Петр Кузнецов: И конечно, меня уже съели коллеги: что значит будильник? Ольга Арсланова: Они что, будут спать? Петр Кузнецов: Это что, пропустят важные полчаса? Конечно, нет, поэтому и не надо ничего ставить. Россию ждет отток IT-шников, и об этом поговорим прямо сейчас. Ольга Арсланова: Да-да, об этом действительно предупредили чиновников сами IT-шники, сказали, что дела идут у них довольно плохо во время пандемии и последствия будут серьезными. Петр Кузнецов: Страну могут покинуть до 15 тысяч специалистов этой сферы, об этом сообщили в письме премьер-министру Михаилу Мишустину глава правления Ассоциации разработчиков программных продуктов «Отечественный софт» Наталья Касперская, а также президент ассоциации «РУССОФТ» Валентин Макаров... Ольга Арсланова: ...который сегодня как раз и будет у нас в эфире в рамках рубрики «Личное мнение». Мы Валентина Макарова приветствуем в прямом эфире. Валентин Леонидович, здравствуйте. Валентин Макаров: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Многие удивлены, потому что понимают, как пострадал общепит, как пострадала туристическая отрасль, торговля. Что с IT-шниками произошло во время пандемии? Ведь многие стали пользоваться больше услугами как раз, которые производят IT-шники, продуктами, которые IT-шники производят. Кажется, что как раз у вас должны дела идти неплохо. Валентин Макаров: Ну, это очень неоднородная индустрия. В целом дела не могут идти хорошо, потому что IT – это обслуживающая индустрия, которая работает с другими секторами, полностью от них зависит. Не может быть хорошо в IT, если у наших клиентов будет плохо. Поэтому когда транспорт авиационный, когда общепит, когда туризм, гостиницы страдают, безусловно, сразу же начинают сокращаться бюджеты на IT-проекты. Главная проблема наша – это неплатежи, задержка платежей, отказ от проектов, которые были согласованы ранее. Все это вместе приводит к тому, что, по данным ЦБ, например, за последние 5 недель снижение входящего потока так называемого, то есть выручки компаний, по неделе составлял 37%, потом 71%, потом 42%, потом 47%. Видите, стабильно больше 30%, это, конечно, никуда не годится. К сожалению, компании, которые имеют одного большого клиента и ориентируются только на российский рынок, пострадали больше, там падение может быть до 80%, а некоторые компании просто прекратили существование. Те, кто ориентируются на глобальный рынок, имеет такой баланс интересов за границей и в России, пострадали меньше. Но тем не менее угрозы того, что в целом примерно 10% всех программистов, а это от 580 тысяч 10% примерно 50 с небольшим тысяч человек, могут потерять работу, это реальный шанс. Из этих 50–55 тысяч человек порядка 10% максимально при самом негативном сложении обстоятельств, 15 тысяч могут покинуть страну. Просто сейчас такой период, когда не работают консульства, когда закрыто авиационное сообщение, пока мы просто не видим этого процесса, пока идет процесса снижения зарплаты, вывод в отпуск неоплачиваемый. Но если это продлится еще месяц-два-три и мы не увидим реального приложения мер государства к оказанию содействия индустрии, реально совершенно мы можем людей потерять. А человеческий капитал в нашем сегменте, в IT и по ключевой линии, без него не будет никакой трансформации, не будет конкуренции России за глобальное лидерство в новом технологическом укладе. То есть это вот самое ценное, что надо беречь. Мы уже 2 месяца очень плотно работаем с министерством, Минкомсвязи, есть каналы, есть встречи, ВКС, постоянные обсуждения с ними, что нужно делать. Вот мы выработали пакет мер, который уже прошел 2 или 3 тура обсуждения в правительстве; очень надеемся, в скором времени, хотя бы сейчас предложения будут реализованы. Петр Кузнецов: Да, что вы просите? Ольга Арсланова: Да, что вы предлагаете? Валентин Макаров: Ну, вы знаете, у нас до 80% затрат в индустрии – это зарплаты, и все налоги, которые мы платим основные, НДФЛ, страховые взносы, даже НДС, все это ложится, это фактически налоги с труда. И вот снижение этой нагрузки дополнительной в то время, когда у нас падение до 40% оборотов, конечно, было бы серьезным подспорьем для индустрии. Срочная мера – это, конечно, снижение нагрузки фискальной, снижение страховых взносов, до нуля даже, снижение НДФЛ. Это налоги, которые мы реально не сможем платить, не увольняя сотрудников. Следующий этап – это более