Оксана Галькевич: Итак, «Тема дня». Вы знаете, время от времени на просторах интернета появляются фото и различные видео, репортажи всевозможных блогеров с просторов нашей же страны. При этом посвящены они не красотам неописуемым, которые мы только что с Сергеем Лесковым, например, обсуждали, и их очень много в нашей стране, а посвящены они разным заброшенным неприглядностям: города-призраки, брошенные долгострои, какая-то техника там неубранная на уже не работающих строительных площадках, руины деревянные и каменные, оставленные дома, хозяев там уже давно нет. Константин Чуриков: Ну да, есть целые аккаунты в Сети, вот просто переполненные такими иллюстрациями, скажем так, и комментариями: доколе, зачем, когда все это закончится, как нам обустроить Россию? Ну действительно, вот почему, почему никем не используемые постройки, общественные или частные дома годами наводят ужас на окружающих? Там выбиты стекла, кирпичи разбросаны, и никому это не надо. Оксана Галькевич: Крыша провалена уже давным-давно. Ну, кроме того, что в этом нет ничего красивого на самом деле, это ведь еще и опасно, такие объекты всегда притягивают не пойми кого: то людей, которые... ну наркоманов, скажем так, то выпивающих, прочих асоциальных элементов. А если пожар там произойдет, а рядом какие-то дома, на них перебросится. Ну то есть опасно, и очень много сложностей с этим связано. Константин Чуриков: Ну и вообще это как вот хлам, мусор в нашем доме: что нам мешает просто вот у себя в квартире, считаем, что Россия наша квартира, наш дом, что мешает здесь навести порядок? Оксана Галькевич: А потом, это еще такая ведь своеобразная атмосфера, атмосфера какого-то тлена, разрухи, нищеты, которые вот всегда где-то рядом с нами. Константин Чуриков: Мы сейчас эту атмосферу передадим. Вот в Самарской области заброшенный целый рабочий поселок, 11 недостроенных зданий, жилые дома, столовая, баня, детский сад и школа. В народе вот это место назвали мертвым городом. Поселок в 40 километрах от Самары начали строить еще в конце 1980-х гг., он предназначался для рабочих. Там уже проводили коммуникации, в этом поселке, в некоторых домах обои поклеили, как вдруг в 1990-х гг. стройку остановили. Сейчас в заброшенных домах играют в пейнтбол и проводят экскурсии. Оксана Галькевич: Вот так. Олег Петров: Здесь даже экскурсии, здесь автобусом приезжают, да, детей привозят. Здесь экскурсии делают, да. Так интересно, постоянно здесь народ, как в музей приезжают, смотрят, фотографируются, на телефоны снимают. Елена Иванова: Данные объекты находятся в реестре муниципальной собственности городского округа Самара. Земельные участки под этими объектами не оформлены и находятся в неразграниченной государственной собственности, земля никому не предоставлялась с 1990-х гг. Оксана Галькевич: Ну а в Нальчике другая история, хотя очень похожая, – разрушается здание бывшей водогрязелечебницы. Когда-то это была здравница самая большая на юге России. В 2011 году водогрязелечебница была ликвидирована, и сейчас выглядит все там вот так, смотрите: стекла выбиты, штукатурка, естественно, осыпается, полы сгнили, повсюду мусор. В подвале прорвало трубу с минеральной водой, которая размывает фундамент. Здание не огорожено, оно стало полигоном для любителей страйкбола. Построили же лечебницу около полувека назад, в ней был бассейн с минеральной водой и больше сотни ванн. Елена Кюль: В правом крыле находилось отделение, где люди принимали ванны и грязи. Ванны были трех видов: это были ванны йодобромные, ванны азотно-термальные и ванны сульфатные. Здесь лечили опорно-двигательный аппарат, переломы, растяжения, поэтому здесь еще бывало очень много известных спортсменов, они восстанавливались. Оксана Галькевич: Ну и несмотря на удручающее состояние здания бывшей лечебницы, Министерство имущества Кабардино-Балкарии выставило его на аукцион за 96,5 миллионов рублей, хотя 10 лет назад помещение уже пытались продать, но тогда покупателя не нашли, поэтому не совсем понятно, на что сейчас-то рассчитывают. Константин Чуриков: А что произошло? Ну вроде не было войны. Вот мы видели, как выглядит вот это наследие, будем говорить, советской наследие, его просто, скажем так, довели до такого состояния. Что произошло, чем это все вызвано и как с этим быть, нам сейчас, я надеюсь, расскажет Андрей Николаевич Максимов, директор Центра территориальных изменений и городского развития РАНХиГС, председатель Комиссии Общественной палаты по территориальному развитию и местному самоуправлению. Оксана Галькевич: Ну и зрителей, конечно, нужно пригласить к этому разговору. Константин Чуриков: Конечно. Оксана Галькевич: Друзья, вот как вы думаете, что нужно делать с такими полуразрушенными, заброшенными объектами на территории страны? Андрей Николаевич, здравствуйте. Андрей Максимов: Добрый день, дорогие друзья. Оксана Галькевич: Андрей Николаевич, вот с точки зрения, знаете, какого-то, может быть, научного, правильного подхода к этой проблеме объясните, пожалуйста, вред таких объектов, таких территорий. Андрей Максимов: Во-первых, нужно сказать, откуда они возникают, эти объекты. Прежде всего, возникает это из-за того, что во многих местах количество людей убывает, количество востребованной жилой площади или там промышленных объектов, инфраструктуры все менее необходимо. Во-вторых, часто как раз памятники истории и культуры оказываются в силу наших регламентов, в силу того, что к ним требуется очень серьезный подход и согласование многих органов, слишком много требований предъявляется, для того чтобы предприниматели, например, взялись за сохранение и возрождение этих объектов, их использование. Ну и, конечно же, бывает, просто собственник уехал, связь с ним потеряна, как, например, в регионах Дальнего Востока: давали людям ваучеры для переезда на материк, и многие переезжали, что называется, не сдавая то имущество, а сегодня живут уже в Таиланде, в Австралии, на Украине. При этом... Оксана Галькевич: Андрей Николаевич, это мы все прекрасно понимаем. Вот с точки зрения экономического ущерба, если можно, в каких-то категориях, в каких-то терминах с точки зрения, я говорю, научного подхода такого профессионального объясните вред, который наносит вот эта вот разрушенная инфраструктура, оставленная по всей стране. Андрей Максимов: Вы знаете, вред, конечно, с