Константин Чуриков: Прямо сейчас о нашем отставании, об отставании России по производительности труда от передовых стран. Вот такую мысль недавно высказал глава Счетной палаты Алексей Кудрин, что по этому параметру наша страна находится где-то в 1980-х гг. Оксана Галькевич: По его словам, у среднестатистического россиянина сейчас выработка 23 доллара в час, в то время как, например, поляки выкладываются на 30 долларов, турки на 40 долларов, то есть в 1.5 раза больше, в Соединенных Штатах вообще на 70 долларов люди нарабатывают. Вот что не так с нашей работой, уважаемые россияне? И как нам поднять производительность труда? Константин Чуриков: Вот что сегодня днем по этому поводу нам сказал Владимир Гимпельсон, директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики. Давайте послушаем. Владимир Гимпельсон: Чтобы была производительность высокая в целом для экономики, это означает, что все сектора должна быть высокопроизводительными. Значит, если мы посмотрим, например, на Соединенные Штаты, или на Германию, или на Францию, какая производительность труда в разных отраслях? Мы увидим, что, конечно, существует вариация между разными отраслями, но эта вариация очень небольшая. Если мы посмотрим у нас, мы увидим, что эта вариация огромная. У нас будет достаточно высокопроизводительный нефтяной сектор, добывающий. С другой стороны, у нас есть отрасли очень малопроизводительные, например, сельское хозяйство, потому что в сельском хозяйстве наряду с современными комплексами существует по-прежнему огромный объем очень примитивной экономики. Константин Чуриков: Уважаемые зрители, как вы думаете, что нам надо сделать, чтобы производительность труда росла не только в нефтяном секторе? Как сделать так, чтобы и во всех остальных отраслях мы работали лучше? И как вы считаете, вообще если вы работаете лучше, на вашей оплате труда это каким-то образом сказывается? Внизу экрана телефон, звоните. Оксана Галькевич: А должно сказываться на самом деле, Костя. Константин Чуриков: Обязано сказываться. Оксана Галькевич: Это вопрос очень интересный. Давай представим наших гостей. Сегодня в студии у нас, уважаемые друзья, Владимир Морыженков, профессор бизнес-школы МИСиС – здравствуйте, Владимир Алексеевич. Владимир Морыженков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: И Олег Соколов, руководитель Департамента социально-трудовых отношений и социального партнерства Федерации независимых профсоюзов России, – Олег Владимирович, добрый вечер, приветствуем вас. Олег Соколов: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Вопрос общего порядка: Россия где-то внизу этого списка, 23 по мнению Кудрина, 25 по мнению Организации экономического сотрудничества и развития, на верхних строчках Люксембург (почти 100 долларов), Норвегия (80 долларов), Бельгия (70 долларов). Они работают лучше? Почему у них вот такие показатели, как вы считаете? Владимир Морыженков: Кто первый? Константин Чуриков: Решите? Владимир Морыженков: Давайте. Олег Соколов: Ну знаете, они работают… Конечно, они работают лучше в целом, безусловно, это надо отдать должное, хотя здесь еще есть вопросы, связанные с самим расчетом. Как у нас считается производительность труда, вот эти международные сравнения производятся? Это обычно берется валовый внутренний продукт и на численность занятых. А вот с валовым внутренним продуктом на самом деле не все так просто, с этим показателем. Он очень сильно зависит от того, какая у вас экономика. Оксана Галькевич: Вот. Константин Чуриков: Сколько стоит у вас нефть. Олег Соколов: Да, сколько нефть стоит и не только. Например, зависит от того, какое у вас образование, платное или нет, здравоохранение платное или нет, у вас парковки платные или бесплатные – вот от всего от этого зависит валовый внутренний продукт. То есть есть такой парадокс платной парковки: вот вы паркуетесь, ничего не платите, не производите ВВП… Константин Чуриков: Так. Подождите, но мы же платим. Олег Соколов: А вот стали платить… Константин Чуриков: Мы и за образование чаще платим. Олег Соколов: Стали платить – уже ВВП у вас стал расти, хотя ничего не изменилось: та же машина, та же территория, просто вы стали денежки платить. В этом смысле все-таки в нашей стране так традиционно сложилось, что степень монетизации самой экономики ниже. Оксана Галькевич: То есть вот эти страны, Люксембург, Греция, Турция, страны с разной экономикой, с разной структурой экономики, в принципе сравнивать, получается, не совсем корректно в силу этих причин? Олег Соколов: Вы абсолютно правы. Более того, если вы спросите у профессиональных статистиков, которые занимаются международными сопоставлениями, они скажут, что валовый внутренний продукт на численность одного занятого говорит лишь о том… Если экономики рядом, нельзя сказать, что одна выше, а другая ниже; можно говорить приблизительно, что уровень производительности труда у них одинаковый. Скажем, отставание от Польши у нас не очень значительное, от балтийских стран если брать, тоже… То есть уровень производительности труда с этими странами у нас примерно сопоставимый. Оксана Галькевич: Вы знаете, я вот хочу понять, когда мы говорим об этой производительности труда, мы о чем говорим? Вот мы знаем, что в Люксембурге, например, не отшивают детские ползунки, там нет такой промышленности, как в той же Польше или как у нас, текстильной швейной промышленности, они занимаются финансовыми услугами, какой-то другой у них сектор. Мы вообще по каким параметрам эти государства сравниваем? Вот нам люди пишут: «Мы что, хуже работаем, чем американцы? Наш рабочий что, меньше в час производит каких-нибудь деталей, чем американский?» Владимир Морыженков: Меньше. Константин Чуриков: Меньше? Оксана Галькевич: Меньше. Владимир Морыженков: Конечно, меньше. Вот моя точка зрения в развитии альтернативности взглядов о том, что является причиной столь невысоких результатов в области производительности труда в России, – это то, что главным стимулом, который развивает производительность, вынуждает… У нас призыв к повышению производительности, а есть вынужденные