Елена Медовникова: Итак, в России ограничат рост цен на продукты питания, и этого потребовал ранее Владимир Путин, говоря о том, что покупательская способность россиян падает, а вот цены на еду растут. И в первую очередь теперь отрегулируют цены на сахарный песок и подсолнечное масло. Соглашения с российскими производителями должны заключить до 20 декабря, ну а действовать они будут до 1 апреля следующего года. Александр Денисов: Ну вот пошел ли у производителей и торговых сетей, что называется, «мороз по цене» от тех параметров, которые выставляет правительство? Сейчас мы расскажем, какие цены для них как раз и предусмотрели на сегодняшнем совещании. Елена Медовникова: Итак, речь идет об оптовой цене на сахар, 36 рублей за 1 килограмм, а для подсолнечного масла 95 рублей за 1 литр. В рознице же максимальная стоимость составит 45 и 110 рублей соответственно. Александр Денисов: Цены на сахар и подсолнечное масло возмутили Владимира Путина на совещании с правительством. Президент поразился, почему это сахар подскочил в цене на 71%, подсолнечное масло на 25%, ну вот остальное поскромнее, но тоже подросло: хлеб на 6%, макароны на 10%. По данным Росстата, морепродукты подорожали на 3,5%, мясо на 2%. В среднем инфляция составила 4,1%. Ну и сегодня на совещании премьер Михаил Мишустин возложил персональную ответственность на министров за рост цен, мол, проглядели. Руководители Минсельхоза, Минпромторга, Минэкономразвития пообещали теперь глядеть в оба на ценники, подписать некие соглашения с производителями и торговыми сетями, чтобы свои издержки на нас поменьше перекладывали. Михаил Мишустин: До 20 декабря будут заключены соглашения между производителями сахара и подсолнечного масла и розничными сетями. Они предусматривают снижение цены поставки для розничных сетей и ограничение, соответственно, розничной цены на сахар и подсолнечное масло федеральными и региональными торговыми сетями. Я, соответственно, подписал распоряжение о создании межведомственной рабочей группы, которую возглавит Андрей Рэмович Белоусов. Все министры, руководители служб, которые вошли в рабочую группу, должны постоянно отслеживать цены на продукты питания на внутреннем рынке. Напомню, что каждый из вас несет за это персональную ответственность. Елена Медовникова: Ну действительно, есть опасения, что цены на продукты зафиксируют на уровне, который будет невыгоден производителям, и это основная идея. Что же тогда ждет россиян, дефицит или подорожание других продуктов? Вообще чем грозит временная заморозка цен? Об этом и поговорим с нашими экспертами. У нас на связи Игорь Строганов, доцент кафедры предпринимательства и логистики РЭУ имени Г. В. Плеханова. Игорь Алексеевич, добрый вечер. Александр Денисов: Добрый вечер. Игорь Строганов: Да, добрый вечер. Александр Денисов: Игорь, сразу вопрос, оттолкнемся от заявления Михаила Мишустина, персональная ответственность на министров, Минэкономразвития, Минсельхоза, Минпромторга – а что может министр против цены повышающейся сделать? Игорь Строганов: Начнем с того, что мы с вами говорим об экономической системе, системе нашего государства, которая, давайте скажем прямо, изначально создалась не для блага потребителя как такового, не для блага населения. То есть эта система несколько, ну не несколько, два десятилетия создавались и работала как система, при которой обогащаются очень богатые люди и люди, которые работают с экспортом за рубеж разного рода продуктов. Это система, при которой эти люди вполне неплохо себя чувствуют в коридорах власти и теми же самыми министрами, и эта система им очень неплохо помогает жить, работать и, естественно, обогащаться. Если мы говорим про производителя как такового, то этот производитель в принципе от повышения цен ничего для себя не получит, он здесь точно такое же пострадавшее меньшинство, как и страдаем мы с вами, потребители. Потому что у производителя закупили, например, семечку для подсолнечного масла, у него закупили сырье сахарную свеклу, у него закупили, например, то же самое зерно и все, у него закупили то же самое молоко. Дальше перекупщик поставил свой ход, второй перекупщик поставил свою дополнительную маржу, и уже продавец, который продает это либо за рубеж, либо в России, уже ставит свою наценку. И дальше получается, что кто обогащается? – обогащается перекупщик, обогащается