Насилие и агрессия в школе. Стрельба, нападения с холодным оружием и даже захват заложников - 6 случаев в наших школах только с начала этого года. По оценке МВД, проявлений агрессии среди учащихся не становится больше, но растет тяжесть таких происшествий. Что случилось с детьми? И что в критической ситуации может сделать педагог? Оксана Галькевич: Ну а мы переходим к обсуждению первой темы нашего эфира. Стрельба, нападения с холодным оружием и даже захват заложников – 6 случаев в наших школах только с начала этого года, не учебного года, а календарного. Причем это происходит в самых разных регионах страны: несколько случаев было в Москве за 5 месяцев этого года, ЧП в Красноярском, Краснодарском краях, в Казани буквально совсем недавно. Александр Денисов: Да. Вот недавний случай в Саратовской области: в поселке Большевик семиклассник Даниил Пулькин пришел в школу с топором, напал на ученицу, она госпитализирована в тяжелом состоянии. В класс, где находились ученики, бросил коктейль Молотова, перед этим записал видеообращение. Даниил Пулькин: Мне жутко страшно, очень страшно, но это надо сделать. Что бы обо мне ни подумали, как бы это ни получилось, я должен. Все, всем удачи. Оксана Галькевич: Подросток также говорит, что надеется, что друзья не погибнут. Смесь Молотова, к счастью, на самом деле не загорелась, но пострадала ученица, которую Даниил ударил топором по голове и скрылся. По словам соседей, коктейли мальчик готовил во дворе около своего дома, там полицейские и нашли пустые бутылки, перчатки, пакет с остатками горючего и воронку. Знакомые Даниила говорят, что его могли довести одноклассники. – Хороший мальчик, не употребляет ни спиртные напитки, ни сигареты. Семья хорошая, мама у него держит магазин. Я не знаю, что на него нашло, конечно. Гнобили, наверное, ученики в школе, мне кажется, так. Просто так он бы не пришел, правильно? Александр Денисов: В Следственном комитете Саратовской области возбудили уголовное дело в связи с покушением на двух и более лиц. Оксана Галькевич: Это еще не все, вот еще одна недавняя история из вологодской школы №3. Там конфликт ученика и педагога попал на камеры видеонаблюдения. Александр Денисов: На записи видно, как подросток в кадетской форме (это был кадетский класс) сначала замахивается на одноклассника, когда учительница пытается остановить, грозит и ей «я вам сейчас голову проломлю», педагог в ответ: «Ты с мамой своей так разговаривай, а не со мной. К врачу, наверное, надо обратиться». Родители учеников из этого класса поочередно винят то подростка, мол, трудный парень, то преподавателя, якобы все придиралась к ученикам. Оксана Галькевич: По оценке МВД, подобных ЧП в школах не становится больше, но происшествия становятся тяжелее. Давайте с вами, уважаемые телезрители, попытаемся понять причины этой агрессии, этих срывов среди все-таки детей, и попробуем понять, а что нам с вами делать, нам, взрослым людям: родителям, педагогам. В студии у нас сегодня руководитель Центра социологии образования Института управления образованием Российской академии образования, академик РАО, профессор Владимир Собкин. Владимир Самуилович, добрый вечер. Владимир Собкин: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Ну вот истории, о которых мы рассказали, – вы как специалист о чем сразу подумали? Владимир Собкин: Ну я сразу подумал знаете о чем? Что мы реагируем на такие экстраординарные случаи, на такие сильные происшествия, повседневную жизнь как бы оставляем в стороне, а в ней вся проблема. Оксана Галькевич: Вы имеете в виду то, что привело этого ребенка или другого ребенка к этой ситуации, на которую мы уже обратили внимание? Владимир Собкин: Я имею в виду, что общество реагирует вот на такие тяжелые ситуации агрессии, а то, что школу и взаимодействие ребенка в школе пронизывает вот эти повседневные акты агрессии разного рода – вербальной, физической, эмоциональной и так далее – вот мы это как бы оставляем в стороне. У нас был большой опрос, и мы спрашивали учащихся, что делают учителя, если они видят какие-то