Владимир Малахов: Проблема в том, что у нас климат меняется не вообще на планете, а в наших городах. Нам надо заботиться о том, чтобы был чистый воздух там, где мы живём
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/vladimir-malahov-problema-v-tom-chto-u-nas-klimat-menyaetsya-ne-voobshche-na-planete-a-gorodah-nam-nado-zabotitsya-o-tom-chtoby-byl-chistyy-vozduh-tam-gde-my-zhivyom-55705.html Александр Денисов: Штаб-квартира ООН в Женеве сегодня комментировала погоду в Верхоянске: мол, 20 июня 2020 года там зафиксирован температурный рекорд, 38, как на средиземноморском курорте. ООН это к тому, что зря мы заблокировали проект Совета Безопасности ООН по климату: жарко же у вас, а вы спорите. Мы спорим, отказываясь подписываться под политикой сдерживания развивающихся стран с помощью климатической повестки.
Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента России: Климатическая повестка очень важна, мы это активно демонстрировали. Она обсуждается и в правительстве, и на мероприятиях, которые возглавляет президент. Резолюция была полностью неприемлемой. Климат не может быть фактором, который ограничивает страны в праве на развитие. Причем тут предложение идет и от стран, которые в свое время очень сильно вредили климату и так заработали себе индустриальную экономику мощную.
Тамара Шорникова: Против климатической резолюции ООН проголосовали не только мы, но также Индия, Китай воздержался. Представитель США в ООН Линда Томас-Гринфилд обвинила нас в том, что идем против интересов мирового сообщества.
Линда Томас-Гринфилд, представитель США в ООН: Только Совет Безопасности ООН может гарантировать, что воздействие климатических изменений на безопасность будет интегрировано в ключевую работу по предотвращению и смягчению конфликтов, миротворчеству и гуманитарной помощи. Россия подвела мир, когда применила право вето против резолюции, поддержанной большинством членов Организации Объединенных Наций.
Александр Денисов: Ну, наш постоянный собеседник Владимир Васильевич Малахов, доктор биологических наук, академик РАН, профессор и завкафедрой зоологии беспозвоночных биологического факультета МГУ давно предупреждал, что «зеленая» повестка, я цитирую Владимира Васильевича, «пытается кастрировать развитие многих стран», так сказать, сдержать. Владимиру Васильевичу, как говорится, и карты в руки. Владимир Васильевич, я правильно процитировал вас, слово верное? Все-таки вы с биофака.
Владимир Малахов: Добрый день. Рад вас слышать.
И я не могу не выразить своего удовлетворения происходящим. У меня вообще такое впечатление, что вашу передачу, «Общественное телевидение России» внимательно слушают члены правительства, делают выводы и потом соответствующим образом ведут себя на международной арене.
Александр Денисов: Владимир Васильевич, как изящно вы себя похвалили, Владимир Васильевич, ха-ха.
Тамара Шорникова: И нас тоже. Но президент точно смотрит, он говорил об этом.
Александр Денисов: Ха-ха.
Владимир Малахов: Ну действительно, мы несколько раз говорили, и я даже как-то, в общем, сокрушался, что вот наши правительственные структуры, международные структуры нашей страны не отстаивают интересы нашей страны и интересы, в общем, справедливости. Потому что вот эта попытка использовать климатическую повестку, фактически она действительно направлена на то, чтобы затормозить развитие многих стран. И вот сейчас мы наблюдаем ситуацию, когда не просто климатическая повестка, а фактически орган, как бы это выразиться, международного правительства, ведь Совет Безопасности – это вообще самый крупный орган, так сказать, самый решающий орган в том, так сказать, таком пока слабеньком еще, но мировом правительстве, которое представляет из себя структура Организации Объединенных Наций. Вот они попытались просто использовать этот мощный инструмент, Совет Безопасности, для того чтобы заставить, в общем-то, обеспечить для вот уже достигших высокого развития стран преимущества и остановить развитие всего остального мира. Я должен сказать, что я очень удовлетворен тем, как прореагировала, отреагировала на это наша делегация, как отреагировала на это наша страна.
