Виталий Млечин: Программа «ОТРажение» в прямом эфире «Общественного телевидения России» продолжается, по-прежнему здесь Ксения Сакурова и Виталий Млечин. У нас впереди целых 2 часа прямого эфира, поэтому мы напомним, как с нами связаться. Нам можно позвонить в прямой эфир по номеру 8-800-222-00-14, нам можно написать SMS-сообщение на короткий номер 5445. Нас можно найти в социальных сетях, на нашем сайте otr-online.ru. Пожалуйста, любой способ связи, тот, который подходит именно вам, выберите и, пожалуйста, напишите нам или позвоните. Итак, на борьбу с коронавирусом в 2021 году потратят 1 триллион рублей. Об этом рассказал министр здравоохранения Михаил Мурашко. По его данным, на лечение от вируса в стационарах в этом году уже ушло 300 миллиардов. Ксения Сакурова: Ситуация с коронавирусом в России сейчас непростая, обновляются рекорды суточной смертности: вчера 852 человека, сегодня уже 857. Заболеваемость в стране неделю держится на уровне более 20 тысяч человек в день, это, вот мы вчера об этом говорили, сопоставимо с прошлыми пиками, которые были в июле и в декабре. Виталий Млечин: Справится ли система здравоохранения с четвертой волной коронавируса? Давайте разбираться. Вы, пожалуйста, напишите, расскажите нам, как у вас дела обстоят, можно ли получить медицинскую помощь, как вообще врачи рекомендуют себя вести. А на прямой связи со студией Алексей Куринный, член Комитета Государственной Думы по охране здоровья, кандидат медицинских наук. Здравствуйте, Алексей Владимирович. Алексей Куринный: Добрый день. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Виталий Млечин: Вот эти деньги, которые планируют потратить, где их возьмут? И хватит ли их? Вот откуда именно вот эта цифра в 1 триллион рублей? Алексей Куринный: Ну, деньги-то найдут в любом случае. У правительства есть Резервный фонд, который оно сегодня, я думаю, распечатает точно так же, как и в прошлом году. Есть неизрасходованные средства, невыполненные в данном случае некоторые бюджетные проектировки, поэтому деньги найдутся. Другое дело, что это не только прямые операционные расходы, скажем так, на лечение непосредственно COVID, это еще и ликвидация тех недостатков, недоработок, которые накапливались в результате оптимизации, сокращения коек, отсутствия оборудования, потому что приходится сегодня обеспечивать нормальными кислородоконцентраторами или кислородными системами стационары, которые должны были быть обеспечены ими гораздо раньше. Приходится приобретать следящую аппаратуру, дыхательную аппаратуру. Безусловно, все это следствие того, что длительное время система не получала должного финансирования. Ксения Сакурова: Вот этот 1 триллион рублей – сколько из этого уйдет, условно говоря, на то, чтобы бороться с самой болезнью, то есть на лечение тех, кто заболел, а сколько из этого уходит на профилактику? Алексей Куринный: Ну, на лечение уйдет основная, естественно, сумма, это порядка 600 миллиардов рублей, то есть это оплата труда медиков, это лекарственные препараты, это СИЗы, все, что необходимо, дополнительные расходные материалы в отделениях, в реанимациях. Ну, профилактика в виде вакцинации оценивается несколькими десятками миллиардов рублей, конечно, они несопоставимы с точки зрения расходов с теми расходами, которые страна несет на лечение тех пациентов, которые попадают и непосредственно в стационары и госпиталя, и в амбулаторном режиме. Пока несмотря на, скажем так, определенные сложности все-таки государство должно обеспечить в амбулаторном режиме бесплатными лекарствами больных коронавирусной инфекцией. Ксения Сакурова: У нас уже это, в общем-то, второй год пандемии, если считать 2020-й, не с самого начала, но все-таки мы тоже с этим столкнулись. Больше или меньше приходится тратить государству в этом году? Алексей Куринный: Больше. В прошлом году сумма была меньше 1 триллиона рублей, в этом году она будет больше, это совершенно очевидно, потому что приходится несмотря на разные уловки