Виталий Млечин: Продолжаем программу «ОТРажение», как и обещали. По-прежнему здесь Ольга Арсланова и Виталий Млечин. И в ближайший час будем говорить о частичной мобилизации, объявленной в нашей стране. Обсудим разные аспекты. Попробуем дать ответы на самые важные вопросы. Вы по-прежнему можете их задавать нам по короткому номеру 5445, пишите свои SMS-сообщения. Либо можете звонить в прямой эфир: 8-800-222-00-14. Сейчас представим наших гостей. Валентина Митрофанова, директор Института профессионального кадровика, эксперт по трудовому законодательству. Валентина Васильевна, здравствуйте. Валентина Митрофанова: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Виталий Млечин: И Павел Медведев, финансовый омбудсмен Ассоциации российских банков. Павел Алексеевич, здравствуйте. Павел Медведев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Добрый день. Еще раз напоминаем нашим зрителям, что в ближайший час – любые звонки и эсэмэски с вопросами о частичной мобилизации. Мы знаем, что вопросов у вас очень много. Ждем вас в эфире. И также еще раз напоминаем, что информацию о частичной мобилизации можно получить по номеру 122, а также на ресурсе Правительства «Объясняем.рф». Наш корреспондент уже туда звонит, готовит материал для нашего вечернего «ОТРажения». Расскажет, на какие вопросы ему ответили, какие, возможно, сложности возникли, как эта линия работает. Виталий Млечин: И что ответили. Ольга Арсланова: Вся полная информация – и в нашем прямом эфире. А информации, действительно, много лишней не бывает. И давайте, Павел Алексеевич, начнем с финансовых вопросов, которых многих волновали. Мы понимаем, что… Знаете, я сегодня уже не первый раз вспоминаю такую панику, которая возникла во время пандемии, потому что никто не понимал, что происходит, как действовать, какие органы за что отвечают. Первое время люди в этом каком-то потоке разной информации терялись. Здесь отчасти первое время то же самое происходило, пока не появились какие-то объяснения. Вот что с финансовыми гарантиями и правами людей, которые отправятся служить Родине? Павел Медведев:Вы знаете, с гарантиями что-то произойдет, встроенное в систему, которая называется «мобилизация». Ольга Арсланова: Но есть же закон… Павел Медведев: Чтобы организовать мобилизацию, нужно сначала создать довольно хитрую науку. Это Петр Первый понял. И из истории известно, что он обжигался несколько раз, пока не начал писать регламенты. Так вот, я уверен, что в какой-нибудь академии, скажем, Генерального штаба есть кафедра мобилизации, которая 25 лет, потому что 25 лет у нас более или менее рыночная экономика, пишет диссертации, инструкции, регламенты и написала их уже 250 за 25 лет, я уверен; она выпустила большое количество специалистов по мобилизации, и они работают в Министерстве обороны, в департаменте, который тоже называется Департаментом мобилизации. Ольга Арсланова: Но в гостях у нас вы. Павел Медведев: Прекрасно! Ольга Арсланова: Мы тоже этому очень рады. Павел Медведев: Сейчас попытаться встроиться в эту тонкую систему… Ну, только что премьер-министр выступал и говорит: «Гражданину обеспечена работа. Он ушел с данной работы – он на нее вернется». Вот у человека есть долг, например ипотека. Он возвращается на свою работу, получает зарплату и продолжает платить по ипотеке. Он вернулся, а работы нет. Так вот, я уверяю вас, что в одной из диссертаций, которые написаны на этой самой кафедре, про которую я только что сказал, этот вопрос решен. И тысячи вопросов таких. «Есть ли то? А вот если нет, то вот так». И эти цепочки очень и очень длинные! Либо все эти цепочки уже прописаны и уже в Департаменте мобилизации Министерства обороны знают все диссертации наизусть, либо, боюсь, «на охоту идти – собак кормить». Ольга Арсланова: Ну подождите. Сейчас уже законодательно закреплено, что место за мобилизованным сохраняется, кредитные каникулы ему даются. И это, кстати, несмотря на то, что он будет получать зарплату за свою службу. Это тоже важный момент. Павел Медведев: Это очень трогательно, что место сохраняется. А работа сохраняется? А соответствующая организация сохраняется? Так вот, уверяю вас, что это напрасные усилия. Вместо того чтобы читать диссертацию про мобилизацию, где написано, что в таком случае делать… Я не знаю. А они-то знают, они 25 лет этим занимаются. Надо к ним обратиться. Виталий Млечин: Валентина Васильевна, с точки зрения все-таки кадровика, работодателя, более или менее частный бизнес как вообще сможет на такое отреагировать? Ну, скажем, забирают сотрудника и говорят: «Место за ним, пожалуйста, сохрани». Но работать-то надо как-то. Валентина Митрофанова: У работодателя сейчас есть для этого все инструменты. Самая глобальная, конечно, проблема – это потеря сотрудника, который уже сейчас работает. Ну, потеря на какой-то определенный промежуток времени, потому что он уже делает работу, он уже адаптирован, у него есть какая-то производительность труда. Нет никаких проблем сейчас работодателю, работник которого мобилизован, взять другого человека на срочный трудовой договор, да, на период отсутствия мобилизованного работника. Но, конечно, у бизнеса однозначно есть потери – потери с наймом, адаптацией, обслуживанием нового человека. И когда вернется работник мобилизованный, тоже большой вопрос: с какой производительностью, в каком состоянии здоровья он вернется? И работодатель будет обязан предоставить ему место.Поэтому, конечно, у бизнеса своих переживаний очень много. Виталий Млечин:А вот есть еще такой вопрос. Ведь никто же не говорит, на сколько сейчас люди мобилизуются, на какой срок. Валентина Митрофанова: Да, сроков нет. Виталий Млечин: То есть это может быть, условно говоря, на месяц, а может быть и на полгода, условно говоря. Валентина Митрофанова: Сроков нет, да. Ольга Арсланова: В зависимости от задач. Виталий Млечин: И как же вот тогда набирать людей на место тех, которые мобилизованы? Ведь ты же не можешь фактически как работодатель сказать своему сотруднику: «Я тебя беру на месяц». Валентина Митрофанова: «Но непонятно, когда…» Виталий Млечин: Да. «Я тебя беру непонятно на сколько». А люди вообще согласятся наниматься? Валентина Митрофанова: Здесь, конечно, правовой проблемы нет. У нас есть такое основание в 59-й статье, называется: на время исполнения обязанностей за работника, за которым по закону сохранено рабочее место. То есть эта практика привычная для работодателя, потому что у нас работники уходят в декрет, в