Ольга Арсланова: Давайте еще поговорим о бедствиях и проблемах. Ну, год у нас, видимо, такой, 2020-й: кроме всемирной пандемии, может принести еще одну трагедию библейских масштабов. На фоне коронавируса на районы Восточной Африки, Ближнего Востока, Азии, а также южные регионы России обрушились гигантские рои саранчи. Это серьезная проблема. Петр Кузнецов: Они уничтожают урожай на огромных территориях, потому что они огромные же. Минсельхоз России призывает региональные власти уже контролировать ситуацию на опережение. Вредители заселили более 300 тысяч гектаров. Больше всего их в Дагестане, в Ставропольском и Алтайском краях. То есть к нам они уже пришли так или иначе. Ольга Арсланова: Кстати говоря, по последним данным, в Хакасию тоже надвигается саранча – раньше, чем обычно. И там тоже все в режиме боевой готовности. Аграрии ждут этого непростого события. Петр Кузнецов: Что это за новая старая напасть? Давайте разбираться. Максим Руссо, научный журналист, нам все объяснит. Максим, приветствуем вас. Максим Руссо: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Давайте сначала обозначим статус этой угрозы. Что это? С чем это можно сравнить? С катастрофой? С пандемией, которую мы более или менее уже прошли? Или просто неблагоприятные погодные условия, типа шторма, которые пройдут со временем, просто сезон такой? Максим Руссо: Я бы не придавал вот этой вспышке саранчи значения таких библейских масштабов, сопоставимых со всемирной пандемией коронавирусной инфекции, потому что на самом деле, если с коронавирусной инфекцией в масштабах всей планеты мы столкнулись, по сути, первый раз, то вспышки саранчи, причем очень большие, они бывают достаточно часто, с нерегулярными промежутками. Просто они бывают от нас далеко, в основном они бывают в странах Африки. И новости об этом очень плохо доходят до европейцев, до России, очень редко попадают на первые полосы сайтов и газет. В 2004 году в Западной Африке была огромная вспышка саранчи, захватившая целый регион, несколько стран очень сильно пострадали. В 2009 году была в Танзании. На самом деле и в России бывают вспышки саранчи небольших масштабов. Это то, что называется как раз «ЧП районного масштаба». В 2014 году было в Поволжье, в Башкирии, в нескольких районах объявлено чрезвычайное положение из-за размножения саранчи. В 2012 в Ставрополье и в Астраханской области тоже. Но в России службы защиты растений, сельскохозяйственные службы, как правило, успевали подавлять массовое размножение саранчи на начальном этапе, и это не принимало больших масштабов, чтобы захватывало несколько областей или регионов. Петр Кузнецов: Максим, а мы правильно понимаем, что особенность этого года в том, что их просто намного больше? То ли проснулись раньше, то ли… С чем это связано? Максим Руссо: Это возникло на самом деле еще в 2018 году, началась эта история, когда в Южной Аравии неожиданно прошло два мощных циклона и выпало много дождей. И живущая на юге Аравии саранча размножилась очень сильно и перешла из оседлой стадии в перелетную, кочевую, стала образовывать большие стаи. А потом, когда влага кончилась и корм кончился, она, как в таких условиях обычно и бывает, приступила к миграции – распространилась на восток Африки и в одну сторону и Азию, через Ближний Восток, в Пакистан, Индию и далее на север, уже в Среднюю Азию и к нам, в другую сторону. Ольга Арсланова: Максим, простите, такой вопрос: а что саранча делает с урожаем? Я думаю, что не все это знают. Максим Руссо: Вы знаете, тут с саранчой история очень интересная на самом деле. Дело в том, что долгое время все считали, что существует насекомое, похожее на кузнечика, только с короткими усиками, тихо и мирно сидит в траве, немного ее ест и никому особого вреда не наносит. И другое насекомое, которое собирается в огромные, совершенно огромные стаи, мигрирует, поедает всю растительность там, куда оно прилетает, и отправляется дальше, распространяясь все дальше и дальше. И только в начале XX века было доказано, что на самом деле это одно и то же насекомое. Просто в условиях, когда начинается бурное размножение, а потом кормов начинает не хватать, они переходят в другую свою форму. Они отличаются даже внешне. Та, которая одиночная, она более зелененькая. А та, которая перелетная, она скорее такая желтенькая. У них есть отличия в строении тела, а главное – в поведении. Одиночная вообще не любит соседство с сородичами, а мигрирующая, наоборот, склонна образовывать большие скопления. Петр Кузнецов: Ничего себе! То есть с ней происходят такие трансформации? Сидит себе социофобом, а потом видит толпу или отражение себя, так сказать, да? Ольга Арсланова: Социальная адаптация. Петр Кузнецов: И даже внешние изменения в связи с этим происходят? Ничего себе! Максим Руссо: Да. Это, в общем, приспособление для жизни в неустойчивом климате, когда есть частые засухи. И иногда возникают ситуации, когда там, где живет эта саранча, растения умирают, ей не хватает корма, то появление этой перелетной формы – это способ с этим бороться, способ всей массой податься на далекое расстояние. Ольга Арсланова: А она всеядная? Петр Кузнецов: Ощущение, что… Я сейчас поймал себя на мысли: ощущение, что мы продолжаем погромы в США