Марианна Ожерельева: И об экономике. Реальность оказалась лучше прогноза. По словам министра экономического развития Максима Решетникова показатели работы в сельском хозяйстве и в добывающей промышленности чувствуют себя сейчас лучше, чем ожидалось еще весной. Неравномерная ситуация, по его словам, в обрабатывающей промышленности. Внутренний спрос растет, а экспорт падает. Как раз давайте сейчас посмотрим на график. Мы с вами видим, выпуск какой продукции упал, а где есть увеличение. Что же происходит с отечественной экономикой? Давайте на эту тему, очень важную для всех нас, потому что мы акторы этих экономических процессов, поговорим с Владимиром Карачаровским, кандидатом экономических наук, доцентом департамента прикладной экономики Высшей школы экономики. Владимир Владимирович, здравствуйте. Владимир Карачаровский: Здравствуйте. Марианна Ожерельева: Скажите, пожалуйста, ну понятно, что министр, наверно, вряд ли будет вслух говорить какие-то плохие прогнозы, что у нас там все плохо, но статистика за себя, конечно, говорит, хотя цифры тоже можно подкрутить. Как экономист объясните нам очень простым языком, где стало лучше сейчас в отечественной экономике и почему. Владимир Карачаровский: Можно, да, понятно… Ну, во-первых, давайте сразу скажем, что в отечественной экономике в целом лучше не стало. Значит, те цифры, которые мы имеем за первое полугодие по выпуску товаров и услуг они говорят нам о нулевом росте, ну там 0,7% прироста. И это позволяет говорить, что у нас вроде бы все неплохо. Что это означает на самом деле? Это чисто арифметическая величина. У нас в первом квартале текущего года был действительно рост порядка там 3,5%, но во втором квартале по большинству отраслей, кроме добывающей, началась рецессия. И падение во втором квартале как раз составило по обрабатывающей промышленности –3-3,5%. И в целом рост первого вот квартала, получается, компенсирован рецессией второго квартала. И по итогам за полугодие у нас как будто бы нулевой рост, то есть в сложившихся условиях как будто бы все совсем неплохо. А на самом деле за этим арифметическим результатом скрывается то, о чем эксперты ну с самого начала говорили: в России началась рецессия. То есть она была предсказуема, возможно она чуть меньше, чем ожидалось, но ведь знаете там мы могли ожидать там, сказать, что ожидаем там рецессию там 40%, а получить рецессию там 20% и говорить, что вот отлично, все лучше, чем казалось. Но это ведь просто манипуляции. Рецессия есть, за второй квартал она составила (ну ВВП еще не посчитан), а по промышленному производству, по выпуску товаров и услуг она составляет в среднем 3-4% за второй квартал. То есть мы можем говорить о том, что запущены довольно ну опасные процессы. Для того, чтобы их преодолеть нужны структурные реформы в экономике. Добывающая промышленность, да, у нас чувствует себя неплохо. Ну там в первом квартале рост вообще был дикий, больше 8%, во втором квартале он практически нулевой. То есть ну поставки же газа, нефти сокращаются, мы же это… в Евросоюз, а он главный потребитель наших энергоресурсов. Так что нет ничего удивительного во втором квартале, когда санкции заработали в полную меру, с турбинами вот эти вот проблемы возникли. И как бы мы сами вроде бы говорим, что мы не можем качать газ в тех объемах, в которых должны, потому что Евросоюз этого не хочет, он турбину там нам не отдает. Ну, короче говоря, в нефтегазовой отрасли ну это уже тоже сказывается. Марианна Ожерельева: Ну у них хотя бы цены высокие, они могут эти недопоставки сейчас перекрывать как раз-таки разницей. Владимир Карачаровский: Это правда. Понимаете, сейчас главное то… понятно, что нефть и газ – это то, что нам дает основные, так сказать, ну что ли резервы валютные. Это понятно, что это супер-важно. Но на самом деле для нас сейчас ключевой актор в экономике – это обрабатывающая промышленность. Вот у нас во втором квартале, за первое полугодие если взять там, автотранспортных средств производство -40% год к году. Ну нам если нужно свое автомобилестроение, наверно, с этим нужно что-то делать. -40% – это уже не рецессия, это просто обвал. Ну другое дело, что по ряду отраслей, вот вы