Александр Денисов: Бензин слился без спроса. За прошедшую неделю в России сократилось производство топлива. В Минэнерго успокаивают: мол, это из-за того, что мы сидим по домам, а рынок затоварен нераспроданным бензином. Вот как простой скажется на отрасли? И ведь возобновлять работу всегда сложнее, чем останавливать. Поговорим об этом вместе с вами, а также с нашими экспертами. На связи с нами Григорий Баженов, руководитель аналитического центра Независимого топливного союза. Анастасия Сорокина: Григорий Александрович, добрый вечер. Григорий Баженов: Добрый вечер. Анастасия Сорокина: Григорий Александрович, производство бензина сейчас упало почти на 20%. Что это для нас, какие должны быть последствия? Это какая-то временная ситуация? Или прогноз, что упадет еще больше? Григорий Баженов: Безусловно, что в настоящее время, конечно, снижение производства связано с тем, что, с одной стороны, некуда особо и на экспорт поставлять, падает мировой спрос. А с другой стороны, и внутренний спрос тоже снижается. В силу того, что у нас во многих регионах режим самоизоляции вводится. Где-то режимы более строгие, где-то менее строгие, но понятное дело, что в целом от этого достаточно существенным образом падает трафик автомобильный. И, естественно, падает спрос. Анастасия Сорокина: А если падает спрос, значит, что – будут расти цены? Или как? Чего нам ждать? Григорий Баженов: Если бы ценовой механизм работал нормально, то никакой бы проблемы особой не было. На самом деле, если бы он работал, то при падении спроса у нас бы корректировались цены вниз. Но сейчас они вниз корректироваться не будут, потому что на российском топливном рынке ценовой механизм поломан. И поломан достаточно давно и основательно. Александр Денисов: Это, знаете, как шахматы. Они же вроде назад не ходят. Так же и цены: они назад не сдают. Григорий Баженов: Нет, но есть такая штука, называется в экономической теории «эффект храповика». Но в данном случае мы не о ней говорим, безусловно. Эффект храповика – это когда, условно говоря, если совокупный спрос растет, цены растут, а вот когда он падает, они необязательно будут падать. Но в нашем случае ситуация связана совершенно не с этим. А именно с тем, что у нас очень несовершенный рынок с точки зрения регулирования и с точки зрения именно, скажем так, структуры. У нас достаточно существенное воздействие крупных компаний на рынок. Анастасия Сорокина: А что нам делать теперь? Всем за канистрами и запасаться бензином, пока он не подорожал? Григорий Баженов: Да нет. Запасаться-то не нужно и не стоит. Я не думаю, что он будет дорожать. Я в принципе согласен в оценке Минэнерго в том смысле, что у нас действительно не будет наблюдаться какого-то дефицита бензина. У нас его достаточно и много. Но тем не менее, есть одна неприятная вещь, о которой тоже не стоит забывать. Дело в том, что в 2019 году в целом наблюдалось тоже падение спроса по году. И это падение было рекордным. На целых 2% снизился спрос на бензин. И сегодня мы имеем дело с временным снижением спроса. Но дело в том, что это временное снижение может в целом в том числе и войти в некие такие долгосрочные параметры и еще серьезнее сказаться на отрасли. А снижение было просто-напросто связано с тем, что меньше заправок, они сокращаются, их количество снижается по простой причине. 18-й и 19-й год для топливного рынка были очень тяжелыми. Александр Денисов: Григорий, вот приведу параллель. Но не знаю, может быть, она справедлива, может быть, нет. Про московское метро я слышал, вот власти объясняют, они говорят: понимаете, если остановить… А сейчас в метро фактически никто не ездит, там в целом составе может ехать 1 человек, как король. И власти объясняют: если все остановить, то нам придется это потом разгонять чуть ли не полгода. Потому что там движение воздуха по этим всем тоннелям и прочее. А вся промышленность устроена таким же образом? Т. е. если замедляется, то потом это, как мартеновские печи, нужно раскочегаривать еще будь здоров сколько? Григорий Баженов: На самом деле, конечно. Просто подобные сроки у всех отраслей разные. Я думаю, что это понятно, да? Условно