стратегические меры, когда нужно думать о том, что пандемия закончится, мы выйдем из этого кризиса так или иначе, нужно развиваться, с тем чтобы можно было конкурировать на фоне становления нового технологического уклада. Стратегические меры – это бессрочное продление страховых взносов, ставки страховых взносов, которая сейчас у нас существует, снижение, может быть, этой ставки до 7%. Это, безусловно, целая программа, пакет мер поддержки промышленного экспорта, поддержки экспорта... индустрий. Потому что вот только так, с поддержкой государства, имея примерно равные условия ведения экспортных операций из России по сравнению с нашими конкурентами, мы можем и пережить кризис быстрее, потому что мы имеем большой опыт работы за границей, и начать завоевывать новые рынки нового уклада, которые пока еще не заняты. И программисты российские, просто имея бренд российского программиста, известный в мире, мы способны завоевывать эти новые рынки, и фактически на 30–40 лет вперед можно будет создать задел, на основании которого вся российская экономика может развиваться быстрее и быть одним из лидеров этого нового уклада. Петр Кузнецов: А что конкретно мы уже сейчас можем предложить на экспорт, кроме наших сотрудников? Валентин Макаров: На экспорт у нас каждый год в течение уже, наверное, лет 10 с предыдущего кризиса, который был в 2009 году, рост экспорта программного обеспечения и... разработки из России составлял примерно от 12% до 18%, и думаю, что это не предел, мы должны развиваться еще быстрее. Мы каждый год отвоевываем глобальные рынки на 0,1%, немного, кажется, но тем не менее мы постоянно отвоевываем на мировом рынке свою долю, увеличиваем эту долю. Объем зарубежных продаж в прошлом году составил примерно 11 миллиардов долларов, это уже такая нормальная величина. Когда мы начинали считать 17 лет назад, мы могли рассчитывать на 100 миллионов долларов экспорта, а сейчас 11 миллиардов с темпами роста 10–12% – это вполне нормальный экспорт. Это продукты, программные продукты, это примерно, наверное, 40–45%, и услуги по разработке новых решений, которых просто нет еще на рынке. Вы знаете, когда «Gartner» или «IDC», такие аналитические агентства, говорят, что вот они придумали новое название «искусственный интеллект» или что-то похожее, большие данные, то оказывается, что просто российские программисты реализовали какой-то проект с крупным заказчиком, а потом этот опыт был проанализирован аналитиками и превращен в такое красивое название. То есть мы находимся в сегменте высокотехнологичной разработки самых сложных решений, которых просто пока еще ни у кого нет. И в этом сегменте можно развиваться и быть лидерами, двигать за собой всю экономику. Петр Кузнецов: Валентин Леонидович, вот 11 миллиардов, вы сказали, да? Отлично, это огромные деньги. Но, насколько я знаю, бо́льшая часть выручки остается за рубежом, то есть многое до России не доходит. Это так? Валентин Макаров: Это так. Отчасти это закономерно, потому что продавать за границей в странах, которые вводят режим «Сделано в Индии», например, «Сделано в США», ну невозможно с территории России, нам сложно иметь офисы в этих странах, с тем чтобы... продавать. По нашим расчетам, по данным ЦБ, примерно 4–5 миллиардов долларов, это то, что считает ЦБ экспорт, что поступает по конкретной статье по статистике, которую считает ЦБ. По нашим расчетам, примерно 7 с небольшим миллиардов долларов, то есть разница 3,8 миллиарда, она достается российским компаниям за границей, потом они возвращаются так или иначе в страну либо используются для маркетинга, для развития этой отраслей, для того чтобы развивать свое присутствие в этих странах. Петр Кузнецов: Ага. Ольга Арсланова: Известно, что IT-специалисты одни из самых высокооплачиваемых специалистов в нашей стране. Можно ли сравнивать зарплаты за рубежом и в России в этой отрасли? И что будет с планкой зарплатной, когда пандемия закончится, как вам кажется? Валентин Макаров: Ну, по уровню зарплаты можно говорить, что для отдельных сегментов перспективных разработок наш уровень зарплаты примерно соответствует тому, что в Европе, и ниже, чем в Америке. Надо еще сказать, что нужно сравнивать не только уровень зарплат, но и уровень потребления и стоимость жизни в этих странах, плюс к этому русский язык, культура, родственники, все такое, российский..., который во многом содействует тому, что