меры: без повышения производительности ты не сможешь существовать в этом мире. И там, где экономика живет на условиях поддержки высокого уровня конкуренции, то есть открытость, состязательность, ты можешь получить прибыль своей компании… У компании есть акционеры, они заинтересованы в прибыли, они ищут топ-менеджеров, которые принесут большую прибыль компании. Если экономика во многом открыта, то есть ты прибыль можешь получить, только лишь продавая классные «Mercedes» или классные автомобили, которые ты еще будешь продавать в разные страны мира, тем более и в России, вы видите, много иностранных автомобилей… Оксана Галькевич: И повышать качество без государственных субсидий, вот еще, наверное. Владимир Морыженков: Да-да, совершенно верно. То есть давайте мы будем использовать термины «конкурентоспособность» и «конкуренция». Если мы делаем все для развития конкуренции, то победить в ней ты можешь, только обеспечив самый важный показатель в бизнесе, – низкую себестоимость продукции. Низкая себестоимость – это сделать ее быстро за маленькие деньги. Не является ли это показателем высокой производительности? Константин Чуриков: Так, то есть сделай это быстрее и не требуй повышения зарплаты? Оксана Галькевич: И лучше при этом, чем другие? Владимир Морыженков: Не совсем, Константин. Давайте так: сделай это быстрее и организуй вовлеченность, чтобы я это делал быстрее, так чтобы мне нравилось делать еще быстрее. То есть все время мотивация не кнут и пряник, вот эти разговоры с морковками, – это умная новая модель организации труда человека, к которой прибегают сегодня уже повсеместно. Константин Чуриков: Секунду, может быть, такой популистский вопрос: а вот при этой модели как-то платить человеку, если он работает лучше, надо? Если он не топ-менеджер, а он как раз эта ездовая лошадка? Владимир Морыженков: Замечательный тезис. Ему платить нужно и в 2, и в 3, и в 4 раза больше, но только он будет выполнять работу за пятерых, за десятерых, за двадцатерых. Значит, тут срабатывает совершенно тот закон социализма или закон организации труда, где рост зарплаты должен отставать от роста производительности труда и все. Вот в этом балансе ты можешь чудесно жить. Проблема будет с профсоюзами. Константин Чуриков: Давайте спросим наши профсоюзы, да, часто ли встречается вот такая фантастика в наши дни? Олег Соколов: К сожалению, нет. Кстати, я бы хотел тоже в развитие альтернативной точки зрения сказать, что себестоимость у нас очень низкая производства очень часто в тех странах, где как раз производительность труда низкая, парадокс. То есть если мы возьмем те страны, которые в списке вообще внизу, Бангладеш, Юго-Восточная Азия во многом, там себестоимость производства очень низкая. И сейчас, безусловно, производительность труда – это не только себестоимость, но и качество продукции, во многом конкуренция идет за счет не только себестоимости, но и качества продукции. А качество продукции, я абсолютно с вами согласен, Константин, невозможно без адекватной оплаты труда. Оксана Галькевич: Ну подождите, Китай производит эти китайские какие-то штучки непонятного качества… Константин Чуриков: «Бичекрякалки», да. Оксана Галькевич: И они этими непонятного качества штучками захватили весь мир. Владимир Морыженков: Качество уже неплохое. Олег Соколов: Да, качество… Оксана Галькевич: Уже неплохое, но прежде чем оно стало неплохим, как долго мы терпели это… Константин Чуриков: …качество. Оксана Галькевич: …другое качество. Владимир Морыженков: Самое главное, что мы закупали эти товары. Что же мы-то не могли себе позволить сами производить те самые стиральные машины? Оксана Галькевич: А можем ли мы действовать по такой же схеме, как та же самая китайская экономика, Юго-Восточная Азия, как вы говорите? Смотрите, у них конкуренция за рабочее место огромнейшая, гораздо больше, чем у нас. Олег Соколов: К сожалению… Константин Чуриков: Еще важный фактор – рынок сложился. Мы впишемся в этот рынок? Мы сможем догнать и перегнать? Оксана Галькевич: Нам-то что делать в этой ситуации? Владимир Морыженков: Мы уже переходим к рецептам практически без анализа. Вот что делать? Я одну позицию, себе в голове ищу ответ на этот вопрос. Смотрите, каждый год мы утверждаем новые тарифы ЖКХ, они всегда побольше, это уже как плановое повышение тарифа. Я полагаю так: если бы естественные монополии реально обеспечивали рост производительности труда… То есть можно было бы задать такой вопрос руководителю естественной монополии, возьмите энергетическую отрасль, нефтедобывающую, возьмите железные дороги, сказать: «Ну вы повысьте производительность труда за счет, возможно, умной организации труда, за счет привлечения инвестиций. Повысьте ее на 10% и сделайте доброе дело, не повышайте тариф на следующий год для населения». Оксана Галькевич: Для населения. Олег Соколов: Для предприятий. Владимир Морыженков: Для экономики. Экономика может продохнуть: стоимость капитала опустит, не нужно будет принимать решений по поиску ресурсов, как из налогооблагаемой базы теперь в стране накопить деньги на ипотечную поддержку для единиц населения. Обобщаю просто: банковская ставка депозитная пошла бы вниз. Почему? – не было бы запланированного витка роста цен. Но это показатель эффективности топ-менеджера. Топ-менеджер говорит: «На следующий год нам на 5% прибавят в ценах, выручка возрастет», – правильно, вы согласны с этим? А как просто сказать: «Друзья, вы найдите способ, снизьте себестоимость тарифа». И это реально. Оксана Галькевич: Подождите, а у нас наших топ-менеджеров не учат вот так вот действовать, как вы говорите? Владимир Морыженков: А знаете, как… Константин Чуриков: Снизить себестоимость тарифа? Оксана Галькевич: Да, снизить себестоимость тарифов. Владимир Морыженков: Да, вот снизить тарифы, просто не повышать на следующий год. А смотрите, как учат… Оксана Галькевич: Сразу говорят: «Чувак, мы в следующем году прибавим, можешь не крутиться». Константин Чуриков: Оксана… Владимир Морыженков: Нет, секундочку, здесь должно быть искусство. Одни из самых высокооплачиваемых людей и самых