Петр Кузнецов: Скоро останемся без «скорой». За год врачей «неотложки» стало меньше еще на 534 человека. Это данные Минздрава. При этом в министерстве в этой отрицательной динамике ничего плохого не видят – просто граждане, оказывается, стали реже звонить, то есть вызовов стало меньше. Ну, идет некое перераспределение сотрудников, вот и все. Тамара Шорникова: Как бы то ни было, с 2011 года врачей «скорой» в нашей стране стало меньше на 5 тысяч. В некоторых регионах медиков сократили больше чем в два раза – это Карачаево-Черкессия, Челябинская, Рязанская, Томская, Саратовская и Ивановская области. Например, в Тюменской области за последние семь лет врачей «неотложки» стало меньше в пять раз. Что происходит? Будем разбираться. И поможет нам в этом эксперт – Юрий Викторович Кобзев, депутат, член Комитета Государственной Думы по охране здоровья. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Юрий Кобзев: Добрый день. Петр Кузнецов: Юрий Викторович, мы знаем, что у вас несколько другие цифры – может быть, обнадеживающие и улучшающие ситуацию? Юрий Кобзев: Проблема уменьшения количества врачей скорой помощи, конечно, существует. Но, во-первых, я хотел бы сразу сказать, что никто врачей скорой помощи не сокращал, такого не было. Петр Кузнецов: Значит, они увольняются сами. Какие еще варианты могут быть? Юрий Кобзев: Они уходят из профессии в связи с возрастом. А новых, к сожалению, пока не очень много приходит. Ну давайте смотреть цифры. Цифры – это вещь упрямая. Количество вызовов скорой медицинской помощи действительно снижается. И если мы берем, сравнивая 2014 год с 2018-м… Вы можете показать ту информацию, которую я вам прислал. Тамара Шорникова: Прямо сейчас она на экранах. Юрий Кобзев: Прямо сейчас на экранах? Это информация, которая была озвучена на заседании профильной комиссии по скорой медицинской помощи совершенно недавно. Мы видим, что количество вызовов сократилось с 45,6 миллиона до 44 миллионов в 2018 году. Да, действительно, снизилось количество врачебных бригад. Но посмотрим на количество круглосуточных бригад скорой медицинской помощи, общепрофильных: оно увеличилось. Петр Кузнецов: Подождите. А можно сейчас по вызовам? Тамара Шорникова: Пока далеко не ушли, да. Петр Кузнецов: Сейчас на графике как раз вызовы. Объясните нам тогда (Минздрав не объясняет), а почему вызовов стало меньше? Юрий Кобзев: Вызовов стало меньше, во-первых… Петр Кузнецов: Здоровее, что ли, мы стали? Юрий Кобзев: Нет. Да, безусловно, по некоторым патологиям количество вызовов снизилось, но достаточно большое количество вызовов передано на уровень поликлиник – так называемая неотложная помощь. И в течение такие вызовы обслуживаются неотложными службами поликлиник, которые базируются на базе поликлиник. Соответственно, скорая медицинская помощь на такие вызовы не выезжает, а на них выезжают врачи из поликлиник. Петр Кузнецов: При этом качество оказания и качество выезда никак не изменилось? Ну, чтобы понимать, что такое… Юрий Кобзев: Неотложный вызов? Петр Кузнецов: Нет, «переложили на врачей из поликлиник». Тамара Шорникова: То есть раньше оказывали непосредственно на месте помощь, допустим, а сейчас бригада берет этого человека и везет в стационар? Петр Кузнецов: На скорости, на качестве, на составе бригады это как-то отразилось? Просто чтобы понятно было. Юрий Кобзев: Совершенно верно. В неотложной помощи, которая работает на уровне поликлиники, работает либо врач, либо фельдшер общего профиля. И обслуживают они вызовы, которые связаны с повышением температуры, с повышением давления. То есть когда человек знает, он находится на постоянном наблюдении, у него что-то идет не так, не те таблетки, возможно, действительно высокая температура. Этот вызов не требует выезда скорой помощи. Кто это определяет? Это определяет диспетчерская служба станции скорой