Я должен вам сказать, что вчера состоялось собрание Академии наук, и вот на этом собрании все доклады, которые обсуждались, были посвящены вот как раз роли лесов России в аккумуляции углерода, в снижении углерода и в выделении кислорода. Вот мы как-то тоже беседовали на эту тему и я вам говорил, что наша страна является одним из главных продуцентов кислорода, и, продуцируя кислород, она тем самым поглощает из атмосферы огромное количество углекислоты. Мы обладаем самым большим запасом лесов на нашей планете. И вот я вам скажу, что 1 гектар леса нашего хвойного, скажем, елового, соснового, да даже и осинник, 1 гектар осинового леса примерно за год производит 10 кубических метров древесины, ну просто деревья же растут. И вот за этот год этот гектар леса забирает, забирает из атмосферы 5,5 тонн углекислого газа и выделяет в атмосферу 6,5 тонн кислорода. Обладая 21% лесов нашей планеты, Россия является крупнейшим аккумулятором углекислоты, которую она изымает из атмосферы, и крупнейшим поставщиком кислорода, которым пользуются все другие страны.
Развитие лесов в нашей стране очень важно еще с одной точки зрения. Вот как-то мы с вами несколько раз обсуждали проблему пластикового мусора. Ну, пообсуждали-пообсуждали, и как-то никакого решения этой проблемы, в общем, не нашли. Вот пластиковый мусор, значит, пластиковые тарелочки, пластиковые стаканчики, вот они все засоряют, а что делать с ним, невозможно. А на самом деле вот развитие лесной промышленности, развитие лесов – это как раз тот путь, который может помочь частично, может быть, не полностью, но частично решить проблему пластика. Современные технологии позволяют делать из древесины, причем необязательно совсем из деловой древесины, можно выращивать специальную, быстро растущую древесину, специальные породы быстро растущей древесины, делать из этих вот древесных отходов такой неделовой древесины, собственно, бумажные стаканчики, бумажные тарелочки, как это когда-то было, только современные технологии позволяют их делать гораздо более, ну лучше, что ли, они будут выше качеством, они не будут уступать по качеству совсем пластиковой вот этой одноразовой посуде.
Ну вот и представьте себе такую ситуацию: какая-то там, скажем, компания выезжает в лес, на природу, празднует, свинячит, оставляет там кучу мусора. Но если этот мусор будет состоять в основном из бумажных стаканов, тарелок и т. д., то через полгода-год от этого мусора ничего не останется. А если она будет состоять из пластика, то этот пластик будет лежать в природе, в лесу 200 или 300 лет. Так что лес – это богатство России, слава богу, что мы его как-то все-таки сохранили, слава богу, что сейчас потихоньку площади лесов России, в общем, растут. Конечно, это не значит, что в этой области все гладко, но тем не менее. Вот я еще раз говорю: хватит нашей стране чувствовать себя постоянно виноватой. Наоборот, сейчас наша страна, Россия, вкладывает в производство кислорода и поглощение углекислого газа больше, чем многие другие страны.
Тамара Шорникова: Владимир Васильевич, вопрос вот какой. Уже говорили сегодня, вот нас обвиняют в том, что Россия вот тем, что наложила вето, «подвела мир». Мы с этой позицией не согласны, соответственно, «мы» я имею в виду официальные представители власти, пресс-секретарь президента уже высказался.
Александр Денисов: Ну и мы тоже, Тамара, мы тоже.
Тамара Шорникова: Ха-ха. Я хочу разобраться сначала, понимаешь, Саш. Вопрос вот в чем – а мы не переоцениваем вклад человеческий, его влияние на природу? Мы действительно можем подвести или спасти мир какими-то действиями экологического характера, любого другого? Мы действительно так сильно влияем на то, что происходит в природе, теплеет ли климат или нет? Как вы считаете?
Владимир Малахов: Ну, здесь я бы так сказал, здесь вот любая крайняя точка зрения... Вообще в жизни чаще всего так и бывает, что крайние точки зрения редко бывают правильными. Вот крайняя точка зрения о том, что именно человек ответственен, деятельность человека ответственна за наблюдаемое в настоящее время небольшое потепление... Я подчеркиваю, небольшое, мне очень не нравятся вот такие алармистские, в общем, построения, что вот прямо все так потеплело и никогда так тепло не было, это совсем не так.