дорогих для естественных монополий (мне кажется, иногда искусственных, был бы более правильный термин с подтекстом), когда самый высокооплачиваемый специалист тот, который сумеет обосновать, почему тариф вырос на такое количество денег, на такое количество процентов. Это значит, нужно найти источники и обосновать будущие затраты монополий. Константин Чуриков: Подождите, Владимир Алексеевич, у нас всегда обосновать-то могут: мы слышим, как «РЖД» плачется, что пассажирка, они в убытках, заказчик не идет, вагоны не гонят и так далее. Это нам всегда лапшу кто-то да повесит. Оксана Галькевич: Сейчас у нас нефтянка плачет, 55 миллиардов убытков они понесли. Константин Чуриков: Олег Владимирович, как вы считаете, в нашей бизнес-среде вот эти естественные, противоестественные монополии готовы на такой разговор? Олег Соколов: К сожалению, нет. Оксана Галькевич: А почему? Олег Соколов: Более того, невозможно быть конкурентным во всем. Я здесь с Владимиром Ефимовичем Гимпельсоном уважаемым не во всем согласен, потому что на самом деле у любой страны есть определенные конкурентные преимущества, которые она использует на рынке, в том числе и в этих отраслях она показывает высокую производительность труда. Когда задали вопрос бывшему вице-президенту Всемирного банка от Китая, спросили, в чем конкурентное преимущество России, он сказал: «Ну вот у нас в Китае было конкурентное преимущество в виде низкой стоимости рабочей силы, и мы сделали на этом упор, чтобы к нам пришли трудозатратные предприятия». Оксана Галькевич: Так. Олег Соколов: «У вас конкурентное преимущество – ресурсы!» Сделайте дешевыми, доступными ресурсы… Оксана Галькевич: Да конечно. Олег Соколов: Я здесь абсолютно согласен с коллегой, и у вас будет куча предприятий, здесь в очередь выстроятся, для того чтобы здесь открывать производство. Владимир Морыженков: Совершенно правильно. Оксана Галькевич: Олег Владимирович, а не получится так, Владимир Алексеевич, что мы за три копейки будем отдавать и своим, и чужим те самые наши ресурсы? Олег Соколов: Здесь должны быть производства, должно быть здесь производство. Не ресурсы вывозить, а продавать здесь дешево. Оксана Галькевич: Так вот они уже, собственно, те люди, которые дали такой прекрасный совет, уже за три копейки и пилят наш лес, за три копейки выкачивают, получают нашу электроэнергию… Владимир Морыженков: Заметьте, сколько лет, уже десятки лет уровень передела нашего сырья не повышается, не повышается. Как раньше в советское время, увы, шутили, мы как инженеры, я студент Бауманского университета в прошлом, как и предыдущий автор, эксперт вашей передачи, для нас всегда горестно было слышать, что вот Япония покупала какие-то станки тяжелые наши для переплавки у себя, потому что железо было дешево. Я не знаю, правда ли это, но так стыдно и так обидно, что всегда хотелось создавать какие-то новые, настоящие ценности. Необходимо быть вовлеченным в процесс создания уникальных ценностей. Я вот вспоминаю опять же свое юношеское время, слышу по радио: «От Советского Информбюро: сегодня во столько-то часов стартовал с космодрома «Байконур» космический корабль», – и это чувство гордости от этих космонавтов, я часть этой великой страны. И я жду сегодня точно так же этот позыв, если бы сегодня во столько-то часов утра у нас новый блок атомной электростанции запустился, завтра какой-то создали новый уникальный продукт, новую стиральную машину, может быть, какой-то новый телевизор, кто-то работает над матрицей… Константин Чуриков: Нет, нам рассказывают о том, как увеличилась добыча нефти «Роснефти», о том, какая выручка. Владимир Морыженков: Да. И вот если… А как мы хотим? Ведь это важнейший... Сейчас Владимир Владимирович Путин в федеральном послании, уже сколько последний год муссируется, главная тема – повысить производительность труда. Ее можно повышать в разы, это не популистский лозунг, меняя организацию труда. Оксана Галькевич: Так слушайте, целый нацпроект этому посвящен, именно производительности труда. Давайте звонок послушаем. Константин Чуриков: Нам звонит Василий из Орловской близости. Здравствуйте, Василий. Владимир Морыженков: Давайте. Здравствуйте, Василий. Константин Чуриков: Василий, добро пожаловать в эфир, страна ждет, давайте говорите. Зритель: Да-да, здравствуйте. Ну все, что говорят, правильно говорят, конечно, но я думаю, что все гораздо проще. Мы отстали, отстаем и будем отставать до тех пор, пока у нас будет вот этот пресловутый МРОТ, от которого народ мрет практически. Потому что вот у этого хозяина предприятия, скажем, нет мотивации, для того чтобы развивать производство, совершенствовать, внедрять что-то новое, расширенное производство вести – зачем? Он этим работникам своим выкинул МРОТ, себе выше крыши оставил, зачем ему развивать производство? У него сегодня навару выше крыши, завтра будет так же, и послезавтра. Зачем ему при нашей вот этой всей неразберихе сейчас в производство вкладываться? Он не уверен, что… Завтра он вообще, может быть, уйдет с рынка. Поэтому до тех пор, пока мы не будем повышать зарплату у трудящихся, у рабочих, никакого не может быть развития, улучшения в принципе производительности труда. Константин Чуриков: А давайте сейчас мы спросим вообще всю страну, проведем такое SMS-голосование, у нас еще полчаса есть: как вы думаете, уважаемые зрители, как вы считаете, если вы работаете больше, вы больше получаете? Как у вас там заведено, на вашем производстве? «Да» или «нет» отвечайте на номер 5445, в конце часа подведем итоги. Оксана Галькевич: Раз уж заговорили о национальном проекте, вспомнили об этом, я хотела бы спросить ваше мнение, что вы думаете по тем целевым показателям, которые в этой программе, собственно, обозначены. Вот смотрите, давайте посмотрим на них. Главная цель нацпроекта – повышение производительности труда, это, собственно, повышение ее до 5% к 2024 году. Предлагается установить налоговые преференции в 2019 году сначала в одном регионе, потом в 10 в 2021 году, в 2022 году вообще во всей Российской Федерации. Одна из задач – дополнительное обучение почти 19.5 тысяч