даже за большие деньги люди не уезжают из России. Еще важный фактор, который сдерживает отъезд, – это то, что в России уже выросла целая плеяда компаний, которые решают задачи мирового класса. Для программистов зарплата сама по себе не является главным приоритетом, главным является возможность решить задачу, которую никто не может решить, получить за это деньги большие. Но вот этот приоритет решения нерешаемых задач – это, конечно, либо в крови, как у инженеров российских, такая уж историческая ценность, которую мы сохранили в народе, но тем не менее это очень важный фактор, который сдерживает отъезд. И тем не менее программиста ничто не удерживает с точки зрения материального, не нужно иметь станок, не нужно иметь какой-то большущий компьютер, он может сесть на поезд, на самолет, улететь, сесть за рабочее место в другом городе и продолжить работу, потому что все это сделано в облаке, работа происходит в облаке. Слишком ликвидный такой продукт, человеческий капитал, который может быстро перемещаться. Ему нужно создать условия, нормальную оплату, интересную работу, плюс регулирование, регуляторику, нормативную регуляторику, правовую регуляторику, которая позволит заниматься самыми перспективными делами. Если запретить, например, современные финансовые технологии в России, такой законопроект есть в Госдуме, то мы можем лишиться тех людей, которые на самом деле могут создать эти новые решения для финансового сектора. Запретить сейчас беспилотный транспорт, тогда мы можем лишиться людей, которые этим заниматься. Криптографию запретить – значит, мы лишимся людей, которые на мировом уровне абсолютно это делают и могут для России принести очень многое. Ольга Арсланова: Вы сказали, что в России появились компании, которые могут по интересности своей, по зарплатам, по важности задач конкурировать с мировыми лидерами. Вы о ком сейчас говорите? Что это за компании? И насколько у нас именно частная высокотехнологичная инициатива развита? Ну то есть можно же на государство тоже IT-шникам работать, можно создавать что-то новое. Валентин Макаров: Работают на государство и создают тоже что-то новое на государство, но это, конечно, ограниченный... Вряд ли можно конкурировать на глобальном рынке с таким небольшим сегментом. Ольга Арсланова: Да, верно. Валентин Макаров: Поэтому примеров, конечно, много. Смотрите, ну «Яндекс», «Mail.ru», безусловно, привлекают внимание и интерес... Ольга Арсланова: Ну вот они, да, первыми на ум приходят. А кроме них? Валентин Макаров: Перечень компаний, которые сейчас взорвали буквально мировой рынок: JetBrains…, это все российские компании, выросли из России и вышли на мировой уровень, зарабатывают там миллионы, сотни миллионов долларов. То есть мы можем создавать те компании, которые выходят на глобальный рынок и там завоевывают; можем делать компании, которые создают новые решения. Только нужно создать такую юрисдикцию, которая будет благоприятна, чтобы они не уезжали за границу, оставались здесь и генерили эти новые бизнесы с позиции России. Нужна новая регуляторика и меры, содействующие благоприятному климату, бизнес-климату в России. Петр Кузнецов: Про «Сколково» вспоминают наши телезрители. Как дела у «Сколково» в этот период? Мы знаем, что там есть ряд льгот и преференций действующих, такой отдельный островок с мерами поддержки. Что у них? Валентин Макаров: Ну, «Сколково» на самом деле с самого начала показало пример, когда оказалось, что можно в условиях Российской Федерации иметь такие подходы к инновационной деятельности, которые позволят финансировать инновационные компании. Это было удивительно, многие компании софта просто не ожидали, что можно действительно прийти в «Сколково», доказать, что они крутые, получить деньги и развиваться, и довольно много таких примеров. Другое дело, что невозможно в одном «Сколково» сконцентрировать огромную инновационную культуру, сообщество, которое существует в России. Поэтому какую-то роль «Сколково» играет, но, наверное, больше внимания нужно уделять тому, чтобы развивать аналогичные режимы в разных городах России. Вот мы сделали анализ того, какие города, регионы России наиболее сильны с точки зрения экспорта программного обеспечении, и получили такой рейтинг из 14 регионов, которые реально совершенно на мировом уровне имеют компании, которые борются за глобальный рынок. Но это 14 из 90 примерно, это не так много, и два лидера, которые опережают всех колоссально, имея вместе где-то 70% всего экспорта. Так не должно быть, должны развиваться регионы, там такие же таланты. Если мы посмотрим по участию в чемпионатах по программированию ассоциации…, то там участвуют университеты из самых разных городов, Сибирь, Урал, север России..., и все университеты в самых разных регионах могут рождать классических программистов. Осталось только дать возможность им на месте себя реализовывать, а не обязательно ехать в Москву и Петербург. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, а что касается нашей продукции, внутренний рынок у нас охотно наше отечественное программное обеспечение использует, или все-таки зарубежного софта по-прежнему много? Валентин Макаров: Зарубежного софта, конечно, много, сказать, что нужно весь заменить, выбросить иностранный и поставить российский, невозможно в принципе. Но есть и такая еще вещь. Мы получили компьютеры и программное обеспечение из предыдущего технологического уклада, когда Россия занималась перестройкой и не занималась инновационной деятельностью, поддержкой выхода на рынки, поэтому мы опоздали на этот рынок, он занят монополистами то ли китайскими, то ли американскими. И в этой ситуации вот так просто сделать, чтобы заменить какой-нибудь блочок на российский софт в принципе невозможно экономически, потому что так сделана система продаж зарубежных монополистов, что ты, покупая какую-то большую систему без маленького кусочка, платишь больше денег, чем за целиком систему, так сделан просто маркетинг. И к тому же ты маленький кусочек должен еще адаптировать к этому всему большому семейству, которое у тебя уже есть, то есть это очень дорого, плохо, трудно и рискованно. Подходить нужно просто по-другому, импортозамещение строить, не просто замещая маленькие блоки, а создавать такие консорциумы, которые решают серьезную задачу замены целой платформы, на которой работает какая-то отрасль. Например, для энергетики создавая такой консорциум, имея заказчика в лице сильнейших игроков этой отрасли, можно довольно быстро с очень небольшими деньгами из государства, а в большей степени собственным финансированием, финансированием клиента, создавать это платформенное решение, которое будет замещать импорт. Ольга Арсланова: Это реалистичная задача? Это возможно? Валентин Макаров: Это нужно делать, безусловно, мы это начинали делать в 2014 году, когда появились первые санкции антироссийские, появились такие два консорциума «РУССОФТ», «Бета» и «Союз», которые, соответственно, сделали такой набор компаний, набор блоков, которые вставлялись в систему программного обеспечения одни для банков, другие в нефтегазовой промышленности. Но поскольку не было никакой поддержки государственной, а клиенты не собирались переходить на отечественный софт, потому что не было такой еще угрозы большой, ничего не получилось, все это рассосалось. Прошло 5 лет, а импортозамещение, к сожалению, осталось на том же уровне, а оба наши консорциумов только-только начинают реализовываться. Вот мы сделали комитет «РУССОФТ» по импортозамещению, который и начал восстанавливать эту работу консорциумов, сейчас у нас пример есть с Минкультуры, для него делаем такую работу большую. Ольга Арсланова: Как чиновники отреагировали на вот вашу информацию о том, что нужна помощь отрасли? Валентин Макаров: Дело в том, что мы же писали не крик вопиющего в пустыне, это письмо, которым мы просто обратились к Минфину, к Минэкономразвития с тем, что, ребята, вот мы 2 месяца вместе с Минкомсвязи во время такого плотного диалога, который Минкомсвязи установил с нами, спасибо им большое, мы наработали эти предложения, мы провели исследование, обсчитали экономически эти предложения, то есть это совместная работа министерства и бизнеса. Просто когда министерство обращается в правительство, оно одно из многих; когда индустрия обращается к правительству, это уже, по-моему, более сильное решение. И вот мы вместе сейчас приходим с тем, что объединенное предложение представили и от индустрии, и от министерства, надеясь, что правительство нас услышит. Петр Кузнецов: Валентин Леонидович, нам вот пишут опасения, что безработные IT-шники непременно пополнят армию хакеров, а это уже чревато для всех, как для государства, так и для простых граждан. Как вам такой сценарий? Есть ли у вас опасения по этой