Уверяю вас, мы не достигли даже такого уровня потепления климата, которое было, например, тысячу лет назад, когда викинги плавали через Северную Атлантику в Гренландию и в Гренландии пасли коров, ну, правда, в Южной Гренландии, но там было столько много лугов, что Гренландию назвали Гренландией, «зеленая страна», что вот юг Гренландии – это были луга, на которых пасли коров, и там жило несколько тысяч европейцев, викингов, там остались, вы знаете, церкви, развалены церквей и все такое. Вот это потепление было до, в районе тысячного года нашей эры, оно продлилось примерно до 1 300 года нашей эры, и потом вот началось похолодание, которое продлилось примерно до конца, середины, до конца XVIII века. Потом началось потепление, в которое включился человек.
Но неправильно, наверное, думать, что и деятельность человека никакого влияния не оказывает, – она оказывает, участвует вот в этом процессе небольшого глобального потепления, которое идет по естественным причинам. Ну, человек оказывает какое-то модулирующие влияние на это влияние. Мне кажется, что правильнее было бы задуматься не о глобальных вопросах, а о локальных вопросах, мы об этом уже тоже с вами говорили. Мы все время говорим: вот глобальное потепление. Но ведь на самом деле проблема еще состоит в том, что у нас меняется климат не вообще на планете, а в тех городах, где мы живем, и главное, что меняется состав воздуха. Нам надо заботиться о том, чтобы у нас был чистый воздух там, где мы живем, то есть в огромных наших городах, вот это, об этом стоит думать в первую очередь.
А потепление... Ну вот опять-таки у меня такие мысли-то еретические все время какие-то, но я бы сказал, что для нашей страны оно идет недостаточно. Вот в этом году мы направили с нашей кафедры несколько молодых сотрудников в экспедицию в Северный Ледовитый океан, они должны были пройти из Карского моря с пролива Вилькицкого в море Лаптевых, в Восточно-Сибирское море, потому что вот мы предполагаем, что в этих районах, в общем, есть, зафиксированы значительные газовые факелы, эти районы тоже могут быть местом будущей добычи углеводородов. И вот, вы знаете, всегда проходили суда, к 1 октября проходили проливом Вилькицкого, он был открыт, а сейчас он оказался закрыт, наши суда потоптались и вернулись обратно в Карское море, потому что вот, оказалось, уже 1 октября льды подошли так близко, что вот пробиться по Северному морскому пути не удалось. Так что потепление, может быть, и идет, но совсем не так, как было бы выгодно нашей стране.
Александр Денисов: Владимир Васильевич, вот тоже в тех же краях побывал недавно, в Западной Сибири, проехал от Когалыма до Ханты-Мансийска, там еще с заездами в районные центры, и посмотрел на добычу нефти, газа. В каждой компании крупной мне порассказывали, что нефтяной попутный газ уже не сжигают, как обычно, стремятся к безуглеродному производству, перерабатывают в электроэнергию этот нефтяной попутный газ. И побывал я в Центре исследования керна, и мне рассказали, что мы до сих пор, в общем, не знаем своих недр: высверливаем с глубины 3–4 тысячи метров, достаем керн, думали, что уже залежей нефти нет, а оказывается, в керне, в порах обнаруживаем там еще нефть, и еще на несколько десятилетий. И у меня возникло подозрение, что, в общем, мы, наверное, своей планеты толком и не знаем, вот мы только предполагаем и верим в определенную точку зрения, а она меняется год от года, чем быстрее наука развивается, тем быстрее и точка зрения меняется.
Можем ли мы предположить, что и свою планету толком не знаем, и не хозяева мы на ней? Вот достаточно привести пример с этим коронавирусом – микроб 2 года хозяйничает, вот он хозяин, а мы нет. И что внутри не знаем, какими богатствами обладаем, и как снаружи действовать тоже. Ну, очевидно, пластиковый стаканчик тоже не нужно бросать, но в целом тоже не владеем ею, как нам бы хотелось.