и с заработными платами, и с социальными выплатами, и всем остальным, все равно сэкономить не получится. Здравоохранение – это очень дорогая вещь, и поэтому от этого никуда не денешься, особенно когда его долгое-долгое время не замечали, не финансировали. Сейчас это, естественно, приходится все компенсировать. Ксения Сакурова: То есть в 2020 году не удалось вот залатать все те дыры, которые приходилось в авральном режиме залатывать? Сейчас еще что-то приходится делать? Алексей Куринный: Да их и в 2021 году не удастся залатать, потому что сейчас во многих регионах половина мощностей коечных занята, например, ковидными пациентами. Вы прекрасно представляете, в каком положении оказываются пациенты с другими заболеваниями. Это все опять же следствие того, что когда-то эти койки резали, когда-то не оставили резервов, ну и все, что с этим связано. Поэтому вот, к большому сожалению, выйти на ноль, что называется, или выйти на ту точку, где будет уравновешено то, что связано с COVID, со всем остальным, пока не удается и, я думаю, не удастся в ближайшие годы, а не то что там в течение 1–2 лет. Виталий Млечин: Несколько вопросов от наших зрителей. Из Тверской области: «Вчера в поликлинике мне отказали в вакцинации, сказали приходить завтра», – это вообще законно? Алексей Куринный: Ну, есть накладки, видимо, какие-то логистические, что-то там не подвезли, недовезли. По моим данным, в большинстве регионов сегодня вакцина есть, причем по два-три даже варианта вакцины на выбор пациентов. Скорее всего, это какая-то местная недоработка, это не системная проблема. Виталий Млечин: Ага. А вот спрашивают, почему китайской вакцины у нас нет, вот пишут, что знакомые сделали, хорошие результаты. Вот действительно, а почему с зарубежными вакцинами… ? Почему у нас только наши вакцины? Алексей Куринный: Ну, пока зарубежные вакцины у нас не зарегистрированы, применение, скажем так, незарегистрированных препаратов на территории Российской Федерации запрещено. Виталий Млечин: Ну а процесс этот идет, сертификации каких-то зарубежных вакцин, или пока мы своими силами обходимся? Алексей Куринный: Он идет с двух сторон, то есть идет и, скажем так, процесс со стороны европейской ассоциации, и со стороны американской, то есть они изучают наши вакцины, наши изучают, соответственно, документы, представленные на импортные вакцины. Это все-таки взаимный процесс, но, к сожалению, на него накладывает отпечаток политика. Ксения Сакурова: Ну вот новость сегодняшняя о том, что Минздрав все-таки предлагает дать россиянам возможность прививаться иностранными вакцинами, разрешить ввоз для участников Московского международного медицинского кластера. Что можно сейчас уже сказать про эту инициативу? Когда это может быть действительно доступно? Алексей Куринный: Ну, для этого нужно принять ряд нормативных актов, в частности изменения в закон один, и два подзаконных акта должно издать правительство. В принципе такая возможность изначально закладывалась, но не как правило, а как исключение для очень, скажем так, небольшой группы населения, если мы говорим в целом по Российской Федерации. Для всех остальных все-таки применение незарегистрированного препарата невозможно, это абсолютно понятно и четко написано во всех наших нормативных актах. Виталий Млечин: Алексей Владимирович, пошли, так как растет заболеваемость, растет смертность, собираются, некоторые регионы уже объявили о своих планах ввести опять ограничительные меры, локдауны. Какая у вас информация на сегодняшний день, где это будет происходить? И насколько жесткие это будут ограничительные меры? Алексей Куринный: Ну, это не полноценный локдаун, который мы вспоминаем, скажем так, в первую волну. Это ограничения по количеству тех, кто собирается в закрытых помещениях, это, возможно, закрытие учреждений дополнительного образования или ограничение в них пребывания детей и, скажем так, некоторых категорий взрослых. Поэтому это такие локальные, опробованные, апробированные