помощи. Они сразу путем определенных вопросов понимают уже, куда передавать этот вызов: сразу бригаде, которая приедет в течение нескольких минут, либо на поликлинику. И тогда действительно их сопровождает доктор, и говорят, когда подъедут. Петр Кузнецов: То есть стали лучше мониторить вызовы? Юрий Кобзев: Совершенно верно. Петр Кузнецов: Понятно. Тамара Шорникова: Теперь – что касается собственно количества врачей. Давайте продолжим. Юрий Кобзев: В отношении количества врачей? Действительно, количество врачей снижается. Почему? Потому что… Во-первых, как было раньше? Раньше любой доктор по любой специальности (хирург, терапевт) мог работать после повышения квалификации на скорой помощи. Сейчас введена специальная скорая медицинская помощь. Несколько лет после появления такой специальности врачам позволили работать по данному профилю. То есть кто вышел на пенсию… Новые, к сожалению, в эту специальность не приходят. А теперь будем разбирать – почему. Потому что, как считает профильное сообщество, врач скорой медицинской помощи, работает в условиях скорой помощи с небольшим количеством вызовов. А в условиях центральных районных больниц, если он туда приходит, у него действительно профильных вызовов (экстренных) не очень много. Он начинает терять квалификацию. Поэтому в Российской Федерации, в принципе, как и везде в мире, стала появляться система – так называемые стационарные отделения скорой медицинской помощи, хорошо вам известные, да и всем россиянам известные по фильмам «Скорая помощь», emergency department. Это стационарные отделения, базирующиеся на базе многопрофильного стационара, которые оказывают всю скорую и неотложную медицинскую помощь. На ее же базе находятся машины самой помощи, и оттуда могут выезжать высококвалифицированные консультативные бригады на вызов. В России уже появилось 26 таких отделений. Они показали свою эффективность и работают достаточно успешно. Это отмечают в том числе и жители тех регионов, где они появились: Санкт-Петербург, Волгоград, Набережные Челны. Безусловно, в Москве на базе Склифосовского и большинства больниц сейчас организуются подобные отделения. Петр Кузнецов: Смотрите. Я заметил, что у вас в графике на 2018 год 14 398 врачей (в вашей графике, которую мы показали), а в нашей – в 2018-м осталось 11 078. То есть разница в 3 300. Это существенная разница. Юрий Кобзев: Это существенная разница. Петр Кузнецов: Давайте объясним тогда эту разницу. Юрий Кобзев: Значит, смотрите. Я не знаю источник ваших данных. Я базируюсь на тех данных, которые предоставляют на заседании профильной комиссии. Петр Кузнецов: У нас Минздрав, мы ссылаемся на Минздрав. Юрий Кобзев: Минздрав может учитывать так называемые службы ФМБА, а у нас их больше… Мы считаем в общем по станциям скорой помощи, потому что в состав профильной комиссии входят в основном все главные врачи станций скорой медицинской помощи, и они предоставляют всю информацию. На 2018 год врачебного персонала – 14 398. Такие данные предоставлены. Петр Кузнецов: Понятно. Просто, может быть, проблема-то вся в том, что этих перевели туда, эти теперь этим занимаются. И на самом деле даже Минздрав потерял штат, и на самом деле сам Минздрав не знает, сколько у него врачей скорой помощи. И это тоже очень тревожный симптом. Тамара Шорникова: Подождите. А можно еще на одну разницу обратить внимание? Опять же за прошлый год цифры Минздрава. Например, за прошлый год, как мы уже говорили, число врачей скорой помощи сократилось и стало меньше на 534 человека, а число фельдшеров скорой помощи одновременно выросло на 370 человек. Это не может быть повторением истории, например, когда тех же медсестер или санитарок переводили в уборщицы, чтобы сэкономить средства? Здесь не могут переводить врачей, чтобы зарплаты, Майские указы, все это было выполнено хотя бы на