нарушения, такие уже сильные, связанные, допустим, с алкоголем или с драками между детьми. Распространенный ответ среди учащихся – учителя делают вид, что не замечают. Вот мы превратили школу, формализовав жизнь школы как очень важного института социализации, превратили ее в такой момент, где взрослый теряет свою позицию авторитетного человека для подростка. Оксана Галькевич: Ограничивая себя просто подачей материала, физики, математики, чего-то еще? Владимир Собкин: Ну да. Вот мы понимаем, говорим такие слова затертые, «усилить воспитательный аспект в школе». Ну говорим, все уже морщатся оттого, что опять это воспитание, опять воспитательный аспект, а на самом деле это очень важная вещь, если смотреть, что это такое, воспитательный аспект, что это такое. Оксана Галькевич: Что это? Александр Денисов: Владимир Самуилович, можно с другой стороны взглянуть? Вот у всех этих историй могут быть разные обстоятельства, но фабула одинаковая: это обычно ученик нападающий, ученик пострадавший и учитель. Владимир Собкин: Да. Александр Денисов: А, и еще рассказывают, что перед этим все было хорошо, парень был спокойный, никто бы не подумал, и каждый раз как под копирку все это. У меня вопрос: где директор в этой ситуации? Где завуч? Почему учитель в данной ситуации вынужден брать на себя ответственность, либо драться с этим учеником, либо не драться? Потому что они потом объясняют: «Понимаете, я не имею права разговаривать с ним на повышенных тонах, не имею права его выгнать из класса, потому что тут же придут родители, напишут бумагу и возмутятся, потому что по правилам сейчас этого делать нельзя». Учитель загнан в угол… Оксана Галькевич: Все равно делают, Саша. Александр Денисов: Да. Учитель загнан в угол, он на свой страх и риск принимает в данной ситуации решение: либо закрыть глаза, как вы говорите, пьют там и так далее, пусть родители разбираются, либо вот кричать. А кричать – тогда он окажется виноватым. Владимир Собкин: Вы понимаете, вы задаете две альтернативы и обе плохие. На самом деле… Александр Денисов: Я не вижу третьей хорошей, кстати. Владимир Собкин: А третья хорошая – это выстроить общение с детьми и взаимодействовать, с тем чтобы учителю было интересно с детьми, чтобы он не только задавал уроки, а чтобы ему было интересно жить эти 8 часов, что он в школе, чтобы ему было интересно с этими детьми, с которыми он встречается повседневно. Это тяжелая, уникальная и очень сложная профессия, которая требует внимания к ученику, к его индивидуальным особенностям, к его мировоззренческой позиции, потому что масса конфликтов, особенно в старшей школе, возникает не только потому, что там эмоционально собой ребенок не владеет, еще возникают конфликты на идеологических расхождениях. Это уже взрослые люди, 17–18 лет, у них есть проблема самоопределения, где правда, где кривда. Если учитель уходит от этих вопросов, если он с ними не начинает общаться, а все сводит к тому, что вообще проблемы все где-то там, за стенами школы… Александр Денисов: Хорошо, Владимир Самуилович, это идеальный вариант. Если поздно уже выстраивать отношения, вот ситуация, что ученик бегает по рядам, одному по голове дал, грозит учителю, – вот что в такой ситуации предпринять? Мне интересно, я не знаю. Оксана Галькевич: А кому предпринять? Александр Денисов: Учителю, естественно. Владимир Собкин: Вы знаете, нет, это не поздно. Вы знаете, действительно поздно, когда уже поезд ушел. Александр Денисов: Вот сейчас он ушел? Владимир Собкин: Где он был все эти годы, где был педагогический коллектив, все эти годы, когда ребенок учился в школе? Вот я начал с этого наш разговор с вами, что мы реагируем уже на результат, а процесс-то очень тонкий жизни человека в очень сложный жизненный период, когда, я еще раз говорю, он должен жить там с увлечением, ему там должно быть интересно. А мы говорим: «О, смотрите, уже с топором бегают!» – так где мы были раньше, что мы этого ученика не замечали, а теперь удивляемся: оказывается, вот он какой? Дело-то в том, что это повседневный труд, это повседневное