топ-менеджеров наших предприятий и организаций и 117 тысяч с лишним сотрудников компаний, которые находятся сейчас под риском высвобождения, то есть увольнения, проще говоря. В 2019 году, как предполагают авторы этого проекта, в эксперименте примут участие меньше 1 тысячи компаний, а в 2024 году уже тысяч 10 компаний, причем предпочтение должно отдаваться компаниям несырьевого сектора экономики. Вот несколько параметров буквально, которые мы перечислили, – как вы считаете, правильно ли поставлена задача? Будет ли это работать? Будет ли какой-то результат? Константин Чуриков: Олег Владимирович? Олег Соколов: Вы знаете, этот национальный проект полезный, но не производительный. Оксана Галькевич: Это уже говорит о том, что хотя бы признали проблему. Так, признали. Олег Соколов: Да, но не производительный. Вы знаете почему? Потому что все эти показатели… Во-первых, здесь вообще с точки зрения их измерения очень большие вопросы возникают… Константин Чуриков: То есть откуда взялись эти цифры в принципе? Олег Соколов: Да, как их померить. Но самое главное, в чем заключается этот национальный проект? Мы обсуждали его в трехсторонней комиссии (работодатели, профсоюзы, правительство), очень много посвятили этому внимания. Значит, он заключается в том, что будут учить на предприятиях почему топ-менеджеров? Будут учить производительным процессам, то есть главное – это организация труда. Не модернизация производства, не внедрение новых технологий, а другая организация труда, эффективная. Сейчас там в основном фактически опыт «Росатома» реализуется через этот проект. Полезная вещь? Наверное, полезная, потому что «Росатом» все-таки достаточно эффективное предприятие, оно может обучить средний бизнес во многих регионах, во многих субъектах федерации, как правильно организовать процесс. Но вот наши претензии, претензии профсоюзов к этому проекту в чем заключались? В том, что работник никак не участвует в этом процессе, он абсолютно исключен, только что его будут обучать, если вдруг он под риск увольнения попадет. А повышать производительность труда невозможно, если работник не вовлечен, не заинтересован в повышении производительности труда. Константин Чуриков: Вы знаете, еще большой вопрос, можно ли этому обучить нынешний топ-менеджмент тех или иных компаний, которые годами сидели и не чесались. Они просто не имеют работать по-другому. Оксана Галькевич: Рассчитывали на увеличение тарифов в следующем году. Константин Чуриков: И приходит бизнес-тренер, бизнес-школа, говорит: «Ребята, поменяйте принципы, вот теперь надо вот так, как в Европе». Что они делают? – ничего не делают. Олег Соколов: Ну это средние предприятия, они все-таки были вынуждены крутиться, для того чтобы выжить. Там нет крупных предприятий, в основном средние предприятия, в этом смысле все-таки это люди, которые ближе к реальному бизнесу. Наверное, такое обучение будет полезным. Но если… Оксана Галькевич: У нас почему-то получается, что чем крупнее компания, Владимир Алексеевич, тем она дальше народа, от реального бизнеса. Владимир Морыженков: Ну здесь парадоксальность: слишком большой процент огосударствления экономики, а в процессе огосударствления любые подрядные деятельности идут все время с тем, чтобы обосновать, почему такая высокая стоимость, чтобы увеличить стоимость госзаказа. И ты за счет этого тогда не занимаешься увеличением вот такого параметра, как рост производительности труда. Но я хотел вернуться к этой национальной программе. Я считаю, что вообще то, что такие национальные программы создаются, – это великое благо, и, конечно, спасибо президенту, его команде за то, что он поднимает во главу угла. Другое дело, как Росстат, какую он модель применит, чтобы отрапортовать, что все хорошо по поставленной задаче, это уже другая сторона, я боюсь, что они придумают. Константин Чуриков: Когда мы слышим слово «Росстат», как-то уже с трудом в это верится. Владимир Морыженков: Да. Но вот что важно: чему учить 19 тысяч топ-менеджеров? 19 тысяч топ-менеджеров – хорошо бы почитать программу, чему их собираются научить. Но я знаю, что одна из содержательных частей – это применение технологий так называемого бережливого производства. В этой технологии бережливого производства, которой мы обучаем в бизнес-школах людей, зашит очень важный принцип, что ты должен слово «вовлечение» предложить работнику, придумать, как его работу или работу твоих коллег можно сделать в разы быстрее, меньшими силами и в разы дешевле, и тебя за это поощрят. Оксана Галькевич: Владимир Алексеевич, это получается, простите, топ-менеджер лет 10 поработал в небережливом производстве, на государственной какой-то там монополии, спускал, простите, наши денежные и прочие ресурсы не знаю куда, а потом его государство еще и переучит, говорит: «Человек, а можно-то было бережливее! Сейчас мы тебя…» Топ-менеджеру, топ! Владимир Морыженков: Оксана, я отвечаю: других людей нет. Олег Соколов: Да. Константин Чуриков: У меня знакомый, друг вернее даже работал, проверял какие-то депо в структурах железнодорожных, тоже бережливое производство внедряли в депо. Приходит, говорит: «Ребят, вы знаете, что у вас тут все инструменты должны лежать на видном месте, чтобы любой мог подойти, они должны в шкафу лежать?» Ответ: «Да у нас шкафа-то никогда и не было». Понимаете, то есть всегда, когда возникает рекомендация, возникает сопротивление этой рекомендации типа того, что у нас другая реальность, у нас это не будет работать, мы привыкли их на пол бросать, понимаете? Вот как с этим бороться? Владимир Морыженков: Вот поскольку я являюсь экспертом в области повышения производительности труда уже много лет, мы даже создали такой программный продукт, который позволяет вычислять профиль индивидуальной полезности работников предприятий, что ты сделал для родного предприятия. Мониторит он тебя целый день с утра до вечера вообще везде… Константин Чуриков: И топ-менеджмент тоже? Владимир Морыженков: Мы предлагаем и топ-менеджменту. Топ-менеджмент говорит: «Кого угодно, вот низ мониторьте, нас не надо, пусть не касается». Среднее