точки зрения прежде всего безопасности, потому что это риски того, что жители, ну кто-то забредет и окажется поврежден вот на этих объектах. Вред, конечно, – это понижение привлекательности той среды, в целом города или населенного пункта. Люди хотят жить в эстетичной обстановке, соответственно... Вокруг вся недвижимость дешевеет, люди, даже уезжая из этого населенного пункта, беднеют, потому что, продавая свое жилье, например, они отдают его за копейки. Константин Чуриков: Андрей Николаевич, можно вопрос короткий? Мне хочется вас спросить о причинно-следственной связи. Вот, отвечая на первый вопрос Оксаны, вы сказали, что, значит, люди оттуда уезжают, ну мне так показалось, мол, ну и еще вопрос, кому все это теперь нужно. Но с другой стороны, люди и будут уезжать, когда руинизируется все вокруг, кто захочет, извините меня, жить на помойке. Вот здесь какой должен быть правильный государственный подход к этому? Андрей Максимов: Правильный государственный подход должен состоять, что это имущество взято на контроль. Если в нем есть какой-то уровень востребованности, например это земля, в которой есть бизнес, есть предприниматели, есть жители, то это либо поиск тех, кому это имущество может быть полезно. Например, в той же Голландии часто вот такие заброшенные объекты отдают художникам, которые устраивают творческие резиденции... это, конечно, применительно к крупным городам, где, в общем, какая-то такая творческая атмосфера имеется. И, бесплатно используя эти объекты, они их сохраняют, преображают, вот такого рода метод может быть. Передача этих объектов сначала в муниципальную собственность как выморочное имущество, без хозяина имущество, в последующем с передачей предпринимателям, которые нашли бы этому применение, включая определенное государственное субсидирование. То есть вместо того чтобы отдавать это имущество за деньги, нужно использовать своего рода здесь механизм отрицательной аренды, чтобы это добро не пустовало и не вредило окружающим, не обедняло их, не влекло бы небезопасность в целом населенного пункта, нужно скорее доплачивать тем, кто готов его использовать, нежели брать за это деньги. Оксана Галькевич: Андрей Николаевич, давайте звонок примем, у нас Волгоград на связи. Владимир, здравствуйте. Зритель: Добрый день. Оксана Галькевич: Добрый. Зритель: Я хотел бы высказать свое мнение по этому поводу. Я как бы житель Волгограда, в настоящий момент живу в Москве. И как бы вопрос в том, что как бы город вымирает в последнее время, то есть все меньше отток населения происходит. И вот я считаю, что проблема на самом деле здесь идет транспортная. То есть если у нас будут подвижные, быстрые транспортные линии, то есть какие-то автомобили, которые летают очень быстро, то проблема решится сама собой. Константин Чуриков: Так. Подождите, ну а как быть с тем, что мы видим из этого транспорта? А куда мы, собственно, поедем, если в такое состояние придут еще большее число деревень, городов и так далее? Зритель: Ну вот смотрите, если взять Москву, да, то недвижимость там стоит 10–15 миллионов, ну или 5 миллионов, если какие-то маленькие «квадраты» искать. Но, допустим, построить в регионе можно большой хороший дом на всю семью. И как бы если есть транспорт летательный, то можно спокойно сесть и долететь до Москвы, до другого центра, где ты можешь работать. Оксана Галькевич: Ну это такая кардинальная перестройка, так скажем, инфраструктуры страны под эту идею под вашу. Зритель: Ну это же главная проблема у нас в России, дороги и остальные как бы д..., очевидно. Оксана Галькевич: Ну а дороги сделать в принципе не поможет, это несильно увеличит скорость, так скажем, передвижения? Зритель: Смысл? У нас же страна большая, мы будем строить дороги и тратить постоянно миллионы на это. Оксана Галькевич: Да. Вы имеете в виду какие-то частные летательные, так скажем, средства или... ? Зритель: Да. Оксана Галькевич: А, частные именно, да. Зритель: То есть на принципе конвертоплана, например, есть очень интересные проекты в «Сколково», которые на стадии разработок сейчас ведутся. Оксана Галькевич: Ага. Константин Чуриков: Да, спасибо. Оксана Галькевич: Ну интересно, почему нет на самом деле. Можно рассуждать, рассматривать надо со всех сторон эту историю. Константин Чуриков: Еще один звонок, Надежда, Брянская область, вас тоже с удовольствием выслушаем. Добрый вечер. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Добрый, Надежда. Зритель: Я могу говорить, да, что-то? Оксана Галькевич: Можете. Зритель: Так. Ну вот опять вы поднимаете очень хорошую тему, кстати, давно не было таких тем уже у вас, спасибо, огромное спасибо, «Заброшенная Россия». Очень грустное название этой темы. И хочу сказать, действительно, Россия заброшена, особенно периферия. Таких вот развалин, которые вот вы показали, от которых болит душа и сердце разрывается, это от Калининграда до Дальнего Востока, это действительно есть так. В советское время советскому государству нужно было все, было задействовано все, работало везде и всюду все, люди работали все. В наше время, в нынешней вот этой вот структуре, где мы живем, в нынешнем строе, демократии не нужно ничего, кроме торговли. Единственное, что у нас процветает, – это торговля: многочисленные лавки от и до, в каждой деревне более-менее, в городах лавка на лавке, продается, только продажа, больше практически, ну за небольшим исключением, мы не будем говорить про нефть, газ, пищевая промышленность, кое-что работает... Константин Чуриков: Да. Зритель: ...