Елена Цунаева: Тема братских могил непростая. Мое глубокое убеждение, что здесь должна быть работа и государства, и добровольцев. Работа душой

Гости
Елена Цунаева
ответственный секретарь «Поискового движения России»

Юрий Коваленко: Ну а мы возвращаемся к нашей большой теме, предваряющей завтрашний большой праздник – 9 Мая, День Победы. В 2017 году участники "Поискового движения России" провели экспедиции в 37 боевых регионах нашей страны. И в ходе этих полевых работ были подняты останки более чем 17 тысяч советских солдат и офицеров, установлены имена и судьбы почти 800 защитников Отечества.

Ольга Арсланова: Эта акция "Вахта памяти" – всероссийская, ежегодная. Ее цель понятна: почтить память тех, кто погиб в Великой Отечественной войне, отыскать места захоронения солдат, которые, кстати, считались без вести пропавшими, это истории многих семей. Ну и к концу "Вахты памяти" все останки найденные, останки воинов торжественно перезахоранивают.

О том, как работают поисковики, мы будем говорить прямо сейчас. У нас в гостях – ответственный секретарь Общероссийского общественного движения по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества "Поисковое движение России" Елена Цунаева. Елена Моисеевна, здравствуйте.

Юрий Коваленко: Здравствуйте.

Елена Цунаева: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Обращаемся, как всегда, к нашим зрителям: если у вас есть вопросы к нашей гостье – звоните, рассказывайте. Может быть, вы сами состоите в этом движении – позвонить и расскажите, как проходит ваша работа.

Елена Моисеевна, у нас есть коллега, наш телевизионщик, журналист, который… вот он просто пропал, честно говоря, в этой поисковой деятельности. Работает хорошо, но мысли его все там. Что вы делаете с людьми? Почему они так загораются этим? Ведь работа тяжелая, грязная, эмоционально непростая. Это постоянный стресс, это тяжелый труд, но при этом люди идут туда постоянно и тратят на это все свое свободное время. Почему?

Елена Цунаева: В разном возрасте это разные причины. Вот в этом году будет 35 лет, как я пришла в поисковый отряд. И когда я была подростком, для меня важно было общение, педагог, который меня увлек этим делом. Когда я поехала в экспедицию, первое мое понимание – это была романтика, опять же необычная ситуация для меня, городского жителя.

Ольга Арсланова: Скорее исключение.

Елена Цунаева: Да. И так далее. И вот само понимание и осознание значения этой работы приходит со временем и у разных людей складывается по-разному. Конечно, вы правы, тяжелый труд. Но это еще верные и хорошие друзья, которые с тобой рядом, единомышленники. Самое главное – понимание того, что ты делаешь очень важное и нужное дело, потому что ты видишь топкое болото, глубину леса или, наоборот, окраину какого-то села, где бегут мимо коровы, машины, а тут же есть окоп, в котором бойцы лежат, и они лежат со времен войны, присыпанные просто землей, ну, останки, конечно, незахороненные. И ты понимаешь, что вот это надо сделать. И осознание вот того, что ты делаешь очень важное дело, оно, конечно, увлекает.

Юрий Коваленко: А вот есть взросление этих людей, которые приезжают на эту "Вахту памяти"? Ведь изначально они едут, конечно же, посмотреть, что это. Может быть, действительно для них это какое-то приключение. А вот через какое-то время они начинают понимать, что в их руках история страны, в их руках истории жизни и смерти одного человека, или не одного, а десятки. Вот как быстро это происходит? Как быстро человек понимает, что он делает для страны, для народа что-то, а не просто для себя отдых такой активный?

Елена Цунаева: Нет однозначного ответа на этот вопрос. Все зависит опять же от командира и от того отряда, в котором ты находишься. Мы сейчас вот у себя в движении очень много внимания уделяем тому, чтобы объяснить ребятам-новичкам, да и взрослым, которые в первый раз загораются, посмотрев передачи такие, как сегодня: "Вот я хочу тоже приложить свои силы, я хочу попробовать", – мы объясняем, зачем вы туда идете, с чем вы можете встретиться. И, собственно говоря, мотивы и сам процесс взросления происходит по-разному. У нас есть моральный кодекс, который мы обязательно рассказываем и объясняем.

Ольга Арсланова: А что в нем? Какие пункты самые важные?

Елена Цунаева: Это небольшой документ, который предложили принять на съезде у нас ветераны поискового движения. Здесь очень важны несколько моментов. Это, естественно, уважительное отношение к останкам – а это, значит, определенное правило при подъеме останков, поиски, соблюдение всех таких археологических норм для того, чтобы…

Ольга Арсланова: Не навредить.