продавец. Причем этот же самый продавец продает за рубеж, причем по мировым ценам, продает в России по вполне неплохим ценам, близким к мировым и стремящимся к мировым, и получает вполне себе обеспеченную сверхприбыль. Александр Денисов: Игорь, все-таки вернусь к вопросу, что министр может сделать. Хорошо, вот цены подросли, с каким инструментом, с каким требованием, претензией он появится, не знаю, на совещании Ассоциации торговых сетей, например, скажет: «Что-то у вас все дорого, ну-ка давайте обратно». Они скажут: «А на каком основании?» Игорь Строганов: Ну, в данной системе министр по сути может погрозить пальчиком и сказать: «Ай-яй-яй, как вам не стыдно!» – что по большому счету и происходит. Все вот эти вот телефонизированные интернет-совещания, когда верховные лица говорят «как вам не стыдно!», – это по большому счету погрозили пальчиком. А дальше-то что? Сейчас наша система... Почему я начал с того, что система не заточена под потребителя? Она по большому счету не очень может эту ситуацию поправить. Что наше правительство может сделать? Оно может просто заморозить цены, что мы сейчас видели. Ну хорошо, допустим они заморозили, а что будет после апреля? Цены резко скакнут вверх, при этом отыгрывая то, что недополучили те же самые продавцы вот за эти месяцы, что, скорее всего, и произойдет? Либо наше правительство может попробовать ограничить экспорт тех же самых масла, муки, зерна... Александр Денисов: Игорь, простите, если уж насчет ограничений, сразу вмешаюсь – ведь они были, ведь мы ввели экспортные ограничения на зерно уже давным-давно. Они как только превышают определенный объем, подходят к определенному объему, все, уже экспортировать нельзя. Они были, но на ценах это никак не отражалось, хлеб не дешевел несмотря на экспортные ограничения, они ведь были. Игорь Строганов: Покажите мне, пожалуйста, хотя бы один продукт, на который цены дешевели даже несмотря на его перепроизводство. Два прошедших года зерно производится в огромных объемах, мы полностью заполняем внутреннюю потребность и продаем за рубеж – где подешевевшие цены на зерно, на муку, на хлеб? Точно так же с сахаром, 2 года перепроизводство, точно так же он не дешевеет, хорошо еще немножко «подзамерзли» цены на лето. Все-таки здесь проблема в том, что экономическая система, в которой все участники рынка, начиная от регулятора, то есть министров, продолжая производителями, ретейлерами, они работают каждый сам по себе, каждый в свою сторону. Они работают на свое благо, они работают на максимизацию собственной прибыли, ну это нормально, капитал всегда ищет прибыль, в конце концов, даже в 1865 году об этом говорил Томас Даннинг, чью цитату теперь приписывают Марксу, что при 300% прибыли нет такого преступления, на которое не пойдет капитал, даже под страхом смертной казни... Так на самом-то деле это же работает всегда в любой сфере. Да, производитель пострадал, но нет регулирующего какого-то рода единого направления между всеми звеньями этой цепи, и ровно точно так же, как только наступает малейший дисбаланс, а это и пошлины, квоты, это тоже дисбаланс для этой системы, и мировой финансовый кризис, и какого-то рода пандемические ограничения, и какого-то рода проблемы с деньгами, точно так же система идет вразнос. Елена Медовникова: Игорь, а какой единый регулятор здесь может, как раз вот вы сказали, помочь, например? Игорь Строганов: Государство, государство. Здесь может помочь государство, которое должно проводить осознанную политику по ограничению возможностей не производителей, а, скажем, перекупщика получать сверхприбыли, при этом, соответственно, повышая цены до мировых. Опять же вопрос: почему у нас цены на такого рода сырье близки к мировым и стремятся к мировым, как сказано в любом интервью, например, председателя нашего экспортного совета либо, соответственно, Мишустина? А почему они должны быть мировыми? Почему мы должны получать, внутри страны производя, зерно по тем же мировым ценам? Почему у нас, в конце концов, нефтепродукты настолько дороги и цены постоянно растут, при том что их производим? Почему у нас газ растет, в конце концов? Елена Медовникова: Ну вы сказали «государство», послушайте, у нас существует Федеральная антимонопольная служба, то есть должно появиться какое-то новое ведомство? Игорь Строганов: Новое ведомство – это