Владимир Малахов: Ну, про коронавирус я говорить не буду, он, наверное, уже всем очень сильно надоел...
Александр Денисов: Надоел, да.
Владимир Малахов: Да. А вот про планету вы правильно сказали. На самом деле посмотрите, проникнуть в толщу Земли очень трудно. Вот диаметр нашей планеты, как вы понимаете, больше 6 тысяч километров. И вот удалось советским геологам пробуриться, Кольская сверхглубокая скважина на Кольском полуострове была, пробуриться на 12 километров. К сожалению, в 1990-е гг. это бурение было остановлено, и, в общем, эта сверхглубокая Кольская скважина закрыта, сейчас это просто музейный объект. Но с тех пор никто, ни одна из стран так и не достигли вот такой глубины. Но что такое 12 километров, если у нас 6 400 диаметр планеты? Так что на самом деле, конечно, недра нашей планеты остаются для нас загадкой.
Кроме того, я вот, у меня очень большие надежды, я связываю и другие связывают, с нашими морскими залежами нефти и газа, особенно вот в Арктическом регионе. Это все признают, что Россия обладает колоссальными запасами углеводородов в Арктическом регионе. Сейчас мы знаем эти запасы в Карском море и в Баренцевом море, в Баренцевом море они уже активно добываются, но и в Карском море, вероятно, запасы газа и нефти не меньше. Но очень большие нефтегазовые запасы в российских морях, это вот в Охотском море, и если мы сохраним за собой Южнокурильские острова, то Охотское море оказывается внутренним морем нашей страны, и тогда вот все эти нефтегазовые запасы, в общем, будут принадлежать нашей стране.
Но еще остаются перспективными моря Восточной Арктики, это море Лаптевых, Восточно-Сибирское море, это тоже вот нефтегазовый ресурс, возможный нефтегазовый ресурс нашей страны. Ну и они, конечно, этот ресурс, эти моря подлежат изучению, тем более что моря Восточной Арктики пока, пока нет такого потепления, которое мы ожидаем, но которое никак не состоится, вот моря эти вот, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское, они малопродуктивны в биологическом отношении, там не ведется рыбный промысел. У нас рыбный промысел ведется только в Баренцевом море из вот этих морей Арктического бассейна, так что было бы хорошо использовать эти моря, например, для нефтегазовой добычи, ну по крайней мере пока они остаются малопродуктивными в биологическом смысле.
Александр Денисов: Владимир Васильевич, можем еще на глубину спуститься, можем даже еще глубже. Вот обновляем станцию «Восток» в Антарктиде, там новые модули, ученые будут в других условиях жить, работать. И говорят, что вот как раз там, на глубине 4 тысяч метров, и находится «климатическая лаборатория Земли», обладающая вообще всей полнотой информации, что происходило с климатом за историю планеты. И исходя из данных, полученных там, мы сможем хоть как-то квалифицированно говорить о климате на Земле, а не приказывать, вот как сейчас в Совете Безопасности ООН, «вы делайте так-то, иначе нам всем конец». Все-таки более-менее на что-то квалифицированное опираться после исследований базы «Восток» можем?
Владимир Малахов: Ну, вот это как раз пример, станция «Восток» – это пример того, как Россия вносит значительный вклад в исследование климатических проблем. Это на самом деле станция, на которой сделаны революционные открытия в отношении развития климата Земли. Антарктическая станция «Восток» находится на ледяном куполе Антарктиды. Это очень холодное место, там зафиксирована температура -90 градусов, и очень сухое место, поэтому вот там очень медленно растет лед. Ведь как растет лед в Антарктиде? Вот влага приносится с континентов, с окружающих океанов на Антарктиду, превращается в снег, выпадает, снег спрессовывается, формируется лед. И вот там очень сухо, поэтому этот лед на станции «Восток» растет очень медленно.