сказали «а где хорошо?», действительно есть позитивные сдвиги. Ну, например, есть такая отрасль – машинное оборудование, по ней прирост за полугодие там порядка 10% Росстат дает. Но я связываю это с тем, что просто сейчас нужны большие поставки от военно-промышленного комплекса, требуются. Но это же не гражданское производство. То же самое у нас, например, действительно Росстат показывает рост большой, порядка 11% по итогам полугодия, на предприятиях электронной промышленности. Я полагаю, это тоже связано с тем, что это необходимо для нужд специальной военной операции, но это исключая другие факторы. Потому что вот дальше если мы будем идти… падение в химической промышленности там порядка 3%, в текстильной промышленности, в производстве одежды то же самое – порядка 3%. То есть на самом деле, если смотреть внимательно цифры… Марианна Ожерельева: А для гражданского сектора, если это не оборонка, что-то стало лучше? Потому что очень много, точнее большинство, давайте будем честно говорить, большинство: «О каком улучшении вы говорите? Все это притянуто за уши. Мы ходим в магазины, мы видим растущие цены». Поэтому вопрос к вам: хоть где-то стало лучше, или какая-то стабилизация? Владимир Карачаровский: Ну я вот вам сейчас перечисляю, в каких отраслях стало получше. Я не могу вам только точно сказать, в связи с чем стало получше. Предполагаю, что, например, в тяжелом машиностроении, в электронной промышленности – это за счет поставок ВПК. Дальше, где стало… ну вот смотрите, где еще стало лучше? Ну, например, показывает производство мебели, например, некоторый рост сейчас, производство лекарственных средств. Марианна Ожерельева: Вот видите! Владимир Карачаровский: Производство лекарственных средств – тоже есть рост. Причем он большой, так сказать, по итогам полугодия там порядка, значит, 20%, вот я смотрю просто на данные Росстата. Но если смотреть на основных игроков, на основные промышленные предприятия, которые товары должны производить – это прежде всего отрасль машиностроения, химическое производство, лёгкая промышленность, пищевая промышленность, то там мы в принципе наблюдаем, ну в пищевой промышленности, кстати, 1% роста, а в легкой промышленности, наоборот, падение. Ну то есть второй квартал в любом случае знаменует собой начало неких вот процессов спада производства. Это совершенно естественно, когда мы ограничены технологиями. Огромное количество ушло – по-другому не может быть, не может. То есть будем смотреть, что будет в третьем квартале, как предприятие справится с этой ситуацией. Но я уверен, без кардинальных изменений в сути экономической политики, без строительства целенаправленного комплексов территориально-производственных комплексов, заводов, фабрик, не сможем этот кризис преодолеть. Только, так сказать, вот таким ситуационным перераспределением ресурсов, помочь таким, таким небольшим количеством денег или льгот. Это другая ситуация, она требует восполнения дыр в технологическом укладе. Этого не сделаешь, просто давая денег и льгот. Для этого нужно строить, строить и еще раз строить. Чудес не бывает. Марианна Ожерельева: Владимир Владимирович, значит, из Башкирии нам пишут: «Если бы экономика была лучше, то цены не были бы такими высокими». В продолжение, Белгородская область: «Все у нас хорошо, только цены растут в магазине». Давайте суммируем 2 этих сообщения. Если бы цены не росли – это было бы сигналом к тому, что действительно произошла некая стабилизация, сыр не дорожает, молоко не дорожает? Владимир Карачаровский: Нет, нет. Вот у нас сейчас как раз ситуация, когда цены выросли опять же по оценкам Росстата очень усредненным, с начала года на 14% с небольшим. На самом деле, предвосхищая SMS телезрителей, если посмотреть по отдельным продуктам питания (опять же официальные данные усредненные Росстата), там сахар, крупы, макароны, значит, молоко, плодоовощная продукция, мясо – там роста цен с начала года ниже 15-20% вообще нет. То есть, как только мы берем ядро потребительской корзины, мы фиксируем рост цен 20% и выше. Но средняя инфляция с начала года 14%. При этом, о чем мы в последнее время все время говорили? О том, что есть некая стабилизация