звено в штыки. Но какой результат мы получили? За счет простой реорганизации труда на рабочем месте менеджеров эффективность их отдачи повышается в 4-5 раз. Это значит, ту работу, которую должно сделать подразделение, можно сделать в 4 раза быстрее и эффективнее, изучая просто бизнес-процесс, что ты делаешь. Этому можно научить: внедряешь такие программы, получаешь колоссальный эффект. Оксана Галькевич: Слушайте, я просто в изумлении, честно. То есть топ-менеджеру надо еще… Он должен понимать, с кем он работает, он должен следить за процессом. Константин Чуриков: Оксана, дается тебе отдельное зеркало и сама оделась без костюмеров, к эфиру подготовилась. Оксана Галькевич: Я могу, Костя. Владимир Морыженков: Между прочим, если стандарты позволяют эти качества, вы сможете это сделать, вам нужна только креативная часть. Но профессиональные качества у вас заложены, вы ведете блестящий эфир. Константин Чуриков: Да, я согласен. Владимир Морыженков: Это означает, что множество людей даже в среднем звене уже будут не нужны, но это страшная крамола. Константин Чуриков: Давайте послушаем звонок, нам звонит Виктор из Алтайского края. Оксана Галькевич: Я останусь наедине со своими мыслями. Константин Чуриков: Здравствуйте, Виктор. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Виктор. Зритель: Здравствуйте. Значит, у нас производительность труда еще много-много зависит от организации труда. Константин Чуриков: Так. Зритель: Приходишь на работу, тебе сказали: тут нет инструмента, тут нет этого, вот это организация. А эта организация зависит уже от среднего звена. У меня есть… опыт работы и за рубежом: там приходишь на работу, тебе дали зарядку, у тебя все есть, ты не бегаешь, не ищешь. Теперь за 18 лет я 3 раза проходил переподготовку. Я приехал в 1994-1997-х гг., я изучал Windows 95. Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок. Владимир Морыженков: Пять с плюсом. Константин Чуриков: Давайте еще Василия послушаем, Ханты-Мансийский округ. Оксана Галькевич: Следом, да. Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер, уважаемые ведущие, добрый вечер, эксперты. С удовольствием слушаю дискуссию. Мне интересно выслушать мнение квалифицированных экспертов наших. Значит, коротко по существу. Конечно, самое главное – это определиться с методикой подсчета производительности труда… Владимир Морыженков: Правильно. Зритель: Это первое. Второе: очень важна организация производительного труда на предприятиях. Это тоже, безусловно, в 6-8 раз может повысить производительность. Вот оплата труда: если ее во главу угла поставить, то получится просто потогонная система – вместо 8 часов человек будет работать 16 часов или те же 8 часов, но вдвое больше усилий потратит, это третье. И самое главное, конечно, организовать по-настоящему то, что мы называем цифровой экономикой, роботизацию, автоматизацию производства. Только тогда будет у нас существенный рост производительности труда. И последнее. Я 30 лет учителем проработал, всегда считал, что самая главная задача в школе – это творческую личность воспитать, не только дать значения, а научить учиться. У нас сейчас школу отдали в сферу услуг, к казенным учреждениям причислили, и образование фактически угробили. Простите меня за такое резкое суждение, но я вижу, у меня в третьем поколении учительская династия, сын работает, дочь педагог, родители педагоги были, всю жизнь школе отдали. И вот то, что со школой делается, никуда не годится. Чтобы страна развивалась и чтобы росла производительность труда на предприятиях, необходимо ковать вот эти самые кадры начиная со школы. Не будет достойного образования, не будет будущего у страны. Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Да, спасибо за ваш звонок. Владимир Морыженков: А это 20 лет. Константин Чуриков: 20 лет подождать еще, да? Владимир Морыженков: Не надо ждать, но вот если вы хотите поменять с момента, как проведете умные реформы, которые будут давать мыслящие поколения… Константин Чуриков: Слушайте, опять реформы? Владимир Морыженков: Слово «реформа»… Надо привыкнуть жить в условиях постоянных изменений. Если у вас гаджеты меняются с такой регулярностью, если уже искусственный интеллект стремится… Это сегодня готовность и способность человека воспринимать изменения и овладевать, жить на этом серфе этой волны, на тебя завтра уже будет следующая волна надвигаться, – это изменение способа жизни. Мыслящий человек, надо учить… Оксана Галькевич: Понимаете, у людей какая-то фрустрация оттого, что вот эти все перемены, ты на этом серфе, как вы сказали, пытаешься жить, а оно тебя куда-то все заталкивает ниже и ниже… Константин Чуриков: А вверху волны будут другие люди. Оксана Галькевич: Да. Вот у нас пишут, например, люди, смотрите, Ярославская область: «Когда такая система, что один сошка, семеро с ложкой, вариант только один – сокращение «ложкарей». Ленинградская область пишет ну совершенно, мне кажется, душераздирающий вывод делает Евгений из Петербурга: «В нашей стране зарплата – это наказание за неумение воровать». Вы знаете, это вот такая вот мысль… Константин Чуриков: Это откуда? Оксана Галькевич: Ленинградская область, Петербург. Константин Чуриков: Интересно. Оксана Галькевич: Вот откуда, почему? То есть человек понимает, что сколько бы он ни работал, сколько бы он ни учился, если он не у плошки, если он не у этой кормушки, это бессмысленно, ничего он не добьется в этой жизни. Повышай производительность, не повышай производительность… Владимир Морыженков: Как говорится, дошли до опасной черты. Олег Соколов: Тема посвящена производительности труда, но при этом чувствуем нерв по звонкам, по тому, что на сайте. Простых людей в этом вопросе волнует вопрос оплаты труда. Конечно, дело не только в оплате труда, когда мы говорим о производительности: это внедрение новых технологий, это и новые методы организации труда, это все так. Но не решив этот ключевой вопрос, вопрос стимулирования самих работников, для того чтобы они были заинтересованы, первый шаг к этому стимулированию – это адекватная оплата труда. Ну вот мы сравнивали те