бумаге? Петр Кузнецов: Я на самом деле про это тоже. Юрий Кобзев: Вы знаете, во-первых, я еще раз говорю: никто врачей скорой помощи не убирал. Это действительно дефицитная специальность, как и ревматологи. Тамара Шорникова: Переводил, быть может? Юрий Кобзев: И не переводил. И не переводил, и не убирал. К сожалению, общепрофильные бригады действительно сокращаются. Почему увеличивается количество фельдшеров? Функционал фельдшера и врача в условиях скорой и неотложной помощи, ну извините, практически одинаков. У нас фельдшер скорой помощи по выполняемым манипуляциям отличается, безусловно, от реанимационной бригады, но тем не менее на 85–90% они выполняют одинаковую работу. Это по тем самым квалификационным характеристикам, которые необходимы в условиях скорой и неотложной медицинской помощи. Весь мир идет к тому, что в скорой и неотложной медицинской помощи работают так называемые парамедики. Слава богу, в Российской Федерации мы пока еще не идем по этому пути, хотя в некоторых… Тамара Шорникова: А что это такое? Это как-то с парапсихологами сразу ассоциируется. Юрий Кобзев: Парамедики? Допустим, все восхваляют медицину Израиля. А я вам скажу, что в скорой помощи Израиля вообще не работает никто из врачей скорой помощи. В основном это парамедики. Это специально обученные люди, которые имеют определенные геолокационные точки. И когда поступает какой-то вызов, он может схватить свою сумку, приехать, оказать первую доврачебную помощь и помочь транспортировать человека в стационар. То есть там как таковые врачи на «скорой помощи» не ездят. Как и в Германии, как в большинстве стран мира. В США, вы знаете, там вообще пожарные выполняют эти манипуляции. Так что… Петр Кузнецов: Ставропольский край пишет: «Послушать вашего гостя – так в стране «скорые» вообще в шоколаде». А Московская пишет: «Представляю, как сейчас негодуют настоящие сотрудники «скорой». Вот такая реакция. Юрий Кобзев: Давайте тогда… Почему они негодуют? Потому что… Сотрудников скорой помощи мы не касаемся. Петр Кузнецов: Мы знаем, что у нас врачи скорой помощи пока есть, они точно нас смотрят. Позвоните нам, пожалуйста. Хотим прежде всего врачей «скорой» услышать. А у нас пока сейчас на прямой связи Виктор из Орловской области. Здравствуйте, Виктор. Виктор, здравствуйте. Тамара Шорникова: Виктор, слушаем. Петр Кузнецов: Вы к «скорой» имеете отношение? Или вы со стороны пациентов больше? Зритель: Я со стороны пациентов. Петр Кузнецов: Пожалуйста. Зритель: Был я в Брянске, стало плохо, вызвал «скорую». Приезжают. Сразу пошел намек: «Куда надо, мы тебя отвезем, в любую больницу. Надо – в областную, надо – в другую отвезем». Ну, я понял, в чем тут дело – нужны деньги. Я говорю: «Денег нет». Сделали укол – ничего не полегчало. Целую неделю болела рука. Так что никакой «скорой», никакой медицины у нас нет. Есть одно – коррупция повальная везде. Об этом говорилось открыто и в вашей программе, что творится в Брянской областной больнице, и в газетах пишут. Звонил в Следственный комитет, звонил в полицию – ноль внимания. Говорят: «Мы знаем». И никакой борьбы с коррупцией нет. Вот такая ситуация. Бесполезно это все – и лечение, и «скорая», и все остальное. Петр Кузнецов: Спасибо. Тамара Шорникова: Да, спасибо. Петр Кузнецов: И престиж, престиж… Очень многие пишут, что престиж «скорой» потерян, поэтому даже на дорогах перестали пропускать. Пожалуйста, Чувашия пишет. Юрий Кобзев: Мы с вами можем сказать, что сейчас престиж возвращаем законодательными мерами. В вашей программе мы обсуждали, что теперь на дороге не пропустишь «скорую помощь», едущую на вызов, – может прийти совершенно иной штраф. А если, не дай господь, что-то случилось с пациентом, то могут прийти совершенно другие люди. И может несколько лет провести за решеткой тот, кто не пропустил преднамеренно. Тамара Шорникова: У нас