Константин Чуриков: Ну а сейчас рубрика «Личное мнение»: узнаем, что думает об экономической ситуации в нашей стране Яков Миркин, заведующий отделом Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук. Яков Моисеевич, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Яков Моисеевич. Яков Миркин: Здравствуйте. Константин Чуриков: Тут очень у нас сильная мировая напряженность и внутренняя напряженность. Во-первых, в эти минуты Совбез ООН обсуждает то, в чем нас обвинила Великобритания по делу Скрипалей, думают, что с этим делать. Мы видим, уже целый альянс стран, наверное, сейчас будет готов еще нам какие-то санкции преподнести, – наверное, пока фантазируем. Мы видим сегодня евро по 80, он торговался, дошел до этой отметки, даже перевалил за нее на московской бирже. И мы, в общем, готовимся к чему-то плохому. Оксана Галькевич: Да и доллар тоже поднялся до 69 с лишним. Константин Чуриков: Скажите нам, пожалуйста, Яков Моисеевич, к чему нам готовиться и каковы причины этого? Яков Миркин: Ну прежде всего я, может быть, вас удивлю, но у нас очень благоприятная внешнеэкономическая обстановка. Почему? Потому что 2 года подряд растут цены на нефть, газ, металлы и другое сырье, кроме того, не снижается спрос на российские нефть и газ в Европейском союзе, это наш самый главный клиент, потому что 43-44% внешнеторгового оборота России приходится на Европейский союз. Еще у нас появился еще один крупный клиент Китай: если в 2014 году его доля во внешнеторговом обороте была 7-8%, то сейчас 15%. Таким образом, экономика России по принципу «ласковый теленок двух маток сосет» повисла, как мост, между двумя очень крупными экономиками, которые хотят сырья. Потому что отношения с ними построены одинаково, в одну сторону. Константин Чуриков: Правда, это еще вопрос, кто, извините, кого сосет, потому что они-то от нас получают наши недра, но это так, ремарка. Яков Миркин: Да, но мы получаем технологии, оборудование и то, что называется ширпотребом. Хорошо и то, что доллар слабее по отношению к евро, чем 2 года тому назад, потому что обычно так устроены мировые цены: когда доллар слабеет по отношению к евро, все цены делают движение вверх, а это цены на наше сырье. Поэтому если думать о будущем, то на экономику сейчас просыпается валютный дождь, и поскольку прошла девальвация рубля очередная, на 20% по сравнению с началом года рубль девальвировался… Нам всем это очень не нравится, это очень неприятно для наших карманов, но с точки зрения, например, доходов бюджета и выплат из бюджета это хорошо, с точки зрения стимулирования отдельных отраслей, сырьевых отраслей, у них просто больше денег, больше рублей и так далее, больше возможностей вкладывать в российскую экономику. Ослабление курса национальной валюты – это такое традиционное средство оживления экономики. То есть я хочу сказать о том, что нам несмотря на санкции дана передышка, и хотя нас трясет, мы находимся в зоне экономической сейсмики, нас трясет уже четверть века, мы к этому привыкли, и эта сейсмическая активность, высокая сейсмика, конечно же, будет продолжаться и дальше. Почему? Потому что вот здесь мы уже приходим к такой менее оптимистической части моей речи… Константин Чуриков: Просто, извините, сидя на вулкане, трудно работать, наверное, невозможно детей растить. Оксана Галькевич: Жизнь планировать сложно, смотреть куда-то. Яков Миркин: Ну это бывает по-разному, потому что под Везувием люди жили веками, им было неплохо, потому что горячая почва… Оксана Галькевич: До поры до времени. Яков Миркин: Да, до поры до времени. Константин Чуриков: Мы знаем, чем это закончилось. Яков Миркин: Потому что эта почва была очень плодотворной. Вот что плохо? Да, конечно, санкции, потому что основное направление санкций – это технологии, ограничение доступа к технологиям и к внешним капиталам. Но если к внешним капиталам, может быть, еще не совсем проблема, потому что у нас в Россию идут валютные доходы, то вот постепенное ограничение доступа России к технологиям является большим вопросом. И еще один большой вопрос, удастся ли эти технологии получить в Китае, Южной Корее, Японии и так далее, то есть на восточном направлении, это первое. Второе: да, действительно, мы функционально зависим от спроса на сырье, есть очень много вопросов, что будет в будущем