Елена Цунаева: …не упустить все возможные артефакты, детали, которые позволили бы восстановить судьбу или хотя бы немного описать, что встретил солдат в свой последний миг. Это, конечно, отношение к ритуалам воинским. Потому что как бы ни были они, может быть, со стороны людей непосвященных как что-то такое бюрократическое, уже отжившее, но на самом деле ритуал – коленопреклонение, салют, проходка – это то, что должны мы делать, когда говорим о погибших воинах. Это издревле так было. Это уважительное отношение друг к другу, к новичкам, потому что ты сам был когда-то новичком, и очень важно, чтобы вот это дружеское отношение сохранилось. Это особое отношение к останкам противной стороны. То есть мы не отправляемся в экспедиции, чтобы искать именно эти останки, но если мы их находим, то есть определенные правила. Мы цивилизованные люди, мы относимся к ним, как к павшим людям.

Ольга Арсланова: А как вы определяете?

Елена Цунаева: Конечно, по артефактам, да. Ну и сама диспозиция, чья эта позиция, что лежит рядом, какой настрел гильз и так далее, и так далее.

Ольга Арсланова: Это очень интересный момент. Какими документами вы пользуетесь, когда идете на дело?

Елена Цунаева: На дело?

Ольга Арсланова: Наверное, открытых источников не так много, приходится постоянно расширять вот эту зону поиска.

Елена Цунаева: Очень много сейчас. На самом деле очень много сейчас… Ну, во-первых, смотрите – ареал поиска не изменился со времен существования Советского Союза.

Юрий Коваленко: То есть можно хоть по старым военным картам ходить, да?

Елена Цунаева: Безусловно. И по тем местам, которые нам известны. И, естественно, каждый раз земля отдает что-то новое, даже если мы ходили по этой территории много раз. Если, допустим, отправлялись 30 лет назад в экспедицию, мы еще встречали очевидцев достаточное количество, можно было поговорить, особенно тех, кто пережили оккупацию и, допустим, убирали поля сражений после боевых действий. Когда-то об этом просили наши, когда-то это были оккупанты, которые не хотели заразы и так далее. Ну, понятно.

Но сейчас мы очень благодарны Министерству обороны, которое в свое время при поддержке Сергея Борисовича Иванова запустило проект – создание объединенных баз данных "Мемориал" и "Память народа". Это не только базы данных по погибшим, по безвозвратным потерям, а это огромное количество журналов боевых действий, это огромное количество документов, которые позволяет, в общем-то, проводить анализ. И это возможно, даже если находишься, ну, скажем так, в далеком городе Новосибирске и собираешься ехать Киришский район Ленинградской области, как это делают ребята из Новосибирского кадетского корпуса уже очень много лет. Они анализируют и работают с этими документами. И, конечно, просто поездки в архив по тем наработкам. Отряды стараются работать по одним и тем же местам, чтобы у них накапливался материал и информация.

Юрий Коваленко: У телезрителей очень много вопросов к вам, судя по всему. К нам дозвонился Александр из Татарстана. Александр, здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте! Поздравляю вас с наступающим Днем Победы!

Ольга Арсланова: И вас с праздником! Спасибо.

Юрий Коваленко: И вас.

Зритель: Здоровья и успехов всем ведущим. Смотрю вашу передачу, интересно. У меня вопрос такой, значит, по погибшим. Гибли по-разному. Вот у меня дед и два его брата погибли в первые дни войны, пропали без вести. И когда смотришь официальную статистику, то в Татарстане из 350 тысяч погибших 170 тысяч пропавших без вести. Деревенские памятники. Понимаете? И в поселениях. Они не признаны погибшими до сих пор. Представляете себе? А таких около 4 миллионов. Практически никто их и не ищет. Волонтеры – это хорошо, но нет государственной программы, ни минеров, ни саперов, никого. Это будет продолжаться бесконечно долго. Очень обидно! Хотя бы погибшими их признали.

Ольга Арсланова: Александр, а вы хотели бы…

Зритель: Не ушли же они куда-то за границу, в Америку, к немцам продались. Вопрос финансовый. За погибшего платили 25 рублей. Моя прабабка за трех сыновей получала по 5 рублей за каждого до совершеннолетия дочери.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Юрий Коваленко: Спасибо.