отпуска. Виталий Млечин: Декрет все-таки более или менее можно просчитать обычно, а тут… Валентина Митрофанова: Да, здесь, конечно, проблема с непредсказуемостью срока отсутствия. И, конечно, проблемы с наймом вот такого работника-срочника связаны не только с квалификацией и адаптацией этого сотрудника, но они, конечно, связаны и с тем: «А найду ли я вообще такого человека, который хочет прийти непонятно на какой период времени ко мне на работу?» Ольга Арсланова: Давайте сразу посмотрим, что к сегодняшнему дню известно о сотрудниках, не подпадающих под частичную мобилизацию. Это те, кто будет иметь право на «бронь». Это работники оборонной промышленности, информационных технологий, те, кто работают в операторах связи, в средствах массовой информации, участники национальной платежной системы и финансового рынка. И сейчас обсуждается вопрос об отсрочке для летчиков, авиадиспетчеров, моряков, производителей электроники, фармацевтов (тоже в этом списке они оказались), шахтеров и так далее. То есть я так понимаю, что сейчас каждая из отраслей себе выбивает какие-то условия. Вы знаете, сколько в Интернете этих разговоров, особенно в регионах, о том: «А почему такие привилегии для айтишников?» Понятно, что подготовить одного айтишника – это дорого. В общем, не очень выгодно его использовать потом где-то даже в обороне территории или в снабжении этих территорий. Никто не говорит о том, что он на линии фронта будет, но тем не менее. Но вот это выглядит для многих несправедливым: почему у каких-то отраслей есть «бронь», а у других – нет? Павел Медведев: Я думаю, что есть какая-то теория, которая развивалась со времен Петра Первого, какие-то специальности являются ключевыми. И как из пирамидки вытащишь одно звено – и все сыплется. А если сверху что-нибудь снять, то не сыплется. Еще раз повторяю: попытаться угадать, не будучи специалистом, не изжевав за 25 лет все зубы в соответствующем департаменте и на соответствующей кафедре, на этот вопрос ответить нельзя. Я думаю, что есть специальная теория мобилизации, которая сейчас воплощается в жизнь. Ольга Арсланова: Будем теоретиков мобилизации еще терзать. Но у вас, Павел Алексеевич, как у финансового омбудсмена, когда вы узнали о том, что будет частичная мобилизация, какой первый вопрос возник? Павел Медведев: Ну, возникли вопросы не у меня (слава богу, у меня нет долгов), а у людей, которые ко мне обращаются. Ну, мало пока вопросов. Ко мне приходят вопросы с большим опозданием, как вы понимаете, но тем не менее уже пришли, да. «Вот как мне быть?» У меня еще нет ни одного человека из обращающихся, который мобилизован, но звонит или пишет человек: «Меня могут принципиально могут мобилизовать, потому что у меня такая специальность, как раз какая нужна. А у меня ипотека. Что мне делать?» Но, кроме ипотеки, есть же огромное количество вопросов. 1 декабря надо платить налоги. Как? Или можно не платить? Ольга Арсланова: Ну, это за прошедший год. Павел Медведев: Премьер-министр про налоги ничего не сказал. А если у человека квартира и автомобиль, а связи нет? Вот был такой генерал Рохлин, который в Чечне воевал, он мне просто лично говорил (кажется, он и публично это говорил), что вот у него не было связи. Ну, если этого человека, который мне звонил, призовут и он окажется в той местности, где нет связи? А со связью вопрос очень серьезный, потому что связь указывает на месторасположение человека, который прибор связи в руках держит. Ольга Арсланова: Слушайте, но надо сказать, Павел Алексеевич, что то, что эти вопросы, эти неурегулированные моменты возникают – это вполне естественно. У нас мобилизация в стране была – частичная, любая – по пальцам пересчитать, сколько раз. И раньше… Павел Медведев: А кафедра? А кафедра? Ольга Арсланова: Подождите. Не было вот этих институтов, не было кредитов, ипотеки не было. А сейчас это все есть. Павел Медведев: Минуточку! Это дети плохо историю знают, а военные историю знают прекрасно. Мой отец ушел на работу 21 июня 1941 года, а вернулся домой в 1944 году. Мама со мной на руках (мне еще года не было) осталась дома без денег (но деньги – это полбеды), без карточек, была карточная система. А дом был ведомственный, естественно. Ну, квартиры не давали, а комнаты давали по ведомственному принципу. И наши соседи работали в той же самой организации. Была спецстроительная организация. Всю эту организацию послали на западную границу строить оборонные укрепления. Они, конечно, прекрасно понимаете, до западной границы не доехали. Потом, в конце концов, отец мой строил укрепления под Москвой. И ровно в таком же положении оказались. У одной соседки было двое детей, старший умер от голода. У другой был мальчик, совсем маленький, меньше меня, мне почти год был, а тому было два или три месяца. Он вырос, но вырос дурачком, потому что если человека в раннем детстве не кормить, то у него кровоснабжение мозга не происходит. Ольга Арсланова: Масштаб военных действий несопоставим… Павел Медведев: Сейчас, минуточку! Наши генералы это же знают. Это, так сказать, моя личная проблема, хотя я думаю, что и проблема многих-многих детей. Мама меня едва-едва выходила, я много лет болел, и тоже от голода. Но в феврале семнадцатого года с мобилизацией что было? Они это выучили? Мобилизовали людей и прислали в Петроград зачем-то. И что произошло дальше? Нет, я уверен, что они все это прекрасно понимают и все развилки они, безусловно, вписали в регламенты, и эти регламенты в Министерстве обороны точно известны. Вот критикуют предыдущего нашего министра, но современный министр уже десять лет работает. Я думаю, что и он это все прекрасно знает, мы зря волнуемся. Ольга Арсланова: Да мы вообще не волнуемся. Павел Медведев: Ну как? Люди волнуются, звонят. Ольга Арсланова: Мы пытаемся объяснить людям, ответить на вопросы. Павел Медведев: Люди звонят, волнуются. Вот вы указали два адреса, по которым можно получать справки. Мне кажется, что они отвечают на вопросы. Я попробовал. После того как мне звонили люди и волновались, я узнал, что есть такой ресурс. И вроде бы он отвечает на вопросы. Так вот, там надо смотреть. И что делать, когда человек вернулся и имеет право на свое рабочее место, а рабочего места нет? Это же еще должно быть написано. Виталий Млечин: Вот! Про рабочие места. Валентина Васильевна, а можно как-то зафиксировать на бумаге, я не знаю, что… Павел Медведев: Что запрещается закрывать рабочие места? Виталий Млечин: Человека мобилизуют. Ему какую-то бумажную