Владимир Рожанковский: Пик инфляции мы увидим в марте, бизнес не сможет дольше оттягивать момент, когда надо переписывать ценники

Гости

Петр Кузнецов: Ну а мы пока вполне серьезно, потому что все дорожает. Тем не менее Росстат считает, что потребительские цены в январе росли ниже прогнозируемого: в январе рост составил 1%, а в первую неделю февраля – плюс 0,1%. Из продуктов в январе сильнее всего подорожали фрукты и овощи – почти плюс 6,5% по сравнению с декабрем. Яйца и сахар. Помидоры стали дороже на 17%, капуста – на 14%, огурцы – на 13,5%, виноград – на 12%, картофель, лук, морковь – на 6%, до 7,5% доходит, 6–7%. В то же время апельсины подешевели на 2,5%, лимоны – почти на 0,5%. Опять-таки это все пока данные Росстата.

Анастасия Сорокина: Ну а из непродовольственных товаров существенный рост показали цены на табак, бензин и медикаменты. Кроме того, заметно подорожали легковые автомобили, дизельное топливо, печатные издания. Рост цен на эти товары составил около 11,6%. Помимо продовольствия, больше всего выросли цены на услуги. В январском увеличении цен преуспели в основном поставщики коммунальных услуг – на 6,8%, пассажирского транспорта – на 5,9%, а также услуги образования – 9,5%. Конечно, дорожает туризм – 9,5%. Кстати говоря, было небольшое снижение, но оно на самом деле было несущественным. В общем-то, все готовятся, наоборот, к тому, что цены будут только расти.

И это мы хотим обсудить в нашей студии. У нас в гостях – Владимир Юрьевич Рожанковский, эксперт Международного финансового центра. Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Владимир Рожанковский: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: И сразу же у наших телезрителей хотим выяснить: подорожание чего вы заметили в этом году, не знаю, в последние дни, в последнюю неделю? Услуга, продукт? Расскажите нам в цифрах, напишите. И прорывайтесь в эфир чуть позже.

Скажите, пожалуйста, Владимир Юрьевич, драйвер роста цен сейчас – что это?

Владимир Рожанковский: Ну, это повышение тарифов и налогов, которое еще в прошлом году было проанонсировано. Не буду оригинален, скажу про повышение НДС с 18 до 20%.

Петр Кузнецов: Все-таки НДС.

Владимир Рожанковский: Ну, это не номер один, конечно. Один из факторов – это повышение цен на нефть, на бензин в рамках налогового этого маневра. Соответственно, акцизы на бензин выросли с начала года. Кроме того, выросли и услуги ЖКХ. Услуги ЖКХ, как мы знаем, платят не только обычные потребители, но и бизнесы. Соответственно, бизнес, когда ему приходит счет на электроэнергию и на отопление больше, чем он был в прошлом месяце, он старается излишек, который он заплатил, включить в ценники. Ну, вы посмотрите, кстати говоря. Сейчас вы приводили таблицу подорожания. Посмотрите, там 12%, 15%, 17%. А нам рассказывают о том, что у нас выросло на 5%. Это, вы считаете, нормально?

Анастасия Сорокина: Нет, мы так не считаем, конечно.

Владимир Рожанковский: Но попробуйте и задайте вопрос: что такое, в чем дело?

Петр Кузнецов: Нет, все-таки прежде всего дорожают товары и услуги, в стоимость которых заложен транспорт, правильно?

Владимир Рожанковский: Безусловно. Транспорт – одна из составляющих. И тарифы ЖКХ. Собственно говоря, там, где это привязано к каким-то большим помещениям, те же самые гипермаркеты, которые стали больше за тепло платить, за свет. Это первое.

И второе – там, где происходит длительное перемещение товаров. Вот мы получаем, например, перевозку, скажем, из южных регионов каких-то фруктов или овощей в северные – вот пожалуйста, вам уже сразу транспортные тарифы начинают возрастать. То есть это – как бы сказать? – причина, основные драйверы роста инфляции. Но сама по себе инфляции… Вот то, что мы сейчас приводили во второй части – это инфляция потребительских расходов, это не та инфляция, которую нам сообщает Росстат.