цен, вот как раз она сейчас есть, небольшая стабилизация цен, как бы смотрим июнь там, май – роста цен практически… он приостановился, скажем так, на отдельные категории товаров. Но мы это уже обсуждали. Вы спрашиваете, а хорошо ли это. Марианна Ожерельева: Да, хорошо ли это? Владимир Карачаровский: Я говорю нет, нет, это не хорошо. Ну как бы это само по себе, если бы одновременно росли реальные доходы населения, то это было бы прекрасно. Но дело в том, это моя точка зрения, что вот эта вот стабилизация цен она связана исключительно с тем, что началось новое падение реальных денежных доходов населения, и реального размера назначенных пенсий. И действительно, Росстат показывает, что за первое полугодие 2022 года с учетом всех индексаций, реальный размер назначенных пенсий в реальном выражении, год к году, сократился на 5%, а реальные доходы денежные населения во втором квартале сократились на 2%. Оборот розничной торговли во втором квартале – почти на 10% сократился. Что это означает? Простой ответ – цены встали, потому что люди больше не могут покупать, у них денег нет. Хороший ли это сигнал? Конечно, нет. Оборот розничной торговли он впервые… даже в пандемию рос на 10%, а сейчас он сократился на 10. Это означает, что у людей нет денег, чтобы покупать столько, сколько они покупали раньше. Поэтому надо смотреть не на рост цен или их стабилизацию, а одновременно надо смотреть, что происходит с покупательной способностью населения. А она падает, именно поэтому рост цен… цены стабилизировались. Не на что покупать больше людям, вот. Где у нас еще хорошо опять же? Ну опять же, в сельском хозяйстве небольшой, но есть рост, но просто сейчас сезон. Потом, в строительстве есть рост. Марианна Ожерельева: Получается, стройка не встала. Или это какие-то гос. проекты? Владимир Карачаровский: Стройка не встала, потому что государство на нее расходует значительное количество средств. Если бы государство на всю экономику расходовало деньги, то экономика бы естественно не встала. Но поскольку у государства просто нет такого количества средств, экономика, наоборот, должна государству деньги давать, то естественно мы рыночные процессы фиксируем – вот рецессия. Я вам ответил, да, хорошо ли что цены стабилизировались? Марианна Ожерельева: Я думаю, что очень понятно. Да, и с вами согласны, из Татарстана нам пишут: «Да, рост цен остановился, потому что мы меньше стали покупать». Судят по себе люди. Дальше, смотрите, Ленинградская область, лаконично: «Санкции не сразу скажутся». Мы сейчас видим такие начинающиеся последствия ухода зарубежных компаний. Ну вот прямо возьмем тот же «Siemens», они ушли, но все производство-то здесь осталось, пока еще могут производить, пока еще могут… плюс как бы рабочие-то были русские, это не немцы приехали и здесь, значит, в России они работали. Это было локализовано российско-немецкое производство. Сейчас санкции мы уже ощущаем их на 10 либо на 80%? Где вот эта точка, чтобы понимать, как же дальше-то будет, и хоть как-то для себя прогнозировать? Владимир Карачаровский: Нет, действительно санкции, вот, например, в первом квартале еще санкции не успели оказать эффект. Складские остатки были, оборудование иностранное не нужно было ремонтировать, все было налажено, поэтому первый квартал – это рост. Сейчас станки ломаются. Локализовано производство, но нам же технологии-то не даны вместе с этим производством, оно локализовано частично. У нас производство автомобиля «Лада» оно тоже локализовано, и «КАМАЗ» локализовано, но только ведь оба эти производителя отказываются от производства целого ряда моделей, которые раньше производили. То есть у нас локализация специфическая. Во-первых, понимаете, как автомобиль устроен: даже если какое-нибудь небольшое реле к генератору у нас произвести нельзя, ну казалось бы, штучка, которая стоит там, я не знаю, 3000 рублей, а все, машина не едет. Вот если вам негде его купить, машину произвести нельзя. Это уже не стопроцентная локализация. То же самое с ремонтом и обслуживанием оборудования. Ну вот станок с ЧПУ сломался. Если невозможно его починить, деталей этих нет, ну как турбина в газопроводе, это же классический