новые чиновники, новая стоимость работ, новые несовершенные решения... Мне кажется, речь идет, если мы говорим о благе населения, если мы говорим о выживании государства в достаточно серьезных кризисных условиях, которые сейчас происходят и будут происходить, мы должны говорить о частичном, аккуратном, разумном возвращении к плановой политике. Например, тот же самый Китай, будучи достаточно жесткой капиталистической системой, это жесткий госкапитализм, жесткая капиталистическая экономическая система, у них есть практика выкупа той же самой сельхозпродукции у производителя, причем в первую очередь мелкого, по фиксированным ценам, выгодным для этого производителя. И потом государство точно так же торгует этими ресурсами на внутреннем рынке, получая прибыль. А все, что сверх квоты, пожалуйста, идет на свободный рынок по свободной цене, пожалуйста, задирай ее, если тебе надо. Но опять же тебе там и пальчиком покажут, и в принципе могут и отрегулировать очень неплохо. То есть опять-таки такого рода подход мог бы, во-первых, помочь мелкому производителю, который страдает от крупного производителя, от конкуренции с ним, а во-вторых, точно так же мог бы гарантировать низкие цены на стратегические товары, тот же сахар, масло, лекарства и что-то еще. Александр Денисов: Игорь, у нас зрители хотят пообщаться, разговор интересный. Юлия из Нижнего Новгорода. Юлия, добрый вечер. Елена Медовникова: Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер, ведущие. Вы очень интересную тему затронули, много интересных вещей говорите. Но вот просто объясните мне, матери двоих детей, почему в стране, где куча территорий, на которых растет и сахарная свекла, и рис, и гречка, поэтому мы в своей стране должны покупать по тем ценам, по которым не покупают за границей? Почему мы сначала свой народ не можем накормить, а кормим заграницу? Вот объясните мне, почему мне зарплату не повышают, а цены... Я иду и не успеваю, планирую купить муку по одной цене, а прихожу, уже другая. Александр Денисов: Юлия, вы знаете, объяснить – президенту никто не может объяснить, почему мы должны покупать по мировым ценам продукты. Спасибо, сейчас зададим вопрос Игорю. И Наталья из Оренбурга у нас на связи. Наталья, добрый вечер. Елена Медовникова: Добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Александр Денисов: Здравствуйте. Наталья? Елена Медовникова: Да, мы вас слушаем. Зритель: Да. Вот у меня тоже такой вот вопрос. Смотрю вашу постоянно передачу. Вы говорите, масло на 25% подорожало, – вот у нас в Оренбурге оно подорожало на 90–100%. Раньше бутылка стоила литровая 56 рублей, сейчас она 90 и выше стоит. И тоже вот хотела бы, и сахар, и гречка, все подорожало. Хотела бы узнать, на каком основании все это дорожает. Вы говорите про заморозку цен – вот заморозка цен. Я так поняла, что как была вот сейчас, на данный момент цена на этот продукт, так она и останется, то понизить ее уже не понизят. Александр Денисов: Вы знаете, что касается масла, там есть планы, мы в графике приводили цифры, как собираются выставлять цены, собираются все-таки их привести в чувство, продавцов. Спасибо. Елена Медовникова: Но с другими продуктами пока непонятно. Александр Денисов: Да, с другими... Елена Медовникова: Спасибо, Наталья. Александр Денисов: Игорь, конечно, вот интересный момент, почему только заострились на сахаре, на масле, другое, получается, что выросло, то выросло. Смотрите, если откатить назад, это уже не первый подход, что называется, к снаряду нашего правительства в попытке справиться с ценами. Свежий пример с медицинскими препаратами, ввели же даже ограничение, чтобы в месяц не больше какого-то определенного процентного потолка подскакивали. Чуть раньше с бензином было. Вот можем ли мы оценить вот эти попытки как успешные, и повлиявшие на рынок, и отразившиеся на нашем благосостоянии, на нашей покупательной способности? Игорь Строганов: По большому счету, все эти попытки можно немножко фигурально представить, как вы берете немножко уже близкого к агонии человека и пытаетесь его заматывать лейкопластырем, еще в принципе йодом его поливаете. Да, наверное, какие-то поверхностные повреждения это может исправить, но не поможет в целом. И проблема именно в том, что у нас отсутствует понимание именно на уровне государства, где рынок, а где контроль, где потребитель, а где