уже, показавшие свою эффективность меры. Ксения Сакурова: Но при этом, насколько я понимаю, это все-таки затрагивает экономику региона. Вот, в частности, власти Пермского края решили ввести QR-коды для посещения тех же кафе, ресторанов, спортивных соревнований, в Самарской области подобные меры уже есть, Саратовская область закрыла фуд-корты. То есть получается, что некоторые предприятия сейчас все равно пострадают, закроются на неопределенный срок, и это так или иначе ударит по экономике регионов. Алексей Куринный: По отдельным отраслям да: общепит скорее всего, может быть, сфера туризма. Но, к счастью, большинство промышленных предприятий, стратегических наших, скажем так, производств, на них это не отразится. Там будут предприняты дополнительные меры, может быть, связанные с тестированием дополнительным еженедельным или раз в 2 недели, какие-то, может быть, еще организационные варианты, но такого удара, которым была первая волна, безусловно, не будет и не прогнозируется. Многие из тех мер, про которые мы говорим, оказались неэффективными. В частности, если мы говорим о фуд-кортах, если мы говорим обо всем, что связано со сферой обслуживания, здесь тоже эффект очень небольшой, если честно, чисто научный, снижение где-то порядка 15–20%. Ксения Сакурова: То есть получается, что локдауны вот такие локальные и не очень эффективные, не имеют смысла особого? Алексей Владимирович? Да, видимо… Виталий Млечин: Пропала связь… Алексей Куринный: Да-да, я вас слушаю. Ксения Сакурова: А, вот, да-да-да. Виталий Млечин: Вернулась связь. Ксения Сакурова: То есть получается, что такие меры вводятся, но они недостаточно эффективны с точки зрения снижения заболеваемости? Виталий Млечин: Нет, все-таки пропала связь с Алексеем Куринным… Ксения Сакурова: Все-таки пропала связь, да, очень интересный вопрос. Но попробуем задать его же нашему следующему спикеру – Михаил Каган с нами на связи, ведущий научный редактор сервиса vrachu.ru, заслуженный врач России. Добрый день, Михаил Юдович. Виталий Млечин: Здравствуйте. Михаил Каган: Здравствуйте. Виталий Млечин: Вот только что наш собеседник сказал, что введение таких частичных локдаунов оказалось не очень эффективным… Ксения Сакурова: Даже не локдаунов, а неких ограничений… Виталий Млечин: Да, неких ограничений. Ксения Сакурова: QR-кодов для посещения ресторанов, закрытие фуд-кортов и т. д. То есть, когда речь не идет о полном локдауне, а о закрытии каких-то сфер, это не так уж и сказывается в целом на заболеваемости. Это правда так? Михаил Каган: Ну, мы, конечно, не должны рассматривать эти действия изолированно, потому что понятно, что все-таки все в совокупности может только снизить заболеваемость, и эти методы, локдаун, они предназначены для того, чтобы быстро сбить волну или как-то ее ограничить. Но какими-то отдаленными положительными действиями они не обладают, потому что люди же не иммунизируются из-за локдаунов, локдауны не вырабатывают иммунитет, иммунитет вырабатывает только вакцина. Поэтому вот вакцина в сочетании с ограничениями умеренными тогда, когда пик волны, и в сочетании с тем, что люди соблюдают все меры предосторожности, включая маски, социальное дистанцирование, – вот это вместе работает. Изолированно эти меры не будут высокоэффективны. Виталий Млечин: А вот умеренные ограничения – это какие? Граница между умеренными и не умеренными уже известна специалистам? Михаил Каган: Ну нет, никто, конечно, точно тут ничего не определял, так же как нет каких-то точных, математически выверенных подходов в плане того, какие ограничения по каким показаниям применять. Это делается чисто интуитивно руководителями регионов. Здесь научных разработок нет, это, видимо, сложно и пока невозможно сделать, ни в одном регионе нашей страны и ни в одной другой стране мира нет научно обоснованных подходов к адекватности ограничений в зависимости от той или иной обстановки. Очень много факторов надо учитывать, это, видимо, сложно. Ксения