Тамара Шорникова: Как тебе такое, Илон Маск? Наш ответ мировым вызовам в космонавтике. Россия планирует отправить на Венеру собственную миссию. Это заявил Дмитрий Рогозин. Российско-американский проект «Венера-Д» уже есть в новой космической программе нашей страны, рассчитанной на ближайшие 10 лет. Иван Князев: Но не исключено, как сказал Рогозин, что у России будет и своя, отдельная миссия на Венеру. И вообще, вот интересный момент: глава Роскосмоса заявил, что Венера – это русская планета. Вот так вот, ни много, ни мало. Тамара Шорникова: Да, чья Венера? Какие у нас интересы на Венере и когда мы туда полетим? Или – если? Вот нужно выяснить у эксперта, какой вопрос в данном случае ближе к цели. Экспертом у нас будет Виталий Егоров, популяризатор космонавтики. Вас, телезрители, призываем тоже звонить, писать, что вы думаете по этому поводу, когда Венера станет нашей окончательно? Иван Князев: Здравствуйте, Виталий. Тамара Шорникова: Здравствуйте. Виталий Егоров: Здравствуйте. Иван Князев: Что будем искать на Венере? Виталий Егоров: На Венере собираемся искать жизнь. Раньше были большие надежды о том, чтобы ее там найти. И сейчас стало, в общем, достаточно давно стало понятно, как раз благодаря советским ученым, о том, что там условия совсем непригодные для жизни. И вот как раз благодаря усилиям советской космонавтики, ну, действительно, есть такой стереотип, название и представление, что даже на Западе журналисты называют (называли, по крайней мере) Венеру русской планетой. Т. е. в данном случае это не посягательство Дмитрия Рогозина на какую-то космическую территорию, а это лишь распространенный стереотип, который часто цитируют в российской отрасли науки. Тамара Шорникова: Да, сам Дмитрий Рогозин, конечно, уже назвал Венеру сущим адом. Но тем не менее, а как же вот недавние исследования, результаты их, благодаря которым были обнаружены следы фосфина? Это якобы такой биомаркер жизни. Расскажите немного об этом. Виталий Егоров: Биомаркеров много предполагается на планетах. Там и кислород – биомаркер, и вода, водяные пары – биомаркеры. Это не прямые. Ни один из отдельно взятых биомаркеров не может быть основанием для утверждения, что это действительно найдена жизнь. Найдена жизнь – она вот когда будет найдена под микроскопом, микроб будет там ползать и размножаться, тогда мы скажем: «Вот это венерианин». До этого – это лишь основания для дальнейших, более подробных исследований планеты. И в данном случае Роскосмос вполне последователен. Если эта тема интересна, если у России, пусть и с советских времен, есть технологический задел, опыт, то надо им пользоваться для развития новых знаний о нашей соседке. Иван Князев: А насколько это технически осуществимо? Я помню из курса школьной астрономии, там, по-моему, температура на поверхности порядка 740° плюс облака и дожди из серной кислоты идут, если я не ошибаюсь. Тамара Шорникова: Что это за миссия? Кто туда полетит? Человек, робот? Робот или человек? Иван Князев: Да, как это будет? Виталий Егоров: Конечно, никто туда не полетит в ближайшие столетия, наверное, или десятилетия, как минимум. Поэтому, конечно, это будет роботизированная программа. 740 вы сказали – это в кельвинах. Если мы в цельсиях посчитаем, там поменьше, конечно: там 400-500 в разных местах в разное время. Иван Князев: Ну, тоже жарковато. Виталий Егоров: Конечно, да, жарковато. В данном случае идет речь о поиске микробов в средних слоях атмосферы Марса на высоте примерно 50 км. Там условия чуть-чуть поприличнее. Там температура +20°, атмосферное давление от полуатмосферы до 1 атм, т. е. это достаточно близко к Земле. И в принципе даже некоторые земные бактерии могли бы там какое-то время жить и, может быть, даже размножаться. И