гарантию давать. Ольга Арсланова: Но они же могут закрыться в любой момент, правда же? Павел Медведев: Конечно. Тем более что после того, как человек ушел, очень возможно… А если взяли хозяина мелкого предприятия? Скорее всего, предприятия уже на следующий день не будет. И что? 50 сотрудников, которые там работали, имеют право на несуществующие рабочие места? Валентина Митрофанова: Я предлагаю с письменной гарантии начать. Какая человеку нужна более письменная гарантия, чем постановление Правительства Российской Федерации? То есть оно гарантирует сохранение рабочего места. Но мы же прекрасно понимаем… Виталий Млечин: Но оно гарантирует как бы в общем. Валентина Митрофанова: Да. Виталий Млечин: Постановление можно поменять, по большому счету. Валентина Митрофанова: У нас есть бизнес государственный, а есть бизнес коммерческий. И понятно, что, скорее всего, возможна потенциальная ситуация, что человек вернется, а нет компании или нет его позиции, все что угодно может случиться. Коммерческой организации, особенно если она небольшая, ей и так тяжело в сегодняшней ситуации. Здесь, конечно, подстраховки никакой, к сожалению, нет. И я считаю, что это должно быть вписано как гарантии, то есть гарантии, которые должны в этой ситуации предоставляться мобилизованным работникам, которые вернулись, а рабочего места нет, например, потому что компания ликвидирована. То есть никто не запретит бизнесу ликвидироваться, да? Но в данном случае государство должно взять на себя гарантии по определенным выплатам человеку для того, чтобы у него была возможность трудоустройства, ну, то есть какой-то период времени. Например, как у нас при ликвидации, при сокращении производятся выплаты, то есть человек сразу же одномоментно по возвращении их получал. Такой вопрос сейчас, к сожалению, не обсуждается. Важно понимать, что Госдума в режиме онлайн сейчас обсуждает ряд гарантий, которые будут предоставляться мобилизованным работникам. Ну, об этом пока вопрос… Ольга Арсланова: Но еще и времени мало прошло, да? Какие-то вещи, я думаю, будут уточняться чуть позже. Вот нас спрашивают зрители как раз о случае, о котором вы сказали: «Я учредитель и директор маленькой компании. Все завязано на мне. Если меня мобилизуют, мне придется закрыть свой бизнес». А я так понимаю, что у человека еще есть и подчиненные. Это действительно так? Ему придется закрыть бизнес? Валентина Митрофанова: Ну, теоретически это возможно. Это не значит, что он должен закрыть бизнес, потому что человек всегда может передать кому-то собственно этот бизнес, назначить управляющего, передать доверенность на право управления другим лицам. Конечно, мы понимаем, что есть, наверное, компании, которые завязаны на конкретного человека, и физически невозможно передать. Но, скорее всего, это же все-таки исключение, чем правило. В подавляющем большинстве случаев, даже у среднего бизнеса, у крупного бизнеса, есть структура, есть замы, есть управляющие. То есть – есть те, кто готов это подхватить. Ольга Арсланова: И еще сообщение от зрителя. Нас обвиняют в Архангельской области в том, что мы читаем избранные сообщения, а его сообщение проигнорировали. Вот читаем: «Еще раз спрошу: почему «по состоянию здоровья» не вошло в список? Уклонисты, которые сплошь в госслужбе, и депутаты». Значит, еще раз покажем графику давайте для нашего зрителя. Частичной мобилизации не подлежат также имеющие «бронь» на предприятиях (об этом мы уже говорили), студенты и аспиранты, признанные не годными по состоянию здоровья. Смотрим внимательно! А также занятые уходом за членами семьи – инвалидами первой группы; имеющие на иждивении много детей. И так далее и тому подобное. Что касается депутатов, то я слышала, что какие-то вроде бы собираются по собственной инициативе, по крайней мере заявили о том, что готовы идти, в том числе мобилизоваться. Когда мы говорим о некотором уровне для предприятий, для бизнеса (а мы об этом действительно говорим), все-таки, наверное, нужно учитывать то, что в первую очередь задумывается все так, чтобы мобилизовать полезных для фронта людей, то есть людей, которые что-то умеют. Павел Медведев: Так написано было, да. Ольга Арсланова: Ну а иначе зачем, да? Понятное дело, что, как мы понимаем, они в основном будут заниматься обороной уже занятых территорий, а держать оборону всегда проще, чем атаковать. И там нужно заниматься вопросами снабжения и так далее. Павел Медведев: Ну, такого не написано. Ольга Арсланова: Ну, судя по всему. Павел Медведев: Не знаю. Ольга Арсланова: То есть – зачем? Я просто пытаюсь понять, а зачем люди, которые не будут полезны? То есть зачем нам эти специалисты? Возможно, они сейчас тревожатся зря. Какую пользу они могут принести конкретно там, если они большую пользу принесут здесь? Павел Медведев: Ну, опять-таки, это мы сейчас попытаемся на своих домашних весах что-то взвесить, а взвешивать-то надо на общегосударственных весах. Я думаю, что худо-бедно, как-то, может быть, с некоторыми погрешностями… А всегда все измерения происходят с погрешностями. Ольга Арсланова: Так всегда бывает, да. Павел Медведев: Но все-таки на государственных весах взвешиваются те решения, которые потом публикуются. Ольга Арсланова: А как вам кажется, как по справедливости должна быть решена кредитная история с этими людьми? Там, по-моему, речь еще шла именно какой-то субсидии на ЖКХ, половину будут платить. Ну понятно, человек не живет в этой квартире. Павел Медведев: А еще налоги, напоминаю. Ольга Арсланова: Но налоги – это, я так понимаю, за прошлый же год нам пришли, поэтому придется заплатить. Павел Медведев: Нет, минуточку! До 1 декабря надо заплатить. А если человека сегодня мобилизовали и он не успел заплатить эти налоги, у него сегодня не было денег? Он вчера же не знал, что его мобилизуют. И он уже где-то там, на сборах, где карточка не работает почему-то, потому что нет связи. Или вообще даже дома карточку забыл. Эти все вопросы должны быть обязательно решены, расписаны. Как в регламентах Петра Первого все было записано: куда левой ногой, правой ногой, правой рукой и так далее. Все должно быть расписано просто до запятых. Не должно быть никаких вопросов. Если речь идет о трех человеках, то решить вопрос о том, какие ему ботинки нужны (один ботинок на левую ногу, другой – на правую), – это запросто. А когда 300 тысяч, то проблема. Сколько ботинок – три или два? Можно ли три, и все на левую ногу? Эта проблема безумно трудная! И она должна быть расписана