Сакурова: При этом, насколько я знаю, несколько месяцев назад, два или три, Роспотребнадзор все-таки вывел некую единую формулу, при каком уровне заболеваемости (но это не единственный показатель) имеют смысл ограничения на массовые мероприятия, конкретно при каком уровне заболеваемости можно собираться 1 000 человек, 500 и т. д., и т. д. Вообще возникает всегда резонный вопрос, почему нельзя как-то это унифицировать. Неужели это настолько разные ситуации? Ну понятно, что ситуации разные в каждом регионе, но в целом какие-то общие показатели есть? Можно было бы вывести какую-то отдельную единую формулу, чтобы это не вызывало вопросов у людей, почему у нас, например, закрыли, а в соседней области, где ситуация, допустим, такая же, там все свободно. Михаил Каган: Ну, когда мы говорим, что ситуация такая же, понятно, что по одному параметру нельзя сопоставлять. Потому что имеет значение даже при одном и том же уровне заболеваемости уровень вакцинирования, скажем, имеют значение свободные медицинские ресурсы и много других параметров. Кроме того, имеет значение состояние экономики, ведь даже когда выбирают какие-то ограничения, ведь для разных регионов одни и те же ограничения могут иметь разную значимость в экономическом плане, в плане ущерба для экономики. Например, если ограничивать туристическую сферу, скажем, такие страны, как Греция, пострадают намного больше, чем какие-то страны северные, допустим, и т. д., и т. д., и т. д. Потому что регионы, в общем-то, отличаются очень сильно, и даже, понимаете, вот в такой стране, как наша, заболеваемость при тотальной распространенности дельта-штамма может прогнозироваться разная, потому что неодинаковый уровень вакцинации в том числе в разных регионах. Виталий Млечин: Давайте послушаем Галину из Тверской области, она уже ждет некоторое время. Галина, здравствуйте, вы в эфире. Зритель: Алло, здравствуйте. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Зритель: Я Галина из Тверской области. 5 лет назад я перенесла инсульт. Как последствие инсульта у меня моторная эпилепсия. Могу ли я сделать прививку без последствий? Виталий Млечин: Так. Вопрос к специалисту. Михаил Каган: Ну, я сразу хочу сказать, что, конечно, дистанционно консультировать в таких случаях невозможно. Виталий Млечин: А скажите, к кому обратиться и на что обратить внимание. Михаил Каган: Вот эпилепсия, она ведь имеет разные стадии и разные степени контроля. Насколько она контролируется у данной пациентки, каким количеством препаратов… Надо просто пообщаться с лечащим врачом-неврологом, который ее наблюдает. Не зная деталей, конечно, нельзя давать в этом плане универсальных рекомендаций. В большинстве случаев надо вакцинировать людей, страдающих эпилепсией, потому что любая сопутствующая подобного рода патология может приводить к тому, что повышается риск тяжело заболеть и плохих исходов, так как коронавирус может поражать и центральную нервную систему. И более того, последствия могут быть такие, что болезнь, которая сейчас контролируется, потом будет контролироваться хуже. Но все-таки, когда мы говорим о конкретном человеке, надо посоветоваться с лечащим врачом, который точно знает эту ситуацию. Виталий Млечин: Надежда из Ульяновской области. Надежда, здравствуйте. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Виталий Млечин: Говорите, пожалуйста, вы в эфире. Зритель: Скажите, пожалуйста, я вот вакцинировалась в июле 2021 года «Спутником V». Виталий Млечин: Так. Зритель: И у меня во время болезни, когда я болела COVID, давление поднималось до 240. И когда вторую прививку я сделала, то же самое. Я не могла сама справиться, оно было просто неуправляемым, только скорая мне помогла. И вот нужно будет делать ревакцинацию – какую делать мне прививку? «Спутник V», опять ее делать, или что-то другое? Виталий Млечин: Так, понятен вопрос. Ксения Сакурова: Да, спасибо. Михаил Каган: Я думаю, что здесь, прежде всего, надо выяснить, не страдает