но в основном одна торговля. Показали грязелечебницу – неужели она не нужна? Я вот посмотрела этот сюжет, вы знаете, у меня прямо душа заболела. Константин Чуриков: Ну да, элементарно даже вот вам самим из серии, да, хочется спросить региональных властей: вам самим не жалко, что вот оно у вас такое, да? А с точки зрения экономики можно было бы фантазию проявить, да? Зритель: Понимаете, очень жалко, очень жалко! Константин Чуриков: Да. Оксана Галькевич: Боятся они фантазию проявлять... Зритель: Деревни вымирают... Константин Чуриков: Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Андрей Николаевич, а вот правда, почему? Ну я понимаю, что вот денег нет, давайте не про это сегодня беседовать, потому что иначе мы вот сейчас напишем на экране «Денег нет» и закончим эту тему. А правда, ведь можно же что-то придумать, инвестора найти, можно соинвестора найти на ту же грязелечебницу. Андрей Максимов: Вы знаете, действительно, если населенный пункт уже почти умер, то придумать бывает что-то сложно. А вот если есть еще порох в пороховницах, то часто передача объекта не то что в управление жителей, а в управление инициативы жителей, оно решает проблему. Ну вот есть случаи, когда, например, заброшенный стадион, кажется, город Гаврилов-Ям Ярославской области, есть такая ситуация, отдали на придумку жителям, что сделать с вот таким вот стадионом. Константин Чуриков: Так. Андрей Максимов: Они устроили там ретро-матчи... Константин Чуриков: Андрей Николаевич, а был случай, когда... Андрей Максимов: Да, ретро-матчи, ретро-стадион, и он сегодня живет и проводит, привлекает посетителей, собственно, стал центром такой событийной активности. Константин Чуриков: Правильно. Андрей Николаевич, а был случай, когда, например, в Азове решили строить игровую зону, казино открыть, там сразу посреди степи вот оно все выросло, понимаете, и жизнь забурлила. То есть это вопрос, наверное, и фантазии, и инициативы. Я, конечно, не буду сравнивать, так сказать, рентабельность казино и, я не знаю, какого-то здания, памятника архитектуры, но можно было бы приложить голову. Оксана Галькевич: Сейчас это казино тоже будет заброшено, потому что там уже этой игровой зоны не существует. Андрей Николаевич, не всем далеко помогает отрицательная ставка, как вы сказали, там и художников у нас столько в стране нет, если только из Голландии пригласить. Некоторые уже в такое состояние пришли, что им уже и реконструкция никакая не поможет и ремонт ничего с ними не сделает, только сносить, собственно говоря. Вот в таких-то ситуациях, если это не общественные пространства, а какие-то частные бывшие заброшенные дома, что с ними делать? Ну они действительно ужас вокруг себя распространяют, атмосферу разрухи и кошмара. Андрей Максимов: Безусловно. Но в этом случае иногда, если мы понимаем бесперспективность этого объекта, что он, собственно, ничем уже не может быть, никак уже не может быть использован, тогда, конечно, снос является более правильным вариантом. Это во всяком случае снимает вопрос о безопасности и в какой-то мере может послужить чуть более эстетичному варианту состояния населенных пунктов. Оксана Галькевич: Да, но, видимо, здесь есть нюансы определенные. Спасибо. Андрей Максимов был у нас на связи, директор Центра территориальных изменений и городского развития РАНХиГС, председатель Комиссии Общественной палаты по территориальному развитию и местному самоуправлению. Константин Чуриков: Ну, по поводу территориальных изменений и развития городов сейчас можно и нужно посмотреть, мне кажется, сюжет о недостроенных зданиях в Екатеринбурге. СЮЖЕТ Константин Чуриков: Да, это мы еще подробно не говорили о том, какое в принципе впечатление создает вот такая картина, особенно если ты там живешь. Тут одна зрительница написала: «Это вы в Москве удивляетесь, а мы это видим каждый день», – Мордовия. Я вот что хочу сказать уважаемой зрительнице? Я живу рядом, на одной улице, Старая Басманная, рядышком, и там, знаете, столько заброшенных зданий, вот прямо идешь, честно, и это все последние годы. Так что на самом деле в Москве есть такие кварталы, места знать надо, да. Оксана Галькевич: Ну, мы, собственно говоря, не из-за московских недостроев-долгостроев взяли эту тему. Константин Чуриков: Естественно, да. Оксана Галькевич: Именно потому, что очень много по стране и смотреть действительно больно. У нас еще один эксперт на связи, председатель Союза жилищных организаций Москвы Константин Крохин. Константин Викторович, здравствуйте. Константин Крохин: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Константин Викторович, ну вот смотрите, мы прекрасно выучили за последние годы, что, если у тебя есть автомобиль, значит, нельзя ездить с грязными номерами, нельзя ездить на грязном автомобиле, техническое состояние должно быть проверено, для этого есть техосмотры, ты должен это подтвердить в любой момент, если тебя останавливает инспектор, должна быть непременно страховка и так далее. А что вот с нашей средой обитания, с нашими зданиями, с домами, у которых тоже есть собственники? Константин Крохин: Ну, у нас есть практически в каждом населенном пункте, в каждом регионе есть свой закон местный о благоустройстве. И в случае нарушения правил благоустройства, в том числе ненадлежащее содержание жилых зданий, административных зданий, а также прилегающей территории, предусмотрены административные штрафы, и в каждом регионе эти штрафы работают. Константин Чуриков: Так. Константин Крохин: То есть если говорить о том, что не всегда качественно среда защищается административными государственными структурами, то нужно говорить о том, что они просто свою работу выполняют не настойчиво, ненадлежаще. Константин Чуриков: Константин Викторович... Константин Крохин: С точки зрения... Константин Чуриков: Извините, пожалуйста, у нас вот связь запаздывает, поэтому как будто я вас перебиваю. Я просто, пока мы не ушли от темы, вот вы сейчас видели сюжет, да? Недостроенная больница, фактически не построенная, руины какие-то непонятные, и там какая-то, значит, гостиница, которую не построили. Вот тут кого штрафовать, тут к кому приходить? К властям города? Ну ситуация совершенно непонятная. Константин Крохин: Здесь у каждой больницы есть свой балансодержатель, и, как правило, это государственный орган. У нас и в Москве была больница, которая 20 лет простояла, и там было очень много инцидентов, связанных с тем, что люди падали, увечья. Это проблема государства, проблема власти, которая не следит за теми объектами, которые создавались как социально значимые, а потом по причине недостатка финансирования становились долгостроями, и таких объектов можно в любом городе найти. В данном случае прежде всего это ответственность власти, конкретного мэра, мэрии, и я полагаю, что все претензии к ним. Тут сама себя она штрафовать не будет, но насколько эффективно работает администрация, в том числе по облику городов, это не только уборка, это не только санитарная чистка и вывоз мусора, но это в том числе и правильное градостроительное регулирование. Оксана Галькевич: Константин Викторович, слушайте, ну хорошо, допустим, власть может