компании все-таки ее продемонстрировали. Но мы сейчас с вами опять вернемся к этим финансовым вопросам, речь не об этом. Речь о том, что инвестируется, безусловно, у нас происходит до сих пор программа модернизации нефтеперерабатывающих заводов, у нас обновляются трубопроводы, у нас осваиваются новые месторождения, вот из последнего, например, крупного – это «Восток Ойл», который начал осваивать, ну подготовительные работы проводит та же «Роснефть». Это масштабнейшие программы модернизации заводов, которые предполагают, я их упоминал, просто ряд цифр. Сейчас повышается глубина переработки нефти, то есть тот объем нефти, из которого получается полезный продукт. В это все вкладываются деньги...

Константин Чуриков: Да. Но все равно, так или иначе часть прибыли, естественно, идет, в общем, в качестве, не знаю, премий, как это правильно у вас называется, руководству крупной нефтяной компании, как минимум одной.

Марина Калинина: Ну хорошо, я неправильно сказала, в виде премий по году, я не знаю.

Александр Фролов: Я честно скажу: если бы у нас, я бы даже не отказался, но, к сожалению...

Константин Чуриков: Ну да, имеется в виду у ваших коллег, скажем так, у ваших счастливых коллег.

Александр Сергеевич, я просто сейчас вам через запятую зачитаю, что нам пишут зрители. Северная Осетия: «Нельзя драть семь шкур с россиян». Оренбург: «Автомобильный газ за месяц подняли на 10 рублей до 30,60». Так: «Почему нельзя создать госкомпанию для работы на внутреннем рынке и продавать бензин чуть выше себестоимости?» – вопрошает Москва.

Александр Фролов: Ой, это прекрасно. Кстати, второй вопрос мне очень понравился, его обычно обходят. Действительно, это большущая проблема, которая несколько затерялась на фоне бензина и дизельного топлива, – это резкий рост оптовых цен на автогаз, речь о пропан-бутане. Обратите внимание, кстати, что есть другой газ, метан, вот на него цены так не растут. Автогаз подорожал, у многих игроков это 26 рублей в некоторых регионах, в некоторых это 34,5, ну то есть абсолютно правильные цифры вам написали. Это происходит из-за резкого роста оптовых цен.

Цены, правда, сейчас начали корректироваться, поэтому можно ожидать некоторого снижения, и я бы смотрел в первую очередь на крупные сети, так как в основном цены на этот вид топлива подняли независимые игроки. Я никого не хочу выгораживать, просто вот как факт. И значит, по поводу госкомпании: а скажите, пожалуйста, слушатели понимают, что Россия находится на 26-м месте из 167 стран по цене бензина во всем мире? Я понимаю, что не всех это радует, потому что...

Марина Калинина: Это хорошо или плохо?

Александр Фролов: Это хорошо, это одна из самых дешевых, то есть у нас бензин один из самых дешевых. На другом конце находится Норвегия, кстати, нефтедобывающая страна, у которой бензин стоит в 2,5 раза больше, или Сербия какая-нибудь, которая беднее России, но бензин стоит в 2 раза больше, чем у нас. То есть страны разные, ситуации разные.

И по поводу себестоимости: а намного ли выше себестоимости продается сейчас бензин в опте? Может ли слушатель сказать, что нет-нет, только нефть берете? Нет, друзья мои, там еще есть налог на добычу полезных ископаемых, который вырос в связи с тем, что у нас слабый рубль, это вообще самая главная, на мой взгляд, проблема во всей этой ситуации, вот, подорожавшая нефть, соответственно, в рублях стала стоить порядка 5 тысяч рублей, хотя нормальная цена 3 тысячи, от которой играются все налоги в прогнозах.

Далее: у нас вырос акциз и будет расти, у нас снижаются экспортные пошлины при этом, а механизм демпфирующий, который должен был защищать внутренний рынок, по воле Минфина был не оптимизирован и условная цена, которая была заложена в соответствующей формуле, была существенно выше реальной цены, которая наблюдалась на рынке. И кстати, рынок теперь ползет к этой цене по странному абсолютно стечению обстоятельств.

Константин Чуриков: Так. Александр Сергеевич, то есть получается, все в руках Минфина, главный контролер?

Александр Фролов: Во-первых, Минфина, во-вторых, я бы... Понимаете, это уже о хотелках. На мой взгляд, главный инструмент, который можно было бы использовать, для того чтобы сгладить все существующие проблемы, – это корректировка курса рубля, то есть укрепление рубля. Слабый рубль – это и высокие цены в рублях на внешних рынках, но при этом лишь 10% бензина вывозится на внешние рынки, поэтому не нужно... Обычно у нас кивают на этот фактор, он не столь значим.

Далее: растет налоговая база, при снижающихся экспортных пошлинах у нас растет налоговая база внутри страны. А растущие налоги закладываются куда? – они закладываются, безусловно, в цену конечной продукции. Растет и НДПИ, как я уже сказал, и растут акцизы, притом с 2014 года у нас акциз в пересчете на литр, ну я для понимания, вырос с 4 рублей до 9,5 рублей. Может это не отразиться на цене? Помните, были интересные новости о том, что в Казахстане, что наши граждане едут в Казахстан и там заправляются, потому что там на 9 рублей дешевле бензин им обходится?

Константин Чуриков: Да.

