Ольга Арсланова: Ну что ж, а теперь не о вирусах, а о других болезнях. И уже не компьютерных, а человеческих. Петр Кузнецов: И о других законах. Вспоминали мы закон Яровой. Вот Госдума приняла закон теперь о премиях врачам, которые находят онкологию на ранних стадиях. Ранее поощрять медиков за это предложил Минздрав. Министерство за каждый случай предлагало доплачивать по 1000 рублей изначально. Ольга Арсланова: Да. Но речь идет о ранней диагностике. О том, что врач, например, во время диспансеризации взял и увидел, и получил за это компенсацию. Петр Кузнецов: А без этого он бы не увидел? Ольга Арсланова: Лучше ищет. Мотивирован. 1000 рублей. В принятом законе точной суммы нет. Сказано, что порядок условий предоставления выплат будут регулироваться правительством. Кабмин также будет определять размер и порядок выплат. Петр Кузнецов: Деньги будут выделяться за счет обязательного медицинского страхования. Вот, что известно на сегодняшний день по крайней мере. То есть, может быть, даже и не тысяча, а, может быть, 500 рублей. Все определяет Кабмин. Улучшит ли это ситуацию? Тем не менее, вознаграждение есть. Улучшит ли это ситуацию с ранним выявлением онкозаболеваний, или только увеличит количество ненужных обследований? Будем разбираться. Ольга Арсланова: Будем выяснять. Хотим узнать вашу точки зрения. Нужно ли премировать врачей за поставленный диагноз? Да или нет – голосуйте на короткий номер, звоните, делитесь своей точки зрения. С одной стороны, речь идет о том, что врач просто выполняет свою работу, и ему за это дополнительная премия. Но, может быть, чья-то жизнь будет спасена благодаря этому. Петр Кузнецов: Так вижу, а вот так уже не вижу, или наоборот. Андрей Пылев, онколог, главный врач Европейской клиники, с нами на связи. Андрей Львович, здравствуйте. Приветствуем вас. Андрей Пылев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: А разве сейчас диагностировать те или иные заболевания – это не обязанность врачей? Ольга Арсланова: За ту зарплату, которую им платят. Андрей Пылев: Безусловно, обязанность. И если вас интересует мое мнение относительно всей этой истории, то, с одной стороны, я безусловно за любое дополнительное премирование врачей, как вы понимаете. Это сильно недоплаченная специальность. С другой стороны, если мы говорим о ранней диагностике онкологических заболеваний, о скрининговых программах, то здесь надо быть крайне осторожным. Потому что, во-первых, скрининговые программы должны быть достаточно четко регламентированы. И далеко не все онкологические диагнозы в принципе можно скрининговать. Если мы берем международный опыт, то есть только ряд нозологий, ряд заболеваний, при которых достоверно доказано, что скрининг или диспансеризация улучшает выявляемость. Ольга Арсланова: Андрей, вот какой вопрос. У нас врачи останутся те же, вся техника та же. Все то же самое. Те же лечебные заведения. Что же изменится из-за этой премии? Вдруг резко вырастет уровень диагностики? Андрей Пылев: Да, в том-то и дело. Я именно поэтому достаточно скептически отношусь к этой истории. Если мы действительно хотим улучшить именно раннюю диагностику, а это, кстати, колоссальная проблема, потому что в России где-то порядка половины онкологических пациентов диагностируются на поздних стадиях – уже тогда, когда есть жалобы, и уже тогда, когда у врачей достаточно мало вариантов им помочь. Надо начинать с повышения уровня образованности, с улучшения какого-то там снабжения, материального оснащения. Но прежде всего надо учить скрининговать пациентов. Ольга Арсланова: Но это же, наверное, намного дороже и сложнее, чем просто выписать по 500 рублей каждому врачу, который какой-то диагноз поставил. Подтвердился он, не подтвердился. Еще не факт. Андрей Пылев: Вы понимаете, у нас же вот так, к