сверхприбыль. Почему растут так цены, как по звонку зрительницы? – да потому что ретейлер фиксирует, и производитель, и ретейлер фиксируют свои убытки и перекладывают их на потребителя. А была бы у них возможность, они бы их перекладывали на государство. Потому что, по большому счету, у бизнеса есть два варианта: либо мы берем из кошелька у потребителя, либо мы берем из кошелька государства, это называется национализацией убытков и приватизацией прибыли, то есть прибыль себе, а государство, пожалуйста, отгреби. Александр Денисов: Игорь, извините... Игорь Строганов: Помните, как летом... Да? Александр Денисов: Все-таки спрошу, упорно все задаю вам этот вопрос, есть ли у министров инструмент, чтобы отрегулировать, заморозить цены. Я так понимаю, все-таки вы однозначно не хотите ответить, что такого инструмента нет и сделать они ничего не смогут, правильно я вас понял? Игорь Строганов: Инструменты есть, для этого надо менять мышление. Для этого надо жестко фиксировать экспорт, для этого надо жестко фиксировать, что происходит во всей цепочке от производителя до покупателя. Для этого, кстати, надо вводить ту же самую маркировку в стиле блокчейна, когда мы видим все этапы фиксирования цены, все этапы производства, где привезли, где распределили, где сделали и так далее. То есть инструменты-то есть, вопрос в том, что есть ли воля их применять. Пока на данный момент мы с вами видим дубину, то есть государство дубиной помахало, сказало: «Ребята, морозим цены», и ребята нехотя сказали: «Окей, сейчас на месяц заморозим, через месяц мы получим свое». Но эта дубина не работает как таковая. Нужен комплексный подход и изменение экономической политики. Елена Медовникова: Игорь, ну вот вы говорите, что нужно менять мышление. Хочу вам прочитать сообщества наших телезрителей. Смотрите, Краснодарский край: «Это уже было, снижение цен, как следствие дефицит. Как всегда» все временно». Ставропольский край: «Снизят цены на одно, поднимут на другое». Нижегородская область: «Ничего не изменилось, сначала надо понизить цены, а потом замораживать». Вот как прокомментируете? Может быть, действительно сначала понизить? Игорь Строганов: А понизить цены, тогда получается вопрос, за счет кого. Ну точно так же приходит условный Мишустин к ретейлерам и говорит: «Ребята, а давайте вы понизите цены?» Они говорят: «А зачем? А почему мы должны это делать? У нас есть норма прибыли, у нас есть стоимость логистики, у нас есть стоимость полки, у нас есть стоимость зала». И они могут очень хорошо, активно экономически объяснить, почему у них такие высокие цены. Только вопрос в том, что это все объясняют: производитель кивает на кризис, ретейлер кивает на логистику, соответственно, маленькие производители никуда не выйдут, потому что место на полке очень дорогое, все об этом знают, никто с этим ничего не делает, то есть официально оно запрещено, но при этом все его платят... Елена Медовникова: Слушайте, но действительно производители ведь так же страдают. Игорь Строганов: Страдают. Елена Медовникова: Даже если мы говорим о тех же самых тарифах ЖКХ, которые действительно выросли, у кого-то выросла аренда, если кто-то не смог договориться о каникулах, ведь это тоже важно. Игорь Строганов: Так в принципе в цену в том числе и стоимость нефти включена. Значит, вопрос, а почему нефть растет, если она растет, растут цены на все. Включена логистика, у нас в стране логистика во многом не очень эффективная, связано это в том числе с использованием дорожного транспорта, это, кстати, те же самые дороги, ремонты и прочие налоги. У нас достаточно дорогое ЖКХ, ЖКХ у нас частное опять-таки, то есть это частный бизнес, который устанавливает свои цены. То есть мы утыкаемся в то, что вся цепочка не очень сильно эффективна и вся цепочка требует прозвона, чтобы понять, почему и как это работает. Ну и, в общем-то, наверное, некая экономическая воля, которая должна с этим работать. Но опять же возникает вопрос. Вот в Оренбургской области подорожало масло на сколько-то там, на 90%, а где местные власти? Почему должен Владимир Владимирович стукнуть кулаком по столу и сказать: «Так, почему здесь дорого? Давайте это поправим». Почему у нас в ручном режиме это опять управление? Где механизмы эффективные? Почему я все время от вашего вопроса не то чтобы уходил, но на него нет однозначного