про себя подумать, вслух не скажет, если хорошо воспитанная власть, но про себя может подумать: «Я вам что, многорукий Шива, что ли? У меня тут и образование, и медицина, и все вопросы, а тут еще, значит, надо за состоянием зданий следить». Но нам-то надо не только, чтобы они об этом знали, нам нужно добиться от них результата, чтобы была действительно безопасность на таких объектах, чтобы они достраивались в конце концов. Что делать, куда писать, куда стучать, где топать ногами? Константин Крохин: Я вам скажу так, что с этими проблемами не только мы сталкивались в историческом периоде развития, это и другие страны. Необходимо избирать свою власть, чтобы она была подконтрольна, нужно ходить на выборы. В том случае, если депутаты, утверждающие план развития города, населенного пункта, избирались бы всенародно, а не номенклатурно, в этом случае они бы подумали десять раз к окончанию своего срока, как они будут отчитываться. На сегодняшний день я полагаю, что главная причина не в том, что у нас криворукие чиновники и какие-то вот они странные, отличаются от других стран, – нет, они просто неподконтрольны, они безответственные, а люди, население думает только о том, куда пожаловаться. Вместо того чтобы взять ответственность в свои руки и ходить на выборы, мы хотим писать жалобу президенту, в Организацию Объединенных Наций, думая, что таким образом у нас улучшится ситуация на нашей улице или в нашем городе. Я считаю, что это в том числе и вопрос безответственности какой-то такой, скажем, инфантильности нашего населения. Поэтому надо ходить на выборы и выбирать правильную власть. Оксана Галькевич: Ага. Константин Чуриков: Тогда такой, раз уж мы говорим об историческом контексте, что надо все-таки ходить на выборы, уже политики касаемся. Давайте я коснусь только нашей классики, сейчас процитирую, известная фраза из «Бесов», один из героев Достоевского говорит, а это у нас XIX век, да: «Святая Русь – страна деревянная, нищая и опасная, страна тщеславных нищих в высших слоях своих, а в огромном большинстве живет в избушках на курьих ножках». Ну вот сколько, 1,5 века прошло, в каком, вторая половина XIX века. А почему, вот действительно, и сейчас какие-то избушки на курьих ножках, не пойми чего? Оксана Галькевич: Но там хоть люди живут еще в избушках, а мы-то об избушках, где уже никто не живет. Константин Чуриков: Ну да. Оксана Галькевич: И которые падают под собственным весом. Константин Чуриков: Вот это почему? Константин Крохин: У нас страна большая, у нас разные города и разная судьба. Вы знаете, что есть промышленные центры, где нет деревянных избушек, а есть центры городов, Красноярск например, там прямо в центре есть двухэтажные деревянные домах, и во многих городах это сохранилось. Это скорее культурное наследие, чем, скажем, помеха. Но очевидно, если в таких деревянных домах, в нечеловеческих условиях до сих пор живут люди, это упрек местной администрации. С точки зрения условий жизни, благоустройства и так далее необходимо стремиться к современности, необходимо стремиться к тому, что на сегодняшний день является стандартом жизни. Но я повторюсь еще раз, что вот что в доме нашем, кто у нас хозяин, если вот каждый задумается, это «Жилищник», ДЕЗ или ТСЖ, ЖСК, когда мы сами управляем, так и в городе. Если в городе есть хозяин и люди более-менее ответственные, в этом городе всегда и чисто, и интереснее, и лучше; когда же есть некое отчуждение и граждане думают, что за них должно решать государство, или директор завода, или какой-то пришлый варяг-управленец, то там ничего толком и не выйдет. Оксана Галькевич: Поэтому я и спросила вас, куда, в какие двери стучаться, куда писать вот тем самым активным гражданам, которые не равнодушны. Константин Чуриков: Оксана, да не стучаться, а стучать. Оксана Галькевич: И это тоже. Константин Крохин: А я ответил уже на этот вопрос. Оксана Галькевич: Костя, мне кажется, твоя цитата больше по теме бедности или чего-то еще, потому что... Константин Чуриков: Это тоже, это все звенья одной цепи. Оксана Галькевич: ...в избушках еще люди живут. Николай из Краснодарского края у нас на связи. Николай, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Ну, я что хочу сказать в отношении муниципалитетов? Организовали муниципалитеты после советской власти, инженерные сети не передали, но используют эти ЖКХ только сбор денег, но никто не ремонтирует. У нас поселок городского типа, и никакого ЖКХ централизованного нет. Муниципалитеты вообще как кто работает непонятно, на себя, только катание на машинах, а инженерные сети брошены, понимаете. При советской власти вложили очень большие деньги, так заложили... Константин Крохин: Да. Зритель: Построили много домов многоквартирных, 18-квартирных. Но ЖКХ практически нет, муниципалитеты на свой баланс не взяли эти сети, и никто за них не отвечает. Константин Чуриков: Но для муниципалитетов, Николай, вы же сами понимаете, это еще и обременение. Муниципальные бюджеты отнюдь не переполнены, наоборот, они сталкиваются с лютым безденежьем. Но да, вы правы. Что скажете, Константин Викторович? Зритель: В основном муниципалитеты, я считаю, им машины дали, иномарки, они свою жизнь устраивают... Константин Чуриков: Ну они разные бывают, вот в вашем случае такие, в стране бывают и другие муниципалитеты. Что скажете, это муниципалитеты виноваты, надо было взять это все в свои руки? Константин Крохин: Нет, это, к сожалению, наше государственное устройство, оно на современном этапе не соответствует задачам, которые есть. Муниципалитетам действительно дали полномочия в сфере ЖКХ, но муниципалитеты не имеют необходимой доходной базы. Я вот буквально недавно созвучно той идее, той мысли, о которой говорит телезритель, тоже вспоминал – я вспоминал свое детство, свою юность, когда Советский Союз после 25 лет после жесточайшей войны, за каких-то 25 лет по сути восстановил жилой фонд. То есть мы вот родились, наши родители получили жилье от государства бесплатно, молодые специалисты, и была восстановлена промышленность, сельское хозяйство, человек улетел в космос, мы стали супердержавой в промышленном смысле, всего лишь 25 лет. И вот современная Россия, 30 лет вот этого нового строя, когда бюджеты не сбалансированы, жилье практически государством не строится, люди не могут получить, кроме как через ипотеку, улучшение