Ольга Арсланова: Давайте еще один звонок послушаем из Ярославля, Ольга на связи. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. У меня погибли два брата двоюродных – Прокофьев Дмитрий Михайлович и Прокофьев Вадим Михайлович. Один 23-го года рождения, а другой – то ли чуть постарше, то ли чуть помладше. И один пропал то ли в Белоруссии, то ли в Прибалтике. Вот как их найти? Он призывался Тутаевским райвоенкоматом в Ярославской области. 1-я школа в Тутаеве – там имена выбиты. А вот дела его так и не нашли до сих пор.

Ольга Арсланова: Спасибо, Ольга, за ваш звонок

Юрий Коваленко: Спасибо.

Ольга Арсланова: Я думаю, таких вопросов вы тысячи получаете. Как искать?

Елена Цунаева: Это правда. Именно поэтому у нас появился такой проект, который называется "Судьба солдата". И у этого проекта несколько целей. Первая цель – это научить людей, особенно тех, кто работает с компьютером, попробовать самостоятельно установить судьбу своего близкого человека, поработать, предварительно обработать материалы. Вторая задача – это, конечно, помощь гражданам, которые к нам обращаются, особенно вот пожилого возраста, которые, конечно, не знают, что такое базы данных, не работали с ними. Но очень много обращается еще и граждан, у которых близкие люди ушли до того, как они смогли задать им свои вопросы про то, как воевали, поэтому еще…

Юрий Коваленко: То есть слишком мало данных?

Елена Цунаева: Да, слишком мало данных. И даже не в этом дело. Просто хотят узнать, как воевал их близкий человек, а он умер уже давно. И могли с ним даже не встретиться. Поэтому обращаются к нам, даже если вернулись с войны, для установления фронтовой судьбы, как мы это называем. Конечно, поиск без вести пропавших – дело сложное. Но я хочу сказать, что возможно поработать. Для этого нужно написать запрос, ну, скажем так, на наш адрес электронный. Есть у нас сайт "Поисковое движение России", там есть открытый адрес. И мы пробуем помочь. Иногда это получается, потому что базы данных, о которых я упоминала, – это огромный массив документов, и на одного человека, пропавшего без вести, может быть несколько документов, которые поступили. То есть база данных их не обрабатывает. И можно даже еще попробовать сравнить эти документы и вычленить какую-то дополнительную информацию. Может помочь все что угодно.

Есть еще Военный медицинский архив. И сейчас Министерство обороны вводит, начинает вводить документы еще и госпитальные, ну, естественно с учетом тайны личной жизни. Поэтому попробовать можно. Конечно, 41–42-й год, окружение – это очень сложная история, особенно если это оккупированная территория. Многие документы сгорели. Выходя из окружения, прятали документы. Поэтому шансов не так много, но все равно они есть. Ну, поэтому мы еще и отправляемся в поисковые экспедиции. И в Беларуси они продолжаются, там работает 52-й батальон, и вместе с ним наши поисковики. В Прибалтике тоже есть, несмотря на ситуацию такую непростую, все равно поисковые отряды есть, и мы работаем тоже, на связи вместе с ними.

Юрий Коваленко: Хочется ответить на вопрос все-таки Александра из Татарстана. Это действительно такая тема, которую никогда никто не поднимал? У нас огромное количество сельских, да любых, в общем-то, братских могил, где просто лежат неизвестные солдаты. Ими кто-нибудь будет когда-нибудь заниматься? Или это уже бессмысленно? Или это те самые 4 миллиона пропавших без вести?

Елена Цунаева: Смотрите, мы занимаемся этим вопросом, собственно говоря, и ставим перед государством эти вопросы. Тема непростая, потому что… Можно, конечно, поставить какую-то задачу, создать какой-то федеральный институт и так далее, и так далее, с этим работать, но на самом деле, мое глубокое убеждение, что здесь должна быть работа и государства, и добровольцев.

Я подчеркиваю: у нас Год добровольца объявлен президентом нашим. Для нас очень близкое в первую очередь название "добровольцы". Потому что здесь требуется специальная работа душой, а не просто механический алгоритм, как у нас, условно говоря, оказывают госуслуги. То есть это не плохо и не хорошо, это просто вот я констатирую этот факт. Поэтому очень важно, и у нас есть такой тоже проект, называется "Дорога к обелиску", когда мы сверяем паспорта захоронений. Ведь бывает так, что на самом обелиске просто не написаны те имена, которые есть в документах.

Юрий Коваленко: Не хватило места?

Елена Цунаева: Не хватило места, не было такой задачи. Вот одна из проблем, которую мы поднимали и перед президентом, и я надеюсь, что все-таки он решится, – это как раз то что многие воинские захоронения в таких небольших населенных пунктах, содержание их лежит на плечах местных бюджетов, которые невелики. И, естественно, в достойном виде, как бы ни старались местные власти, которым нужно починить дороги и массу других нужд за свой маленький бюджет сделать, они не могут это сделать. Поэтому спонсоры, поэтому поисковики помогают, ищут эти средства. И мы рассчитываем преломить эту ситуацию. И надежда есть.

