Константин Точилин: Эти включения наших корреспондентов плавно нас передвигают к заключительной теме нашего сегодняшнего эфира. Потому что не знаю, как ты - я себя почувствовал абсолютным ископаемым динозавром. Я тебе скажу больше. Оказывается, в древние времена играли в классики… Марина Калинина: Прыгали в резиночку… Константин Точилин: А проявитель и пленочный фотоаппарат помню, как сейчас… Марина Калинина: Негативы - позитивы… Константин Точилин: Об этом-то и пойдет у нас речь в течение ближайшего часа. Кто они - современные дети? Насколько они отличаются от нас? Или это нам только так кажется? И наш гость - Анатолий Алексеевич Северный, президент Ассоциации детских психиатров и психологов, ведущий научный сотрудник Научного центра психического здоровья, кандидат медицинских наук. Здравствуйте. Марина Калинина: Здравствуйте. Анатолий Северный: Добрый день. Константин Точилин: Вы не чувствуете себя тоже ископаемым? Анатолий Северный: Я тоже сидел, вспоминал классики, да. Но, правда, это в основном девчачьи были игры. Мы немножко в другие… Константин Точилин: А фотоаппарат, проявитель?.. Анатолий Северный: Это да, первая была "Смена". Вот такой фотоаппарат. И фотоувеличитель, и реактивы. Целая лаборатория была. Константин Точилин: Да, все в ванной помещалось. Анатолий Северный: Да-да, в каком-то чулане и в ванной. Константин Точилин: У кого как. Анатолий Северный: У кого как, да. Марина Калинина: Там же в темноте все это надо было делать. Анатолий Северный: В темноте. При красной лампе, при красном свете. В темноте бы вряд ли что-то сделали. Константин Точилин: Только пленку зарядить. Марина Калинина: Пленку, да. Анатолий Северный: Только пленку зарядить, да. Это было очень интересно, увлекательно. И довольно много я в свое время снимал. Постепенно фотоаппараты несколько усложнялись. Но потом с цифровой техникой это все потеряло смысл. Константин Точилин: Абсолютно, да. Хотя жалко. Анатолий Северный: Хотя профессиональные фотографы, как ни странно, некоторые отдают предпочтение пленочным фотоаппаратам. Константин Точилин: Если вернуться к тому, о чем… Марина Калинина: К современности. Константин Точилин: Да, к современности. От наших воспоминаний с вами. Насколько нынешние дети другие? Или этот вопрос встает в каждом поколении? Всегда кажется, что дети другие, что раньше трава была зеленее и тд. Федеральный омбудсмен детства, который бы работал в рамках специального закона, - его до сих пор нет  Анатолий Северный: Я такой вопрос многократно слышал. Всегда вспоминаю один и тот же древний анекдот, что в Египте откопали древнюю статую нескольких тысячелетий до нашей эры. У нее в кулаке был зажат папирус, на котором было написано: "Нынешние дети не такие, как раньше, все хотят писать стихи, никто не слушает родителей". Дети всегда одинаковы. Просто отношение меняется в обществе к детям. Понимать начинают их по-другому, по-разному. И, соответственно, выстраиваются взаимодействия, взаимоотношения по-другому. Это да. Потому что где-то 300 лет назад царил домострой, где ребенок был абсолютно зависим, практически беззащитен. Сейчас во многих странах наоборот детям дают абсолютную свободу, считают, что они должны расти совершенно свободными, только так они смогут себя обрести в своем творчестве, в своем развитии. Все зависит от этнокультуральных условий, от развития общества, от системы защиты детства. Она тоже в разных культурах различная, в разных странах различная. У нас, например, до сих пор нет федерального омбудсмена. По закону есть федеральный омбудсмен, но он как бы вне закона. Федеральный омбудсмен детства, который бы работал в рамках специального закона, - его до сих пор нет. Хотя в большинстве стран, во всем мире такая должность есть. Ну и так далее. Константин Точилин:  Если рассматривать нашу культуру, то какие изменения произошли за последние 10-20 лет, которые можно заметить и отметить? Анатолий Северный: Вы знаете, я ведь психиатр, я не социолог, я не психолог. Я могу скорее судить по тому приему, который постоянно веду и по тем детям, которые ко мне приходят на прием. Константин Точилин: Это же самое интересное. Что у них в голове? Марина Калинина: Вы же на практике все это видите. Что с ними вообще творится сейчас? Анатолий Северный: Понимаете, сейчас есть несколько таких моментов, которые настораживают. Это повальная увлеченность гаджетами. Многие из них сидят совершенно подгруженные в виртуальный мир, отгораживаются от реальности. Но надо понимать, почему они отгораживаются от реальности. Значит, либо потому, что реальность их не принимает, либо они не воспринимают эту реальность, либо у них нет контакта с реальностью, нет взаимопонимания. А ближайшая реальность - это родители. Тут все не так просто. Я почему на этом делаю акцент? Потому что не далее, как сегодня, мне позвонили из одной радиопередачи, просили выступить, но я не смог - был занят. Значит, на тему, что психологи считают, что все это современные виртуальные игры, мультики и прочее, что они очень вредят детям и что их надо