И вот когда мы берем ледяной керн, то есть столбик льда с большой глубины, мы получаем слои, образовавшиеся 100 тысяч лет назад, 200 тысяч лет назад, 300 тысяч лет назад, 400 тысяч лет назад. Вот сейчас эти слои у нас есть на станции «Восток» более 400 тысяч лет. Рядом, на расстоянии 500 километров, взят керн, который достигает почти 800 тысяч лет. И это позволяет нам увидеть, что вот потепления и похолодания в период ледниковой вот этой эры, мы живем сейчас во время ледниковой эры, которая началась примерно 35 миллионов лет назад, после периода очень длинной теплой биосферы, очень длинной, ну вот когда жили динозавры, все это, ну это очень тепло, тогда никаких ледяных шапок не было, было очень много углекислого газа, примерно в 10 раз больше, чем вот сейчас в атмосфере. Ну вот когда началась вот эта ледниковая эра, вот мы знаем, что каждые 130 тысяч лет назад примерно наступает теплый период, вот мы сейчас живем в такой период. 130 тысяч лет назад был точно такой же период, еще, получается, 250–260 тысяч лет назад еще был точно такой же теплый период.
Вот эти потепления и похолодания, их большинство исследователей связывают с так называемыми циклами Миланковича. Это астрономические циклы, связанные с прецессией земной орбиты и с прецессией земной оси: когда вот они совпадают определенным образом, вот Земля получает немножко больше солнечного излучения и возникает потепление. Но, к сожалению, объяснить, почему, скажем, 35 миллионов лет назад на Земле началось вот такое страшное похолодание... Мы живем еще вот в такую эпоху, когда на полюсах нашей планеты, в Гренландии и в Антарктиде, лежит громадный слой льда. Если бы вот он растаял, вообще уровень Мирового океана поднялся бы метров на 100, может быть, даже на 150. Для природы это было бы очень благоприятно, а поскольку я, значит, все-таки мыслю себя частью живой природы, то мне бы это очень понравилось.
Но вот мы не знаем, почему наступило вот это похолодание, здесь вообще никакого единства нет, почему 35 миллионов лет назад наступило вот это похолодание. С чем это связано? Дело ведь в том, что по мере своего старения или развития Солнце постепенно разгорается. Вот сейчас Солнце выделяет энергии примерно 30%, то есть на целую треть больше, чем, скажем, 4 миллиарда лет назад, а на Земле вот периодически, без правильной периодичности возникают вот такие ледяные эры. Вот мы живем внутри ледяной эры, она началась 35 миллионов лет назад, а до этого ледяная эра была примерно 250 миллионов лет назад, а между ними был вот такой теплый промежуток, больше 200 миллионов лет, это вот как раз мезозойская эра, когда на Земле было очень тепло, углекислого газа в атмосфере было много, это давало возможность расти огромной растительной биомассе и вырастать вот таким огромным динозаврам, которые там чудовищных размеров, прокармливала их эта растительность. Сейчас просто таких животных быть не может, потому что просто продуктивность лесов, продуктивность наземной растительности при том уровне углекислого газа, который в атмосфере, она просто не может быть достигнута.
Александр Денисов: Владимир Васильевич, да, вот учитывая все вами сказанное, можем вернуться к Совету Безопасности ООН с его проектом резолюции по климату? Непонятно, у ученых ответа нет, но тем не менее для Совета Безопасности ООН это не препятствие. Можем ли мы посмотреть на происходящее просто как на объявление климатической войны другим странам? Вот не важен повод, casus belli, повод для войны: вот вы нарушаете – все, а что говорит наука – это несущественно. Поэтому происходящее сейчас – это климатическая война, попытка развязать ее?
Владимир Малахов: Ну, я думаю, что это климатическое выкручивание рук. Но бояться мы не будем, мы этого бояться не будем, потому что, прямо скажем, на нашей стороне страны будущего, страны, в которых проживает бо́льшая часть населения нашей планеты. Обратите внимание, что Индия выступила против этой повестки, Китай воздержался, то есть тоже не поддержал эту повестку, ну и многие другие страны с быстро растущим населением не поддержали этой повестки. Так что будущее за нами, а не за ними.
Александр Денисов: Владимир Васильевич, да, еще вот такой вопрос. Скоро Новый год, все знают, что мы часто с вами обсуждаем камчатских крабов, блюда из них. Вот в США в Белом доме, инициаторы как раз этой, можно сказать, «зеленой» войны, климатической войны, у них часто подают салат «Краб Луи», там у них краб, спаржа, помидоры черри, соус, заправка специальная... Вот что зрителям можем посоветовать, краб по-русски, какое блюдо приготовить? Может быть, вы будете готовить на свой новогодний стол из краба из камчатского?