Петр Кузнецов: Скажем так, личная инфляция.

Владимир Рожанковский: Да, это инфляция каждодневных расходов людей. То есть люди тратят деньги. Вот то, что они тратили год назад, и то, что они тратят сейчас, – это, конечно, не разница в 5%. Достаточно сходить в магазин и посмотреть, например, сфотографировать год назад десяток яиц или девять яиц, не знаю. Но лучше десять сфотографировать.

Анастасия Сорокина: Кстати говоря, сейчас в связи с этим…

Петр Кузнецов: Этим уже занимались весь январь на самом деле.

Анастасия Сорокина: Да. На 0,15 литра уменьшилось…

Владимир Рожанковский: Пакет сока сфотографировать. А потом посмотреть на этот пакет сока сейчас и на своем смартфоне открыть фотографию, год назад. Вот это ваша инфляция, это инфляция потребительских цен. Конечно, там ближе к тому, что вы сейчас сказали, и совсем не похоже на то, что нам сообщил Росстат.

Петр Кузнецов: У нас есть сюжет. Наш корреспондент проехал по Москве и Московской области и исследовал сферу бытовых услуг, выслушал как потребителей, так и предпринимателей. Давайте обсудим после сюжета.

СЮЖЕТ

Анастасия Сорокина: Ну что же, это была такая краткая обзорная экскурсия по Москве и Подмосковью. Что происходит у вас? Пожалуйста, звоните и рассказывайте.

Владимир Рожанковский: Замечательные три сюжета просто. Ну, это реальная жизнь на самом деле.

Петр Кузнецов: Вот еще реальная жизнь в SMS-сообщениях: «Яйца – 50 рублей в прошлом, 75 – сейчас».

Владимир Рожанковский: Вот и считайте.

Петр Кузнецов: «Сахарный песок – на 3 рубля». Это Вологодская область. «Транспорт подорожал, – это уже Волгоградская область, – сразу на 25%». Самарская область: «Я живу в Жигулевске. Проезд до Солнечной Поляны был 55 рублей, а сейчас сразу стал 70 рублей с 10 января». Вот еще, пожалуйста, Кировская область: «Буханка теперь 30, в понедельник будет 32 рубля». Видимо, уже объявление на магазинах где-то висит, не знаю. «Все дорожает, кроме оплаты за труд», – резюмирует Кемеровская область.

Все дорожает. Ну, мы поняли даже на первом примере. Подорожали услуги ЖКХ – соответственно, дорожает услуга, потому что все это завязано. А есть что-то, что вне этой системы подорожания? Есть та сфера, услуга, хотя бы какой-то товар, на котором это не сказывается?

Владимир Рожанковский: Зачем вам это? Вы будете вместо хлеба покупать этот товар, что ли? Если что-то одно, может быть, не подорожает…

Петр Кузнецов: Нет, я не буду его покупать, я просто пытаюсь понять. Может быть, что-то все-таки не так зависимо от того, что…

Анастасия Сорокина: Петя, ты хочешь оптимизма, я правильно понимаю?

Петр Кузнецов: Оптимизм? Ну, если я скажу, что пока не подорожали спички, вряд ли это как-то поможет тем людям, которые хотят хлеба, который подорожал на 2 рубля. Нет, на самом деле здесь можно сколько угодно иронизировать над этой ситуацией, но вы посмотрите, что говорят вот эти люди, которые владеют как раз этим малым бизнесом, о котором у нас столько много говорят. Они говорят: «Мы живем на старых запасах».

Понимаете, это то на самом деле, что отражает мое видение вопроса, исходя из моих собственных разговоров с людьми, потому что я тоже как экономист пытаюсь не только за сухими цифрами следить, но и за тем, что происходит в обществе, какие объемы и средства мы можем привлечь на те или иные…

Петр Кузнецов: На старых запасах? Поясните, пожалуйста.