ответа. Экономика... Александр Денисов: Игорь, а может быть, однозначный ответ – это несовместимость социального государства и рынка в принципе, уж подводить так черту так подводить, что, в общем, мы поздновато очухались-то? Игорь Строганов: Ай, тоже не совсем корректно. Александр Денисов: Тоже. Игорь Строганов: У нас есть в истории примеры социального государства с более-менее эффективным рынком. Например, это в общем-то в определенной степени, ограниченный пример – это Китай, это Чехословакия до ее распада, в которой вполне существовал рынок и при этом это была плановая экономика. Но вопрос в том, что опять-таки это требует подхода, и мы должны понять, либо у нас частичный, аккуратный план с использованием информационных систем, с использованием обратной связи и контролем, либо у нас бешеный свободный рынок, пожалуйста, цены на 100% в месяц легко. И при этом тогда возникает вопрос: а зачем в 2019 году уменьшили ставку Центробанка? Чтобы разогнать инфляцию сейчас? Чтобы, соответственно, цены пошли вверх сейчас? Александр Денисов: Игорь, спасибо большое. Игорь Строганов из Университета имени Г. В. Плеханова был у нас на связи. Елена Медовникова: Спасибо. Александр Денисов: Наш следующий собеседник – Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ». Алексей Львович, добрый вечер. Алексей Львович? Алексей Коренев: Здравствуйте. Елена Медовникова: Добрый вечер. Александр Денисов: Классический, классический пример, часто вы его приводите, литр молока, существенная доля в цене которого – это импортное оборудование. На него все производители списывают, говорят: «Ну и что, что корова российская, трава российские, все мы тут россияне потрудились, главное, какое у нас дорогое оборудование, скачущие доллар и евро». На это мы можем списывать растущие цены и уж, так сказать, мириться, раз валюта скачет, то и привет? Алексей Коренев: Частично да, но частично. Я вот абсолютно соглашусь с Игорем Строгановым в том плане, что, собственно, первичные производители, сельхозпроизводители имеют относительно небольшую маржу, но между прилавком и грядкой стоит несколько посредников, и если брать тот же самый сахар, то каждый из посредников, а их может быть 2–3, добавляют примерно от 50 копеек до 1 рубля к килограмму сахара без проблем. Что касается наличия валютной составляющей в продуктах, она действительно присутствует. У нас какие-то продукты покупаются целиком за рубежом, а из тех, что производятся в России, немалая доля вынуждена использовать зарубежные субстанции и сырье. Даже по тому же самому хлебу, по которому мы абсолютные как бы сейчас монополисты, ну не монополисты, лидеры по производству и экспорту, мы производим зерно 3-й, 4-й, 5-й категорий, это фуражное зерно, оно не производства хлеба не годится. Для производства хлеба приходится закупать за рубежом зерно 2-й и 3-й категорий и улучшители импортные за валюту, чтобы сделать у нас здесь хлеб, хотя мы производим зерна больше всех. У нас в среднем по России доля импортного оборудования в пищевой промышленности порядка 70%, а по некоторым направлениям (кондитерская, мясная) близко к 100%. Поэтому действительно в каждом продукте существует долларовая составляющая и падение курса рубля, конечно, негативно сказывается. Что касается остального, вы понимаете, вот тут не все отговорки работают. Нам сейчас говорят, что мы сильно упали в этом году по производству сахара, – да, 5 миллионов тонн ожидается, а обычно мы производим порядка 6,4–6,5 миллионов тонн, при том что потребляем сами порядка 6, даже меньше, 5,95 в среднем получается миллионов тонн. При этом мы не можем все продать на экспорт, у нас, собственно, на экспорт уходит порядка 130–135 тысяч тонн в Беларусь, ну и 110–115 в Узбекистан, в этом году в Узбекистан больше пошло, у них там наводнение, спрос на сахар высокий. Да, упало производство до 5 миллионов тонн. Но, ребята, на 1 октября у нас переходящие запасы предыдущих лет составили 1,3 миллиона тонн сахара. Вот мы за счет переходящих запасов легко перекрываем недосбор этого года. Кстати говоря, вообще у сельскохозяйственных производителей вот эта вот беда того, что качаются показатели, она ежегодно появляется, потому что в какой-то год собрали хороший урожай, цены из-за этого упали, соответственно, понизили объем посевных площадей, на следующий год получили недостаточный объем урожая, цены