страны, которые лидеры по производительности труда… Константин Чуриков: Давайте еще раз их покажем. Олег Соколов: Да, давайте еще раз покажем. Оксана Галькевич: Люксембург, Норвегия, Бельгия, многие страны Евросоюза, США на первых позициях, да. Олег Соколов: Ну вот, значит, Люксембург… Оксана Галькевич: 94 с лишним, почти 95. Олег Соколов: 94, у нас где-то 30, по-моему? Оксана Галькевич: У нас 25.4 по данным ОЭСР. Олег Соколов: 25.4, в 4 раза у нас ниже производительность труда, чем в Люксембурге примерно, а при этом гарантии по оплате труда минимальные в Люксембурге около 2 тысяч евро, у нас 130 евро. То есть это 15 раз, то есть хуже мы работаем в 4 раза, чем в Люксембурге, а получаем в 15 раз меньше, чем в Люксембурге. Константин Чуриков: Сюда бы пришел какой-нибудь эксперт из Финансового университета при Правительстве и сказал бы: «Но у нас и жизнь дешевле!», – Олег Владимирович, у нас зато вы можете на эти 130 евро жить как в Люксембурге. Олег Соколов: Сомневаюсь я насчет этого. Я думаю, что очевидно… Даже если мы пересчитаем с учетом стоимости жизни, эта разница будет не 15 раз, ну хорошо, 10 раз. То есть фактически нам с вами недоплачивают. И эти средства должны идти куда? – в развитие производства. А они не идут: они идут в офшоры, они еще куда-то идут. Оксана Галькевич: Вот. Олег Соколов: Но не идут в развитие производства. Оксана Галькевич: Так они же не только из бизнеса идут в офшоры, понимаете? У нас ведь и бюджетный, государственный сектор тоже несправедливо в этом смысле устроен. Я вот убеждена, что этот человек, учитель из Ханты-Мансийского округа, если бы он знал, что, допустим, повышая свою квалификацию, добиваясь каких-то новых показателей в своей работе, его зарплата росла, он бы непременно это делал. Но он знает, что он по-прежнему останется на вот этой своей учительской ставке. Константин Чуриков: Владимир Алексеевич, а вот давайте представим, что… Оксана Галькевич: А директор будет получать 300 тысяч. Константин Чуриков: …каким-то образом, не знаю, наши олигархи, может быть, не из первых десяток «Forbes», но поменьше, вас пригласили в качестве бизнес-коучера, тренера. Владимир Морыженков: Приглашали. Константин Чуриков: Чтобы вы провели среди них разъяснительную работу. Вот сидят эти люди, у которых там прекрасные офшоры и все здорово. Как вы их убедите сделать так, чтобы они все-таки мотивировали сотрудников рядовых? Оксана Галькевич: Слушайте, мотивировать у нас, по-моему, со времен комсомола еще умеют. Константин Чуриков: Деньгами. Оксана Галькевич: Вот это «давайте». Костя, ты не работал в организации, где имеют мотивировать без денег? Константин Чуриков: Я в сектах не работал, Оксана. Владимир Морыженков: Давайте я очень кратко. Первое: любые олигархи, вот этот уровень страха, который на территории страны пронизывает сегодня все бизнес-сообщество, что лучше ничего не делать, чем делать что-нибудь. И вот этот страх говорит о следующем: ты найдешь себе какую-то защиту, покровителя, и тогда ты сможешь что-то поделать здесь. Если ты будешь делать это на свой страх и риск из-за того, что у тебя есть предпринимательская жажда что-то сотворить, то это не про тебя, потому что тебя никто здесь не застрахует, что если вдруг ты пересечешь чей-то интерес, а он уже установлен… Мы не совсем открытая страна для конкуренции, и это зиждется на любом уровне. Если ты хочешь какое-то сельскохозяйственное дело начать, к тебе придут локальные начальники и скажут: «А ты чей человек? С кем ты собираешься…» Константин Чуриков: Кто тебя курирует, да. Владимир Морыженков: Кто курирует. Ты должен попасть в какой-то регулятор и получить соответствующее разрешение. А потом начнется борьба с коррупцией, со всем, подозрения… И все люди говорят, что вот эта среда для принятия рисков… Бизнес – это принятие риска: а что если я сделаю по-другому, если у меня новая модель какая-то в голове? Оксана Галькевич: Что кроме проблем я получу? Владимир Морыженков: Золотые слова. А здесь же: а если я действительно продемонстрирую, что у меня получится конкурентоспособный продукт, уникальная вещь, я смогу это спокойно продать, например, за рубеж вывезти, для того чтобы получить валютную выручку? И оказывается, тебя говорят: «Слушай, ты получишь колоссальные проблемы, если берешься это вывезти». Государство говорит: «Мы будем тогда решать эту проблему». Константин Чуриков: «Запатентовать тебе мы это не дадим, мы уже это патентуем, это придумали мы». Владимир Морыженков: Да, совершенно правильно. И тогда человек говорит, что он находится в области очень такого… Мы называем как «рисковики» это высоким уровнем неопределенности: если у меня есть неопределенность, как я могу, находясь в состоянии неопределенности, пообещать что-то тем, кто придет работать на меня? Они скажут: «Хозяин, ты такие вещи говоришь, а если нас после этого всех придут и в чем-то обвинят?» Ты тогда скажешь: «Лучше я этого делать не буду». Константин Чуриков: Подождите, то есть они такие, вот эти вот люди, о которых вы говорите, такие бедные-несчастные («бедные»)… Владимир Морыженков: Они не несчастные. Константин Чуриков: У них, значит, офшоры, они просто ничего не хотят делать, потому что они боятся. Владимир Морыженков: Они не только. Зачем им офшоры нужны? Если у них есть согласованный с верхом, с другими людьми, с монополиями способ извлечения дохода, подряд какой-то, они его имеют, они не суются ни в левую область, ни в правую: вот им разрешено здесь работать, они здесь договорились, они здесь работают. Тогда ты не можешь сказать, давайте вовлекать, давайте новые технологии. Он говорит: зачем инвестировать? Если я буду инвестировать, я могу залезть на какую-то чужую территорию. Если я занимался, я инженер, математик по радиоэлектронике, в свое время по электродинамике был, много делал изобретений, когда был молодым, то я решил заниматься потом в нефтяном бизнесе чем-то. Ну решил, стал заниматься, это можно было в 1990-е гг. Я создавал акционерные компании, это было очень интересно. То есть ты меняешь вид деятельности совершенно спокойно: сегодня я консультант, профессор