заранее, 25 лет тому назад. Виталий Млечин: Как вы считаете, как это скажется на рынке труда, на бизнесе в целом? То есть если придется бизнесу массово замещать какие-то вакансии, как это повлияет на экономику? Валентина Митрофанова: Это, конечно, повлияет на экономику. Насколько и какие предприятия как быстро встроятся и смогут адаптироваться? Ну, я думаю, что как раз покажет время. Я вот здесь хочу сказать, что выбор тех профессий, которые имеют право на получение отсрочки, например, IT-специалистов… То есть я готова встать на защиту этих специалистов, потому что у нас, кроме специальной военной операции, идет и информационная очень большая, сложная ситуация сейчас. И именно IT-специалисты обеспечивают эту защиту. У нас новый закон по персональным данным сейчас. Поэтому в любом предприятии – маленькое оно, крупное или среднее – информационная безопасность должна быть обеспечена. И IT-специалисты должны остаться здесь. Это те люди, которые в том числе обеспечивают жизнедеятельность любой организации, поэтому их нельзя забирать. Это как раз те кирпичики, забрав которые, рухнут определенные административные процессы в бизнесе. У нас цифровая экономика, у многих сейчас очень активно развита. Поэтому эти специалисты останутся. И я очень рада, что их включили в перечень исключений. Конечно, многие бизнесы пострадают, но я надеюсь, что последние два года дали уже определенную «прививку» на адаптацию к измененным ситуациям, поэтому будем надеяться на хорошее. Тут вопрос, конечно, заключается только в том, как надолго на это. И главный вопрос, который интересует всех: будет ли вторая и третья волна? И насколько мне как бизнесу готовиться? К чему? Я 10% людей потеряю, мне надо будет замещать? Или это будет 20% или 30% людей? Виталий Млечин: Извини, пожалуйста. А это скорее будет процесс замещения сотрудников? Или, что называется, ужмутся, как-то перераспределят обязанности? Валентина Митрофанова: От ситуации зависит. Потому что мы прекрасно понимаем, что не трогают компании, которые занимаются гособоронзаказом – это тоже правильная государственная задача. Не трогают компании, которые связаны с гособоронзаказом – это тоже правильная задача. Будет выборочный подход к медикам. Мы тоже все прекрасно понимаем, что это важная задача. Ну а во всем остальном… Я говорю, здесь это покажет нам только время. Ольга Арсланова: Я хотела как раз о вашем опыте, ваших коллег, может быть, спросить. Сейчас приходит, я не знаю, какой-то заказ, разнарядка, сколько процентов от того или иного предприятия? Как сейчас это все происходит? Валентина Митрофанова: Большая проблема, понимаете, с которой мы столкнулись, прямо гигантская проблема с прошлой среды… Я думаю, что вам тоже наверняка поступает очень много жалоб на действия военных комиссариатов – относительно того, что повестки вручаются тем, кто не подлежит призыву… Ольга Арсланова: Ну да, это не секрет. Валентина Митрофанова: …тем, кто включен в определенный перечень исключений. И вот здесь одна из проблем, которую тоже надо понять (и я надеюсь, что она будет учтена в следующей государственной стратегии), – это то, что вообще воинский учет в том формате, в котором он должен был бы вестись и прописан законодательно, он у нас не велся. Это такая взаимная ответственность и недоработка, конечно, военных комиссариатов, бесспорно, но и работодателей. Поэтому я прекрасно понимаю, что объективной информации у военкоматов нет по военнообязанным, где они находятся, их годность, их личная информация. И это по одной простой причине: потому что во многих компаниях воинский учет не ведется и не велся. Ольга Арсланова: Но сейчас, как водится, и генералы, и работодатели будут готовиться уже к прошедшей войне, потому что никто не знал, что так все обернется. И естественно, что не велось. А как? Вот ситуация. Валентина Митрофанова: Ну, здесь, наверное, нет ничего естественного, потому что если мы, опять же, вспомним с вами, отмотаем до 91-го года нашу историю, то мы все вспомним, как наши родители ходили на военные сборы. Ольга Арсланова: Кстати, да. Кстати, да. Валентина Митрофанова: Как у нас была военная подготовка. Как при трудоустройстве в любую компанию человеку военнообязанному надо было принести подтверждение о постановке на воинский учет. И при увольнении нужно было его отнести. Но эта система рухнула у нас за последние 30 лет. Поэтому вот тот бардак (называю вещи своими именами), который происходит в некоторых субъектах с военкоматами, с повестками, – он в том числе следствие как бы рухнувшей системы воинского учета. Ольга Арсланова: Павел Алексеевич, вы согласны? Расслабились? Павел Медведев: Наверное, странно, что Министерство обороны этого не знало позавчера. Виталий Млечин: Тут еще, конечно, вопрос, если чего-то заранее не знали. Но есть же случаи (по крайней мере, о них сообщается), что человек приходит с документами, показывает, а ему говорят: «Все равно поехали». Ольга Арсланова: Нет-нет. Насколько я понимаю, сейчас с этими жалобами работают и на региональном уровне. Кого-то даже возвращают. Павел Медведев: Правда, да. Ну, если бы надо было призвать троих, я бы не беспокоился. Но речь идет о 300 тысячах. Боюсь, что это отрабатывать назад – это учетверить нагрузку на те самые военкоматы, которые не справились с нагрузкой, отсутствовавшей в течение 30 лет. Ольга Арсланова: Ну а что делать-то, Павел Алексеевич? Нам же в любом случае сейчас придется вырабатывать какие-то новые принципы. Что делать? Павел Медведев: Семь раз отмерить и один раз отрезать. Ольга Арсланова: «Кредиты надо обнулить всем, кто мобилизован», – пишет из Ленинградской области. Виталий Млечин: А лучше – вообще всем. Ольга Арсланова: Кстати, обнулить… Павел Медведев: Обнулить долги? Ольга Арсланова: Кредиты, да. Но мы так понимаем, что людям, которые будут мобилизованы, будут платить неплохие деньги. Павел Медведев: Но вы же понимаете, что когда мы говорим А, то нужно тут же сказать и Б: за чей счет? Ольга Арсланова: Кто платить будет? Павел Медведев: За счет тех людей, которые держат депозиты в тех самых банках, которые обнулят кредиты? А что, разве мобилизованные люди не имеют депозитов? Так когда банк разорится, он не заплатит… он одному, так сказать, мобилизованному простит долг, а другому «простит» депозит? Или как? Или все-таки нужно диссертацию читать, 25 лет тому назад написанную на кафедре мобилизации? Ольга Арсланова: Но есть и другое мнение, Павел Алексеевич. Некоторые наши зрители, опять