Владимир Рожанковский: Ну, тот же самый человек в кожевенной мастерской говорит, что он какие-то набойки, клепки, какие-то куски материи старается расходовать экономно, то есть это было закуплено в старые времена. Потому что они все прекрасно понимают: если они сейчас будут прямым способом перекладывать возросшие расходы из-за инфляции, из-за девальвации, из падения рубля на плечи потребителей, то часть потребителей к ним просто не вернется. Поэтому нормальный владелец бизнеса, конечно, будет всегда в первую очередь следить за тем, чтобы у него не снижался клиентский поток. И он будет как можно дольше тянуть эту ситуацию, чтобы не повышать цены.

Но когда ему придется какие-то уже такие фундаментальные вещи покупать, потому что они у него закончились (например, подошвы просто подорожали), тогда ему все-таки придется повышать эти ценники, потому что ну не сможет он… Вернее, как сказать? Здесь маржа не настолько высокая. И они все же ведь закредитованы, им нужно самим кредиты отдавать. Они не могут сейчас понижать рентабельность своего бизнеса – тогда у них будут проблемы с выплатой кредитов.

Понимаете, это такая конструкция взаимосвязанная. Здесь что-то нельзя вытащить, увеличить цены просто так и оставить доходы такими же. Конечно, в этой ситуации адаптивна эта экономическая модель. И действительно, у нас сейчас очень много рыночной уже экономики, по крайней мере в потребительских секторах. Но там есть определенный запас, так скажем, люфт, который в настоящий момент, по моему представлению, выработан где-то уже на 80–90%.

И дальнейшее повышение цен, дальнейшая попытка извлечь из этого потребительского сектора какие-то дополнительные доходы для бюджета – через налоги, акцизы, тарифы, еще что-то – приведет к тому, что этот люфт выработается на 100%. И тогда фактически бизнесы начнут банкротиться.

Петр Кузнецов: Ну а что, наверху этого не понимают?

Владимир Рожанковский: Ну, как не понимают? Ну, просто нужны деньги для бюджета. Понимаете? Вокруг этого все и происходит, потому что есть определенные… Видите, мы сейчас находимся в ситуации санкций. Раньше мы получали дешевые европейские деньги под 2%, под 3%, поскольку там низкие ставки. Здесь мы их могли разогнать где-то под 6–7%. Все это называлось банковским интересом. И дальше мы пускали эти деньги в промышленность, в том числе в малый бизнес, в услуги.

Сейчас у нас этих денег нет из-за санкций, в принципе мы вынуждены кредитовать собственными деньгами. И Банк России, конечно, не может разгонять инфляцию, то есть эмиссионный способ исключен. И я считаю, что это действительно невозможно в текущей ситуации, в нашем обществе. Поэтому мы пытаемся вечно искать какие-то скрытые источники дополнительных доходов для того, чтобы иметь базу для каких-то масштабных расходов, инфраструктурных. Действительно, нам нужно инфраструктуру сроить. Действительно, нужно благоустройство городов повышать, еще что-то.

Но мне, честно говоря, довольно странно, почему выбор пал именно на потребителей и на малый бизнес, потому что эти расходы в первую очередь касаются нас, потребителей, и вот таких людей, которые были в этом сюжете приведены.

Анастасия Сорокина: Владимир Юрьевич, простите, к нам, к нашей беседе хочет присоединиться Татьяна из Белгорода, она уже давно с нами на связи. Татьяна, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я бы вот хотела спросить. Смотрите, мы живем в поселке городского типа Разумное. У нас очень много магазинов: три «Пятерки», два «Магнита». И есть магазины частного предпринимателя. И вот смотрите, у него яйца можно купить в магазине по 51 рублю, а везде, в остальных местах яйца стоят 75–80 рублей. Вот почему такая разница?

Владимир Рожанковский: Цепочка, короче, понятно все.

Зритель: Он может дешевле продавать, а они в больших магазинах не могут. И вот еще один вопрос. Сейчас стали мы платить за квартиру. Вот я пенсионерка, у меня 9 600 пенсия. И за что мы платим 2,5 или 3%? Вот за что это берется? Вот почему стали брать?

Владимир Рожанковский: А за что 2%?