университета, живу, потому что мне интересно этим заниматься. В бизнесе сегодня так нельзя: ты захотел заниматься гостиничным бизнесом? – там уже все распределено, и если ты захочешь что-то сделать, то ты должен сначала договориться, что тебе можно. Но в конкуренции нельзя договариваться, ты должен вторгаться в эту область, вторгаться, потому что это как нападение на отрасль. Ты это сделал, и у тебя получился новый стандарт, вся выручка твоя. Оксана Галькевич: Скажите, это с точки зрения вообще в принципе бизнеса нормально? Мне кажется, мы какой-то понятийный аппарат сейчас включили – договариваться, причем не по правилам игры в бизнесе, где ты честно конкурируешь, где есть какой-то правильный естественный отбор… Владимир Морыженков: Увы, увы. Оксана Галькевич: …а вот по понятиям: ты пойди договорись, ты чей человечек. Владимир Морыженков: Когда вы видите бизнесменов, как правило, вы видите людей, которые сумели договориться с властью. Константин Чуриков: Прежде чем открывать бизнес, надо посмотреть, в какой стране его открывать. Оксана Галькевич: Алексей из Московской области. Здравствуйте, Алексей. Зритель: Добрый вечер. Мне бы хотелось сказать, что прежде всего влияние на производительность является тенденция отсутствия к снижению себестоимости производимой продукции, ибо в рамках нашего государства заложено, каждый год на 5% повышаются всевозможные тарифы. Второе: отсутствие участия членов трудового коллектива в самом трудовом процессе. Третье: невозможно практически инновационные технологии внедрить. На сегодняшний момент есть технологии производства деревянного домостроения, которые видел Владимир Владимирович Путин в 2010 году на выставке, дал указания, чтобы эту технологию внедрить. Что она в себя включает? Можно использовать древесину, которая на сегодняшний момент у нас идет на свалку, понимаете, в строительстве деревянных домов, которая не клееная древесина, ничего. Дом практически деревянный строится в пределах 1 месяца. Все разработки авторские, понимаете? Константин Чуриков: Алексей, мы как раз по поводу деревянного домостроения, это вообще любимая тема Оксаны, мы об этом уже много раз говорили в этом году. Спасибо за ваш звонок. Олег Владимирович, вопрос к вам. Зритель говорит, что трудовой коллектив должен включаться в процессы в том числе управленческие, как-то изъявить свою волю. Олег Соколов: Абсолютно. Константин Чуриков: А как это сделать? Это что, трудовому коллективу ворваться в кабинет и сказать: «Товарищ директор, народ разобраться хочет, поговорите с нами!» Оксана Галькевич: И вот так вот кепку об стол. Олег Соколов: Нет, врываться… Может, когда-то и ворваться нужно, но это, наверное, не самый лучший способ. Константин Чуриков: Ждать, когда пригласят? – не пригласят. Олег Соколов: Первое, что нужно сделать со стороны государства, – это, конечно, поднять цену труда. Это первый шаг, который очевидный, это шаг со стороны государства, для того чтобы экономически даже сделать выгодным внедрять ресурсосберегающие технологии. Оксана Галькевич: Ну как, ну как, подождите? Константин Чуриков: Сразу наводящий вопрос: а как это сделать? Почасовую ставку? Как конкретно? Владимир Морыженков: Вы разгоните инфляцию невероятно. Олег Соколов: Поднять минимальный размер оплаты труда, он у нас сейчас ниже, чем наша производительность, мы об этом говорили, даже сравнивать с теми странами, которые по производительности труда рядом с нами, Польша, Латвия, Литва, там 400 евро минимальный размер оплаты труда. Константин Чуриков: Хорошо, поднимаем МРОТ. Оксана Галькевич: Так, подождите, он каким должен быть? Олег Соколов: Это первое. Оксана Галькевич: Каким он должен быть по вашим оценкам, минимальный размер оплаты труда? Олег Соколов: По нашим оценкам, минимальный размер оплаты труда с учетом паритета покупательской способности где-то так и должен быть порядка 300-400 евро. Константин Чуриков: 300 евро: нянечку перевели после того, как повысили МРОТ, на полставки, она получает по-прежнему 150. Что делать? Олег Соколов: По-прежнему. Это другая задача – учить людей, переучивать людей, от этого тоже никуда не уйти. Но просто я хотел бы в развитие той темы, которую Алексей поднял. Это только первый шаг, чтобы сделать выгодным переоснащение производства, цена труда. Второй шаг: конечно, производительность труда невозможно поднять, если работники не будут вовлечены в процесс. Вот мы смотрим, посмотрели опять же список стран, которые являются лидерами по производительности труда. Там есть страны, которые производят монопродукцию, типа сырьевых стран, где просто мало народу, много мигрантов, местные жители получают ренту с того, что они продают газ или нефть, но этот путь нам не подходит. Есть страны, которые финансовые фактически…, которые фактически как Центральный банк мира – тоже нам путь не подходит. Например, те страны, которые действительно диверсифицированное производство имеют – Германия, скандинавские страны – и уровень производительности труда высокий. Вот как германский бизнес отвечает, почему у них высокая производительность труда, задавали вопросы. Вы удивитесь. Константин Чуриков: Потому что Германия населена трудолюбивыми немцами? Олег Соколов: Они говорят, что самая главная причина высокой производительности труда у них, – это их рабочие. Хоть от одного нашего бизнесмена даже в пропагандистских целях вы услышите подобный тезис? Я ни разу не слышал, чтобы кто-то сказал, что главное, почему у нас высокая производительность труда на моем предприятии, в моей фирме – это мои работники. Константин Чуриков: Владимир Алексеевич, я следил за вашей мимикой. Когда коллега сказал о необходимости повысить МРОТ, вы сказали, что нет-нет, чего-либо. Развейте, пожалуйста, мысль. Оксана Галькевич: 22 500 по вашим оценкам должен быть МРОТ сейчас. Владимир Морыженков: Я понимаю. Все-таки не стоит приуменьшать и роль регуляторов. Я с уважением отношусь к деятельности российского правительства, особенно к деятельности нашего президента. Все считается, и поэтому когда считается минимальный размер оплаты труда, это соединяется