же повторюсь, вспоминают о том, что мобилизованным будут платить по 200 тысяч, как контрактникам. А Москва – еще плюс 50. И сейчас власти обсуждают единовременную выплату в 300 тысяч. Понятно, что ипотеку этим не покроешь, но это существенно больше средней зарплаты, даже по Москве. Павел Медведев: Это верно. Но Рохлин мне говорил, что не было связи никакой в его подразделениях. Правда, это было давно. Может быть, сейчас лучше. Но сейчас и лучше ловится тот прибор, с помощью которого устанавливается связь. И я не знаю, разрешат ли… Вот говорят, что кнопочные телефоны разрешат в армии. Но кнопочным телефоном не заплатишь за ипотеку. Ольга Арсланова: Давайте, Павел Алексеевич, я прямо сейчас запишу. К кому у вас как у финансового омбудсмена возникают такие вопросы? Кого нам еще в течение этой недели (а я напоминаю, что мы в течение всей недели будем отвечать на вопросы о частичной мобилизации), кого нам пригласить, чтобы он объяснил эти вопросы? Павел Медведев: Ну подождите. Я начал с того, что ответил на этот вопрос: заведующего кафедрой мобилизации академии Генштаба и начальника Департамента мобилизации Министерства обороны. Они придут, вдвоем сядут и все вам расскажут! Ольга Арсланова: Проверим. Позвоним, спросим и вам потом, Павел Алексеевич, расскажем. Павел Медведев: Проверьте. Они оба доктора наук, уверяю вас. Ольга Арсланова: Ну, ожидаемо, совершенно ожидаемо: «Обязательно включить в мобилизацию депутатов, они должны быть идейными, пусть посмотрят поближе на обстановку», – и так далее. А ведь на самом деле такой вопрос: люди, которые сейчас пройдут через мобилизацию, которые получат этот опыт, и этих людей будет много, как вам кажется, получат ли они в дальнейшем, как мне видится, совершенно справедливый социальный лифт в изменившейся стране, в том числе и при трудоустройстве? Валентина Митрофанова: Давайте скажем так: получат или не получат – опять же, это вопрос, наверное, к той практике, которую мы с вами увидим в обозримом будущем. То, что они должны были бы получить – конечно, я думаю, что этот вопрос бесспорный. Мы все прекрасно понимаем, как у нас, опять же, было раньше. Человек, который отслужил, у него всегда было преимущество при поступлении в вуз, при трудоустройстве в государственную компанию. То есть это всегда, конечно, давало определенные преференции. Поэтому… Ольга Арсланова: Ну, просто мы сейчас говорим о том, что этот человек что-то потенциально может потерять. Соответственно, ему за его ответственность, за его риск, наверное, должно быть как-то компенсировано, когда он вернется. Валентина Митрофанова: Он должен что-то приобрести, да, это правда. И это вопрос, опять же, к Государственной Думе, которая на сегодняшний момент времени обсуждает, например, порядок включения этого периода в льготный стаж, в том числе для назначения пенсии, и так далее. То есть это те вопросы, которые сегодня на заседании обсуждались у Мишустина. Конечно, этот перечень гарантий, которые должны получить мобилизованные сотрудники и сейчас, в период мобилизации, и после мобилизации, – это задача нашей Государственной Думы. Виталий Млечин: Так эти гарантии за счет работодателя или за счет государства? Валентина Митрофанова: Нет, они за счет государства. Мы говорим о том, что бизнес оказался в это вовлеченным, потому что он не может быть в это не вовлечен, когда твоих людей, обученных и адаптированных, забирают для выполнения государственного долга. Конечно, бизнес вовлечен. Конечно, бизнесу будет тяжело, он столкнется с определенными вызовами. Конечно, ему нужно перестраиваться. Еще с 2020 года нужно было перестраиваться, но не все перестроились. Поэтому это вопрос о том, что в ближайшее время… Опять же, по прогнозам, оно тоже вряд ли будет очень легким. Понятно, что будет перестраиваться экономика, меняться законодательство, поэтому и вот эти корректировки. Любой компании сейчас нужно думать об этом. То есть даже необходимость так называемого восполняемого труда. Опять же, мы не знаем, как и что будет происходить. Ведь, например, проблема, которую мы не обсуждаем, – это не только работники, которые уходят по мобилизации, а это работники, которые (опять же, я думаю, информация ни для кого не секретная) покидают сейчас страну, то есть они массово покидают страну. Массово покидают страну мигранты. Ну, насколько массово – я думаю, нам государство эту статистику либо даст, либо не даст (на его усмотрение). Но бизнес-это это видит и чувствует, у него идет отток людей. И не все они идут на фронт, то есть многие уезжают просто за границу. Поэтому эта экономика восполняемого труда и кадровая безопасность – это те ближайшие тренды, которые любой работодатель должен включать в свою повестку и отрабатывать это сейчас. Виталий Млечин: Как вы считаете, а как это скажется на рынке труда? Появится много новых вакансий? Или наоборот – сложнее будет найти работу? Валентина Митрофанова: Будет и то, и другое. То есть будет все. Будет и большое количество вакансий с невозможностью их закрыть. Конечно, будет история, когда бизнесу придется увеличивать заработные платы, потому что ему нужно будет бороться на рынке труда за каких-то специалистов. Виталий Млечин: Так это скорее хорошая новость. Валентина Митрофанова: Это хорошая новость для людей. Павел Медведев: Для покупателей товаров. Валентина Митрофанова: Но это не хорошая новость для работодателя. То есть это о том, что работодателю сейчас будет сложнее. Нужно перестраивать все свои процессы по управлению персоналом. Это же, конечно, тоже факт. Ольга Арсланова: Спасибо. Это было очень познавательно! Спасибо, что ответили на вопросы. Еще много осталось вопросов, конечно же. Мы будем всю неделю их задавать. Виталий Млечин: Это повод встретиться снова. Ольга Арсланова: Спасибо. Директор Института профессионального кадровика, эксперт по трудовому законодательству Валентина Митрофанова, и финансовый омбудсмен Ассоциации российских банков Павел Медведев. Спасибо вам огромное. Виталий Млечин: Ну а сейчас поговорим о делах военных с военным экспертом. С нами на прямой связи Юрий Кнутов, директор Музея войск ПВО в Балашихе. Юрий Альбертович, здравствуйте. Юрий Кнутов: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Юрий Альбертович. Виталий Млечин: Юрий Альбертович, скажите, пожалуйста, как военный эксперт, а как изменится сейчас ситуация со специальной военной операцией после начала частичной мобилизации? Юрий Кнутов: Ну, пока серьезных изменений ждать не следует. Почему? Потому