общение, а не реакция на экстраординарные вещи. Мы вот очень часто, обсуждая вот эти проблемы реальной повседневной жизни школы, говорим: «Ну да, социальные условия, массовые коммуникации, агрессия в Сети, агрессия (извините) на телевидении, сколько сцен насилия видит ребенок, включая телевизор». Я вам скажу, сколько – не меньше 6 агрессивных актов в час. И мы сразу: «Ну так это из общества, он принимает эти социальные образцы как норму поведения в обществе». Оксана Галькевич: Подождите, а в школе общество, учитель – он не часть общества? Владимир Собкин: Вот я к этому и клоню. Оксана Галькевич: Переступая порог, он ведь то же самое демонстрирует зачастую, к сожалению. Владимир Собкин: Я к этому и клоню, я говорю, что не там это все происходит. Ответственность надо брать за то, что мы здесь и вот в этой ситуации. Не надо сваливать на ситуацию общества, рост агрессии за стенами школы. Вот пришел ребенок в первом классе, во втором, в третьем – к нему должно быть максимальное внимание. Естественно, я говорю, может быть, какие-то очень такие обычные вещи, тривиальные, но если ребенок не включен в общественную жизнь, если школьный коллектив с ним не общается… Вот у нас были исследования, мы смотрим, что плохо учащийся ученик чаще всего ничего не знает о том, что делается в школе, его как бы выбрасывают, вытесняют из школы, из ее жизни: из кружковой работы, из досуга и так далее. Из слабых социальных групп, он где-то там в стороне. Работают с сильными, с успевающими, из хороших семей, а это как бы в стороне, он не включен в тело жизни школы. А школа как социальный институт – это уникальная вещь, где есть проблемы коллективного принятия решений, коллективной жизни, коллективной ответственности. И если коллектив не создан или он деформирован… Вот как в фильме «Чучело», помните? Мы, по-моему, с вами говорили даже на эту тему… Александр Денисов: Говорили, да. Владимир Собкин: Вот как в этом фильме. Я повторяюсь… Оксана Галькевич: Повторяйтесь-повторяйтесь. Александр Денисов: Но девчонка же не пришла с топором в школу, вот почему? Изгои всегда были. Оксана Галькевич: Давайте повторим для нынешней аудитории какие-то… Владимир Собкин: Она не пришла с топором в школу, но проблема-то для Ролана Быкова была не в ней и не с ней, а проблема была с этими детьми… Оксана Галькевич: В коллективе, который отторгает. Владимир Собкин: …которые как коллектив вроде ходят в красных галстуках, вроде собирают что-то, какие-то мероприятия, копят деньги на то, что мы поедем в Москву, мы сами заработаем, все говорят правильные слова, но все это такая ложь, такая формальность за этим лежит. Как бы и учителя делают вид, что они управляют педагогическим процессом, и учащиеся очень улыбаются учителям, как мы вас любим, но на самом деле у них совсем другая жизнь на скамейке, во дворе и в классе, которую учителя предпочитают не видеть, закрывать глаза на это. И происходит то, что происходит. Что самое страшное? Про что Ролан Антонович делал свой гениальный фильм? Про конформизм, который начинается вот в этом детском возрасте, «конформистадное» чувство: «Затравить!» – значит, все раз, собрались и пошли. И это самый тяжелый для педагогов момент, вот это поведение групповое. Потому что вот мы делали исследование, проводили: когда конфликт индивидуальный между мальчиком и девочкой или между мальчиком и мальчиком, здесь как-то педагогические технологии вроде бы педагог умеет, у него много разных средств. Он может беседовать с учеником, пригласить родителей, пригласить коллектив обсудить. Но как только возникает ситуация конфликта между коллективом и индивидуумом в классе – все, здесь педагогическое бессилие чаще всего, не знает, что делать. Оксана Галькевич: Владимир Самуилович, очень много вопросов: почему не знает, как научить? Но прежде давайте выслушаем Фариду из Челябинской области, она педагог, хочет высказаться на эту тему. Фарида, здравствуйте, мы вас слушаем. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Говорите, пожалуйста. Зритель: Спасибо за острые вопросы, которые вы поднимаете. Я вот по этому вопросу хотела высказаться. Значит, я 38 лет работаю в школе, вот когда я начинала работать и сейчас мы работаем, сейчас функция учителя до того дискредитирована в обществе… Куда ни посмотришь, где только ни выступают, везде учитель почему-то виноват. Александр Денисов: Фарида, а вот смотрите, вот в этой ситуации (простите, что прерываю вас) в Вологодской области, где парень бегал по классу сначала, ученику грозил, потом учителю, – вот учитель что имеет право сделать? Может выгнать из класса, отругать? Зритель: Ничего не может сделать! Александр Денисов: Ничего не может. Зритель: Он не может к нему прикоснуться, к этому ученику, он не может ему сказать что-то. Все это могут перевернуть таким образом, что учитель будет виноват, учителя еще могут за это судить. Таких ситуаций было очень много. Александр Денисов: А что же делать тогда в такой ситуации? А что делать? Зритель: Только на амбразуру кидаться. Владимир Собкин: Фарида… Оксана Галькевич: Да, спасибо, Фарида. Вы хотите побеседовать? Владимир Собкин: Ну конечно. Оксана Галькевич: Давайте, сохраним тогда, Фариду верните, у Владимира Самуиловича вопросы. Владимир Собкин: Ну вы понимаете, вот вы очень острый такой задали вопрос сейчас. Мне кажется, что это же не ситуация, мальчик бегает по классу и хулиганит, а это сложная ситуация, когда сидит еще 20 человек в классе, и учитель, и вот этот ребенок. Значит, у учителя нет взаимодействия с классовым коллективом. Если у него есть авторитет в классе, если он владеет классом, то мальчик не будет так бегать, мальчик так не будет бегать, потому что в этом отношении коллектив есть важнейший инструмент педагогической работы. У Макаренко была фраза, термин очень важный «воспитывающая сила коллектива». С кем он работал? В общем, с детьми, выбитыми из социальной колеи, с тяжелыми подростками. Что он делал в первую очередь? Он создавал школьное соуправление, когда дети выбирали своих представителей в организацию жизни школы, налаживали коллективную общественную жизнь. И в этом отношении, если вот такая технология педагогическая есть, это не значит, что мы давим индивидуальность и так далее, – наоборот, этот коллектив должен работать на развитие каждого своего члена в этом коллективе. Это, может быть, сложные и высокопарные слова, понимаете… Оксана Галькевич: Нет, они очень правильные, какие-то вещи просто нельзя иначе изложить. Владимир Собкин: Я не могу себе представить, если у меня… Александр Денисов: А вот объясните, как это? Хорошо, вот у них коллектив, у них принято, что вставать в классе нельзя, потому что тебе свои же скажут: «Ты чего творишь?» То есть выстраивать такую модель в классе, чтобы это было, считалось за гранью? Владимир Собкин: Да. Александр Денисов: Вы вот это имеете в виду? Владимир Собкин: Да. Александр Денисов: И не требовать, чтобы учитель объяснял, все это понятно и без этого? Владимир Собкин: Это принято, это принятые нормы жизни. И что значит, он встает? Нам здесь, когда учитель ведет урок, нам же что-то интересно здесь должно быть, мы не отсиживаем… Александр Денисов: Вообще-то урок должен идти, а не беготня по классу. Владимир Собкин: Не какой-то такой формальный момент. Если мы мотивированы на изучение этого предмета, если то, что я вам рассказываю, вам интересно, я вас увлекаю этим, может быть, даже сложные задания, не у всех получается, мы помогаем, разбиваемся на совместную работу, – да какое тут бегание вообще? Оксана Галькевич: Владимир Самуилович, это когда идет доброжелательная работа в классе. Но согласитесь, что наши педагоги, бывает, и пережать умеют; бывает, что и работа выстраивается: «Так, сидеть, сказала, стоять!» В общем, вербальная и невербальная агрессия хоть и нельзя, но применяется сплошь и рядом и в Москве, и в хороших, и в нехороших школах, к сожалению. Владимир Собкин: Я с вами абсолютно согласен. Оксана Галькевич: Это вот у Саши ребенок еще маленький, мои уже ходят в школу, я уже такого наслушалась и «наузнавалась»… Владимир Собкин: Да я с вами абсолютно согласен, потому что… Оксана Галькевич: К сожалению, понимаете, мы всегда думаем о том, что люди, которые работают в школе… Это все-таки специальная работа, специальная профессия, это работа с детьми с маленькими на этапе формирования их души, «инженеры человеческих душ», очень важный такой момент. И они должны быть не только предметниками в средней школе… Владимир Собкин: Конечно. Оксана Галькевич: …они должны быть еще и психологами. Но вот у меня ощущение за 7 лет моего нынешнего школьного периода с детьми, что с психологией как с предметом у педагогов у многих очень слабо, мягко говоря. Предмет знают, а вот психологию подростков подрастающих, меняющихся детей как будто не проходили в пединституте. Владимир Собкин: Вот вы сейчас говорите то, что я собрался сказать на самом деле. Это ключевой момент, значит, развитие педагогического профессионализма и освоение действительно целого комплекса предметов, связанных с психологией, с социальной психологией, с умением психологически выстраивать эти отношения. Да, в этом есть современная квалификация. Еще есть один очень важный момент – это педагогическая этика. Вот если… Это серьезный момент, во многом у нас она нарушена. Среди самих педагогов считается возможным брать деньги за дополнительные занятия с учеником – ну разве это правильно? Разве это… Вот одно дело… Всегда было, брали деньги, но из другого класса, из другой школы. Александр Денисов: Нет, у своего, конечно, неэтично. Владимир Собкин: Ну как со своего… Александр Денисов: Порядочные учителя так не делают, конечно. Владимир Собкин: Я вообще этого не представляю. «Надо подтянуть» – что значит «подтянуть»? Это ты должен учить этого ребенка и так далее. Поэтому… Оксана Галькевич: Да. Владимир Самуилович, я вам после эфира дам почитать переписку в чате моего ребенка, который с 4 класса, вот сколько там учитель принял в конверте на выпускном вечере. У нас звонок есть из Екатеринбурга, Татьяна. Это вот по поводу этики или не этики – это вообще такая яма в нашей ситуации. Татьяна из Екатеринбурга, давайте ее послушаем. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Мне 62 года, я не педагог. Мое мнение всегда было, есть и будет, что родители должны объяснить ребенку, что учитель пришел в школу дать им знания, а вы пришли в школу как на работу, должны их получить. Оценки – это ваша заработная плата, и каждый должен вести себя соответственно, это раз. Это все приводит к тому, что дети, которые это понимают и приходят в школу за знаниями, к сожалению, из-за горстки детей невоспитанных, назову так, этого не могут получить. Оксана Галькевич: Татьяна, но дети же все разные, они очень живые, они подвижные, в одно ухо влетело, в другое вылетело, они формируются. Сегодня не понял – на следующий день усвоит, и так… Владимир Собкин: Ну ведь Татьяна очень важный вопрос поднимает на самом деле. Оксана Галькевич: Спасибо. Владимир Собкин: Что такое учеба? Учеба – это труд. Оксана Галькевич: Работа. Владимир Собкин: Она абсолютно права. Дело не в том, что надо деньги за эту работу ребенку платить, а дело в том, что это труд. А что значит труд и я субъект своего труда? Значит, я мотивирован, у меня есть цель, зачем я сюда пришел, у меня есть нормальные мотивы и интерес к тому, что я здесь делаю. И в этом вся проблема, что это ребенок, который является субъектом своей деятельности. Александр Денисов: Владимир Самуилович, если вот так трезво взглянуть на ситуацию, если он бестолочь, я не конкретно этого парня имею в виду, но вот он бестолковый, говоря по-русски, баран, вот он не понимает. И что делать тогда учителю? Ну вот раз ты ему, два сказал… Оксана Галькевич: Слова подбирать для начала, Саша. Александр Денисов: Сколько можно подбирать слова? Владимир Собкин: Нет, так я не верю. Александр Денисов: Не верите? Владимир Собкин: Нет. Александр Денисов: Ну какое волшебное слово нужно подобрать учителю? Давайте расскажем, с бестолковым… Владимир Собкин: Ну что значит «баран»? Если вы так себе позволяете во внутреннем голосе своем профессионально… Это мы с вами еще можем, да, хотя я не имею права как