сегодня в дневном эфире как раз звонил врач и рассказывал со своей стороны, что на его взгляд. Например, уводят медиков старшего поколения из тех же бригад скорой помощи. Он говорил о том, что разница в том, что они приходили работать, чтобы оказывать медицинскую помощь, а сейчас вынуждены оказывать медицинские услуги. Соответственно, вынуждены на любое хамство пациентов отвечать максимально вежливо, потому что того требуют инструкции и так далее. И многих это не устраивает. Это первое. Юрий Кобзев: И меня тоже не устраивает. Тамара Шорникова: А второе – приходят мигранты, которым нужно, например, в той же Москве зацепиться. Им предлагают зарплату 50–60 тысяч, они согласны на все. И это понижает, соответственно, какие-то зарплатные ожидания других врачей. Петр Кузнецов: Роняют рынок, как и во многих других сферах. Юрий Кобзев: Извините, пожалуйста, приходят мигранты с сертификатом скорой медицинской помощи? Это разговор пока у нас общетеоретический. Если у него сертификат скорой медицинской помощи, если он приехал из республики, которая была раньше в составе Советского Союза, если он знает профессию, если он хороший врач, то вам, извините, какая разница? Он должен оказывать скорую медицинскую помощь. И чем быстрее и лучше он ее окажет, тем лучше для пациента. Я, честно говоря, более или менее знаю состав скорой помощи Ростовской области, Твери, в Москве достаточно много людей. Я не видел там большого количества мигрантов. Там очень тяжелая работа, она реально очень тяжелая. Во-первых, это суточный режим или «12+12», как мы его называем. Это раз. Во-вторых, открывая дверь, ты не знаешь, что оттуда будет тебе лететь – или топор, или будет бежать какая-то собака, или еще что-то. Либо вас встретят и скажут: «Быстрее оказывайте помощь!» Это очень тяжелая работа. И туда очереди нет, поверьте. Сейчас в ординатуру по скорой медицинской помощи, насколько я знаю, в Санкт-Петербурге меньше 30 человек. Петр Кузнецов: То есть неквалифицированные сотрудники в медицину за неимением, за нехваткой… Действительно непрофессионалы у нас не проникают? Юрий Кобзев: Вы знаете, случаи бывают разные, надо разбираться индивидуально. Я конкретно сказал, что для того, чтобы прийти работать в скорую медицинскую помощь врачом, надо предъявить сертификат по специальности «Скорая медицинская помощь». Если вы получили этот сертификат не в переходе и ваши квалификационные навыки подтверждены… А сейчас это проверяют на симуляторах. Есть достаточно серьезные тесты, чтобы попасть в «скорую», тем более московскую, которая заняла второе место в мире. Петр Кузнецов: Тем не менее жалоб много, напрямую на «скорую». Тамара Шорникова: Некоторые жалобы… Петр Кузнецов: Конечно, кто-то говорит, что «скорая» не виновата, а виноват тот, кто наверху, кто устроил эту систему оптимизации, которая, как вам известно, на этой неделе была, в принципе, официально признана провальной. Об этом еще поговорим. Юрий Кобзев: Слушайте, давайте так я вам скажу. Я работал на «скорой», я выполнял 30 вызовов в день. И я знаю, что такое 30 вызовов в день. Сейчас бригады выполняют 15 вызовов в день. Тамара Шорникова: Ну смотрите, просто SMS из разных регионов. Ногинск: «Вместо 13 бригад в линии 5–7». Ленинградская область: «Скорая» ехала четыре часа». Саратовская область: «Скорая» ехала четыре часа». Мы при этом говорим, что все нормально, оптимизировали в лучшем виде, просто перераспределили бригады, кого-то отвозят в стационар, меньше вызывать стали, но почему тогда люди так долго ждут скорую помощь? Юрий Кобзев: Вы знаете, вопрос надо рассматривать в комплексе. Во-первых, надо смотреть, как они ехали четыре часа, в какое время вызывали и к кому ехали. Мы опять же в рамках вашей передачи обсуждали так называемую проблему… И вы активно мне доказывали, что нет вызовов скорой помощи. Ну, если вы не верите