сожалению, происходит. Когда у нас объявляется месячник борьбы с раком, сразу падает заболеваемость и смертность от рака, потому что пациенты начинают стремительно умирать от других диагнозов, согласно статистическим данным. Когда мы начинаем бороться со смертностью от кардиологических заболеваний, тоже увеличивается сразу онкологическая смертность, потому что она немедленно становится главной причиной смерти. И так далее. Но я боюсь, что по итогам этой истории действительно можно будет достаточно хорошо отрапортоваться, что ранняя диагностика возросла на 2%. Но я думаю, что на выходе ничего не изменится. Петр Кузнецов: И, потом, Андрей Львович, смотрите, тут уже некоторые эксперты подсчитали. Ежегодно диагностируют (поправьте цифру, если что-то не так) порядка 600 000 злокачественных образований. На каждого врача первичного звена в отдельно взятой поликлинике придется не более 15 случаев в год. Как-то так они вывели среднюю по больнице. Соответственно, врач к концу году получит в лучшем случае с этой премии 5000 рублей. Как-то… Даже для врача это не сильно много. В год. Андрей Пылев: Да дело же не в деньгах, а в том, что подразумевается, что выявлять на ранней стадии онкологические заболевания будут не врачи-онкологи, а врачи смежных специальностей. Сама по себе идея увеличить онконастороженность у врачей смежных специальностей – это очень хорошо. И вовремя направить пациента к профильному специалисту – это очень важно. И действительно это не происходит. И мы видим зачастую, что пациента с онкологическим заболеванием годами лечат не от того. А потом, когда ставится диагноз, это поздно. Но насколько эти стимулирующие выплаты улучшат ситуацию, я не могу сказать. Ольга Арсланова: Скажите, а у нас что, только с диагностикой такие проблемы? Многие онкобольные жалуются на то, что когда диагноз уже поставлен, они не могут дождаться адекватного лечения уже на следующих ступенях. И с этим тоже не очень понятно, что делать. Андрей Пылев: Да, это тоже проблема. Во-первых, действительно, надо несколько изменить всю систему. В России работает достаточно много крупных профильных федеральных центров, которые занимаются лечением онкологических заболеваний. Но эти центры в принципе не способны обеспечить лечением всех нуждающихся. Поэтому правильная маршрутизация пациента – это первое, с чего нужно начинать. И основная проблема заключается в том, что даже если у пациента есть подозрение на онкологическое заболевание, вот этот этап первичной диагностики, особенно в регионах, может растянуться на месяцы, за которые начальная стадия может превратиться уже в стадию терминальную. Петр Кузнецов: У меня еще по маршрутизации вопрос. Мы уже несколько его коснулись. Смотрите, здесь же речь все-таки идет о точечном стимулировании какого-то конкретного сотрудника. Но разве заболевание находит один специалист? Как правило, пациент должен пройти целый штаб специалистов. Кто в этой цепочке ключевой специалист? Здесь, опять-таки, даже речь не в том, кто тут должен получать. Начиная с терапевта, который направил пациента… Терапевт даже не может подозревать. Я бы даже хотел узнать, кто в этой цепочке все-таки ключевой специалист, от кого многое зависит. В плане именно даже ранней диагностики. Андрей Пылев: Я не очень знаком с этим распоряжением и с той формой, которую он должен приобрести. Но, насколько я понимаю, речь идет о том, что если, допустим, врач смежной специальности, проанализировав жалобу пациента, заподозрил наличие онкологического диагноза и отправил пациента дальше к каким-то уже профильным специалистам и при дополнительном обследовании онкологический диагноз подтвержден, то стимулирующие выплаты будут именно этому врачу, который проявил онконастороженность. Петр Кузнецов: Еще один вопрос. Говорят, что