запретить, не допускать или резко ограничить детей. Дело в том, что это нереально, это не выход. И суть-то не в этом. Суть в том, что тот или иной гаджет или тот или иной мультик. А суть в том, как ребенок это воспринимает, и как родители соотносятся со своим ребенком. Как они могут помочь ему понять реальную жизнь и виртуальную жизнь. В принципе все замыкается на семье, а у нас с семьей сейчас в общем… проблем… Константин Точилин: Какие проблемы? Анатолий Северный: Главная проблема - это проблема выживания. Не секрет, и вы это знаете, что у нас за последние годы на несколько миллионов увеличилось количество живущих за чертой бедности. У нас растет безработица, и я с этим опять сталкиваюсь на приеме. Приводят детей, я всегда спрашиваю родителей - чем занимаются. И сейчас все чаще и чаще я наталкиваюсь на то, что лишаются работы. Причем, отцы. Константин Точилин: И как это влияет на детскую психику? Марина Калинина: Отцы лишаются… Анатолий Северный: Да, вот отцы. Отцы лишаются работы, им приходится сидеть дома… У некоторых детей формируется комплекс нищеты. У меня есть больная, которая одержима мыслью, что "ой, мы останемся без денег". Хотя семья вполне обеспеченная. Отец потерял работу, уже целый год не работает. А мать устроена очень неплохо в финансовой организации. Она обеспечивает и семью, и все-все. И, тем не менее, у этой девочки (школьницы) страх, и она уже будущее свое прогнозирует так, чтобы зарабатывать, чтобы не дай бог не обнищать. Это сплошь и рядом. Это становится таким трендом существенным в семейных проблемах и переживаниях детей. Константин Точилин: А чего еще боятся? Анатолий Северный: Чего еще боятся? Боятся агрессии. Марина Калинина: Со стороны кого? Анатолий Северный: Вообще. Понимаете, я упомянул эту передачу, в которой не смог участвовать. Почему психологи хотят запретить вот это все? Потому что они считают, что это провоцирует детские страхи. Что все эти мультики… Марина Калинина: Монстры всякие… Анатолий Северный: Монстры… И что дети из-за этого боятся. Но это не совсем так. Вернее, совсем не так. Ребенку свойственно вообще бояться. Есть такое понятие физиологических страхов. В определенные возрастные периоды страх - это естественная детская эмоция. Он должен ее пережить. Это этап формирования самосознания. Константин Точилин: Ну, все эти страшные рассказы в пионерлагерях. Марина Калинина: Да еще раньше. Первый этап - это 3 года. Первые детские страхи - кризис трех лет. Потом кризис 6-7 лет, потом подростковый и т.д. Поначалу дети не осознают страх, они просто… Но не буду вдаваться. Потом они начинают играть со страхом. Вот, вы говорите, что одна из острых проблем последнего времени - травматичность и смертность подростков. Подростки играют со страхом смерти, они как бы пытаются его изжить, вот этот естественный страх, когда впервые осознанно приходят к пониманию того, что они тоже когда-то перестанут жить. И это приводит к тяжелому внутреннему конфликту. Они пытаются это изжить и начинают играть со смертью. Вот эти зацеперы, недавно опять погиб еще один мальчик, эти стритрейсеры. Сейчас очень распространено, ко мне уже буквально один за другим приводят детей с порезами. Не суициды, а вот именно просто порезы, нанести себе какое-то болевое ощущение, увечье. Плюс, к сожалению, мы одно из первых мест в мире занимаем по детским суицидам. Константин Точилин: Скажите, есть теории. Мы просто довольно регулярно обсуждаем вот эти проблемы – опасные селфи, опасные увлечения. Есть такая гипотеза, что, возможно, это все связано с тем, что поскольку дети сейчас погружены в компьютер, у них нет опыта просто реального обращения с предметами. То есть если они бы в детстве, что называется, ударили случайно молотком по пальцу, то они бы понимали, что вот это все… Жизнь опасна. Что некоторые вещи делать не надо. А поскольку в компьютерных играх дается 18 жизней, то, в общем-то, и не страшно ничего. Вы разделяете… Анатолий Северный: Понимаете, дело в том, что компьютерные игры воспроизводят типичные структуры подростковой психологии. Подросток, хоть он и знает, что люди умирают, но подсознательно еще не осознал, не поверил. И поэтому так много подростковых суицидальных попыток. Они думают, что они все равно будут жить. Марина Калинина: То есть они хотят попробовать с этим столкнуться. Анатолий Северный: Тут разные мотивы. Это мотив шантажа, мотив защиты, мотив ухода от реальности и так далее. Марина Калинина: А как реагировать, если это шантаж? Как себя вести? Анатолий Северный: Надо прежде всего понять, почему. Это самый опасный вид суицидальной попытки – шантаж. Константин Точилин: Шантаж что значит? На слабо, что ли? Анатолий Северный: Не только. Вот я порежусь, если ты мне не купишь мороженое. Вот так по-простому. Если ты мне не дашь пойти гулять. Одна прыгнула в окно. А я вот в окно прыгну, если ты меня не выпустишь гулять. Константин Точилин: И что делать? Анатолий Северный: И прыгнула. Невысоко было, слава богу. Ничего не поломала. Константин Точилин: А если высоко? За всякой шантажной