что, во-первых, нужно призвать всех военнообязанных, которые подлежат мобилизации. Это займет где-то от недели до двух недель – в зависимости от региона, в зависимости от расстояния до учебных центров и так далее. После этого пойдет процесс восстановления навыков боевой подготовки либо слаживания новых подразделений. То есть если часть полностью формируется заново – значит, нужно научить взаимодействовать как командиров с личным составом, так и друг с другом, и непосредственно выполнять боевые задачи. Это сложный процесс, он достигается только в процессе учений, причем в полевых условиях. Это где-то месяц займет. Поэтому конец ноября – начало декабря. Я так полагаю, что, в общем-то, появятся дополнительные резервы за счет мобилизованного личного состава, и эти резервы смогут вступить уже в бой. Ну, непосредственно, может быть, они и не будут принимать сразу участие в военной операции, а будут размещаться на тыловых объектах, выполнять те задачи, которые на них будут возложены. А те части, которые имеют уже боевой опыт, но находятся на охране каких-то коммуникаций, выполняют задачи, не свойственные им, хотя и имеют хороший уровень подготовки, вот я думаю, что эти части будут выдвинуты вперед для проведения контранаступательных действий. Для нас сейчас главное – держать оборону, то есть измотать противника, обескровить его, добиться такого положения, когда он, собственно говоря, будет уже фактически бессилен что-либо серьезное предпринимать. После этого мы выбираем наиболее, скажем, слабозащищенные участки и наносим там контрудар – что нам позволит развить наступление. Это классика, такая классическая схема со времен Второй мировой войны, поэтому тут ничего, собственно говоря, я не раскрываю каких-то секретов. Ольга Арсланова: Юрий Альбертович, но мы же понимаем, что вот те люди, у которых есть боевой опыт, которые сами готовы, как вы говорите, вступать в бой, – это только одна категория из тех, кто сейчас подлежит мобилизации. А часть людей будет заниматься снабжением этих территорий – правильно же? – документооборотом, патрулированием, водителями будут работать. То есть чтобы мы понимали, какой диапазон будет… Юрий Кнутов: Вы знаете, разный диапазон. Вообще, конечно, в первую очередь сейчас, честно говоря, нужны стрелки, пулеметчики, гранатометчики, водители танков, боевых машин, артиллеристы в первую очередь. То есть это, вообще-то, честно говоря, все специалисты, которые имеют боевые специальности, и необходимость их пребывания на фронте очень и очень большая. Но вы правильно сказали, что, как правило, эти люди должны иметь боевой опыт либо хотя бы контрактную службу. Ольга Арсланова: То есть кого ни попадя вот этому быстренько не обучишь? Юрий Кнутов: Не обучишь, это сто процентов. Это считается, что так можно: по полям побегал – и ты вроде как уже хороший солдат. Нет, это все достигается действительно упорным трудом, упорными тренировками. И, к сожалению, само поле боя никто не заменит, ни один полигон. Поэтому, конечно, я так думаю, что все-таки та категория личного состава, которая сейчас находится на сборах, к ней отнесутся внимательно. И те люди, которые в состоянии воевать, они после того, как пройдут сборы, пройдет сближивание, будут направлены к местам боевого применения. Те, кто, скажем, имеют второстепенные навыки, служили где-то в тыловых частях, не были связаны непосредственно с боевыми действиями, – я думаю, что они будут обеспечивать тыловое как раз прикрытие наших частей, их обеспечение, подвоз материально-технических средств и решение других задач. Но это уже, конечно, командование будет решать. Все будет зависеть от того, как будет развиваться специальная военная операция, потому что… Ну давайте с вами все-таки смотреть: осень на носу, дожди, дороги размытые. Соответственно, продвижение вперед будет достаточно усложнено до тех пор, пока не ударят морозы, пока эта каша на дорогах и на полях не начнет замерзать – что позволит, собственно говоря, войскам снова переходить к наступательным действиям. Виталий Млечин: Юрий Альбертович, скажите, пожалуйста, как профессионал, насколько высока эффективность людей мобилизованных? Потому что понятно, что люди, которые профессионально занимаются военной службой, которые имеют боевой опыт и так далее, которые умеют и хотят участвовать в боевых действиях, они достаточно эффективные. Люди мобилизованные, которые до этого занимались какой-то совершенно другой деятельностью, которые, возможно, не хотели бы этого, – вот насколько высока их эффективность именно как бойцов? Юрий Кнутов: Вы знаете, очень многое зависит от внутренней мотивации. Вот если внутренняя мотивация, есть настрой и понимание того, что они защищают Родину, защищают женщин, детей, стариков, защищают наше будущее, страну, которую, в общем-то, планируют фактически уничтожить… А я бы хотел напомнить слова Леха Валенсы, бывшего президента Польши, который несколько месяцев назад прямо сказал: «России достаточно 50 миллионов человек». И никто его не поправил, никто его не остановил. Вот если есть такая мотивация, то, поверьте мне, и те люди, которые имеют недостаточный уровень боевой подготовки, они все-таки быстро смогут освоиться. Есть такие, которым действительно ну не надо, но это не самый большой процент. Основная масса в состоянии освоить воинскую специальность, хотя это и непросто. Но если имеется коллектив, в коллективе имеется достаточное количество военнослужащих с боевым опытом, то я думаю, что с этой задачей можно справиться в течение одного-двух месяцев. В экстремальных условиях человек учится в разы быстрее, чем на полигоне. На полигоне – шесть месяцев, а в поле – неделя максимум. Ольга Арсланова: Юрий Альбертович, помните, президент говорил, такое заявление делал о том, что мы еще толком и не начинали спецоперацию? Юрий Кнутов: Да. Ольга Арсланова: Что всерьез мы еще не начинали. А всерьез – это как? Много вопросов о том, как это будет выглядеть. Например, когда будут уничтожаться пути железнодорожные. Насколько я понимаю, сейчас этого не делается массово. И так далее. То есть всерьез – это как и когда? Юрий Кнутов: Всерьез – это действительно такое серьезное ведение боевых действий. Ну давайте посмотрим. У нас есть дальняя авиация, да? Дальняя авиация практически не используется по своему предназначению, за исключением небольшого количества случаев для запуска ракет типа Х-101 или Х-555, то есть ракет большой дальности, но высокой точности. В