у нас (не знаю, в каких масштабах) присутствует в стране так называемая онкофобия. Даже говорят, что онкофобия страшнее самой онкологии. Просто люди не идут – боятся, не доверяют медицине, что-то еще. Это проблема? Андрей Пылев: Да, безусловно. У нас нет культуры диспансеризации в стране. Она, к сожалению, утеряна. Ни одна страна мира, какой бы богатой она ни была, не может обследовать всех своих граждан. И даже в странах с развитой системой онкоскрининга обследуются, как правило, не все подряд, а обследуются пациенты, которые находятся в группах риска по тем или иным заболеваниям. Поэтому, естественно, человеку очень важно хотя бы часть диагностики взять в свои руки и самостоятельно следить за здоровьем, не игнорировать какие-то очевидные жалобы и вовремя обращаться к врачу. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Петр Кузнецов: Андрей Пылев, онколог. Ольга Арсланова: У нас несколько сообщений от зрителей. «Это точно так же, как с УЗИ: бесплатно через 2 месяца, платно здесь и сейчас, но доктор тот же, и прибор тот же». «Не появятся ли мнимые диагнозы в погоне за премией?» - задаются таким вопросом. Петр Кузнецов: Да, мы задавались этими вопросами. Спасибо вам. Давайте еще послушаем вопросы или истории. Нина из Московской области дозвонилась. Вы с нами в прямом эфире. Зритель: Здравствуйте. Я на 100% согласна с предыдущим вашим выступающим доктором. Дай бог ему здоровья. Вы понимаете, что творится в наших больницах? У нас врачи просто наплевательски относятся к нам. Мы им не нужны абсолютно. Вот, допустим, у нас хирург в нашей районной больнице нахватал много всяких себе должностей. Я инвалид. Я прихожу к нему на прием, на осмотр. Он никогда не смотрит. Он смотрит в свою бумажку, пишет без рецепта маленькую бумажечку: «Вот тебе обезболивающий, и иди. Больше ко мне не приходи». Петр Кузнецов: А сейчас будут стимулирующие, Нина, и он и улыбнется, и времени вам больше… Зритель: Да что вы! Я подозреваю, что у него очень хорошие отношения с главным врачом. Ему дают зарабатывать. Он плевал на всех и вся. Ольга Арсланова: То есть деньги ничего не решат, потому что и так неплохо зарабатывает, считает Нина. Наталью послушаем. Добрый день. Петр Кузнецов: Наталья, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Пожалуйста, говорите. Зритель: У меня врач при операции обнаружил рак. Меня уже прооперировали. Было экстренно. Вовсе не ерунда то, что она у меня обнаружила. Я благодарю ее очень сильно. Но в дальнейшем, конечно, я уже никому не нужна. Потому что мне поставили потом рак нулевой степени. И никто это даже не отслеживает. Если сама не пойду, меня никто никуда не пригласит, ничто. Но мне бы хотелось, чтобы врачей на самом деле… чтобы была какая-то премия. Потому что она боролась за мою жизнь. Петр Кузнецов: Вам кажется, что хотя бы вас заметят и будут вести, как у них это называется? Зритель: Да. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, сейчас ваше положение каково? Удалось чего-то добиться? Зритель: Мне поставили… но чтобы у нас записаться в онкологию, нужно сначала сходить к штатному врачу, и примерно месяца полтора ждать очереди. Петр Кузнецов: И вы сейчас ждете? Зритель: Нет. Я еще не обращалась. Мне нужно снова обратиться. А так это происходит… Петр Кузнецов: Просто вы знаете, к чему готовиться. Спасибо вам большое. Ольга Арсланова: Наталья, здоровья вам. Здоровья всем нашим зрителям. Самое дорогое и от денег не зависящее. Петр Кузнецов: Спрашивали – нужно ли премировать за поставленный диагноз врачей? «Да» ответили 16% по нашему голосованию, против – 84%. Ольга Арсланова: А вот нам еще пишут: «Надо наказывать за неправильный диагноз рублем. А за правильный пациент и сам вознаградит». Петр Кузнецов: Неправильный диагноз должен еще кто-то опровергать.