попыткой может стоять скрытый, очень длительный, нераспознанный душевный дискомфорт  Анатолий Северный: Дело в том, что за всякой шантажной попыткой может стоять скрытый, очень длительный, нераспознанный душевный дискомфорт, которого не видят. Не бывает суицидальных попыток без предшествующей неизвестной истории. Константин Точилин: Что-то должно было… Анатолий Северный: Как правило, это депрессия. Или это нераспознанный стресс, или это скрытый задавленный конфликт – задавленный либо родителями, либо школой, либо референтной группой и так далее. Обязательно. Не бывает, что ни с того, ни с сего взял и порезался, взял и отравился. Так не бывает. Константин Точилин: Скажите, это сейчас… Анатолий Северный: И очень опасно, хочу вам сказать. Представление о том, что шантажная попытка – это нарочно, это не опасно. Это очень опасно. Потому что, во-первых, ребенок не способен рассчитать степень повреждения, которое он себе наносит. И бывают у нас случаи… У меня в моей практике был случай, когда такая шантажная попытка заканчивалась трагически, потому что выпил слишком много таблеток. Он думал – я выпью… Константин Точилин: А раньше так было? Анатолий Северный: Это было всегда. Этот случай, о котором я рассказываю – это еще в моей начальной практике, где-то лет 30 назад. Константин Точилин: Я просто к чему подвожу… Анатолий Северный: Это было всегда. Другое дело, что сейчас… Константин Точилин: Масштабы. Анатолий Северный: Да, масштаб. Константин Точилин: Мы просто, как обычно, попросили наших корреспондентов на улицах разных российских городов детям позадавать вопросы "чем вы отличаетесь от своих родителей?". Давайте посмотрим, что получилось. Анатолий Северный: Давайте. Константин Точилин: Потом прокомментируем. - Родители в детстве, например, лазали по гаражам, бегали на улице с друзьями, где-нибудь еще, на автобусах сзади катались. А мои друзья более безопасные, ходят аккуратно по тротуару. - Мама весь день гуляла. А мы сейчас учимся в школе по полдня, потом делаем уроки, потом на тренировку надо. Было больше времени поговорить на улице. - Наше поколение поменьше вникает в книги, как-то поменьше рассуждает, потому что появились новые гаджеты, и наше поколение с ними связано. Корреспондент: Интересы у вас отличаются – у взрослых и детей? - Юмором – да. Корреспондент: У вас юмор лучше? - У детей юмор один, а у взрослых – другой. Корреспондент: Вы про что шутите? - Шутим? Как сказать. Какие-то приколы придумываем. - Вообще если сравнивать два поколения, то раньше же Советский Союз был более закрытой страной и уезжать за границу было довольно-таки сложно. А сейчас намного легче. То есть мы с мамой часто путешествием и пользуемся этим преимуществом. - В те времена не было такой техники, как сейчас. Тогда, чтобы, к примеру, домашнее задание спросить, нужно было ходить в соседний дом. Сейчас можно просто легко позвонить. И поэтому сейчас многие дети сидят дома, играют в компьютеры, а тогда, я думаю, почти все дети гуляли на улицах, потому что у компьютеров не было таких возможностей. Я постоянно сижу в телефоне, в основном вконтакте. Мама у меня даже иногда телефон забирает, чтобы я не сидела, а пошла погуляла. - В поколении родителей не было этих смартфонов. Они просто жили, читали книги, играли, сами игры придумывали. А в нашем поколении все есть – телефоны, телефонные игры можно закачать. Корреспондент: Ваше детство, твое и их, чем-то похоже? - Я думаю, что нет. Корреспондент: А почему? Объясни. - Потому что мама, наверное, не хулиганила, а я люблю хулиганить. Корреспондент: А как ты думаешь – когда было лучше? - У нас сейчас лучше всех. Корреспондент: Почему? - У нас все есть. Марина Калинина: Вот такие ответы получали наши корреспонденты от детей. Константин Точилин: Предсказуемо? Ожидаемо? Или что-то удивило? Анатолий Северный: Конечно. Они понимают свое отличие. Но далеко не всегда могут его сформулировать. Но то, о чем мы говорили – что действительно они знают, что их погруженность в виртуальный мир отличается от все-таки родителей, которые далеко не в такой степени были в это погружены. Константин Точилин: Да вообще не были. Анатолий Северный: Почему? А книги? Константин Точилин: Они книги считают чем-то совершенно другим. Анатолий Северный: Понимаете, далеко не все. Читают и пишут. У меня был пациент, талантливый парень. Он, где-то начиная с 7 класса, писал книги. Причем, именно настоящие рассказы, повести. Не просто писал. Он их размножал и продавал своим одноклассникам в школе. И у него покупали. Я читал, это было действительно написано интересно. Марина Калинина: А что потом? Анатолий Северный: Сейчас он через год заканчивает школу. Он переключился. Он теперь пишет программы… Он создает собственную игру. Пишет программу, почти закончил ее. И собирается соответствующим образом учиться… Сейчас выбирает вуз, где бы он мог продолжить… Мне жалко. Потому что он явно обнаруживал литературный талант. Но вот он таким образом переключился. Так что далеко не все так однозначно. И многие читают. И читают