психолог сказать «баран» про ребенка, но учитель про своего ученика не имеет права просто так сказать «баран», «козел» и еще много животных, образов. Александр Денисов: Да. Владимир Собкин: Профессионально я должен разобраться в том, почему у него трудности, или приглашать специалистов, понять, где у него пропущены знания, что он недоусвоил. У нас столько запущенных в плане образования детей… Когда учитель дает урок… Вот чем отличается репетитор от учителя в школе? Вот мы делали исследование, я даже сам для себя обнаружил интересную очень вещь: учитель-репетитор убеждается и ставит одной из своих важных целей, что ребенок усвоил материал, который он ему дал, усвоил. У нас в школе мы проходим темы, идем дальше, идем дальше, потом контрольная работа, что-то усвоили, не усвоили. У нас в этом плане запущенных, педагогически запущенных детей очень много. В этом смысле, когда «баран», как вы говорите, значит, надо разобраться, где у него пропуски, чего он не понимает, чего он не усвоил, – в этом и есть труд педагогический, что я понимаю, в чем там проблема, и нахожу решение. Оксана Галькевич: Владимир Самуилович, вот скажите по поводу все-таки психологической квалификации наших педагогов, которые не только предметниками должны быть. Вот что с этим делать? Ведь в ВУЗах преподается? Владимир Собкин: Преподается. Оксана Галькевич: Почему выходят, такое ощущение, что не совсем готовые именно к этой стороне, этой части работы? Владимир Собкин: Ну вы знаете что? Оксана Галькевич: Или не уделяют этому внимание? Я не знаю, как сформулировать. Владимир Собкин: Ну давайте так. Я все-таки заканчивал лучший, я считаю, факультет психологии в Москве, факультет Московского университета, так, наверное, считает каждый психолог, что он заканчивал лучшее учреждение, которое он заканчивал. Но к сожалению, не все наука знает, не во всем психология может дать рекомендации, надо быть честным в этом плане. Значит, есть еще… Я понял одну простую вещь: есть еще нравственная интуиция человеческая. Вот в педагогику попадают люди, приходящие туда… Почему я говорю про этику, про все эти дела? Здесь еще вот этот вот инструмент, он здесь, слева работает… Оксана Галькевич: А как это понять, Владимир Самуилович? Ведь как понять? Понимаете, ведь не отбирают же людей, никто не говорит «Заполните анкету, ответьте на вопросы». Владимир Собкин: Нет, это массовая профессия, вы абсолютно правы, это не когда идет отбор, допустим, в театральный ВУЗ, когда можно отобрать из, допустим, тысячи претендующих в эту профессию 25, и этого будет вполне достаточно, вполне достаточно выпуск из четырех театральных ВУЗов Москвы по 25 человек, 100 актеров в год для московских вполне… Оксана Галькевич: А с педагогами-то как быть? Владимир Собкин: А это массовая профессия, значит, здесь проблема… Много работать надо, учить, усиливать этот компонент психологических знаний, усиливать это надо. Оксана Галькевич: Спасибо. Владимир Собкин: Потому что в основном готовится учитель-предметник традиционно: значит математику, знает физику, знает химию, предмет. Но есть еще вот тот комплекс проблем, о котором мы сегодня разговаривали вместе с нашими зрителями, – это проблема выделывания человеком самого себя. Мы себя все время выделываем, и в школе надо помочь, учитель – это помогающая профессия, поддерживающая ребенка. Вот как сформировать эти навыки, знания, умения и эту позицию для учителя? Она формируется, между прочим, не только в стенах ВУЗа, не только. Здесь функции директора школы, который организует педагогический коллектив, это важнейшая вещь, прямо важнейшая. Александр Денисов: Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо большое. Это большой такой, очень сложный разговор. Спасибо. Владимир Самуилович Собкин был у нас в студии, руководитель Центра социологии образования Института управления образованием Российской академии образования, академик РАО, профессор. Спасибо большое, Владимир Самуилович. Владимир Собкин: Вам спасибо. Оксана Галькевич: Мы не прощаемся с вами, уважаемые друзья, оставайтесь с нами.