Сирии, например, Ту-22М3 применялись для ковровых бомбардировок. Мы ковровые бомбардировки вообще не применяем. Почему? Потому что это может нанести серьезный ущерб мирному населению. Мы практически не наносим удары по коммуникациям и по туннелям. У противника порядка 30 туннелей. Если бы мы их поразили (а у нас есть их чем поразить), то представьте себе – фактически уже территория Украины была бы разрезана пополам и прекратилось бы снабжение как военной техникой, так и горюче-смазочными материалами, соответственно, боеприпасами и так далее. То есть у нас есть достаточно серьезные ресурсы, чисто военные, которые можно было бы задействовать, но, да, которые ударят по мирному населению. Но ведь давайте исходить из того, что наш противник не разбирается – мирное население перед ним или нет. Он, наоборот, даже предпочитает выбирать мирное население, вести по нему огонь, по детям, соответственно, по больницам, по школам, по домам жилым. Вот сейчас мы видим, что референдум срывают специально такими методами, ну, я бы сказал, просто нацистскими, фашистскими методами. Поэтому я так полагаю, что мы просто не хотим идти по этому пути. Но если нас будут вынуждать, во всяком случае удары по коммуникациям – по электростанциям, соответственно, по мостам, по туннелям, по железнодорожным станциям – мы просто вынуждены будем их наносить, причем в достаточно серьезном количестве, не давая восстановить. Вот как нам не дают восстановить Антоновский мост в Херсоне, вот точно так же мы можем сделать, что на Украине основная масса мостов будет выведена из строя, и восстановить мы их не дадим. А это уже будет говорить о том, что в течение одного-двух месяцев фактически начнется коллапс украинской экономики со всеми вытекающими последствиями – как с военной точки зрения, так и в целом, с социально-экономической, политической точки зрения. То есть народ просто будет крайне недоволен, выйдет на улицы и, в общем-то, может быть, свергнет этот фашистский режим – что было бы крайне-крайне благоприятно для нас. Виталий Млечин: Сейчас прогнозы, конечно, делать достаточно сложно, но тем не менее, как вы считаете, как долго будет идти эта частичная мобилизация? В несколько волн или одной хватит, как вы считаете? Юрий Кнутов: Вы знаете, к сожалению, не все от нас зависит – вот в чем проблема. Если мы посмотрим высказывания американцев в первую очередь, да и Борреля, еврокомиссара Евросоюза, и даже канцлера Шольца, то, в общем-то, многие из них высказываются о том, что война должна длиться годами. Например, председатель Объединенного комитета начальников штабов Соединенных Штатов Америки генерал Милли, он прямо сказал: «Война должна длиться несколько лет, а может быть, и десятилетий». То есть задача – измотать нашу экономику, измотать до такого состояния, что мы, собственно говоря, сами сдадимся. Вот это проблема, которая нам не позволяет завершить спецоперацию. Давайте объективно говорить: задачу демилитаризации украинской армии мы решили два месяца назад. Все! Если мы посмотрим количество боевой техники на 23 февраля этого года и то, что было два месяца назад, то нет больше украинской армии, всю ее мы уничтожили. Я имею в виду боевую технику, которая находилась на вооружении ВСУ. Если мы берем, соответственно, поставки боевой техники из стран бывшего Варшавского договора, то сейчас они на исходе, поэтому идет натовская техника. То есть теперь мы уже решаем задачу демилитаризации блока НАТО. И блок НАТО уже периодически заявляет о том, что арсеналы иссякли у целого ряда стран, воевать нечем, поставлять технику больше не могут, за исключением США. Вот США только рады, потому что они очищают свои старые арсеналы, отправляют этот весь хлам на Украину, снимают то оружие, которое у них на сегодняшний день находится на вооружении, ставят его на склады, а взамен этого оружия будут поставлять суперновое, которое будут закупать у своего военно-промышленного комплекса – таким образом, поддерживать экономику разогретой. То есть у них будут нормальные показатели ВВП, рост ВВП. У них будут люди, связанные с военно-промышленным комплексом, получать зарплаты и так далее, и так далее. Это неважно, что эти деньги печатанные. Они сколько хотят, столько и могут напечатать в силу своего… Ольга Арсланова: Юрий Альбертович, а у нас не будет хотя бы частично то же самое происходить? Мы же понимаем, что и у нас выпуск вооружений будет увеличен. А как еще? Юрий Кнутов: Да мы его уже увеличили. Ольга Арсланова: И уже вырос, и будет еще. Вот с учетом зимы… Юрий Кнутов: 24/7 военные заводы работают. Ольга Арсланова: Говорят, что в три смены некоторые даже работают. Юрий Кнутов: Да, работают фактически семь дней в неделю, круглосуточно, большинство предприятий. В этих условиях это, в общем-то, правильное решение. Но, вы понимаете, у нас немножко по-другому структура экономики создана, печатный станок немножко по-другому работает, поэтому, честно говоря, для нас выгоднее, когда мы производим гражданскую продукцию и такие предприятия создаем, которые способны производить товары народного потребления. Хотя, конечно, вообще с точки зрения… Есть такое понятие «кейнсианская теория», она была еще при Рузвельте создана. Вот действительно раскрутка экономики через военно-промышленный комплекс позволяет выйти из кризисных явлений и, собственно говоря, двигаться вперед. Я не думаю, что это самый лучший путь, но если нас заставят им идти, то мы пойдем. Но я еще раз хочу сказать, что мы заинтересованы в скорейшем прекращении войны. Кстати, очень интересно, ведь не так давно Эрдоган, президент Турции, говорил о том, что у него сложилось впечатление, что и президент России Путин заинтересован в как можно более быстром прекращении военных действий и подписании мира с Украиной. Другое дело, что Украине, киевскому режиму не дают подписать мир. Мы видим и высказывания Лиз Трасс, нового премьера Великобритании, опять же руководства Соединенных Штатов, которые, в общем-то, заинтересованы в том, чтобы война продолжалась, причем война до победного конца. Причем мы очень часто обсуждаем еще такой необычный момент: мы говорим о том, что Европа «стреляет себе в ногу», отказавшись от российских энергоносителей. В краткосрочной перспективе – да, а в долгосрочной перспективе они планируют раздел России, присвоение сырьевых ресурсов и практически бесплатное последующее их освоение с компенсацией тех убытков, которые они понесли сейчас. Поэтому они в краткосрочной перспективе «стреляют в ногу», а