Владимир Малахов: Ну, камчатский краб – замечательный продукт, и, честно говоря, я здесь совсем не оригинален: я тоже предлагаю нашим зрителям, слушателям приготовить салат из краба. Сейчас крабы стали стоить очень дорого, потому что любые морские продукты натуральные стоят недешево. Я тут вот прочитал, что, в общем, средняя цена краба на мировом рынке поднялась под 60 долларов. Во Владивостоке, я посмотрел, сейчас крабовое салатное мясо будет стоить от 2 тысяч рублей до 4 тысяч рублей за килограмм. Ну что ж, на салат все-таки новогодний можно себе немного позволить.
Александр Денисов: Сколько нужно на салат, посоветуйте. Килограмм, наверное, много будет?
Владимир Малахов: Нет, килограмм – это очень много, это я не знаю, какой нужно... На салат, я думаю, вам хватит, наверное, где-то 300 граммов.
Тамара Шорникова: Килограмм на весь подъезд, Саш, с соседями.
Александр Денисов: Ага, то есть если 6 тысяч килограмм, что, 2 тысячи на салат на новогодний стол?
Владимир Малахов: Ну, 6 тысяч – это много, нет, все-таки салат... В Москве не знаю как, в Москве, конечно, все будет дороже, и качество будет похуже. Во Владивостоке, я вот с Владивостоком тесно связан, во Владивостоке на рынке, на Второй Речке, на Центральном рынке, на 3-й Рабочей там есть рынок, ну вот там краб продается, но там можно купить за 2,5, за 3 тысячи килограмм. Так что я думаю, что там... Но и он хорошего качества во Владивостоке, в общем, здесь только замороженный будет краб, а там вот он вареный, еще не мороженный даже. Я думаю, что хватит 300 грамм на салат, наверное, думаю, что 1–1,5 тысячи рублей.
Александр Денисов: Вполне, вполне многим по карману. Вам из Владивостока доставят, судя по всему, да, мы поняли?
Владимир Малахов: Ха-ха, ну, может быть.
Александр Денисов: Ха-ха, Владимир Васильевич. И зритель еще у нас на связи, хочет с вами пообщаться, Владимир Васильевич, дадим слово.
Тамара Шорникова: Да, Сергей, Мурманская область. Здравствуйте.
Зритель: Здравствуйте.
Александр Денисов: Здравствуйте.
Зритель: Ну, во-первых, скажу, что я Владимира Васильевича считаю умнейшим вашим гостем и с огромным уважением к нему отношусь, он для меня самый уважаемый из ваших гостей.
Владимир Малахов: Спасибо большое.
Зритель: Ну это правда, пожалуйста.
А что касается вопроса... Ну вот я хотел спросить. Мы же в Мурманской области напрямую зависим от Гольфстрима, теплого течения морского, которое берет свое начало у берегов Южной Америки. И вот уже много лет поговаривают, что оно будет менять свое направление либо вовсе остынет. Вот что Владимир Васильевич по этому поводу думает?
И еще один вопрос такой скорее риторический. Вот была затронута тема Кольской сверхглубокой, мы, конечно же, о ней знаем хорошо. А вот стоило ее дальше углублять? Вот поговаривают опять-таки, что даже хорошо, что ее перестали туда углублять, потому что могли последствия возникнуть какие-то своего рода геологические либо религиозные даже, может, скорее.
Александр Денисов: А то в преисподнюю бы еще досверлились бы.
Зритель: Ну вот вплоть до такого, да. То есть там голоса какие-то, мол, слышались там оттуда уже и т. д.
Александр Денисов: Ха-ха-ха.
Тамара Шорникова: Голоса? Ух, ха-ха. Постучали.
Александр Денисов: Оттуда постучали, да. Ну, мы люди не суеверные, что ж, в конце концов, это падшие ангелы, бывшие ангелы. Владимир Васильевич?