тем людям, которые там работают, то посмотрите на продукты, которые создаются в вашей среде. Сериал «Скорая помощь» с Гошей Куценко – он довольно правдивый. Посмотрите, сколько раз они говорят «ложный вызов». И когда доктор… Петр Кузнецов: Ложных вызовов не так много. А вот непрофильных много. Юрий Кобзев: Непрофильных очень много. Петр Кузнецов: Около 80–90%. Юрий Кобзев: Вот! Мы и говорим, что должно быть не менее 20% тех самых узкоспециализированных высококвалифицированных реанимационных бригад, реанимационных детских, взрослых, которые приедут на те самые вызовы, которые требуют здесь и сейчас… Петр Кузнецов: Юрий Викторович, те цифры… У вас – 14 398, у нас – 11 078. Хорошо, на ваши ориентируемся. Это достаточно на сегодняшний день? Юрий Кобзев: В настоящий момент у нас есть те регионы, где действительно выполняется параметр – 20% врачебных бригад. А есть сельская местность, где вообще врачебных бригад нет. И вот это вопрос дискуссионный. Я вам говорю, что… и везде, на всех площадках говорю, что пока у нас не появятся те самые стационарные отделения скорой медицинской помощи, где врач может постоянно повышать свою квалификацию, реализовывать свои навыки, полученные за десять лет обучения (извините, два года ординатура по скорой помощи длится), соответственно, он не придет работать. Сейчас молодых врачей с сертификатом скорой помощи единицы. И все как один говорят: «Мы идем работать в стационарные отделения». На линейные бригады я что-то желающих много не видел. Петр Кузнецов: Юрий у нас давно ждет из Карелии. Юрий, приветствуем вас. Пожалуйста, говорите. Зритель: Добрый вечер, студия. Добрый вечер, ваш эксперт от медицины. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Я из Республики Карелия вас беспокою, Юрий Александрович. У меня к вашему эксперту два простых вопроса. Зачем в нашей медицине проводятся эти ненужные эксперименты со скорой помощью, с медициной? Такое ощущение, как будто наша медицина хочет сказать: «Ну, выживете и выживите». У нас похоронная система работает хорошо. И второй вопрос. Во многих регионах… Вот мне знакомые звонят. Зачем выводить скорую помощь из состава лечебно-профилактических учреждений? Какие плюсы? Какие минусы? И как будет эффективность? Спасибо вам большое. Петр Кузнецов: Спасибо и вам, Юрий. Тамара Шорникова: Спасибо. Юрий Кобзев: Ну, вопрос первый, я думаю, вряд ли имеет отношение к деятельности той организации, которую я представляю, потому что «ненужные эксперименты»… Я даже не знаю, о чем говорят. Что значит – ненужные эксперименты со «скорой»? То, что у нас организовываются отделения скорой медицинской помощи? Я считаю, что это очень хорошо. Она доказала свою эффективность. То, что у нас сокращается количество врачебных бригад? Вопрос дискутабельный. Но профессиональное сообщество сходится на том, что врач не может поддерживать квалифицированные свои характеристики, особенно в условиях сельской местности. А вот вопрос, который связан… вторая часть – оптимизация. Я, честно говоря… Может быть, вы даже можете его… У нас ненужные эксперименты. А вторую часть можно еще раз повторить? Тамара Шорникова: Я думаю, что всех волнуют все-таки сокращения. Юрий Кобзев: Не было сокращений врачей скорой помощи. Тамара Шорникова: Люди чувствуют. Было оно, не было, на бумагах, в голове Минздрава или в чей-то. Люди чувствуют, что в бригадах стало меньше приезжать сотрудников, бригады стали дольше ехать. Юрий Кобзев: Да, да, да, я согласен. Тамара Шорникова: Поэтому у них создается впечатление, что меньше. Юрий Кобзев: Часто в одной бригаде работает один человек. Это вообще, я считаю, недопустимо. В условиях скорой помощи это создает крайне негативные предпосылки к возможному наступлению негативных последствий. Почему? Потому что… Часто это командная работа. Но в настоящий момент есть человек, который