с нефтью, с газом и так далее, мы зависим от мировых цен на сырье. И здесь тоже очень много вопросов, потому что нет ничего более шатающегося, чем мировые цены на сырье, которые на самом деле являются ценами товарных деривативов на финансовых рынках в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне и так далее, просто как факт жизни. Мы очень зависим от того, как колеблются по отношению друг к другу мировые валюты, резервные валюты доллар и евро. Еще мы очень зависим от потоков горячих денег. Здесь мы переходим как раз к обсуждению того, что происходит с рублем, потому что еще 2 года тому назад можно было понять, можете прочитать мои прогнозы, – 2 год назад было понятно, что тот поток горячих денег иностранцев, которые вливаются в российскую экономику (не только иностранцев, то, что называется carry trade) – это спусковой механизм будущей крупной девальвации рубля, так же как это было в 1998 году, так же как в 2008-2009-х гг., так же как это мы увидели во многом в 2014 году. Константин Чуриков: Поясните, пожалуйста, свою мысль, почему деньги горячие, чтобы все нас поняли. Оксана Галькевич: Это деньги, которые быстро приходят и так же быстро уходят, в этом опасность? Яков Миркин: Абсолютно. Это спекулятивные деньги, и механизм у них очень прост. В России очень высокий процент, открытый счет капитала, то есть деньги могут свободно входить и уходить, и при этом курс рубля либо закрепленный, либо рубль довольно длительный период времени может укрепляться. И возникает совершенно замечательная ситуация, когда вы получаете очень высокую доходность на внутреннем рынке России. У нас до 50% оборотов по рынку акций на московской бирже – это не резиденты; у нас примерно такая же доля рынка деривативов на московской бирже – это не резиденты; у нас очень высокая доля нерезидентов на валютном рынке и на рынке облигаций. Все помнят, что еще недавно до 34% доходила доля нерезидентов в облигациях государственных, в облигациях федерального займа. Но эти деньги в любой момент, как только нерезиденты (необязательно, кстати, иностранного происхождения) чувствуют повышение рисков, то, что они могут потерять деньги, начинается так называемая неожиданная остановка капитала, или бегство капитала. И вот этот поворот горячих денег из страны приводит к очень крупным девальвациям национальной валюты. Я повторюсь, это уже было трижды, и слава богу, что сегодня это происходит, страшно сказать, в плавной форме, потому что рубль подешевел на 20% по сравнению с… Помните, совсем недавно был уровень в 56 рублей за доллар. Оксана Галькевич: 56 рублей был, да. Константин Чуриков: Многие даже успели отдохнуть по старому курсу. Яков Миркин: Ну да. Но хотя бы это… Нет, это не плавно, это очень короткое время, но хотя бы это не совсем взрывным способом, когда за несколько дней все валится, все летит из-под ног… Оксана Галькевич: Как это было в 2014 году. Яков Миркин: Как это было в 2014 году. Но в 2014 году до того, как это произошло в декабре, была еще очень длительная подготовка в течение 2014 года, когда все указывало на то, что впереди могут быть крупные неприятности. Оксана Галькевич: Яков Моисеевич, вы экономист, вы специалист, вы видите эти сигналы, понимаете, что они указывают на то, что приближается какая-то опасность. Обывателю это не всегда понятно, и наши телезрители отреагировали на ваши слова про тот дождь, который сейчас изливается на нашу экономику… Яков Миркин: Валютный. Константин Чуриков: Валютный. Оксана Галькевич: Да. Почему как-то так получается, что, с одной стороны, для экономики в целом это вроде бы хорошо, но люди внизу этой влаги не чувствуют, – наоборот, там засуха и проблемы. Яков Миркин: Потому что у нас особая экономика. Дальше мы должны разбираться в том, что происходит внутри. Константин Чуриков: Вот, мы как раз, собственно, вас для этого и пригласили, чтобы понять, что у нас сейчас происходит. Яков Миркин: Внутри, во-первых, это экономика резервирования. Потому что все в экономике настроено на то, чтобы тот валютный поток, который приходит в Россию, через бюджет в первую очередь на черный день куда-то оставить и положить, это первое. Константин Чуриков: Такое скопидомство в принципе, да? – взяли и отложили. Яков Миркин: Представьте семью, которая много зарабатывает, но вместо того чтобы