жилищных условий, никаких космических достижений нет, летаем на советских ракетах, на советских самолетах, оружие тоже. Понимаете, это вот наша система такова, что деньги уходят в офшоры, все, что от нефти и газа поступает, все разбазаривается и в Америку, спортивные клубы, баскетбольные клубы и дорогая недвижимость по 500 миллионов долларов в Нью-Йорке покупают себе эти олигархи, вот и все. Когда у вас 1 миллиард туда, 2 миллиарда туда, 10 миллиардов, все это разлетается… Ну еще и обычная наша бесхозяйственность и безалаберность, когда закапывают в землю трубопроводы, когда в Москве по 50 миллиардов рублей в год перекладывают бордюры, которые в принципе еще могут постоять, когда у нас в Москве реновация, сносят нормальный жилой фонд, который во всем мире, в других городах России еще бы стоял сто лет, а у нас ради интересов девелоперов все это сносится, чтобы они заработали деньги. Вот, понимаете, советской системе почему-то хватало на все, даже квартплату, которую мы платили, на нее делались сети, на нее развивалось, то есть не было причины и не было мысли, что мы переплачиваем. А сейчас какой новый платеж, и ты понимаешь, что это идет кому-то в карман, но не на пользу. Ну общество такое. Оксана Галькевич: Константин Викторович, ну вы широко, конечно, хватили, да, общо, так скажем. Константин Чуриков: Нет, ну почему? Я могу еще обобщить. Оксана Галькевич: Давай. Константин Чуриков: Мы сначала полетели в космос и только потом начали производить туалетную бумагу, кажется, в 1968 году. То есть у нас вот как-то оно вот так получается. Оксана Галькевич: Ну просто описываем идеальные... Константин Крохин: Зато у нас сейчас много туалетной бумаги, а в космос... Константин Чуриков: А с космосом непорядок у нас. Оксана Галькевич: Ну, надо просто как-то, да, совместить два мира, два Шапиро, да, потому что как бы идеальных ситуаций, все-таки надо признать, мы же люди здравомыслящие, их просто не существует. Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо большое. Оксана Галькевич: Константин Крохин, председатель Союза жилищных организаций Москвы, был у нас на связи. Очень много сообщений у нас на портале. Пишут, что скоро и дачные участки будут так выглядеть, потому что очень высокие налоги на землю. Магаданская область, посмотрите, там большинство поселков заброшены, и так далее. Друзья, пишите-звоните. А сейчас у нас на связи Алексей из Ленинградской области. Константин Чуриков: Здравствуйте, Алексей, добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Я бы хотел сказать такую вещь интересную. Нам нашему правительству нужно подумать, сельское хозяйство у нас фактически только на юге существует, вот, а, допустим, как говорят, рискованное земледелие в нашей области, в Псковской, Новгородской, Вологодской и выше Ленинградской, далее-далее, все это заброшено. Я воспитывался когда-то у дедушки, который был директором совхоза в Тверской области, была Калининская когда-то, вот. И самое интересное, что наш совхоз славился льноводством и картошкой, вот. И лен сейчас отдан, насколько мне известно, Германии, если раньше мы таким золотым товаром... Константин Чуриков: Ну понятно. Зритель: ...обеспечивали почти весь мир, то теперь у нас его фактически нет. Константин Чуриков: Ну вот, вы говорите, были совхозы, были колхозы. Мы сейчас вот хотим вам и нашим всем остальным зрителям, всей стране показать сюжет. Ну вот нет уже этих совхозов-колхозов, хутор и всего один человек. Сюжет из Челябинской области, давайте его все вместе посмотрим и потом обсудим. Зритель: Давайте. СЮЖЕТ Константин Чуриков: Вот такая история печальная. Оксана Галькевич: А давайте сейчас побеседуем с психологом на самом деле, вот интересно, как это все на нашем восприятии, отношении к миру сказывается, наша окружающая среда. Екатерина Длин у нас на связи. Екатерина, здравствуйте. Екатерина Длин: Да, здравствуйте. Оксана Галькевич: Екатерина, ну вот эти вот заброшенные, какие-то грязные, ужасные, страшные постройки, дома, разваленные, разрушенные дороги и прочая вот эта вот атмосфера, вот эта среда как влияет на человека? Екатерина Длин: Конечно же, психологически она влияет. Если мы сейчас говорим о городах, где в пределах зоны жительства, это Москва, Московская область либо другие какие-то поселения, не деревня, и в черте города есть заброшенные дома, это вызывает, конечно, внутренний страх. Потому что такие дома заброшенные, как правило, привлекают к себе внимание неблагоприятной аудитории: это могут быть наркоманы, алкоголики, всякие сатанисты, бомжи. То есть эти заброшенные здания уже обволакиваются такой тяжелой атмосферой. А как уже все знают, что мы можем считывать эту атмосферу, соответственно, люди на бессознательном уровне это считывают, и у них возникает внутри страх, и автоматически люди хотят стороной обходить эти здания. Причем в каждом человеке очень хорошо развито воображение, и мы с вами живем в век информационный, когда интернет развит, всякие фильмы, соответственно, очень много о таких заброшенных зданиях, больницах существует мифов, фильмов ужасов. Константин Чуриков: Да, нам их даже смотреть не надо, да, после сегодняшней передачи. Екатерина Длин: Да, дорисовывать эти картины: любой шорох, любой какой-то показался отблеск – все, у человека это начинает уже такой вызывать страх. И если человек постоянно проходит мимо, живет рядом, соответственно, вот этот внутренний страх в нем постоянно присутствует. Константин Чуриков: Да. Екатерина, вы говорите, что человек считывает какие-то образы и по-своему их анализирует. Екатерина Длин: Конечно, безусловно. Константин Чуриков: Но мимо этих объектов проходят как обычные люди, жители этого поселка, так и чиновники местной администрации, иногда, может быть, кортеж высокого начальника проезжает... Оксана Галькевич: А у них настройки другие, Костя. Константин Чуриков: В чем разница нашей психики? Поэтому вот нашу психику это так вот ломает, нам хочется оттуда сбежать, уехать, а вот им как-то нормально, что у них вот это вот все? Екатерина Длин: Потому что они проехали мимо и постоянно там не находятся, а местные жители живут рядом, они каждый день сталкиваются с этими недостройками, заброшенными домами. И вот эта, можно так сказать, атмосфера все равно обволакивает, и вот этот внутренний страх, это внутреннее напряжение