ли человек артериальной гипертензией, которую она, может быть, не ощущала до прививки, а прививка как стрессовое событие вызвало более яркие проявления. Потому что, конечно, много людей имеют артериальную гипертензию и не знают об этом, потому что не имеют жалоб. И просто сам тот факт возникновения вот такого вот кризового повышения артериального давления говорит о том, что, видимо, человек страдает на самом деле артериальной гипертензией, и ее надо контролировать, то есть надо пить препараты. Виталий Млечин: А что, как обследоваться, у какого специалиста? К кому обратиться? Михаил Каган: Надо для начала обратиться к терапевту участковому. Виталий Млечин: Ага, просто с жалобой на давление. Ксения Сакурова: А все-таки вот вопрос нашей зрительницы, если такая реакция, допустим, даже на фоне заболевания хронического, если есть такая реакция на прививку, стоит ли менять вакцину на другую? Михаил Каган: Я думаю, что здесь дело в том, что надо просто контролировать хорошо артериальную гипертензию и тогда такой реакции не будет. А пока, вы знаете, в арсенале, в общем-то, в том арсенале, который мы имеем в нашей стране, лучшей для ревакцинации остается вакцина «Спутник V», «Спутник Лайт», ну то есть то, что на базе «Спутника» сделано. Поэтому эффективную вакцину менять на менее эффективную пока не стоит. Ксения Сакурова: Хорошо. Есть у нас еще звонок от Маргариты из Вологды. Маргарита, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Маргарита, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Я живу в Вологде. У меня такой вопрос: почему нельзя закрыть границы в нашей страны, а почему каждый день открывают то одну, то другую, то третью страну? А почему же в Дании во время Чемпионата по футболу болельщиков не пускали никого, у них заболеваемость в разы меньше стала? Почему мы по всему миру шарашимся? Ксения Сакурова: Спасибо за ваш вопрос. Виталий Млечин: Спасибо большое. Ну, насчет «по всему миру», это, конечно, некоторое преувеличение, но ведь, действительно, с некоторыми странами восстановили авиасообщение. Но это же увязано с какими-то достаточно жесткими условиями, как я понимаю? Михаил Каган: Ну, вы знаете, вообще, если мы говорим о введении закрытия границ, это имело смысл только в начале пандемии, когда она не глобально была распространена, когда, скажем, в нашей стране все было еще хорошо, а где-то там в Европе, или в Китае, или в Юго-Восточной Азии было плохо. Сейчас у нас высокий уровень заболеваемости, такой, что мы, скорее всего, представляем опасность для других стран, чем они для нас. Поэтому эти ограничения сейчас не имеют большого смысла. Сейчас вирус циркулирует в каждом городе, в каждом крупном городе глобально, и люди заражаются не потому, что кто-то привозит его из-за границы, а потому, что они просто контактируют там, где они живут. Виталий Млечин: Но другие штаммы привозят. Михаил Каган: Уже никаких других штаммов нет, «дельта» вытесняет практически все. Есть циркуляция, конечно, и «гаммы» еще, и «альфа», но она незначительная. Дельта-штамм оказался самым совершенным, таким, что он вытесняет все остальное, и он, видимо, самый опасный все-таки на текущий момент. Виталий Млечин: А есть шанс, что он будет дальше мутировать и станет еще опаснее? Михаил Каган: Я надеюсь, что вирус уже исчерпал свой потенциал, но этого на самом деле никто не знает, покажет ближайшее будущее. Наша задача – вакцинироваться, чтобы уменьшать количество репликаций вируса и не давать ему шанса совершенствоваться больше. Но у каждого биологического объекта есть определенный потенциал, возможно, он уже как бы исчерпан. Ксения Сакурова: То есть получается, возвращаясь к вопросу Маргариты, человек, который куда-то съездил, вернулся, при этом сдал восемь ПЦР-тестов, он гораздо, как сказать, безопаснее соотечественника, который съездил, ну я не знаю… Виталий Млечин: …в метро. Ксения Сакурова: …например в метро или на Черноморское побережье, туда, где не нужно сдавать никакие