взлетели, стало выгодно производить, увеличили посевные площади, и на следующий год у нас уже опять цены рухнут, это вот такой постоянный колебательный процесс. Но тем не менее по семечку мы себя обеспечиваем с избытком пятикратно, по сахару мы себя обеспечиваем с избытком и даже с учетом дефицита этого года, но переходящих запасов предыдущих лет, мы по сахару себя обеспечиваем. Александр Денисов: Алексей Львович... Елена Медовникова: Алексей Львович... Александр Денисов: А если по семечку мы себя с избытком, что ж тогда с растительным маслом творится? Или там тоже 100% импортное оборудование, сами выдавить не можем? Алексей Коренев: Продаем, активно продаем за рубеж по мировым ценам. Мировые цены растут на сахар, на бобовые, на те же самые масленичные культуры, на растительное масло, и многие экспортеры ориентируются на внешние цены, пытаясь транслировать их на внутренний рынок. Кстати говоря, тут надо иметь в виду, что еще до того, как президент ударил кулаком по столу, во многих регионах местные власти все-таки начали договариваться с производителями и ретейлом о том, чтобы удерживать цены в рамках ну по крайней мере каких-то приличий. То есть говорить о том, что прямо вот региональные власти ничего не делают, наверное, было бы преувеличением. В некоторых регионах, это те же самые Сибирь, Дальний Восток, уже начали шевелиться; я не знаю, прямо почувствовали они, что президент ударит кулаком, или сами поспешили, но тем не менее договоренности там уже сейчас заключаются на эту тему. Другое дело, что опять же Игорь Строганов правильно сказал, что подобные меры – это не меры, это полумеры, это, скажем так, разовое воздействие... Александр Денисов: Да, он сказал, что надо прозвонить. Алексей Львович, а кто прозванивать-то будет? У нас «электрики» есть? Вон, ФАС, мы с вами говорили про гречку, картельный сговор, 5 поставщиков вдруг вздернули цены, и что? Уголовка какая-то была, хоть кого-то посадили? Нет. То же самое и здесь, они хотят подтянуть цены и спокойно подтягивают, а «электрик» все не идет, прозванивать некому. Электроэнергию ту же самую, они начнут кивать: «Вот у вас электроэнергия», – а там вообще тарифы темные, там непонятно, как они формируются. Я не понимаю, как прозванивать-то? Алексей Коренев: По гречке, кстати говоря, действительно в прошлом году, если помните, ФАС пыталась выявить попытки картельного сговора. Не помню, чтобы это чем-то закончилось. Но на самом деле первопричина именно в том, что в целом система неэффективна. Вы понимаете, система ручного управления вот этой имитационной экономики, когда мы больше имитируем, чем делаем, чревата повторением подобных ситуаций в будущем. Для того чтобы подобного не повторялось, для того чтобы цены не взлетали, для того чтобы производители не гнали за рубеж по международным ценам, а все-таки продавали внутри рынка, нужна немножко по-другому ориентированная экономика. Она должна быть эффективна, и она должна состоять из большого количества относительно некрупных производителей, которые будут эффективно конкурировать между собой, то есть ну как бы бороться за рынок. Александр Денисов: Да, вот чтобы прозванивать, Алексей Львович, прозваниваются к нам зрители, с ними тему и прощупаем. Евгений из Ставрополя. Евгений? Зритель: Да-да, здравствуйте. Елена Медовникова: Здравствуйте. Александр Денисов: Добрый вечер, да. Зритель: Я вот смотрю вашу программу постоянно, я просто удивляюсь, вот там насчет продуктов. Вы поговорите на тему энергоресурсов, почему энергоресурсов растут, а цены должны стоять на месте, вот в чем вопрос. Почему на нефть, на бензин, на электроэнергию цены растут? Александр Денисов: Ну, на нефть, на газ цены, наоборот, падают, вот на бензин растут, вот, кстати, вопрос. Зритель: Это где это упали они? Александр Денисов: Да-да. Зритель: У нас на бензин никогда не падали. Александр Денисов: На бензин никогда не падали. Зритель: Даже когда нефть дешевела, все равно они росли вверх. Александр Денисов: Да, спасибо, Евгений. Елена Медовникова: Спасибо. Александр Денисов: Алексей Львович, вот, кстати, с бензином отличный пример зритель привел, Евгений из Ставрополя. Ведь тоже классика жанра, подтягивают по западным ценам и все, и ничего с ними не сделаешь, хоть чеши им в одном месте. Алексей Коренев: Это не по западным ценам. Известный анекдот: если