накапливается. Человеческий организм не может постоянно находиться вот в таком стрессе, это уже на таком бессознательном уровне, который в конечном итоге приводит к каким-то срывам либо психологическим, либо неврозам, либо каким-то соматическим заболеваниям. Поэтому на психологическом... Оксана Галькевич: Либо к пьянству, алкоголизму и наркомании на местах. Екатерина Длин: Да-да-да. Оксана Галькевич: Я просто, вы знаете, хотела сказать, Екатерина, мне кажется, что это такое распространение депрессии. Вот на меня это, например, такое подавляющее влияние оказывает. Екатерина Длин: Однозначно, однозначно. Оксана Галькевич: Я вспоминаю свои какие-то, ну вот когда я только начинала работать, я не могла находиться, вот вы знаете, старые редакции советских газет, советские, я не знаю, телевизионные редакции, они выглядели весьма специфически: всегда прокуренные, там какие-то люди, которые принимали алкоголь... Ну было, было такое в советских редакциях. Константин Чуриков: Я не знаю таких людей, тебе видней. Оксана Галькевич: Старый ремонт еще 1970-х гг., там невозможно работать, там не пишется, там не творится, не сочиняется, не думается, вот мне было тяжело, поэтому для меня, допустим, обстановка важна. Екатерина Длин: Конечно, она важна, потому что, когда вот есть, присутствует некий такой вот страх, дискомфорт, хочется либо убежать оттуда, либо уже как-то приспосабливаться. А как могут местные жители приспосабливаться? Константин Чуриков: Екатерина, смотрите, вот итальянцы, например, творцы красоты, французы творцы красоты, вот у них там все вазы, мозаика, скульптуры, женщины, мужчины, одежду они конструируют, все это очень любят... Константин Чуриков: Да и без одежды скульптуры есть, да. Оксана Галькевич: И без одежды есть скульптуры, да. Вот они любят эту красоту, они ее культивируют, они создают, соответственно, они ее приумножают с каждым новым поколением, может быть, оттого, что они в этом живут? Екатерина Длин: Ну потому что это культура, это изначально у нации определенные свои ценности существуют. К сожалению, у нас такого нет, у нас вот очень много по стране недостроев, что есть финансирование, выделили деньги, быстро начали делать, строить, финансы закончились, все бросили и пошли дальше. Соответственно, никто же не консервирует эти стройки, они под саморазрушение, они уже ветшают, и дальше с ними уже ничего нельзя сделать, кроме как снести и заново что-то строить. Константин Чуриков: Да, спасибо. Екатерина Длин: Поэтому здесь все упирается чисто в культуру. Константин Чуриков: Спасибо. Екатерина Длин, психолог, была у нас в эфире. Я помню, как-то вот одна зрительница наша писала, что вот сели они там с внуком, с внучкой в трамвай в своем городе... Оксана Галькевич: Так. Константин Чуриков: ...и решили считать яркие цвета, которые они увидели, они там полчаса ехали. Они ехали-ехали, ехали-ехали, там что-то желтенькое, машина проехала, и больше ничего. Оксана Галькевич: И все. Давай узнаем, как много ярких впечатлений в жизни нашего зрителя, который у нас сейчас на проводе, это Игорь из Тулы. Игорь, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Вечер вижу. Константин Чуриков: Добрый вечер, слышим вас. Оксана Галькевич: Добрый. Зритель: Я живу в городе Туле, у нас вот стоит здание почти заброшенное, это бывшая обойная фабрика, это в поселке Скуратово. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: Ее в 1990-х гг. разорили, а сейчас как бы в здании там мелкие предприниматели сдают в аренду там кое-где, но основная масса здания рушится, к сожалению. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: То же самое происходит, я считаю, вот я водитель, в такси работал, во многих местах. Люди просто уезжают, не то что уезжают из деревень, из поселков, они едут работать в Москву, к сожалению, к вам. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: А оттуда везут, соответственно, денежки, для того чтобы кормить семью. Во многих местах деревни, естественно, есть, подальше от дорог, мы их не видим, заброшенные, в некоторых местах уже лес стоит вместо полей. Я считаю, что это все от наших, скажем так, вышестоящих кругов это происходит. Константин Чуриков: Да, Игорь, смотрите... Спасибо за ваш звонок, во-первых. Во-вторых, вот сейчас тоже давайте все посмотрим на экран, просто статистика, выдержка из статистики Росстата о том, как меняется число жителей в сельских поселениях. Например, мы видим, вот если смотреть с 1989 года по 2010-й, более новых данных пока нет, как у нас выросло число поселений, деревень, не знаю, хуторов до 6 человек жителей и как у нас сокращается количество тех деревень, где хотя бы есть человек 50, вот так вот навскидку. Мы сейчас подключаем к нашей беседе Ольгу Кузнецову, это профессор кафедры экономической и социальной географии России МГУ, доктор экономических наук. Ольга Владимировна, здравствуйте. Ольга Кузнецова: Добрый вечер. Константин Чуриков: Ну там вот в этих, значит, таблицах Росстата, там понятно, что градация больше. Вот скажите, пожалуйста, то есть сейчас у нас тенденция какая? То есть вот как умирает, если мы говорим о сельской местности, например, та же деревня большая какая-то в прошлом? Вот как это происходит? Это она сначала... Грубо говоря, ее же не все сразу покидают, да? Вот сколько длится эта смерть? Ольга Кузнецова: Здесь сложно сказать. Конечно, она длится то время, пока люди, грубо говоря, доживают в этой деревне. Потому что понятно, что молодое поколение уезжает, находит где-то работу, а те люди, которые уже не готовы, не могут найти работу, которые пенсионеры, которых по каким-то причинам не могут забрать в город, которые сами не хотят уезжать из своих родных мест, они вот, как это ни печально звучит, доживают в таких деревнях, и естественно, что этот процесс на самом деле может идти и десятилетиями. Константин Чуриков: И наступает такая точка невозврата, все? То есть если остались одни пожилые, молодежи нет, все, значит, можно в принципе уже считать, что этой деревни через какое-то время просто не будет? Ольга Кузнецова: Если не появляется какой-то новый источник для роста этой деревни, то, увы, да. В каких-то случаях, как вот показывают исследования наших географов, моих коллег-географов, такие точки роста появляются. Допустим, если деревня расположена достаточно удобно по отношению к каким-то