вкладывать все время под матрас, в банку и так далее. Константин Чуриков: Да-да. Яков Миркин: Во-вторых, эта экономика уже четверть века экспорта капитала. У нас за четверть века вывезено более 700 миллиардов долларов вывоза капитала, и в этом году это продолжается. В-третьих, эта экономика сверхконцентрации и огосударствления. Например, в Москве покупка-продажа наличной валюты – это 50% от общероссийских оборотов; или, скажем, в Москве, у московских банков сосредоточено более 90% банковских активов. То же самое… Это как бы экономика вертикали, которая в центр собирает излишне много ресурсов, и тогда 34 миллиона человек, которые живут в аграрной местности, в поселках городского типа, в малых и средних городах, – это территории опустынивания, человеческого и денежного опустынивания, где все собирается в такие крупные узлы. Конечно, они этот дождь валютный не чувствуют. Константин Чуриков: Москва выполняет роль такого пылесоса, она все в себя засасывает. Яков Миркин: Не только Москва, есть еще несколько крупных денежных центров, но в первую очередь да, действительно, это Москва. И наконец, это экономика, которую мы не смогли нормализовать за четверть века. Вот если вдуматься, что уровень процента по кредиту населения уже четверть века является двузначным, неважно, кто, экономисты ли, экономика в целом, власти, неважно, но мы не решили проблемы… Экономика не может расти при… Константин Чуриков: …без доступа к деньгам. Яков Миркин: Без доступа к деньгам. Это экономика, в которой очень… Мы это называем низкой монетизацией, очень мелкая финансовая система. Если экономика России в глобальном валовом внутреннем продукте 1.8% ВВП, то доля финансовой системы России никогда не превосходила 4-5% от глобальных финансовых активов, то есть это мелкая финансовая система, которая этот кораблик делает еще более шатким. Оксана Галькевич: Парус одинокий. Яков Миркин: Вот. Отсюда огромные разрывы. Например, в Москве уровень денежных доходов на душу населения по официальной статистике больше 50 тысяч рублей, в Псковской области 22 тысячи рублей, в Тыве 12 тысяч рублей. Это неправильно. Константин Чуриков: Даже если так по официальной статистике, мы ее показывали как раз и жителям Москвы, и разных других регионов, они даже официальным цифрам удивлялись. Яков Миркин: Поэтому для нас, если говорить о внутренней экономике, очень важно, используя очередную передышку, которую мы в очередной раз получили – повторяюсь, высокие цены на сырье – очень хорошо подумать, как из очень такой замедленной, старческой экономики, где рост происходит только там, где государство поставило специальные костыли (фармацевтика или зерно, много преференций, тоже все из бюджета), ее перевести в режим динамики, быстрого роста. Потому что мы тотально отстаем в росте от других экономик, и наш пирог все время сжимается. В этом году среднемировые темпы роста реального валового внутреннего продукта – не пугайтесь, пожалуйста, этих слов, реальных экономик – около 4%, Китай и Индия 6-7%... Оксана Галькевич: А у нас? Яков Миркин: …США около 4%, Европейский союз, который должен медленно ползти, старые страны, больше 2%, нам в этом году прогнозируют 1.6%. Если посмотреть на прогнозы, которые экономические ведомства (Минфин, Минэкономики, Центральный банк) закладывают на будущее, на следующие годы, это те же 1.5-1.6%. Константин Чуриков: Мы еще коснемся прогнозов, у нас как раз вопрос по поводу того, что там Орешкин и Минэкономразвития нафантазировали на ближайшее будущее. Давайте сейчас послушаем Татьяну из Архангельской области. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вы меня слышите? Константин Чуриков: Добрый вечер. Отлично слышим. Оксана Галькевич: Да, говорите, пожалуйста. Зритель: Здравствуйте еще раз. Значит, я бы хотела… Конечно, все эти глобальные проблемы экономики по всем странам – это очень интересно, но нас, простых жителей, волнуют вопросы… Вот у меня такой вопрос. У меня умерла мама, мы продали родительскую квартиру, эти денежки положили в банк. Хотели бы съехать, но пока не можем по многим причинам. И вот хотели бы знать, что с нашими денежками, не пропадут ли они? Для нас это очень большие деньги. Константин Чуриков: Татьяна, я правильно понимаю, что вы в рублях эти деньги положили в банк? Зритель: Да, в рублях. И