всепробивающие копья ударят в непробиваемый щит, что будет? – подорожает бензин как всегда, понимаете? То есть что бы ни случалось, у нас всегда цены идут наверх. Это, скажем так, структурно кривая экономика, она у нас условно рыночная, а на самом деле нам до рыночной экономики очень далеко. Те механизмы, по которым работает наша экономика, очень далеки от реальных рыночных. У нас нет полноценной конкуренции, прозрачной конкуренции, и приходится руководству управлять в ручном режиме, что на самом деле с точки зрения современного цивилизованного мира выглядит дикостью, но приходится стучать кулаком по столу и требовать заморозить цены. Действительно, выглядит странно, я думаю, что мы сейчас сильно удивили весь остальной мир требованием остановить цены, потому что вообще-то во всем мире есть две вещи. Первая: цены формируются на основании спроса и предложения и эффективного рынка, эффективного рынка у нас нет. И вторая наша беда, почему приходится стучать кулаком по столу: стоимость продуктовой корзины составляет значительную часть расходов любого российского домохозяйства. У нас... Елена Медовникова: Вот, Алексей Львович, перебью вас... Александр Денисов: Тридцать процентов, тридцать процентов. Елена Медовникова: Из Ростовской области у нас как раз сообщение: «Десяток яиц 100 рублей, хлеб 30–50 рублей, как выживать? В аптеку лучше не захотеть», – Таганрог, Ростовская область. Говоря о долгосрочной перспективе, как раз вот эта заморозка к чему может привести дальше? Алексей Коренев: Да она не будет долгосрочной, она поработает несколько месяцев и про нее забудут, так же как в том году пытались разобраться с гречкой... Елена Медовникова: То есть забудут и опять будет рост цен? Или дефицит каких-то продуктов? Алексей Коренев: Я не думаю, что будет рост цен, обязательно прямо будет рост цен. Да, вот в этом году сахар подорожал, производителям сахарной свеклы станет выгодно увеличивать посевные площади, и они, они же до этого сократили, они на следующий год увеличат, и у нас будет переизбыток. Вы если вспомните, у нас буквально 1,5 года назад цены на сахар падали до 25 рублей, даже 23,5 было в рознице, это ниже себестоимости, и несколько сахарных заводов в течение прошлого и позапрошлого года пришлось закрыть, потому что они оказались нерентабельными. Александр Денисов: Да. Алексей Коренев: У нас цены летают из-за того, что механизмы управления экономикой неэффективны, а нормальной конкуренции нет. Но если мы вспомним, что происходило в 2018–2019-х гг., сахарные заводы закрывались, у нас цены на сахар реально упали ниже себестоимости. А теперь они взлетели, потому что производители резко сократили... Елена Медовникова: Но сейчас получится, что некоторые ретейлеры, да, действительно, будут работать себе в убыток, они же должны это будут как-то компенсировать. Может быть, это произойдет как раз через 3 месяца? Алексей Коренев: Как будут выживать ретейлеры, наверное, это их проблема, потому что у них там огромное количество механизмов, они могут использовать и промоакции, и оптимизировать издержки, и оптимизировать, собственно, торговые площади и так далее. Мы это наблюдаем, потому что у нас среди ретейлеров очень высокая конкуренция. Что касается производителей, то, как было правильно сказано еще передо мной собеседником, маржа там очень невысокая, собственно, навариваются-то не они. Они погорели на том, что они резко сократили посевные площади по той же сахарной свекле из-за того, что до этого был переизбыток. Это неизбежный колебательный процесс, я уж не знаю, как научиться прогнозировать, но мы то увеличиваем посевные площади, то снижаем, потом неожиданно у нас то дождь, то засуха, и в результате мы получаем плохой урожай, в этом году, я говорю, мы действительно собрали плохой урожай сахара. Но опять возвращаемся к тому, что у нас переходящие запасы позволяют выжить. Александр Денисов: Да. Алексей Львович, знаете, а Дерипаска сегодня нашел еще одного виноватого, сейчас же ищем виноватого, он банкиров назначил. Елена Медовникова: Высокие кредиты. Александр Денисов: Да, мол, задирают проценты, естественно, сельское хозяйство вынуждено задирать цены. Спасибо большое. Алексей Львович Коренев у нас был на связи, аналитик группы компаний «ФИНАМ». Елена Медовникова: Спасибо. Александр Денисов: Говорили про заморозку цен предстоящую. Спасибо.