назначается в бригаде старшим. Это наиболее опытный сотрудник. Разрешено работать в условиях скорой медицинской помощи медицинским сестрам. Проблема есть, никто не отрицает. Количество бригад сократилось? Ну, количество бригад я вам показал на цифрах – оно увеличилось. Разрешено приходить туда медицинским сестрам, которые могут выполнять те самые манипуляции, для которых необходима та сама вторая пара рук. Потому что один командует, а второй… Петр Кузнецов: Смотрите. Я честно признаюсь: я, как Артур, который нам сейчас пишет, тоже запутался. Вроде бы все хорошо, вот здесь хорошо… Пишет Артур: «Все хорошо, но там плохо, там плохо. Везде плохо, но в итоге все хорошо». То есть в итоге-то какая ситуация? Я так и не могу понять. И как ее решать? Юрий Кобзев: В итоге? Смотрите… Петр Кузнецов: Проблема заключается в чем? Я понял, что не идут. Старые уходят, а новые не приходят, в «скорую» не идут. Юрий Кобзев: Престиж не очень высокий. Петр Кузнецов: Значит, давайте начнем с того, почему не идут. Юрий Кобзев: Престиж профессии «врач скорой медицинской помощи», скажем так, не очень высокий. Петр Кузнецов: Он был подпорчен и упал. А почему? Юрий Кобзев: Ну, достаточно… Петр Кузнецов: То есть где та точка невозврата, когда он стал невысоким? Юрий Кобзев: Лет восемь-девять назад, когда у нас появилась сертификация, когда появилась специальность «врач скорой медицинской помощи», тогда люди перестали идти туда с нуля. Допустим, я же говорил, что раньше любой терапевт, который работал на уровне поликлиники, он приходил на «скорую» подрабатывать. И люди часто видели своего доктора, который приезжал в составе бригады. Были большой почет и уважение. И вообще отношение к врачу, к сожалению, изменилось. И это проблема не только врачебного сообщества, не только медицинского сообщества, а это проблема нашего общества в целом. Действительно, врачей стало меньше. Но я не могу говорить, что квалификация наших фельдшеров или их навыки какие-то такие, что вызывают сомнения. Я видел очень много высококвалифицированных специалистов, которые выполняют манипуляции на высочайшем уровне. Это действительно наш золотой фонд. К сожалению, врачей становится меньше, но тем не менее в составе бригад консультативных они сохраняются. И я еще сделаю акцент. Пока не появятся стационарные отделения скорой медицинской помощи, у нас будет эта ситуация, хотим мы этого или не хотим… В профессию не идут. Мы можем поставить… Вот у нас есть регионы, где врач скорой помощи… Петр Кузнецов: Появятся стационары – будут идти? Юрий Кобзев: Да. Петр Кузнецов: То есть здесь не в зарплатах дело? Юрий Кобзев: Зарплата – один из существенных моментов, но он должен расти как профессионал, совершенствоваться как профессионал. Раньше он отработал в бригаде и мог спокойно идти и работать еще в каком-то учреждении. То есть он был врач скорой помощи плюс хирург, врач скорой помощи плюс реаниматолог, врач скорой помощи плюс терапевт и так далее и тому подобное. И у нас действительно так было. Я, в свое время работая на скорой помощи, действительно сталкивался с самыми разными узкими специалистами в сфере здравоохранения, которые работали на скорой помощи, хорошо работали. Сейчас можно работать только со знанием, сертификатом скорой помощи. Петр Кузнецов: Насколько мы понимаем, Оксана как раз о тех, которые хорошо не то что работали, а работают сейчас. Вологодская область на связи. Здравствуйте, Оксана. Зритель: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Слышно меня, да? Петр Кузнецов: Да-да. Зритель: Я хотела бы выразить поддержку молодым сотрудникам скорой медицинской помощи, особенно города Череповца. У меня была такая ситуация, что мне перед рабочим днем стало плохо. Я рано утром вызвала «скорую помощь», приехали двое молодых сотрудников. И девушка не уехала, пока у меня давление не сняла. У меня