городам, если там замечательная природа, если появляется какая-то группа инициативных людей, то, допустим, такая деревня может перерасти в какое-то достаточно популярное дачное место. У меня, допустим, коллеги есть, которые ездят в довольно удаленные регионы, где формируются действительно на природе такие вот дачные поселения, и это дает источник жизни таким деревням. Оксана Галькевич: Ольга Владимировна, то есть то или иное поселение, населенный пункт существует тогда, когда есть экономическая целесообразность для его существования, правильно? Если эта экономическая целесообразность в какой-то момент... У нас на самом деле в XX веке ведь было несколько переходов от одного уклада к другому, несколько каких-то сломов таких серьезных. Если уходит эта экономическая целесообразность, что-то происходит в экономике страны, что, вот с вашей точки зрения, нужно делать с такими заброшенными поселениями или с такими заброшенными отдельно стоящими какими-то зданиями, постройками? Ольга Кузнецова: Здесь опять же зависит от того, что мы хотим иметь и с точки зрения экономики, и что мы хотим иметь с точки зрения защиты интересов людей, которые там живут. Естественно, что пока люди живут, они имеют право на качественную медицинскую помощь, на доступность этой помощи, на доступность какой-то инфраструктуры. Соответственно, волей-неволей мы должны поддерживать какие-то пусть мобильные, пусть еще какие-то современные способы обеспечения их социальными благами. Дальше если опять же мы понимаем, что... Оксана Галькевич: Скажите, а градостроительная политика как-то влияет вообще на то, что наши населенные пункты, малые города и деревни стягиваются в города? Ведь у нас же, посмотрите, вот как ни строят, то все какие-то прямо многоэтажные Манхэттены на окраинах наших городов: Москву застраивают, Петербург застраивают, ну любой областной центр возьми краевой какой-то, вот прямо строят-строят-строят. Это же все оттягивает из региона, из области из деревень. Ольга Кузнецова: Вы знаете, здесь вопрос вот какой. Понимаете, да, оттягивает, но мы же не можем людей заставить силой жить там, где им жить не хочется. Ведь если люди хотят воспользоваться возможностью большого города, то они и воспользуются. Вот вы журналисты, журналистика, телевидение в деревне возможно? Нет, априори нет, и, если вы захотели работать на телевидении, значит, вы уедете из малого города, вы уедете из деревни. Другое дело, что если, допустим, кто-то готов работать в сельском хозяйстве, готов работать в тех видах деятельности, которые развиваются на селе и в малых городах, то да, не должно быть такого, что для этих видов деятельности там нет условий. Константин Чуриков: Да, хорошо, спасибо вам большое. Ольга Кузнецова: Поэтому я бы... к этому относилась. Константин Чуриков: Спасибо, Ольга Владимировна. Ольга Кузнецова, профессор кафедры экономической и социальной географии России МГУ, доктор экономических наук. Оксана Галькевич: У нас звонок еще есть. Константин Чуриков: Вологда пишет: «Тротуары как после бомбежки, смотрим под ноги, не до красот». «Снести всю эту разруху и забыть про нее», – пишет нам исторический город Псков. Оксана Галькевич: А что там в Самаре, в Самарской области, Вадим нам сейчас расскажет. Здравствуйте, Вадим. Зритель: Добрый вечер, дорогие ведущие. Я бы хотел в бочку дегтя добавить ложку меда. Константин Чуриков: О, давайте, очень не хватает. Зритель: На фоне вот этого всего заброшенного очень много заброшенных дач вот у нас, допустим, за городом, потому что поколение ушло то, которое занималось этими дачами, там все уже нет, ни заборов, ни домиков, ничего. Но есть море вишни, море яблок на любой вкус. Единственное, жалко, прямо на Север бы куда-нибудь отправлять вот это все добро, где оно ценится. У нас вот просто огромнейшие вот эти вот заросли... Оксана Галькевич: Но оно же чужое все равно, хоть и заброшенный участок, но чужой же, брать-то нельзя. Зритель: Все заброшено, никто ничего, там просто даже порой и пройти нельзя, потому что настолько все заросло, никто там не ходит, ничего... Оксана Галькевич: Да, спасибо. Константин Чуриков: Природа у нас красивая, с этим мы сегодня не спорим. Оксана Галькевич: Берет свое. Константин Чуриков: И сады красивые. Оксана Галькевич: На самом деле есть регионы, где проблему долгостроев и заброшенных каких-то построек решают, это Кузбасс. Там избавляются от таких зданий. С 2018 года там действует областная программа по демонтажу заброшенных объектов. Константин Чуриков: Сейчас еще одна ложка меда будет. Оксана Галькевич: Давай, да. Константин Чуриков: Ревизию долгостроев чиновники начали по поручению губернатора. Регион решили привести в порядок к дате круглой, 300-летие образования Кузбасса. Специальная комиссия обследует строения и решает, что с ними делать, сносить или достраивать. В прошлом году демонтировали один из самых старых недостроев, здание медицинской академии 1990-х гг. На его месте сейчас строят музейный и театрально-образовательный комплексы. Глеб Орлов: Мы очень внимательно отслеживаем обращения граждан, граждане нам пишут, и тогда этот объект тоже попадает в реестр, даже если он не был в реестре муниципального образования. Естественно, сами мы тоже очень много ездим по Кузбассу и смотрим: если видим здание, которое, скажем, вызывает у нас опасения, ну и внешний вид брошенного, недостроенного, мы тоже его включаем в реестр. Константин Чуриков: В Кемеровской области сейчас почти 1 700 недостроев, около 1 000 заброшенных зданий уже снесли, а вот 100 достроили. То есть действительно сносят, как вот нам зрители предлагали. Оксана Галькевич: Вот могут же, если хотят, да, то есть есть опыт. Артем Кирьянов у нас на связи, первый заместитель председателя Комиссии по общественному контролю Общественной палаты. Артем Юрьевич, здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Артем Кирьянов: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Артем Юрьевич, вы знаете, смущает только, что это непременно какая-то круглая дата должна быть, 300-летие Кузбасса, что-то еще. А нельзя как-то в режиме нормальной работы? Вот я уборку делаю каждый день, посуду мою каждый день – нельзя вот как-то порядок на своей планете, как Экзюпери говорил, тоже наводить? С утра проснулся и пошел наводить. Артем Кирьянов: Можно. И на самом деле, видимо, к