пример. Турбина «Siemens», мы без нее не можем качать газ. Ну мы говорим, что мы и не хотим, раз вам не надо. Но фактически, наша-то турбина где? Ее нет. Поэтому, если у вас хотя бы одной детали нет в локализации производства – все производство встает. Для того, чтобы эту деталь получить, самую маленькую, нужно запустить соответствующую производственную линию. Это новые рабочие, это их обучение, это новые станки, но это естественно и новые инвестиции в основной капитал, поэтому здесь все не так просто. Я думаю, санкции будут сказываться. Если Запад эту гонку выдержит, он взял четкий курс, вот мы видим, как он работает со своим населением, что все, мы с Россией воюем как бы до конца, вы терпите. Это он, Запад, говорит своему населению. То есть мы видим, что Запад серьезно встал на этот путь – путь попытки развалить нашу экономику. То, что там фраза Байдена о том, что экономика разорвана в клочья, она как бы не оправдалась. Но это понятно, это так сказать, метафора была. Да, экономика держится российская, слава богу, это очень хорошо. Действительно, задел какой-то есть, но это абсолютно не означает, что вот Запад прямо сейчас начнет сдавать позиции. Нет, санкции будут продолжать сказываться. Если у нас автобусов там производство локализовано там, мы говорим, на 99%, но мы делаем все на станках западного производства. И станки выходят из строя, а заменить их нечем, как турбины в газопроводе, то все, никакая локализация… Марианна Ожерельева: Хорошо, эта мысль понятна. Владимир Владимирович, а что сделало вот российское государство, российское министерство экономического развития и так далее помимо того, что мы слышали, значит, здесь кредиты дать, тут попросили какой-то финансовой помощи. Реальные сегодня есть проявления каких-то действий? Вот вы сказали о Западе, там конкретно в СМИ мы видим, меньше используйте электроэнергию, меньше этого делайте. Ну какое-то поэтапное движение. Ну вот СПГ, вот не будет российского газа, да, СПГ дороже, но есть альтернатива. Что сделано у нас, спрашивают граждане. У вас 2 минуты, не так много. Владимир Карачаровский: Сделано то, что мы знаем. Государство сейчас работает как регулятор экономики, а не как ее строитель. Марианна Ожерельева: То есть подстраивается под процесс. Что-то случилось, и решаем. Владимир Карачаровский: Она делает все, чтобы перекинуть, изменить логистические схемы, открыть параллельный импорт, дать кредиты и льготы. Где-то это помогает, но это не поможет в системном кризисе, который будет, если нас отключат от технологий надолго. Для этого нужно строить, брать, где угодно, сначала импорт, на его основе разрабатывать собственные станки, оборудование, собственные модели и запускать их в производство. Нужно резервы не откладывать сейчас, вернее сверхдоходы от нефти не откладывать снова в фонд благосостояния национального, а инвестировать в строительство новых предприятий. Вот тогда мы преодолеем этот кризис. А государство действует как регулятор. Я не вижу, на какой основе, действуя вот так льготами и кредитами, и этого государство делает очень много. Но понимаете, если у меня нет деталей и их негде взять, а мне дают кредит, зачем он мне нужен? То есть вот, понимаете, вот в чем проблема. Марианна Ожерельева: Спасибо огромное вам за ваши разъяснения. Есть ваши поклонники у нас на SMS-портале, опять же благодарят вас. Владимир Карачаровский: Спасибо большое. Марианна Ожерельева: Спасибо. Владимир Карачаровский, кандидат экономических наук, доцент департамента прикладной экономики Высшей школы экономики был сейчас на связи. Мы говорили о том, что происходит с отечественной экономикой. Ряд сообщений. Из Москвы: «Улучшение жизни людей – и есть улучшение экономики». С этим нельзя поспорить. Ленинградская область: «Дрова подорожали, а зима на носу. Придется брать кредит на дрова». Вот тоже какая ситуация. И так же говорят, что надо было делать все эти реформы (из Челябинской области такое заявление) 20 лет назад. Возможно, в этом есть тоже какая-то своя правда. Не переключайтесь, потому что буквально через несколько минут мы поговорим о сельском хозяйстве. Есть предложение отказаться от иностранных семян. Что будем сеять и есть?