там поискать проще. Т. е. там даже на поверхности Венеры садиться не надо, достаточно в атмосферу выпустить аэростаты с необходимыми приборами. И такие эксперименты уже в 80-е совершались. Просто сейчас другие приборы будут. Они будут подробнее. Тогда там просто радиопередатчик был, а сейчас можно уже какой-то и химический, и биологический спектрометр поставить и поискать что-то более убедительное. Но это, действительно, потребуется время. Как раз 5-7 лет, если прямо сейчас взяться за это. Тамара Шорникова: Много вопросов, да? Но ладно, уступим… Иван Князев: Дадим слово телезрителям. Тамара Шорникова: Виталий, здравствуйте. Алло, Виталий? Время дорого, говорите, пожалуйста. Зритель: Да, здравствуйте. Правильно Рогозин сказал, что Венера – русская планета. Потому что все планеты вращаются по часовой стрелке, а Венера вращается против часовой. Иван Князев: И поэтому она наша, да? Зритель: Да. По-русски все. Тамара Шорникова: По-русски все. Понятно. Вот патриотический вопрос: кто же все-таки на Венеру раньше долетит? Мы тут недавно видели переписку Рогозина с Маском в Твиттере, например. Маск все шутил, что батут сработал. Кто же все-таки долетит туда первым? Виталий Егоров: Ну, Маск на Венеру не собирается, поэтому мы с ним здесь не гонимся. Тамара Шорникова: Ну, что развивать страну за его плечами. Виталий Егоров: Ближайший запуск на Венеру – как раз «Венера-Д», вы о нем упомянули. И там предполагается участие американских ученых, американских приборов. Поэтому долетим вместе. Единственное, конечно, вот недавно, за пару недель, наверное, до этого недавнего сообщения о биомаркерах, новозеландско-американская частная компания Rocket Lab сказала, что вот мы хотим запустить что-нибудь в атмосферу Венеры, чтобы поискать там жизнь. Я уж не знаю, был ли у них какой-то источник информации о том, что вот такое исследование проведено. Но так или иначе, у них в принципе ракета есть, космический аппарат, способный долететь до Венеры, есть, по крайней мере серийно производится. И с ним уже погоняться придется. Но, конечно, «Венера-Д» предполагается с гораздо более сложной программой. Там посадка предполагается. И поэтому сроки увеличатся. Иван Князев: Виталий, а сколько лететь до Венеры? Какие там окна для старта есть? Виталий Егоров: С Венерой проще, чем даже с Марсом. Поэтому там где-то раз в год и лететь меньше, чем до Марса. Там 2-3 месяца по срокам и по расстоянию меньше. В принципе она более достижима даже, чем Марс. Просто ей меньше внимания уделяется именно потому, что марсоход на поверхности Марса живет 10 лет, а космический аппарат по поверхности Венеры живет 1 час. И сложно. Тамара Шорникова: Да-да-да, прямо коротко, 30 секунд. Очень много СМС с одним в общем-то месседжем: «На Земле надо жизнь сделать лучше, конкретно в нашей стране, а не на Венеру эти деньги тратить впустую». Нам сейчас как стране по карману такие космические амбиции? Виталий Егоров: Поскольку у нас есть Роскосмос и государство видит смысл в его постоянном финансировании, – по карману. Ну, и по поводу того, что жизнь лучше можно делать бесконечно. И на сегодня наша жизнь лучше, чем была, там, 50 лет назад. И стоит это ценить. Хотя, понятно, далеко не все жили 50 лет назад. Что касается денег, то, если мы говорим про Венеру, на Венеру улетит, ну, там 100 кг алюминия и титана. Все остальное, в том числе деньги, останутся на Земле. Это ученые, специалисты, инженеры, технологии. Иван Князев: В общем, деньги найдем. А за горизонты человечество всегда смотрело, и нужно это делать. После новостей, друзья, будем говорить: «Россия – страна-бензоколонка или нет?» Что у нас еще осталось, что мы можем производить, а что уже нет, на что мы можем опереться в нашем экономическом развитии…