не хотелось бы… Не получится ли так, что они пропадут или что? Мы очень переживаем за это. Константин Чуриков: Яков Моисеевич сейчас вам поможет. Оксана Галькевич: Вот как раз такая семейная ситуация на самом деле. Яков Миркин: Ну если эта сумма в пределах того, что государство выплачивает, когда с банками происходит какая-то неприятность (1.4 миллиона рублей), то эти деньги совершенно точно не пропадут, потому что что бы с банком ни случилось, соответственно, эти деньги будут получены назад. Если эта сумма больше, если эти деньги положены в один из очень крупных банков с государственным участием… Константин Чуриков: Мы знаем, о чем вы говорите. Яков Миркин: Да, то риски того, что они пропадут, гораздо меньше, и наверное, на коротком промежутке времени их можно оценивать как нулевые. То есть деньги не пропадут как номинальная сумма, а дальше надо рассматривать процент инфляции и так далее, и тому подобное. Оксана Галькевич: И не только инфляции. Я думаю, что, может быть, Татьяна имела в виду даже и не возможность краха, проблем у этого банка, а вот всю эту ситуацию, очередная девальвация… Мы же понимаем: допустим, если эти средства хотят пустить на приобретение новой жилплощади, это повлияет на покупательскую способность этой семьи, на те же самые деньги меньше квадратных метров. Яков Миркин: Это не так однозначно, потому что рынок недвижимости, ранее прочно связанный с курсом рубля к доллару и с валютным измерением, сейчас, как мне кажется, несколько оторвался от него. У цен на квартиры, предположим, появилось свое собственное движение, и пока этот рынок (я говорю о ценах независимо от того, что происходит с курсом рубля к доллару) находится в стагнации или даже в осторожном снижении – зависит от того, о каком городе, о каком регионе идет речь. Поэтому если эти деньги предназначены на приобретение жилья, то… Вот я осторожно только скажу, потому что ситуация очень изменчивая, прогнозы экономистов всегда «с одной стороны, с другой стороны, еще с третьей стороны». Все-таки, как мне кажется, на коротком промежутке времени (полгода, год) эти деньги, то, что можно купить на них, квадратных метров жилья, с ними ничего особенного не произойдет. Даже, может быть, наоборот, эта покупка может оказаться выгодной, если цена квадратного метра жилья дальше будет снижаться. Константин Чуриков: Теперь хочется вас спросить, что вы думаете о прогнозе Минэкономразвития о том, что после 2019 года, то есть после следующего года, нашу страну ждет настоящий инвестиционный бум. Согласно этому прогнозу, у нас «вырастут серьезные инвестиции в основной капитал, к 2020 году показатель уже приблизится к 8% роста. Доля инвестиций в основной капитал ВВП будет не менее целевого уровня в 25% к 2024 году», – цитата из пояснения министерства. Это будет достигаться за счет «обеспечения стабильных, необременительных условий для ведения бизнеса, стабильных налоговых условий, предсказуемого тарифного регулирования, снижения уголовно-процессуальных рисков, завершения реформы контроля, надзора и снижения доли государства в экономике». Что за фантастика такая? Оксана Галькевич: Практически все, о чем вы все говорите, Яков Моисеевич, мы вас читаем активно в социальных сетях. Мне кажется, вы именно об этом высказываетесь. Яков Миркин: Вот высказываемся примерно о следующем. Стабильность, о которой много говорят как об условии роста, во-первых, с одной стороны просто нет, потому что налоги растут, регулятивные издержки очень растут, и мы вот эти слова о стабильности много раз слышали. А с другой стороны, машина экономики не может быстро расти, потому что она уже обременена. По России ходит 7-8 миллионов нормативных актов; регулятивные издержки, то есть количество нормативных актов, еще недавно росли каждый год по экспоненте где-то на 10-15%. Как расти, если только что Центральный банк высказался о том, что вложения в промышленность и строительство являются сверхрискованными, Центральный банк осторожно высказался о том, что он может повысить процентную ставку, которая и так велика? Понимаете, экономика – это машина: если вы сядете за руль, не включите зажигание, нажмете на тормоза и спустите шины и при этом будете говорить громко, четко и оптимистично, что мы будем расти, мы разгонимся до 150 километров в час… Константин