Александр Фролов: Так вот у них акциз не платится с этого бензина, а у нас платится, и вот это эти 9–10 рублей разницы и получаются, ну к примеру. Но, с другой стороны, а стоит ли просто сказать, что давайте мы вот эти налоги все сократим? Нет, этого не стоит говорить, потому что эти налоги идут на ремонт дорог, на прочие цели, наполняется государственный бюджет. Но можно ли как-то оптимизировать налоговый режим, чтобы в условиях снижения благосостояния населения, это опять же самая главная проблема... Я думаю, если бы у людей за прошедшие 7 лет зарплаты выросли в 2 раза, мы сказали бы: «Ну вырос на 5% бензин, ну и плевать».

Константин Чуриков: Ну да.

Марина Калинина: Но этого не произошло.

Константин Чуриков: Как раз да, а зарплаты в России на каком месте?

Александр Фролов: Да, это самая главная проблема. То есть я понимаю, людей всех абсолютно, извините за, как это, непарламентское выражение, бесит то, что благосостояние их не растет, реальные доходы не растут, более того, они начали чуть-чуть восстанавливаться в 2019 году, потом 2020 год все подкосил, и при этом цены растут. Соответственно, каждый год при сохранении и даже небольшой индексации зарплат люди могут все меньше и меньше покупать. Понятно ли это? Да, понятно. Нужно ли это учитывать, как бы не допускать социальных взрывов, волнений? Да, безусловно, нужно.

Марина Калинина: Как?

Александр Фролов: Соответственно, нужно приводить... Ну вот, к примеру, сейчас начали наконец регулировать немного налоговое законодательство. Понимаете, вот мы сейчас опять придем к тому, что вот хорошие нефтяные компании. Они не хорошие, они преследуют свои интересы, но они еще в 2018 году говорили: ребята, то, что вы делаете с налогами сейчас, ударит по внутреннему рынку, не может не ударить. Нет-нет, сказали им, все нормально...

Константин Чуриков: Помощь пришла откуда не ждали. Так.

Александр Фролов: Ну смотрите, отрицательный акциз, демпфер, все такое. При этом компании объясняли: смотрите, если цена вот эта индексируется, условная цена индексировалась на 5% в текущем году, а реальный рост цен на бензин был 2,5%. Может ли такая система нормально работать? Нет, она нормально работать, я для простоты скажу, не может. Соответственно, сейчас Минфин сказал: «Ну да, что-то мы перемудрили, давайте мы индексировать будем в соответствии с реальными ценами». Поможет ли это? Безусловно, поможет.

Я напомню, что в 2018 году, когда на 10% внезапно на растущей нефти и дешевом рубле, кстати, что характерно, как и сейчас, внезапно выросли цены на бензин на внутреннем рынке. Что помогло эти цены остановить? – снижение акциза в 1,5 раза, который все равно сначала решили поднимать, потому что нормально, давайте поднимем, почему бы нет. И вот сейчас оптимизировали налоговое законодательство. То есть чтобы корова, знаете, как это, любимое выражение: чтобы корова больше давала молока и меньше ела, ее надо меньше кормить и больше доить.

Константин Чуриков: Да.

Александр Фролов: Что с коровой произойдет? Нельзя так подходить. Да, есть задача собирать деньги в бюджет, но можно ли их собирать больше в условиях, когда заложена в бюджет цена на нефть 46 долларов, если в долларах говорить, а в реальности она больше 60? Да, можно. Стоит ли нагружать налогами внутреннего потребителя, потому что бремя ложится в итоге на него, если можно, например, вот эту цену отсечения поднять? Можно поднять цену отсечения, не нагружать простого потребителя.

Можно ли посмотреть, что при текущих условиях по НДПИ будет собрано налогов больше, ну при текущих параметрах, чем государство «потеряет», если оно откорректирует тот же демпферный механизм, чтобы снизить социальное давление? Да, будет больше собрано по НДПИ, потому что в рублях, еще раз, нефть стоит дороже, чем предполагалось изначально, и, соответственно, небольшая корректировка, не снижение даже, а корректировка налогов является, да, тем средством, которое позволит не допускать такого роста.

Но знаете, вот в качестве, возможно, завершения, такой вот шутки, давайте вот пошутим над этим.

Константин Чуриков: Давайте, давайте.

Александр Фролов: Шутка следующая. Я смотрю на происходящее как на большую, масштабную рекламу газомоторного топлива, чтобы все переходили на метан. Цены на него очень низкие, можно перевести машину и экономить. Вот как-то так.

Константин Чуриков: Понятно. Спасибо, спасибо, Александр Сергеевич!

Марина Калинина: Ну, в каждой шутке есть доля шутки.

Константин Чуриков: Александр Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики. Когда Александр Сергеевич сказал «я смотрю на все, что происходит, как на большую, огромную...», я думаю, что же дальше будет сказано...

Марина Калинина: Ха-ха-ха! Костя, давай...

Константин Чуриков: Значит, Смоленская область, вот такой совет, прямо где-то я это слышал: «Пешком ходить», – спасибо, спасибо, Смоленская область.

Марина Калинина: А вот Псковская область: «Какое счастье, что у меня нет машины и в поселке все находится в шаговой доступности». К следующей теме переходим.

Константин Чуриков: Да, кстати, следующая тема о том, что родина зовет отдохнуть на родине.