говоря, заново возобновить работу парикмахерской быстрее, чем возобновить работу большого завода, который производит какую-нибудь высокотехнологичную продукцию. Александр Денисов: А с НПЗ что будет, если снизится… Ну, снизился спрос, естественно, куда им столько бензина гнать, вот они встали. Григорий Баженов: У нас в принципе мощности НПЗ профицитные. У нас главная проблема в том, что в целом год от года нет прироста спроса на нефтепродукты. Это связано с тем, что рынок зарегулирован, и он не растет в объемах с точки зрения спроса, понимаете? Вот где главная проблема, вот где, скажем так, самая существенная негативная черта лежит. У нас сегодня действует демпфирующий механизм. Он принимался в 18-м году, стал действовать с 19-го. В 19-м его скорректировали. Для чего он был необходим? Для того, чтобы снизить воздействие именно внешней конъюнктуры на цены внутреннего рынка. И в результате этот механизм достаточно неплохо работал, пока он находился, скажем так, в тех коридорах, для которых и был разработан. На сегодняшний день цена на нефть вышла из этих коридоров. И получается так, что все НПЗ, в дополнение к ставке федеральной акциза, должны еще и выплачивать отрицательную демпфирующую компоненту. Понимаете? И они вгоняются в убытки. И вот это намного более страшная штука, чем временное снижение спроса. Потому как в целом убытки могут достичь некого такого очень значительного размера, и потом они могут просто не открыться, некоторые из НПЗ. Особенно это касается независимых. Александр Денисов: Да вот, про демпфирующую, что вы назвали, выплату – конечно, не поняли. Поняли, что все сложно у нас с бизнесом. С бензином, точнее. С бизнесом – понятно, все сложно, да-да. Стоит ли нам обращать внимание вообще в принципе на эти вещи? Что упало производство. Или не забивать себе голову… Анастасия Сорокина: Нам – конечно, потребителям? Александр Денисов: Да-да, рядовым потребителям. Приехал, заправился и погнал дальше. Григорий Баженов: Ну так нет, на самом деле ничего как бы хорошего в том, что сейчас происходит, нет в принципе. Понятное дело, что в целом падение спроса сейчас происходит практически по всем категориям товаров… Александр Денисов: И во всем мире. Григорий Баженов: …и во всем мире, естественно, да. Это проблема очень серьезная. Проблема, на которую нельзя реагировать так, как на нее сейчас, во всяком случае, реагирует, на мой взгляд, экономический блок правительства. Мне кажется, что меры абсолютно недостаточны. Но в отношении если топливного рынка говорить, то сейчас правильно именно в первую очередь действовать, скажем так, на приостановку регуляторных механизмов, которые очевидно вредят в ненормальной ситуации. И вот как раз демпфер в этом случае – очевидно вредный механизм. То же самое касается и в целом поддержки, особенно независимого сектора. Почему это важно? Потому что 18-й год, 19-й год в целом независимые заправки не получают достаточной прибыли. Особенно если мы возьмем 18-й год, это вообще чистый убыток. В 19-й год покрывали то, что не заработали в 18-м. А на сегодняшний момент мы сталкиваемся с чем? С тем, что в целом у нас снижаются объемы спроса, соответственно у вас операционные издержки функционирования АЗС повышаются на 1 проданный литр. Ну, это нормально: в зависимости от объема реализации. Чем больше объем реализации, тем ниже операционные издержки на литр. То же самое касается и увеличения: чем меньше объемы, тем они выше. И сейчас история с раздвижением границ маржинальности очень и очень важна. Анастасия Сорокина: Григорий, звонят зрители, дадим им слово. Из Москвы на связи Александр. Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Подскажите, пожалуйста, можете вы прокомментировать? Вот поскольку цены на бензин за рубежом упали, значит, могут ли какие-то торгующие организации завезти сюда более дешевый бензин и тем самым оживить, так сказать? Ведь стоимость бензина везде, и в транспорте, и т. д., в продуктах. Оживить. И запрет-то на этот ввоз – это рыночная мера со стороны правительства или нет? Прокомментируйте, пожалуйста. Спасибо. Александр Денисов: Да, спасибо. Григорий Баженов: …может быть, и рыночная мера. Но запрет на импорт – это не рыночная мера. Любая мера, которая направлена на запрет свободных взаимодействий экономических агентов, не может называться и считаться рыночной. По определению просто. В целом при этом я не думаю, что поставка, скажем так, импортного бензина в первую очередь сыграла бы на руку потребителю. Потому что, я еще раз подчеркиваю, что ценовой механизм сегодня испорчен, он сломан. Я не думаю, что цена бы из-за этого упала. Это дало бы возможность расширить маржинальность в первую очередь заправкам. Это было бы не так плохо, как может показаться. Дело в том, что в подобных условиях критично важно, чтобы различные фирмы продолжали работать и не увольняли своих сотрудников. Для того, чтобы они продолжали платить им заработную плату. И при снижении объемов реализации увеличение маржинальности это позволяет делать. Сами понимаете: чем вы больше можете продавать, тем меньше вам на единицу нужно зарабатывать. Чем вы меньше можете продавать, тем вам больше на единицу реализованную нужно зарабатывать. Но, однако, если бы ценовой механизм не был сломан, у нас бы, конечно, наблюдались бы похожие ситуации, как и за рубежом. Если бы у нас, конечно, в принципе структура рынка была другая. Если бы не крупные компании, а на всех участках отраслевой цепи присутствовали бы компании малые. Как это, например, в США реализовано. Анастасия Сорокина: Григорий, опять не хочется, скажем так, каких-то таких огульных разговоров, предсказаний, но тем не менее. Многие говорят, что вот эта ситуация, связанная с борьбой с коронавирусом, она просто обнажила болевые точки и какие-то моменты, которые оказались очень проблемными. Вот в этой отрасли что может измениться, когда наступит, скажем так, более благостное время с точки зрения победы над вирусом? Григорий Баженов: Проблемы топливной отрасли известны, на самом деле, давно и обнажаются совсем не сейчас. Именно из-за того, что эти проблемы были, у нас в целом с точки зрения регуляторных механизмов накручено огромное количество самых различных надстроек, подпорок и т. д. Именно из-за того, что эти проблемы имели место раньше, появился демпфирующий механизм. Какая была проблема? Проблема была в том, что когда цена на нефть сильно увеличивается, а соответственно и растут на мировых рынках и цены на производные товары, в частности нефтепродукты, то нефтяным компаниям выгоднее поставлять эту продукцию на экспорт. Соответственно, внутренний рынок заполняется в меньшей степени. И для того, чтобы не было дефицита, растет оптовая цена. При этом розничная цена регулируется, ей не дают вырасти выше, чем темпы инфляции. У нас даже есть такое правило, «инфляция минус» так называемое. И в конечном итоге мы получаем ситуацию, при которой у нас оптовая цена сильно увеличивается, а розничная остается неизменной. И маржинальность на розничном рынке становится минимальной. В 2018 году так вообще она была отрицательной в июне месяце. Т. е. продавали, скажем так, в минус себе каждый литр бензина. Многие тогда останавливали свои АЗС. И тогда придумали демпфирующий механизм. Были и другие, на самом деле, предложения, и Союз их озвучивал. Но сейчас суть не в этом. Сейчас нужно просто понимать, что подобная регуляторная мера была введена именно потому, что подобная проблема была. Но тут у нас, скажем так, подкралась другая незадача. Цены на нефть упали. И соответственно сейчас у нас и недополучает бюджет, и в то же самое время не очень хочется делать так, чтобы потребители столкнулись еще и с удорожанием цен на бензин. А при этом, скажем так, какие-то послабления нефтепереработке не вводятся. Оптовая цена не падает так, как она должна была бы упасть, если бы не было демпфера. Александр Денисов: Григорий, спасибо вам большое. Вы знаете, единственное, вот я сейчас подумал, какой плюс у заправок? Ведь все кафе закрыты, а там по-прежнему продают кофе и сосиски. Т. е. можно еще и перекусить. Спасибо, спасибо. Анастасия Сорокина: Спасибо. Это был Григорий Баженов, руководитель аналитического центра Независимого топливного союза. Переходим дальше, но сделаем маленький перерыв.