Зритель: На почте – 2,5%. В «Сбербанке» я никогда не платила, я на почте платила.

Владимир Рожанковский: Слушайте, напишите жалобу на ваше почтовое отделение. Они не имеют права этого делать, конечно.

Петр Кузнецов: Вы про 2%?

Владимир Рожанковский: Ну конечно. Как можно с пенсии брать, какие-то тарифы удерживать? Не имеют они права этого делать. Если они сами подрядились как господрядчик на выплату пенсий в почтовом отделении, то будьте добры это делать. Вы не имеете права пенсионерам какие-то счета выставлять, я абсолютно в этом убежден. Это отдельный вопрос.

Петр Кузнецов: И по разнице цен первый вопрос.

Владимир Рожанковский: Ну, почтовые отделения сами попросили: «Дайте нам возможность обслуживать пенсионеров». Обычно это делает «Сбербанк». Хорошо. Там, где «Сбербанка» нет, в некоторых отдаленных населенных пунктах, дополнительные удобства для пенсионеров, которым, конечно, тяжело перемещаться, взяли на себя почтовые отделения. Ну, раз вы взяли на себя эту государственную услугу, то будьте, как говорится, тогда уж великодушны. Что же вы делаете-то?

Петр Кузнецов: Про разницу цен был вопрос.

Владимир Рожанковский: Да. А тут очень простая ситуация на самом деле. Я сразу скажу, что если мы будем так смотреть (а уже многие так и смотрят), то мы вернемся к эпохе начала 90-х, когда пенсионеры знаете где закупали продукты? На оптовых рынках. Они ходили и покупали продукты: ящик кефира какого-то, ящик йогурта. Почему? Да потому, что там было дешевле. А почему на оптовых рынках дешевле? Просто углубляю тот вопрос, который был задан, и довожу его, может быть, до какого-то абсурда, но тем не менее это не совсем абсурд. Просто потому, что там, короче, цепочки. Если это хозяин небольшой сети магазинов, то он, как правило, работает напрямую с фермерами. Фермеры ему эти яйца напрямую поставляют, и, соответственно…

Анастасия Сорокина: Владимир Юрьевич, а у нас фермеры сейчас будут платить больше, я так понимаю, тоже тратить больше денег на производство. У нас цены… Действительно, из сюжета складывается впечатление, что потребителям надо готовиться вообще к самому страшному, потому что цены будут расти – кто во что гораздо.

Владимир Рожанковский: Они не будут расти. Смотрите, здесь не все так плохо, потому что ФАС, антимонопольная служба, тщательно отслеживает, мониторит ежемесячный рост цен на товары первой необходимости, в которые входит не только, между прочим, продовольствие, но еще многие базовые медикаменты.

Ну, смотрите, как раньше это все было. Вот возьмем некий абстрактный… Они сказали – «Пятерка», «Магнит». Возьмем, так сказать, некий «Магнит». У него есть дотационные товары, которые входят именно в товары первой необходимости и по которым он не может произвольные ценники назначать, потому что придут из инспекции и их оштрафуют. Поэтому фактически продажи молока, хлеба, тех же самых яиц, которые мы уже несколько раз упоминали в этой передаче в разных контекстах, они не могут им приносить существенной прибыли. Поэтому они что делают? На товары люкс-класса, на алкоголь, сигареты и прочее огни потихонечку повышают цены. Но там тоже есть предел этому повышению, потому что там конкурентный достаточно рынок.

И раньше, еще по старым временам, когда у людей были какие-то запасы личные, конечно, кто-то, кто покупает, например, импортный алкоголь, он не откажется от этого. Но сейчас уже все больше и больше людей, как правильно здесь было сказано в одном из сюжетов, отказываются, например, от покупки импортного алкоголя в пользу российского. А там уже совершенно другие надбавки.

Петр Кузнецов: Смотрите, совершенно наивный, может быть, для вас вопрос. Вот эта цепочка, рост цен. Значит, покупать будут меньше. Значит, товара будет меньше покупаться. А это значит, что это скажется на ВВП. Правильно же?