много. Некоторые запоями читают. Хотя в массе своей, очевидно, читают меньше. Но ведь и раньше любителей чтения было не так уж много. Подавляющее большинство читало школьную программу. Константин Точилин: А вот два прямо противоположных мнения с нашего СМС-портала. Одни говорят: безотцовщина, общество без идеологии, видеоконтент. И прямо противоположное: дети наши – замечательные, я бы очень хотела сейчас начинать взрослую жизнь, а не во время распада страны в полной неразберихе и нищете. Видимо, речь идет о конце 1980-х и начале 1990-х. Анатолий Северный: Я вам скажу. Дети всегда замечательные. И тогда, и сейчас, и 40 лет назад. Поэтому эта фраза не несет в себе никакого содержательного смысла. Мы об этом уже целых полчаса говорим, что да, современные дети в чем-то отличаются. Но детская психология неизменна. Те этапы становления самосознания, развития – они стандартные. Они обязательны, они неизбежны. Другое дело… Константин Точилин: То есть они заложены, как в ДНК. Анатолий Северный: Именно в ДНК. Это именно заложено в ДНК. И просто это приобретает другие внешние формы. Только и всего. Но в конечном итоге все рано или поздно научатся говорить, все играют в игрушки, все заводят друзей, почти все, многие, все потом находят свою компанию, у подавляющего большинства есть увлечения, помимо учебы. Ведь заполнены кружки в этих детских центрах. Их не хватает. Значит, не все сидят в гаджетах. Анатолий Северный: У многих потребность в творчестве. И наша большая беда, что мы далеко не всегда можем эту потребность удовлетворить, реализовать. Дать ребенку возможность найти свою творческую нишу и реализовать ее – к сожалению, это далеко не всегда и не везде возможно. Марина Калинина: Вопрос такой. Как правильно наказывать ребенка, и надо ли наказывать? Воспитания без наказания не бывает. Другое дело – форма наказания, конечно   Анатолий Северный: А воспитания без наказания не бывает. Другое дело – форма наказания, конечно. Понимаете, наказание может вызывать противоположную реакцию – протест и "я назло буду делать". И либо назло, либо начинает избегать. Все время я вспоминаю конкретных детей. На днях была девочка на приеме, у нее какие-то проблемы. Хорошая девочка, учится хорошо, занимается в спортивной секции капоэйра. Это довольно сложный вид борьбы. Константин Точилин: Нечто среднее между танцами и борьбой. Анатолий Северный: Да. Причем успешно занимается. Спрашиваю: "Как закончила год?" – "Четверки-пятерки и тройка по физкультуре". Константин Точилин: Ничего себе! Анатолий Северный: Я говорю: "Как? Почему? Ты – такая спортсменка". – "А я стараюсь не ходить". – "А почему ты не ходишь?" – "А потому что физкультурник наш наказывает". – "А как он наказывает?" – "Если я отстаю, он бьет меня по ногам". Естественно, она… Константин Точилин: Нас, отстающих, физрук в школе по заднице свистком лупил. Анатолий Северный: Понимаете, одно дело – свистком по заднице, а другое дело – палкой по ногам. Константин Точилин: Свистком тоже больно было. Анатолий Северный: Палкой по ногам девочку. То есть как наказывать? Во-первых, наказание не должно унижать, вот это очень важно. Во-вторых, наказание должно следовать сразу после проступка. Дети не понимают отложенных наказаний. Что-то сделал – и он тут же должен понять, что он наказан именно за это. И наказание ни в коем случае не должно сопровождаться насилием, физическим насилием и оскорблением, то есть нельзя обижать. Надо находить такую форму наказания, которая… Ну, что значит наказание? Это ограничение в потребности. Как вы можете наказывать ребенка? Ограничить его в какой-то для него важной и необходимой потребности. Всегда я учу родителей: старайтесь этого избегать, создайте с ребенком модус договоренности. Ребенок должен понять, что с ним хотят договориться и что он может договориться. Ведь все время: "что делать с этим компьютером?", "что делать с этим iPad?". Константин Точилин: Это очень важный вопрос. Марина Калинина: Давайте мы сейчас прервемся на новости. Константин Точилин: Давайте мы сделаем перерыв на новости, а потом у нас еще будет достаточно времени, чтобы это обсудить. Но сегодня день у нас необычный – День защиты детей. И вместо традиционного выпуска новостей у нас детские новости. О них расскажет Иван Орлов сейчас нам. Иван Орлов – сын Анастасии Орловой, ведущей наших новостей, которую вы все прекрасно знаете и, я надеюсь, любите. Сейчас посмотрим. Иван Орлов: Здравствуйте! Начну с новости про экзамены. Только что прошел первый в этом году ЕГЭ. Журналистам стали известны самые популярные вопросы, ответы на которые искали ученики в Интернете. На первом месте с большим отрывом такой: "Как сдать литературу, если ничего не знаешь?" А вот в Великобритании прославилась учительница миссис Том, которая задала ученикам начальной школы перед экзаменами на дом не упражнения, а поедание мороженого и смех до упаду. А еще написала детям письмо, в котором посоветовала не волноваться и помнить, что она гордится своими учениками. А в России в городе Пенза школьники уже