Владимир Малахов: Ну, Гольфстрим, он зарождается, это часть, в общем, вот такого субтропического круговорота, потом он подходит к берегам Европы. Это один из самых мощных водяных потоков нашей планеты, и небольшие колебания, которые... Вот на карте он нарисован прямым потоком, но, если мы посмотрим, визуализируем это по спутниковым снимкам, там, конечно, очень много меандров, это очень извилистый, сложный такой поток. Он слегка меняет свою интенсивность, так сказать, но очень слегка. И пожалуйста, не верьте тем алармистским таким вот сообщениям о том, что Гольфстрим остановится или, наоборот, что Гольфстрим всю Арктику сильно отеплит. В последние годы были данные о том, что чуть-чуть теплеет Баренцево море, чуть-чуть, вот к северу от Гольфстрима, к северу от Новой Земли веточка Гольфстрима заходит в Карское море, но пока это очень незначительно. Если Гольфстрим будет проходить с севера Новой Земли вокруг мыса Желания туда в Карское море, то за ним пойдет и рыба, мы начнем тогда рыбу ловить в Карском море. Но, к сожалению, пока еще этого нет.
А что касается сверхглубокой скважины, понимаете, Кольский щит – это древнейшая суша нашей планеты, вот там вы ходите по гранитам, по гнейсам, серые гнейсы там вот, это 3,5 миллиарда лет, и это довольно толстый такой щит, это примерно 35–45 километров. Вот эта скважина прошла на 12 километров, это совсем маленькая дырочка, у нее диаметр керна всего несколько сантиметров, и, конечно, никакого, так сказать, никакой дырки куда-то, в какую-то полость или в какое-то что-то она сделать не может. Мы просто чем дальше углубляемся, мы получаем породы более древнего происхождения, таким образом будем лучше знать историю формирования вот этих материковых щитов нашей планеты.
Потому что я еще раз говорю, вот материки – это древняя часть нашей планеты, потому что нигде на дне океана нет пород старше, чем 180 миллионов лет. А вот на материке, вот вы ходите... Вот я часто бываю со студентами, собственно, каждый год на кандалакшском берегу Белого моря, вот там эти выходы такие лбов таких серых, это серые гнейсы, я вот студентам говорю: вы разве подошвами не чувствуете, что вы ходите по древнейшей суше нашей планеты? Ей 3,5 миллиарда лет. Так что, в общем, и выбор-то места, где... Вот древнее есть только гнейсы Канады, вот там есть гнейсы Акасты, там где-то 4 миллиарда лет, а так это древнейшая суша нашей планеты. И конечно, правильно сделали, что выбрали для вот этой скважины именно Русский Север, именно Кольский полуостров. Жаль только, что эти работы вот остановились, а возобновить их сейчас будет сложно, это по существу нужно будет новую дырочку сверлить.
Александр Денисов: И что-то там есть, Владимир Васильевич, вы же рассказывали нам, вот если не побываете там раз в год, ну вот летом, в августе, да, вы туда отправляетесь, то уже сами не свой. Значит, что-то там есть.
Владимир Малахов: Ну, про меня да: если я не побывал на Белом море, если я не посмотрел вот на эти вот каменные лбы, древнейшую сушу нашей планеты, то для меня год прожит зря.
Александр Денисов: Да, и не наступили подошвами на сколько там миллиардов лет, ха-ха-ха. Спасибо, Владимир Васильевич.
Владимир Малахов: Вы сами побывайте там, и вы обязательно почувствуете магию этих мест. Вот магию этих гнейсов 3,5 миллиарда лет, магию Русского Севера – ее нельзя не почувствовать.
Александр Денисов: Спасибо, Владимир Васильевич!
Тамара Шорникова: Да, спасибо, обязательно.
Александр Денисов: Владимир Малахов был у нас на связи, академик РАН, профессор и завкафедрой зоологии беспозвоночных биологического факультета МГУ.
Тамара Шорникова: Да. Через несколько секунд будем говорить о противостоянии высшего образования и среднего профессионального, кто что выбирает и почему. А еще чуть позже о возрасте. Вспоминая известную песню, это все-таки «мои года – мое богатство» или боль, проблемы? Будем разбираться.