с массой параметров, которые показывают следующее, что прожиточный минимум, увы, в этой стране такой и мы получаем ту продукцию, которую можно покупать примерно по таким ценам. Вы не получите ничего, будете повышать оплату труда… Олег Соколов: Владимир Алексеевич, я вообще-то разочарую вас: считается не президентом, очевидно, а считается даже не Минтрудом, а считается прежде всего Минфином. Владимир Морыженков: Да, он главный. Олег Соколов: А у Минфина подход очень простой: сколько потребуется из бюджета. И главная проблема вообще низкой зарплаты – это не зарплата в бизнес-секторе, не в реальном секторе, а прежде всего в бюджетном секторе, где прежде всего Минфин рулит и руководит тем, какую зарплату установить. Владимир Морыженков: Я бы очень хотел, чтобы каждый житель России получал побольше денег и поменьше часов работал. В этом ключе у нас идет наступление цифровой экономики. Пользуясь возможностью этого открытого прямого эфира, я должен вам сказать, что для каждого работника, для каждой пары рабочих рук, для каждого преподавателя, для любого человека, занятого сегодня созданием материальных благ существует угроза потеря им своего рабочего места из-за того, что идет цифровая экономика. Она наступает, и главная задача, чтобы мы сегодня продумали, какую роль и место будет играть человек, как обеспечить его комфортное существование в условиях наступающей цифровой экономики. То же преподавание в школах: можно очень быстро нарастить качество преподавания, применяя уникальный контент, распространяя его через Интернет в обязательных классах, научиться способу контролировать детей, как они освоили предлагаемый контент. Живой человек может оказаться не нужен, он просто сопровождает. То есть угроза… Константин Чуриков: Учительница дома села, включила Skype, дети тоже не выходят из дома… Владимир Морыженков: Да. Не только учительница, один учитель на всю страну рассказал, как решать теорему Пифагора… Константин Чуриков: А как всей страной вопросы задавать тогда? Оксана Галькевич: Подождите, а домашнюю работу кто проверять будет? Особенно в началке. Владимир Морыженков: Смотрите, Оксана, вы прямо начали создавать новые бизнес-процессы для новой школы: ставите проблема, раскрываете ее – потрясающе. Константин Чуриков: ЕГЭ каждый день, и все проверили. Владимир Морыженков: Все по-новому становится. Вы говорит, а можно ли без реформ, – нельзя, но тогда кто будет участвовать, тот получит рабочее место, а кто скажет: «Все, я как учитель никому не нужен, что мне делать дальше?» И вот эти задачи, которые должны непрерывно валиться, делайте, у нас полно проектов, их нужно развивать. Константин Чуриков: Вписалась Оксана в цифровую экономику, Instagram свой ведет, все в порядке. Оксана Галькевич: А, господи. Да, подписывайтесь на мой Instagram, я там и про Костю тоже рассказываю. Но сейчас не об этом, а о том, что мы провели небольшую работу, готовясь к этому эфиру, друзья. Мы опросили людей в нескольких городах, как они считают, от чего зависит производительность труда. Спрашивали мы кого? – Краснодар, Кунгур и Волгоград. Давайте посмотрим на результаты, на ответы людей. ОПРОС Константин Чуриков: Как раз в продолжение, в пику этому мнению вопрос: а куда направить этот наш производственный креатив? Ведь нас всегда распирают какие-то идеи, у нас все время какие-то новые озарения. Что мы умеем производить? Мы знаем, что балет – да, мы до сих пор лучший в мире балет производим; литература – тут мы тоже, в общем-то, тоже на передовых. Ракеты когда-то производили лучшие, классическую музыку… Что мы умеем производить? В чем наша сила? Оксана Галькевич: Костя, русская литература сейчас прямо в топе мировых бестселлеров? Константин Чуриков: Я имею в виду та, той пока достаточно, я имею в виду той, по которой нас считают пока великой литературой. Олег Соколов: Ну тут очевидные вещи. Во-первых, конечно, это вооружения, это действительно наша конкурентная сфера, мы на втором месте по экспорту вооружений в мире, как бы к этому ни относиться, мы здесь лидеры во многом, давно уже лидеры. Это, безусловно, экспортные отрасли, отрасли первичной переработки, химия, металлургия, хотя здесь очень большие ресурсы, для того чтобы мы производили. Это сельское хозяйство, потому что импортозамещение внутри страны, спрос, конечно, на внутреннюю продукцию. И на мой взгляд, мы можем стать лидерами в том, что касается цифровых технологий. Это безусловно так, потому что если посмотреть даже сейчас, ведь Россия по цифровым технологиям находится в числе передовых стран. Константин Чуриков: Владимир Алексеевич, буквально несколько секунд. Владимир Морыженков: Локомотив – это, конечно, производители софта. Страна может стать абсолютным лидером. Приезжаешь в Америку, русскоговорящие районы программистов в Сан-Франциско, – ну что же это за ерунда-то такая? Я считаю, что, конечно, производство софта может преобразовать всю страну, вопрос, как изменится жизнь населения при этом, это крайне важно. И я считаю, что это такой локомотив, где господин Песков (я не имею в виду пресс-секретаря президента, а другого Пескова) как советник президента делает величайшее на мой взгляд дело, и программные продукты из России… Оксана Галькевич: Так это потому что с их производительностью наши ITшники едут за зарплатой туда. Константин Чуриков: Где этот русский софт российский? Владимир Морыженков: Увы, увы. Константин Чуриков: Итоги опроса. Оксана Галькевич: Да, давайте подведем итоги опроса. Мы спрашивали людей: как вы считаете, если вы будете работать больше, будут ли вам платить больше, больше ли вы получите? Смотрите, 5% у нас сказали, что да, 95% сказали, что нет, никак не связано. Константин Чуриков: У нас в студии были Владимир Морыженков, профессор бизнес-школы МИСиС, и Олег Соколов, руководитель Департамента социально-трудовых отношений и социального партнерства Федерации независимых профсоюзов России. Спасибо большое. Оксана Галькевич: Спасибо. Олег Соколов: Спасибо, коллеги. Владимир Морыженков: Спасибо. Оксана Галькевич: Но это еще не все, уважаемые друзья, оставайтесь с нами.