радуются каникулам. Их начало они отмечают заплывом в луже. Она образовалась в центре города после дождя из-за отсутствия ливневок. Домой жители теперь добираются буквально вплавь. Недаром, шутят они, улица носит имя Чапаева. Обрадовались луже только дети, которые играют в ней целый день. Семилетний житель города Кыштым Челябинской области устроил у себя во дворе аттракцион невиданной щедрости: мальчик раздал друзьям 230 тысяч рублей, которые взял из копилки родителей. Он похвастался детям, что теперь он богач, но они не поверили. И тогда он решил подарить деньги друзьям. Мама долго забирала деньги у родителей других мальчиков, но 100 тысяч ей до сих пор так и не вернули. И последнее. В американском городе Нордбрук детский стоматолог работает с собакой Джо-Джо. В ее обязанности входит помощь детям – они держат ее за лапу во время лечения и успокаиваются. А вот моя мама говорит, что если бы эта собака услышала, как я кричу у зубного врача, то успокаивать пришлось бы ее. На этом у меня все. Берегите нервы и зубы! Константин Точилин: Браво! Отличный выпуск! Анатолий Северный: Явно будущий журналист. Марина Калинина: А мы продолжаем беседу. Константин Точилин: Продолжаем разбираться, что в голове у детей, в прямом смысле слова. Марина Калинина: А в голове у них, видимо, соцсети и остальные гаджеты. Как с этим быть? Как распознать? Константин Точилин: Хотя по новостям мы сейчас видели, что и в луже поваляться тоже не дураки. Значит, не все еще потеряно. Анатолий Северный: Да нет, конечно. Марина Калинина: Если ребенок целыми днями сидит в социальных сетях, выкладывает фотографии и так далее? Анатолий Северный: Понимаете, это опять все очень неоднозначно. Есть, конечно, такая форма зависимости, именно как клинический случай, как клинический факт. То есть это уже патология. Марина Калинина: Когда "караул!" кричать? Если вам кажется, что ребенок слишком много времени уделяет виртуальному миру, то сначала попытайтесь с ним договориться  Анатолий Северный: Это уже патология, которую нужно корректировать, лечить и так далее. А есть просто привычка, есть следование моде. Есть просто необходимость… Вот учеба: сейчас же им задают, и они все это в Интернете находят. Есть игра. То есть само времяпрепровождение за компьютером, за планшетом еще ни о чем не говорит. Надо понять, в чем дело. Как распознать? В принципе, распознать должен специалист. Если вам кажется, если вы считаете, что ребенок слишком много времени уделяет этому виртуальному занятию (игры, сети и так далее), то сначала попытайтесь с ним договориться. Константин Точилин: Смотрите, вот еще какая вещь, о которой, мне кажется, нужно поговорить. Все-таки специалисты говорят, что у нас есть несколько Россий: есть Россия больших городов и есть Россия малых городов, есть Россия сельская. Я предлагаю посмотреть как раз сюжет про детей из села, как это все выглядит там. А потом поговорим об особенностях: чем отличается психика у детей, которые выросли в мегаполисах, и чем отличается психика у детей, которые выросли на селе или в малых городах. Давайте посмотрим. Сюжет у нас откуда? Из Самарской области. Марина Калинина: Самарская область, село Летников – в 100 километрах как раз от Самары. Там всего несколько сотен жителей. Давайте сейчас об этом и посмотрим. Девятилетняя Маша Свиридова первый раз в курятнике без взрослых. Мария Свиридова: Надо быстрее достать яички, чтобы курица или петух не заметили. После года учебы в городе Маша вспоминает, как обращаться с птицей. В последний раз приезжала в деревню к бабушке и дедушке прошлым летом. В Самаре у нее совсем другие занятия. В свободное от школы время – вокал и уроки в детской телестудии. Маша хочет стать журналистом и создать свой телеканал. Мария Свиридова: Во-первых, если будешь хозяином телестудии, то к тебе будут приходить люди насчет рекламы, еще что-то будет выпускаться. Это мой канал будет. Это очень интересно. Освоиться в деревне каждое лето Маше помогают двоюродные брат Никита и сестра Настя, они здесь живут круглый год. Никите – 11. Кормить кроликов, ухаживают за курами и работать в огороде – для него уже привычное занятие. В свободное время он гуляет с друзьями или играет в футбол. В Самаре бывает не так часто – когда команда ездит на спортивные соревнования, – но хорошо знаком с городскими сверстниками. Корреспондент: Ты, например, можешь сразу понять, что этот мальчик, наверное, все-таки городской? Никита Щавелев: Наверное, да. Корреспондент: А по каким признакам? Никита Щавелев: Внешний вид. Корреспондент: А как внешне отличаются? Никита Щавелев: У них более красивые прически, наверное, чаще всего. Бабушка Наталья Николаевна говорит, что ее внуки ладят друг с другом, несмотря на разницу в образе жизни, но подчеркивает: Никита более самостоятельный. Наталья Щавелева, бабушка Никиты и Марии: Здесь, конечно, воли больше. У деревенских больше воли. И самостоятельности больше. Они взрослее, серьезнее. Вот хотя бы Никита, старший внук – он за Настей смотрит. Маша в городе. Там и нельзя быть