обсуждать. Ольга Арсланова: Да-да-да. Максим, а она что вообще ест? Все, что на пути попадается? То есть насколько серьезный может быть ущерб? Максим Руссо: Все, что растет. В серьезных случаях, когда огромные стаи саранчи, они просто съедают всю растительность, которая им попадается. И еще хотел я добавить, что первым, кто открыл, что одиночная и стадная формы насекомых – это один и тот же вид, был на самом деле русский энтомолог Борис Петрович Уваров. Он почему-то довольно малоизвестен, хотя он внес большой вклад в энтомологию и в защиту сельского хозяйства от саранчи. Он занимался этим несколько десятилетий и в конце своей карьеры был президентом Королевского энтомологического общества Великобритании и президентом Центра борьбы с саранчой в Лондоне. Ольга Арсланова: А ее сложно убить? Вот сейчас в Дагестане, например, самолеты малой авиации разбрызгивают инсектициды – и вроде бы как справляются. Максим Руссо: Это не очень правильный подход, особенно если это делается на ранних стадиях, когда саранча в стадии личинки, она распространяется пешим путем, она не умеет летать. Потом, когда она становится взрослой, она начинает летать – и уже бороться с ней сложнее. И обычно и в России, и в других странах удается подавить размножение саранчи, когда инсектициды распыляют на пешую саранчу. Вот так вспышку удается обычно в зародыше ликвидировать. Вот если уже прилетает большая взрослая саранча, то это, конечно, тоже нужно делать, но уже бороться сложнее. Петр Кузнецов: А у нее может вырабатываться иммунитет со временем к этой обработке? То есть она может становиться все менее и менее чувствительной? Ольга Арсланова: Как устойчивость к антибиотикам у человека. Петр Кузнецов: Да-да. Ну, раз они такие крутые и умные. Максим Руссо: Теоретически, наверное, это может возникать, но мне про это на самом деле не известно. Зато известен другой способ, который применили в конце 90-х годов в Африке. В 2000-х годах, когда, как я упоминал, была вспышка в Танзании, попытались применить биологический способ борьбы. Существует грибок, который поражает именно прямокрылых насекомых: кузнечиков, саранчу в частности, сверчков. И заражают спорами этого грибка. Их тоже распыляют над стаями саранчи. И это вызывает смертельную болезнь саранчи, насекомые умирают. Вот так удалось в 2009 году спасти Национальный парк в Танзании от того, чтобы его съели большие стаи саранчи. В Национальном парке не хотели распылять инсектициды, потому что это повредило бы другим животным. И этот способ хорошо сработал. Ольга Арсланова: Биологическое оружие. Петр Кузнецов: Максим, скажите, пожалуйста… У меня еще вопрос – скорее по перемещению. А у них есть какой-то вожак? Кто их вообще ведет? Кто дает направление? Максим Руссо: Вы знаете, вожака у них нет. Это такое явление как бы коллективной стаи. Они, конечно, не переговариваются друг с другом, но как бы все вместе принимают некое решение, ориентируясь в основном на направление ветра. Ольга Арсланова: Коллективное бессознательное. Максим Руссо: Как правило, направление передвижения саранчи в полете зависит от направления ветра. Ольга Арсланова: Максим, а какой ваш прогноз по ситуации этим летом все-таки в России, в наших сельскохозяйственных регионах? Удастся справиться? Максим Руссо: Я думаю, что удастся справиться, потому что мы все-таки на периферии распространения саранчи. Гораздо сложнее будет справляться странам Ближнего Востока, Азии, ну и странам Восточной Африки в особенности, потому что у них существенно меньше ресурсов. В современном мире борьба с саранчой очень сильно зависит от того, насколько экономически состоятельна страна. Сравнительно богатые страны, как Марокко и Саудовская Аравия, они находятся в зоне рискованной по отношению к разным видам саранчи, но, как правило, справляются с ней очень быстро, потому что у них, грубо говоря, достаточно денег на специальные меры. А страны типа Сомали, Эфиопии, Эритреи и Южного Судана страдают от саранчи гораздо больше именно потому, что они не могут себе позволить развернуть крупные меры и вовремя уничтожить вспышку, подавить ее в зародыше. Петр Кузнецов: Максим, последний вопрос. Тут Татарстан нам пишет: «Когда дожди идут, саранчи не будет». Вот о таких более экологичных методах борьбы. Может быть, есть что-то такое живое, что можно направить против саранчи? Я не знаю, птицы, какие-то другие насекомые. Толпа на толпу. Максим Руссо: Ну, все-таки нам сложно в больших масштабах управлять дождями, а только в локальных. Петр Кузнецов: В Москве это умеют делать. Максим Руссо: Я подозреваю, что когда идут дожди, она просто не может летать, поэтому становится уязвимой, более уязвимой для других способов уничтожения. Ольга Арсланова: Спасибо. Было очень интересно! Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо. Очень интересно! Максим Руссо, научный журналист. Закончить хочется эсэмэской из Архангельской области: «Так использовать надо! Саранчу надо ловить и экспортировать в Азию, в Китай – там все это считается пищей. Пора на саранче делать бизнес». Только вопрос: как они будут готовить потом эту саранчу? А потом на рынке кто-нибудь скушает, знаете ли, – и опять что-нибудь придет оттуда. Продолжаем. Мы еще успеем на футбол с вами сходить.