Владимир Рожанковский: Да. Но тут еще один компонент, о котором почему-то все время забывают. И я вижу, что его забывают. Это кредиты. Смотрите, у нас в этом уравнении отсутствует еще один компонент – это банковские кредиты. На что берут россияне кредиты? На минуточку, статистика такая: по сравнению с 50 рублей на домохозяйство в середине нулевых, сейчас в России в среднем 300 тысяч рублей кредита на домохозяйство (ну, это, правда, включая и ипотеку). Вы можете себе представить регионы, в которых на каждого человека приходится по 300 тысяч рублей кредитов?

То есть фактически при стагнирующих доходах или даже немного снижающихся рост цен выливается в то, что люди для себя делят все потребление на две категории: «то, что мне необходимо кровь из носу» и «то, без чего я постараюсь обойтись». Исходя из этого, конечно, такие сектора, как бьюти-салоны, которые показывали, туризм – они больше всего пострадали, потому что люди просто перестали ездить за рубеж. А у них основная рентабельность шла именно из экзотик-туров. То есть практически этой индустрии будет тяжело. Ну, рыночная экономика есть рыночная экономика.

Но есть некоторые расходы, которые люди ни при каких обстоятельствах не смогут отодвинуть. Например, расходы на здоровье. Соответственно, если человек не может оплатить операцию, он идет в банк. И когда ему говорят: «Да вы же не сможете этот кредит выплатить», – его эти соображения не волнуют, потому что речь идет о его здоровье, о его жизни. И он берет этот кредит.

И мы идем сейчас по этой скользкой дороге и все больше и больше забираемся вверх. Уже Банк России подает тревожные сигналы, корабельные гудки по поводу этого. Ну, что он делает? Он фактически душит МФО, микрофинансовые организации. Но вопрос-то не в МФО. Он и в банки придет. И если он получит этот кредит под 15% – это тоже проблема. Потому что банк ему дал кредит в размере 4–5 его зарплат, а него-то доходы снижаются. Сможет ли такой человек, обратившись за медицинской помощью, выплатить этот кредит? У меня лично большой вопрос. Поэтому…

Анастасия Сорокина: И что же делать?

Владимир Рожанковский: Делать следующее. Я вот смотрел на этой неделе две отчетности финансовые, совершенно потрясающие отчетности. В среду выходили финансовые результаты нашей любой корпорации «Роснефть», а вчера выходили результаты годовые за 2018 год металлургического гиганта «Новолипецкий металлургический комбинат». Значит, прибыль… Выручка где-то в два раза выросла. Прибыль операционная во втором случае выросла более чем на 50%. И при этом, как мне сказали, люди жалуются на то, что все-таки налоги высокие.

Просто они не жили в условиях дифференцированного налогообложения, которое существует в Европе и в США, например, где корпорации платят не 13%. Ну, конечно, 13%, там дополнительные налоги. Я, так скажем, симплифицирую, но тем не менее там плоская шкала. А Европе и в Штатах это прогрессивная шкала. Поэтому жаловаться на жизнь в этой ситуации, я считаю, неуместно.

Более того, был еще в Минэкономразвития господин Белоусов, который говорил о том, что… Ну, он предложил немножко неправильный механизм, потому что он пытался эти деньги каким-то образом истребовать у металлургов. Так нельзя, конечно, делать. Но смысл в том, что сейчас за счет девальвации рубля, которая происходит уже шесть лет, бизнес получает преферентные условия для своего существования. В то время как потребительский сектор, ну, мы с вами и так далее, наоборот, мы постоянно сталкиваемся с ухудшением наших потребительских возможностей. И получается явный какой-то перекос на этой корзине весов. При этом еще эти весы, умудряются из этого противовеса постоянно эти грузики на ту сторону перекидывать.

Петр Кузнецов: Давайте Инну из Пензы послушаем, давно она ждет. Здравствуйте, Инна.

Анастасия Сорокина: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Ваша реплика, пожалуйста.