Ольга Арсланова: Ну а у нас есть несколько историй из российских городов. Вот сегодня под Калининградом захоронили останки двух советских летчиков, которые в августе прошлого года поисковики нашли на мысе Бальга вместе с обломками самолета. Посмотрим репортаж нашего корреспондента Жанны Мейлер.

СЮЖЕТ

Юрий Коваленко: Кажется, таких историй на самом деле все больше и больше с каждым годом. Вот в деревне Добрино Боровского района на границе Калужской и Московской областей сегодня были захоронены останки семи советских воинов Великой Отечественной войны, павших в битве за Москву: это два офицера и пять красноармейцев. Их останки были опять же случайно обнаружены в ноябре во время строительных работ недалеко от деревни Шилово. Находку владелец участка тут же передал в военкомат. Правда, установить личности бойцов не удалось – ни документов, не медальонов при них не было.

СЮЖЕТ

Юрий Коваленко: Останки этих семерых защитников Отечества боровчане предали земле, похоронив в братской могиле, вспоминали молитвой и воинским салютом.

Ольга Арсланова: Елена Моисеевна, для того чтобы работать и все вот это находить, нужна квалификация. Кого вы берете? Наверняка не любого желающего. Нужно обладать знаниями, нужно соблюдать кодекс, нужно уметь не навредить.

Елена Цунаева: Правильно вы сказали – именно не навредите. Именно поэтому в нашей организации мы большое внимание уделяем подготовке. У нас есть, например… Даже впервые в истории поискового движения ребята из Республики Татарстан, откуда звонил Александр, открыли стационарную школу поисковиков на базе республиканского объединения "Отечество", куда в течение года можно приезжать и проходить мастер-классы. У нас есть и группы экспертов-специалистов из разных регионов, которые готовы приехать и провести эти мастер-классы. У нас есть обучающие программы самые разные, есть профильные смены в лагерях. И есть даже у нас такой проект "Фронт", который мы проводим раз в году, где собираем и начинающих, и опытных поисковиков. Здесь важно то, что, помимо теории, есть и еще совместная работа опытных и начинающих практическая.

Вот сюжет мы замечательный про самолеты посмотрели. Авиапоиск – это особый вид поиска, то есть здесь совершенно другая методика. Именно поэтому у нас появился проект "Небо Родины", который объединяет энтузиастов авиапоиска, не только участников движения, а и одиночек-краеведов, которые много времени занимались этой проблемой. И мы специально проводим такие выездные семинары на местах боев, где, помимо теоретических каких-то заданий, есть еще и полевой поиск. Потому что найти самолет и именно поднять его, в зависимости от того, куда он упал – в болото или разлетелся по местности…

Юрий Коваленко: Это надо еще знать, где он упал, чтобы знать, где искать.

Елена Цунаева: Архивная работа, было. Есть люди, у которых уникальные базы данных, которые много лет увлечены. До 300 самолетов в год, устанавливают поисковики судьбы экипажей самолетов. Вот в Краснодарском крае с начала года только шесть таких историй. Совсем недавно на территории Калужской области и Новгородской, на территории природоохраняемых заповедников (естественно, с согласования) были тоже проведены замечательные работы по установлению судеб погибших экипажей. Один самолет ребята подымали (поисковое объединение "Пирамида", экспедиция "Долина") с очень большой глубины в тяжелых условиях, но нашли летчиков. Одного из летчиков заберут и похоронят на родине. Второй самолет – это парк "Угра", Калужская область. Пока еще только номерные детали, которые нужно проработать в архиве.

И, кстати, вот такая работа на таких территориях стала поводом, например, для нас обратиться в Министерство экологии и природных ресурсов для того, чтобы мы могли совместно вести такую работу в рамках законодательства, с максимальным уважением к таким территориям. И даже совсем недавно, на днях мы подписали соглашение с министром о том, что мы будем работать в этом направлении вместе. Поэтому, вы правы, не навредить – это главный принцип наших образовательных программ.

Ольга Арсланова: Давайте послушаем Владимира из Московской области. Вы в эфире, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Юрий Коваленко: Добрый вечер.

Зритель: Здравствуйте. Алло.

Ольга Арсланова: Да, говорите, пожалуйста, вы в эфире.

Юрий Коваленко: Вы в эфире.