концу программы все больше сладкого достанется нашим телезрителям, потому что у меня есть история совершенно такая понятная, как сносить то, что беспокоит горожан. Константин Чуриков: Так. Артем Кирьянов: Эта история про Великий Новгород, город исторический, город небольшой, грубо говоря, 200 тысяч населения, в котором уже много лет до сегодняшнего момента было так называемое здание бани, собственно, раньше это и была городская баня – заброшенная, несколько раз перекупленная. Естественно, на сегодняшний день, а это все находится в такой вот черте исторического центра, и на сегодняшний день она, собственно, уже как строение совершенно непригодна, то есть такое бельмо на глазу исторической столицы России. И вот, собственно, мы с коллегами, с членами Общественной палаты Новгородской области, с председателем Комиссии по социальной инфраструктуре и ЖКХ Юлией Бороненко вот за эту баню взялись, просто именно как привлечение общественного внимания, как такой вот серьезный сигнал всем уровням власти, в том числе правоохранительным органам, судебным, что вот это вот надо сносить. Ведь вопрос даже не в том, что это уродливые какие-то останки строения, которое находится в исторической части прекрасного города, вопрос в том, что уже там обосновались какие-то наркоманы, которые делают закладки, уже там стали появляться дети, которые лазали по этим вот... Оксана Галькевич: Артем Юрьевич, это понятно, но вас на каждую баню не бросишь, понимаете? Представляете, сколько у нас бань таких по всей стране? Артем Кирьянов: Так, смотрите как, я же это рассказываю не про то, что именно я должен каждой баней в стране и каждым заброшенным участком заниматься. Оксана Галькевич: Вот, алгоритм дайте. Артем Кирьянов: У нас в каждом регионе есть общественные палаты, которые на самом деле должны обращать внимание. В общем итоге сегодня есть решение суда о том, что баню надо снести срочно несмотря на то, что вот есть какой-то хозяин, который вот уже много лет ищет инвестиции, несмотря ни на что. То есть все, Карфаген должен быть разрушен, баня должна быть снесена. И вот такие вот ситуации реальны, они случаются. Это не про то, что у вас писали сегодня в титрах, я просто предыдущий эфир смотрел в интернете, о том, что не снести и не достроить. Снести можно, и на самом деле это все должно происходить планомерно в рамках работы административных органов. Константин Чуриков: Артем Юрьевич, но это еще разговор, наверное, не только о том, что эти объекты представляют опасность как сами по себе, как те объекты, которые могут привлечь людей, и они там что-то не то будут делать. Может быть, это потому, что все-таки бытие определяет сознание? Потому что элементарно, вот глядя на это, вот то, что мы сейчас видим с Оксаной у нас за спинами, ну как сказать, возникает даже агрессия какая-то. Она может по-разному канализироваться; кто-то, например, у нас же были такие случаи, когда недовольство просто чисто городскими вопросами привело в городе к определенным проблемам потом, когда там голосовать надо, еще что-то. Артем Кирьянов: Ну, вы знаете, вот опять же давайте посмотрим на ситуацию следующим образом. Я когда в первый раз узнал, что есть статистика, по которой 25% российских жилищ не имеют внутреннего туалета, то есть туалет на улице, я, конечно, был, мягко говоря, шокирован. Но понятна история о том, что модернизация любая, тем более в сфере строительства, не дается просто так. И вот сегодня коллега передо мной выступал, говорил о том, что зачем в Москве затеяли реновацию, эти дома могли бы стоять еще сотни лет, – слушайте, надо уже все-таки отходить от этого, что если что-то стоит и не шатается, то давайте там жить. Оксана Галькевич: Ой, так, слушайте, прекрасно было бы пол-Европы тогда снести, Артем Юрьевич, там такие здания стоят веками. Артем Кирьянов: Мы же не сносим историческое наследие, у нас это, наоборот, охраняемые памятники истории, культуры, архитектуры, то есть речь не об этом. Вот эти вот массовые серии, которые сносят в Москве, – это очень правильное решение. И более того, если бы не вот эта у нас пандемия коронавируса, мы бы ушли перешли к реновационным мероприятиям в городах-миллионниках совершенно точно, не зря был принят специальный федеральный закон на эту тему. Поэтому хотелось бы сказать так: нет никаких юридических преград, для того чтобы делать нашу жизнь лучше, жизнь каждого человека. Есть финансовое обоснование, и есть эффективность работы на местах. Константин Чуриков: И буквально вот прошу вашего короткого ответа: почему мы можем всегда построить очередную высотку, дом жилой в Москве, где угодно, в Екатеринбурге, а элементарно историческое что-то починить, отремонтировать, привести в должный вид мы не можем? Оксана Галькевич: Да мы сколько стадионов, вон, построили, к 2018 году. Константин Чуриков: Стадионы – это прекрасно. Артем Кирьянов: Почему не можем-то? У вас очень странное такое представление о том, что историческое не ремонтируется, – все ремонтируется. Вопрос в другом, мы же сейчас говорим о разрухе, которая... Константин Чуриков: Да. Артем Юрьевич, я сейчас говорю про Басманный район Москвы, например, про Старую Басманную улицу, да, вот рядом, на соседней, на Бауманской, втыкают эти высотки, а вот эти особняки вот стоят все как бы обветшалые, исписанные... Оксана Галькевич: В Москве деньги найдутся. Артем Кирьянов: Давайте так, вот прямо после сегодняшнего эфира возьму в работу и разберемся, что происходит на Старой Басманной. Константин Чуриков: Спасибо. Оксана Галькевич: Ой, Артем Юрьевич, не надо Басманную, Собянин разберется – спасите Кимры в Тверской области, я вас умоляю, слушайте. Я недавно там была, там деревянный модерн погибает, деревянный модерн, уникальная вообще история совершенно. Займитесь уже этим. Спасибо. Артем Кирьянов: Договорились. Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо вам большое. Оксана Галькевич: Спасибо. Артем Кирьянов, первый заместитель председателя Комиссии по общественному контролю Общественной палаты Российской Федерации. (Отстань ты со своей Москвой.) Константин Чуриков: Нам, конечно, уже один зритель написал «всего хорошего, до свидания», но мы-то еще не закончили. Оксана Галькевич: Да, мы расскажем о том, что взволновало и удивило сегодня вас, уважаемые зрители, и нас тоже, – «Информационная погода в России».