в долгосрочной это очень серьезная и хитрая игра. Виталий Млечин: Юрий Альбертович, а расскажите, пожалуйста, как сейчас идет спецоперация. Наверное, правильно тоже сейчас понимать. На чем сосредоточены сейчас особенно мысли? Юрий Кнутов: Вы знаете, для нас сейчас основная задача – сдерживать наступление противника. То есть оно идет от Лимана до Херсона практически. Украинские вооруженные силы собрали все, что можно собрать. Даже из Киева самые боеготовые части сейчас переброшены, в частности в район Красного Лимана, и там пытаются прорвать оборону. Почему? Потому что прорыв обороны позволит выйти, во-первых, в Донецкую народную республику – это, соответственно, Северодонецк и Лисичанск в этом направлении. Кроме того, появляется перспектива выхода на Луганскую народную республику, если падет Красный Лиман. А противник его все время пытается взять в окружение, мы не даем это делать. Кроме того, Артемовск и Соледар – здесь наша инициатива. Она не такая, может быть, активная, не так хорошо просматривается, но идет медленно и уверенное продвижение наших войск через промзону непосредственно в городские кварталы. Запорожье – там отрабатывается десантная операция, сосредоточено большое количество войск украинских, причем с плавающими бронетранспортерами, с бронетехникой. Причем там есть водохранилище имени Ленина, и нам уже ВСУ отработали десантную операцию – с таким расчетом, чтобы попытаться переправиться через Днепр, захватить плацдарм, навести понтонные мосты и потом уже двигаться в сторону Запорожской области. Угледар – тоже достаточно напряженное место, там до трех бригад украинских сосредоточено. Основная задача – попытаться прорваться и перерезать дорогу Мариуполь – Донецк. И главное… ну, оно даже не главное, а, скажем, я бы назвал, кровавое такое направление – Херсонское. Украина не жалеет личного состава на этом направлении. Им удалось продвинуться от 12 до 15 километров за время своего контрнаступления. Потери там страшные просто, просто катастрофические потери! Несмотря на это, киевский режим идет на эти потери. Арестович в свое время называл своих солдат мясом неоднократно, он говорил: «Мясо будем терять, и мы должны к этому относиться спокойно. Главная наша задача – это наступать». Ну а наступать – мы понимаем, для чего. Показать Западу, что Украина добилась таких-то успехов, поэтому… Они очень ждут танки – танки «Абрамс» и танки «Леопард». При этом и американцы, и европейцы… Немцы говорят, что танки эти не дадут, якобы они слишком сложные, долго обучать личный состав. Это ложь. Украинский личный состав можно обучить в течение двух-трех месяцев. Те, кто водили Т-72, прекрасно справятся и с «Абрамсами», и с «Леопардами». Причина в другом: это тяжелые танки. Они весят гораздо больше, чем наши Т-72. Сейчас начинается распутица, соответственно, из-за дождей, грязь. И эти «Леопарды» и «Абрамсы» будут вязнуть в болотах, на грунтовых дорогах, в оврагах и так далее, будут превращаться в прекрасные мишени, и мы будем их бить практически на каждом шагу. Американцы и немцы это прекрасно понимают, и поэтому придумали вот такую отмазку. Но для нас это момент позитивный, потому что чем меньше бронетехники во всяком случае, тем легче нам будет переходить в контрнаступление. Ольга Арсланова: Юрий Альбертович, давайте вернемся к референдумам. Еще одно важное событие этих дней. Референдумы продолжаются, на большей части территорий признаны уже состоявшимися, судя по явке. Я сегодня вспоминала высказывание Авраама Линкольна: «Бюллетень сильнее пули». Вот насколько это голосование, результаты референдумов позволят быть этим территориям безопаснее? Во-первых, мы понимаем, что когда эти территории войдут в состав России, часть людей, которые уехали в Россию, смогут вернуться туда, в том числе тоже держать оборону. Насколько вообще эти референдумы изменят ситуацию, в том числе и на фронте? Юрий Кнутов: Ну, на мой взгляд, ситуация должна измениться в корне. Почему? Потому что встает уже вопрос о защите территории нашей страны и нашего населения, то есть населения России. Хотя мы с этим уже сталкивались и в Курской области, и в Белгородской, когда обстреливалась наша территория. Но оснований для того, чтобы усилить, скажем так, военное давление на Украину, у нас появляется гораздо больше. Это первый момент. Второй момент – присоединение этих территорий к России будет играть и внешнеполитическую роль очень большую. Давайте посмотрим. «Золотой миллиард» отказывается признать эти референдумы, да? Уже он заявил: «Мы их не признаем». Но, кроме «золотого миллиарда», есть ШОС – это порядка 4 миллиардов. А есть еще и другие государства мира – это где-то еще, может быть, около миллиарда. И вот эти страны как раз достаточно лояльно относятся к тем референдумам, которые мы проводим. Либо нейтрально, либо лояльно, но отнюдь не против. И вот поэтому нам нужна здесь буква закона, и мы должны соблюсти все правила и все международные процедуры, которые необходимы. Ну а то, что само население этих республик, да и наши вооруженные силы уже будут рассматривать ситуацию по защите Донбасса и его освобождению как освобождение территории России – я думаю, что с точки зрения нравственной это будет играть принципиальную роль. Главное ведь вообще… Вот мне запомнились слова одного из наших военачальников, участника Великой отечественной войны, генерал-полковника Уткина. Ему практически 100 лет. Он великолепно выступает, здравый смысл в речах его. И он прямо сказал: «Главное – одержать нравственную победу». Если мы одержали нравственную победу, то общая победа будет за нами. Вот сейчас мы сделали шаг для того, чтобы нравственная победа была за нами, а за ней уже последует военная победа. И я думаю, что она будет за нами. Виталий Млечин: Спасибо, спасибо вам большое. Ольга Арсланова: Спасибо. Виталий Млечин: Юрий Кнутов, военный эксперт, директор Музея войск ПВО в Балашихе, был с нами на прямой связи. Пора нам завершать. С нами работали все это время переводчики жестового языка – Мария Зизина и Маргарита Старцева. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое, коллеги. Виталий Млечин: Спасибо вам большое за ваш труд. Ольга Арсланова… Ольга Арсланова: …и Виталий Млечин. Виталий Млечин: Увидимся вечером, в семь вечера по московскому времени. До встречи! Ольга Арсланова: Да вообще можно не отключаться до самого вечера. Виталий Млечин: Да, смотрите ОТР все время, конечно. Ольга Арсланова: Вечером продолжим общаться в прямом эфире.