ПЦР-тесты и контроля значительно меньше, чем за теми, кто все-таки пересекает границу? Михаил Каган: Да, именно так. Я думаю, что наибольшую опасность представляет сейчас проживание в мегаполисах, прежде всего в Москве, где уровень заболеваемости высокий и уровень пользования общественным транспортом, таким как метро, где скученность, где большое скопление людей, – вот это самые опасные места. Это, конечно, намного опаснее, чем слетать в Турцию, побывать в московском метро. Поэтому здесь не надо вот как бы создавать дополнительные проблемы, в том числе экономические и туристической сфере, в тот момент, когда большого плюса от этого не будет. Ксения Сакурова: Михаил Юдович, а тут вот масса предложений, не только сегодня, это просто мы часто обсуждаем эту тему, Москву закрыть надо, дескать, вся зараза из нее идет. Виталий Млечин: Ха-ха. Ксения Сакурова: Ха-ха. Как вы к такому предложению относитесь? Михаил Каган: Ну, Москву закрыть – это как отключить голову, знаете, у человека. Виталий Млечин: Ха-ха. Михаил Каган: Потому что все-таки у нас страна имеет один такой центр, где без него жить невозможно. Поэтому я не думаю, что сейчас ситуация такая, что надо закрывать Москву. Это просто парализует всю жизнь в стране, с моей точки зрения. На это идти не стоит, потому что, конечно, во всем надо соблюдать чувство меры все-таки. Даже в период пандемии должен возобладать здравый смысл и решения должны приниматься прагматические какие-то. Виталий Млечин: Давайте еще пару вопросов от наших зрителей, мы успеем это сделать. Вот из Калининградской области: «Сильно заболел после второй прививки, лучше бы не делал». Как это вот с медицинской точки зрения? То есть, казалось бы, прививка должна защитить от болезни, а вот человек привился и, наоборот, заболел. Вот это что такое? Это какое-то исключение из правил, или это, в общем, нормальное развитие событий? Михаил Каган: Ну, здесь надо знать, чем заболел. Если был COVID, то прививка COVID не вызывает, человек просто может оказаться в инкубационном периоде. Мы знаем, что вакцина «Спутник V» оказывает свое действие через 3 недели после второго введения. Здесь есть очень большой интервал, когда можно заболеть COVID, пока еще не будет существенной помощи от вакцины. Потом ведь, понимаете, когда речь идет о том, что прививают миллионы людей, ведь среди миллионов людей постоянно возникают какие-то болезни, а в связи с тем, что вакцинация тоже носит массовый характер, возможно наслоение. Поэтому вот так вот сопоставлять два явления, то есть если они близко по времени находятся друг от друга, это не значит, что одно является следствием другого. Здесь надо разбираться в каждом конкретном случае. Виталий Млечин: Ага. И еще один вопрос из Кемеровской области: «Почему не называют, сколько из вакцинированных заболело и сколько умерло?» Насколько я понимаю, такой отдельной статистики не ведется? Или ведется все-таки? Михаил Каган: Вы знаете, я вот в нашей стране этого не видел, может быть, это не опубликовано, хотя пострегистрационные исследования, конечно, ведутся. Но есть исследования в Аргентине во всяком случае, где все-таки видно, что в разы… Ну, в Аргентине используется не только «Спутник», ряд других еще вакцин, но у «Спутника» там, по-моему, наилучшие показатели. И там привит уже миллион людей «Спутником», и видно, что тяжелые заболевания и смертность порядка 10–13 раз становятся реже, и это очень хороший показатель. Как бы понятно, что надо рекомендовать вакцинироваться «Спутником» и перестать уже бояться каких-то мифов и каких-то маловероятностных событий, тогда как рядом COVID, который явственно ощущается и уносит здоровье и жизни большого количества людей, и мы все это уже знаем. Поэтому здесь, конечно, выбор очень простой, выбор в пользу вакцинации. Виталий Млечин: Да, мы как раз каждый день призываем всех наших зрителей, конечно же, вакцинироваться. Давайте послушаем Галину из Волгограда. Галина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Зритель: Я бы хотела сказать вот что. Мне 60 лет, и 2 года назад я переболела геморрагическим инсультом. Я умирала в больнице, но меня врачи вытащили, спасибо им огромное. Но я хочу сказать, мы с мужем и с сыновьями не побоялись сделать прививки от COVID. Почему так люди боятся? Почему так страшатся? Ничего страшного нет, никаких последствий не было, ни температуры, ни голова не болела, ни повышения давления. Может быть, просто до людей неправильно доносят информацию? Я бы вот еще хотела что спросить. У нас два внука, одному 2 года, другому 9 лет. Детям можно делать прививки от коронавируса? Мы бы не отказались. Виталий Млечин: Спасибо вам большое за то, что позвонили, и за ваше мнение. Мне кажется, это очень хороший совет, все-таки вакцинироваться, я не раз уже здесь об этом говорил. А по поводу детей, насколько известно сейчас, от 12 лет, да, проходит сертификацию вакцина? Михаил Каган: Да, в нашей стране от 12 до 17 лет. И мы знаем, что уже в Соединенных Штатах прививаются давно, полная вакцинация, скажем, вакциной Pfizer уже несколько миллионов подростков. Здесь вопрос понимаете какой? Конечно, дети болеют легче, чем взрослые, но все-таки и среди них есть тяжелые заболевания и смертельные случаи. Но для детей есть и непрямая выгода. Например, вот летом была опубликована работа в The Lancet, которая показала, что в мире к июле 2021 года был 1 миллион детей, которые потеряли хотя бы одного из родителей от COVID. Причем во многих случаях они служили источником заражения взрослых, которые за ними ухаживали, сами болели легко, с проявлениями как ОРЗ, с лихорадкой небольшой, а взрослые заболевали тяжело. Поэтому это ведь для детей тоже пусть не прямая, но очень большая выгода, что их родственники близкие не будут умирать, не будут болеть, если они им не принесут вирус. Поэтому… А дети в России занимают 22%, это очень существенная часть населения, и, когда они не вакцинированы, они, конечно, способны переносить вирус и подпитывать эпидемию. Поэтому вакцинировать детей нужно, и мы знаем, что уже вакцина Pfizer исследуется, по-моему, для 2-летних детей, для детей старше 2 лет, на Западе уже проводятся клинические испытания. Ксения Сакурова: Да, по-моему, в Бразилии начали уже прививать с 2 лет, мне кажется, там. Михаил Каган: Прививать, мне кажется, нет, но испытания уже идут на этих детях. Виталий Млечин: Ну и последний вопрос. Вот нас спрашивают, вернее даже не спрашивают, а утверждают: «Вакцинированным пить нельзя, а у нас все пьющие». Действительно проблема есть с алкоголем, когда прививаешься? Михаил Каган: Мне кажется, что, когда пандемия, если очень хорошо пить, то иммунитет снижается. Я думаю, что люди, принимающие большие дозы алкоголя, болеют тяжелее и чаще умирают именно в силу того, что алкоголь все-таки вреден для многих органов. Ксения Сакурова: Ага. Михаил Каган: А COVID ведь поражает не только систему дыхания, а и сосудистую систему, и многие другие органы и системы. И я думаю, что у алкоголиков ниже иммунитет, они ведь чаще умирают, скажем, от пневмококковых пневмоний тоже, они у них часто протекают фатально, пневмококковые пневмонии. Поэтому пить вообще вредно в эпоху пандемии, когда опасность рядом, когда нужно… Пить алкоголь не способствует сохранению здоровья, а сейчас нужно укреплять свой организм. Виталий Млечин: Спасибо большое. Алкоголь не способствует сохранению здоровья, как вы сейчас слышали, мне очень нравится эта формулировка. А проще говоря, пить вредно, особенно сейчас. Спасибо большое! Ведущий научный редактор сервиса vrachu.ru, заслуженный врач России Михаил Каган был на прямой связи с нашей студией. Мы говорили о коронавирусе, печальные новости, развивается все не очень хорошо, растет количество умерших, растет число заболевших, поэтому еще раз призываем всех сделать прививку. Через несколько минут поговорим о том, в каком состоянии наше жилье и как сделать жилье лучше, как помочь тем, кто живет в плохих домах.