самостоятельной. В школу она самостоятельно не пойдет – должна мама отвести, мама должна встретить, потому что там действительно никак нельзя. И общего у Маши и Никиты тоже достаточно – оба любят велосипеды и активные игры. В Интернете почти не сидят – некогда. И гордится Наталья Николаевна – оба закончили учебный год всего с одной четверкой. Константин Точилин: Вот такая история. Есть разница между детьми из города и деревни? Анатолий Северный: Так эта женщина очень верно сказала. Ребенок на селе неизбежно с раннего детства вовлечен в этот процесс. Все равно у всех хозяйства – значит, так или иначе все должны этим хозяйством заниматься. А раз ты занимаешься хозяйством, естественно, ты обретаешь и навык, а вместе с навыком обретаешь определенную долю самостоятельности. Это понятно. Но, с другой стороны, конечно, охват информации – проще говоря, знаний о мире – у детей городских неизбежно шире. Там просто больший доступ к источникам информации и больший интерес к получению информации. Константин Точилин: А что ценнее, что полезнее – вовлеченность в реальный мир или доступ к информации? Анатолий Северный: Все полезно. Константин Точилин: Но, с другой стороны, информация-то никуда не уйдет. Ребенок все должен получать своевременно Анатолий Северный: Нет. Понимаете, в детстве, в подростковом возрасте есть так называемые сензитивные периоды – это определенные возрастные периоды, когда ребенок, подросток должен получить определенную долю информации и навыков. Это начиная с первого года жизни, когда он учится говорить. Если он вовремя не научится говорить, то потом в силу тех или иных обстоятельств – заболевания, депривация, отняли у семьи. Если он не получил этого навыка, то потом у него всю жизнь будут проблемы. Он рано или поздно научится говорить, если он генетически не с умственной отсталостью, но это уже будет ущербный навык. И так далее. Навык игры, навык постижения окружающего, навык восприятия информации, переработки информации – это все в каждом определенном сензитивном периоде ребенок должен обязательно получить – вот этот навык, который дает возможность ему развить то самосознание, о котором мы уже неоднократно говорили. Поэтому утверждать, что "информация никуда не уйдет" – это неверно. Если вы в детстве не дочитали сказок, то у вас все равно останется ущербное сознание и ущербное воображение. Вы не будете знать, как можно представлять иной мир. Если в детстве вы не научились доить козу, то, когда вы взрослым в силу обстоятельств попадете в сельский социум, в сельские условия, – грубо говоря, вы умрете с голоду, потому что вы не сможете себя обеспечить тем самым, что дает возможность жить. Вы понимаете, я вульгаризирую, но я просто пытаюсь дать вам понять, что не бывает упущенных возможностей, которые можно когда-то наверстать. Надо все получать своевременно. Ребенок все должен получать своевременно. Константин Точилин: А можно ли сказать, что психически более устойчивые, как-то уравновешенные городские или деревенские дети, или нет? Анатолий Северный: Да нет. Понимаете, к сожалению, в силу особенностей нашей деревни (известно – пьянство, вырождение и так далее) в сельской детской популяции неизбежно выше уровень умственной отсталости, чем в городской популяции. Проще говоря, там чаще рождаются от алкоголиков, от пьяных, от асоциальных и так далее. Там хуже поставлено выявление и ранняя помощь, ранняя коррекция, а иногда просто ее нет. У нас есть целые регионы, где просто нет, допустим, детских психиатров, просто физически нет. А, например, семейных психологов у нас вообще физически в России почти нет. Марина Калинина: А почему, кстати, такая ситуация сложилась? Ведь у нас очень актуальные проблемы семьи. Анатолий Северный: А потому что не построено… Это то, с чего я начал: нет реальной системы защиты детства. Реальной, комплексной, целостной системы как таковой не существует. Отсюда все и идет. Нет истинного понимания проблем детства и того, как можно… У нас детство разорвано по ведомствам: ведомство образования, ведомство защиты, ведомство здравоохранения. И каждый занимается своим. А ребенок един, и поэтому целостной помощи нет. Например, у нас полностью отсутствует такая отрасль медицины, как детская психосоматика, а этих детей минимум треть вообще населения, которые нуждаются именно в этом аспекте. Что такое психосоматика? (Почему я об этом говорю? Потому что я этим занимаюсь в силу своего научного профиля.) Это когда всякие душевные переживания выражаются через тело. У детей это сплошь и рядом. Ребенок боится идти в школу – и утром рвет. Он не вылезает из туалета, потому что у него понос. У него поднимается температура, и к нему вызывают "скорую". Константин Точилин: И что делать в таких случаях? Анатолий Северный: А ведь страх просто в том, что он… Марина Калинина: Просто все время переживает. Анатолий Северный: Да, вся история в том, что он просто боится школы. Опять же, почему он может бояться школы? Константин Точилин: Миллион причин. Анатолий Северный: Да, тоже очень непростой вопрос. Но – так или иначе. А что делать? Надо искать специалиста, который это понимает, а их у нас никто не готовит. Марина Калинина: Вы говорите, что у нас есть детские психологи, есть психологи для взрослых. Даже вы – человек, который занимается детской психосоматикой. А почему все-таки семейных психологов у нас нет? Они какие-то особенные? Анатолий Северный: А потому что у нас… Ну, как бы сказать? Это все вытекает из государственной идеологии патернализма. То есть у нас существует такая парадигма, что все определяет государство: как относиться к ребенку, как его учить, как его воспитывать, как его одевать, как его наряжать в военную форму, кого из него растить и так далее. А семья как бы существует, но при этом ее роль практически не учитывается в реальной жизни, в законодательном плане и в организационном плане она никак не учтена. Хотя все должно быть наоборот. Все должна определять семья, а государство должно только способствовать и помогать семье адекватно воспитывать и растить своих детей. Константин Точилин: Смотрите, мы сейчас как раз подошли к нашему еще одному запланированному сюжету, где роль семьи абсолютно сведена к минимуму, а роль государства сведена к максимуму – просто в классическом, лабораторном виде. Имеются в виду суворовцы, нахимовцы, кадеты. Анатолий Северный: Так я же об этом и сказал. Мы наряжаем детей в военную форму. И чем дальше – тем больше. Константин Точилин: Давайте посмотрим сюжет о "наряженных в военную форму" детях из Ленинграда, а потом поговорим. Анатолий Северный: Сейчас уже "Юнармия". То есть скоро все уже будут ходить в военной форме. Константин Точилин: Давайте материал посмотрим. Учебный год закончен, родители разбирают сыновей по домам. А в приемной комиссии корпуса уже изучают заявления от новых претендентов. Конкурс здесь всегда высокий, поэтому форму и бескозырку наденут не все. – Таких заявлений у нас более 220, но, к сожалению, поступит только каждый четвертый. Через неделю все претенденты пройдут собеседование. Члены комиссии будут оценивать не только знания по школьным предметам, но и широту интересов, кругозор и даже уровень самостоятельности. Режим в корпусе – по-армейски суровый. Из дома приходят на занятия только пятиклашки. Все, кто старше, живут здесь постоянно и с родителями видятся только по выходным. Татьяна Бартминская, директор Андрея Первозванного Кадетского морского корпуса: Это школа сильных парней. Это школа самоорганизации, самоопределения. Здесь нет родителей. И создается такая среда, где ребенок вдали от мамы. В доме всегда может мама и помочь, и поддержать, и как-то подсказать. Здесь он должен это делать сам. Расписание у кадетов тоже серьезное. Кроме общеобразовательных предметов им преподают историю Военно-морского флота, строевую и огневую подготовку, рукопашный бой, топографию и основы медицины. У старшеклассников еще и морская практика на кораблях Балтийского флота. Двойки здесь редкость, драк и прогулов не бывает совсем. Никита Сосницкий, кадет: Здесь круглосуточно за тобой смотрят, подсказывают, что правильно, а что неправильно, как нужно делать, а как не нужно. Ты уже со временем понимаешь, сам уже осознаешь и оцениваешь свои поступки. Планшеты и мобильные телефоны у кадетов запрещены. Их выдают только на один час по вечерам, чтобы позвонить родителям. Но воспитанники не расстраиваются – на виртуальные игры и социальные сети все равно нет времени. В кубриках абсолютная чистота, ее кадеты поддерживают сами. Всего в корпусе почти 600 учащихся, большинство – из семей военных. Дмитрий Лавренюк, кадет: Мой дедушка был старшим мичманом. Папа, когда пошел по стопам моего дедушки, стал капитаном II ранга. А я стремлюсь стать вице-адмиралом. В ближайшее время экзамены ждут и выпускников кадетского корпуса – им предстоит сдать ЕГЭ. А затем, по традиции, аттестаты зрелости им вручат на палубе одного из боевых кораблей Балтфлота. Константин Точилин: Вот такая история. Анатолий Северный: Ну и что? Константин Точилин: Это мы у вас спрашиваем: ну и что? Марина Калинина: Как вы к этому относитесь? Анатолий Северный: Нет, ради бога! Константин Точилин: Вредно, не вредно? Анатолий Северный: Понимаете, нет понятий "вредно", "не вредно". Надо понять – для чего? Тогда будет понятно – вредно или нет. Если для разносторонней творческой жизни, для реализации творческого детского потенциала, для выявления способностей ребенка и для помощи ему эти способности реализовать, то – очень вредно. Константин Точилин: А если ребенок хочет быть адмиралом, то полезно? Анатолий Северный: А из этих 500 сколько хотят реально быть адмиралами? И откуда они еще знают, сколько хотят? Они ведь не знают ничего другого. Они ведь не знают, что можно играть на скрипке, что можно лепить, что можно писать программы. Дети пишут программы, причем настоящие профессиональные компьютерные программы. А они ничего этого не знают. Они знают, что можно маршировать и стрелять. Они знают, что можно выполнять приказ. Ради бога! Если вам нужны такие дети – значит, это очень полезно. Если вам