Зритель: Здравствуйте. Здравствуйте, уважаемые ведущие. У меня такой вопрос. Вот мы живем в селе, работы нет. Единственный вид заработка, который нас спасает – мы выращиваем «рогатку», выращиваем бычков, мясо. В общем, самое чистое мясо, которое мы выращиваем, берут по 250 рублей перекупщики. Больше мы не можем никуда сдать. Сдавали раньше на комбинат, школьное питание, обеспечивали мясом детей. Теперь запретили. И вот мы по 250 рублей сдаем перекупщикам. 10 лет назад была такая цена на мясо – 250 рублей. И сейчас такая же цена сохранилась. А повысились и корма, повысилась стоимость всех кормов для телят, а мясопродукция наша вообще ничего не стоит. Нам ничего не остается на жизнь, ни за коммуналку заплатить, ничего не можем. Просто нас вынуждают. Нас не берут на биржу труда, не ставят. У нас в 50 с лишним лет на работу не принимают. Подскажите, пожалуйста, как нам выживать?

Владимир Рожанковский: Уходите от перекупщиков. Вы что? Уходите! Послушайте, если у вас золотые часы, вы идете в ломбард, вы их сдаете по цене лома. У вас есть возможность эти часы продать как минимум на Avito и что-то заработать. Я не говорю, что вы должны…

Анастасия Сорокина: Объявление дать на Avito: «Продаю бычков»?

Владимир Рожанковский: «Мясо продаю». Ну, как вариант. Понимаете, в чем дело? Там даже проблема… Не так все просто. Там санэпидемнадзор, необходимо получать сертификацию в первую очередь на качество вашего мяса. Приглашать сотрудников санэпидемнадзора, чтобы они видели, в каких условиях вы выращиваете ваших домашних животных, убедились в том, что вы соблюдаете санитарные нормы. Вы получите сертификацию. С этой сертификацией вы сможете прийти уже к ритейлерам и фактически пытаться… Как предыдущий сюжет был, женщина говорила о том, что у нее есть магазин у дома, который принимает как раз такую продукцию. У него яйца дешевле стоят, потому что он напрямую с фермерами работает.

Петр Кузнецов: Владимир Юрьевич, в качестве итога… У нас просто буквально 30 секунд остается.

Владимир Рожанковский: Итог следующий: не надо сдавать бычков по цене лома. Вот и все.

Петр Кузнецов: Искусственное сдерживание цен у нас было последние два года, когда мы имели все-таки инфляцию. Может быть, даже ее можно назвать аномально низкой, да?

Владимир Рожанковский: Ну, аномального у нас ничего не было, но она была довольно низкая.

Петр Кузнецов: Может быть, то, что мы сейчас видим – это следствие того сдерживания цен? Кто знает. Так замедлится ли инфляция или нет? С овощами более или менее понятно – здесь на сезонности завязано, здесь более или менее отпустит, наверное, цены.

Владимир Рожанковский: Ну, те, которые мы импортируем – вряд ли. А те, которые мы сами производим – да.

Петр Кузнецов: Ну, мы же все больше сами производим.

Владимир Рожанковский: Ну, извините, бананы в России пока не вызревают.

Петр Кузнецов: Хорошо, назовем все это остальным. Чего по остальному ждать?

Владимир Рожанковский: Ну смотрите. Раз идет рост налогов и тарифов, то понятное дело, что, в общем, вопрос, в каком направлении это все будет двигаться, не стоит. Вопрос стоит только в том, как быстро все это произойдет. В этом смысле я согласен с оценками ЦБ и МЭР о том, что пик мы увидим в марте.

Петр Кузнецов: В марте?

Владимир Рожанковский: Потому что есть так называемый отложенный эффект. Люди не стараются сразу шокировать нас своими ценниками, живут, как вы видели в этих сюжетах, за счет старых каких-то запасов и пытаются всячески оттянуть момент, когда им придется переписывать ценники.

Анастасия Сорокина: Владимир Юрьевич, спасибо вам большое.

Владимир Рожанковский: Да, спасибо.

Анастасия Сорокина: К сожалению, время нашей беседы подходит к концу. Это был Владимир Юрьевич Рожанковский, эксперт Международного финансового центра. А мы вскоре вернемся и продолжим обсуждать важные темы.