Зритель: Да-да. Меня вот интересует… Короче, мы запрос давали. Короче, в "Мемориале" нам было рассекречено где-то в том году, немецкие концлагеря. Наш дед – мы думали, что он без вести пропал. Я был даже в Подольске, в этом архиве военном. Там они говорят, что, если офицер, просто достаточно год рождения и фамилия, имя, отчество. Но так как он солдат, говорят, что надо номер части. А номер части… Письмо, когда пришло, его потеряли. Короче, он был призван в Рязанской области, деревня Лубянки. Их было два брата Андрея. Один шел под 1900 годом (это мой дед), а второй брат шел – 1905 год. И оказывается, когда дед… Вот написано, что в 42-м его призвали. И он под Москвой попадает, короче, в концлагерь. Концлагерь называется Хозен, город Хозен.

Ольга Арсланова: Мы вынуждены вас чуть-чуть поторопить, потому что времени мало. Хочется узнать все-таки, в чем вопрос.

Юрий Коваленко: В чем вопрос?

Зритель: А, ну да. Короче, получается, что он был у нас плотником. Он был, короче, отстранен, так как брат его…

Ольга Арсланова: Владимир, давайте сразу к вопросу.

Зритель: Короче, вопрос. Узнаем, что 7 сентября 43-го года дед был… он работал в этом городе на железной дороге.

Ольга Арсланова: А вопрос в чем?

Зритель: Короче, у него была проверка 16.06.44 года…

Ольга Арсланова: Владимир, это очень интересно. Правда, у нас мало времени. Давайте вы зададите вопрос.

Зритель: Вопрос. Дальше – неизвестно. Дальше…

Ольга Арсланова: Как найти? Правильно я понимаю ваш вопрос?

Зритель: Да. Вот дальше что нам делать?

Ольга Арсланова: Спасибо, Владимир.

Юрий Коваленко: Ну, у Владимира очень много данных.

Ольга Арсланова: История подробная, много чего известно.

Юрий Коваленко: И сложно найти.

Елена Цунаева: Подробная, много данных, история сложная. Смотрите, есть разные виды лагерей для военнопленных. Есть лагеря, которые стационарные и находились в глубокой оккупации, на территории собственно Вермахта. Территории, где были вот такие лагеря, имеющие, ну, долгую историю, скажем так, – это Беларусь, это Украина, это Польша, собственно сама Германия. А были прифронтовые лагеря, которые на временно оккупированной территории, и с ними достаточно сложно. Допустим, вот та же Сталинградская область – порядка 40 известных точек содержания советских военнопленных. Курская область – порядка 50 точек содержания советских военнопленных. Но вот с документами хуже, потому что, скажем, в Сталинграде фронт стоял всего несколько месяцев, и, соответственно, окружение, потеря документов, и их просто нет. И в таком лагере очень сложно.

Если я правильно услышала и запомнила, то речь идет именно о Московской области, территории, или Рязанской области. Где лагерь находился – я не очень поняла. Здесь нужно просто смотреть и разбираться. И вот то, что мы видим в базе данных Министерства обороны – это как раз карточки для военнопленных из таких стационарных долгих лагерей. Территория Мурманска на границы Мурманск и Норвегии, которая там переходила, и так далее. Вот прифронтовые лагеря – с ними сложнее, карточек практически не сохранилось.

И не нужно еще забывать, что часть картотеки оказалась в руках у наших союзников. И Министерство обороны сейчас провело переговоры, и на самом деле в Национальном архиве США идет работа нашего военно-мемориального представительства, несмотря на все сложности, где идет выявление вот этих карточек. И вполне возможно, что мы получим дополнительно не менее миллиона карточек новых. Ведь действительно, правильно сказали, многие военнопленные числились без вести пропавшими.

Юрий Коваленко: Это, конечно, будет очень дорогого стоить.

Елена Цунаева: Это будет дорогого стоить. Причем опять же у нас есть такой проект "Вернуться из плена". Есть люди, которые специально занимаются именно этой темой, специалисты в этой теме, и они помогают.

Ольга Арсланова: Спасибо вам большое. Зрители вас благодарят за вашу работу и желают, чтобы все-таки был как-то виден конец и край вашей работы. Но, скорее всего, этого в ближайшее время не произойдет, учитывая, сколько миллионов солдат еще не опознаны и пропали без вести. Удачи вам в вашей работе. Спасибо большое от нас и от наших зрителей.

Юрий Коваленко: Спасибо вам.

Ольга Арсланова: У нас в гостях была Елена Цунаева, ответственный секретарь Общероссийского общественного движения по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества "Поисковое движение России". Спасибо.