нужные такие дети. Марина Калинина: Еще одно сообщение прочитаю. Пишет нам ребенок: "Я Костя, 14 лет. Детям "тыкают", а взрослым надо "выкать". Говорят, что взрослых надо уважать, поэтому говорить "вы". То есть, когда взрослые говорят детям "ты", то это значит, что взрослые не уважают детей? Почему такое неравноправие?" Анатолий Северный: Вы понимаете, некоторые педагоги с первого класса… ну, не с первого, но где-то с седьмого класса говорят детям "вы". А некоторые дети предпочитают, чтобы их называли на "ты". Например, у детей, которым уже больше 14, я на приеме спрашиваю: "Как тебя лучше называть? Как тебе больше нравится?" Большинство предпочитает, чтобы к нему обращались на "ты". Уважение не в форме обращения, а в содержании общения и обращения. А как вы обращаетесь – это уже каждый конкретный случай. Кому-то так нравится, кому-то – эдак. Ну, так принято. В английском нет "ты" и "вы", там все "you". Вот и все, и проблемы нет. Константин Точилин: Несколько сообщений с нашего SMS-портала. Заступаются наши зрители за деревенских – говорят, что очень некорректные высказывания про сельских детей. "У нас, в Краснодарском крае, сельские дети трудолюбивые. А московские – лодыри". "Городские – более наглые и беспринципные. В деревне пить некогда. И копейку ценят". Вот так. Кстати, я должен заметить, что меньше стали пить в деревнях. Анатолий Северный: Не знаю. Мой личный опыт, к сожалению, этого не подтверждает. Марина Калинина: Еще такое смешное сообщение: "Внук Максим (13 лет) спрашивает: "Ты сейчас сколько цветов различаешь? У вас, советских, все черно-белое в фотографии и кино. А сейчас как ты видишь?" Анатолий Северный: Это действительно верно. Дети стали более информированные, они видят мир более многообразным – исключая тех, которые в кадетских училищах. Константин Точилин: Более информированные – это означает, что они более образованными становятся? Анатолий Северный: Нет, отнюдь. Образование и информированность – это, конечно, не одно и то же. Но я не педагог, я не буду утверждать. Как говорят психологи, образование – это присвоенное знание, это то, что стало твоим, частью твоего психического мира. А информированность – это просто знание определенных фактов в независимости от того, как ты их освоил и как ты с ними обращаешься. Это разные вещи. Константин Точилин: И находятся они в системе какой-то, эти факты, или нет? Анатолий Северный: Так я и говорю. Либо ты ввел это в свою систему – и тогда это образование. Либо это просто набор фактов, которые ты можешь использовать или нет, но они вне твоей системы. Марина Калинина: Самый главный вопрос, наверное: как научиться договариваться с ребенком, особенно в таком сложном возрасте – в переходном? Даже несколько этих возрастов. Растить ответственного человека, который с раннего детства приучен отвечать за то, что он обещал - это основная парадигма воспитания  Анатолий Северный: Научиться с ребенком договариваться можно только тогда, когда вы с этого начали свое воспитание. Один известный афоризм. Мамаша обратилась к кому-то еще из греческих философов: "Моему ребенку три года. Когда мне начать его воспитывать?" Он ответил: "Вы опоздали на три года". Начинать надо договариваться от рождения. У нас система воспитания приказная – "ты должен". Каждый раз мне приходится объяснять родителям, что ребенок вам ничего не должен. Ни вам, никому. Он вообще не должен. "Ты должен читать", "ты должен уметь", "ты должен идти спать", "ты должен есть". И если есть договоренность в вашей педагогической системе, то ребенок от рождения будет знать, что он может с тобой договориться, а ты можешь договориться с ним. И поэтому, когда вы заметите, что он, как вам кажется, слишком долго сидит за iPad, вы ему говорите: "Давай договоримся". Многие родители смотрят на меня с удивлением: как это? И приходится им долго объяснять, что значит "договориться с ребенком". Они этого просто не понимают. Они считают: "Я ему дал установку – он обязан ее выполнять". А почему он обязан? Потому что "я его кормлю", потому что "я его родил"? "Давай договоримся", "как ты считаешь?", "сколько тебе времени нужно на iPad?". Ни один ребенок не скажет: "Мне нужно 24 часа". Он скажет: "Мне надо 3 часа". – "А мне кажется, что 3 часа – слишком много. Ты не успеешь того-того, того-того, того-то, что тебе надо успеть. Давай договоримся на 1,5 часа". Поторговались – договорились на 2 часа. Все! Договорились, понимаете? Вы растите ответственного человека, который с раннего детства приучен отвечать за то, что он обещал. Это основная парадигма воспитания. Марина Калинина: Ну что? Завершим. Константин Точилин: На этом совете родителям, наверное, мы и завершаем сегодняшнюю программу, которая полностью была посвящена сегодня детям, во всех разных аспектах. Сегодня 1 июня – День защиты детей. А наш эфир на этом подходит к концу. В гостях у нас был Анатолий Северный – президент Ассоциации детских психиатров и психологов, ведущий научный сотрудник Научного центра психического здоровья. Спасибо большое, что пришли.