ветке? Валентин Макаров: Вы знаете, IT-шники, которые потеряют работу, ее либо быстро найдут, если они хотят это сделать, потому что дефицит кадров в России составляет примерно порядка 35 тысяч человек, и несмотря на кризис, на пандемию, на мировой кризис, снижение мирового рынка на 8%, как говорит «Gartner», тем не менее слишком велик дефицит программистов во всем мире и в России тоже, с тем чтобы те, кто могут программировать, их забрать к себе. Либо они уедут за границу, как я сказал, либо будут разобраны в России. Хакеры, конечно, есть такая категория, но чем больше мы внедряем решения нового технологического уклада, ввести кибернетические системы, там человека нет, тем меньше шансов для человека вмешаться в эти процессы и использовать уязвимость этих систем в своих интересах. На мой взгляд, этот путь справедлив и для того, чтобы автоматизировать энергетику, ввести кибернетическую системы в энергетику, роботы, робототехнику в государственное управление, в безопасность. Это такой объективный путь, который уменьшает поле для хакеров, которые все равно останутся, конечно. С другой стороны, важный тоже момент: программисты, создавая новые решения в этом новом технологическом укладе, создают рабочие места вокруг. У них очень высокие требования, нужно иметь для детей образование, культуру, туризм, спорт и так далее, они генерируют каждый примерно 14, до 17 рабочих мест вокруг. Если мы участвуем в мировой конкуренции, создаем эти новые системы для мирового рынка, мы генерируем эти 14 или 17 человек вокруг. Если мы просто потребляем это, тогда мы не генерируем 14, генерируем 5 и 6. Это значит, когда придет этот новый уклад и когда будут сокращены рутинные профессии, когда много сотрудников, которые раньше работали в рутинных работах, будут без работы, то, работая на глобальный рынок в IT, мы сможем дать им работу. А если мы не будем стараться быть конкурентными на глобальном рынке, то, к сожалению, будет много людей, которые не найдут себя, нужно будет искать им какой-то источник заработка, а это, конечно, совершенно другой путь. Я считаю, что первый путь, когда мы являемся лидерами и мы генерируем бизнес, более продуктивен и с социальной точки зрения тоже. Петр Кузнецов: О хакерах вспомнили, еще один вопрос хочется вам задать. Вот не мешаем ли мы себе сами в том смысле, что вот законы о суверенном интернете, о сохранении там всяких персональных данных, то же самое импортозамещение в сфере ПО – не мешает ли это развитию нашего IT? Валентин Макаров: Вы правы. Конечно, любые запреты на исследовательские работы, на внедрение новых технологий, которые просто раньше не существовали, поэтому регулирования для них нет, просто отрицать их, запрещать их нельзя ни в коем случае. Я уже говорил, вот есть проект закона, который запрещает под угрозой тюремных сроков заниматься разработкой в области финансовых технологий. Ну это же ясно, что эти люди просто уйдут из страны и будут создавать технологии в другом месте. Это то же самое, что генетику запретить или запретить, как было с кибернетикой. Нельзя запрещать, нужно меняться госуправлению, нужно понимать, что для нового уклада нужно новое регулирование, новое мышление для тех, кто регулирует эти процессы, искать совместное решение. А то, вы видите, у нас есть продукт «Zelax», которым пользуются 140 миллионов человек во всем мире, а мы его запрещаем в России, оно нелегально фактически занимается тем, что обеспечивает МЧС и больницы, которые борются с COVID, а на самом деле они запрещены в России, ну это какой-то парадокс. Безусловно, новое регулирование, разрешение на новой основе тех процессов, которые раньше были невозможны в принципе, – это очень важная функция государства. Как китайцы разрешили большие данные, сейчас там приток стартапов, ну был по крайней мере до этих событий с Америкой, приток стартапов из Америки, которые могут пользоваться большими данными, а значит, реализовывать свои новые идеи. Нужно разрешать реализовывать новые идеи, пускай это будет регуляторная песочница, но дать возможность идею реализовать, посмотреть, потом уже думать, запрещать их или регулировать. Ольга Арсланова: Спасибо за это. Петр Кузнецов: Спасибо. Это было «Личное мнение» Валентина Макарова, президента ассоциации «РУССОФТ» и одного из авторов обращения к правительству с призывом помочь отечественному IT. Оставайтесь с нами, мы скоро вернемся.