Чуриков: Вы сказали, что экономика – это машина, и мне стало не по себе, потому что что-что, а машины мы производить не умеем. Может быть, давайте тогда признаемся… Оксана Галькевич: Давайте с чем-нибудь другим сравним. Константин Чуриков: …что экономика – это танк, экономика – это ракета, это мы, кстати, умеем. Вот по поводу технологий я не могу не спросить: ну если мы и правда делаем ракеты, делаем оружие, у нас это получается… Оксана Галькевич: …перекрываем Енисей… Константин Чуриков: Вот именно – мы не можем как-то то же самое делать, но в гражданской сфере? О чем, кстати, часто спрашивает президент: почему все, что мы делаем, немножко напоминает танк? Оксана Галькевич: А что касается балета зато, Костя. Константин Чуриков: Ну да, у нас крайности. Яков Миркин: К сожалению, в золотые 2000-е гг. произошла очень неприятная вещь: мы во многом потеряли то, что называется у экономистов производством технологий и оборудования. В начале 2015 года Минпром издал приказ об импортозамещении (они открыты, их можно посмотреть) с многими списками оборудования и степенью зависимости. Значит, эта зависимость от 75% до 95% и даже 100% по инструментам, а физически это выражается так: возьмите данные Росстата, и вы увидите, что в России в нашей большой экономике ежемесячно производится 320-350 металлорежущих станков, штук. Это большой экономический успех, потому что еще 4 года тому назад производилось 180-200 металлорежущих станков. Это несколько процентов от их выбытия. Или если вы возьмете сферу того, что называется инновационной экономикой, то произведено вычислительной техники в 2016-2017-х гг. чуть больше 4 долларов на душу населения. Мы кратно, например, отстаем от Малайзии в производстве интегральных схем и прочего. То есть островки высоких технологий и технологический уровень экономики нам не стоит путать, тем более что известно, что вот как раз в те самые золотые годы происходило во многом техническое перевооружение, например, происходило перевооружение за счет импорта оборудования. Константин Чуриков: Но не будем ли мы напоминать ту самую планету из «Звездных войн» (не помню, как она там называлась), где, понимаете, все увлекаются гонками, сами ничего не производят, только ремонтируют эти старые-старые кары, старые-старые машины и живут за счет этого. Яков Миркин: Нам главное отказаться от идеи, которая еще 5-7 лет назад была преобладающей: «Мы все можем купить». Мы должны производить все, что… Оксана Галькевич: Яков Моисеевич, вы знаете, у нас есть звонок, давайте его выслушаем, потом вернемся к вопросам. Яков Миркин: Хорошо. Оксана Галькевич: Из Пермского края дозвонился до нас Александр. Александр, здравствуйте, говорите, пожалуйста. Зритель: Добрый вечер, дорогая передача. У меня вопрос к уважаемому Якову Моисеевичу. Оксана Галькевич: Говорите. Зритель: Уважаемый Яков Моисеевич, приятно, конечно, смотреть, как вы излучаете оптимизм в этой передаче, но в последнее время меня терзают очень часто некоторые сомнения. Например, уважаемые экономисты сейчас все чаще и чаще высказывают такое мнение, что мы поставляем газ, энергоресурсы в Западную Европу абсолютно бесплатно. Каким образом они это, значит, трактуют? Поскольку у нас очень бедная, слаборазвитая экономика, мало технологий, то они, соответственно, выпускают конкурентоспособные товары и продают их нам, при этом закладывают стоимость поставляемых им нами энергоресурсов. То есть газ и нефть мы продаем бесплатно, получается? Прокомментируйте, пожалуйста. Константин Чуриков: Спасибо. Яков Миркин: Мы не продаем бесплатно нефть, Brent. Мировые цены на нефть хорошо известны, цены публикуются. Те цены, по которым продается наше топливо и наше сырье, находятся в полной корреспонденции с динамикой мировых цен. Цены на нефть Urals, по которым происходит российский экспорт, могут быть чуть-чуть меньше, чем цены на нефть Brent, но это так складывается спрос на мировых рынках. Данные об объемах валютной выручки от экспорта абсолютно открыты, они публикуются, каждый может их увидеть у Центрального банка; очень много статистики Федеральной таможенной службы, естественно, у Росстата. Мы существуем с большим положительным сальдо в нашу пользу торгового баланса. В общем, здесь каких-то проблем нет. Есть обсуждение по поводу не такой прозрачности цен на