было очень высокое давление. Вот она около 50 минут со мной находилась, сделала все необходимые манипуляции. Я не знаю, как это на вашем профессиональном языке. В общем, еще и запретила мне идти на работу. В принципе, я прислушалась к ее рекомендациям и потом обратилась уже в свою ведомственную поликлинику, где получила медицинскую помощь уже, которая мне требовалась. Вот я хотела бы выразить… Я не помню, как ее зовут, но я хотела бы, конечно, выразить благодарность сотрудникам скорой помощи города Череповца. Я считаю, что несмотря на то, что им мало платят, они все-таки умеют выполнять свою работу. Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо вам, спасибо, Оксана из Вологодской области. У нас буквально минута. Юрий Кобзев: Всем сотрудникам, кто качественно работает, можно выразить благодарность от Оксаны и от нас. Тамара Шорникова: Вы знаете, я хотела спросить. После трагедии в Кемерове, в «Зимней вишне», очень массово начали проверять как раз пожарные части, потому что сами сотрудники отрасли начали говорить о том, что такого масштаба трагедии можно было бы избежать, если бы в том числе у них были нормальные укомплектованные бригады. Приезжали не шесть человек, а по три человека. Начали выяснять: недофинансирование, там не хватает, тут не хватает. Там была трагедия, где люди погибли вместе, это было большое количество жертв, и это сразу узнала вся страна. Здесь не выйдет ли у нас такой ситуации, что маленькие трагедии будут случаться в каждом регионе, потому что будут приезжать вот те самые недоукомплектованные бригады? Вот такая статистика ведется? Сколько мы теряем людей в нашей стране из-за того, что где-то не хватает какого-то врача, вовремя не оказали помощь? Она невидимая? Кто-то вообще ведет ее? Петр Кузнецов: А по цифрам нам будут говорить: «Да нет, все хорошо, парк укомплектован». Юрий Кобзев: Вы знаете, каждый такой случай может разбираться отдельно. Если есть неблагоприятный исход, он разбирается и проверяется. И сейчас у нас работают следственные органы. Поверьте, сразу будет ясно, укомплектована или не укомплектована бригада, что было сделано. Петр Кузнецов: Но только, к сожалению, уже потом, да? Как и с «Зимней вишней». Юрий Кобзев: К сожалению, потом. Должны быть укомплектованы штаты. И вот здесь вопрос финансирования служб скорой медицинской помощи. Ведь у нас после того, как «скорая» попала, скажем так, в «нежные лапы» ОМС, возникло достаточно большое количество вопросов. Я считаю, что «скорая» как служба экстренного реагирования должна находиться абсолютно на бюджетном финансировании и быть никак не связанной с наличием либо отсутствием вызовов. Это бригады стопроцентной готовности. Они должны быть укомплектованы не менее чем двумя сотрудниками. Плюс все-таки водители «скорой помощи», которых достаточно много, должны получать доплаты за носилки, как было раньше. Сейчас это люди с отдельным функционалом. Они могут помогать, а могут не помогать. И сейчас вот те самые девчушки, которые фельдшера… Да страшно подумать, когда они берут стокилограммового мужика и пытаются его транспортировать. Вот этот вопрос, который, кстати, многих уводит из профессии. Если хоть кто-нибудь когда-нибудь спускал человека на носилках массой 100 килограмм и выше, он запомнил это на всю жизнь. Это еще один из факторов ухода. Вообще в отношении комплектации бригад есть стандарты определенные. У нас бригады общепрофильные должны комплектоваться двумя людьми. Невыполнение стандарта – и руководители, к сожалению, могут быть наказаны Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо большое. Будем надеяться на то, что после признания провала оптимизации что-то правда сдвинется, и в части врачей скорой помощи тоже. Юрий Кобзев, депутат, член Комитета Государственной Думы по охране здоровья. Спасибо большое. Тамара Шорникова: Спасибо.