экспортируемое сырье в сторону Китая. Оксана Галькевич: Яков Моисеевич, вот те слова, которые вы сказали по поводу инфляции как одной из угроз: на днях глава Центробанка отметила наличие факторов, так осторожно выражаясь, которые выступают за повышение ставки. Речь шла о том, что у нас инфляция ускорилась, в конце года она будет уже не 3%, а 4%. Плюс с 1 января мы ожидаем повышение НДС на 2%. Нам, правда, обещают, что, например, пенсии будут прибавлены тоже с 1 января, но получается так, что прибавки здесь нивелируются действиями и событиями здесь. Что нам делать? Яков Миркин: А в чем вопрос? – что нам делать? Оксана Галькевич: Что нам делать, да. Яков Миркин: Мы привыкли, к сожалению, к высокой инфляции, и это инфляция, которая заложена внутри экономики. Потому что мы, экономисты, называем ее немонетарной инфляцией, потому что она во многом генерируется государством, то есть ценами и тарифами, которые регулируются государством. Кроме того, когда мы считали в прошлом году и в этом году, что у нас низкая инфляция, мы почему-то забывали при этом сказать, что, например, цены у промышленных производителей в прошлом году выросли на 8%, а в этом году темпы роста еще выше. То есть внутри экономики существует очень высокий инфляционный потенциал, и это часть сейсмики, вот этой высокой сейсмической зоны, в которой мы существуем четверть века. Оксана Галькевич: Яков Моисеевич, ну вот если все-таки возвращаться к простому человеку, как нам подготовиться к 2019 году, который нас пугает уже издалека? Какие-то, может быть, советы, правила поведения, как вести себя в каких-то сложных ситуациях? Потому что правда, 1 января 2019 года пугает нас очень. Константин Чуриков: Утро 1 января. Оксана Галькевич: Утро 1 января. Нас пугает введение санкций, обещанное то ли в октябре, то ли в ноябре второй пакет, мы все это широко обсуждаем; заявления вот эти главы Центробанка тоже, в общем, не внушают оптимизма, не вселяют в нас какой-то радости. Яков Миркин: Вы знаете, сидеть и ждать, что в великом торге населения и государства за кусок население будет выторговывать все больший кусок, – а так устроена наша экономика, к сожалению, – этого ждать нельзя. Потому что базовые тенденции в экономике – это меньше услуг, которые оказывает государство, и все большее переложение ответственности, в том числе финансовой, на плечи каждого из нас. Поэтому наш вот этот вот режим ожидания, которым мы знамениты, что кто-то за нас сейчас вступится и даст нам, больших плодов не принесет. Поэтому что делать? Быть очень мобильным… Константин Чуриков: А кто виноват? Оксана Галькевич: Учиться, заниматься своим здоровьем? Яков Миркин: Учиться, вкладывать в себя, менять места работы, искать, любить все новенькое (может быть, это самая лучшая идея). Ну и, конечно же, распоряжаться своим имуществом так, чтобы не делать глупости, просто откровенные глупости. Например, декабрь 2014 года был знаменит тем, если вы помните, что в момент провала рубля (рубль двигался вот так), и банкиры потом с удовольствием рассказывали, как выстраивались очереди, они то покупали рубль, то продавали рубль, и каждый раз это делали с убытком для себя. То есть в сложных условиях не паниковать, не спекулировать по мелочи, не гнаться за сверхвысокой доходностью, которой может не быть. Просто пытаться шаг за шагом отстраивать себя, свое имущество и свою собственную динамику. Константин Чуриков: Не ожидая ничего от государства. Оксана Галькевич: Вы знаете, когда вы сказали о том, что у нас отдельные какие-то сферы в экономике более-менее ничего себя чувствуют, потому что им там костыли подставили, люди нам стали писать: «А зачем нам тогда такая экономика?» Когда вы сказали о том, что государство перекладывает на нас все больше финансовой ответственности, люди уже пишут: «Зачем нам такое государство?» Все это вопросы, на которые мы не требуем у вас ответа. Спасибо большое. Это была рубрика «Личное мнение», в студии программы «Отражение» был сегодня Яков Моисеевич Миркин, заведующий отделом Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук. Спасибо. Константин Чуриков: А уже через 2 минуты говорим о закредитованных российских семьях, о том, как сложно им выплачивать эти кредиты, сложно жить, вообще думать о будущем. О том, какое это тяжелое бремя, через 2 минуты.